Воздушные приключения. часть первая

    События, о которых пойдёт речь в моём повествовании, произошли в начале восьмидесятых годов прошлого века, во время  нашего с женой посещения Узбекистана.
    Подробно ознакомившись со всеми достопримечательностями  Ташкента, мы решили посетить старинный  Самарканд. Попасть в этот  уникальный город можно было разными видами транспорта от автобуса, до самолёта. И хотя для туристов, желающих увидеть особенности природных ландшафтов средней Азии, автобус был бы предпочтительней, мы выбрали самолёт, а причиной этого стало то, что в это время  в этом солнечном крае  шла, как тогда писалось в средствах массовой информации:
 « Битва за урожай»,  проще говоря, там собирали хлопок. Тогдашний первый секретарь компартии Узбекистана провозгласил лозунг:
 « Дадим миллион тон хлопка родине». Для выполнения этого указа на бескрайние хлопковые поля вывозилось всё население страны: от детей до стариков. Ташкент во время нашего посещения выглядел безлюдным, как город покинутый населением накануне его оккупации врагом. По пустынным улицам бродили одинокие пешеходы, да ветер разносил бумажный мусор. Было даже как-то жутковато. Зато к вечеру улицы заполняли колонны автобусов, возвращавшихся жителей.
    К тому же нас предупредили, что на трассе часто останавливают рейсовые и даже туристические автобусы и заставляют  пассажиров отработать пару часов на уборке хлопка. Поэтому мы с женой решили не рисковать и преодолеть этот «опасный» маршрут по воздуху, ведь не будут же сажать самолёт в поле для того, чтобы пассажиры  слегка потрудились на благо родины.
   И вот, в один из ясных, солнечных дней, обычный для этого края, мы прибыли в аэропорт. Он выглядел так же, как и город, почти безлюдно. Причину этого мы уже знали, но как оказалось - не совсем.
  Здесь нас ждала неприятная новость. Несколько дней самолёты в нужном нам направлении не летали, якобы из-за нелётной погоды, хотя во всю светило солнце, как в песне о Ташкенте, которую в те времена исполняла вокальная группа «Ялла»:
         « Гори сияй звезда востока,
            Столица мира и труда…»
    Видимо, подумали мы, партия предусмотрела, чтобы никто не смог увильнуть от сбора хлопка, воспользовавшись самолётами, но как показали дальнейшие события, ошиблись в своих предположениях.
   Буквально через несколько минут по громкоговорителю было предложено приобрести билеты на ближайший, нужный нам рейс, а затем последовало дополнение, что купленные ранее билеты, на предыдущие рейсы, тоже действительны.
    И опять мы не придали этому значения. А зря…
   С толпой пассажиров, ранее отменённых рейсов, мы вошли в салон самолёта АН-24 и заняли свои места.
   Жена, которая боялась летать на самолётах, села у окна, чтобы следить за крыльями и вовремя заметить, когда они вздумают отвалиться во время полёта.
    После того, как пассажиры, рассовав свою ручную кладь по полкам над головой, заняли свои места в креслах и, пристегнувшись ремнями безопасности, приготовились к полёту, в салон вошёл один из пилотов.
   Пройдя с улыбкой к кабине пилотов, он на ходу снял  фуражку и не глядя, зашвырнул её на багажную полку. Та точно приземлилась в нужном месте, причём козырьком в сторону хозяина. Видимо это был давно отработанный приём пилота, чтобы таким трюком успокоить пассажиров, дав им понять, что воздушный аппарат будет находиться в надёжных руках мастера воздушного пилотажа. Мол, граждане, полетим так же красиво, как летает моя фуражка.
   Взревели двигатели и самолёт, пробежав по взлётной полосе, быстро взмыл в голубое и солнечное небо.
   Нужно заметить, что на самолётах я летал часто и без волнений. Любил подшучивать над трусливыми пассажирами. И в этот раз я чувствовал себя уверенно и спокойно, отвлекая разговорами жену от дурных мыслей.
   Буквально через десять минут, после набора высоты, солнце в иллюминаторах погасло, и наступила ночь. Самолёт влетел в грозовую тучу.
   Вначале его стало покачивать, а затем он затрясся, как больной лихорадкой.  Пассажиры стали проявлять беспокойство, а некоторые вызывать звонком стюардессу.
   Ситуация ухудшалась с каждой минутой.   Самолёт стал проваливаться в воздушные ямы, при этом двигатели начинали буквально реветь. Когда  казалось, что терпеть это уже невозможно, падение прекращалось и самолёт, как будто налетев на препятствие, взмывал вверх. При этом пассажиры вместе со спинками кресел вначале опрокидывались вперёд, а затем вновь возвращались в исходное положение.
   С багажных полок, расположенных над головами, стали падать находившиеся там вещи и кататься по салону. Желания их поднять ни у кого не возникало.
   Поначалу стюардесса пыталась разносить гигиенические пакеты, но после того, как пару раз упала в проходе на колени, делать это перестала и также на коленях удалилась в кабину пилотов. Больше мы её не видели.
   Впервые в полёте меня охватил страх. Ничего подобного  раньше испытывать не приходилось. Никогда не считал себя трусом. Много лет занимался экстремальным видом спорта – спелеологией, где постоянно рисковал жизнью, спускаясь в глубокие, тёмные и неведомые пропасти. Если в пещерах я мог контролировать ситуации, то здесь это было не возможно.
Оставалось только смириться с неизбежностью и надеяться на чудо.
    Думаю, что лётчикам в этой ситуации было намного проще. Они понимали, что происходит и могли влиять на это, своими действиями. Кроме того они были заняты делом и им некогда было бояться. Это и отличало их от пассажиров.
   В иллюминатор было видно, как крыло самолёта рвёт на части черную тучу, где время от времени вспыхивали молнии.
   Вскоре наступило состояние отупения  сознания. Постоянные провалы вниз и подбрасывание вверх, тряска, стали восприниматься, как что-то  происходящее не с тобой. В голове крутилась только одна мысль:
   - Почему самолёт до сих пор не развалился?
   Минут через двадцать над дверью, ведущую в кабину пилотов, загорелось табло с текстом: «Пристегните ремни. Не курить» После чего самолёт стал снижаться.
    Мне уже было всё равно: обычная будет посадка или вынужденная.
    Я неотрывно смотрел в иллюминатор, но чернота за бортом оставалась прежней.  С самолётом происходили те же манипуляции, что и прежде: падение, удары, взлёт, трясучка.
    И вдруг, совершенно неожиданно, чернота исчезла. Стало видно бетонное поле аэродрома на высоте примерно пятидесяти метров. Самолёт плавно коснулся земли и, пробежав по полю положенное расстояние, остановился. Двигатели заглохли и наступила мёртвая тишина. Никто не шевелился. Все пассажиры молча сидели на своих местах. От рвотной массы стоял тяжёлый запах. В проходе валялись всевозможные предметы, упавшие с полок и сильно испачканные.
    Так мы сидели минут десять, пока не открылась дверь  пилотской кабины. Из неё вышел пилот с очень серьёзным выражением лица. Пошарив рукой на багажной полке и не найдя там своей фуражки, она валялась испачканная на полу, он прошёл по салону, переступая через лежащие кругом предметы  и спустился по трапу наружу.
     Так и не дождавшись появления стюардессы, пассажиры стали медленно подниматься со своих мест и  выходить из самолёта.
     На огромном бетонном поле было пусто. Мы не видели ни одного самолёта. До здания аэровокзала  шли пешком. Нас никто не сопровождал. Так же пусто было и внутри него. Мы уже знали причину этой безлюдности - все на уборке хлопка.
        Мы с женой попытались проанализировать ситуацию, в которой оказались, и пришли к  определённому выводу. Видимо очень долго была нелётная погода из-за грозового фронта, установившегося в районе Самарканда, и экипаж самолёта либо сам, либо по требованию своего самаркандского начальства решил вернуться на родную базу. А чтобы не лететь пустыми - прихватили пассажиров.
  Но это было не последним нашим воздушным приключением.