Кентавр и леший

     Из принтера на столе выполз лист, я взяла его. Короткое письмо гласило: «Ирина, жду в полночь. Жесть».
   Я посмотрела на сотрудников лаборатории: все работали и головы в мою сторону не поворачивали. Однако я была твердо убеждена, что письмо написал кто—то из них. Жесть. Что это? Крыша? Меня ждут на железной крыше в полночь? О! Нет! Я не пойду! Нет! Хоть бы написали, можно или нет брать с собой сопровождение.
   «Жизнь налаживается», — подумала я и усмехнулась. И правильно сделала. Я вспомнила, что дома лежит маленькая дыня под названием луна. Луна? Какая еще луна, если небо покрыто тучами? Или это жизнь покрыта темными пятнами неприятностей? А, этой ночью будет полнолуние...
   — Ирина, Вас долго ждать? — услышала я мужской голос и невольно вздрогнула, увидев Глеба.
   В помещение офиса проникали лучи солнца. Я сняла с себя пиджак с короткими рукавами и осталась в топике. Жара сжимала меня со всех сторон. Вот главная несправедливость! Если уж выпала жаркая неделя, то надо всех разом в отпуск отпускать, пусть выживают в свободных условиях. Я посмотрела на три экрана. Работа над пультом управления подходила к концу.
  Я открыла электронную почту и написала письмо Глебу: «Повторяется история прошлого года: пляж, любовь, молчание и твое хождение с Надей. Отличное решение всех проблем! Счастья вам и на работе, и у воды! Хорошо бы вам Щепкина пригласить на просмотр ваших прогулок! Два года можете ко мне не обращаться».
   В это время в комнату вошел Глеб собственной персоной. Но я уже отправила ему письмо и в его сторону даже не посмотрела.
   «Кикимора болотная», — думала я о Наде, но лучше мне от внутреннего выплеска злобы не стало. На пути к Глебу всегда стояла Надя. Вентилятор дул. Глеб вышел за дверь, не прихватив мое сердце. О, похоже, все отлично! Ну почему я раньше не могла понять, что Надя — болотная кикимора?
  Я запнулась о собственные мысли и опустила глаза на ярко—зеленые босоножки. А что если мужчины реагируют на зеленый свет? Да, я хорошо выгляжу в зеленом топике и юбке размером со стандартную книжку. А что такого? Жара такая! Все и вынули свои тела из тряпок и обнажили их до социально разрешенного минимума. По фигуре обнажена каждая из девушек и женщин. Зрелище для парней и мужчин — выбирай по вкусу! Ладно, сейчас не об этом, надо сосредоточиться на одном из трех. На ком? Вот вопрос дня. Зеленеть! И я украсила ногти зелеными стразами. Круто! Я посмотрела на себя в зеркало, окинула небрежным взглядом с головы до ног и призналась отражению, что великолепно выгляжу в летний период. Вопрос «кто из трех?» растаял в собственном зеркальном отражении. Вот глупая! А кто из трех был вчера в зеленой одежде? Андрей Щепкин! Точно, надо его прозондировать. Я мечтательно посмотрела в зеленую даль листвы и нажала на телефон с его номером.
   — Андрей, это я, Ирина, слушай, ты сегодня очень занят? Для меня ты свободный на всю жизнь? Жду, да, сейчас.
   Щепкин отключил телефон, повернулся на одной ноге, подпрыгнул, достал люстру ногой, прошелся колесом и остановился у зеркала. На него смотрели карие веселые глаза, сияла счастливая улыбка. Он был счастлив! Ирина сама ему позвонила! Она его позвала! Какие ножки! Какие волосы! И она его ждет! Он стер с лица улыбку, раскрыв дверцу шкафа. Вся одежда моментально стала старой. Вчера у него было все, а сегодня надеть нечего. В зеленом он был вчера. Ей он понравился в зеленом, а если он придет в белом, а ей не понравится? Серое, бежевое, черное. Дожил до тупика. В магазин идти поздно, обещал быть сегодня, сейчас, но в чем? Уголки губ опустились. Он взял в руки джинсы, белую футболку и стал серым, безликим. Достал кроссовки: одни, вторые. Надел перстень с темным рубином и успокоился. Посмотрел на сандалии цвета песка. Тяжело вздохнул. И это он? Он, который ударом локтя открывает любую консервную банку? Посмотрел за окно.
Солнце сияло, листва шевелилась. Андрей стоял. Его стальная машина издала звуки тревоги. Он махнул рукой и выскочил за дверь, забыв об одежде. Его звал автомобиль. Он сел за руль, смахнул зеленую пыль, включил кондиционер, и мир поплыл перед его глазами...
   — Вот так—то лучше, — мстительно сказал Глеб, сидевший на заднем сиденье, — отдохни, дорогой, а то он к Ирине собрался. Не для тебя она, не для тебя.
   Андрей уснул от приложенной к его лицу салфетки со снотворным с откинутой назад головой. Глеб вышел из машины, прошел метров тридцать, сел в свою машину и поехал к Ирине.
   — Ирина, — заговорил он с ней по телефону, — кого ты сегодня ждешь?
   —  Я жду тебя, Глеб!
   «Умница, — подумал Глеб, — быстро соображает, вот если бы не прослушал ее переговоры, так ждала бы своего Щепкина», — и сказал:
   — И это правильно, выходи, я скоро подъеду к твоему подъезду.
   Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, мелькнула мысль об Андрее и исчезла. Я посмотрела во двор сквозь полупрозрачную ткань, увидела высокий джип Глеба и вышла судьбе навстречу.
   Глеб посмотрел на Ирину, открывающую дверь подъезда. В проеме появились ровные, длинные ноги в босоножках на тонкой высокой танкетке с зелеными ремешками. Миниатюрная юбка открывала и ноги, и пуп девушки, сверху ее грудь прикрывал маленький топ. Молодой человек покачал головой, как бы говоря: ну и ну, потом махнул головой сверху вниз в знак приветствия и открыл девушке дверцу машины.
   — Привет, классно смотришься! Волосы еще больше выросли, скоро будешь их вместо одежды носить.
   — Здравствуй, Глеб! Куда едем? Только недалеко, уж очень жарко.
   — У меня в машине прохладно, не заметила?
   — Заметила, дует со всех сторон. Что это у тебя за охлаждение в жаркий день?
   — Кондиционер. Новинка. А ты сегодня Андрея ждала, оделась в зеленую одежду, как он вчера. Я видел, как он около тебя крутился. Пропусти его! Слышишь, пока советую, а там видно будет.
   — Не пугай. Я одна. Ко мне претензий быть не может. Это ты почти женат на Наде Малкиной!
   — Не тебе судить. Ты — моя потенциальная девушка, а я не люблю страдать от ревности, и ты не давай мне повода!
   — Глеб, а я этого не знала! Не помню, чтобы ты мне говорил о любви. У тебя есть Надя!
   — Это еще кто? Какая любовь? Ты — моя, и вся любовь. А Надя обычная девушка.
   — Живем мы врозь. Я сама по себе, — сказала я и посмотрела в зеркало.
   — Не была, так будешь моя, ситуация исправима. Мне твой антураж подходит и мою новую машину не портит. Прощаю тебе юбку длиной в мою ладонь.
   — Ты ничего не перепутал? Ты же меня слушал, ты выполнял мои требования, а сейчас командуешь?!
   — Время подчинения прошло, теперь руковожу я. Ты — моя девушка, ты еще не министр в зеленой юбке! — со смаком сказал Глеб.
   — Останови, проехали! — вскричала я.
   — Села в машину, так терпи меня — это святое правило вождения на дорогах. Я — за рулем!
   — Больше не сяду, — сказала я мрачно.
   — Я тебе покажу мое орлиное гнездо, и ты сменишь гнев на милость. Немного осталось.
   Я посмотрела в окно: за окном мелькали машины, дома, но пешеходов не было видно. И крикнуть было некому, да и не поймут люди девушку из чужого джипа. Я закрыла ладонями голые колени.
   — Ты еще волосами их прикрой, — съязвил Глеб.
   — И прикрою, — я невольно наклонила голову на колени, волосы закрыли ноги. У меня возникла мысль, что все это было в прошлой жизни.
   Глеб взял руль в левую руку, а правой рукой сдавил мне шею:
   — Сядь нормально, держи спину ровно! — крикнул он стальным голосом.
   Я выпрямилась, лицо мое было непроницаемо. Мы оба замолчали.
Джип остановился у нового высотного дома. Мы вошли в фойе подъезда, отличавшегося современным великолепием, проехали на лифте до последнего этажа, вышли на крышу. Как оказалось, орлиное гнездо Глеба было то, что надо. Хитроумное заграждение по периметру надежно охраняло покой. В орлином гнезде сверкала вода, по периметру можно было сидеть. Я сняла обувь, макнула пальцы в воду.
   — Можно купаться, никто не увидит тебя, — сказал спокойно Глеб.
   Солнце грело на крыше сильнее, чем на земле. Я сбросила зеленую одежду и вошла в орлиный бассейн. Десять метров в диаметре — таков был бассейн на крыше. Мне не хотелось выяснять отношения, слишком круто было в орлином водоеме. Я спокойно плавала в бассейне.
   — Одежду сними, — услышала я сквозь нирвану своего состояния.
   Я подплыла к бортику, сбросила с себя две полоски и продолжила купанье. Во мне не было возмущения, а было странное умиротворение. Глеб снял с себя одежду и поплыл от меня в противоположную сторону. Он плавал без одежды и ко мне не приближался. У меня  появился азарт, я поплыла к нему навстречу, я прильнула к нему всем телом, по моему телу прошла конвульсия элементарного желания. Но Глеб жестко оттолкнул меня. Я не обиделась, а стала подпрыгивать в воде, моя девичья грудь плавно сотрясала воздух и погружалась в воду. Он отвернулся. Я  подплыла сзади, обхватила его тело. Он резко повернул лицо. Улыбка его поразила, она была омерзительная! Он был страшен! Это был не Глеб! Промелькнула мысль, что это оборотень в облике Глеба! Я быстро поплыла к одежде. Но над одеждой стояла Надя Малкина со свирепым выражением лица. Я не испугалась, не закричала, а вышла и села на бортик бассейна. Мокрые волосы прилипли к моему телу. Зубы стучали то ли от холода, то ли от страха.
   Глеб на моих глазах превратился в кентавра. Я от неожиданности потеряла сознание, а очнулась в кромешной темноте под звездным небом на дне пустого бассейна, на большом надувном матрасе. Никого рядом не было. На мне одежды не было, на груди в золотом обрамлении одиноко светил рубин. Я дрожала от холода, но была абсолютно спокойна. Я обошла пустой бассейн в надежде найти полотенце или одежду. Меня знобило. Жесть. Я по крыше подошла к ограждению. Внизу сиял огнями город, надо мной сияли звезды, а я сверкала наивной наготой. Я еще раз обошла место своего заточения. Я исправно искала выход, но ничего не нашла. «Голая баба в клетке на крыше», — подумала я без эмоций. Я оказалась без одежды на чужой крыше, но чувство стыда было забито стрессом.
   И только местный красавец Борис Буркин случайно видел, как Глеб Хлебов крадучись выходил из машины Андрея Георгиевича Щепкина, и он тут же подошел к машине шефа. Борис увидел спящего Андрея Георгиевича и разбудил его. Они вдвоем проследили за Глебом и выяснили, куда он увез Ирину Быстрову.
   — Ирина!!! — издал истошный крик Андрей Щепкин.
   — Андрей, я на крыше! Быстрее!!! — крикнула я в ответ, мой голос в тишине ночи звучал оглушительно громко.
   Андрей Георгиевич  подошел к своей машине, достал плед, взлетел на крышу высотки на скоростном лифте. Меня он завернул в простыню. И только теперь я разрыдалась.
   — Не реви, Ирина, тебя Глеб посадил в клетку, а меня усыпил в моей же машине, вот я и поехал искать тебя к его дому. Глеб не изверг, но что—то садистское ему присуще. Ревность и неуважение он наказывает.
   — Зачем ему это нужно? — спросила я.
   — Знать бы зачем. Ты ему очень понравилась, Ирина. Он перед тобой первое время пресмыкался, до такой степени ему хотелось к тебе приблизиться. А потом захотелось взять реванш за вынужденное унижение. Такой он человек.
   — А человек ли он? — спросила я, после того как мы спустились на землю.
   — Внешне он человек, но лишенный обаяния. В нем есть физическая аномалия. Он вызывает желание женщины и после этого совершает подлость очищения и мщения.
   — А если Глеб — кентавр?
   — Да, да, он кентавр на четырех копытах. Ты спутала все его карты. В нем проснулось желание, но он сбежал от тебя с оскалом на зубах. Он спустил воду из бассейна, положил тебя на надувной матрас и ушел вместе с таким же кентавром, как и он. Вдвоем им легче тащить тяжесть жизни. Его подруга Надя — тоже кентавр. Она неплохо готовит, иногда убирает в новой квартире, которую они купили на двоих. Этот бассейн — идея его. У них хороший технический бизнес и деньги у них всегда есть. Эх, Ирина! Ты всколыхнула не только Глеба, но и его подругу Надю. Его подруга глаз не могла оторвать от тебя. Но они бессильная пара, мышцы у них есть и шеи, как у кентавров. Но это уже их тайна. Им стыдно, но иначе они не могут, — сказал Андрей Георгиевич. — Я догадывался о настоящей жизни Глеба. Жесть...
   Я вбила себе в голову, что Глеб и Надя — кентавры, так мне было легче переживать то, что они со мною сделали. Я понимала, что настоящие кентавры на последнем этаже высотки жить не могут, но продвинутые — могут. Это утешило. Я была недалека от истины. Глеб и Надя заходили в свою квартиру людьми и превращались в кентавров, настоящих животных. Теперь одна комната была предназначена для их человеческого образа, а вторая — для животного. Почему с ними происходили превращения, они не знали, но старались вести себя нормально и осторожно. Бассейн они использовали для выгула, набрасывали туда сено—солому, а иногда наливали воду. Они видели, что Ирина спала, и исчезли из ее поля зрения почти вовремя, уже на выходе с крыши они превратились в кентавров. Сквозь сон я их видела, но дурман не давал мне открыть глаза. У меня появилась мысль еще раз побывать на крыше и запечатлеть гражданских супругов в образе кентавров. Что ни говори, но Глеб запал мне в душу навсегда. Утром я пришла к мысли, что кентавром был не Глеб, а его двойник! Как я сразу не догадалась! А Надя? А она могла не понять, что перед ней Глеба изображал его двойник.
   Небо покрылось серой пеленой. Солнце исчезло, словно его и не было. Посмотрев из окна на улицу, я надела одежду, закрывающую все тонкости фигуры. Светлый брючный костюм из плащевой ткани сексуальностью не отличался. В офисе я отгородилась от всех мужских взглядов непроницаемым видом и отрешенным взглядом. Сотрудники  не возражали. На столе у меня стояли пионы в вазе, в воду я добавила сахарный песок. Первый бутон быстро распустился. Тогда я сменила воду, поскольку два других бутона медленно распускались, а первый уже завял. Сахара переел один пион за сутки, поэтому быстро распустился и завял. Два пиона еще радовали рваными лепестками.
   Глеб. Андрей. Борис. Кто из них первый пион? Глеб? Он завял для отношений! Я посмотрела еще раз на пионы и вышла из комнаты на стрежень. Навстречу шли люди, и это было нормально. Я  вышла на улицу, спустилась к набережной. Волны речные были на месте. Я подошла к чугунной решетке. Локти сами легли на перила. Я стала смотреть за жизнью на воде. У самого берега плавали зеленые утки. Буксиры бороздили речную гладь. Речные волны били в старый гранит.
   — Ирина, ты, что тут делаешь? — послышался голос Андрея Георгиевича.
   — Смотрю на волны. В обеденный перерыв я имею право на маленькое удовольствие, — ответила я, не глядя на него.
   — Есть дело, и весьма занимательное. Помнишь, ты говорила, что Глеб и Надя — кентавры? Я за ними проследил, хоть это было нелегко сделать. Сама знаешь, их высотка самая высокая. Представляешь, они превращаются в кентавров только у себя на последнем этаже. Почему? Я не знаю. Ответа нет. Ладно бы в поле превращались, а то на высоте весьма приличной. Если бы не ночная тишина — я бы твой голос и не услышал! И еще, Глеб на себя мало похож, словно он артист и в чужом гриме.
   — К чему ты клонишь?
   — Заинтересовалась? А мне—то как интересно! Они ведут себя неадекватно. Так вот, я купил сильный бинокль, нашел невдалеке высотку, соизмеримую с их зданием. Я вышел на крышу, обычную крышу без людского вторжения, залез на надстройку для лифта и стал наблюдать за крышей.
   — И долго наблюдал?
   — Сколько надо. День был выходной. Точно, они вышли оба на крышу в нормальном виде, и вдруг их стало выгибать, и они на моих глазах превратились в кентавров! Круто!
   — Андрей, почему тебя это волнует?
   —Ты что, не понимаешь? Это сенсация!
   — Кому сенсация, а кому и горе. Я и так еле от них отошла.
   — Подожди меня обвинять. Они ездили в отпуск на Средиземный остров, чего они там забыли, не знаю, но, видимо, подцепили нечто древнее.
   — Умен, однако! Ездили туда многие...
   — Им кто—то привил вирус кентавра, а антивирус им не известен. Но они, вероятнее всего, находятся под наблюдением. Вспомни, за какие такие дела им дали эту квартиру? Не знаешь? Деньги за нее они не платили, это я точно знаю.
   — Андрей Георгиевич, ты чего ввязываешься в это дело? Раз дали квартиру, то люди не маленькие замешаны, не подходил бы ты к ним. Заметят — заметут.
   — Не пугай, пуганный. Честное слово, забавно. Кто рассказал бы — не поверил.
   По реке проплыл речной трамвай.
   — Мне пора на работу, — сказала я и пошла прочь от набережной, не оглядываясь на Андрея Георгиевича.
   Он ведь подошел ко мне со спины, так за спиной и остался. Я шла, шла... А он? Андрея Георгиевича загарпунили с речного трамвайчика, и так тихо, что он и не пикнул. Мужчина взмыл над чугунными перилами и по воде протащился на гарпуне. Его вытащили на борт.
   — Андрей Георгиевич, ты чего такой любознательный? — спросил его Глеб.
   Щепкин посмотрел на него вытаращенными глазами.
   — Отвечай! — крикнул Глеб.
   — А что, нельзя? — ответил вопросом на вопрос испуганный Андрей Щепкин.
   — Успел Ирине Быстровой рассказать о том, что видел на крыше?
   — Она на вашей крыше сама была и все видела.
   — И что она видела?
   — Бассейн с водой и без воды.
   — И это все, что она видела?
   — Вас видела.
   — В каком виде она нас видела?
   — В плавках для купанья в вашем бассейне.
   — Что ты видел в бинокль на нашей крыше?!
   — Смотрел на небо, очень оно было звездное. А на вашу крышу я не смотрел.
   — Если и врешь, то понял, что от тебя требуется.
   Андрей Георгиевич глазом не успел моргнуть, как его, как наживку на удочке, вернули к чугунным перилам набережной. И как они его не убили? Он покачнулся, осмотрелся. Ни одного прохожего. И кораблик уплыл. Никого. Ничего. И страх в душе.
   Я посмотрела на пионы и отчетливо заметила, что второй пион резко увял. Мне стало скучно и грустно. Телефон замурлыкал новую мелодию.
   — Ирина, это я, Глеб, у тебя все нормально? Не могу до Андрея Щепкина дозвониться. А на крыше был мой двойник Шурик, могла бы сама догадаться.
   — Я Андрея Георгиевича сегодня видела, он был в норме.
   — Утешила. Пойдем на ночную дискотеку? Посидим, потанцуем.
   — Идем. Сам за мной заедешь или каждый сам по себе поедет?
   — Если не возражаешь, то я подъеду к твоему дому в 21:00.
   — Буду готова.
   Андрей Георгиевич прослушал их разговор, подвигал от бессилия губами. В назначенное время решительно вышел из дома к своей машине. Сел. Поехал. Достал костюм летающего лешего, надел его перед домом Ирины и выплыл из машины серым облачком.
   Глеб подъехал к подъезду Ирины, открыл дверцу машины и не заметил, что в нее влетело серое облако, а уж потом села Ирина.
   Андрей Георгиевич притаился на заднем сиденье. Он хотел лично послушать диалог Ирины и Глеба. Удивительно, но о кентаврах они не говорили, болтали всякую ерунду. Андрей Георгиевич, всегда одетый в строгий костюм, рубашку и галстук,  успокоился и уснул в машине.
   Я и Глеб пошли на ночную дискотеку. Мы сели за столик, заказали по бокалу легкого вина. Музыка не дала нам выпить напиток. Мы пошли танцевать. Цветомузыка давила своей энергетикой. К бокалам с рубиновым вином подошла Надя с рубином на пальце, она провела над бокалами рукой, блеснув кольцом, и вышла из света и треска цветомузыки. Бориса Буркина черти принесли на дискотеку. Он увидел взмах руки Нади над бокалами Ирины и Глеба и быстро направился к бокалам. Он взял бокалы по одному каждой рукой. От резкого движения в бокалах произошла непонятная реакция, и из них вырвалось пламя. Народ тут же повернулся к нему, чтобы посмотреть продолжение шоу. Музыка сменилась, Ирина и Глеб подошли к Борису.
   — Вы выпили наше вино? — спросила Ирина.
   — Вероятно. Думаю, вам надо уйти из этого здания. Не возражайте и не спрашивайте.
Все вместе вышли на улицу.
     Молния просвечивала сквозь шторы. Дождь шел за окном. Я успела добежать домой под черным небом до дождя и грозы. Погода — закачаешься. Глеб и Борис разъехались. Я дома была одна. Гроза за окном. Мужчины за грозой. Я заметила огонь в фужерах в руках Бориса и непонятное облако в машине, причем достаточно мягкое, и  подумала, что это новая подушка, и спрашивать не стала, не хотела глупой показаться. С меня и кентавров на крыше достаточно. Думать о непонятных явлениях в жизни мне не хотелось, и в кентавров я не верила. Я решила, что мне все это показалось, что бы там ни видел Андрей Георгиевич  в бинокль. Может, у них такой театр. Я еще раз посмотрела на сверкание молнии и решительно включила телевизор: надо отвлечься от реальности. Посмотрела на себя в зеркало: не очень высокого роста, не скелет. Да. Можно добавить: одна, но с друзьями и без единой подруги. А на экране ТВ — белый теплоход и богатая публика. А я богатая или бедная? Мне все равно, пока все равно.
   И я внезапно упала на пол...
   В распахнутое порывом ветра окно влетело облако и зависло. Снизу мне было видно лицо облака, это был Андрей Георгиевич Щепкин собственной персоной в костюме летающего лешего. Он опустился на меня и нежно поцеловал. Я судорожно попыталась его сбросить с себя, но это оказалось мне не под силу. Он поднял меня с пола, положил на постель, улыбнулся и спросил:
   — Ирина, летать хочешь? Это просто.
   — Андрей, я узнала тебя в машине в этом маскараде, но промолчала.
   — Молодец. Я могу у тебя остаться?
   — А надо? Зачем я тебе нужна? — спросила я, закрываясь одеялом.
   — Гроза, дождь.
   — Так ты облако. Твоя погода облачная.
   — Не совсем моя погода. Для полетов мне нужна сухая, облачная погода. Летательные свойства костюма при большой влажности ухудшаются.
   — А как ты летаешь?
   — Если бы я знал, как костюм летающего лешего летает, я был бы гением, а я исполнитель, летчик низкой облачности. Могу сказать, что вес костюма с минусовым весом, что это такое — я не знаю, но я легко летаю над землей. Хочешь со мной полетать?
   — Если несложно, то можно попробовать.
   — Завтра, — сказал он и уснул в своем костюме.
       Я попыталась потрогать костюм летающего лешего. Но костюм на моих глазах снялся со спящего Щепкина и струйкой исчез в его кармане. Я уснула.
   Утром мы проснулись одновременно.
   — Не пойму, почему я везде засыпаю в последнее время, — проговорил Андрей Георгиевич, — где сяду, лягу, там и сплю.
   — Устал от двойной жизни, вот и спишь. А я поняла, зачем Глебу нужна крыша: это запасной аэродром для малых летательных аппаратов.
   — И это верный ответ. А то... — и он, не договорив, замолчал.
   — Андрей Георгиевич, а где твой летательный костюм? Я видела, как он исчез в твоем кармане.
   — Это одноразовая модель, я ее испытывал. Есть многоразовые варианты костюмов, но они громоздкие, и облако в них получается значительное.
   — Зачем это надо?
   — Чтобы было.
   — То есть сейчас ты пойдешь пешком? Тебя подвезти?
   — Ирина, оставь меня у себя! Дай побыть одному! Я не хочу быть летающим лешим или кентавром!
   — Все-таки кентавры. Андрей Георгиевич, ты уверен, что сам не превратишься в кентавра в моей квартире?
   — Я ни в чем не уверен, но в грозу я едва успел влететь в твое окно. Хорошо, что оно было прикрыто, а не закрыто. Удивительно, но я ночью не превращался ни в кого и проспал.
   — А твой костюм облака на превращения не влияет? Гремучая смесь: леший в облаке.
   — Фу, это еще не предел превращений. Кентавр хорошо бегает по лесу, при необходимости может взлететь и пролететь десяток другой километров в костюме летающего лешего. Я лесной разведчик. Могла бы и догадаться.
   — А что в городе делаешь?
   — С тобой работаю. Мне нужна напарница, твой вес мне подходит, на тебе хорошо будет сидеть костюм летающего лешего. Твой скелет — отличный каркас для костюма одноразового облака.
   — Но я не кентавр!
   — Уже! Я сделал тебе прививку. Зря я, что ли, к тебе залетел? Дело в том, что прививку кентавра изобрели два человека: Глеб и Николай Григорьевич Малкин. Потом испытали на себе. А теперь пустили в небольшую серию.
   — Поясни, кем я буду после действия прививки?
   — Что тебе не понятно? Идем с тобой в разведку. В средней полосе страны ты будешь лосем. В северной части — оленем, в степи — лошадью или просто кентавром. Это уж как нужно будет для дела, тем и будешь.
   — А у меня спросил?
   — На крыше с тебя сняли все мерки и для тебя лично готов комплект одноразовых костюмов летающего лешего. Тебе осталось выполнять со мной задания особой важности. Просто я тогда еще не все знал.
   — В век машин я буду бегать на своих двоих? Прости, на своих четырех ногах. А руки будут передними ногами? Зачем?! Андрей Георгиевич, так ты с Глебом заодно?
   — Успокойся! Тебя ждет нетривиальная жизнь. Кстати, тебе причитаются маски соответствующих животных. Насчет охотников: маска не даст пробить тебе голову, а в районе сердца тебя будет окружать пуленепробиваемый электронный жилет. Все поняла?
   — Почти. В чем смысл разведки?
   — Деловой вопрос. Нам надо найти след пришельцев. Они прибыли на Землю в конусной капсуле, которая вонзилась в землю. Капсулу нашли, живых существ в ней не обнаружили. Эти пришельцы к себе технику не подпускают, видимо, у них есть определенный вид радара. Нам надо определить, кто они и что они. Есть вероятность, что они к нам попали через межзвездный портал с Луны. Кстати, скоро открывается новая тема по подготовке к полету на Луну. Мирные жители Луны плохо встретили наших первых разведчиков, на ней живут воинствующие жители. Если к нам прилетели мирные жители Луны — это одно, а если нет? Надо выяснить, кто к нам прилетел в конусной капсуле неземного производства через космический портал с выходом в Славные горы. Но это не мои вопросы.
   Я обнаружила на своей постели костюм летающего лешего. Странно, столько раз сегодня заходила в эту комнату и не видела костюма, и вот он передо мной! Кто мог зайти в квартиру и оставить костюм?
   — Ирина, привет! — сказал Андрей Георгиевич, входя в комнату. — Что тебя заинтересовало в моем костюме?
   — Воспоминания, я думала, это твой старый костюм.
   — Шутишь! Я сегодня по холодку влетел в твой дом. Я знаю, что Николай Григорьевич опять исчез в работе. А ты где была? Ноги—то как замерзли!
   — Какой ты внимательный! Надоели белые одежды, захотелось разнообразия.
   — Ладно, есть задание. Но как ты умудрилась замерзнуть? Мне совсем непонятно!
   — Чувства. Любовь. Лунная ночь...
   — Понятно, работа для тебя и на земле найдется. Не шпиономания, а психотерапия чистой воды. А как на это Николай Григорьевич посмотрел бы? Без его участия, прямого или косвенного, у нас ничего не делается. Он, конечно, не Бог, но что—то умное из него исходит. Ты что, еще не поняла, что кентавры больше не существуют?
   — Мне надо надеть костюм летающего лешего? — спросила я, уводя Андрея Георгиевича от темы о кентаврах, мне все еще было стыдно за себя на крыше.
   — Ирина, тебе давно пора надеть костюм летающего лешего и стать летающей ведьмой, но эта участь постоянно тебя обходит! Ты все ревнуешь меня? Сколько можно? Было и прошло! Мы с тобой!
   — И что? Мне нужно смотреть в чужие окна или сразу в них залетать в костюме летающего лешего? — продолжала я говорить на эту тему, держа в руках странный костюм.
   — Круче. Мы пойдем с тобой на выставку космических истребителей. Один самолет уникальный, предназначен для полетов в космос через наружный портал, для него мы купим посадочную полосу.
   — Самолет чужой? Я разрабатывала макет кабины истребителя для фантастического фильма.
   — Совместное производство. На нем можно улететь на Луну.
   — Предлагаешь улететь на Луну?
   — Не спеши угадывать задание, которое напрямую связано с космическими полетами. Нас интересует материал самолета. Он обладает странными качествами: то он весь металлический и блестит на солнце, то аморфный и переливается, как гель.
   — Андрей Георгиевич, а ты сам не можешь оторвать кусочек самолета для анализа материала?
   — Материал необыкновенный и прочный.
   — А я, надев костюм летающего лешего, отрежу кусок самолета маникюрными ножницами?
   — В костюме ты проникнешь в салон самолета, сделаешь невидимые снимки, сядешь у иллюминатора...
   — А самолет перейдет в аморфное состояние, а я завязну в нем, как корабль на дне Бермудского треугольника?
   — Молодец! — сказал Глеб, влетая в окно в костюме летающего лешего.
   — Слет летающей нечистой силы считаю открытым! — шутливо крикнула я.
   — Ирина, Надя передала тебе интересный предмет, так он такой твердости и прочности, что сможет сделать царапину на самолете. Борис поможет выполнить задание, — сказал серьезно Николай Григорьевич.
   — Мужчины, я не слесарь. Пошлите мужика для взятия образца материала.
   — Понимаешь, тебя заменить невозможно! — воскликнул Глеб.
   — Я каскадер в фильме? — спросила я. — Хорошо, снимайте фильм, но с первого дубля.