У грусти моей журавлиные крылья

Солнце умывалось закатом и расчёсывала свои лучи верхушками деревьев, готовилось ко сну. День до того обленился, что не мог расшевелить даже гусей, которые ещё рано утром наперегонки бежали, даже летели к пруду. Коровы, как в замедленной съёмке еле-еле жевали свою жвачку. Вечер умылся розовым закатом, кусочек которого оставило в пруду солнце. Готовился вечер, сменял день закрывавший солнце разноцветным одеялом из туч.
Моя Армия сидела на нашей крыши, и не спешила расходиться. А куда спешить, лето – каникулы. Поиграли в футбол, стемнеет пойдем на качели в лес, костер жечь, картошку печь. О – это любимая наша еда, ни какие деликатесы не нужны. Горячая, с ароматом елки и грибов. Её как шарик жонглировали ловкие мальчишеские руки.
- Володька ужинать! -  позвали одного из моих «бойцов» мама.
- Мамы, мамы, у низ только одно на уме.
- Поел ли, оделся ли, не ушибся ли. Не понимает, сто у нас такой разговор, – проворчал Володька.
- Ладно, иди не ворчи, как старый дед. Мама, -это как командир, а приказы не обсуждают, – сказала я.
- Да куда мы без  мам. У Серёги мама болеет. И за мамой ухаживает. Она же ему жизнь дала, - по-философски рассуждал Андрей.
- Пацаны, самая лучшая мама, это у меня! - сказал Федька и «смачно» плюнул на крапиву.
-Ходила на собрание,  а я пару по математике схватил.  Думаю, всё прощай, «папа». А она пришла: «Федька супчик кушал? чай пил?». Федька передразнил мать, дружный мальчишеский смех спугнул с крыши голубей.
- Да всё таки здорово, что они у нас есть. Вдруг все посмотрели на меня.
-Прости, Атаман, извини Свет.
– Да ладно пацаны. Я понимаю, - чтобы не расплакаться не показать что я слабая. Я же атаман! Я спрыгнула с крыши. – встретимся в лесу.
Вот уже 2 года, как слово, которое самое родное из всех слов – «Мама!» – нет у меня в лексиконе.
Зашла домой, взгляд упал на тапочки. Видно сестра мыла пол, и они выпали из тумбы. Было ощущение, что мама только что ушла, и они ещё хранили теплоту её ног. На качели не пошла. Пыталась уснуть. Хотелось плакать, но летчики не плачут, закусила угол подушки. Воспоминание больно ударили в грудь. Не хватало воздуха, вышла во двор. Мухтар, гремя цепью, отряхнулся от сладкого сна, вялой походкой подошел ко мне. Лизнул в щёку. Будто спрашивая: «Что не спиться?» Небо было усыпано жемчужинками звезд. Разговор мальчишек о матерях не выходил из головы – Да пусть хромая, пусть на костылях. Пусть лежачая. Только бы - живая!
«Ты источник света, ты источник любви,
Ты нота радости в голосе звонком.
Для того ты хотя бы, мама, живи,
Чтобы чувствовал я себя ребенком.

Дай побыть мне маленьким озорником,
Которого ты, бывало, стегала прутом,
По земле хочу побегать я босиком,
А не в модные туфли ходить обутым.
Непослушным, упрямым хочу побыть,
С бахчей таскать недозрелые дыни,
Рыбешек в быстром ручье ловить...
Спасибо, мама, за жизнь и имя!»
Слезы брызнули из глаз «мама, мамочка». Мухтар стал облизывать моё лицо. Я обняла собаку:
 – Мухтар за что? Почему так случилось ведь Иринка ещё маленькая (А разница с сестрой всего 2 года, но я гордилась, что старшая). Мокрое лицо от слёз я подняла к небу:
- Боженька, если ты есть, за что? Бабушка говорила, что Бог даёт испытание только сильным. Я сильная среди мальчишек, но я ещё подросток. Верни мою Маму! Я не успела ей сказать, что очень, очень люблю её.
Я залезла на крышу, словно рукой хотела дотянуться до неба:
- Мама, если слышишь меня, дай знак, протяни мне руку. Но бездна неба молчала.
-Ладно, Мухтар, пойду домой спать. Видно Мама не слышит меня. Вдруг небо погасло, как будто во вселенной отключили свет. И рассекая темноту словно протягивая руку, упала в пруд звезда.
-Мама, мамочка! Я побежала к пруду. От крика в домах зажгли свет. Выбежал отец.
– Доню, что случилось?
Заикаясь, глотая слова захлёбываясь от слез:
-Папа, папочка, мама живая, она там на небе. Она мне руку протянула. Звездочку послала.
Отец крепко прижал меня к себе.
– Пойдём домой, Светлана.
Я уснула держа в руке  отцовскую руку. И не слышала, как курил, одну за другой, папиросу отец, как пытался выть Мухтар, как скупая мужская слеза пробежала по щеке отца. И долго ещё отец смотрел на небо.
Ночь наклонилась над долиною
Полям навеивала сны
Чеканя стаю журавлиную
На меди стынущей Луны.