Тридцатое февраля

Случилось это, кажется, зимой. На улице стоял или, может быть, лежал примороженный гул тридцати-фе-вральского утра. Хотя один беспощадный литературный критик тогда все еще дремал в своей кровати, беспощадно всхрапывая и нещадно подрыгивая ногами в отношении всяческих сетературных безобразий. И, надо же, именно в этот момент в его жизнь вошел…

ВОЛК! Можно сказать, влез, мирно облизываясь, и где-то даже... «А-ха-хо»… позевывая. И присел, предварительно почесав задницу, на кровать. Беспощадный критик радостно улыбнулся, и сразу же зачитал Волку "Манифест Беспощадности".

Тогда Волк решительно вскочил и замаршировал на месте. "Ну, и что все это значит?" - скептически спросил критик со свойственной ему беспощадностью. "Да ровным счетом ничего", - сказал Волк, тщательно подсчитывая шаги: "раз-два", "раз-два", и даже не раз и не два не сбился.

"А что за марши такие?" – удивленно крикнул критик. "Тренируюсь к выходу, раз-два". -- "Раз-два, к какому выходу?" -- "На манифестацию беспощадности", - огрызнулся Волк и беспощадно съел литературного критика по причине оголодания желудка перед выходом на манифестацию.