4. Мистер Странный. Нулевой пациент

Автор:  Мистер Странный




          Это был поздний завтрак в Париже. Заходило солнце. Я и миловидная девушка сидели одни на открытой веранде, окружённой высокими стенами зелени. С кафе нас соединял туннелеобразный стеклянный мост, проходящий над оживлённой дорогой. Ели блинчики, пили кофе, затем перешли на кое-что погорячее. Врать ей я не стал: представился, как и было написано в моём цифровом профайле. Его я подделал, и совершенно честно с Ранией Даниф эти полчаса общался Карл Лодойэрдэнэдоржсэмбэ.
 
          Когда мне вздумалось перейти на Хайяма, она чихнула, и я машинально пожелал ей здоровья. В ответ она расхихикалась и махнула рукой, мол «Дурачок ты!».
 
          – Лучше сыграй! – говорила она по-французски с лёгким акцентом.

          – На чём? – спросил я.

          – На гитаре, – смутилась она.

          – На какой? – и тут я опомнился. Девушка показывала взглядом на ОНГ. – А, точно-точно! Дело в том, что я не играю. И это не гитара. Это, по форме напоминающее футляр для гитары – тут всё верно, на самом деле специальное устройство для квантовых перемещений. Я – путешественник во времени и пространстве из двадцатого века. А в двадцать втором веке я, как бы точнее сказать... на пенсии.

          Какое-то время мы таращились друг на друга широко открытыми глазами, молчали в гнетущей тишине, а потом разом засмеялись так противно и заразно, как только могли. Кое-что погорячее уже вовсю действовало.

          – Хорошо, путешественник во времени и пространстве, – она унялась и заговорила с серьёзным лицом, – ты бывал на Марсе? Среди этих завистников...

          – Пока не бывал, – я усмехнулся и закурил. – Не думаю, что люди там нам завидуют. Они росли с идеей, что остаться больными – это правильный путь. К тому же они не расстались с деньгами. У них своё счастье...

          – Хмм... – было видно, что ей не нравится, куда уходит тема. – Давай лучше скажи, что произойдёт через одну минуту? Ты же можешь сгонять в будущее и мне рассказать?

          – Могу... Всё, я вернулся.

          – Я ничего не заметила!

          – Поверь мне. Мы всё так же сидим здесь, и ничто нам не мешает...

          Никогда не произносите эти слова. После них жди только беды.

          Беда появилась с грохотом, выбежала из кафе и нырнула в стеклянный коридор. Даниф перепугалась, и мне бы стоило. Сегодня беда выглядела, как молодой, смуглый паренёк с утренней щетиной, вспотевший и взлохмаченный. Он пронёсся по коридору на скоростной платформе и подскочил к нашему столику, осматриваясь с безумием во взгляде. В руках он держал тазер; эту модель я раньше не видел.

          – Нет-нет-нет! – побелел марокканец. – Тупик... Нет-нет-нет-нет,  – он схватился за нос и, будьте уверены, оторвал бы его, сжав сильнее. А затем протараторил это: – Вы! Выбирайте, кто из вас будет моим заложником!

          – Ты хочешь быть заложником? – поинтересовалась у Даниф моя нетрезвая часть.

          – Не очень, – заявила Даниф на грани страха и каприза.

          – Мы, наверное, сегодня пас, – ответил я странноватому типу.

          Из кафе донеслись гулкий топот и звонкая сирена.

          – Они тут... – сказал взъерошенный и направил на меня тазер. –        Поднимайся. Поднимайся, иначе выстрелю!

          – Так вам нужен заложник или вы меня прикончите? – так бы я закончил фразу, если бы молодой террорист не схватил меня за воротник и не потащил в туннель.

          Теперь картина выглядела так: я и мой похититель стоим посредине моста, на одном конце – перепуганная девочка, на другом – группа спецназа с новейшими лазерными винтовками, а под нами – внезапно перекрытая дорога и вдвое больший отряд. Когда он там успел появиться, я не уловил.

          – Сдавайтесь, сдавайтесь, сдавайтесь, – не унимался электронный голос. Его завывания сливались в жуткое месиво у меня в голове.
 
          – Я перевёл тазер в смертельный режим, – выкрикнул террорист, вдавливая дуло мне чуть ниже уха. Хотя говорил похититель смело, я чувствовал, как он трясся, словно совсем не репетировал. – Если подойдёте, я выстрелю!

          – Это же искусственный интеллект, – тихо сказал я. – Им же плевать на ваши требования.

          – Зато им не плевать на твою жизнь, – ответил он и вдавил сильнее. – Отходите!

          Роботы не оценили пошлый киношный приём. Отряд снизу выстрелил в дно коридора небольшими липучими зарядами. Момент – стекло треснуло, и из маленьких дырочек тонкой струйкой начал поступать газ. Только этих «маленьких» было с десяток, а «тонкие» быстро смешались в густое облако. Террорист запаниковал и затрясся сильнее, ослабив хватку. Я закатил глаза и, сумев освободиться, нажал на запястье.

          – Дорогая, – крикнул я Даниф, – будь добра, поставь футляр на стол.

           И пусть я знал её от силы час, но кто как не случайная девушка может спасти день в нужный момент? Несмотря на совершенно круглые глаза, она оказалась просто умницей, не замешкалась и не стала переспрашивать. Просто выставила кейс, и он тут же полетел на зов моего запястья. Клубы дыма почти заполнили коридор в тот момент. Я посоветовал террористу задержать дыхание. Он ничего не понимал. Роботы – и подавно. А когда дым рассеялся, я уверен, они явно озадачились. Ведь никого уже в коридоре не было.


          В ту же секунду мы оказались в маленькой квартире на другом конце Земли. Террорист упал на колени и вырвал на ковёр.

          – Его всё равно стоило постирать, – сказал я, раскрывая футляр. – Как вы?

          Дыхание террориста звучало, как засорившийся водосток.

          – Серьёзно, шок? Какой вы слабенький! – я вколол маленький тюбик ему в шею, и водосток прочистило.  – Раз, два, три, проверка связи?

          – Как... как... как ты это сделал? – он поднялся, но стоял шатко. – Ты спас меня!

          – Пустяки, – я улыбнулся в ответ и мимоходом вколол в ту же вену ещё один тюбик. Теперь террорист рухнул без права подняться. – Отвечу сразу: да, вы не чувствуете ног. И рук, кстати, тоже. Всё так и задумано, – я вывел на ладонь галоинтерфейс, сфотографировал пленника, сделал ещё пару операций, поставил стул напротив лежебоки и с торжеством объявил: – Полиция в пути. У нас есть полчаса, а пока... Рассказывайте, кто вы и почему испортили мне замечательный вечер? – и устроился как можно удобнее.

          Террорист зажмурился и тихо рассмеялся, всхлипнув носом.

          – Ты думаешь, – сказал он, – я преступник?

          – Да, что-то мне подсказывает. Вы уходили от погони. Как это объясните?

          – С удовольствием объясню, – зубоскаля, ответил он, – как только ты объяснишь, как это мы оказались здесь и что это за штука у тебя сзади. Я что-то такой не видал. Она зарегистрирована? Если нет, то кто из нас преступник?

          Его тон вывел меня. Плюс кружилась голова, и распинаться перед молодой борзотой не было никакого желания. Ведь я хотел, чтобы объясняли мне, а не я.

          – Ясно, – я похлопал парализованного по плечу, поднялся и отошёл к футляру, встав спиной к наглецу. – Не хотите, не говорите. Когда вас лишают ног, чтобы провести допрос, лучше снизойти до разговора, но раз вы хотите сидеть в одиноче....

          Я не успел закончить льющуюся мысль и услышал двойной чих. Это не было похоже на обычный чих, какой бывает в пыльной комнате. Это определённо был симптом: склизкий и противный чих. Я быстро обернулся и произнёс:

          – Ни слова! – и тут же вытащил из футляра беспроводной сканер. Парень дёрнул головой, а по выражению лица – хотел всем телом. Но моя процедура была совсем безболезненной, чего не сказал бы про его состояние. На мониторе футляра появился результат. Я перевёл его на галоинтерфейс и показал сопливому террористу впритык. – Это называется простуда. Болезнь, проще говоря. Кто вы? Нелегальный марсианин? Сейчас напряжённые времена. Неудивительно, что за вами охотятся...

          – Бред. Я родился на Земле, в Сен-Мало. Посмотри в моём профайле.

          – Профайл можно подделать, – возразил я, прекрасно понимая, с чем имею дело. – Но если не врёте, врут ваши родители. Полукровка?

          – И опять мимо. Я родился во втором году, уже после переселения. Мои мать и отец из первого поколения очищенных. Они чисты, как...

          – Как вы? Не похоже. Один из них мог подделать медданные и продолжать жить среди землян. Не знаю для чего и как, но теперь вы отдуваетесь за родителей, мой друг.

          – Тогда почему охотятся за мной, а не за ними? Включи логику... друг, – произнёс он это недружелюбно. Мне бы и вправду стоило сосредоточиться после расслабленных посиделок. Гляди, и смог бы опередить сканер в поспешных выводах. Монитор оповестил, что полный анализ моего пациента завершён. Я скорчил удивлённую улыбку.

          – Да, вы не полукровка, – сказал я, сравнивая эти данные с данными Даниф. – Вы другое слово. «Девиант»  подойдёт?  – и показал ему генетическую схожесть с обычным жителем Земли: «99%». Куда подевался один процент, можно было только гадать.

          – Это слово... – оживился паралитик (простите за мой французский). – «Девиант». Он уже упоминал его...  Так он назвал тех, кого похищают...

          – «Он»? – я заинтересовано наклонился ближе. – «Похищают»?

          Мой пленник сжал губы, в его глазах читались страх и недоверие. Они быстро пропали, когда он перевёл взгляд на ОНГ. Ни трудно было разгадать этот прищур.

          – Если я тебе скажу... мы уберёмся отсюда подальше?

          – Зависит от сказанного, – я решил не улыбаться и слушать с максимально серьёзным лицом. – Может, и не преступник вы, но влипли во что-то серьёзное. Кто «он»?

          – Его ник «месье Бизарр». Он с Марса. Семь лет назад у нас завязалась переписка... шифрованная, конечно. Тапни мой профиль и убедись.

          Я приложил палец паралитика к запястью его правой руки, высветился интерфейс. Переписка была весьма увлекательная. Я бегло пролистал её, вырывая слова из контекста. Теории заговора, ничего необычного. Но, доверяя опыту, и эта теория могла оказаться правдой. Я остановился на последнем сообщении. «Если когда-нибудь чихнёшь больше трёх раз за день, беги. Не оглядывайся и беги. Они встретят тебя на «Сен-Жермен», уходи на проспект Макрона...». На этой улице находилось кафе, где я беззаботно ел блинчики с Ранией Даниф ещё каких-то десять минут назад. «Почему туда?» спросил я себя. «Ну почему всегда ко мне?». Параллельно с чтением я слушал убеждающий голос пленника:

          – Сколько на Земле людей? Миллиард где-то. А случаев бесследных пропаж стало вдвое больше после переселения. Кто-то ведёт охоту на... девиантов. Эти «кто-то» ответственны и за переселение, и за «очищение» тоже.

          Я отошёл к окну и задумался.

          – Допустим. Что мы имеем? – спросил я у дороги. – Пятьдесят с лишним лет на Земле живут очищенные. И тридцать из них – только очищенные. А ещё стало больше таинственных исчезновений. Больше... заблудившихся путников в лесу. Значит, после переселения на Земле стало больше леса. Не вижу поводов расстраиваться!

          – Это шутка такая? Ты шутишь? За мной гналась целая армия. Ты видел, что я не такой, как все. Сложи два и два, наконец!

          – Я уже сложил! – и вернулся на стул. – Только в этом уравнении есть ещё одно неизвестное. Кто такой «месье Бизарр»? Разве не странно, что он знает так много? Почему и как он вышел на вас? А главное... – меня прервал нежный писк. Интерфейс с перепиской обновился новым  сообщением. Я обомлел.

          «Месье Бизарр» отправил координаты с пометкой: «Удачи». В эту секунду всё во мне скрутилось, словно в желудок кто-то поместил маленькую червоточину. «Город на Марсе», вот куда они вели. Но зачем? Ведь добраться «преступнику номер один» на другую планету сродни попаданию теннисного мячика в папиросу со ста метров. Практически невозможно... И тут меня осенило.

          «Кто-то зовёт меня, кто-то знает, что я здесь и могу помочь сопливому везунчику». Я почуял, что заваривается серьёзная каша, а вариться в ней не было сил... Но чёртов интерес всегда борол во мне любой здравый смысл, и сейчас он с великим трудом вновь победил. С одним условием: «в последний раз... точно последний». Кто-то убирает нежелательные элементы социума, но кто и с какой выгодой? Эта цивилизация хранила скелеты в шкафу, и кому как не мне стоило его проветрить?

          Я сорвался со стула и перенёс координаты в ОНГ, слегка изменив последние цифры из соображений безопасности. Попутно я спросил невиновного:

– Как вас зовут?

          – Антонлевенгук, – ответил он смущённо, не понимая такого резкого перехода.

          – Интересная фамилия.

          – Это всё имя. Фамилия Рабле... Что ты задумал? Теперь ты мне веришь?

          – Я не верю никому. Только этой вот голове, – я ударил пальцем по виску. – Но день вы мне всё равно испортили. А это, – и тем же пальцем указал на сообщение, – это стоит проверить. Конечно, с высокой долей вероятности это может оказаться ловушкой...

          – Если может, зачем соглашаешься? Да и... кто ты, бляха, вообще?

          Я повернулся к нему с ухмылкой. Да только не успел ничего ответить: в окно залетела дымовая шашка, завыла сирена, и вновь «сдавайтесь, сдавайтесь, сдавайтесь».

          – Чёрт! – первый раз я выругался на французском. – Очень вовремя. Я вставил палки в колёса, ещё не зная, что машина мне пригодится! Классика!

          С трудом подняв месье Рабле, я перепроверил координаты на мониторе, провёл пару раз пальцем и понадеялся, что теперь обойдётся без рвоты. Перед отправкой я мысленно спросил себя: «А как давно ты проверял погрешность?», и над этим действительно стоило задуматься. Но давящий на плечо паралитик, ломящиеся в дверь роботы-полицейские, струящийся дым и убийственная сирена вытеснили все стоящие мысли, кроме одной: «Да нажми ты уже на кнопку!». И я нажал.


          Гравитация на Марсе меньше земной где-то в три раза. Этот факт успокоил меня во время падения с высоты, достаточной, чтобы на Земле перетасовать себе кости. Я крепко держал ОНГ в руке, а вот «микробиолога» отпустил, и он отклонился куда-то вправо. Приземление было смягчено пологим песчаным склоном, а затем сбалансировано чередой острых камней. На какое-то время мне заложило уши. Первое, что я услышал, был тревожный вопль:

          – ...ак там тебя? Эй! Как там тебя? Ты жив?

          Я опёрся на руку и кое-как встал. Лежащий плашмя Рабле виднелся выше по склону, прокатился он чуть безопаснее. С его-то чувствительностью, для него это и вовсе было, как на батут упасть. Я направился к нему с небольшим головокружением.

          – С мягкой посадкой! – крикнул он мне. – Примарсились, блин. Это ещё одна твоя шутка? Или мы там, где нужно?

          – Нет, – я присел рядом и обратился к ОНГ. – На триста кэмэ мимо. Здесь цифрой меньше – и были бы в ядре планеты. Цифрой больше – сгорели от радиации вне купола.

          – Просто счастливчики... Это ты напортачил?

          – Погрешность... – сказал я, и он уставился на меня с вопросом на лице. – Ну, квантовая погрешность. Накапливается с перемещениями.

          – Стало понятнее, – сказал он с сарказмом. – А в дом как попали?

          – Между ОНГ и домом уже был настроен квантовый туннель, а если координаты не запланированы, есть риск смещения, – и вновь немой вопрос, я смутился: – Что?

          – Чем больше слова «квантовый», тем не яснее... Исправляй, давай.

          – Для этого нужно провести полное форматирование системы. Аннулируются все туннели и связи... – здесь мой новый друг посмотрел на меня так, словно хотел сказать «Отлично, вперёд! Чего тебе это стоит?», но только он ничего не знал (да и не должен был знать) про перемещения во времени и про главный их принцип: «В прошлое не попадёшь». А единственное, что связывало меня с двадцатым веком, был настроенный туннель. Из «будущего» в «настоящее». Я понял, что не могу в один момент разорвать этот мост, не взвесив все «если» и «но». Поэтому я ответил парню с горящими глазами уклончиво: – На это уйдут почти сутки, может больше...

          – Что б тебя! – он почти выругался. – А сколько уйдёт на то, чтобы я пошевелил хотя бы пальцем?! Я не собираюсь торчать целый день под палящим солнцем!

          «Палящим? Здесь едва весенняя погодка», подумал я и сверился с ОНГ – двадцать пять градусов по Цельсию. И это внутри купола; за ним – ого-го какой минус. Я понял, что не те данные нужно смотреть и обновил жизненные показатели Рабле – всё стало ясно. У микробиолога поднялась температура, почти до тридцати восьми, хоть и чувствовал он её пока только головой. Я не сказал ему об этом, чтобы не паниковал. Оставаться здесь в таком состоянии было опасно. К счастью, Рабле всё лаконично решил за меня:

          – Триста кэмэ, говоришь? Пешком? Да на твоём горбу...

          Я тяжело вздохнул, другого выбора не было.

          – Час-два... – сказал. – Как пошевелите пальцем, я дальше не понесу.

          – Идёт... А я всё ещё жду ответ. Кто ты такой?

          – Карл. И это всё, что нужно знать. А вы... Антон, можно я буду называть вас Антон?

          – Хорошо, Карл, – ухмыльнулся Антон. На этом знакомство, полное и необрезанное, состоялось. Бывали и хуже. Бывали и лучше.


          Пенсия, важно отметить, это ведь не только кресло на крыльце или странное хобби, вроде вырезания лебедей из мыла. Я жаждал путешествовать, изучить новый мир. Теперь я старался убедить себя, что стать тягачом для больного паралитика и отправиться на сафари по марсианской пустыне – это тоже новые горизонты. Я вспомнил, с какими нелепостями сталкивался в далёкие миллионные годы. Кто знал, что они найдут меня даже на пенсии.

          И всё же это было больше похоже на то, что храбрый солдат героически уносит раненого однополчанина с поля боя. Я взвалил его на плечи, и вновь слабое притяжение работало на меня. Мы пересекли что-то вроде каньона и вышли из узкого ущелья на ровное бескрайнее плато. Ни людей, ни построек, девственный Марс, какой он и был до колонизации. Судя по куполу, ненадолго.

          В пути мы почти не разговаривали. Антон пытался выудить из меня хоть что-то, но я отшучивался. А потом он уснул и сопел во сне. Я не обращал внимания, шёл с неиссякаемым потоком мыслей: о земных «очищенных», о марсианских «завистниках». Этот красный шар ещё полвека назад подумать не мог, что станет свидетелем разделения двух человеческих видов. Впрочем, планеты не думают.

          Приблизительно через час Рабле проснулся с громким стоном, лягнул меня ногой и свалился с плеч.

          – Кажется, – сказал я, – вы можете пошевелить пальцем?

          – Я всё чувствую, – протяжно сказал он и постарался подняться. – И это невыносимо. У меня тело горит, а в носу целый бассейн! – вдобавок он закашлял.

          – Это и называется болезнью, – ответил я и подал руку. – Организм борется.

          – Против кого? – он взялся за неё и встал. – Моей жизни? Это ад!.. Постой, ты знал, что так будет? Отвечай! Ты знал?

          – Будто бы это я виноват в этом! Это обычное течение болезни, и если прекратите ныть и ускоритесь, с этим ещё можно будет что-то сделать...

          – Можно будет? Мо-мо... можно будет? Это смертельно? Ты занёс меня хрен знает куда с риском двинуть ноги? Повезло связаться!

          – Я спас вас от неизвестной участи. Это был ваш страх оказаться в их лапах, и вы выбрали пойти со мной. Выбрали другую неизвестность, так что пеняйте на себя! Прекращайте паниковать и вперёд, мы не прошли и десяти километров!

          – О, Боже, какой я кретин... Ты же с ними заодно... Вы все заодно... Оставите меня здесь умирать. Так они избавляются от генетических ошибок...

          – Простите, чего?

          – Отойдите от меня! Не приближайтесь!

          – Я здесь один. К кому вы обращаетесь?

          Ответа я не услышал. Антон закатил глаза и свалился без сознания.

          – Просто чудесно, – подытожил я.

          Дела у больного были плохи. «Тридцать девять и семь», показывал датчик. Я отыскал в футляре пару тюбиков с необходимым веществом, чтобы убрать жар, пусть и ненадолго. Обычной простудой тут и не пахло.

          Вколов ему единичную дозу, я осмотрелся в надежде заметить проезжающих авантюристов, но местность по-прежнему была безжизненна. Скрипя зубами, я поднял горе-параноика. Сафари продолжалось.

          К вечеру я вымотался окончательно, к тому же отклонился от курса на семь градусов и не сразу это заметил. Антон бредил в полузабытье и периодически кашлял, иногда пугающе. В итоге моя кособокость занесла нас на край плато, откуда открылся роскошный вид. Я положил Рабле и сел отдохнуть у обрыва.

          Я видел горные хребты и торчащую из вершин пару исполинских столбов, поддерживающих купол. Между ними скромно заходило солнце. Закаты на Марсе блеклые, прохладно-голубые, но внутри купола и его атмосферы они симпатичнее. Не дотягивают до земных или мандолорианских, но глаз тоже смогут порадовать. Если, конечно, глаз не смыкается от усталости. Меня клонило в сон, а Рабле так и вовсе следовало лежать в постели, а не на холодном камне. Я спохватился, глупо было ночевать здесь, но что оставалось? Смотаться в своё время, отформатировать ОНГ, возвратиться на Марс двадцать второго века и... увидеть другого Антона, а прошлую версию бросить умирать без шанса на спасение? Как бы я не хотел уменьшать себе работу и как бы он меня не раздражал, поступить я так не мог. Раз уж эта история чисто французская, то грех не вспомнить одного классика: «Мы в ответе за тех, кого парализовали».

          Я прошёлся вдоль обрыва, чтобы лучше рассмотреть местность. Города на горизонте не было, сплошь горы. Вдруг я заприметил в низине небольшую кучку построек, без света и признаков жизни. «Отличный вариант». Солнце почти село, так что я поторопился забрать Антона, чтобы двинуться вниз.


          Найти спуск в долину оказалось не так просто, но мы добрались до заброшенного поселения. Судя по всему, это была одна из первых стоянок колонизаторов, когда они ещё ходили в скафандрах и готовили почву для «переселения», сами того не подозревая. Грязно-жёлтые продолговатые «теплицы» стояли в несколько рядов, я заглянул в первую попавшеюся. Это был барак, но, на удивление, с удобными кроватями. «То, что нужно». Я обустроил Антона и ушёл проверить, что в остальных. Когда я вернулся, он уже не спал.

          – Где мы? – сказал он хрипло.

          – Научно-исследовательская колония «Маск», миссия сорок пятого года, – ответил я и присел рядом с ним. – Вы отключились. И, кажется, у вас были галлюцинации.

          – Скажи честно, это лаборатория? Здесь вы ставите эксперименты над девиантами?

          – Именно! – я не выдержал. – А затем делаем из них газировку!.. Поймите же, я вам не враг. Я такой же заложник случайности, как и вы. И я смиренно двигаюсь дальше, навстречу другим случайностям. Хотел бы я вашей смерти, зашёл бы я так далеко?

          – Откуда ж мне знать? Я ж тебя совсем не знаю...

          – Да что ж вы будете делать! – я встал, разъярённо прошёлся по помещению и вернулся. – Я не собираюсь превращать ваши мозги в газировку, я не собираюсь ставить над вами опыты, я не связан с людьми, которые это делают! Я устал, так же как и вы...

          – Хотелось бы верить, – сказал он и облокотился, чтобы встать.

          – Нет-нет-нет! – я остановил его. – Вам нельзя двигаться. Я сбил вам температуру, но она может вернуться в любой момент. Лежите... И говорите, что чувствуете.

          – Ты доктор?

          – Нет, нет... я определённо не доктор... Говорите, это поможет разобраться.
 
          – Говорить сложно... Голова трещит, в груди щемит... Мороз берёт, и... – он раскашлялся и выплюнул на пол мерзкую жижу. – Насморк пропал зато... – он усмехнулся, а затем сказал с той же хмурой ухмылкой: – Я умру?

          Мне стало не по себе. Когда на тебя смотрит пара угасающих глаз и одним только взглядом просит рассказать будущее, я возвращаюсь к мысли, что грядущее не определено, и эта надежда на лучший исход хуже всякого факта свершившегося неисправимого прошлого.

          – Судя по симптомам, – сказал я мягко, – это воспаление лёгких, но я могу ошибаться... Где вы числитесь? Были случаи переохлаждения?

          – Чего? Не знаю, не слежу... Я занимаюсь дронами на плантациях, удалённо... Может, и были, я люблю гулять по вечерам... Скажи, это смертельно, да?

          – Хм, убивают не болезни. Убивает неспособность организма с ними справиться. И, сдаётся мне, у вас банально нет иммунитета, чтобы бороться. Представьте, что ваш генетический код создавал щит, который отбивал нападения вирусов, микробов и прочей нечисти. И теперь в этом щите трещина. А у вас ни прививок за спиной, ни готовности отбить нападение без щита, ни-че-го. Я бы назвал это СПИДом без ВИЧ.
 
          – Чем-чем?

          – Не важно...


          Солнце уже село, и барак постепенно окунался в темноту. Я отошёл к другой кровати, где оставил футляр, и включил лампочку на панели – вспыхнул золотистый свет.

          – Карл, да? – окликнул Рабле. – Карл, может, ты и не доктор, но ты очень странный тип... Сканируешь каким-то паяльником, телепортируешь... гитарой? Что это?

          – ОНГ, – ответил я и тут же расшифровал: – Определённо Не Гитара.

          – Не придумал аббревиатуру получше?

          – Так! – я обернулся. – Придумывать названия очень и очень сложно! И кто-то здесь заявлял, что ему трудно говорить. Я советую вам спать, завтра тяжелый день...

          – Знаешь, засунь свои советы в пространственную дыру у себя в заднице, – сказал Антон и, пытаясь сдерживать кашель, засмеялся с закрытым ртом.

          – Без последнего слова было бы смешнее. Спите... – я взял ОНГ, захотел отправиться на разведку, но в дверях услышал обессиленный голос:

          – Уходить обязательно?

          Я развернулся. На стене позади него раскинулась гигантская тень, сам он осветился тускло, но я всё равно видел дрожащую мрачную ухмылку и эти глаза. Я недолго думал и вернулся обратно.

          – Совсем нет, – сказал и устроился на кровати рядом.

          Ночь была длинной. Я почти не спал, иногда убегал на воздух покурить, а когда лежал – думал. Много думал. Антон много кашлял, сплёвывал на пол и продолжал спать. После очередной вылазки я застал его сидящим на кровати, он сжимал голову руками. Температура вновь поднялась до страшных отметок. Я вколол ему последний тюбик и больше не уходил. До рассвета оставалась вечность, и теперь Антон не мог заснуть. Когда его отпустил жар, я заговорил от скуки:

          – Вы назвали меня доктором. Откуда такие мысли у молодого поколения?

          – Дед был врачом, – говорил он устало, хотя старался бодрее, – активно поддерживал «очищение». После эпидемии – немудрено. Не задумываясь, согласился. Так появился мой отец... Он хотел пойти по стопам деда...

          – Но не дали?

          – Естественно. Закон запрещал. «Больных лечат больные»... Сверстники отца не понимали, считали странным. «Зачем тебе с ними связываться?». Я, как узнал, тоже удивился. «Зачем, папа?». Он ответил как всегда вопросом: «А почему нет?». Ребёнком я действительно задумался, а почему? Я искал ответ, но так ничего и не нашёл... Вернее, я понимал, что дело-то простецкое, нужно отделить котлеты от мошек, строить будущее без старого, но... Почему так? Бизарр тоже не смог ответить. Никто не может...

          – Думал ли ваш дедушка, что всё обернётся вот так?

          – Он просто хотел лучшей жизни для своих детей и их детей... Вот и всё.

          – И он сразу смирился, что старому придётся исчезнуть? Жить под куполом?

          – Не имею ни малейшего понятия. Всё это мутная история. Сначала нам говорили, что они были рады улететь с Земли. Потом – что они нас возненавидели за это. Какая разница? Деда уже нет... А я не хочу умирать... Карл, слышишь... Я не хочу...

          Он наклонил голову на бок, посмотрел на меня; я видел это периферическим зрением, но не повернулся, сделал вид, что не заметил. Я ничего не хотел отвечать, хотел застыть вместе с ним, как на картинке, навсегда, без права вырваться из неё. Это бы решило все мои проблемы и все его проблемы, просто застыть. Без слов, без мыслей, без надежды. Я уже упоминал, что надежда – худшая вещь во Вселенной. Потому что у неё есть одно свойство – не сбываться... Но я видел её в его глазах, тлеющую карликовую надежду, и не имел права лишать. Мне бы очень хотелось разделять её, как когда-то.

          Я не мог просто промолчать, и рассказал то, что вновь выстрелило в моей памяти:

          – Никто не хочет... Впрочем, я... я знал одну... девушку, очень давно. Мы путешествовали по в-в... миру, одно сплошное развлечение. И вот однажды она сказала мне: «Может ли ОНГ открыть дорогу в другие измерения?». Я ответил: «Если они существует, вполне. Надо только знать, где они». Она загорелась идеей найти такое, которое наши религии назвали бы раем или адом. Я не воспринял всерьёз... Пару дней спустя я нашёл в нашем номере записку и обгоревший ОНГ с ненормальными настройками. А в записке два слова: «Я узнаю»... Я бы многое отдал, чтобы узнать тоже...

          Когда я произнёс это, услышал громкое сопение. Антон спал с открытым ртом. Я отвернулся и закрыл глаза. «Никто не хочет», подумал... «А ты?».

   
          Утром Антон застал меня за «телеписанием». Я переносил из мыслей все события, все фразы вчерашнего дня на чистый экран ОНГ. Глазастый Рабле заметил также «квинпат» на раскрытой панели.

          – Что это? – спросил он. – Ну, эта выемка для ладони... Типа проверка на хозяина?

          – Типа того, – соврал я о том, о чём меня спрашивали уже сотню раз. – Нам пора...

          Мы покинули колонию и продолжили путь на север, между отвесным обрывом и цепью гор. Я вёл Антона в обнимку, с такой скоростью нам не светило добраться до города и за неделю. После полудня Рабле совсем обессилел и взорвался громким конвульсивным кашлем. Он сказал, что пойдёт дальше сам, но не прошёл и пяти шагов. В попытке подняться у него перехватило дыхание, и я запретил ему любые движения.   

          Следующую пару часов я нёс его на руках. Мало кто бы поверил в это, узнав мой биологический возраст; казалось, что будущее закаляло меня ради этого марафона. Затем я передохнул, и снова в путь. Так продолжался день, он был ещё длиннее, чем предыдущий. И кто знает, как бы мы справились с таким расстоянием, если бы не странное событие, случившееся ближе к закату.

          Миновав плато и выйдя на холмистую местность, я увидел яркие мигающие огни на горизонте, в том направлении, куда нам идти не следовало. Мы отправились туда не задумываясь. Рельеф опускался, и вскоре мы подошли к крутому склону; оттуда мне открылся ещё один завораживающий вид. Край купола – у подножия сновали люди в униформе, курсировали грузовики и краны, а за ним – широкий вытянутый шлюз и гигантская установка, собирающая исполинский столб.

          – Нам крупно повезло, Антон, – сказал я; он едва мог открыть глаза и промолчал.
      

          Я переговорил с главным на стройке – упитанным пожилым белым по имени Паскуль – и тот согласился помочь нам бесплатно, когда я сказал, что Антон умирает от пневмонии. Он выделил джип и одного рабочего, чтобы довезти нас до нужного города. Я спросил его, что могло мигать на горизонте, но он пожал плечами; ничего подобного здесь не было. «Очень странно», подумал я.

          Мы положили Антона на заднее сидение, я сел спереди. За водителя у нас был низкорослый коренастый парень, которого называли Клонар, но нас он попросил называть его Кло. Грязный ржавеющий джип набрал скорость и унёс нас подальше от края мира. Антон не приходил в себя, Кло донимал меня вопросами:

          – Как вы оказались в пустыне? ... Кто вы друг другу? ... Играешь на гитаре?

          – Недобросовестный туроператор ... Напарники ... Время от времени, – отвечал я. – Что, собираетесь строить новые сегменты? – я задал глупый вопрос в отместку.

          – Здесь уже тесновато, – ответил Кло угрюмо и отстранённо добавил: – Когда-нибудь мы терраформируем эту планетку, и нам не понадобятся толщи хрусталя, чтобы выживать здесь... «Чистюли», поди, не боятся, что небо треснет? Encules!

          – Откуда столько ненависти? – спросил я и тут же пожалел об этом.

          – Смеёшься? Они уроды! А ваше поколение просрало Землю и теперь оправдывается... Самим не стыдно, что так вышло?

          – А какой был выбор? – я старался войти в роль «старого» поколения.

          – Уничтожить их ещё в пробирке! Хотя ты, наверное, ещё под стол тогда ходил?

          – Я... я родился как раз в семьдесят восьмом...

          – Ага... Значит, твоим родителям хватило ума отказаться от этого.

          – Считаете, другим тоже надо было подавлять соблазн... м-м, спасти своих детей?

          – Спасти? Сделать из них фашистов, хотел сказать? Все они концентрированные фашисты.

          – А если не все? – послышался голос с заднего сидения; я усмехнулся.

          – Все без исключения! – надулся Кло. – Такова их природа, жить с голубой кровью и гордиться этим. А если нет её – депортация... или смерть. Вот бы они в один момент заразились какой-то инопланетной хреновиной, от которой их не спасёт даже хвалёная голубая кровь... Чтоб тогда они почувствовали? Вот это было бы умора...

          Я повернулся к Антону – проследить за реакцией. Он едва заметно кивнул с поджатой губой и, не сдержавшись, чихнул на весь салон.

          – Вот, правда! – гоготнул Кло.

          – Знаете, – сказал я, подмигнув Антону, – там, откуда я родом, есть поговорка: «Чихают на обоих планетах». Это то, что объединяет землян и марсиан. И когда-нибудь это будет не только чих...

          – Знаешь, – сказал Кло. – Там, откуда ты родом, живут наивные люди.

          Оставшийся путь мы молчали; благо, большую часть уже проехали. Кислотные ксеноновые фары прорезали ночную тьму. Пустыня кончалась, виднелись телевышки и фабричные трубы. Мы выехали на магистраль и устремились навстречу яркой шапке света на небосклоне. «Добро пожаловать в Париз – ставки не кончились», говорил цветастый таблоид. Затем мы проскочили десяток похожих билбордов: «Играйте в удовольствие», «Сизифово казино – Лучшие номера на Южном море», «Страх и ненависть на Трозъеме». Местные не называли Марс Марсом, они говорили «Трозъем», что значит «Третий», явно намекая на третью планету от солнца. Про Землю они тактично забыли.

          Вскоре мы оказались в самом городе. Свет бил из каждого здания, и я не сразу заметил, что в воздухе кружат белые хлопья. На тротуарах и дорогах, на крышах и на головах прохожих, везде вскоре лежала взбитая снегоподобная масса.

          – Да тут праздник! – заулыбался Кло. – Повезло вам... Где вас высадить, кстати?

          Координаты Бизарра вели на окраину, только вот на противоположную. Я приказал ехать туда. На полпути у Антона случился предсказуемый, но в той же степени неожиданный приступ удушья. «Это конец», читалось в его глазах. Я перевёл взгляд на перепуганного Кло, затем – снова на Антона.

          – Планы меняются, – сказал я. – В больницу, и срочно...

          – А вы разве не туда собирались? – спросил Кло, словно с издёвкой.

          Я уже слабо понимал, куда и зачем мы направлялись. Всё напоминало кошмарный сон. Резкие свистящие звуки, неоновые вспышки, вихри искусственного снега; мимо проносились бары и рестораны, магазины и банки, игорные клубы, а рядом болтались люди в пёстрой, переливчатой одежде. Хохоча, они дополняли инфернальную картину и пропадали в завихрениях. Я опустил глаза в пол и, нащупав сзади руку Антона, крепко сжал её. Я ничего не мог поделать. Только ждать.   


          Оставив Рабле на милость местных врачей, я отправился прямиком в мэрию, которая находилось недалеко, и выложил все карты.

          – Что-что вы говорите?! – городской голова Энцо Аксель встал от удивления.

          – Да, я и мой друг – с Земли, и на нас ведётся охота, всё так, – повторил я. – Но мы такие же больные, как и вы. С девиантными генами.

          – Хм-м... – разнервничался мэр. – Но как это возможно? И как вы добрались сюда?!

          – На шаттле... Как раз валялся на моём заднем дворе. И сейчас мы просим у вас политическое убежище, как люди, которых отринула земная система. Честно говоря, – я наклонился к нему и заговорил интимным шёпотом, – есть сведения полагать, что здесь имеет место... заговор.

          – Заговор?!

          – Тише-тише... Пока лучше никому не знать. Я предлагаю сделку. У вас же наверняка есть специальные средства для поддержания жизни? Пусть Антон, мой друг, получит к ним доступ. А вы потом сможете использовать этот прецедент для своей кампании...

          – Какой кампании?!

          – Которая покончит с нашими проблемами! Антон может стать символом борьбы против угнетения «девиантов» на Земле. Если эта акция приобретёт планетарный масштаб, мы сможем достучаться до землян, и тогда... люди там прозреют. Это обычный генетический дефект, несовершенство технологии прошлого века, но последствия(!) катастрофичны для их общества. Они поймут, что сами могут оказаться в зоне риска. Тогда уже можно будет думать про переговоры и сближение планет. Как считаете?
 
          Мэр стоял с полураскрытым ртом, его отёк под правым глазом слегка вздрогнул.

          – Они нам ни за что не поверят! – пробормотал он.

          – Поверят! Если задействуем правильные методы...

          Он долго смотрел мне в глаза, чуть прищурился и вальяжно захохотал.

          – Ну, хорошо! Отведите меня к вашему... хм, другу.


          Первое, что увидел Антон, когда пришёл в себя, было моё сонное, борющееся с двумя чашками кофе, лицо. Мы ехали в скорой, он лежал на гибком кресле, утыканный беспроводными сенсорами; за нами ехала колонна представителей власти.

          – Куда мы едем? – спросил Рабле.

          – В безопасное место, – я кивнул. – Худшее позади.

          – А Бизарр? Что, забудем это дело? Ты же вроде рвался сюда ради него.

          – Да, таинственный месье Бизарр... Осталось много вопросов. И, я думаю, мы на все ответим. Но сначала нужно спасти тебя...

          – Спасибо.

          – Что?

          – Я тебе так и не сказал «спасибо». Вот... Говорю...

          – Хм, – я наклонился к нему. – Придёт время, и благодарить будут тебя, поверь.

          Машина остановилась. Мы подъехали к высокоэтажке, центру по изучению болезней и созданию универсальной сыворотки. Они видели спасение в традиционных способах, которые могли бы быть доступны каждому. Здесь же, как заверил Аксель, Антона должны подключить к дорогостоящей установке, которая бы позволяла ему жить.

          Когда я вышел из скорой и увидел большую красную надпись на фасаде, чуть не поскользнулся на мокром месиве из грязи и «снега». «Центр безопасного очищения имени М. Бизарра». Я застыл от удивления, и не заметил, как сзади подкрался Аксель и хлопнул меня по плечу.

          – Можете не беспокоиться! – испугал он меня. – Ваш друг будет, как дома. Как насчёт того, чтобы обговорить детали сделки в более тёплом месте?

          – Да, да... – промямлил я. – Сперва мне хотелось бы попрощаться с ним.

           Аксель дал отмашку и отошёл к своим. Антона вывезли на каталке, я перехватил её у пандуса и попросил задержаться на одну минуту.

          – Карл, очень кстати, – измученно обрадовался Рабле. – Всё крутилось на языке, но сказать не решался...

          – Да, мне тоже есть, что сказать, и это...

          – Асибель... – выпалил он. – Ну, аббревиатура... Устройство для Мгновенного Спасения Задницы в Пространстве (le Appareil pour le Sauvetage Instantan; de Bum dans l'Espace).

          Я растерялся, а название действительно звучало.

          – Тасибель было бы лучше, – продолжал он. – «Т», как temp (время). Жаль только эта штука не перемещает во времени...

          – Да... жаль, – сказал я растянуто, отвёл взгляд, и тут во мне что-то щёлкнуло, натолкнуло на мысль. «Да вы издеваетесь!», подумал я.

          – А что ты хотел сказать? – спросил Антон.

           – Я? – опомнился. – Э-м-м... Удачи... И будь здоров.

          Он улыбнулся в ответ.

          Мы помахали друг другу, и на этом Антон скрылся за стенами центра. Я остался наедине с мэром Энцо и его охранниками.
 
          – Теперь мы можем ехать? – торопил мэр. – Я знаю одно хорошее заведение...

          – Обязательно посетим, – сказал я. – Только... незадача. Я прошу ещё одну минуту на... дела, сами понимаете...

          – Туалет? Говорите прямо! Тут за каждым зданием биокабинки, поищите, только побыстрее! И ещё... Вы всегда ходите в такие места с... гитарой? Впрочем, не моё дело...


          Я закрылся в вытянутой синей конуре и раскрыл футляр. Координаты точно вели в эту местность; «поразительно! Но где? Здесь с полсотни этажей!». Я приоткрыл кабинку и глянул через щель: спиной ко мне стояла пара дуболомов. «Не похоже на то, что мэр доверяет мне. Или это он так печётся о моей безопасности?». Тогда я достал сканер и принялся в неудобной позе рисовать им круги, в особенности – по поверхности. Через пару секунд на мониторе возникла трёхмерная модель здания, а также того, что было под ним. «Подземная парковка, ну конечно!». Оставалось незаметно пробраться туда. Почему я думал, что тот, кто называет себя «месье Бизарр», ждёт меня именно там? Что же, так бы поступил один очень знакомый мне человек. Я взялся подмечать любой мусор в окрестности и нашёл пару крупных вещей. Сканер – на мусор, сканер – на голову дуболома, запястье нажато – и точно в цель! Они зашевелились, не понимая, что происходит. Я успел закрыть дверь, чтобы не заметили, и провернул этот трюк ещё несколько раз с другими вещами. Вскоре они покинули пост, явно отправившись на поиски призрака-забияки, и мне удалось незаметно выбраться из будки. Внутри кабинки я оставил запись своего голоса на микродинамике, так что один раз в минуту он должен оповещать моих опекунов, что «я в порядке, скоро выйду!». Всё-таки полезно иногда хранить в гитаре целый рояль.

          Я тихо пробрался до выезда из парковки и отвлёк охрану. Оставались считанные секунды до встречи с таинственным другом по переписке. Я спустился на ярус, затем – на два, и лишь на третьем я увидел его. Он стоял на другом конце в полутени.   

          – Знаю я твою любовь к пафосным появлениям! – крикнул я ему.

          Он вышел на свет. Признаться честно, я ожидал увидеть себя.
 

          Но я видел Антона, значительно постаревшего Антона с седеющей бородой, и это скрутило меня изнутри – аккуратно вложенная вчерашняя червоточина дала о себе знать. Из его носа торчали тонкие трубки, они тянулись вдоль скул и пропадали под воротником врачебной формы. На лбу у него виднелся коричневатый шрам, какой бывает при ожоге. От шока я остановился и слегка попятился.

          – Ни слова! – выдавил я из себя и рванул к нему с активированным сканером. – Имитация? Киборг? Клон? Нет-нет-нет, какой клон старше оригинала? А, клон с ускоренным развитием!..

          Он молчал, словно ему уже надоело отвечать мне. Я тараторил:

          – А, хочешь сказать, ты из будущего? Ты нелогичен, ты не можешь здесь существовать, только если это не... – я посмотрел на результаты сканирования. – Так, биологический возраст: пятьдесят четыре года. Хорошо... Ментальный: ... – я с ужасом выронил ОНГ из рук. – Как?! Как это возможно?!

          – Только если это не петля? – говорил он сипло. – Ты это хотел сказать? Вернее, ты это хотел сказать... Каждый раз ты удивляешься всё сильнее. Или это мне так кажется?

          – Каждый раз?! Это немыслимо! Что ты натворил с континуумом?

          – Давай я тебе всё объясню. Только... успокойся и попытайся не перебивать.

          – Хорошо, давай, валяй! Слушать я умею.

          – Ты перебьёшь, я помню... Подбирать слова становится труднее. Сегодня ночью случится то, что приведёт к масштабной войне между Марсом и Землёй. Они подстроят теракт и обвинят «очищенных»...

          – Кто они?

          – Перебил... Чёрт. Просто послушай. На Земле и на Трозъеме действуют силы, далёкие от нашего Солнца. Вся история последних лет – очищение, переселение, вылов девиантов и сегодняшняя ночь – за всем стоят... коксинтражи. Кремневая цивилизация из созвездия льва. Они вышли на контакт с земной элитой в середине двадцать первого века. Это спасло человечество от вымирания. И это они создали гены «очищенных». Но взамен потребовали поставлять им рабов... Для гладиаторских поединков...

          Он успевал давать ответы ещё до того, как я морщил лицо в недоумении.

          – Дефект генов, какой у него, – он указал наверх, – это результат их игры в Бога. Участников отбирала слепая случайность. Но это не значит, что его, – он снова указал наверх, – сейчас отправят на другую планету. Им вскоре наскучил этот эксперимент. Бои прикрыли, девианты остались. Теперь их просто убивают. А коксинтражи... Они захотели настоящее представление. А что может быть красочнее, чем долгоиграющая межпланетарная война? С уничтожением спутников...

          – Боги! – я поднял ОНГ и подошёл к нему ближе. – Что здесь случилось тогда... то есть, сегодня?

          – То же, что продолжается уже много-много кругов. Они подрывают здание мэрии. Ты... умираешь в попытке это предотвратить. Я забираю твою память и отправляю это... – он отошёл в тень и вернулся с точной копией моей ОНГ, – туда, где оно всегда появлялось и будет появляться.

          – Это моя ОНГ?

          – Это ОНГ без хозяина. Когда я получил её спустя двадцать лет после этого инцидента, там уже была записка: «Не меняй настройки». За «настоящее» там был две тысячи сто двадцать второй, я отправился туда. И через семь лет, в огне и пыли, я отправил её в указанное «настоящее», плюс задержка и в будущее на двадцать семь лет вперёд...

          – Это парадокс! Чудовищный парадокс! Куда ты дел оригинальную ОНГ?

           – Прости, но ей пришлось пожертвовать. Они пришли зачистить район от свидетелей и я... что ж, по правде, сломал ТАСИБЕЛЬ ты.

          – Я?!

          – Её внутренности повредило взрывом, который ты пытался предотвратить, а погрешность создала опасную перегрузку. Пришлось выкрутить туннель до бесконечности. Разрыв засосал ТАСИБЕЛЬ, а вместе с ней и моих преследователей. Схлопнулись в точку...

          – Ты отправил их в подпространство?

          – Куда-то за пределы нашей Вселенной. Точно не знаю...

          Сверху послышался беглый шаг, полупустая парковка наполнилась глухим эхо.

          – Это они! – знал Антон из будущего. – И их много.

          – Постой, ты сказал, что я умру?

          – Ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас?! – спросил он, вытаскивая из кармана тазер.

          – Вполне! – я подошёл вплотную. – Это ведь твоё прошлое, но не моё будущее?

           – О, теперь ты боишься смерти? Смешно слышать это от человека, который всю жизнь её искал!

          Я не успел возразить, Антон молниеносно направил тазер в сторону и выстрелил, не глядя. Я повернулся и увидел, как с треском и вспышкой падает обезглавленное тело.

          – Роботы?! – взвинтился я. – На Марсе?!

          – Подарок от земных коллег... Это только первый... Держи, – он выдал мне вторую пушку. – Следи за тем пожарным выходом. Сейчас полезут, как крысы.

          И они полезли. Я подозревал, что мэр – скользкая личность, но чтобы отправить загон роботов лишь бы прикончить меня? Не настолько я был плохого о нём мнения. Мы с будущей версией Антона укрылись за крупным фургоном, и его тут же нещадно обстреляли.

          – А ведь кто-то долго на него копил, – сказал я Антону.

          – Да, не бывать семейному пикнику в сердце кратера, – ответил он.

          – И всё же, моя смерть – это неотъемная часть петли?

          – Ты невыносим! На кону жизнь человечества, а ты цепляешься за мелочи!

          – Эта мелочь – ни много ни мало – всё, что у меня есть.

          – Всё, что у тебя есть? Это возможность жить и думать о смерти? Лихо!

          При этом всём мы продолжали отстреливать роботам их консервные банки на плечах, замаскированные под типичные трозъемские лица. Отлетали конечности, из корпусов струилась жидкость; они стонали по-своему и гасли.

          – Ты это уже всё видел и слышал! – прикинул я. – Каждый мой ответ, каждое их движение... Скажи, что заманивать меня на эту сраную парковку было единственно выигрышным ходом!

          – Это было самым безопасным ходом. «Выигрыш» – это уже твоя забота.

          – Моя? Что с тобой стало в том будущем?

          Не такого ответа я ожидал: Антона подстрелили.

          – Я в порядке, – сказал он сквозь боль. – Ещё чуть-чуть...

          Целых машин оставалось всё меньше, они превращались в автомобили гангстеров из «американских тридцатых» за считанные секунды. Тазерные заряды расходовались быстро; не прошло и минуты, как мы опустели. Антон оставил что-то под кузовом лимузина, и мы отползли до опорного столба. Когда кучка хладных убийц оказалась в нужном месте, он, оскалившись, нажал на запястье. Авто подпрыгнуло и отлетело к стене, забрав попутчиков в груду металлолома.

          – Да, я кое-что заготовил, – похвастался Антон и вдруг дёрнул меня за рукав.
 
          Я опомниться не успел, как очутился за столбом, и услышал лазерную очередь. Выглянув, увидел поникшего «терминатора» с продолговатой шашкой, торчащей из треснутого лба. Через секунду его голова разлетелась на пластик. Ещё через секунду я увидел, как Антон пал, и тут же ринулся к нему. А в мыслях сплошное «Нет-нет-нет-нет!».

          – Что было дальше?! – невнятно сказал я, придерживая его за шею.

          – То же, что и всегда, – улыбаясь, ответил он. – Я умру, не бери в голову...

          – Я постараюсь спасти тебя! Если этот круг окажется победным, ты... – у меня перехватило дух. Глаза Антона говорили больше, чем сотни слов, сказанные ранее. Они заверяли: «Я хочу этого... Я готов».

          – Ты не меня спасай... – сказал он. – У того парня всё ещё есть... шанс... – и затих.
 
          Я опустил ему веки и от бессилия шлёпнулся на пол. «Кошмарный сон». Спасти его и в один день увидеть мёртвым – это было невыносимо тяжко. Он выполнил свою миссию и ушёл смиренно, непринуждённо, а я забоялся смерти, стоило только взглянуть ему в глаза. Впервые за долгие годы мне стало страшно. А тем временем, лежащий рядом футляр, который появился здесь без причины, смотрел на меня, словно гипнотизёр на слабую жертву. «Это тот момент», подумал я и решился раскрыть ОНГ. Лампочка у «квинпата» мигала зелёным. Всё его «Я», до последнего нейрона, всё было тут.
 
          – Что ж... – прошептал я. – Не впервой...



          Первые секунды было больно. Убийственно больно. Я заставил свой мозг принять зетабайты информации за одно прикосновение. Всё равно, что пропустить океан через соломинку по щелчку пальца. Когда адская боль померкла, я разлёгся и начал биться в припадке, перед глазами проплывали туманные психоделические образы, вся Вселенная окуналась в меня и выходила, ныряла и выходила. Я видел свою смерть, я видел смерти других, а потом ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, и ещ--.... А затем я вскочил. А затем  бросился к пожарному выходу, пополнил боезапас, и вверх, по лестнице, быстро-быстро.

          Они сновали по этажам, а я знал каждое их действие. Словно этот мир был прописан в исходном коде, а я разработчик. Используя знания предыдущих итераций, я уклонялся от патрульных, замаскированных под врачей. Так я миновал семь этажей и затаился недалеко от палаты Антона. У двери дежурило двое докторов, специализирующихся на мгновенной смерти. Я отсчитал тридцать секунд, и они ушли. У меня был миг, чтобы незаметно проскочить внутрь; и в этот раз всё получилось.

          Видеть Антона живым обнадёживало. Его спящее, нагое тело, обволоченное трубками и сенсорами, болталось в вертикальной капсуле, наполненной биожидкостью. Я отключил аппарат и вскрыл капсулу. Жидкость стекла, механизм медленно опустил Рабле в горизонтальное положение. Он очнулся с одышкой.

          – Карл? – возмутился Антон. – Ты не похож на моего лечащего врача...

          – Твой лечащий врач собирался отравить тебя прямо во время восстановления. Советую сменить его... Одевайся, нам пора сматываться отсюда.

          – Ну что ещё? Вроде бы был счастливый конец? И откуда у тебя вторая «негитара»?

          Я вспомнил, что без объяснений он не пойдёт.

          – Верно! Нужно было быть честным с самого начала, но кто знал? Я путешественник во времени. Там внизу я встретил тебя из будущего, который рассказал, что скоро наступит Армагеддон, подстроенный пришельцами. Вторая ОНГ от него, он создал петлю, и теперь мы бесконечно крутимся в ней, умирая снова и снова. Но не всё так плохо! Я считал его память и получил дозу ценной информации. Ещё можно всё исправить, если знать как. Пойдём!

          Я вытащил его вещи из шкафчика, взведённый и настроенный на быстрый ход действий.  Обернувшись, я увидел знакомую картину.

          – Ты, бляха, издеваешься?! – вскочил Антон и вырвал из моих рук штаны. – Какая петля?! Какое «умираем»?!

          – Петля, обыкновенная петля. Вернее, это ни черта не типичный случай. Я с таким сталкиваюсь впервые... – говорил я бегло, запинаясь. – Обычно при перемещении в настоящее – время расслаивается, квантовый эффект неопределённости. Поэтому будущее всегда другое для стороннего наблюдателя. Но здесь, в петле, время перезаписывается для нас всех, как лента в кассете.

          – В кассете?! Квантовый эффект?! Ты врал мне!

          – Я не говорил всей правды!

          – И что значит «считал память»?!

          – Да, есть такая опция... Я считал твою память из будущего, а ты считаешь мою память, чтобы... потом я снова считал твою... Но в этот раз может и не придётся! Если ты перестанешь пререкаться...

          – Пререкаться?! – Антон выглядел чересчур свирепо, как медведь, которого вытянули из спячки раньше времени.

          –  Пойми же, наше промедление может стать фатальным для миллиарда жизней! Сколько раз я буду тебе это объяснять?

          – Да плевать я хотел! Пришельцы? Временная петля? Болезни мне было мало!   

          – Я знаю, что ты чувствуешь. Тебя всё достало...

          – Всё? Только последние два дня, и этого достаточно! – у него проснулся насморк. – Сколько длится твоя петля?

          – Послушай...

          – Сколько?!

          – Честно, я уже не помню... ОНГ не может даже показать это число.
 
          – Не помнишь? Не помнишь?! – сказал он и поменялся в лице, словно всё понял. – Ты не можешь ничего исправить, да? Умираешь снова и снова... Какой в этом смысл?! А наша память, что, будет... циркулировать в петле? И я вечно буду жить с этой болью?
 
          Я промолчал.

          – Тогда я не хочу так жить... – сказал он, и в этих словах звучала честность.

          – Хорошо, – я достал из кармана тазер и вручил ему. – У тебя есть выбор...

          Антон посмотрел на тазер, на меня, снова – на тазер, в полнейшем недоумении; он мог выкинуть его к чёрту, мог прикончить и меня, но он медленно поднёс его к голове и вдавил в ухо.

          –  Даже отговаривать не будешь? – он трясся, как в момент нашего знакомства.

          – Хочешь разорвать петлю? Хочешь лишить людей будущего? Создать кучу парадоксов? Я не против. Ещё раз – это твой выбор... Давай, и мы все сможем отдохнуть...

          Дыхание у него участилось, на глазах проступила влага, он всхлипнул и нащупал кнопку выстрела. А затем выронил тазер.

          – Он всё равно разряжен... Я же не идиот, как моя прошлая версия! – усмехнулся я и нажал на запястье: тазер прыгнул мне в руки. – Тоже подстраховка. Прости, но произносить пафосную речь в этот раз я не захотел. Зато останешься без шрама...

          – Я что, когда-то уже нажимал?

          – Да, но обстоятельства были другие. Я минимизировал потери времени...

          – Ты чёртов манипулятор! – в слезах процедил Антон.

          – Послушай, – я взялся за его плечи. – Я знаю, что это тяжело. Это страшно. Но я обещаю, что будет легче. Если... Когда в этот раз мы справимся.

          – Ты это уже говорил мне? Ну, точно же! Это заученная речь!

          – Да, говорил... Но где же твоя надежда?

          – А у тебя её, видимо, слишком много?

          Я резко убрал руки, подобрал рубашку и бросил ему в лицо.

          – Либо одеваешься и спасаешь мир, либо я могу дать заряженный тазер, а ты – вышибить себе мозги. Решишься посмотреть в глаза смерти по-настоящему?

          – Я уже ничего не хочу... Я даже не знаю, хочу ли чего-то...

          – Всё, что тебе нужно знать – это то, что я верю в тебя... Ну вот, начало моей прошлой пафосной речи... Я их так не люблю.

Антон был взбешён и подавлен в одном флаконе; по-юношески боялся распутья. Я помнил это, но и без того его глаза говорили о многом. Как и всегда. Недолго думая, он протянул мне дрожащую руку и сказал:

          – Сделай этот круг последним...

          – Обещаю, – вновь я повторил эту фразу, и в N-ный раз она показалась мне настолько же лживой, насколько и необходимой. Я встряхнул ему руку, и мы побежали.


          Эта петля уже давно забыла своё начало. Словно, закрутившись так сильно, она оторвалась от временной ветки и ушла в свободное плавание. Но я посещал трёхтысячный год: человечество не знало никакой войны и никаких коксинтражей! Это заставило меня полагать, что прошлое действительно можно изменить в определённых условиях. Всего-то требовалась невесть откуда взявшаяся ОНГ, причинность которой ещё следовало разгадать...

          А пока у нас были заботы куда важнее. Часы в ОНГ показывали сорок минут после полуночи. Мэр объявил военное положение и нас в розыск без пятнадцати час. Взрыв произошёл в час ноль три. Эти числа я помнил хорошо, как своё настоящее имя. Мы бесшумно покинули центр через чёрный ход, я осмотрелся и выбрал максимально безопасный кратчайший путь. Теперь всё зависело от наших ног.

          Антон, держа в руках вторую ОНГ, спросил:

          – Что нам мешает использовать её и добраться туда раньше времени?

          – Знал бы ты, сколько погрешности в ней, – ответил я. – Она опасна, как чёрная дыра. К тому же менять там ничего нельзя. Её предназначение отправиться обратно в будущее; точнее, в прошлое, к тебе предыдущему. Тому самому, который сейчас лежит на третьем этаже парковки, только его молодой версии...

          – Как всё запутано...

          Но это второй футляр. Первую ОНГ я не решался перезагружать, надеясь на собственный успех. Желание вернуться назад в двадцатый век пересиливало лёгкую победу в двадцать втором. Единственное, что мозолило память, это монолог Антона из будущего, оставленный мне на парковке незадолго до встречи:

          – Я знаю, что тебя там держит. Мне самому горько от этого, ведь я чувствую то же, что и ты... Но ты должен отпустить её. Смотреть, как она растёт, зная, что случится в будущем – по мне так, это не делает тебя счастливым. Не хочу говорить, что все проблемы из-за девушек, но... Твоя слабость точно в ней. Когда-нибудь ты поймёшь это. Даже, если на это потребуется гуголплекс повторений...

          Я вернулся в настоящее, мысленно послав Антона из будущего. Время было двенадцать сорок шесть. Охота началась. В городе завыли сирены, реклама на таблоидах сменилась нашими лицами, по всем СМИ передали: «Очищенный с Земли взял в заложники смертельно больного трозъемца. Намерения не известны!». Через семнадцать минут они всучат мне чужие намерения, а разбираться никто не будет.

          Поддельный снегопад больше не мешал нам. Я был уверен, что это тот самый победный круг; в запасе оставалось больше времени, чем когда-либо. Но случилось то, чего я не никак не мог предвидеть; впервые за всю петлю или я просто забыл это? Кто-то повалил меня в рыхлый сугроб. А когда я перевернулся, увидел, как Антон вступил в схватку с агрессивным человеком, чьё лицо мне было до жути знакомо.

          – Ты мне сразу не понравился, – заявил Антон нападающему.

          – Да вы точно издеваетесь, – застонал я. С Антоном дрался наш старый знакомый Клонар.

          Законопослушный водитель успел нащупать запястье. На самом деле это универсальное средство: от просмотра почты, до вызова полиции. И до активации бомбы – тоже. Нужно только знать, куда нажимать. Антон сумел вырубить приставучего гада крепким ударом в висок, но это не спасло нас. Из запястья раздался голос: «Спасибо. Полиция уже близко». Путь в мэрию для нас был закрыт.

          – Что теперь? – приводя дыхание в норму, спросил Антон.

          – Убегай. Тебя не тронут... А я постараюсь прорваться.

          – Надеюсь, ты знаешь, что будешь делать, – сказал он, не пытаясь доказать преданность и не пререкаясь, лишь бы остаться со мной до конца, за что я ему был несказанно благодарен. Мы кивнули друг другу и разбежались. Было без десяти  час.


          Виллан Простоцки, никому неизвестный до этого инцидента, да и после этого инцидента, азартный поляк, уже установил заряды в подвале мэрии и направился к выходу, чтобы отбежать на безопасное расстояние. Одно его запястье превратило центральную площадь города в руины, а впоследствии – и человеческое общество. Но меня рядом с ним не было. Я и близко не подошёл к нему, я даже не видел его в толпе. В тот момент, когда он вышел, довольный и предвкушающий, я находился на крыше высокой церкви, стоящей на другом конце площади. Загнанный в угол, окружённый со всех сторон; мне показалось, что здесь я уже бывал.

          Время словно замедлилось для меня, звуки притупились, а мысли стали только яснее. Ещё один круг впустую. Казалось, этот будет самым гладким, самым продуманным, но и тот полетел к чертям. Сколько раз я уже взбирался на эту вершину, и сколько раз я забывал об этом? Я сотни раз был далёк от победы, тысячи раз находился в метре от сумасшедшего поляка; мне не хватало секунды, чтобы не дать ему нажать на запястье. И теперь я тут; дальше, чем все мои самые успешные версии. Всегда будет кто-то или что-то, какое-то событие, какая-то неизбежная случайность, и всё начнётся сначала.

          В голове мешались голоса, воспоминания, образы. Я понял, что чем больше я нахожусь в петле, тем невнятнее они становятся. Я чувствовал себя роботом, который когда-то был человеком, но уже не может вспомнить когда. Всё, что у него осталось – это машинная цель, бежать сломя голову и предотвращать взрыв. А в случае неудачи – перезапустить процесс. И заново... Без понимания, без смысла.

          Я осознал, к чему это приведёт. Вскоре я лишусь стремлений, петля поглотит меня и превратит в своего раба. Я забуду по-настоящему, что значила для меня жизнь, я забуду человечество, Антона... Её. Они останутся туманными инструкциями, ведущими всегда к поражению, чтобы вновь и вновь возвращаться к обречённой попытке победить. Тогда я потеряю с ними связь навсегда и не смогу пересилить себя, сделать то, чего хотел Антон из будущего. Он и сам станет мной, таким же зомби.

          Я взглянул на этот порочный город, на его сияющую корону, отражённую в куполе. «Они не заслужили вечных страданий», подумал я. «Прости, крошка, но я должен был забыть тебя ещё очень-очень давно». И я сделал это. Я отформатировал ОНГ. Секунда дела, и время вновь устремилось с привычной скоростью.

Нервничая, как никогда прежде, я просканировал местность, загрузил её в систему и выбрал точку появления: за спиной Простоцки. И пропал с крыши.

          Появившись в переулке, я увидел это: как он подносит палец к запястью. Не думая, я выхватил из кармана тазер и отстрелил ему пол-локтя. Кровь у него не хлынула, запеклась сразу, а вот обронённый, дёрганный от электричества, как рыба на суше, обрубок забрызгал стены. Поляк свалился от болевого шока. А я получил мощный удар в шею и отлетел к мусорным бакам. «Что-то новенькое», подумал я, скривившись на кучке картона.

          В глазах плыло, но я сумел разглядеть, как некое двухметровое пятно подбирает кусок руки. Мой тазер, конечно же, выпал и лежал где-то в снежной пене. Я прохрипел:

          – Сколько они тебе платят? Давай я заплачу больше, и никто не пострадает...

          – Они платят билетом отсюда подальше, – забасило пятно и приготовилось к подрыву.

          – О, я знаю другой способ! – говорил я лёжа. – В любую точку Вселенной. Да хоть в другое время! Положи руку, и я тебе покажу. Видишь футляр для гитары? Это твой билет...

          – Да что ты? – он опустил конечность. – Во времени мотаешься? Уже был в будущем?

          – Ага... Так себе. Стреляют, взрывают, много военной фигни. И тебя, кстати, как и вас всех, в этом будущем нет. Нет никакого билета, вас надули...

          Двухметровое пятно  подошло ко мне с явно не добрыми намерениями.

          – Верю, – сказал он. – Там стреляют... – и, улыбаясь во все зубы, поднял надо мной отстреленную руку. – И взрывают...

          И вдруг пятно ахнуло и устремилось куда-то назад, с криком пропав в пространстве. Кусок руки упал на снег, и я услышал знакомый голос Антона:

          –  Он здесь! Сюда!

          А затем ещё ворох голосов и дружный топот. Рабле подбежал ко мне и помог подняться.

          – Антон? Какого чёрта? Что ты сделал?

          – Ты говорил, что она опасна, как чёрная дыра... И я решил проверить.

          – Что? Как ты вообще разобрался, что с ней делать?

          – Там же понятное управление. Я просто включил «бесконтактный разрыв», очень удобная функция. Открывать порталы на расстоянии.

          – Только не называй это порталами, никогда...

          Подбежали служители порядка и лично мэр Аксель.

          – Какого дьявола?! – закричал он. – Арестуйте его!

          – Только попробуйте, – сказал я, едва держась на ногах. – Я только что предотвратил теракт, подстроенный вами. В подвале мэрии лежит гора взрывчатки, а в этой руке находится детонатор. Можете проверить... Только сперва... – я просканировал руку и деактивировал датчик. – Так будет безопаснее. Ах да, все доказательства вины вашего мэра в его шифрованной переписке. Это вы тоже можете проверить... Вы объявили меня в розыск. За то, что я очищенный? Ну, так и это можно легко проверить...

          Полицейские недоумённо переглянулись и посмотрели на Энцо.

          –  Мы будем разбираться в суде! – недовольно крикнул он, только это никого не интересовало. Полиция попросила его предъявить переписку.

          Я усмехнулся и отошёл в сторону, почувствовав слабость. А затем содрогнулись колени, я прислонился к стене и медленно съехал вниз. Рабле это тут же заметил.

          – Что с тобой? – спросил он с опаской.

– Кажется, удар был чересчур... – я дотронулся до шейных позвонков и нащупал гладкий шарик. – О, кажется, наивный прихвостень пришельцев оставил мне подарок...

          Рабле осмотрел меня.

          – Не знаю что это, но оно там торчит, – сказал он. – Наверное, не стоит вытаскивать. Я позвоню в скорую...

          – Да, было бы неплохо... Только я ног не чувствую... Странно... Вот значит, какое это чувство, – мы вместе рассмеялись. – И глаза до сих пор намылены... Раскрой мою ОНГ...

          Анализ показал, что в моём организме находился неизвестный токсин; вероятно, инопланетного происхождения.

          – Мы тебя вылечим... –  говорил Рабле в нос. – Меня же получилось...

          –  Нет, Антон... Ты всё ещё нездоров, и здоровым не будешь.

          –  Как?

          Я достал из кармана уменьшенную версию жизнеобеспечивающего аппарата, украденную из лаборатории «медцентра имени М. Бизарра». Те же трубки в нос, но переносные.

          – Тебе придётся жить с этим. Но ты справишься...

          – А ты?

          Я попытался встать, но и руки отказали.

          – Я в порядке, – ответил с улыбкой, – только отдохну немного, и всё пройдёт...

          Антон перестал обнадёжено копировать мою улыбку и всхлипнул.

          – Значит, вот так? Ты снова.... – он не закончил. – Петля же разорвана...

          – Да, и разорвана так, как ей суждено было.

          – Суждено кем?

          – О!.. Временем. Оно неумолимо, как скупой торговец на рынке. Но, бывает, и торгаши просыпаются с хорошим настроением. Сегодня я впервые встретил такого торгаша. И, знаешь, мы поняли друг друга. И вот она – сделка. По самой минимальной цене, какая могла быть...

          – Но...

          – Не думай о новом круге, всё уже позади. Просто время – капризная сущность. Каким-то событиям необходимо сбыться...

          – И мне снова нужно считывать твою память?

          – Нет. Вовсе не обязательно... Того требовала петля, но теперь ты свободен. Разве что... я попрошу тебя оформить рассказ.

          –  Рассказ?

          –  Да, из моих мыслей. Они все будут в ОНГ. Я пишу про все свои приключения в один журнал...

          –  Какой?

          –  Пока не знаю, –  мы оба хихикнули. – Но уверен, что это будет где-то в будущем. А, может, и в прошлом... Этот континуум стал таким непредсказуемым! Берегись его, как бы не появилась новая ОНГ и не начала всё сначала...

          Мы снова посмеялись сквозь слёзы.

          – А что за приключения? – спросил Антон.

          – О, разные... Но половина из них просто скучная. Есть парочка интересных, не более. Думаю, у этой есть все шансы стать как минимум странной...

          – Думаю, она будет самой странной, Карл... Трудно представить историю страннее... Вы всё-таки очень странный тип... – Антон становился всё тише и тише, и вскоре почернел, а вместе с ним почернело и всё остальное.


          Тянуть интригу было бы глупо. Первое, что я видел после черноты – моё белое лицо и застывшая на нём улыбка старика, укротившего страх смерти. Вернее, то был уже не я... Или я? Проверка связи, раз-два-три? Я Антонлевенгук Рабле, чёрт возьми! Был на протяжении двадцати семи лет... А сколько я пробыл в петле? То есть, фактически, мне было больше двадцати семи? А сколько из этих лет я должен был вычесть в качестве годов Карла? Так меня звали? Боги...

          Я провалялся в снегу чёрт знает сколько, меня привёл в чувства заботливый жандарм.

          – Вам плохо? – спросил он.

          – Нет. Лучше, чем представлял, – ответил я.

          – А с ним что? – полицейский посмотрел на мой труп.

          – С ним? Я уверен, он узнал то, что хотел...

          – Да у него же нет пульса!

          – Точно узнал...


          В итоге я отправил вторую ТАСИБЕЛЬ туда, где она всегда появлялась и будет... а, нет, больше не будет появляться. В прошлое того будущего, которое останется кошмарным сном для каждого наблюдателя во Вселенной.

          Что насчёт трозъемцев? Среди них взбурлило недоверие к власти. Мой случай привёл к тому, что по всему красному шару вспыхнул огонь революций, а тем временем на мирной, процветающей Земле затряслись от одних только слухов, посвящённых щупальцам теневого империализма.

          Я свыкся с тем, что теперь буду носить грузный «фильтр» на груди и провода по всей носоглотке. Думаю, в будущем это можно будет замаскировать. А пока мысль о вечном больном приносила мне только надежду.

          Используя информацию, накопленную мной из будущего, я много узнал о коксинтражах и о том, где они обитают. Я подумал, что давненько не бывал за границами галактики Млечный Путь; да, определённо стоило их навестить. Больше не заботясь о лишней погрешности, я повысил чувствительность сканера и записал новые координаты. С новыми силами я приготовился спасать человеческую цивилизацию, снова. Потому что разобраться с пришельцами было намного проще, чем искоренить предрассудки в людях.

          Разминая головы заносчивым кораллообразным с придурковатым названием, я не раз задумывался: как же началась эта петля? Как Антон встретился с Карлом, а Карл с Антоном? При каких обстоятельствах они впервые поругались? Почему и как они попали на Марс, не зная про месье Бизарра? Какие силы направили их туда в день теракта? Что спасло меня от смерти в пустыне? Как болезнь убивала меня и почему не смогла?

          А, может, не было никакого начала? Не было причины? Не было «нулевого пациента»...


          «Мистер Странный» вернётся на экраны ваших галофонов через месяц


          Кое-что из истории людей:

          2045 год. Колонизация Марса учёными и техниками.
          2053 год. Вспышка эпидемии болезни, названной в честь одного финна с  труднопроизносимым именем.
          2064 год. Население Земли падает до двух миллиардов.
          2071 год. На Марсе первый жилой город.
          2078 год. Рождение первой популяции генетически улучшенных.
          2093 год. Роботы отнимают у людей тяготы работы.
          2099 год. Людей, родившихся до 2078 года, а также тех, чьи родители не соглашались на очищение вплоть до 2099 г., ссылают на Марс для процветания новой земной цивилизации.
          2100 год. На Земле устанавливается правильный коммунизм. Не тот, который спустя пять веков вновь станет неправильным. И не тот, оригинальный, про который и вспоминать не хочется (мнение путешественника во времени может отличаться от мнения того, кто застрял в одном времени).
          13 ноября 2102 года. Рождение Антона.
          30 июля 2129 года. День теракта и день, когда он никогда не происходил.


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219091000045


http://www.proza.ru/comments.html?2019/09/10/45