Покиньте, пожалуйста, кабину!

Она уже и не помнила, когда это началось. Как давно она сюда попала? Теперь уже кажется, что прошла вечность, хотя по здравому размышлению все же приходится признать, что истекло не более 2 часов. Конечно, она пыталась кричать и звать на помощь, но никто не отзывался. Казалось бы, что плохого в том, чтобы застрять в только что отремонтированном лифте, с кондиционером и музыкой в придачу? Вот и она так думала первые 10 минут. «Меня же скоро спасут, иначе и быть не может. Сейчас ведь техника на самом высоком уровне. В 21 веке живем, как-никак! Но странно, что диспетчерская не отвечает. Гудки идут, а на той стороне молчат. Ох уж эта рабочая бригада! Так и знала, что они ничего не могут сделать как следует, негодники!  Вот в наши-то времена…»

И тут она погрузилась в воспоминания о своей беззаботной молодости, когда и трава была зеленее, и солнце ярче светило, и даже птицы, и те выше летали. Она вспоминала о том, как убегала с друзьями из школы, чтобы посмотреть новый фильм в кинотеатре «Дружба», как ходила в походы с пионервожатым, как поступила в университет (в самой Москве!) и получила на удивление хорошую работу по распределению после выпуска.

Воспоминания были бы приятными, если бы навязчивая музыка в лифте прекратилась хотя бы на некоторое время. Не могли, что ли, выбрать несколько мелодий? А то одна и та же, повторяющая по кругу уже почти два часа, просто выводила из себя. В поисках выключателя она тщательно осмотрела всю кабину, даже прочитала правила пользования пассажирского лифта №10753 грузоподъемностью до 8 человек (или не более 630 кг), изучила надпись на зеркале, где коротко говорилось о месте изготовления. Ничего. Совершенно ничего. Противная мелодия, сперва казавшаяся приятной, неимоверно раздражала и даже сквозь заткнутые руками уши все равно проникала в голову и, теряясь в извилинах мозга, оседала на нем как липкая грязь.
Спустя три часа (ну или же ей так показалось) она успела выучить цифры шрифта Брайля, потому что они были последним, ну, почти последним из того, что оставалось неизвестным для неё в этом проклятом лифте. Оказывается, число точек вовсе не обозначает цифру, а разница между семеркой и восьмеркой – в крохотной точке в правом верхнем углу. Она ещё раз осмотрела кабину, провела руками по потолку, в тысячный раз нажала на кнопку вызова диспетчера и даже попыталась самостоятельно раздвинуть двери лифта. Безуспешно. Разумеется, позвать на помощь было бы проще, если бы она взяла с собой телефон, старенькую nokia, отданную лет пять назад дочкой, но, увы, выходя на прогулку, она не взяла с собой ничего кроме ключей. Попытки докричаться до кого-нибудь тоже оказались безуспешными. «Ну ничего, - подумала она – сейчас лето и люди разъехались по своим заграницам, вот и не слышит никто. Нужно просто подождать и кто-нибудь точно вернётся домой, вызовет лифт, а когда поймёт, что он сломан, вызовет рабочих и те все исправят».

В целом, вынужденное пребывание в закрытом помещении не доставляло ей особого дискомфорта. По правде говоря, она даже гордилась тем, что была лишена, ну, как там ее… Калустофобии, да! Она вообще редко испытывала страх благодаря своей рациональности.

- Все в этом мире можно обьяснить, - часто говорила она своему мужу, любящему читать о загадочных явлениях в выписываемой им газете «Факты о невероятном». - Вот, например, что там понаписали в твоей газетенке на прошлой неделе? - Проворно надев очки, она громко начала читать:

- «Вечером 15 сентября 2017 года в городе Белёв Тульской области двое очевидцев наблюдали свет неизвестной природы над городом. Предполагается, что причиной данного явления стал неопознанный объект инопланетного происхождения. Очевидцы утверждают…» Очевидцы, очевидцы… Пьяницы они, твои очевидцы, вот что я тебе скажу! Небось такие же, как твои дружки из гаража, с которыми ты пиво на скамейке каждый день лижешь. Напьются как свиньи, а потом и видят всякое. Пришельцев они видели, тоже мне! Пья-ни-цы! - она произносила по слогам, будто бы разговаривала с ребёнком.
– Или вот даже сегодняшний выпуск, что там пишут? - она бесцеремонно выхватила газету из рук мужа, сильно ее помяв. - «… в некоторых местах планеты скапливается мощная космическая энергия, иногда разрывающая пространственно-временные отношения. Люди, случайно попадающие туда в этот момент, оказываются как бы в ловушке, вне времени. А вот как им удается вернуться назад, до сих пор не понятно». – Вот! – торжественно и как-то радостно воскликнула она. – Я живу с сумасшедшим! А я давно дочери говорю, что надо тебя под белы рученьки и в смирительную рубашку! А как мне-то спокойно станет без тебя, дуралей! Никакой пользы от тебя нет. Попрошу щеколду на двери починить – спина ломит, а как часами перед телевизором сидеть – так сразу и боль проходит, и интерес, чертяка ты этакий, в глазах появляется тут же!»

Ее муж редко реагировал на брань. Ещё в начале супружеской жизни он выяснил, что лучше с женой не спорить, когда она не в духе, а уж если вбила себе что-то в бестолковую голову – и топором не вырубишь. К счастью, в последние годы жизни он почти оглох и вопли жены ему не сильно мешали. Да и слушал он их вполуха: как говорится, собака лает, а караван идёт. Жена побушует и успокоится, а он снова примется читать любимый журнал.

Она была из тех людей старой советской закалки, которые с молоком матери впитали одну простую истину: верить нужно только тому, что видишь своими глазами и делаешь своими руками. Разумеется, до веры в бога ей было так же далеко как и человеку до Луны (кстати, она не верила в то, что проклятые американцы туда летали, небось, специально все подстроили, чтобы сделать гадость Советскому Союзу и покрасоваться перед всем миром), хотя по нелепому стечению обстоятельств она все же была крещеной благодаря бабушке, тайком отнёсшей внучку в церковь.

Себя она всегда считала достойной советской гражданкой. Прошедшая все стадии от октябрёнка до партийного работника, она гордилась своей работой и пользовалась уважением коллег, для которых она была олицетворением независимости, силы, властности. Произнося речи на собраниях она всех удивляла энергией, вкладываемой в каждое слово и искренней непоколебимой верой в лучшее будущее страны. Такова была ее природа – она всегда любила быть в центре внимания и наслаждалась восхищенными, а иногда и завистливыми взглядами, которые на неё иногда бросали ее подчиненные.
Она потеряла свою силу и рациональность лишь однажды – и с тех пор ее жизнь начала меняться в худшую сторону. В таких случаях принято говорить, что такова судьба, такое происходит со всеми, но она знала, что виной всему был он. Молоденький лётчик, красивый, подтянутый, с задорными искорками в глазах. Единственный, кто не побоялся подойти к ней на дискотеке и позвать ее сначала на танец, а потом и на свидание. Кто же тогда знал, что уже спустя месяц она обнаружит, что беременна? Решение оставить ребёнка далось ей очень просто. Все-таки, своя кровь, нельзя, нельзя избавляться. А кто же растит ребёнка без отца? Вот так она и оказалась замужем. По долгу службы муж часто отсутствовал, так что воспитанием ребёнка пришлось заняться ей самой, уволившись с любимой работы.

С каждым годом прошлая жизнь все меньше напоминала о себе, старые знакомые и друзья разъехались кто куда. Гуляя с коляской рядом с посольством, где она раньше работала, она себя чувствовала рыбой, выброшенной сильным течением на берег и не имеющей возможности вернуться назад. Так она и задыхалась, глядя туда, где больше ей места не было.

Девочка, в противоположность матери, росла мечтательной и чувствительной.  Расстраивалась из-за раздавленной лягушки, не любила гоняться за бабочками и кататься на велосипеде. Сидела часами на качелях и читала книги о путешествиях, ее любимыми уроками в школе были история и литература, а на вопрос «Кем ты хочешь стать?» отвечала «Археологом». Какая противоположность ее матери, души не чаявшей в математике и физике! Очевидно, сказывалась наследственность ее бестолкового папаши.

Сейчас дочь заезжала крайне редко, не в силах выносить сплетни, окружавшие ее каждый раз после приезда, и разговоры о ее «никчёмной» по мнению матери жизни, которые она могла выносить не больше двух-трёх дней, после чего под предлогом неожиданно возникших дел в спешке уезжала. «Спасается бегством», - говорил, хихикая, ее отец.

Не привыкшая находиться в тишине больше 15 минут (исключая, разумеется, часы сна), окружённая постоянно звуками включённого радио, телевизора, разговаривая с почти глухим мужем и ругаясь с соседками по этажу она впервые за последнее время столкнулась с осознанием того, что ей становится скучно. Не страшно, разумеется, чего тут бояться. От скуки она хотела было нацарапать что-то на дверях лифта, но вовремя одёрнула себя, не желая уподобляться вандалам с 5 этажа, которые вечно рисовали свои граффити на потолке прошлого лифта, в результате чего свет от ламп становился совсем тусклым и навевающем тоску. А она ведь так радовалась, когда наконец установили новую кабину! С кондиционером, музыкой, светлую и просторную, модель №10753 вместимостью до 8 человек… Пассажирам запрещается прислоняться к дверным створкам во время поездки… запрещается перевозить взрывоопасные или легковоспламеняющиеся… пользоваться открытым пламенем… курить… загромождать подход к дверям… пользоваться детям дошкольного возраста… при получении системой управления лифта сигнала… опасность… откроет двери… Покиньте, пожалуйста, кабину! Покиньте, пожалуйста, кабину!

Очень хотелось есть. Утром она выпила только чай с лимоном и сахаром, а вернувшись, собиралась приготовить мясной или рыбный пирог. Спустя столько времени ожидание стало невыносимым. От голода кружилась голова и темнело в глазах. Она всегда плохо переносила длительные перерывы в приемах пищи. Как было бы сейчас хорошо съесть хотя бы кусочек хлеба! Болел живот, голова стала тяжёлой и неповоротливой. Казалось, что даже освещение в кабине стало приглушённым. Она могла поклясться, что находится в этой проклятой кабине уже целый день. Она стояла, прислонившись к стенке лифта и гипнотизировала своё отражение в зеркале напротив. Все то же лицо, все те же седеющие, но не потерявшие цвета волосы. Все тот же шрам над губой, полученный ещё в детстве, все те же серые глаза. Стойте, подождите… Она удивленно моргнула. Глаза в отражении были совершенно определенно голубыми. Она медленно поднялась и осторожно подошла к зеркалу поближе. «Наверное, все дело в освещении, - подумала она. – Такое бывает иногда. Всего лишь игра света и тени». Но все же она не смогла удержаться и стала искать новые отличия между тем, как обычно выглядела и тем, что отражалось в зеркале. Убедившись, что кроме глаз все осталось прежним, она облегченно выдохнула и собиралась уже вернуться в угол кабины, когда ее отражение неловко улыбнулось и подмигнуло. Она в ужасе закрыла лицо руками и в отчаянии стала колотить по кнопке вызова диспетчера. И тут – о чудо! – кабина наконец поехала, будто бы ничего и не было сломано. Как только она доехала до своего этажа, она бросилась со всех ног в квартиру, открыла дверь и буквально с порога начала жаловаться мужу на недобросовестных рабочих, на ленивых диспетчеров, на жильцов, не возвращавшихся домой. Но в квартире стояла тишина. Ни телевизор, ни радио не были включены, хотя на ее памяти такого не случалось ни разу в жизни. Не зная что думать, она медленно зашла в их с мужем комнату и увидела его, оцепеневшего от страха и с ужасом глядящем на неё. Но почему он так уставился? Ее муж медленно подошёл к ней, будто не веря, что и правда видит перед собой жену.

- Верочка? Верочка!Вера-Вера-Вера-Вера… Нашлась… – ее муж продолжал повторять ее имя в каком-то бреду, судорожно сжимая ее пальцы.

Вера Ивановна бросила взгляд на календарь, висевший на стене и похолодела от внезапно поразившей ее догадки, ведь календарь был за 2019 год.