Гордая дама в трико и с лорнетом

          


             ГОРДАЯ   ДАМА В ТРИКО И С ЛОРНЕТОМ
     150 лет со дня рождения Зинаиды Николаевны Гиппиус

                «Борьба за Любовь – это  борьба со Смертью»
                Зинаида ГИППИУС               
     При  каждом упоминании имени этой выдающейся женщины в памяти многих любителей   изящной   русской словесности  сразу же возникает  несколько   странный образ важной  и строгой дамы  средних лет…  в  фильдеперсовых чулках-трико и  с лорнетом.
     Этот  необычный,  навсегда запечатлённый  в памяти людей   «коллективный портрет» поэта-философа и литературного критика  Зинаиды Николаевны  Гиппиус(1869-1945),  возник ещё в первой половине XX века. И не только благодаря напечатанной в четвертом номере журнала «Золотое руно» за 1906 год репродукции  портрета  Зинаиды Гиппиус, написанного  художником Л.С.  Бакстом, где она изображена  в трико (в  фильдеперсовых чулках),  кокетливо  сидящей на  банкетном  стульчике,   вытянув  во всей красе   стройные  длинные ноги.  В основном же окончательные, заключительные штрихи  в этот необычный  образ писательницы   внесла  коллективная память её современников, среди которых недоброжелателей, явных и тайных ненавистников, идейных  врагов  было стократ  больше, чем друзей, единомышленников и  поклонников.
        Литературная деятельность Зинаиды Гиппиус, по мужу Мережковской, началась в 90-х годах XIX века рядом   повестей и стихотворений, печатавшихся в «Вестнике Европы», «Русской Мысли», «Северном  Вестнике» и «Ниве». На страницах этих солидных изданий  она заявила  о себе   миру как автор глубоко содержательных,  по форме безукоризненных  и интересных стихов, написанных ею  под  явным влиянием  идей Метерлинка, Ницше, Рёскина и Шопенгауэра. Техника стиха, доведённая  Зинаидой Гиппиус до совершенства, её поэзия  по своеобразному очарованию близкая к поэзии Баратынского и Тютчева,  поразила тогдашнего   взыскательного читателя «лица необщим выраженьем» (Валерий Брюсов). 
      Более века отделяет нас от того времени, когда в русскую литературу вошла Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945), ставшая  выдающейся  писательницей, идеологом символизма, религиозным философом и литературным   критиком, открывшим миру  таких выдающихся и ярких поэтов как  Александр    Блок и Сергей Есенин. (1)   
          В СССР её имя оказалось  под запретом, сразу же после того, когда она  с мужем, выдающимся писателем и мыслителем  Дмитрием Мережковским в 1920 году, спасаясь от красного террора и массовых репрессий,  тайно покинула  большевистскую Россию. Что же касается её пребывания в эмиграции, то   в культурной среде Русского  Зарубежья  её имя после  второй мировой  войны стало одиозным, замшелым  и слегка  пропахшим нафталином.
      А между тем,  она не только последняя  дворянская писательница, она  идеолог символизма, яркий  поэт и глубокий художественный критик-аналитик.  В её стихах нашли  своё продолжение  духовно-нравственные переживания  Баратынского, Лермонтова, Тютчева и Полонского. В её лирике звучат  мотивы  мучительной отстранённости от мира,  категорическое неприятие изначально несправедливого по отношению к мыслящему  человеку мироустройства и  проявление редкого для женщины той эпохи  волевого, цельного  самоутверждения. Нравственно-философской  проблематикой пронизаны её стихи  и проза, и особенно её «Арифметика любви».  Зинаида  Гиппиус – единственная из всех русских женщин, которая,   как философ и тонкий знаток женской души  оказалась    на равных  в блистательной когорте таких русских мужчин-мыслителей, философов и  теологов, как Владимир Соловьёв, Н.Бердяев, П.Флоренский, С.Булгаков, Н.Лосский, И.Ильин, Л. Карсавин, Б. Вышеславцев, С.Франк…      То самое сложное и загадочное, что  касается феномена любви,  и  то, что  по её мнению, сложно  объяснить  широкому читателю   в прозе,  на языке  высшей философии, она великолепно и легко   объясняла на  языке высокой  поэзии:
                … Любви мы платим нашей кровью,
                Но верная душа –   верна,
                И любим мы одной любовью...
                Любовь одна, как смерть одна.   
    Особенно интересным для нас является сегодня  сопоставление  поэта и художественного критика  Зинаиды Гиппиус трёх литературных произведений: «Страдание юного Вертера» Гёте, «Митина любовь» Бунина и «Габи, моя любовь» Деренна. Здесь Гиппиус пытается противопоставить любовь  смерти, обосновать  свою веру  в божественную  природу любви и понимание того, что  сущность любви  есть  ведение  и видение Бога, что борьба за любовь – это  борьба со  Смертью (2)

  Поэт и мыслитель волевого склада, блистательная и забытая, благородная и оклеветанная, свободная как ангельский полёт,  гордая и  независимая и за это  многими ненавидимая, эта  славная женщина украсила  и завершила собой  «золотой век» русской дворянской культуры.
  Ещё в ранней юности западноевропейская философская мысль, литературная критика  и русская  философия любви    сформировали её мировоззрение и мировосприятие.
     Мысли и  идеи религиозного философа Владимира  Соловьёва о «тройственном устройстве мира» долгое время определяли  её душевную и духовную настроенность, и соответственно, её «нейтральную» гражданскую позицию. Ей изначально чужд был казённый патриотизм  и антирелигиозный принцип единовластия. Патриотический подъём русского общества  и  истеричная  германофобия  в начале первой мировой войны не овладели чувствами   Гиппиус – напротив, сознание  гибели России  и европейской культуры    в «кровавых болотах и бездорожьях»   войны  было для неё очевидным. Ей  был глубоко чужд   монархизм, русский абсолютизм  и авторитаризм, «неограниченная власть одного над многими».

      Октябрьский переворот  Зинаида Гиппиус   встретила крайне враждебно и вскоре, в самом начале  «красного террора»,   порвала всякие  отношения со всеми, кто сотрудничал  с большевиками, в том числе с Александром Блоком и Андреем Белым, которых на правах старшей сестры и литературной «крестной матери»  она называла  «потерянными  детьми».  О таких «беспартийных большевиках» и   идейных «сочувствующих» и «попутчиках», продавших свой божественный талант за  полбулки хлеба и хвост  селёдки  ею  было  написано стихотворение, где есть такие горькие строки:
               Был человек. И умер для меня.
               И знаю, вспоминать его не надо.  (3)
      Гиппиус понимала, что  люди далеки от совершенства, что они   не сверхчеловеки,  но они  и не скоты, которых следует загонять в большевистское стойло. Главная черта, свойственная  Зинаиде Гиппиус – это неустанная борьба с косной душой, колючей, шершавой, бессовестной, бездумной, слепой  и жалкой в своей  низости.   Но  часто даже   огненный   и беспощадный  разум  Гиппиус   был бессилен ей помочь в борьбе с такой душой, которая «сера как пыль, как прах земной». (4) (Евгений Лундберг) Не всякий человек  достоин похвалы, но  почти всякий  достоин только жалости, считала она.  Однако Гиппиус    продолжала  верить а  Легенду о совершенном Человеке,  в спасение русского народа от «красной чумы» и  в некоторое  преображение, возрождение России  в новой ипостаси,  она видела её в перспективе  свободной и цивилизованной страной.   
     Зинаида Гиппиус  была сложным и трудным, с «тяжёлой душой» человеком, и для себя, и для многих других.(5)   Некоторые   современники утверждали, что  в её характере мужских волевых  черт было больше, чем женских, что по отношению к людским слабостям и мелким прегрешениям  она  была  чрезмерно строга и   беспощадна. Но стоит ли  нам сегодня  доверяться мнению современников этой женщины, не лучше ли  иметь своё особое  мнение, рассмотрев Зинаиду Гиппиус как  мыслителя и как человека через призму её былых отношений с другими людьми.
       Известно, что ничто так ярко и чётко не выявляет  суть человека, достоинства и недостатки его характера, как его межличностные отношения  в самой среде обитания, и особенно   в политически  разделённых мирах. Из множества дошедших до нас  письменных свидетельств современников и документов литературно-биографического характера сегодня для нас представляют интерес, пожалуй, два -  черновик памфлета Сергея Есенина «Дама с лорнетом» и статья Зинаиды Гиппиус «О судьбе  Есениных».  Первый вариант    этой  тонкой психологической и  литературоведческой  статьи  был опубликован в парижской газете «Последние новости» от  28 января 1926 года, а  её  началом  послужила давняя  статья Гиппиус в той же газете от 6 июля 1922 года «Лундберг, Антонин, Есенин» (6)       
       Текст памфлета Есенина хранится  в Институте русской литературы РАН ( в Пушкинском  доме)  написан  им   на лицевой стороне шести   бланков со штампом ЦК АКП(б) –  Центральный комитет  Азербайджанской коммунистической партии (большевиков) приблизительно  в конце января  1925 года.  В нём  Сергей Есенин в грубом и развязном  тоне даёт самую низкую оценку творчества писательницы,  «обличает» стойкий, злостный и непримиримый       антисоветизм, называет Гиппиус «злобной, глупой, завистливой белоэмигранткой и контрреволюционной дрянью». (7)    
       Памфлет начинается с  воспоминания Есенина о  своём первом  визите к Блоку в 1914 году,  с рассказа о том, что   в ходе беседы с ним  о поэзии и поэтах  Блок  весьма нелестно  и грубо  отозвался о  Гиппиус:  «Не верь ты этой бабе. Её и Горький считает умной. Но, по-моему, она низкопробная дура».  Памфлет написан неровно, лишён логической связи, не подкреплён точными фактами и является документом надуманным и  весьма неубедительным. Вполне вероятно он  был написан поэтом в нетрезвом состоянии или с похмелья и не  без чьей-то посторонней «чекистской» подсказки, особенно его заключительная часть. (8)   
     В своём памфлете он  не скупится на  оскорбления женщины, годящейся ему  в матери,  которой он сам, как и Блок, многим  был обязан в начале своего творческого пути:
        «Лживая и скверная Вы. Всё у Вас направлено на личное  влияние Вас. <…..>    Вы продажны и противны в этом, как всякая контрреволюционная дрянь. Дорога  Ваша ясна с Вашим игнорированием  нас.  (Хотя  Вы  писали  обо мне статьи хвалебные). Пути Вам нет сюда, в Советскую Россию. Все равно   Вы будете  путешественники по стране СССР с Бедекером» (путеводителем для  туристов – Авт.). На сегодня сложилось несколько версий  происхождения этого  ругательного документа, написанного  по всем правилам  агрессивного и наступательного советского Агитпропа, первая – это   желание поэта лишний раз подтвердить свой «пламенный большевизм» и полную лояльность правящему  режиму. Вторую версию можно рассматривать как дополнение к первой, как запоздалую реакцию «окончательно  потерявшего себя» поэта на  весьма негативную оценку его  нездоровой, безнравственной жизни и всего творчества  со стороны писательского  сообщества   Русского Зарубежья, и в частности   его  богоборческой, антирелигиозной  поэмы «Инония» опубликованной в 1920 году в Берлине. Данный памфлет нигде не был опубликован, но это вовсе не значит, что  Гиппиус не знала о той лютой ненависти и злобы, которую испытывали к ней большевистские идеологи, многие «идейно и политически грамотные» пролетарские писатели и вся, по словам Есенина, «российская наша шпана».  (Анатолий  Апостолов. Дама с лорнетом и «красная шпана» -ПРОЗА.РУ).  Её реакция на эту  непримиримую злобу собратьев по перу и цеху, оставшихся  в России служить большевикам, была    спокойной, сдержанной и мудрой. Некоторых она по-человечески понимала,   а таких, как её «литературный крестник»  Есенин, напротив, на правах матери жалела.  Об этом   убедительно говорит  статья «Судьба Есениных», написанная ею  в 1925 году сразу после известия о трагической гибели поэта. (9)
     Её  чисто человеческое отношение  к Есенину  можно выразить словами  из песенки Александра Вертинского: «Вас слишком испортила слава»;  словами самой Гиппиус: «Он слишком рано потерял себя»; наконец, словами самого  Сергея Есенина: «тихий отрок, чувствующий кротко, голубей  целующий в уста»… вначале был хорошим, «чистым» мальчиком в деревенских «валенках-гетрах». Да-да, он был хорошим и нежным,  но они, проклятые  большевики и чекисты, эти бешеные  псы  русского русофоба Николая Бухарина и демона мировой революции Льва Троцкого,   его испортили и развратили, а потом тайно   убили… 
     В таком случае легче всего  свалить всё  на большевиков, на этих «демонов и бесов революции», на   «друзей-чекистов» и на очаровательных красавиц из  ОГПУ, на  его  безалаберную  жизнь в большевистской Москве,  на дружбу с чекистами, на  пьяные скандалы и барские разъезды в чекистских  вагонах-салонах  по голодной и  тифозной России. Дурное окружение и дурной образ жизни  не могли  не вести к гибели души и тела.     Творческая белоэмигрантская  интеллигенция окончательно убедилась в том, что в России в битве света  с тьмой  победила тьма, что Россия уже давно погружена  в тьму, и пока ещё нет  луча света, который бы развеял тьму.
      Деятели  культуры Русского  Зарубежья  давно поняли, что в общем, так называемая советская культура возникла из подлости голодных рабов, желания выжить любой ценой за счёт другого, предательства,  изощрённой мимикрии, идейной проституции, приспособляемости, из духовно-нравственной  трагедии  сломанных талантов.  От пролетарского искусства советских двадцатых годов  стало давно и сильно попахивать кровью, насилием и безумием. Этот  тошнотворный запах крови стал  распространяться за пределы  несчастной страны.  Белая эмиграция по дипломатическим каналам и  по данным  контрразведки РОВС  была неплохо осведомлена о тайной личной жизни  большевистских вождей и кремлёвской номенклатуры. О смрадной и безбожной  внутренней жизни правящей и новой  творческой, пролетарской  элиты в большевистской Москве  видные представители  русской эмиграции  знали не меньше, чем вездесущие  сотрудники и тайные  агенты  ВЧК-ОГПУ-НКВД.
     Русская эмиграция через родных и близких,   через агента контрразведки  Добровольческой армии и видного, ответственного  работника  Наркомата   торговли и промышленности  Аркадия  Бормана,  была вполне наслышана о секретном «доме свиданий»  во дворце имения Остафьево графа Шереметьева   с балетными девочками, шампанским и  бильярдом  наркома просвещения Анатолия Луначарского;   о «комнатах интима»  на чердаке Большого Театра для видных партийцев, и видных иностранцев, клиентов тайного  сотрудника ОГПУ, барона-чекиста  Майгеля. (10)
     Многое знали  в  русском Париже о любовных скандалах   любителя несовершеннолетних девочек и юных актрис, секретаря   Президиума ЦИК Авеля Енукидзе (1877-1937), прототипа товарища Семплеярова из романа  Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». 
    Доходили  до Зинаиды Гиппиус  из  красной Москвы нехорошие слухи  и о великом пролетарском писателе   Максиме Горьком, якобы  делившим  постель своей невестки Тимоши (Нади Пешковой)   с Генрихом Ягодой. Не из первых уст узнавала Зинаида Гиппиус  новости о том, что её литературный крестник,   «поэт-балалаечник» Есенин, стал  «красным хулиганом и  безбожником,      закадычным другом чекистов, и стал вместе с  морфинистской и секретной сотрудницей ОГПУ  Галей Бениславской  ходить на  Лубянку подглядывать ночные расстрелы «недобитой контры» –   раздетых догола  юных дворянок и гимназисток. (11)
      По  мнению Гиппиус, в своей  гибели  в первую очередь виноват был сам Есенин, его обделённая культурой   и не знающая истиной свободы русская  душа.  Для неё суть гибели Есенина  лежала глубже, и заключалась  в  истории его  русской души, склонной к саморазрушению, самораспылению  и саморасползанию, утрате   как личности.  Здесь русская пьяная «удаль» –  удаль безволия процессу распада и самораспусканья  не мешает,   а часто помогает. Чтобы не разложить духом, необходимо уметь пользоваться свободой.  Увы,  «русский человек в своё время свободе не научился и не дошёл  до её настоящего понимания. Но всё равно он не достоин, конечно, тех глубин  физического и духовного рабства, в которые сейчас Россия спущена большевиками», – утверждала  Гиппиус в своей вступительной статье к сборнику «Опыт свободы», обращённому в первую очередь к европейскому читателю.   
     На фоне багровой тучи  русского  большевизма Есенин в глазах Гиппиус – маленьких чёрный мячик, носящийся повсюду из угла в угол, туда-сюда, вверх – вниз.  На фоне голода и разрухи пьянство, похоть и разврат. Увы, физическое тело – палач собственной души.  Гиппиус ли, автору «Арифметики любви», не знать этого! Далее в статье «Судьба Есениных» она продолжает дотошно исследовать истоки  трагической гибели своего литературного «крестного сына»:
      «И стихи Есенина – как его жизнь: крутятся, катятся, через себя перескакивают. Две-три простые, живые строки   а рядом последние мерзости, выжигающее душу сквернословие и богохульство, бабье, кликушество, бесполезное. В красном тумане особого, русского, пьянства он пишет, он орет, он женится на "знаменитой" иностранке, старой Дункан, буйствует в Париже, буйствует в Америке. Везде тот же туман и такое же буйство, с обязательным боем,  – кто под руку попадет. В Москве – не лучше: бой на улицах, бой дома. Знаменитая иностранка, несмотря на свое увлечение "коммунизмом", покинула, наконец, гостеприимную страну. Интервьюерам, в первом европейском городе, она объявила, что "муж" уехал на Кавказ, "в бандиты"...Но Есенин не поступил "в бандиты". Он опять женился... на внучке Толстого. Об этом его прыжке мы мало знаем. Кажется, он уже начал спотыкаться. Пошли слухи, что Есенин "меняется", что в его стихах –  «новые ноты». Кто видел его –  находил растерянным, увядшим, главное –   растерянным. В стихах с родины, где от его дома не осталось следа, где и родных частушек даже не осталось, замененных творениями Демьяна Бедного, – он вдруг говорит об ощущении своей "ненужности". Вероятно, это было ощущение более страшное: своего... уже «несуществования».
   Что большевики тут совсем ни при чем –  конечно, неправда. Они, вместе с общими условиями и атмосферой, сыграли очень серьезную роль в судьбе Есенина.
Не они создали "историю" Есенина. Как потенция –  она была заложена в нем самом. Большевики лишь всемерно содействовали осуществлению именно этой потенции. Помогали и помогли ей реализоваться. И возможность стала действительностью – действительной историей Есенина. Что ж? Хотя это звучит парадоксом, –  разве многие тысячи Есениных, в свою очередь, не помогали и не помогли самим большевикам превратить их возможности –  в действительность?
   Странная гармония. Когда я говорю «удаль» – я не хочу сказать «сила». Русская удаль есть часто и великое русское бессилие.    «Здесь»  и  еще больше, нежели «там»,   обязаны мы помнить,  чем грозит нам эта  безмерность, безволие, безответственность. Каждому из нас пора собрать себя, скрепить в тугой узел, действительно быть «самим собой». Ибсеновского Пера Гюнта спасла Сольвейг. Нам приходится собственными силами защищаться от соблазна самопотери и... от тех, кто уже себя потерял.
А Есенину  не нужен ни суд наш, ни превозношение его стихов. Лучше просто, молчаливо, по-человечески пожалеть его. Если же мы сумеем понять смысл его судьбы –  он не напрасно умер».(12)

       В этих глубоких, умных и скорбных словах –  вся  Зинаида Гиппиус. Сегодня, когда в нашей стране  на фоне   тотальной ненависти друг к другу   наблюдается  острый   дефицит  человечности, надо отдать должное   Зинаиде Гиппиус, этой великой весталке века-людоеда,  сохранившей  для  нас свою  бессмертную  теорию и философию любви, своё  универсальное понятие  о милосердии  вообще и  сохранении себя  в целости и гармонии.   Никто из писателей того времени не написал  на гибель  последнего поэта деревни   так  проникновенно, глубоко и сострадательно, как эта пожилая  дама с лорнетом.
      Гиппиус, пожалуй, единственная из всех писателей белой эмиграции, кто в  контексте педагогической антропологии так тонко, душевно, глубоко, объективно и по-человечески  подверг  тонкому  психологическому и социально-философскому   анализу весь  трагический жизненный  и творческий путь последнего  поэта русской деревни. Он погиб в 30 лет. Она знала по себе, что такое «громокипящая юность», ранняя слава и  бурное признание, что такой  юные амбиции, тщеславие и юношеский максимализм. Она  вполне понимала его как поэта и  ещё больше как человека со всеми его слабостями и врождёнными пороками.  Она его  по-женски пожалела, от всей души по-своему  простила в стихах и прозе:
                И мы простим, и Бог простит.
                Но грех прощения не знает,
                Он для себя себя хранит,
                Своею кровью кровь  смывает –
                Себя вовеки  не  прощает –
                Хотя и мы простим, и Бог простит. (13)
        В этих глубоких, умных и скорбных словах –  вся  Зинаида Гиппиус. В день её славного юбилея  то же самое великодушие  должны проявить и мы в отношении  великой весталки века-людоеда и хранительницы священного огня  великой русской, дворянской литературы. Сегодня мы должны  до конца понять эту великую весталку века-людоеда, стойкую  хранительницу  дворянской русской культуры и последнюю, русскую  дворянскую писательницу, понять и простить  некоторые  её заблуждения, касающиеся мироустройства и генезиса человека,  с благодарностью простить эту мудрую женщину точно так  же, как простила она когда-то заблудшего и потерявшего себя  тридцатилетнего поэта.      
       У  писателей и философов Русского Зарубежья  и у советских писателей (в том числе и у Есенина) были разными  взгляды  на мироустройство и на будущее развитие России.      Гиппиус считала  большевистскую Россию страной с погибшей культурой. Появление  большевиков в Петрограде  для Гиппиус было равносильно захвату  Константинополя турками.   
Для Гиппиус  свободная жизнь и внутренняя  свобода – тайна, а  вдохновение и творчество – тайна за 107 печатями.
        Гиппиус, как философ искусства воспринимала поэзию как служение Богу и музам, высокому искусству, а Есенин  видел в стихотворстве  источник славы и материальных благ, он хотел, как и Маяковский, быть полезным «нужным» стране и народу, тайно желал быть   «всенародным, государственным поэтом», от чего и погиб.  У Гиппиус  высокая поэзия для посвящённых  была   сильнее   самого бессмертия, у Есенина  поэзия иногда  спускается  до пивного ларька и до частушек-агиток   Демьяна Бедного, до   лубочных  песенок  простонародья «Страны негодяев»: 
                Небо как колокол,
                Месяц – язык!
                Мать моя – Родина,
                Я – большевик!
        Для  Гиппиус высокий жанр был нормативен и обязателен, в нём чувство соотносится с долгом и честью, как быть верным долгу, если чувство против него. Зинаиду Гиппиус и Сергея Есенина  разделяла не только временная и возрастная, но  интеллектуально-культурная и мировоззренческая пропасть. Их разделяли  разное социально-сословное   происхождение,  разный уровень  образования и воспитания и, конечно же,  духовно-нравственная составляющая внутреннего мира.  Гиппиус раздражала в Есенине его характерная для имажинистов и футуристов эпатажность и показное кривляние на людях в общественных местах. Её раздражала    показная дружба Есенина (и Маяковского)  с  всемогущими  чекистами, те  его наглые и нескромные, выражаясь современным языком, приёмы своего  «пиара», целью которого было, конечно,  не  затмить собой  гений Пушкина, но стать хотя бы рядом с ним в одном ряду.    «О, Александр, ты был повеса, как я сегодня хулиган!»  При этом Есенину даже в голову не приходило, что повеса  Александр Пушкин никогда не  дружил  с жандармами и никогда  не отзывал в стихах  о женщине, даже  о самой падшей, так грубо и  унизительно, как Сергей Есенин в своей «Москве кабацкой».         
           Зинаида Николаевна Гиппиус родилась в уездном  городе Белёве Тульской губернии  8(20) ноября 1869 года, а умерла в Париже  9 сентября  1945 года, завершив тем самым полный жизненный круг многих представителей  русской творческой и научно-технической интеллигенции. Конечно, жить и умереть в Париже, «где живут чужие господа, где чужая плещется вода» (Александр Вертинский) намного лучше, чем быть расстрелянной в подвалах  питерской  ЧК или  умереть от голода и истощения   на «родной Колыме, на урановых  рудниках  с глумливыми названиями «Вакханка» или «Свободный».  Ведь, что ни говори, но не  место рождения и не   родина  определяет  смысл жизни человека, а торжество его  вечной жизни и  светлой человечности во всей  Вселенной.   
       Удивительным образом вышло так, что  дочь  обер-прокурора Сената и внучка обер-полицейского  по матери, Гиппиус из всех жизненных ценностей выше всего ценила свободу. Свободу души и творчества она поставила выше  всяких корпоративных, общественных, идеологических  интересов.    Она не мыслила   Россию без свободы: «Я выбираю  Свободу без России – и потому я здесь, а не  там» (в большевистской России –А.А.) 
     Ранняя  смерть отца до конца жизни  глубоко потрясла её,  заставила  постоянно  думать  о тайнах  любви, жизни и смерти, о смерти внезапной и физической, о смерти духовной ещё при жизни.
       Праправнучка эмигранта из Мекленбурга  Адольфуса фон Гиппиуса,  открывшего  в  в 1636 году в Москве (в  Немецкой  слободе) первую  книжную лавку  западной  учебной книги, знала, что «жизнь коротка, а знания вечны», а посему как никто другой  умела жить, творить, любить и умирать.
      Она была большим писателем  эпохи декаданса, глубоким  философом-мыслителем и литературным критиком, поэтом и очень-очень  красивой породистой  женщиной. Зеленые глаза, копна светло-рыжих волос, изящная гибкая фигура, немыслимо  длинные  и бесконечно  красивые ноги. Принцессой Грёз с улыбкой Джоконды ее называл Александр Бенуа, Зеленоглазой наядой – Александр Блок, Белой дьяволицей – Дмитрий Мережковский, а Игорь Северянин – Златоликой балтийской  русалкой – Скандой.
      Эта мудрая, образованная, талантливая и здравомыслящая женщина умела находить ответы на все «проклятые вопросы» бытия.  Она даже  нашла  ответ   на такой, пожалуй,  самый трудный для всех людей вопрос: что делать со смертью, когда она придёт и пристально посмотрит тебе в глаза?  Во-первых, не бояться Смерти, как не боялся ты  до этого Жизни.  Во-вторых, улыбайся Смерти со слезами  радости на глазах…
      Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в Париже  9 сентября 1945 года, на седьмой день после окончания второй мировой войны.  Остававшийся до последнего рядом с ней секретарь Владимир Злобин свидетельствовал, что  перед  самой кончиной  вдруг две слезы стекли по её щекам,  и на её лице появилось «выражение глубокого счастья». 
       Если жизнь любого человека по Александру Пушкину – «дар случайный,  дар напрасный», то по Зинаиде Гиппиус жизнь вообще, в том числе и жизнь  собственная  – это капризный замысел любви, в её извечной борьбе с  небытием за бытие.
       В ноябре 2019 года   исполняется  ровно 150 лет со дня рождения этой  прекрасной, как полёт  женщины,  этой яркой и значимой   представительницы Серебряного  века, идеолога  русского символизма, автора   теории и философии любви, поэта-философа, драматурга и литературного критика,  последней  русской дворянской  писательницы.
        В эти юбилейные дни о ней  хочется говорить на  языке высокой поэзии почитаемых ею современников. Словами таких талантливых русских поэтов послепушкинской эпохи, как Яков Полонский (1819-1898), творчество которого отражало ненависть к насилию и мраку,  любовь к просвещению и свободе,  стремление к свету науки, благоговение перед искусством и перед всеми родами  духовного величия и красоты  человека:
         Она давно прошла, и нет уже тех глаз,
         И той улыбки нет, что молча выражали
         Страданье — тень любви, и мысли — тень печали….
      ….Но  часть души её от нас не улетела,
         И будет этот взгляд, и эта прелесть тела,
         К ней равнодушное потомство привлекать,
         Уча его любить, страдать, прощать, молчать. (14)
и авторские примечания
1.Отношения между З.Н. Гиппиус  и А.А. Блоком, этим  последним гениальным  поэтом России и могильным памятником русской поэзии,  стали особой страницей в истории отечественного символизма. Именно ей был обязан Блок своим первым поэтическим  триумфом, именно Гиппиус первая  заметила его  необычайный Божий дар.  Первая публикация Блока (в журнале "Новый путь") состоялась именно при ее содействии. Но это не предотвратило резких конфликтов между ними в дальнейшем, которые были вызваны тем, что они по-разному относились к вопросам о  высоком назначении поэта и о духовно-нравственной  сущности художественного творчества. 
      Что  касается   Сергея Есенина, начинающего тогда, в период первой мировой войны,   крестьянского поэта, то именно  Зинаида  Гиппиус (под псевдонимом Роман Аренский) была первой из всех известных, дореволюционных    литературных критиков и поэтов,  давшей  в журнале «Голос жизни» (П.1915, №15, 22 апреля) высокую оценку  его творчеству. (А.Козловский)
2.Зинаида Гиппиус. О любви. Арифметика любви. //Русский Эрос или Философия любви в России. Коммент. А.Н.Богословского. – М.: Прогресс.1991, СС.185-186 Любовь, по  мнению Гиппиус,  чтобы  не  стать главной проблемой  общественного бытия требует  несколько предпосылок. Прежде всего – взгляда на мировой процесс как на процесс восхождения, сопровождаемый, во времени, борьбой двух начал:  Бытия и Небытия. Отсюда вытекает и поставленная перед человечеством триединая задача, три нераздельно связанные между собой вопроса: 1) вопрос о «я» (личности), 2) о «ты» (личной любви) и 3) о «мы» (вопрос об обществе). Вне этих  предпосылок  любви не существует, вопрос о ней  не ставится и тем более не разрешается.   Так считал ортодоксально православный, соблюдающий основные посты, прислуживавший в алтаре, участвующий как иподьякон в архиерейских  службах Катакомбной православной церкви художник-иконописец и писатель  Алексей  Смирнов и злодейски убиенный церковными иерархами-агентами Лубянки    о. Александр Мень.
3. Зинаида Гиппиус.  Собрание сочинений. Сумерки духа. Роман. Повести. Рассказы. Стихотворения. –М.: Русская книга., 2001, с. 535
4. Евгений Лундберг. Стихотворения. Париж, 1946

5.Злобин В. А. Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания. Статьи / Сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: НПО «Интелвак», 2004. — с. 624.
«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет. После второй мировой войны Владимир Злобин стал одним из самых регулярно публиковавшихся русских авторов Парижа. В основном он  писал прозу, где беспрерывно сталкивал своих героев с умершими родными и близкими, вел рубрику в журнале “Возрождение”, посвященную литературе и театру.  И вспоминал Зинаиду Гиппиус, которая буквально была для него всем.
6. Гиппиус З.Н.  Судьба Есениных. Впервые: Последние Новости. Париж, 1926. 28 января. No 1772. С. 2-3. Здесь Зинаида Гиппиус,  не поддерживает    отрицательную характеристику  творчества Есенина со стороны  Ивана Бунина, но довольно обоснованно полемизирует с Михаилом Осоргиным, который опубликовал  в «Последних известиях» от  31 декабря  1925 свою статью на смерть  Есенина «Отговорила роща золотая…». Начало статьи основано на опубликованной в той же газете 6 июля 1922 г. статье Гиппиус «Лундберг, Антонин, Есенин». А  посему Зинаида Гиппиус духовную гибель  последнего поэта русской деревни рассматривает в развитии в свете социально-политических событий в Советской России.
7.Сергей Есенин. Собрание сочинений. Том пятый. Автобиографии, статьи, письма. ГИХЛ, М.:1962, с.83-84.  Там же. С.213 .
8. Черновик памфлета писался Есениным в то время,  когда  он задумал издать  собрание  своих стихотворений и поэм отдельной книгой тиражом не более 10 000 экземпляров, по 1 рублю за строчку.  К этому времени у него  произошёл   окончательный разрыв  с Троцким из-за отказа  возглавить  журнал  крестьянских поэтов-попутчиков. К этому времени   уже  была опубликована  в  третьем номере «Красной нови» поэма «Анна Снегина»,  по его признанию, «вещь очень выигрышная»,    был написан «Черный человек» и почти завершена  по сути антисоветская и антисемитская поэма «Страна негодяев». К этому времени  на него было заведено 19 уголовных дел, от которых его периодически спасали влиятельные друзья-чекисты и психиатрическая лечебница Ганнушкина. Подробнее см. на  портале  ПРОЗА.РУ –Анатолий Апостолов. ДАМА С ЛОРНЕТОМ И КРАСНАЯ ШПАНА.

9. Гиппиус З.Н.  Судьба Есениных // Чего не было и что было. Неизвестная проза (1926-1930). СПБ. ООО «Издательство  «Росток», 2002.
10. Борман Аркадий Альфредович (1891-1971), журналист, автор книги-воспоминания  «В стране врагов», выдающийся  агент  контрразведки  Добровольческой армии, был видным руководящим  работником Наркомата  торговли и промышленности.
11. Осоргин М.А. Дневник Галины Бениславской. Противоречия // «Глагол», № 3, 1981;  Он же. Мемуары изгнанника // «Время и мы», № 84, 1985 Алексей Смирнов (фон  Раух). Полное и окончательное безобразие. Мемуары. Эссе. –Тель-Авив –Екатеринбург. Кабинетный учёный. 2015. - Угасшие непоминающие в беге времени –с.241-242.
12.  Гиппиус З.Н.  Судьба Есениных // Чего не было и что было. Неизвестная проза (1926-1930). СПБ. ООО «Издательство  «Росток», 2002.
13. Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Составитель Темира Пахмус. YMCA-PRESS, 1984. С.136. В книге приведены  критические  отзывы  видных современников  о ранней лирике Зинаиды Гиппиус, о первых её двух  поэтических сборниках. Мирский Д. Литературно-критические статьи. — М.: Советский писатель, 1978.
14. Русские поэты за сто лет. СПб,1901.// Полонский Яков Петрович. СС.258-259