Будущее

Я упорно шёл вперёд. Ветер уже не на шутку разошёлся, удушливым смрадом толкая меня назад.

Назад нельзя! Через полчаса я просто замёрзну, а до первых домов ещё километра три. Не дойду – умру. Моим трупом обязательно воспользуются. Благо, город недалеко. Наверняка, они днём выползают из всех щелей в поисках пропитания. А тут почти сорок килограммов супового набора.

Интересно, они съедят меня сырым, пока свежий? Или, как люди, не потерявшие человеческих привычек, поджарят меня на чём-нибудь, что способно ещё гореть?

Ноги перестали скользить по сырой глине. Это плохо – холодало. Но я упрямо, намотав на голову кучу тряпок, ничего не видя, шёл просто навстречу ветру. Страх начал потихоньку заполнять сердце: не дойду! Вот она жизнь – почти рядом! Ещё шаг, ещё! Пора становиться на четвереньки.

— Не подходи – убью!

Открыв щель в тряпках, увидел старческую фигуру в таких же обносках, заросшую так же, как и я, дикими волосами. В руках «это» держало ружьё. Это плохо! Что ему мешает пристрелить меня и..? И интересно, где этот дикарь нашёл порох?.. Лучше не рисковать.

— Ухожу, ухожу!

Преодолевая порывы ветра, обошёл его. Мимоходом разглядел сани с прикрученным тазом сверху, нагруженный каким-то скарбом. Не дойти ему – замёрзнет. Он уже труп, хоть и хорохорится.

Подталкиваемый страхом, обогнал задумчивую тёмную фигуру.

О, счастье! Какое-то укрытие! Уже близко!

Господи, да это целая «гостиница»! Бетонное кольцо. В него можно залезть и переждать до утра, пока ветер не стихнет. Всё равно не дойду до города.

Залез и злорадно посмотрел, как старика ветер упорно толкает вместе с санями подальше от меня. «Туда тебе и дорога!» – мелькнула мысль.

Всё же где-то я его видел. Или слышал. Видимо, мельком, иначе бы запомнил лучше его. Да чёрт с ним!

Старик, видимо, что-то кричал, махал руками.

С трудом угадал. Наверное, «помоги!».

Ага!.. Разбежался! Тут и так мало места. Чёрт, да здесь уже кто-то прилёг. Ощупал – труп. Старый, почти каменный. Ещё не провонял. Завтра решу, что с ним делать. Может, съем, если будет на чём приготовить. Скорее всего, отломаю, что отломается, и двину дальше.

О старике тут же забыл. Он уже не существовал для меня. Он уже труп. Нравится ему это или нет.

Содрав тряпки с трупа, укрылся ими, как мог. Скорчился, пытаясь вспомнить что-нибудь хорошее и уснуть. Заснёшь тут! Уже начали летать какие-то обломки. Ветер легко гнал их по мёрзлой земле. Я помнил ещё времена, когда трава росла везде, где хотела. Её было много, и она была зелёная, и люди её не ели. А выращивали разные там семена и, – с трудом вспомнил, – огурцы и яблоки. Уже забыл этот чудный вкус. Просто божественный! Другим он и не мог быть. И как это было давно! Что-то случилось с климатом и людьми. А потом была война. Кто с кем – никто не знал. Но гуманные нейтронные бомбы убили не столько людей, сколько каких-то там микробов. И началось…

Земля перестала родить. Трупы не гнили. Мух не было, и некому было откладывать личинок. Дожди смыли весь плодородный слой. Уже ничего не могло вырасти на мёртвой земле. Если что-то и приживалось, то ураганным ветром всё смывалось, и был великий голод и мор. Человеческая жизни стоила дешевле баночки корма для кошек. Кстати, кошки и собаки вымерли почти сразу. Не пошла им, видимо, человечинка. А вот люди, непонятно как, выжили. Правда, потеряли всё людское, одичали мгновенно. Едва отойдя от шока, бродя среди трупов, некоторые идиоты пошли грабить банки и ювелирные магазины. Идиоты! Бродили, обвешанные украшениями, как африканские дикари.

Со временем все поняли, что еда – главное сокровище в жизни. Еда, оружие и женщины стали главным денежным эквивалентом. Впрочем, женщины уже не могли иметь детей и потихоньку исчезли.

Потом исчезла еда, и осталось только оружие – очень старое, ржавое и почти без патронов. «Люди» перешли на трупы, благо, их было слишком много. Смрад заполнил планету на многие годы и вместо тошноты вызывал аппетит. Но и трупы когда-нибудь кончаются. Остатки людской расы уже не выживали. Жизнь потеряла смысл.

А как было хорошо!..

Помню отца и мать. Отец приезжал редко. Постоянно занят на важных стройках. В последний свой приезд говорил:

— Я побеспокоился о вас. Если что случится, нам, строителям, обещали места в бункере с жёнами и детьми.

Наивный!

Помню, как пошли на море, на наше любимое место на горе. Там такие чудные виды! Дул, как и сейчас, ветер. Отец шёл впереди, остановился, протянул предостерегающе руку:

— Стой! Дальше не ходи – опасно!

Нет, он же давно умер! Нет, не может быть! Нет, этого никак не может быть!

Выкарабкался из тряпья, выглянул наружу. Старика не видно. Выполз и, подталкиваемый ветром, побежал.

Вот он!

Конечно же, замёрз.

Не может быть! Этого не может быть! Я не хочу этого!

Я перевернул скрюченную фигуру. Счастливое лицо мертвеца с замёрзшими слезами на глазах.

— Папа! Почему я тебя не узнал! Папа, прости меня… Зачем я ещё живу? Господи, за что ты караешь меня?

Я обнимал это высохшее тело и плакал.

Разве о такой встрече я мечтал?

Я гладил его руку с наколотым моим именем.

Солнце взошло, потеплело. Грязь стала прилипать к подошвам моей «обуви». Я не мог позволить, чтобы его съели эти «люди». Я обязательно его похороню. И даже знаю, где. На кладбище.

У каждого города есть кладбище. Я найду его! Я не отдам на съедение дорогого мне человека.

Из его тряпья вытащил почти истлевший пакет, туго обмотанный изолентой. Мои детские фото. Живые папа, мама. Счастливые лица. Письмо. Письмо мне! Он верил, что встретит меня.

Последние строчки:

«Нас обманули. Нас спасло то, что мы проезжали в момент взрыва по тоннелю. Машинист, выехав из тоннеля, увидел всё пространство, усеянное мёртвыми телами. Сошёл с ума. «Счастливец»! Мы вернулись. Мы бежали, обгоняя друг друга, боясь опоздать с местью. Кому, как не нам, строителям этого огромного бункера, умертвить эту кучу богатых мерзавцев, спрятавшихся под землёй. Спасибо «гуманному» оружию – у нас было достаточно взрывчатки. Мы не спеша, с наслаждением, взорвали все вентиляционные шахты. С сатанинским смехом наблюдали за салютом из-за бетонных крышек двухметровой толщины. Потом старательно сравняли с землёй всё, что хоть отдалённо напоминало об этом грандиозном подземном сооружении. И плакали по окончании работ, сожалея, что всё закончилось так быстро. На сердце осталась незаживающая рана. Продолжаю верить только в хорошее. Прошу отдать письмо моему сыну, если кто-нибудь его встретит».

Взял ружьё. Два патрона в стволе. Как он умудрился добывать порох? В тазу сплющены золотые кольца, которыми он заряжал патроны вместо дроби. И почти полный мешок сушёного собачьего корма. Это такая вкуснятина! Даже после смерти он продолжал заботиться обо мне.

Я потащил гружёные сани по жидкой грязи. Я найду это кладбище, чего бы мне это не стоило. Я похороню его. Я человек!..

И я нашёл его. То, что я увидел, меня, видавшего, по-моему, всё, привело в смятение: большая часть могил была вскопана и пуста. Я не знаю, что это были за кулинарные предпочтения.

Таща сани с отцом, почувствовал, что я не один здесь. За мной, почти не скрываясь, крались два двуногих существа. По-другому я уже не мог к ним относиться, хотя вчера ничем от них не отличался. Но это было вчера. А сегодня для меня это были дикие животные. Ради экономии патронов отогнал их камнями. Они, как собаки, отбежали, остановились и терпеливо стали ждать подачки. Увы, это были уже не люди. Это был новый вид животных – потерявший речь, стыд и то немногое, что делало нас людьми.

Закапывать на «таком» кладбище отца было равносильно отдать его на съедение. Я сожгу его. Но дрова – даже они! – были проблемой в мире.

Пока светло, надо было позаботиться о ночлеге. И завтра двину на поиски какого-нибудь горючего.

По краю дорог валялось очень много машин. У некоторых сохранились колёса. Колёса – это резина, это топливо, это тепло. А тепло – это дом, ночлег. А за дом и ночлег надо драться.

Меня уже сопровождала целая толпа – нет, стая – существ. И очень уже немирных. Незаметных по одиночке и страшных в стае. Слава богу, потеряв всё человеческое, они утратили способность творить. Просто большие собаки, способные ходить на двух ногах.

Не испытывая долго судьбу, затащил отца в легковушку, обложил покрышками и найденным в багажнике маслом полил и поджёг. И вовремя – ветер стал усиливаться, разгоняя стаю и разжигая огонь.

В некоторых осталось что-то человеческое: они стояли вокруг машины и завороженно смотрели на огонь.

Стало очень холодно. Я уже не беспокоился о трупе. Он хорошо сгорит. Пора побеспокоиться о себе.

Опасаясь быть съеденным в этом «чудном» городе, я по привычке нашёл на дороге крышку люка, с трудом отодрал её, проржавевшую, влез, захлопнул и мгновенно уснул, благо этой канализацией не пользовались уже лет десять.

Примерно под утро меня разбудил скрежет и вой не менее сотни голодных тварей. Какое счастье, что я успел проснуться вовремя! Крышка рывком поднялась, свет хлынул в темноту вместе с огромным существом, и я, не жалея патрона, пристрелил его. Он повис по пояс в люке, и в ту же секунду его рывком вырвали. И по голодному чавканью я всё понял: надо спасаться – наверх дороги нет. Судя по рычанию, там собрался весь город.

Я, как сумасшедший, бросился по трубе куда-то вниз. Тащил за собой драгоценный мешок с едой и ружьё с последним патроном. Слава богу, эти «люди» почему-то не бросились за мной вдогонку. Наверное, были заняты. Не хочу разбираться, почему. Может, темноты боятся? Я тоже боюсь, но меня поддерживает устойчивый ветерок в спину.

Под коленями хрустело давно высохшее дерьмо. Ветер гнал ко мне звуки рычания и воя. Вот это было страшно – быть съеденным живьём.
Конечно, буду сопротивляться! Но надолго меня не хватит.

«С разбегу» уткнулся головой в решётку. Всё, это конец. Обречённо повис на ней руками, дышал, как в последний раз. Всё, отбегался. Пот застлал глаза. Вытер тряпьём. Вроде как посветлело. Точно! За решёткой огромный коллектор, и свет еле-еле идёт сверху через крошечную дырочку.

Свет! Неужели это последний свет в моей жизни?

Шум в ушах потихоньку превратился в какую-то очень давно забытую мелодию. Боясь потерять мелодию, не шевелился. Всё, мелодия закончилась. Вдруг опять появилась. Та же самая, но уже сначала. Но это точно галлюцинации – как от голода. Но я не голоден. А музыка есть. Я готов был поклясться своим мешком, что есть музыка.

Потряс решётку – трясётся, значит, не забетонирована. Просунул руку. Нащупал с одной стороны петли, с другой – замок. Очень старый, весь колючий от ржавчины. Какой идиот его повесил? Но у меня есть последний патрон – попытаюсь выстрелить. Но как попасть в темноте? Один шанс не на тысячу, а вообще один в жизни.

Просунул ружьё сквозь прутья и долго нащупывал дулом замок. Нажал курок – выстрелил. От грохота выстрела чуть не потерял сознание. Замок продолжал висеть, проклятый!

Музыка закончилась. Всё, я, наверное, просто схожу с ума.

Ружьё уронил и, наверное, заплакал. В поту, в грязи не поймёшь, где что. Вдруг в глаза ударил яркий свет!

Люди!

— Эй! Человек! Не стреляй!

— А вдруг не человек? – другой голос.

— Сейчас узнаем! – И обращаясь ко мне: – У тебя еда есть?

— Да, есть! – отвечаю я.

— Покажи!

Я протянул мешок и открыл его.

Рука сквозь решётку нащупала мой корм.

— Хорошо, потерпи. Сейчас откроем замок.

«Фонарь» перестал бить в глаза. Решётка открылась, как дверь, и я, счастливый, вывалился на пол коллектора. Мои глаза вылезли из глазниц – это были женщины, которых я не видел лет шесть-семь, это уж точно. Я думал, они все вымерли. Или мне всё это привиделось, и я просто умираю около решётки? Точно! Я брежу! Опять музыка! Слава богу, хоть умираю не в мучениях.

— Ну ты долго будешь глазами хлопать, малыш?

— А?!...

— Бэ! Пойдём, хватит тормозить.

— Вы живые?!

— Живые, живые! Ногами двигай. Рассказывай, как ты здесь оказался.

Я выложил всё на чистоту.

Вошли в какое-то огромное помещение: рельсы.

— Сколько вас здесь?

— Много. Но скоро будет, вероятно, меньше.

— Почему?

— Идём войной на «верхних». Они уже двоих наших съели за последнюю неделю. Мы вначале ждали, что они все рано или поздно передохнут. Но они не собираются – с каждым годом становятся всё агрессивнее и опаснее, очень быстро дичают. А нам надо выходить наверх – как-то обживать поверхность. Нам здесь тесно, и еда кончается. Нам важен каждый человек, способный держать дубинку. Нас слишком мало – пятьсот человек. А их целый город – несколько тысяч! За нами интеллект, а за ними – количество. Шансы равны – пятьдесят на пятьдесят.

— Если они рано или поздно вымрут, может, не стоит рисковать жизнями людей?

— Что ты предлагаешь?

— Если дело в еде, я знаю местечко, где еды на десять тысяч человек на пятьдесят лет.

У женщин глаза вылезли из глазниц, как и у меня недавно.

— И никем рисковать не придётся. По канализации выйдем за город, а там километров пятьдесят, не более. Мой папа строил этот бункер, а когда началась война, он случайно с бригадой остался жив и взорвал всю вентиляцию. Короче, похоронил их всех. Придётся поработать, – задумчиво предложил я.

Грубо подталкиваемый в спину моим же ружьём, я побрёл в темноту. Женщины шли молча, уверенно, видимо, привыкшие.

Да что же это такое? Плохие предчувствия заполнили моё сердце.

Пришли. В кромешной тьме ткнули во что-то железное. Вонь ужасная. Сопенье вокруг. Я откровенно струхнул. Стоял, уперевшись спиной в решётку.

— Кто здесь?

Звуки одичалых в ответ. Вот и мой конец.

Внезапно блеснул свет. Разговор двух женщин.

— Говорят, он человек.

— Враньё! Верхние не могут быть людьми!

— Но он же разговаривает!

— Ну и что? Притворяется! Запомнил пару слов. Но он такой же, как и все.

— Странно это как-то всё. Нам уже который раз попадается говорящий зверь. Может, их там много?

— Нет там никого! Мы последних отлавливаем. Скоро и они кончатся. Вот о чём надо беспокоиться – что есть будем через месяц! А время идёт. Скоро сами превратимся в зверей. Выкинь глупости из головы.

Подошли – принесли ведро потрохов. Не надо быть умным, чтобы догадаться, чьих. Прямо через решётку бросили моим сокамерникам. Те, сопя, накинулись на обед.

— Смотри, этот не ест!

— Больной, наверное.

— Не больной я, чёртовы ведьмы! – вспомнилось старинное ругательство. – Я человек, и мертвечину не ем! Сами ешьте! Отдайте мне мой мешок с едой.

Обе женщины испуганно отпрянули от меня, как от огня.

— Ой, говорящий зверь!

— Я же говорила, что он не такой, как все! Может, наверху есть ещё такие?!

— Нет! Пошли отсюда быстрей!

— Стойте! Выпустите меня! Я человек! – орал я.

— Нет, ты такой же, как и все. И завтра будешь нашим обедом. – И потащила за руку свою подругу.

— Сволочи! «Обедом»! Друг друга жрите! «Люди»!

В кромешной тьме стал ощупывать темницу, собранную из кусков каких-то решёток, скреплённых проволокой, очень ржавой. Нащупал острые концы, растолкал чавкающих «друзей», стал наощупь раскручивать и разматывать. Проволоки было много. Я торопился. Поднял верхнюю секцию, еле пролез, стараясь не поцарапаться. Первой мыслью было бежать поскорее. Но без еды я долго не протяну. Мне нужны были мой мешок и моё ружьё.

Торопливо пошёл в том направлении, где скрылись подруги. Вот и проход, где пропал свет. Только сунулся туда – навстречу засветил фонарь. Я отпрянул за угол, отбежал, лёг. Не должны заметить.

Показалась целая толпа женщин, громко споривших меж собой. Вереницы двинулись к клеткам.

Недолго думая, на цыпочках пошёл по их трубе, опасаясь каких-либо ловушек.

В кромешной тьме все чувства обострились, и скорее носом унюхал, куда идти. Есть лестница наверх: оттуда тянуло жареным мясом и светом. Поднялся, осторожно выглянул: огромное помещение, просто огромное.

Рельсы! Я видел их в детстве. По рельсам ходят поезда. Это метро! С трудом вспомнил давно забытое слово.

Пара коптилок освещала груду деревянных ящиков. Топливо! На них они готовили. Усмехнулся: «люди». Надо выбираться наверх.

Бросил пару ящиков на люк – это их задержит на какое-то время, пока я не сбегу.

Вот мой мешок, моё ружьё, весь мой скарб – тот, что помогает мне оставаться человеком.

Бегом отсюда, пока не стал обедом! Наверх по ступенькам! Быстрее! Быстрее!

Уже слышались злые голоса преследовательниц.

Остановился, как вкопанный. Сквозь плотные решётки пробивался свет – такой близкий и такой далёкий.

У меня закончились силы. Удар по затылку вырубил меня.

Очнулся. Тошнило. То ли от голода, то ли от качки. Меня несли на руках эти «прекрасные» девы. Вероятно, на разделочный стол – так сказать, принять последнее участие в моей судьбе и отведать, что бог послал.

— Скоро обед? – со злостью спросил я.

— Скоро.

— Гляди, какой зверь разговорчивый!

— Я человек! Я люблю свет и свежий воздух! А у вас здесь в темноте смертью воняет! Люди не могут жить в таких условиях!

Больной удар по рёбрам.

— Заткнись, «разговорчивый». Мне несём тебя к королеве. Только королева решает съесть тебя или скормить зверям.

Я решил за благоразумное не трогать их королеву. Хотелось немного ещё пожить.

Очень скоренько прибыли в королевские «апартаменты». Они отличались обилием света и многочисленной «свитой».

— Вот! – Меня бросили на пол, как ненужный предмет.

Больно! Хоть мне и жить всего-то ничего, всё равно больно.

— Это с ним было.

Опять мой мешок, моё ружьё.

— И вот это!

Бросили мой пакет к её ногам.

— Отдайте, это моё!

Королева протянула руку. Услужливые слуги подняли и подали ей пакет. Небрежный жест рукой – подали и мой мешок.

Королева – старая седая старуха, уже почти лысая, – засунула руку в мешок, засунула руку в мешок, достала мой собачий корм, попробовала:

— Вкусно.

— Это моя еда! Я человек! Я не ем трупы!

— Заткнись! – И удар по рёбрам. Уже ногой.

Королева брезгливо развернула пакет и слишком долго разглядывала фото. Осторожно погладила их.

— У кого украл это, зверь?

— Это моё! Мои папа и мама!

— И где твой папа?

— Вчера ночью умер. Замёрз. Я не смог его похоронить по-человечески. Опасался, что звери его выкопают и съедят. Я его сжёг.

— Какая у него была наколка на руке, малыш?

— Моё имя. Меня мама так называла, – удивился я.

— Я знаю. Десять лет назад, когда случилось это, женщины стали разменной монетой. Я кочевала с верёвкой на шее от одного мужчины к другому. В последний раз меня выменяли на пачку гнилых сигарет. Я убила своего нового хозяина и ушла под землю. Все мои подруги давно умерли, остались только их дети – мои поданные. Я заботилась о них. Только вера и надежда на встречу с моим любимым мужем поддерживали меня все эти годы. На встречу с моим любимым мужем. Я верила, что он не бросил меня. Очень жаль, что не дожил пару дней до встречи. А может, это и к лучшему. Я давно уже не красавица и давно уже одной ногой в могиле.

Свита, как и я, стояли, разинув рты. Никогда они не слышали такой исповеди от своей королевы.

— Все ко мне, – еле слышно промолвила она.

Но слух у подданых был отменный. Все бросились к её ногам.

Где-то вдалеке загрохотал колокол. «Молодёжь» быстро заполнила всё свободное пространство. Боже, как их было много! Они могли меня за минуту растащить по кусочку!

Королева, дрожа всеми костями, встала. Выпрямилась.

— Дети мои, я стара, я ухожу. – Пауза. – К мужу. Он ждёт меня. Теперь у вас новый король. Он молод, умён и смелый воин. И он мой сын. Я горжусь им. Он достоин быть вашим королём. Он выведет вас наверх, к Солнцу. Отныне там наше место. Прощайте…

Силы оставили её, и она, бездыханная, упала в кресло. Поданные, рыдая, тянули к ней руки, не обращая на меня никакого внимания.

Я пытался прийти в себя после всего сказанного.

Эта лысая ведьма – моя мама? Не может быть! Моя мама самая красивая в мире! Нет, нет!

Огромная толпа стояла на коленях и угрюмо пожирала меня глазами. По-моему, королём я буду недолго.

Рискну.

— Я знаю, где очень много хорошей человеческой еды. Очень много. Пробуйте! – Я бросил им мешок с собачьим кормом. – Вам хватит на сто лет. Там есть хорошая одежда и оружие. Вот такое!

Я поднял своё пустое ружьё. Они отшатнулись.

Знали бы они, что у меня уже нет патронов!

Рискну.

— Мне нужно пятьдесят человек. Самые сильные. И еды на две недели. Мы пойдём и возьмём её.

Потихоньку их глаза заблестели: еда, да ещё хорошая в их безвыходном положении – это всё!

Бесчисленные руки тянулись к мешку. Чавканье пересилило горечь утраты королевы. Глазки жадно заблестели.

— А сколько там мешков? – «Сто лет» им ничего не говорило.

— Каждому столько, сколько сможет унести. Потом прийти, ещё раз взять столько, сколько унести. И так всю жизнь.

Толпа жадно задышала.

— Пойдём сейчас!

— Нет, нам нужна еда в дорогу. И всё из одежды. Ночами там очень холодно. Выходим через неделю.

Всех охватило радостное возбуждение. Если ничего не получится, я буду в их меню главным обеденным блюдом. Но рискнуть стоит. Все эти годы только и думал об этом бункере, что построил мой отец. Тут идти осталось всего-то неделю. А уж с толпой в пятьдесят человек, хотя и очень недалёкой стоило попытаться в него попасть.

Из его рассказов я реально себе представлял, где и что находится. Я должен быть уверен в успехе. Иначе пойду на «первое» для моих «помощников». Спасибо, мама! Удружила!

У моих поданных оказалась хорошая организация. Отряд из двадцати человек в первую же ночь приволокли двадцать диких. Поварская команда бросилась без лишних слов их готовить для благого дела. По скорости они опередили все немыслимые сроки, и уже на следующий день мы вышли в путь. Господи, помоги мне не оказаться в центре обеденного стола!

В первый же день мы побили все рекорды по скорости. Пару раз нас пытались атаковать маленькие банды, очень заинтересованные нашей толпой в надежде чем-нибудь поживиться. Но мои войны, не привыкшие много думать, быстро обратили их в бегство, попутно убив пару чужих и с сожалением их оставив. Впереди их ждало роскошное будущее!

Ночью прятались в постройке без крыши. Подожгли пару шпал и грелись. Возбуждение не давало уснуть.

Через два дня мы были уже на месте. Удивление и страх охватили меня. Кто-то провёл огромную работу и очистил от земли и камней вход в бункер. И – о, слава богу! – дальше не прошёл. Двухметровой толщины створки были издолбаны до самой арматуры. Но дальше дело не пошло. А ведь за ними ещё двое ворот.

Бетон оказался на совесть крепким, арматура – толстой. И что-то изнутри их не пускало. Мы все бросились искать другие входы. К вечеру собрались у ворот, растерянные и голодные. Спрятавшись от ветра у входа, приуныли. Особенно я.

У кого просить помощи? Подсказки? У людей, что прожили всю жизнь в канализации? Канализации! Стоп! Канализация! Почему папа никогда не упоминал в своих рассказах канализацию? Наверное, не считал её важной. А ведь для десяти тысяч людей она должна быть огромной и очень важной для жизни.

— Завтра с утра все ищем канализацию. Через неё попадём внутрь и откроем ворота.

Это привычное слово воодушевило мою команду.

Спал хорошо. Если съедят, то не в эту ночь.

С утра все бросились искать эту спасительницу и ведь нашли! Ниже по ущелью, почти двухметрового диаметра, уводила куда-то в темноту. Слава богу, этих воинов темнотой не испугаешь. Они бегом преодолели каких-то пятьсот метров и очутились в огромном коллекторе. Огромные сифоны, когда-то заполненные водой, давно высохли.

Вооружённые железным хламом, мы неистово колотили по стенкам керамических труб, делая в них дыры, и пробили. Вход или выход – уже не знаю, как назвать.

Пролезли, с любопытством и страхом озирая огромные коридоры с бесчисленным количеством труб.

— А где еда? – с нехорошим тоном послышались вопросы.

Ну ни во что не ставят своего короля! Челядь!

— Слушайте внимательно: это только нижний этаж. Тут только трубы. Ищите бумажку на стене. Называется «план». И мы найдём еду.

И нашли. Крики радости возвестили эту желанную весть. Ну и что? Я ничегошеньки не понял.

И лишь по воспоминаниям рассказов отца план был для меня всегда так – мелочью.

— Ищите лестницы наверх! Или двери. За ними будут лестницы.

Надо сказать, чертовски устал от всех волнений. Что-то нашли. Пошли наверх, освещая себе дорогу горящими палочками. Огромный коридор. По коридору разбросаны какие-то маленькие машины. По бокам – огромные железные раздвижные двери.

Со скрипом вращая рукоятки, раздвинули. Опять коридор. Но, слава богу, по бокам – всё в коробках и банках.

— А где мешки?

— Это в тысячу раз вкуснее!

Отец всегда привозил такие банки. Это были праздники. Это был божественный вкус.

Ключом вскрыл банку и чуть не потерял сознание от запаха – запаха детства. Взял руками кусочек чего-то жёлтого и с ожидаемым блаженством положил его в рот. Я в раю!

Команда дружно залезла пальцами в банками и дружно стали плеваться.

— Где мешки?!

Нет, я их сам когда-нибудь съем! Достали!

— Мешки дальше. Открывайте все двери и найдёте.

Правда, некоторые остались и с удовольствием стали облизывать свои пальцы.

— Ваше величество, а что это было?

Я подсветил себе лучиной.

— Это был ананас. Это такое дерево с огромными ананасами. Они раньше росли везде – прямо на улице около каждого дома, – самозабвенно я врал своим подданым.

Вскрыл ещё несколько разных банок. Вскрики восторга были мне как при приветствие. Остальная челядь упорно открывала все двери подряд в надежде найти свой собачий корм.

В одном из складов мои вассалы по запаху нашли желанные мешки. Мы пошли навстречу восторженным крикам. Наши «свечи» потухли. Но это ничуть не беспокоило мою команду. Они прекрасно ориентировались в темноте, наверное, по запаху и лишь для, короля, разжигали палочки. Вот я и доказал свою значимость.

Теперь бы поспать. Сытость расслабила.

Меня кто-то грубо расстолкал.

— Ваше величество! «Чужие»!

— Где? – Спросонья я ничего не понял.

— Смотрите!

По коридору ползла цепочка из пяти горящих палочек. Всё стало ясно – нас всё-таки выследили.

— Приведите их мне! – по-королевски скомандовал я.

Вот теперь они повиновались беспрекословно. Через минуту напуганных до смерти чужаков поставили передо мной на колени.

— Кто вы?

— Не убивайте! Мы люди! Мы не сделали ничего плохого! Мы просто хотим есть.

— Вы вторглись в мои владения. Это моя охрана. Вас много?

— Нет, мы последние. Всех поели хищники. Мы давно хотели к вам присоединиться, только боялись.

— Присягните мне в верности и присоединяйтесь.

— С радостью!

— Что наверху: день или ночь?

— Уже ночь.

— Ну, тогда будем ужинать.

Пир начался. Я, наивный, даже не предполагал, какие ещё войны нас ждут за обладание этим бункером.

Моя бригада вознамерилась немедленно выдвигаться домой с припасами. Это очень опрометчиво. Нас выследили непонятные люди. Без охраны оставлять бункер опасно. Эти непонятные люди могут оказаться как друзьями (лишних людей у меня нет), так и врагами. Брать их с собой? Слишком слабы. Их самих тащить придётся.

Подзывал их по-одному: кто такой? кем был при жизни? что умеешь? Вроде все сгодятся.

— Кто умеет читать планы?

— Я попробую.

Старый – это уже хорошо. Осторожный и умный. Много не просит – врагом не будет.

— Дед, пойдём со мной. Расскажешь, что нарисовано на бумаге.

Подошли.

—  Ну, это просто! Здесь консервы. Здесь макароны. Здесь крупы и так далее.

— Дед, ищи оружие.

— Это выше надо.

— Пошли!

Дед ориентировался прекрасно.

Теряясь в темноте, выстроилось всё, что люди могли придумать для убийства. Всех вооружил дробовиками – в темноте лучшего оружия не найти.

— Дед, а что выше?

— Прогулочные аллеи, корты, бассейны, сады. – И дед усмехнулся: – Платные услуги. Даже в этих собачьих условиях у них были деньги. Это «клиника».

— Дед, держись меня. Будешь моим советником.

Наутро, не выспавшись, но хорошо вооружившись и нагрузившись, тронулись в путь, оставив для охраны новеньких и пятерых своих. Наказал всё обследовать.

Через четыре дня были уже на месте. Смущало то, что всю дорогу нас сопровождали непонятные люди. Ох, не к добру эти любопытные!

В «городе» в наше отсутствие произошёл переворот. Поклонники королевы взяли власть в свои руки и изгнали «моих» поданных. Восставшие не хотели слушать и кушать принесённые деликатесы. Ну, чёрт с ними! Их уже не переделать. И возиться с ними нет времени. Созреют – сами нас найдут.

Весёлые, полные надежд на лучшее, усталые, мы наконец подошли к нашему бункеру.

— Что за чёрт?

Вокруг бункера народу немерено. Все беспокойно снуют. Но, слава богу, уже темно – нас невидно.

У костра из шпал готовили человек пятьдесят – хорошая толпа! У всех в руках железные палки. На костре готовятся два тела.

— Ваше величество! Ваше величество!

Ко мне подполз один из моих поданных, что оставались в бункере.

— Что случилось? Почему ты здесь?

— Ваше величество, меня профессор… – запинаясь, еле выговорил незнакомое слово посыльный, – послал! В трубе засада! Нас хотели выкурить! Но профессор залил сифоны водой. А дикие сами угорели. Их там полная труба. А меня он выпустил через ворота.

— А обратно впустит?

— Да, надо постучать вот столько! – он растопырил пальцы.

У меня выбора не было – холодало. За мной человек двести.

— Слушай мою команду! С ружьями – вперёд! Всех ретивых – пристрелить! И мне нужны пленные – два человека.

Подстёгиваемый усталостью и холодом, прямо из темноты мой арьергард одним залпом уложил или ранил почти всех. Остальных просто забили свои железокаменными орудиями. Не думаю, что нас кто-нибудь пожалел бы.

Постучали пять раз. Ворота дрогнули и очень медленно стали разъезжаться. Образовалась щель с ладонь.

— Кто там?

— Я! Король!

— Слава богу! Слава богу!

Створки раздвинулись, и мы благополучно вошли в «дом». В глаза ударил яркий свет фонаря.

— Откуда эта роскошь, профессор?

— Я нашёл запас фонарей и щёлочи. Залил аккумуляторы – и вот свет. Почти вечный.

— Профессор, вы гений!

— Ну что вы, ваше величество! Я благодарен, что вы спасли меня от голодной смерти. Я буду очень стараться и дальше быть вам полезным.

— Всех накормить! Разместить! А пленных – сюда!

После допроса выяснилось, что они уже лет пять пытаются безуспешно проникнуть в бункер и считали его своим. И очень осерчали, что какие-то пришлые без особых усилий туда зашли и едят их еду.

— Итак, слушайте! Я король, и бункер мой! И всех, кто сюда сунется, мы убьём! Ясно?

— Да!

— Передай всем, кого найдёшь живым.

— Уже никого! Все у входа лежат. Не выгоняйте нас!

Я по-королевски их помиловал. Это моя главная обязанность.

Да, с профессором нам ужасно повезло. Он возродил к жизни наш бункер, и уже через полгода мы блаженствовали. Вокруг входа начали возводить постройки – первые в мире. А потом случилось чудо.

Мы с ним долго гадали: куда подевались люди? Нас поразило обилие одежды, что слоями лежала на полу в форме человеческих тел и ни одной косточки – только силуэты из пятен. Потом мы увидели первую муху. Через месяц мы уже не провожали их благоговейным взглядом. Профессор пояснил: видимо, где-то выжили в бункере их личинки. И не только они. Микробы сохранились прекрасно и за месяц сожрали все трупы в трубе. Мы не знали, радоваться или нет. А потом случилось ЭТО.

Появились первые беременные. Беременные в мире и именно в нашем «городе». Потом пришли наши «родственники» из города. Голодные и униженные. Я, конечно же, их простил. За одного битого двух небитых дают.

Наша колония процветала. Благодаря микробам, появились первые всходы на делянках. Мы молились на зелёные всходы. Жизнь победила!..