Поэта посетил Пегас

Славный, солнечный денёк в деревне Ольховка. Только что закончили сенокос, но и сегодня, в воскресный день, повсюду кипит работа: готовят сеновалы, укладывают сено. Здесь уж не до выходных – это тот самый случай, когда день кормит год. А отдыхать… В деревне шутят – на том свете отдохнём!
Но Митьке Плетнёву сейчас не до работы: в чистой новой рубахе, гладко выбрит (что у него бывает крайне редко), он идёт к брату Василию. Несёт что-то, завёрнутое в чистую мешковину.
Сегодня у них особое дело: Васькиной жене, Татьяне, исполняется 30 лет, юбилей. По такому случаю решено отметить это событие по-серьёзному, чтобы это не стало обычной, привычной пьянкой. Вот и несёт Митька подарок: тележку с сумкой, как у дачников обычно бывают. Это чтобы Татьяна в магазин с ней ходила; всё же не в руках тащить сумки. Что и говорить, штука нужная.
Васькино имение раскинулось на околице, огород спускается по косогору к самой речушке.
Добротная изба из толстых сосновых брёвен, крытый двор со всеми постройками, бревенчатая банька. Огород у него отделён от двора надёжным забором из крепких жердей, чтобы скотина не забралась. А по двору сейчас гуляет молодая каурая кобыла Рыжуха и её жеребёнок, совсем ещё молоденький, таких в деревне стригунками зовут. Это потому что грива и хвост у них ещё очень короткие, грива торчком стоит, как будто подстриженная. Имя ему пока не придумали.
Как и у всех юных существ, энергии у него в избытке; на месте он не стоит ни минуты – то скачет по двору, то неожиданный прыжок, то взбрыкнёт тонкими ножками – радуется жизни. Мамаша жуёт сено и смотрит на него снисходительно.
Со стороны двора Василий сделал небольшую пристройку и называет её своим кабинетом. Там он и мастерит, бывает, но главное, зачем нужен это кабинет – Васька здесь гонит самогон; так чтобы в избе не вонять этой дрянью.
Когда Митька зашёл в его кабинет, брат что-то писал на тетрадном листке в клеточку.
- Здорово, братан! Вот и я, с подарочком. Как думаешь, Татьяне понравится? – Он развернул мешковину.
- А что, Митя, молодец, она это оценит. А то из магазина сумки-то потаскай в руках; чай, руки-то не казённые. А Танька сейчас как раз в магазин ушла.
- А чего это ты пишешь, Васька? Ежели насчёт электричества, то зря стараешься – это нужно на бланке писать, тебе в конторе дадут; а на тетрадном листке у тебя не возьмут, пожалуй.
- Да не-е, я не насчёт электричества… Это я стихотворение пишу.
- Какое ещё стихотворение? Какого автора? Зачем?
Васька вдруг приосанился и с важностью сказал: - Вот я и есть автор. Сам сочиняю, поздравление ей на юбилей. Понимаешь, я ей на День Рождения в городе купил плащ: дорогой, правда, зараза, ну да ладно, для неё не жалко, пусть пофорсит перед бабами. Когда покупал (а в размерах-то я ничего не понимаю), так я в магазине попросил одну тётку с такими же телесами, примерить его. Смотрю – вроде то, что надо, и взял. А потом думаю – одного-то плаща маловато будет, что-то ещё надо придумать, и вот решил ещё стихотворение написать. Вот и сижу, пишу, да ещё и тесто стерегу – Танька сегодня пироги будет печь, сама-то ушла с сынишкой в магазин, а я всё тесто проверяю, чтобы не убежало.
- Слушай, Васька, а чего это у тебя над правой бровью шрам? Вроде раньше не было, где это ты приложился?
Васька недовольно поморщился: - Не я приложился, а Танька приложила… Сковородкой… Узнала, что я премию получил за насос в котельной, да от неё и скрыл, а она баба строгая, и рука у неё тяжёлая, особенно ежели со сковородкой… Ну да ладно, всё равно баба-то она хорошая, вот и пишу ей поздравление. Хошь почитать?
Митька взял листок, прочёл, помолчал. Вздохнул и вернул автору: - Не-е, стихню ты эту брось, не надо. Ну не Пушкин ты, Васька… У тебя самогон лучше получается, вот здесь ты спец, не поспоришь.
Васька обиженно нахмурился: - А в поэзии ты дуб, Митька!
- Ну как тебе объяснить, братец? Вот в школе нас учительница, Галина Петровна, всё стихи заставляла учить, так ведь те стихи были настоящие; как бы тебе сказать – тут ведь не только в рифме дело, они какие-то ясные, певучие, и поэтому легко запоминаются. А у тебя, брат, уж ты не обижайся, они какие-то уж больно самоделишные, шибко грубо выходит.
- Оно, может, и не так уж гладко, да от души, понимаешь, Митя?
- Да от души-то ты уже плащ подаришь, а стих-то, пожалуй, лишнее. Не пойдёт он, пойми. Это, знаешь, как если бы бабе для платья вместо шёлка подарить рогожу. Говоришь, от души… Всё равно должно быть хорошо сделано, или уж не дарить вовсе. Представь, если тебе от души подарят подгорелый и сильно пересоленный пирог? Невкусно, несъедобно, зато от души. Обидишься, наверное?
- Э-э, слушай, а чего это ты стихи со жратвой сравниваешь?
- Да как тебе сказать… Стихи – это ведь тоже пища, только духовная, а всякая пища должна быть качественной. А твои стихи… Ежели в учебнике такое напечатать – школяры тебя проклянут, поверь!
- Ну, знаешь… Я ведь не для учебников пишу, что ты сравниваешь?
- Так ведь и Пушкин, и Лермонтов с Некрасовым тоже не для учебников писали, а для души. Это уж после в учебники включили, как эталон. Так что зря ты, Василий. Плащ ты хороший взял, она рада будет, а стихню эту ты напрасно…
- Критик чёртов, тоже мне знаток нашёлся! Давай лучше тяпнем по – маленькой, чего зря сидеть?
Под малосольные огурчики пошло славно, пришлось ещё повторить.
А тут и Татьяна с мальчонкой вернулись. Намётанным взглядом сразу оценила обстановку: - Э-э, ребята, вы особо не увлекайтесь, я сейчас буду пироги печь, раньше времени не начинайте. Потом уж все сядем за стол. А пока давайте поливайте огород, нечего зря сидеть.
Прошло время, и вот вкуснейший аромат горячих пирогов известил: пора!
 Первым на стол выложила большой пирог с грибами, с румяной поджаристой корочкой.
Василий разлил по рюмочкам янтарную жидкость – самогон, настоенный на можжевеловых ягодах. Поздравили юбиляршу, выпили за её здоровье, и наконец, вручение подарков.
Сначала Митька поставил перед ней новенькую тележку, она оценила подарок: - Вот это дело, - ведь умные люди придумали, глянь – сколько можно сюда нагрузить, и не тащить в руках. Спасибо, Митя!
Василий подождал, пока стихнут эмоции, и встал: - Милая жёнушка, Танюшка! Я тут тебе приготовил в подарок – вот, примерь – он протянул ей плащ. Татьяна надела, повертелась, в зеркало полюбовалась и осталась очень довольной.
-Ну спасибо, ребята! Однако, это надо бы обмыть, по русскому обычаю, чтобы плащ хорошо носился, и чтобы тележка долго служила. Наливай, Вася!
Василий наполнил рюмочки, но прежде решил сделать главный сюрприз: - Танюша, а ведь у меня для тебя ещё подарок есть, от души. Вот, сам сочинил!
Он достал листок. Жена с удивлением смотрит на него – раньше ничего такого за ним не водилось, что он там учудил?
- Ты уж строго не суди, я ведь в первый раз стихи пишу, но от души, поверь. И он начал: -
                Люблю я Таню,
                Хожу с ней в баню,
                И хоть порою она сердита бывает,
                Но и любить меня иногда не забывает…

Татьяна хлопнула ладонью по столу: - Стоп! Васька умолк. Она встала, обиженно поджала губы: - Это что?! Это ты к чему такое пишешь? Зачем?
- Танечка, да я ведь от души, поверь!
- От души меня срамить будешь, поэт хренов?!! Уж лучше бы от души дела бы делал, а то дрова для бани ещё не готовы, а в предбаннике осы гнездо сделали, велела тебе убрать – до сих пор не убрал, и воды в баню не натаскал, а Стёпку пора купать, ну чем ты думаешь? Тоже мне Лирик нашёлся!
Васька почуял – обиделась. Неоценённую свою поэзию, это листок в клеточку, положил на подоконник открытого окна, а чтобы не улетел – прижал его сверху гаечным ключом.
Митька между тем ловко сменил тему разговора, стал расспрашивать про сынишку. Татьяна стала рассказывать про успехи Стёпки, и вдруг замерла на полуслове, глядя в окно.
Мужики обернулись и ахнули: жеребёнок спокойно жуёт листок с Васькиным творением.
Хохотали все до упаду, а потом здесь же и имя ему придумали, сама Татьяна предложила:
- Ну уж коли он к поэзии неравнодушен, значит, назовём его Пегасом!
Выпили и за это, как-никак нарекли своего любимца. Потом Татьяна пошла возиться опять с пирогами, а братья ещё добавили; да, видать, не рассчитали… Когда жена зашла, сразу почуяла посторонний запах: - Мужики, а не горит ли чего?
Оказалось, Васька спьяну уронил сигарету на плащ, что лежал рядом на лавке, и обновка получила изрядную дыру на самом видном месте.
- Ирод окаянный, ты что наделал, свой же подарок угробил!
Васька виновато вздохнул, пытался что-то сказать, но не успел. Получил знатного леща…
Митька, от греха подальше, потихоньку ушёл, не прощаясь.
- Пусть уж сами разбираются, без меня; а ведь достанется Ваське и за плащ, и за стихи. Говорил же ему – не надо… Не послушался, дурак!