Эльфийский талисман. Повесть о двух городах

 -- Николай Владимиров (Атта Николай)
-- Эльдамирэ (Эльфийский талисман),
Серия: "Зелёная корзинка"

Эльфийский талисман.
политический детектив и история любви
в мире меча и магии.

Книга вторая.
Повесть о двух городах.



Когда закончится асфальт,
И лес поднимется стеной,
Пусть будет солнечной тропа,
И лунной ночь,

И пусть уставшая звезда,
Нас поведёт за горизонт,
Когда закончится асфальт,
Пускай нам повезёт...

Александр Розенбаум


Часть первая.



         Глава первая.
         Висячей реки хозяйка...
       
         - А ты назойлив, старый плут, - заметила Аройу та Вирми.
         Отступивший на шаг Малькааорн поклонился, прижав правую руку к сердцу. Чёрно-серое перо птицы Гоах, украшавшее красно-жёлтый берет, подмело плиты пола.
         - Я всего лишь хотел засвидетельствовать своё почтение, моя госпожа! - ответил эльфийский чародей. - А так же выразить восхищение вашей чарующей красотой, над которой не властно время.
         Аройу Рамахи та Вирми, высоконаречённая р_а_н_у та Вильса и та Крохтари, прекрасная хозяйка Висячей Реки смущённо улыбнулась - словно деревенская девочка, которой наговорил комплиментов проезжий ш_а_й_о. Пышнотелая, с высокой грудью, соблазнительно дышавшей в вырезе платья, она и в самом деле была очаровательна. Вьющиеся тёмно-каштановые волосы рассыпались по плечам, тонкие брови напоминали ласточкино крыло, в прищуренных зелёных глазах играли весёлые бесенята, на полных губах змеилась улыбка. Никто не поверил бы, что этой красавице не так давно исполнилось сто восемьдесят девять лет. Если бы не вечный, неистребимый запах человеческого пота, улавливаемый чутким обонянием "ЗвёздноРождённого", Малькааорн непременно залюбовался бы ею.
         - О, я вижу, ты не только назойлив, но и галантен, - сказала Аройу та Вирми.
         Малькааорн снова поклонился. Его прежнюю плиссированную тунику и алый плащ с капюшоном сменили бархатный камзол, широкие штаны и сапоги с отворотами. На лице появились светлые усы и бородка, эльфийские уши прикрыл жёлтый парик с завитками, на поясе покачивался меч в ножнах со стальными накладками... Прежнего эльфийского чародея выдавал разве что горб, который невозможно было скрыть ни вероятностной магией, ни портновскими ухищрениями.
         - Так же я хотел бы преподнести маленький подарок, - Малькааорн сделал знак рукой.
         На внешней галерее Дворца хозяйку Висячей Реки сопровождали две миловидные девушки в бело-синих форменных платьицах. В стороне вышагивал нагловатый двадцатилетний красавец - очередной, шестьдесят второй или шестьдесят третий по счёту фаворит Её Светлости. Что до Малькааорна, то его сопровождал лишь мальчик-раб, сменивший короткую тунику с сандалиями на тесный кафтанчик и бриджи. Повинуясь жесту хозяина, мальчик открыл деревянную коробку. На выложенном тканью дне, сверкая полупрозрачными бочками, лежали Эльфийские Янтарные Яблоки.
         - Ой, какое чудо! - всплеснула руками Аройу та Вирми.
         - Мне остаётся лишь коленопреклонённо молить о прощении за недостойную скромность моего дара, - ответил довольный Малькааорн.
         - Какое восхитительное чудо, - продолжала крохтарийская р_а_н_у. - Жаль, что их невозможно сохранить. Года три-четыре, а потом...
         Малькааорн пошевелил ладонью - с кончиков пальцев сорвались разноцветные нити. В окутывавшем Город над Рекой защитном поле они почти сразу же распались, рассыпавшись ворохом бесполезных искр. Но сама попытка создать вероятностное плетение сказала прекрасной хозяйке Висячей Реки всё.
         - Оставьте нас! - приказала Аройу та Вирми.
         Девушки присели, выпростав руки из-под передников, разодетый красавец подмёл пол чёрно-серым пером. Дожидаясь, пока свита удалится, эльфийский чародей подошёл к перилам балкона. Полумилей ниже нёс зеленоватые воды к Енотовому морю великий Вех - берущая начало в Серых горах огромная река, давшая имя всему субконтиненту. Даже здесь, в среднем течении он напоминал морской пролив, достигая ширины добрых тридцати полумиль. Из-под перил вырывались белопенные струи льющегося из Вильсавы водопада, вращавшего колёса дворцовых генераторов. Распластав крылья, парили пернатые дракончики. Солнце ненадолго закрыл летающий остров.
         - Теперь мы можем поговорить спокойно, старый плут! - подошла к перилам Аройу та Вирми. - Их, в самом деле, можно сохранить?
         - До двухсот лет, госпожа моя, - эльфийский чародей оставил прежний, витиеватый тон. - Возможно, и на больший срок, просто никто не пробовал. Соответствующее вероятностное плетение, должное количество Силы и...
         Малькааорн показал на нависшую над дворцом высокую тонкую башню. Казалось чудом, что подобная громада не рушится вниз вместе с выступом основной платформы. Шатровую крышу украшали две блестевшие на солнце антенны.
         - Старый плут! Мой милый старый плут! - каблучки красавицы-р_а_н_у выбили на камнях галереи звонкое стакатто. - Ты преподнёс мне нечто, стоящее р_а_н_р_а_м_и. Только не говори, что это дар. Даже прекрасной даме подарить владение может лишь тот, кто рассчитывает получить владение взамен. Но верность э_т_е_л_ь_н_э своим Государям вошла в поговорку, а ты... Чего хочешь ты? Вассалитета? Войска? Или?
         Аройу та Вирми показала на вырез платья, в котором дышала высокая грудь. Малькааорн скорчил кислую мину.
         - Э_т_е_л_ь_н_э! - рассмеялась красавица-р_а_н_у. - Вы признаёте только своих эльфиек. При одной мысли об объятиях смертной вас бросает в жар. Тогда как ваши эльфийки?.. Не слишком ли часто они становятся возлюбленными и даже жёнами людей. В Суланри и поныне правит потомок эльфийки, пусть и незнатного рода... или младшего клана... Как это у вас называется?..
         - Малого Клана, - поправил Малькааорн на с_и_н_а_р_о. - Я стар, госпожа моя! Жена умерла, сыновей без вины погубил Высокий Король, носящая чужое имя дочь замужем в Лазурном Острове... А моя ответная просьба столь ничтожна, что право, я испытываю некоторую неловкость. Выполнить её несложно, а значит она для меня так много...
         - Заинтриговал, - улыбнулась Аройу та Вирми. - Мой милый старый плут!.. Сегодня ты не просто очаровал меня, осыпав комплиментами и сделав дорогой подарок. Ты и в самом деле меня заинтриговал.
         Малькааорн задумался. Он знал, с каким удовольствием прекрасная хозяйка Висячей Реки играет роль недалёкой ветреной кокетки. Как и прочие вехтарийские княжества, её р_а_н_р_а_м_и находилось в вассальной зависимости от Приморья. Небрежно, как бы между делом сказанные слова о вассалитете означали - крохтарийская р_а_н_у знала, что осталась одна, поскольку Королевства Приморских Эльфов больше нет.
         - Госпожа моя! - осторожно, взвешивая каждое слово, начал эльфийский чародей. - Высокий месяц назад по Старому Закатному Тракту владения Короля Кирелиса покинули четыре человека на самобеглой повозке. Это - чужеземцы в странных одеждах, говорящие на странном языке. Они не знают ни нашей земли, ни наших обычаев, не понимают ни вехтарийского, ни мертонского и не говорят на синаро. Мне известно, что земли Королевства они покинули благополучно. Известно и то, что со Старого Закатного Тракта они никуда не могли свернуть...
         "Во всяком случае, так утверждает Райнэ, - добавил Малькааорн про себя. - Уж он-то в этих вещах разбирается. Конечно, нельзя исключить, что их повозка летает, но в этом случае... В этом случае они попросту удрали бы от нас по воздуху...".
         - Ты хочешь сказать?.. - посерьёзнела красавица-р_а_н_у.
         - Да, госпожа моя... - согласился Малькааорн. - Они должны быть где-то здесь, в твоих владениях. Моего дракона-дальногляда сбили в Замашье, перед Енотовыми горами, и мне неизвестна их дальнейшая судьба.
         Эльфийский чародей щёлкнул пальцами. Маленький раб подал господину папку в мягком кожаном переплёте. На листе желтоватой тростниковой бумаги была изображена похожая на клин четырёхколёсная повозка с непривычно широкими, покатыми остеклёнными окнами. Металлические стенки словно лизали зеленоватые языки пламени, над плоской крышей крепилась широкая рама. На следующей странице, для сравнения, рядом с повозкой был изображён пузатый толстощёкий горожанин в мешковатой подпоясанной рубахе, суконном плаще и шапочке-колпачке. Чуть ниже - запряжённая гнедой парой карета-бутон с раскрывающимся кожаным верхом.
         - Какая низенькая, - сморщила носик Аройу та Вирми. - Какая она маленькая и тесная. В ней, наверное, очень неудобно ездить...
         - Зато очень быстрая, - вступился за повозку Малькааорн. - За летнюю стражу чужеземцы ухитрились сделать сто тридцать полумиль. А от скачущих всадников умчались так, словно сами всадники стояли на месте. Видите, впереди укреплены фонари. В темноте повозка освещает дорогу перед собой...
         На следующей странице был изображён скуластый молодой человек с зачёсанными набок чёрными, как смоль, волосами и острым взглядом тёмных глаз. Покрытый зеленовато-жёлтыми разводами кафтанчик и брюки, заправленные в короткие чёрные сапоги, были выполнены во всех подробностях. Затесавшийся в число бандитов Райнэ художник, изгнанный из Аранийской Академии Изящных Искусств за любовь к зелёной огнянке, с удовольствием подражал авторам коронационных альбомов.
         - Этому парню так и просится в руки меч, - прокомментировал рисунок Малькааорн. - Он, единственный из всех, хотя бы попытался вступить в бой. Характерно, что ни у кого из этих людей не было оружия...
         Со следующей страницы на хозяйку висячей реки взглянула девушка с короткими светлыми волосами. Узкие серо-синие, порванные на коленях брючки и белая рубашка навыпуск... В руке девушка держала длинный тонкий жезл, увенчанный плоской коробочкой.
         - Она, по всей видимости, магичка или ведьма, - объяснил Малькааорн. - Эта шкатулка на кончике жезла буквально переполнена тончайшей вероятностной магией, создающей собственное защитное поле. Никогда не видел, чтобы столь тонкие и сложные, к тому же "живые" вероятностные плетения были заключены в столь малую форму...
         Красавица-р_а_н_у улыбнулась, увидев на очередной странице большеглазого светловолосого парня с едва наметившейся бородкой. На носу парень носил странное украшение в виде заключённых в оправы тонких, соединённых дужками стёкол.
         - Корректирующие зрение линзы, - пояснил Малькааорн. - Просто, но на мой взгляд, крайне неудобно. Их легко разбить, забыть или потерять. Он, скорее всего, учёный-книжник...
         - Как они странно одеты! - удивилась красавица-р_а_н_у, глядя на изображённую на последнем рисунке полненькую девушку в свободной рубахе-безрукавке и короткой юбке, с собранными в "конский хвост" пышными тёмными волосами. - Явно взрослая девушка, а носит детскую юбочку. Они рабы или гномы? Откуда они?
         - Просто чужеземцы, - заступился за девушку Малькааорн. - Госпожа моя, мне нужны эти люди, живыми и невредимыми. Мне нужна их самобеглая повозка. А так же всё, что окажется в ней - вещи, книги... Даже объедки и фляги с вином или пивом. Их будет не трудно найти - они странно одеты, бросаются в глаза и ничего здесь не знают. А ещё... - эльфийский чародей замялся. - У них так же есть Янтарные Яблоки, о настоящей цене которых они, скорее всего, не догадываются...
         - Крохтарийской р_а_н_у не подобает выступать в роли сыщицы, - показала зубки Аройу та Вирми. - Но ты заинтриговал меня, старый плут! Кстати: что такое произошло в ваших палестинах? "Мастера искр" работают в три смены, но эфир переполнен шумом, из которого ничего нельзя понять. Принц Кирмис объявляет Высокую Тревогу и провозглашает себя Временным Правителем Королевства. Король Кирелис и Владычица Рокаэль прерывают визит в Грозовой Перевал. Высокие Кланы заявляют, что не признают ни Кирелиса, ни Кирмиса. Огромный пожар, охвативший внутренние области Королевства. И, в довершении всего эти, словно свалившиеся с Большой Луны чужеземцы....
         - Они не имеют никакого отношения к нашим делам, госпожа моя! - ответил Малькааорн. - Это всего лишь смута, гражданская война. Три века назад подобное имело место в Высоком Закате, ныне настал наш черёд. Или Его Величество Король Кирелис удержит власть - или Приморье и Вехтари узнают нового владыку, Высокого Короля Кирмиса...
         - Смута? Среди "ЗвёздноРождённых"? - подняла бровь Аройу та Вирми. - Свежо предание, да верится с трудом. А между тем в Гельсе и Шунко уже появились эльфийские беженцы. Странно, что их нет у меня. Зато на моих землях, как раз на Старом Закатном Тракте, у эльфийских границ обнаружилась "белая" банда в четыреста клинков. Не волнуйся, старый плут - это были не э_т_е_л_ь_н_э, а всего лишь люди - негодяи-мерторцы. Но эти люди были вооружены эльфийским оружием, ездили на дорогих лошадях эльфийской породы и носили военное платье Клана Внутренней Гвардии.
         - Госпожа моя! - волнуясь, Малькааорн моментально забыл о вежливости. - Эту банду разгромили?
         - Вытеснили на полночный восход, в Орнели, - улыбнулась Аройу та Вирми. - Там её и в самом деле разгромил младший Осонахи, взяв добычу лошадьми, оружием и эльфийскими тканями. Говорят, там было и золото. Тамошнего наследника, что в прошлом году так "удачно" повоевал с Каринтой, ждут большие проблемы - второму сыну осконского эгля будет нетрудно найти сторонников среди дворян отца и воинов, готовых сражаться под его знамёнами...
         Малькааорн едва не застонал. Между Оско и Кроханой давние дрязги - с тех самых пор, как Ирса Терихи та Кано, внук и вассал Её Светлости, взяв на меч обширные земли у Шухтари и Каринты, объявил себя независимым. Дожидаясь, чем всё закончится, Высокий Король не спешил ни объявить его мятежником, ни даровать ему титул р_а_н_а. Малькааорн его понимал - сто лет ничего не значат для "ЗвёздноРождённого", почти половина жизни для красавицы-р_а_н_у, и вечность для простолюдина. Пикантности ситуации добавлял тот факт, что нынешний эгль та Оско и та Орнели, Осона Ирсахи та Кано приходился прекрасной хозяйке Висячей Реки правнуком.
         - Но знаешь, что самое интересное, старый плут! - продолжала Аройу та Вирми. - Король Кирелис, принц Кирмис, и главы Высоких Кланов наперебой обвиняют друг друга в мятеже, измене и прочих смертных грехах. И, при этом, не сговариваясь, объявили вне закона трёх персон. Хочешь узнать, кого?
         Малькааорн насторожился.
         - Они объявили вне закона принца Санриса, двенадцатого королевского сына, - продолжала после паузы Аройу та Вирми. - Он не то взят под стражу, не то уже казнён. Они объявили вне закона некоего Райнэ, сына Атальморна, из Клана Поющей Птицы, подданного Лазурного Острова. Король Киринвэ подозрительно быстро от него отрёкся. И они объявили вне закона мага вероятности Малькааорна, доверенного советника Высокого Короля. Вот я и думаю - почему это старый плут Малькааорн, вместо того, чтобы попытаться оправдаться или бежать, столь отчаянно рискует, разыскивая каких-то непонятных чужеземцев?..
       
       
         * * *
       
         Четверть стражи спустя покинувший внешнюю галерею Малькааорн выглядел мрачнее тучи. Следуя за мажордомом, он словно не замечал льющегося через окна солнечного света - обыкновенно такое солнце заставляло "ЗвёздноРождённых" недовольно щуриться. Стриженные под горшок лакеи проворно открывали двери, стражники ударяли в пол древками гуф, многочисленные придворные низко кланялись.
         В погружённом в зеленоватый сумрак салоне вокруг низенького столика собралась группа "ЗвёздноРождённых". По рисунку на плащ-накидках эльфийский чародей определил подданных Короля Кирелиса из Клана Лазоревого Цветка. Сорвав с головы берет, Малькааорн поклонился. То же самое сделал мажордом - ни один из "ЗвёздноРождённых" не удостоил грязных а_п_р_а_л_и даже взглядом. Эльфийского чародея это не удивило - из многочисленных обитателей дворца только красавица Аройу Рамахи та Вирми знала, кем на самом деле является Малькааорн. Для остальных он был знатным и богатым мертонским вельможей, вышедшим в отставку по возрасту, и путешествующим по вехтарийским землям ради собственного удовольствия. Проходя парадной лестницей, эльфийский чародей подмигнул молодому офицеру с похожими на пёрышки чёрными усиками. Офицер замер, словно не веря собственным глазам:
         - Севи! Севи та Инма таль та Эстана! - заорал он чуть не на весь дворец. - Клянусь святым Багирми, вот это встреча!..
         - Та Тоса? - "не узнал" офицера Малькааорн.
         - Собственной персоной! - отступая на шаг, раскланялся офицер. - Твой давний знакомец та Тоса, вот уже год, как таль та Мисари. Но для тебя, старина, я всегда буду просто Тимо. Помнишь разбойников на постоялом дворе близь Исмати? Пернатый дракон! Не подоспей ты тогда, на одного друга у тебя было бы меньше...
         В комнатёнке на первом этаже отдыхало несколько стражников. Выгнав их, та Тоса поставил на стол запечатанную сургучом бутылку и высокий железный бокал. Усевшись напротив, он выложил на глиняное блюдо несколько кусочков сыра.
         - Вам не предлагаю, респати, - извинился он перед эльфийским чародеем. - Для вашего племени ароматное, десятилетней выдержки арантийское, что для нас шункийская кислятина. Но огнянка у них, спору нет, хороша. В любом случае, здесь нам не помещают. В "капитанской" у стен давно выросли ушки, а здесь кроме ругани и уличного шума всё равно ничего не услышишь...
         Та Тоса покосился на забранное решёткой полуподвальное окно. Снаружи доносились голоса и грохот колёс проезжавших по набережной экипажей.
         - Сам ты всё слышал? - ничуть не обиделся на холодный приём Малькааорн.
         - Да, респати, - ответил та Тоса.
         Сунув руку под отворот бело-синего форменного разрезного кафтана, он развязал сплетённый из конского волоса кисет. Внутри льдисто блеснула половинка к_е_л_р_о - эльфийского слухового камня. Вторая половинка этого же камня в качестве украшения была вделана в пояс Малькааорна.
         Эльфийский чародей щёлкнул пальцами. Пристроившийся у порога мальчик вскочил, доставая ещё одну брошюрку желтоватых листов.
         - Мне нужны эти люди, - продолжал Малькааорн. - Мне нужна эта повозка и всё, что окажется в ней. Обнаружив её, госпожа не известит меня сразу. Но искать будет - женщинам свойственно любопытство, и даже в диадеме р_а_н_р_а_м_и_л_у женщина останется женщиной...
         На расстеленный платок легла тускло блеснувшая золотая монета с незнакомым носатым профилем и насечкой на ребре.
         - Респати! - упав на колено, та Тоса на лету ловил руку эльфийского чародея. - Я ваш, клянусь Крылатой Заступницей, клянусь святым Гунташем и святыми Ансари и Ансару, клянусь последним дыханием отца...
         - Не спеши клясться, особенно последним, - оборвал его Малькааорн. - Это всего лишь аванс, а не вся плата. Если понадобится, рискуй. Если понадобится, поднимай мятеж. Госпожа отпишет на себя твои земли - в моей власти возместить потери. Связь через хозяина гостиницы "Кот и крынка", правая набережная, двести третий дом на восход. Не волнуйся, хозяин тебя узнает. У него есть телеграфный аппарат и двести хлебных "коричневых". Если понадобится, старший хозяйский сын с десятком друзей поедет с тобой или за тобой следом...
         - Я ваш, респати! - повторил Тимо та Тоса. - Только не обижайтесь, но вам придётся здесь ещё немного посидеть. Никто не поверит во встречу старых друзей, если мы расстанемся сразу же...
         - Перебьются, - тяжело поднялся Малькааорн. - Не забывай, госпожа Аройу Рамахи знает, кто я. Уж она-то не поверит в сказочку про случайно встретившихся дворян, на которых на постоялом дворе напали разбойники...
         У дворцовых ворот эльфийского чародея дожидалась открытая коляска. На облучке подрёмывал возница в полосатом плаще, рядом смиряли лошадок трое оставшихся верными бандитов Райнэ. Сменив военное платье Клана Внутренней Гвардии на светло-коричневые кафтаны и круглые широкополые шляпы с ушками, они стали похожими на купеческую стражу или на не носящую цвета свиту мелкопоместного дворянина. Устроившийся на сиденье Малькааорн сразу приказал поднять верх - солнце светило слишком ярко. Вокруг цокали лошадиные копыта, перекликались кучера и возницы, слышался разноголосый говор. Мимо проплывали многоэтажные дома под черепичными крышами, на балконах цвели цветы и сохло бельё, из специальных проёмов выглядывали клювастые мордочки "летающих фонарей". Днём этим живым светильникам, любившим солнечный свет не больше "ЗвёздноРождённых" нечего было делать на улицах. У набережной Вильсавы покачивались пришвартованные суда и плавучие лавочки.
         Возле гостиницы "Кот и крынка" Малькааорна встретил десятник Асно та Лари. Поднявшись на верхний этаж, эльфийский чародей установил на шатком столике телеграфный аппарат. Выдвинул антенну с ромбической головкой, проверил, не западает ли клавиша ключа, положил в лоток лист бумаги. Услышав звон колокола, извещавший об окончании Предполдневья, эльфийский чародей закрутил рукоятку магнето.
         Карандаш со свинцовой головкой ожил с последним ударом. "Обнаружил повозку новоприбывших, - передавал Райнэ полузабытой троичной азбукой "гумар". - Пятьдесят полумиль, полночный закат от заброшенного замка Арнити... Да хранят тебя, дядюшка, все придуманные божки, в которых верят апрали...".
       
       
         Глава вторая.
         Лесные путешественники.
       
         - Кланяйся! - предупредила Надя, услышав звуки рога.
         Подавая пример, она первая сошла на обочину. Сбросив Анечкин рюкзачок, девушка присела - как научила её матушка Ругу, сложив руки крендельком под грудью, наклонив голову в холщёвой косынке. Подбородок утонул в вырезе серой блузы, подол домотканой светло-коричневой юбки лёг в придорожную пыль.
         Что до Юры, то как всегда, он немного замешкался. Тяжеленный рюкзак, пластиковая сумка с эмблемой "le coque sportif", здешний разрезной кафтан-безрукавка, туристический топорик за поясом - с оружием или чем-то напоминающим таковое здесь ходили все или почти все... Впрочем, по-настоящему подвела его не непривычная одежда и даже не всегдашняя неловкость, а самое обыкновенное человеческое любопытство. Склонившись в поясном поклоне, каким "приниженный" - крепостной крестьянин обязан приветствовать "возвышенного" или "блистательного", он не удержался и поднял голову.
         Мимо во весь опор пронёсся черноусый парень в заломленном набекрень берете с длинным чёрно-серым пером, сопровождаемый полудюжиной крепких ребят с короткими пиками. Плащи и кафтаны, усы и короткие бородки, верховые и заводные лошади, звон металла, свист, гиканье... Матерчатая птица на длинном древке, издающая гудящие звуки, трепещущее чуть ниже полотняное полотнище с крылатым конвертом и зубчатой короной. Покачивающаяся на рессорах карета с кожаным верхом - на передке ещё двое. Снова всадники и ведомые в поводу лошади, поднимающие клубы красноватой пыли, заставляющей жмуриться и кашлять.
         В голове отряда снова пропел рог, и тут перед глазами сверкнула чёрная молния. Высокая шапка-колпачок, какие носили здешние холостые крестьяне, перевернувшись, угодила прямиком под копыта.
         - Куит-га сапи, кирино! - крутанул один из всадников длинным чёрным кнутом.
         Юра почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Вдали снова и снова пел рог, отряд наполовину скрылся за поворотом, растоптанная шапка так и осталась лежать посреди дороги, а Юра не знал, куда себя деть от боли и обиды. Так же он себя чувствовал, когда однажды, во время студенчества какие-то мерзавцы разбили окно в подаренных отцом "Жигулях", засыпав осколками переднее сиденье, вытащили магнитолу, выгребли всю мелочишку из "бардачка"...
         А может быть, дело в том, что теперь он понимал, что именно крикнул промчавшийся мимо "жёлто-белый":
         "Шапку долой, быдло!".
         - Он тебя зацепил? - вскочила Надя. - Присядь-ка...
         - Надь, да ничего... э-э... не случилось, - привычно начал Юра.
         - О, господи! - запричитала Надя. - Вы, мужчины, как дети, честное слово. Забыл, чему нас матушка Ругу учила? Есть высшие и есть низшие, поэтому маленькому человеку не мешает лишний раз выказать немного почтения...
         - Надь, ну не хочу я... э-э... выказывать никакого почтения, - пытался спорить Юра. - Надоело, честное слово...
         - И в результате? - продолжала Надя. - У него там, наверняка, свинчатка или камень. Ударь он на сантиметр ниже... Бедная твоя голова, мало ей до сих пор доставалось?..
         Юра коротко кивнул. Он вспомнил, как очнувшись, увидел над головой деревянный потолок, а вокруг сложенные из дикого камня стены. Маленький домик, где под потолком сушились цветы и травы, от которых непривычно и приятно пахло. Совершенно голый Юра лежал под домотканым одеялом, чувствуя боль в избитом теле. Тут же, на краешке лежанки сидела растрёпанная, перепуганная, но совершенно невредимая Надя. Время от времени она смачивала в холодной воде платок, лежавший у него на лбу. В дверях спорила с кем-то сама матушка Ругу - согбенная длинноносая старушонка, вылитая баба-яга, мечта инквизитора...
         Вдохнув, Юра просунул руки в лямки рюкзака. Рюкзак был тяжеловат, да и сумка тоже - их собственная одежда, два мобильных телефона, Надин планшет, Анечкин фотоаппарат, два фонарика-"летучая мышь" с солнечными батареями и USB-разъёмами. Не забыли москвичи и таинственную книгу, и зелёный шар в золотой оправе, и четыре золотых яблока на моховой подстилке в берестяном туеске. Кроме них, в рюкзаке лежали две краюхи хлеба и горшок, полный каши с мясом - то и другое Надя выменяла в последней деревне на Володину зажигалку. По мнению Юры, это был не совсем честный обмен - горючей жидкости в полупрозрачном пластиковом корпусе осталось на донышке.
         Пятое яблоко в качестве прощального подарка Надя и Юра преподнесли матушке Ругу. Накануне она рассказала о святой Айореми Эльдифу - золотоволосой крылатой девушке, защищающей людей от эльфов и других святых здешнего многочисленного пантеона. После множества приключений упомянутая святая - по мнению Нади, просто партизанка-хулиганка, сумела пробраться в тайный сад эльфийского Короля Кирелиса, утащив несколько яблок. Увидев сказочный предмет наяву, матушка Ругу была потрясена и чрезвычайно растрогана.
         Шагая вместе с Надей, Юра снова и снова вспоминал визит на место последней совместной ночёвки. Подвешенные в дупле вещи почти не пострадали - почти, потому что, не тронув яблок, не тронув чая и соли, местные мыши потаскали почти всю крупу. Сидя под деревом, распустившая волосы Надя писала записку Анечке и Володе на случай, если они здесь появятся.
         "Всё мы не унесём, - сокрушалась она. - А оставлять вещи жалко, потому что сюда мы вряд ли вернёмся...".
         Как раз тогда, впервые перестав думать об Анечке, Юра отметил, что рядом с ним симпатичная девушка. Почувствовав его взгляд, Надя перестала писать.
         "Ты чего на меня так смотришь?" - спросила она.
         "Просто мне... э-э... никогда не везло с девушками, - привычно смутился Юра. - А сейчас ты рядом со мной, и мне даже не верится...".
         "И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня, - Надя словно окатила его холодным душем. - Забыв, что мы просто товарищи по несчастью...".
         По сторонам тянулись окружённые живыми изгородями поля, засеянные созревающей пшеницей. Тут и там покачивались подвешенные за лапы птеродактили - неприятный, но эффективный способ избавиться от вредителей. Другие птеродактили - живые, парили на перепончатых крыльях. Вдали поблёскивала река, которая, как москвичи уже знали, называлась Росава. А солнце... Показалось, или оно на самом деле сделалось несколько больше?
         Здешний год, как и положено, делился на двенадцать месяцев, отсчитываемых по фазам двух лун. Не только дни, но и месяцы были длиннее привычных, земных - каждый состоял пяти недель, или октиц. Длиннее оказался и местный год - короткая по местным, но не по земным меркам осень, короткая и очень морозная зима, короткая дружная весна - и прохладное, длящееся чуть ли не полгода лето, за которое местные крестьяне снимали три, если не четыре урожая, в последний раз отсеявшись перед заморозками. Как объясняла Наде та же матушка Ругу, размеры солнца менялись в зависимости от времени года. Летом, когда тепло, солнце становится меньше, повисая чуть ли не над горизонтом, зимой, в самые лютые холода - больше, поднимаясь высоко в небо, и причины этому никто не знает. "Так решили создатели-эльфы, когда творили мир".
         - Не устал? - Надин вопрос отвлёк Юру от воспоминаний. - Если нет, то давай позанимаемся!..
         - На ходу? - взмолился Юра. - Надь! Давай лучше передохнём. Это же не язык, это... э-э... пазл какой-то, картинка-собиралка. Местоимений нет, вместо окончаний приставки... Нам его за сто лет не выучить.
         - Нам на этом языке разговаривать, забыл? - возразила Надя. - Или ты Аню выручить не хочешь?..
         Юра молча уставился на носки кроссовок. В единственной комнатке домика матушки Ругу, маясь от побоев, он провалялся остаток дня и всю ночь. И всё это время Анечка была здесь же, в деревне. Мужики с бабами видели, а стоустая молва разнесла, как "молодой государь" на руках внёс в "парящий фургон" красивую девушку-чужеземку. Следующим утром они и отбыли - "молодой государь" под жёлто-белым знаменем, его гордые одержанной победой дворяне, ошалевшие от размеров взятой добычи воины, два "парящих фургона" - свой и трофейный... В одном из фургонов и отправилась в путь московская путешественница Анечка Коростелькова.
         - Ветка? - спросила Надя.
         - Амати, - севшим голосом ответил Юра.
         - Ветки? - снова спросила Надя.
         - Амато, - снова ответил Юра.
         - Город, деревня, день, ночь, птица, птеродактиль? - Надя вела себя, словно строгая учительница, на ходу заглядывая в смятую тетрадь с привязанной к ней шариковой ручкой.
         - Вила, вилари, росу, наи, инега осо, фари осо... - Юра чувствовал себя совершенно по-дурацки. И впрямь, ученик, не усвоивший урока.
         - Мы идём по дороге? - продолжала Надя.
         - Алана-ну паита... э-э... но рута, - ответил Юра.
         - До следующей деревни два часа пути? - спросила Надя.
         - Риса-о вилари савина... э-э... - замялся Юра. - Надь, а ведь здесь же нет такого понятия, как: "час".
         Это было правдой. Здешние сутки делились не на часы с минутами, а на четыре "времени" - предполдневье, заполдневье, сумерки и зорю. В свою очередь "времена" делились на четыре "стражи", причём длительность ночной и дневной "стражи" менялась в зависимости от времени года. В том числе и в деревне - часов здесь не было, но колокол на башне с отремонтированным электрогенератором исправно отбивал периоды. Летняя дневная стража длилась чуть больше двух часов, зимняя дневная стража была как бы не вдвое короче.
         - А ты сам подумай, Юр! - ответила Надя. - Тут же всё просто.
         Юра задумался. Сложных загадок он не любил, хотя бы потому, что таким образом приятели частенько над ним подшучивали. Но, зная серьёзность своей спутницы, он не сомневался, что у этой загадки имеется простое решение.
         - Риса-о вилари... э-э... - с облегчением выдохнул молодой человек. - Риса-о вилари савина ан-гарту паита-ни.
         За частоколом показались крыши домов - эта деревня была гораздо больше оставленной москвичами Басины. Не деревня даже, а скорее небольшой городок - с выглядывающими из-за частокола домами под черепичными крышами, с настоящим замком, с каменным храмом о двух колокольнях, посвящённому святым брату и сестре Ансари и Ансару, и с каменными въездными воротами. На мосту через ров местные стражники вымогали у крестьян плату за въезд.
         Наученные горьким опытом, Надя и Юра не стали заходить в деревню. По местным законам они были бродягами и беглыми крепостными, без удостоверяющих личность документов - причём москвичи сильно сомневались, что таковые здесь вообще в ходу. По внешней стороне окружавшего деревню рва протоптали тропинку. По ней, после недолгого колебания и зашагали Надя с Юрой. Они уже знали, что каждый восьмой день или по случаю прибытия купеческого судна на берегу, вне деревенской ограды устраивается ярмарка.
         Ярмарка, намного богаче и больше устраивавшихся в Басине, имелась и здесь. Палатки, полотняные и соломенные навесы, оградки и коновязи. Лошади, здешние вилорогие коровы, быки обычные и быки холощённые, называемые волами, похожие на карликовых верблюдов животные, которых здесь использовали вместо осликов. Ткани, готовая одежда, деревянные вёдра, кожаная упряжь, непонятного назначения чёрные железяки. Пекущиеся на месте пирожки, пряности и напитки. Шум, гам, многоголосый говор, в котором невозможно различить знакомые слова. Кто-то тянет прохожего за рукав, кто-то в горячке спора срывает шапку, а кто-то, придя к соглашению, ударяет собеседника по руке. Воришку, попытавшегося стащить с прилавка пирожок, разложили на лавке и выпороли при всём честном народе.
         Среди оград и навесов обнаружился даже театр - только не настоящий, а кукольный. Москвичи почти ничего не поняли из-за скудости словарного запаса - зато зрители реагировали бурно, рукоплесканиями, возгласами, а иногда и свистом. Публику дважды обошла девушка с мешком, в который кидали не деньги, а краюхи хлеба. Юра вспомнил, что ярмарка в Басине тоже была меновой - кур меняли на одежду, меры зерна на ткани. Ни матушка Ругу, ни её соседки, когда их спрашивали о деньгах, показывая монетки с двуглавым орлом, не понимали вопроса.
         - Видишь? - показал на девушку Юра.
         - Юр, ты лучше по сторонам смотри, - осадила его Надя. - Утащат наши сокровища, что делать будем?..
         Росава разлилась здесь на добрых два километра - ни дать, ни взять, Строгинский затон, если смотреть с ведущего к Чистому заливу перешейка в сторону новостроек. У причала-насыпи, огороженного вбитыми в дно сваями, покачивались на мелкой волне два кораблика, похожие на крытые палубами лодки с мачтами. Рядом отшвартовалась огромная двухпалубная барка с маленькой носовой и длинной - в половину палубы, кормовой надстройкой. Из прикрытых парусиной люков торчали лопасти втянутых вёсел, вдоль кормовой надстройки протянулась узкая галерея, к мачте крепилась косая рея со свёрнутым парусом. Тем не менее, широкий тупой нос, приземистость и угловатые обводы недвусмысленно свидетельствовали - судно не морское, а речное. На корме лениво вращал лопастями флюгер-ветряк, на палубу вели наклонные сходни.
         Перед сходнями, около сложенных штабелем мешков волновалась толпа. Юра подумал, что местный люд тоже заинтересовался огромным судном - и лишь прислушавшись, начал выхватывать отдельные слова: "...сорвался... молодой совсем... ему бы жить, да жить... калека... как теперь домой вернётся...". И тут из толпы послышался отчаянный, полный боли крик.
         - Бежим! Скорее! - крикнула Надя.
         - Куда? Зачем? - не понял Юра.
         Но девушка уже ввинчивалась в толпу.
         - Рута-а! - кричала она. - Рута-му, али-та! Сэ мерису, мерису... Компари-му?
         "Дорогу! - на ходу разбирал торопившийся следом Юра. - Позвольте пройти. Я - лекарка, лекарка... Понимаете меня?".
         Её поняли. Слово "мерису" имело чуть ли не магическое значение, потому что толпа расступилась, а кое-кто даже кланялся. На земле около сходен лежал босой, мокрый как мышь, голый по пояс парень с вьющимися волосами и короткой бородкой. Правая рука изогнулась под неестественным углом. Рядом лежали рваные мокрые тряпки.
         - О, господи! - воскликнула по-русски Надя, опускаясь на корточки. - У человека открытый перелом, а они прямо на нём одежду резали...
         - Аптечку? - спросил подбежавший Юра.
         - Да, кетаролак, но потом, - согласилась Надя. - Сначала шину...
         На сходнях, в окружении дюжих молодцов стоял строгий господин в синем долгополом кафтане и круглой шляпе со сверкающей металлической пряжкой. Господин что-то спросил - Надя бросила в ответ несколько коротких фраз. Юре показалось, что она приказывает. Каково же было его удивление, когда строгий господин повторил Надины слова одному и своих людей. Тот вскоре вернулся с полосками чистой ткани и свёртком сухой кожи.
         К тому времени, когда на пристани появилась опрятная старушка с тяжёлой сумкой и девочкой-ученицей, повеселевшего парня с рукой на косынке и мешочком с песком под мышкой уже вели вверх по сходням. Надя и в самом деле вколола ему кетаролак - при виде шприца добрая половина присутствующих взялась за ножи. Зато теперь расходившийся парень шутил, смеялся и нагло требовал чарочку. Подойдя, давешний строгий господин приподнял край шляпы и вежливо поклонился.
         - Сэ Нирма Сатихи Эсванар, метли, - представился он. - Рема-са ису вирану. Дира-ву васиме, тихиру. Вера мет ранта-бо, оит вера-са.
         "Я - Нирма Сатихи Эсванар, купец, - понял Юра. - Хозяин этого судна. Хочу поблагодарить вас, госпожа! Матросская жизнь стоит дёшево, но это жизнь...".
         Надя задумалась, наморщив высокий лоб.
         - Сэ фарки и суниру, - решила она сразу взять быка за рога. - Ала-но и капиль ои сэ тари...
         "Мы брат с сестрой, - перевёл Юра. - Идём в столицу этой земли...".
         В толпе на пристани пронеслись негромкие шепотки. Не скрывая раздражения, господин Эсванар разразился пространной речью, которую Юра понимал с пятого на десятое - столько в ней было незнакомых слов. Кажется, Надя тоже запуталась - несколько раз она ответила "раэ" и "ни" ("да" и "нет"), несколько невпопад. Заметивший это господин Эсванар показал на ветряк, где висело белое полотнище, перечёркнутое косой синей полосой. На мачтах корабликов развались знакомые, разделённые на квадратики жёлто-белые вымпелы.
         - Капиль ои сэ тари, - настаивала Надя. - О, господи!..
         - Капиль ои сэ тари-са? - переспрашивал господин Эсванар. - Капиль ои сэ рами-ни? Капиль ои сэ лени-ни? Сэ интари-са. Капиль ои сэ тари Крохана-са! Ала-ма и Крохана. Вирану-ма вирану-во сэ...
         "Столица этой "земли", не так ли? - продолжал про себя переводить Юра. - Не столица "владения"? Не столица "территории"? Интересно. Столица этой "земли" - Крохана! Иду в Крохану. Мой корабль - ваш корабль...".
         - Сак фари осо шотана-ори амати-са! - отчётливо сказали в толпе.
         "Каждая птица поёт о своей ветке", - снова перевёл Юра.
         Помещение, отведённое москвичам на нижней палубе, оказалось запущенным и грязным. Размерами оно не превышало железнодорожное купе, напомнив Юре кладовку в сенях рублёного дедова дома, куда им так и не довелось доехать. Из мебели имелся деревянный рундук с не запирающейся крышкой, способный послужить в качестве постели. Хлипкая дверь запиралась изнутри на засов, на правый борт выходило зарешеченное окошко с поднимающейся ставней.
         Снаружи убегала мелкая волна с барашками грязной пены, медленно уходил назад низкий, топкий, поросший тростником противоположный берег. С криками носились серые желтоклювые чайки, из воды выглядывали крокодильи спины. Короткие вёсла с широкими лопастями ритмично двигались, ударяя о мутную воду. Над головой поскрипывали мачты и хлопали паруса, слышались голоса и ругань, плачь детей и женский смех, мычание коров и блеяние овец, звук шагов, когда кто-то поднимался или спускался по трапам. Имевшие отдельную каюту москвичи считались счастливчиками - большинство пассажиров устраивалось на ночлег на палубе, под открытым небом.
         - Даже не верится, что получилось, - призналась Надя, закрывая окно.
         Сразу же стало тише и темнее. Включив электрический фонарик, Юра повесил его под потолком на железный крюк. Расстелив на рундуке кусок домотканой материи, Надя выложила полкраюхи хлеба и горшок с разогретой на камбузе кашей. Здесь же оказались два сваренных вкрутую яйца и блестящий металлический термос. От себя Юра добавил туристический нож и две здешние, вырезанные из дерева ложки.
         - Студенческая трапеза, - улыбнулась девушка. - Говорила мама: учись, дочка, доктором станешь! С кабинетом, с машиной, с хорошей зарплатой, с положением в обществе - а не побродяжкой на другой планете. Кстати, Юр! Тебе не кажется, что мы того дядечку, судовладельца, чем-то обидели?
         - Сам... э-э... не пойму, - согласился молодой человек. - Он к тебе поначалу, вроде бы, хорошо отнёсся. В благодарностях рассыпался. А потом вдруг как взъелся...
         - Всё здесь по-другому, - высокий лоб девушки прорезала морщинка. - Сословия, титулы!.. "Приниженные", "достойные", "возвышенные"... Даже не знаешь, к кому как обратиться и что сказать, чтоб не влипнуть в историю. Впрочем, главное - мы на борту, и больше не придётся пылить по дорогам, с риском нарваться на каких-нибудь конных дураков. А ещё, знаешь... Хорошо, что ты здесь. Честно признаться, одна я просто боюсь...
         Приободрившийся Юра посмотрел на прислонённый к стене туристический топорик - и тут же погрустнел, вспомнив об Анечке.
         - Кстати, Надь! - спросил он. - Куда мы едем?
         - В Крохану, в столицу, - объяснила девушка. - Как нам этот дядечка, господин Эсванар сказал: "столица этой земли - Крохана!".
         - Просто мне кажется... - задумался Юра. - Господин Наар, новый управляющий... он как-то называл... э-э... совсем другое слово. Не то "тоска", не то "осока"...
         - О, господи! - наморщила лоб Надя. - Вы меня с толку собьёте, сначала господин Эсванар, затем ты...
         Вытащив из рюкзачка смятую тетрадь, в которой наряду с вехтарийскими словами и предложениями было записано несколько рецептов старой травницы, девушка торопливо перелистнула несколько страниц.
         - Вот, смотри, - начала она. - Как нам матушка Ругу говорила: "кадерамиль ои капиль та сэ тари". "Молодой государь из столицы этой земли". А тот дядечка, судовладелец прямо сказал: "столица этой земли - Крохана". Так что всё в порядке, а то знаешь - я сама испугалась. В самом деле, приедем не туда...
         - Ну, может и... э-э... так, - нехотя согласился Юра. - Кстати, матушка Ругу столицу никак не называла. Говорила просто: "из столицы"...
         - Понимаешь, матушка Ругу нас спасла, - продолжала Надя. - И потом, она умница и травница, каких мало. Кончатся наши лекарства - я и по её рецептам смогу кое-что составить. Только она в своей деревне всю жизнь прожила и никогда ничего другого не видела. Она же всерьёз считает, что антенны на башне нужны для защиты от злых духов и тёмного волшебства. А помнишь, как она рассказывала, что реки могут течь не только по земле, но и по небу? И что по этим небесным рекам плавают корабли, а по берегам живут люди?..
         - Пари-та, сэ иса, - громко сказали за дверью. "А я тебе говорю, это здесь...".
         - Да! - от неожиданности Юра ответил по-русски.
         Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая девочка в коротком платье, в красных башмачках с каблучками и чулочках с подвязками, с выбивающейся из-под чепчика с ушками светло-русой косой. Рядом переминался с ноги на ногу белоголовый мальчуган в коротеньком кафтанчике. За их спинами в полумраке коридора маячил лысоватый мужичок при кошеле и ноже, в коричневом домотканом кафтане.
         - Ой, простите! - девочка отпрянула, зажмурившись от электрического света. - Нам сказали, что здесь есть лекарка. А вы, госпожа?.. Вы ведь не просто лекарка, вы райсу-чародейка? Как в сказке, с шайори наравне? Наверное, вы поэтому господину Эсванару и не представились... Ой, простите, госпожа! Я - Дану Итанар, а это мой младший брат Орни...
         - Нашей маме плохо, - прервал сестру насупившийся мальчик. - У неё опять лихорадка, всю трясёт, лицо красное, и всё время кружится голова...
         - Помогите ей, добрая госпожа! - снова перехватила инициативу девочка. - Вы же райсу-чародейка, вы всё можете. Когда прибудем в Крохану, папа вас щедро вознаградит, вот увидите. А если вам нужна помощь вашего слуги, наш Гово покараулит вашу комнатку и ваши вещи...
       
       
         Глава третья.
         Котёнок на незнакомом чердаке.
       
         - Аню! - Ирику выключила радиоприёмник. - Давай в город сходим?
         - А можно? - удивилась Анечка.
         - Кто же нам запретит? - рассмеялась Ирику. - Мы же та Кано, или ты забыла? Бесстрашные та Кано, вечные мятежники и вечные победители...
         В действительности, поскольку разговор шёл на вехтарийском, Анечка услышала: "Кираэ-на но пуав интара? На-эс та Кано-са, напали-ту? Сан пури та Кано, эрнель ребо о эрнель викаро...".
         Для солидности Ирику показала на витой геральдический щит, висевший на стене над камином. Четыре расположенные в шахматном порядке поля - в двух серебряных турнирные копья целятся в зелёную десятилучевую звезду, в двух золотых изображены три ярко-алых изогнутых крыла, издали напоминающих стилизованное птичье крыло. Здесь же висел составленный из разноцветных треугольников фамильный вымпел. И картина, изображающая закованного в доспехи воина, попирающего рогатую голову чудовища, похожего на земного динозавра-трицератопса. Вокруг, на широкой ленте затейливой вехтарийской вязью был выведен горделивый девиз: "Афаро диур-са" - "Дела говорят".
         - Сэ Анна Викторовна Коростелькова-са, ои Москва, - не полезла за словом в карман Анечка. - Кираэ-но интара? Сэ туи папи-ка са, Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели, кираэ-но интара. Деир-ту: филу-ка менира-ни, васара тон лана...
         - Кто запретит нам?.. - медленно, с запинкой перевела на русский Ирику. - Папочка твой... Вот кто запретит нам... Скажет: не гуляй, дочка, слишком долго...
         Анечка наклонила голову, пряча лукавую гримаску. Ей очень хотелось добавить: "и будь дома не позднее девяти вечера". Но как сказать такое на языке, которым не слишком хорошо владеешь, для которого нет ни словарей, ни учебников, о котором не так давно и вовсе не слышала, и в котором, ко всему прочему, попросту нет такого понятия, как час, девушка не знала.
         Впрочем, пылкой орнелийской принцессе хватило и этого. Вскочив, Ирику буквально выволокла подругу из-за стола и, обняв за талию, закружила по комнате.
         - Аню! - продолжила она по-русски. - Ты прельесть. Я тебья обожаю. Ты говорить вехтари-мо совсем-совсем хорошо. Но в город, всё равно, давай сходьим...
         Выпустив Анечку, орнелийская принцесса снова устроилась за столом, откинув ленты пышного затылочного банта. Так старающаяся походить на молодую Марину Влади студентка отбрасывает назад волосы. Подперев щёчку кулачком, Ирику продолжала соблазнять подругу.
         - Караван пришёл, - перешла она на вехтарийский. - Настоящий океанский караван из Полдневного полушария. Они полтора года плыли и четыре океана пересекли. И остановились у нас в Оско - океанские суда выше не поднимаются. Каких только чудес они не видели, о чём только не слышали, сколько диковинок привезли... Мне знаешь, как на настоящем корабле побывать хочется. Он огромный - целый город, с парламентом, с милицией, с цехами, с ратушей и храмами... Только на воде. Сурани-капитан нас в каюте примет, всё покажет... А караван здесь пробудет недолго, у "ЗвёздноРождённых" смута началась... Папа говорит, сурани-капитан боится, что его запрут здесь, на Реке...
         - Какая смута? - удивилась Анечка.
         - Да какая нам разница, - презрительно фыркнула Ирику. - Это дела мужские. Мужчины войну любят, так пусть сами с ней и разбираются. Хотя... Знаешь, Аню! "ЗвёздноРождённые", эта душа мира, преданы своим Королям, так преданы... Ну, как собаки хозяевам. Но иногда даже на них находит. Три века назад в Высоком Закате была смута, теперь у нас... Про смуту в Высоком Закате Ильми та Каса книгу написал. Называется: "Поход трёх тысяч". Там про то, как один эльфийский принц набрал три тысячи наёмников-людей, и как эти наёмники потом с боем обратно пробивались... Эту книгу Миха очень любит... Ой, а я и забыла, что ты у нас ничего не знаешь...
         Снова вскочив, Ирику развернула на столе сброшюрованную карту-атлас, которую премудрый Илома иногда пользовал в качестве учебного пособия. На листе, привычно расчерченном на параллели и меридианы, были показаны все пять здешних материков - два огромных, в западном полушарии, разделённых экваториальным океаном, и три маленьких, наискось, цепочкой протянувшихся через восточное. Помимо материков, на карте было изображено огромное количество островов - в том числе и крупных, не уступающих Мадагаскару или Гренландии. Оба полюса покрывали океаны - и, судя по фигурным значкам, полярные льды нигде не доходили до побережья.
         Северный, или как говорили здесь, Полночный континент и в самом деле напоминал очертаниями земную Австралию с прилепившемся к восточной стороне массивным материковым "хвостиком". Вот только, если Анечка правильно разбиралась в местных величинах, был он никак не меньше Евразии. Перелистнув несколько страниц, Ирику открыла другую карту, изображавшую три маленьких острова-континента, лежавших в противоположном полушарии.
         - Смотри, Аню! - орнелийская принцесса старалась говорить помедленнее, давая новой подруге возможность запомнить незнакомые имена и названия. - Караван из двенадцати судов вышел отсюда, из Го-Ласара...
         Анечка с сомнением покачала головой. Выходило, что за полтора местных года караван совершил настоящее кругосветное путешествие, обогнув добрую половину планеты. Поверить в это было не просто хотя бы потому, что вычерченная разноцветными чернилами карта имела совершенно средневековый вид. Чего стоили пускающие тут и там фонтаны киты, похожие на плезиозавров морские змеи и парящие на распластанных крыльях птеродактили.
         Взять хотя бы здешние реки. Местные картографы и слышать не хотели о том, что воде, вообще-то, положено течь сверху вниз - во внутренних областях континентов реки образовывали причудливую паутину, спускаясь с гор и поднимаясь в горы, пересекая друг друга под немыслимыми углами, словно автомобильные развязки. Одна из рек, бравшая начало в Енотовых горах, на широте города Оско пересекала Вех возле точки, где было каллиграфически выведено: "Крохана".
         - Ир! - удивилась Анечка. - А почему ты говоришь, что их запрут? Вот же, ещё она река...
         Ирику чуть не поперхнулась.
         - Аню, ну ты и скажешь, - рассмеялась она. - Это же Вильсава, висячая река. На ней Крохана стоит. Видишь, тут даже значки есть...
         - Висячая река? - Анечка не была уверена, что правильно поняла слово. Похожих значков, изображающих висячие реки, на карте было несколько. - Это как?
         - Да Руах с ней, - фыркнула Ирику. - Не люблю крохтарийцев, у нас, у та Кано из Оско, с нашей пра-пра-бабушкой Аройу Рамахи та Вирми вечная фамильная вражда. Ты лучше расскажи, ты у себя когда-нибудь на море была?
         - Да, и много раз... - Анечке вспомнилось, как в прошлом году она с Катькой Озелевской ездила на Мальту. - И в море купалась, и в отеле танцевала... "Ля-Валетта, Ля-Валетта, Ля-Валетта...".
         - Счастливая, - вздохнула Ирику. - А мы в замке сидим... Жалко, что мы не "ЗвёздноРождённые", те летать умеют... Зато на всей "Зелёной Корзинке" нет страны лучше, чем наша Орнели. И реки большей, чем наш Вех... Премудрый Илома говорит, что Эспари-каль с Эспари-сю ста полумиль шириной, но я ему не верю. А даже если и так, всё равно это не настоящие реки, а тянущийся через полконтинента пресноводный пролив. А что такое "отель"? И что такое "Ля-Валетта"? Впрочем, потом расскажешь. Мне так океанский корабль посмотреть хочется... Аню, ну давай поедем?..
         - Ир, а нас там не украдут? - Анечке вспомнился старый советский мультфильм. - У нас... в общем, одна сказка есть, о том, как девушка, принцесса, поехала в порт посмотреть на корабль. А капитан зазвал её в каюту и поднял паруса...
         - Нас украсть? - в который раз звонко рассмеялась Ирику. - Да у папы флот, войско, три тысячи дворян на фьефе. Да и за нами стража... Кто нас украдёт?
         - Тогда зачем это? - Анечка показала на спрятанный в поясе узкий кармашек.
         Таких карманчиков, а то и петелек в здешней одежде было множество. Анечка долго не могла понять, зачем они, пока камеристка Ниету не показала, как в карманчике или на петельках под одеждой спрятать кинжал, стилет или остро отточенную булавку.
         - А это не тот капитан, который с алыми парусами? - ловко ушла от ответа Ирику. - Поедем, Аню! Только прикажи мантильку, а то на Реке ветер. А я пока насчёт лошадей и коляски распоряжусь...
         Выйдя на балкон, Анечка остановилась у перил, привычно щурясь от яркого солнца. Осконский замок стоял на вершине массивной скалы - вниз вела петляющая среди камней дорога. К подножию Девичьей башни примыкал вымощенный двор, окружённый зубчатой стеной - к внутренней стороне лепились крытые черепицей строения. Здесь же лежали друг на друге тюки сена, топтались привязанные лошади, около которых занимались непонятными делами конюхи и замковые работники. Из распахнутых ворот выезжала карета, окружённая полудюжиной всадников - в руках одного из них, на длинном древке трепетал вымпел Крохтарийского университета.
         У подножия утёса широкими уступами спускался к реке город - ломаные черепичные крыши и острые шпили, внутренние дворики, площади и извилистые улочки. На улицах толпились прохожие и двигались экипажи, из труб поднимались белёсые дымки, кое-где среди домов проглядывали кроны деревьев. Снаружи городской стены, у набережной пришвартовались три корабля - многопалубных, многомачтовых, похожих на старинные парусники. Наверно, это и был караван, о котором говорила Ирику - ещё вчера корабли стояли посреди реки на якорях.
         Вниз по реке спускался на вёслах другой караван - три похожие на галоши барки с косыми реями на низеньких мачтах. Над кормовыми надстройками развевались белые флаги с синими косыми полосами. Стоило каравану оказаться напротив города, вёсла на барках подняли, паруса убрали, а из порта наперерез понеслось маленькое ходкое судно - не то катамаран, не то катер на воздушной подушке. На горизонте угадывалась цепочка островов, разделённых проливами-ериками - там в широкий полноводный Вех впадал не менее широкий полноводный Рансель.
         Подобрав подол длинной юбки - ужас-ужас, опасливо покосившись на прислонённый к стене массивный зимний ставень - случались уже прецеденты, взглянув на главную башню, с башенками-пристройками по углам и антеннами на черепичной крыше - резиденцию Его Сиятельства, Анечка поднялась по наружной лестнице в собственные покои. Как у Ирику, на полу здесь лежал пушистый ковёр, стены покрывали деревянные панели с натянутыми гобеленами, солнечные лучи играли в мелком железном переплёте шестиугольных окон, а подвешенные по углам пучки трав источали приятный аромат. Уже привычно цыкнув на бросившуюся к ней Ниету, Анечка сунулась в гардеробную - не шкаф, а отдельную комнату, выбрать "мантильку".
         Из зеркала на неё взглянула тоненькая, изящная леди со слегка раскосыми зелёными глазами и успевшими немного отрасти короткими светлыми волосами. Тончайшая белоснежная рубашка с широкими, словно паруса, рукавами и узким вырезом - слава богу, хоть декольте тут не в моде. Светло-серая юбка-колокольчик, приталенный жакетик-безрукавка, упомянутая "мантилька", оказавшаяся накидкой с завязками. И кокетливо сдвинутая на ушко шапочка-пирожок с длинным пёрышком. Крутившаяся вокруг Ниету рассыпалась комплиментами.
         "И это я, - снова и снова повторяла про себя Анечка. - И это всё моё! Ой, мамочки! Это сон какой-то...". Куча платьев, нижних и верхних рубашек, панталончиков, кожаных и сафьяновых башмачков. Личные покои из пяти комнат - спальня, гардеробная, салон и отдельное помещение для камеристки. Ванная и смывной туалет - жаль, вода с Енотовых гор поступает только холодная, и её приходится подогревать. Камеристка и горничные - последних перебрасывают с этажа на этаж, из покоев в покои. Зато Ниету, полненькая молоденькая уроженка полночного Темарья служит Анечке и только Анечке.
         Старший из трёх учителей, учащий москвичку здешнему языку - премудрый Илома, не то лекарь, не то священник, не то учёный-историк. Процесс обучения - взаимный: если Анечка научилась говорить по-вехтарийски, то премудрый Илома, двое его учеников и Ирику худо-бедно владеют русским языком. Премудрый Илома по собственной инициативе взялся за составление словаря и грамматики.
         Лучшая подруга - орнелийская принцесса, старшая из трёх дочерей Его Сиятельства. Самое интересное, что Ирику - не просто принцесса. Полностью её имя звучит, как: "Ирику Осонахи та Кано талю та Савити". "Ирику" здесь - имя, "Осонахи" - отчество, подумать только - они здесь тоже в ходу, "та Кано" - фамилия, а "талю" - дворянский титул, что-то среднее между "графиней" и "баронессой". А титул здесь - не просто красивая приставка к фамилии. Два слова: "талю та Савити" означают, что новая подруга - госпожа и правительница пусть маленького, но собственного государства. Хозяйка т_а_л_ь_р_а_м_и - феодального владения, в состав которого входят минимум тринадцать с половиной ленов-ш_а_й_о_м_и и хотя бы один укреплённый замок. В этом его отличие от э_г_л_ь_р_а_м_и, герцогства - в состав последнего должны входить минимум семь с половиной т_а_л_ь_р_а_м_и и хотя бы один укреплённый город с населением не меньше тысячи человек.
         Самое удивительное, что в этом, столь жёстко разделённом на сословия мире, где "каждому человеку - своё место, а для каждого места - свой человек", Анечке с самого начала дали понять, что они никакая не пленница, а почётная и уважаемая гостья, и может оставаться в Осконском замке столько, сколько захочет. Прошло чуть больше здешнего, состоящего из пяти октиц Высокого месяца, прежде чем москвичке удалось объяснить, что она была не одна, а с товарищами. Анечка не сразу узнала, что в тот же день в подвале замка застучал телеграфный аппарат.
         Тем же вечером пришёл ответ: Володя, если он был, сгинул безвестно. А Надя и Юра всё это время жили в Басине, в домике местной травницы. Девушка училась у травницы, осваивая её ремесло, а юношу пытались заставить работать в поле и чинить повреждённый разбойниками палисад. И в том и в другом случае он проявлял неподобающую "приниженному" строптивость в сочетании с полнейшей неумелостью.
         Следующим же утром по личному распоряжению Его Сиятельства в Басину выехал сафи (офицер) службы эгльрами с каретой, личной охраной и скрепленным печатью и подписью приказом разыскать и доставить. "Гудун" с крылатым конвертом под короной, аллюр три креста - но, несмотря на это, сафи слегка опоздал. За два дня до того Надя и Юра ушли из Басины, пробыли где-то почти сутки, вернулись - подарить травнице на прощение драгоценное эльфийское яблоко, и ушли насовсем.
         - Руах и святая Ансару! - ворвалась в комнату орнелийская принцесса. - Аню! Так вот ты где!.. Я тебя повсюду ищу...
         - Ир! - не выдержала Анечка. - Сама же предложила захватить "мантильку"...
         - Извини меня, Аню! - фыркнула Ирику. - Ты иногда ведёшь себя... Ну, как простолюдинка, честное слово. Самой-то зачем бегать? Ведь есть же слуги...
         Подтверждая слова госпожи, на пороге замерла служившая Ирику камеристка - маленькая черноволосая девушка по имени Корсу, в полосатом форменном платье и белом переднике, с плетёной корзинкой в руках. Анечка сразу вспомнила, как удивлялся премудрый Илома. "Вы пользуетесь ножом и вилкой на какой-то свой, чужеземный манер, - говорил он. - Но при этом так свободно и естественно, словно всю жизнь этим занимались. Оказавшаяся в барских покоях мужичка вела бы себя иначе. Но при этом не привыкли, чтобы вам прислуживали. Неужели у вас все настолько богаты, что совсем нет слуг?..". Не желая ссориться - всё же настоящей хозяйкой здесь была Ирику, Анечка взяла со столика мобильный телефон.
         - Святая Айореми Эльдифу! - тот час же сменила гнев на милость орнелийская принцесса. - Ну, конечно же... Аню, прости! Прости меня, пожалуйста! Я совсем забыла о твоей волшебной шкатулке. А ты прелесть. Аню, ты сама не знаешь, какая ты прелесть. Слугам же такое и в правду не доверишь. Сэлфьи мы делать будьем?..
         Последнюю фразу, забавно коверкая слова, Ирику произнесла по-русски. Рассмеявшись, Анечка подняла телефон. Встав рядом, орнелийская принцесса обняла подругу за талию - обе девушки отразились на экране. Одного роста, похоже одетые - более полненькая Ирику носила светло-зелёное платье. У неё были правильные черты лица, золотисто-карие глаза, пухлые щёчки и слегка вздёрнутый носик. Светлые с красноватым отливом волосы заплетены в длинную, до пояса, косу. Пышный бант с длинными лентами делал орнелийскую принцессу похожей на школьницу-первоклашку.
         Немного разбиравшаяся в здешних реалиях Анечка знала, что для дворянки-шайу бант с лентами был знаком высокого положения - как меч и пернатый берет для дворянина. Ирику горевала, что подруге, в её короткие волосы нельзя вплести что-то подобное. Анечка же, напротив, была этому только рада - с неё было достаточно панталончиков и чулок с подвязками.
         Мобильный телефон уцелел в кармане платья каким-то чудом. Увидев на экране фотографии и видео из чужой жизни, премудрый Илома в него буквально вцепился - и был очень огорчён, когда в телефоне сел аккумулятор. К удивлению Анечки, в ту пору объяснявшейся не столько словами, сколько знаками и рисунками, премудрый прекрасно её понял. На следующий же день он принёс золотой перстень с крохотным коромыслицем, укреплённым в глубине прозрачного камня. Из-под коромыслица вырвался пучок разноцветных нитей, на глазах у изумлённой Анечки втянувшийся в предназначенный для зарядки разъём. Телефон тот час же ожил - с тех пор индикатор заряда всегда показывал максимум.
       
       
         Глава четвёртая.
         На стрежне далёком...
       
         Обогнув длинный узкий остров, поросший не просто густым, а чуть ли не дремучим лесом с буреломом, караван остановился примерно в километре от берега. Господин Эсванар прокричал в рупор нечто неразборчивое, крепкие ребята в алых жилетках на голое тело птицами взлетели на мачты, последний раз поднялись и легли на воду тяжёлые вёсла. Из порта наперерез понеслось чудное судёнышко под жёлто-белым флагом, висевшее в полуметре над водой, словно на воздушной подушке, но при этом приводившееся в движение длинными гнутыми вёслами. Следом отчалили обычные, тяжело гружёные лодки, так что вскоре на нижней палубе и на воде вокруг закипел шумный меновой торг.
         Стоя у перил длинной кормовой надстройки, которую правильнее было бы назвать верхней палубой, Надя и Юра смотрели на кипевшую внизу суету. Менять им было особенно нечего, многие слова и выражения, какими обменивались торговцы, были непонятны. Оставалось скучать наверху, куда большинству пассажиров вход был заказан, есть фрукты - целую корзину местных яблок и груш подарил им один из Надиных пациентов, и любоваться раскинувшимся на берегу городом.
         На вершине могучего утёса с плоской вершиной стоял огромный замок. Из-за зубчатых стен выглядывали массивные здания, сложенные из белого и золотистого камня, над которыми возносились в небо высокие башни. На четырёхскатной крыше самой большой и самой высокой, с башенками по углам, поблёскивали антенны. Верхние этажи соседней, более массивной и низкой облепили балконы. Над башнями развевались знакомые, в жёлто-белую клетку, флаги с гербами.
         У подножия утёса широкими уступами спускался к реке город - белые и золотистые домики под красными крышами, утопающие в зелени садов. Город окружала зубчатая стена с башнями, а вдоль самой реки протянулась длинная - не меньше двух километров, пристань. Возле пристани на мелкой волне покачивались разномастные судёнышки. Две тяжёлые барки под бело-синими флагами, родные сёстры судна господина Эсванара, отчалив, медленно двинулись на вёслах к остановившемуся напротив города каравану. В дальнем конце пристани отшвартовались три огромных, многопалубных и многомачтовых, явно не речных корабля.
         - Красота какая! - восхитилась Надя. - Юр, ты только посмотри! Где ещё могла бы жить ждущая принца Ассоль. Знаешь, мне тут подумалось - что, если сесть в лодку и уехать на берег?..
         - Надь! - Юра, которому ночью опять приснилась Анечка, едва не задохнулся от возмущения.
         - Не обижайся... - вздохнула девушка. - Сама понимаю и не меньше твоего хочу выручить Аню. Да и заплатить за место в лодке нам нечем - не расписки же эти на части рвать. К тому же мы понятия не имеем, что нам написали. Но интересно было бы здесь побывать, побродить хотя бы денёк...
         Юра согласно кивнул. И сама матушка Ругу, и её односельчане были неграмотны - поэтому не умели читать и писать на здешнем языке Надя с Юрой. Что до денег, то о них не имели понятия даже купцы, находившиеся в числе пассажиров судна. Плату за лечение приходилось брать непонятными расписками с подписями и печатями. Если верить тем же купцам, согласно той или иной расписке с такого-то склада в Крохане можно получить столько-то мер перца и столько-то мешков пшеницы.
         Вынув телефон, девушка сделала несколько снимков. Не ограничиваясь этим, она остановила проходившего по палубе судовладельца.
         - Господин Эсванар! Вы не подскажете, что это за город?
         "Достойный" метли с готовностью обернулся, поклоном приветствуя успевшую заслужить уважение лекарку-райсу. Но прежде, чем он успел ответить, внизу снова поднялась сопровождаемая криками суета. Торопливо извинившись, господин Эсванар побежал к ведущему на нижнюю палубу трапу.
         Причиной поднявшейся суматохи стала похожая на венецианскую гондолу длинная и узкая десятивёсельная лодка. На высокой корме под навесом стоял тощий как жердь господин в длинных белых одеждах, отделанных чёрным галуном. На груди сверкала полированная металлическая бляха, с пояса свешивались чёрные чётки-костяшки, на голове, поверх пышной, "львиной" шевелюры сидела похожая на горшочек четырёхугольная шапочка.
         Пассажиры и торговцы приветствовали господина в белом глубокими поклонами. Хозяева оказавшихся на пути лодок торопливо освобождали путь. С одной из лодок на палубу взобрался белобрысый, франтовато одетый парень. Растолкав пассажиров локтями, сам получив несколько тычков под рёбра, парень ухитрился оказаться возле спущенного с борта трапа даже раньше господина Эсванара.
         На палубе господина в белом сразу же окружила толпа. Кто-то кланялся, кто-то падал на колени - над головами тех и других господин в белом проводил двумя скрещёнными пальцами, не забывая после протянуть руку для поцелуя. Следом за господином в белом семенил сгорбленный служка, а двое гребцов несли отделанный железом чемодан и деревянный полированный ящичек.
         - Юр! - спросила по-русски Надя. - Как думаешь, кто это?
         - Священник... э-э... наверное, - ответил Юра. - Видишь, белая ряса с чёрными пчёлами. Как у премудрого Рови, только богаче...
         - Это не просто священник, - пояснила Надя. - Это священник очень высокого ранга. Видишь, как перед ним все стелятся. И собрался ехать с нами. У нас же самая простая публика. Странно...
         - Может, ему срочно надо попасть в... э-э... Столицу, - предположил Юра. - А попутного транспорта не было.
         - Юр! - улыбнулась Надя. - Ты назад посмотри...
         Обернувшийся Юра увидел, как две вышедшие из порта барки пристроились в хвосте каравана. На дальней пропела дудка - на передней ответили. На палубе и лодках снова поднялась суета.
         - Видишь! - продолжала Надя. - Он мог бы сесть прямо в порту, а не добираться сюда на лодке...
         - Может быть, эти суда идут... э-э... не в Столицу? - предположил Юра. - Всё равно мы здесь ничего не понимаем...
         На передней барке снова запела дудка - лодки отчаливали, сидевшие в них махали остающимся руками. Поднявшись на верхнюю палубу, господин Эсванар прокричал команду - матросы завертели рукояти лебёдок, поднимая якоря, вёсла поднялись и опустились. Караван продолжил путь вниз по течению - несведущему человеку могло бы показаться, что суда выходят в морской залив. Гуляющие над Рекой ветры заставляли барку раскачиваться, брызги взлетали до верхней палубы. Напротив города в Вех впадала другая река - течения сталкивались, образуя водовороты. Не желавшие терять время метли шли под парусами и на вёслах, выводя суда на самый стрежень.
         Впрочем, жестокими эксплуататорами "достойные" метли не были - вёсла работали с ритмичной частотой, словно их приводила в движение скрытая под палубой машина. Но каждые полтора часа - три четверти летней стражи невидимым гребцам полагалась получасовая передышка. Из воды вытягивалась полная рыбы сеть - поток "живого серебра" сыпался в люк посреди нижней палубы, в закрытую секцию, где помещались гребцы.
         - Надь! - обратился к спутнице Юра. - Как думаешь, "там" сейчас что? Сентябрь или уже... э-э... октябрь?
         - Ой! - не сразу поняла девушка. - Знаешь, я уже со счёту сбилась. Середина, в крайнем случае, конец сентября. А ты это к чему?
         - Просто представил, - продолжал Юра. - Лето... э-э... закончилось. Холода, ветра, листья падают...
         - Родители с ума сходят, - продолжила Надя. - Не позвонить, ни весточку послать, хотя телефоны работают...
         - Нет, я не... э-э... об этом, хотя это тоже важно, - согласился с девушкой Юра. - Просто "там" лето давно уже закончилось, а здесь...
         - "Там" должно быть ещё тепло, - возразила Надя. - Дожди вот-вот начнутся. А зимы здесь суровые, матушка Ругу говорила. Останемся на улице... Ой, посмотри! Город!..
         На острове посреди реки стояло с дюжину домов, окружённых крепостной стеной. Имелась здесь и обязательная каменная башня с блестевшими на крыше антеннами, и отгороженная частоколом насыпная пристань, и длинная песчаная отмель, где сушились сети и лежали чёрные смоляные лодки. Ниже города тянулись бесконечные огороженные поля, паслись стада, стояли сарайчики с огородами... На дальней оконечности острова виднелась ещё одна башня, на крыше которой так же блёстели антенны.
         - Кстати, Юр! - начала вдруг Надя. - Давно хотела спросить: почему ты заикаешься?..
         - Не... э-э... знаю, - от волнения Юра стал заикаться ещё больше. - В самом деле, Надь! Не знаю. Всегда, сколько помню, был... э-э... такой. Меня ещё в школе родители к логопеду водили. А знаешь, что самое интересное? Когда сам с собой говоришь, на улице или... э-э... в комнате, всё нормально. Я даже специально тренировался. А стоит с людьми заговорить, язык словно к гортани прилип...
         - Я заметила, - согласилась девушка. - Ты когда чем-то увлечёшься, заикаться вовсе перестаёшь.
         Они замолчали, глядя заполненную пассажирами нижнюю палубу - кто-то спал, постелив куртку или одеяло, кто-то ел и пил, кто-то откровенно бездельничал, греясь на солнышке, кто-то играл в кости... У борта доила козу пожилая тётка в косынке и грязном переднике. И тут же молодая опрятная мама отчитывала двух вздумавших забраться на мачту мальчишек.
         Перед носовой надстройкой играл оркестрик, состоявший из гитары с чудно изогнутым грифом, скрипки и костяной свирели. Прямо на палубе лихо отплясывали два бородатых мужика в расстёгнутых жилетках. Среди зрителей обнаружился белобрысый парень, первым встретивший господина в белом. Хлопая вместе со всеми в ладоши, он не отрываясь смотрел на стоявших на верхней палубе москвичей.
         - Юр! - продолжала девушка. - Скажи мне, только честно... Сам же видишь, нас тут никто не поймёт. Ты людей боишься?
         - С чего ты... э-э... взяла? - удивился Юра.
         - Представь, что ты подходишь к человеку, - пустилась в объяснения Надя. - Хочешь заговорить, но тебе страшно. Тебе кажется, что этот другой человек смотрит на тебя, оценивая каждое твоё действие, каждый жест, каждое слово - и оценка не в твою пользу. Ведь на самом-то деле ты смелый - Аню защищать бросился, с господином Нааром спорил, из-за меня с деревенскими парнями чуть не подрался... Но просто заговорить тебе страшно...
         - Да не страшно мне! - возмутился Юра. - Просто... Просто не получается. Знаешь, в тот день, когда мы лошадь с телегой нашли, я пробовал с Аней объясниться. Целую речь придумал, а как до дела дошло...
         - Она мне рассказывала, - подтвердила Надя. - И про тот случай в лесу, и как ты за ней бегал перед поездкой...
         - Так она меня слушать не хотела... - оправдывался Юра. - Я к ней подойду, пытаюсь... э-э... заговорить, а она только рукой махнёт. А знаешь, как красиво я мог бы за ней ухаживать! Я ей столько комплиментов придумал...
         Тем временем шедший по стрежню караван обгонял огромный, составленный из множества звеньев плот, неторопливо ползущий вниз по течению. Тут и там на плоту виднелись домики, у длинных рулевых вёсел дежурили плотовщики, на сбитых из жердей вышках крутились знакомые москвичам флюгера, а посреди плота, за изгородями паслись коровы и овцы - для них были заготовлены стога сена. В голове плота кто-то соорудил плавучий сад, прямо на брёвнах насыпав грядки, посадив цветы и молоденькие деревья.
         - Юр! - снова начала Надя. - Только, пожалуйста, не обижайся. Хочешь, я тебя от заикания вылечу?..
         - Разве это... э-э... возможно?.. - не поверил Юра собственным ушам.
         - Ты просто боишься показаться кому-то смешным, - продолжала девушка. - А на самом деле... Пойми, Юр! Окружающие по большому счёту заняты только собой, и им нет дела до того, что ты говоришь, как выглядишь, заикаешься или нет... Как только ты это поймёшь, всё остальное будет просто...
         - Да не боюсь я, Надь!.. - в сердцах Юра даже ударил кулаком по перилам. - Тысячу раз тебе говорил... Ну, просто!.. Просто, получается у меня так...
         Махнув в сердцах рукой, он развернулся и пошёл прочь, к противоположному борту. Огромный плот остался позади, а на берегу начал вырисовываться силуэт огромной, поднимающейся выше облаков башни.
       
       
         Глава пятая.
         Маленький урок космографии...
       
         Оказалось, что предстоящая вылазка в город - не просто прогулка двух подружек, уплетающих мороженное в уличном кафе под музыку в не разряжающемся телефоне. Для девушки из правящего дома та Кано это была сложная, заранее спланированная акция. В ней, как минимум, должны были участвовать: её милость Ирику Осонахи, старшая из трёх дочерей осконского эгля; Анечка Коростелькова, почётная гостья из Москвы; не просто Корсу, а госпожа Корсу, камеристка Ирику; так же и госпожа Ниету, камеристка Анечки; трое слуг, два кучера, "ходячий кошелёк" - пожилой лысоватый дядечка без кошелька, но с папкой для бумаг, пером и чернильницей, десяток воинов "в полном боевом" и три сержанта-жезлоносца гражданской службы эгльрами.
         Передвигаться всей этой компании предстояло в открытом ландо под тентом, с гербом та Кано на низеньких лакированных дверцах и в похожей на сундук карете с окнами без стёкол. Исключение делалось для сержантов и воинов эскорта, имевших собственных лошадей. Встречные экипажи торопливо сворачивали в сторону, многочисленные прохожие приветствовали орнелийскую принцессу глубокими поклонами. Не привыкшую к подобным знакам внимания Анечку это откровенно смущало.
         - А вот и океанский корабль, смотри! - привстав, Ирику показала вперёд сложенным веером.
         Анечка не смогла скрыть разочарования - пришвартованный в дальней части набережной парусник уступал размерами как "Титанику", так и "Куин Мери". Зато на Ирику, впервые видевшую океанское судно вблизи, он произвёл впечатление. Длина за полтораста метров, четыре сплошные палубы - вдоль двух верхних тянулись открытые галереи, поднимающаяся ступенькой двухъярусная надстройка на носу и окружённая балконами трехъярусная - на корме, семь мачт с нависшими над головой реями в паутине снастей. На кормовой надстройке медленно вращался флюгер с похожими на стрекозиные крыльями.
         Здесь было не менее многолюдно, чем на улицах города - чуть поодаль отшвартовалось ещё одно судно, а за ним и третье. Вдоль набережной тянулись склады, крытые черепицей лабазы - навесы на столбах, в загонах пофыркивали разномастные лошади. Купцы в разрезных кафтанах, приказчики в коричневых жилетках с ремешками, мастеровые и плотники, несущие на плечах ящики с инструментом. Городовая, портовая и частная стража, различающаяся обмундированием, вооружением и пёстрыми значками. Матросы и грузчики со сплетёнными из ремней носилками, просто любопытствующие горожане. И, наконец, жулики и оборванцы всех мастей. Их гоняли - но нырнув в толпу в одном месте, спустя несколько минут они появлялись в другом.
         Анечка не поверила собственным глазам, различив в толпе знакомую фигуру в кафтане цвета топлёного молока, при мече, в берете с тремя чёрно-серыми перьями. Привстав, москвичка помахала рукой.
         - Миха!
         Обернувшийся на зов младший Осонахи сорвал берет, вежливо поклонившись. То же проделала его свита - второго сына осконского эгля сопровождали сержант с жезлом, "ходячий кошелёк" и двое слуг.
         Ландо орнелийской принцессы остановилось напротив сходен. Всадники спешились, корабельный стражник в подпоясанном алом халате и забавном шлеме с лепёшкой на макушке затрезвонил в колокол. Не прошло и трёх нитей - десяти минут, если верить часам в мобильном телефоне, как на сходнях появился господин в чёрном халате с золотым узором и широкополой шляпе со свисающим на бок хвостиком. Господина сопровождала свита и охрана - как успела подметить Анечка, обходиться без того и другого местная знать просто не умела.
         - Ваша Милость! - сорвав шляпу, высокий господин сложился чуть ли не пополам. - Какая честь и какое счастье. Перед вами ничтожный Штикале Ирмах, совладелец и капитан "Госпожи Пфартару" - судна, которое вы видите перед собой. Мои спутники, достойные айтерийские негоцианты оказали мне доверие, избрав сурани-капитаном нашего подкаравана. Но какая честь для нас. Не скажу за Айтери и Фаирту - наши страны лежат далеко за морем, и новости доходят до нас, увы, так поздно. Но в "Форуме Кирелиса", в Крохане и Гельсе все только и говорят о красоте, учёности и благонравии старшей дочери осконского эгля.
         - Даже в Крохане и Гельсе? - на щеках Ирику появились ямочки. - Не ожидала, что слухи о моей скромной персоне успели разнестись так далеко. Да, разрешите представить: Аню Викторовнахи Коростелькова (орнелийская принцесса переиначила Анечкино имя и отчество на вехтарийский лад), моя подруга и гостья нашего Дома.
         - Ваша Милость! - снова поклонился господин Ирмах. - И вы, молодая госпожа. Тысяча, нет... Целый миллион извинений. Мне просто нет прощения. Я был настолько восхищён красотой алой розы, что не заметил рядом с ней ещё более прекрасную, золотую...
         Анечка потупила глаза. Сказанный на чужом языке комплимент был великолепен. Единственное, что её смущало - этот, говоривший с заметным акцентом расфранченный и, кажется, даже надушенный павлин был совсем не похож на сурового, просолённого океанскими ветрами капитана.
         - Но что это я? - притворно спохватился господин Ирмах. - Держу своих гостий на трапе, словно последних побирушек. Позвольте пригласить вас на борт "Госпожи Пфартару". Поверьте, что в океане, при хорошем ветре, на высокой волне она - настоящая рану.
         Судно господина Ирмаха и в самом деле напоминало плавучий город. Палубы и трюмы, люки и переходы, узкие лестницы, нависающие над головой деревянные потолки. Просторные трюмы, куда грузили местные ткани и выгружали привезённые из другого полушария вино и пряности. Собственная пекарня, скотный и птичий дворы, кубрики на верхней палубе - общая численность экипажа превышала тысячу человек. Казармы для воинов, каюты для лекаря и плотника с его командой. Настоящий дворец на корме - с каютами капитана, судовых офицеров и платных пассажиров, с богато отделанным салоном, где имелся даже камин.
         Именно здесь, салоне накрыли роскошный стол. Хрусталь и отполированное песком чуть не до зеркального блеска железо, заменявшее безумно дорогую медь и напрочь отсутствующее столовое серебро. Под низким деревянным потолком висел стеклянный фонарь в потемневшей от ветров и влаги металлической обрешётке. Сквозь открытые окна налетал ветер - снаружи, над Рекой парили чайки и птеродактили.
         Анечке в который раз сделалось неловко - сержантам, сопровождавшим подруг на борту судна, пришлось встать часовыми у стен. За правым плечом обнаружилась Ниету - за столом здесь прислуживали. Всего же, помимо подруг, в кают-компании присутствовали - господин Штикале Ирмах, трое из семи его офицеров-кирусати, и пятеро дородных купцов с супругами, рассчитывающих на выгодные контракты. Ждать контрактов им предстояло долго - за столом разглагольствовал исключительно господин Ирмах. И Ирику - орнелийской принцессе стало любопытно, почему южный приполярный океан называется Жарким.
         - У вас - короткая, но очень морозная зима, - пустился в объяснения сурани-капитан. - Птицы замерзают на лету, а Вех становится накатанной дорогой - как Малое Море и полночные проливы Рокинкиру. И прохладное, кажущееся бесконечным лето...
         - В полдневном полушарии разве не так? - удивилась Ирику.
         - В полдневном полушарии с точностью наоборот! - пылко воскликнул господин Ирмах. - Лето короткое, но такое жаркое, что окружающий воздух словно плавится. Из пазов в палубных досках выступает смола, привезённые с полуночи животные бесятся от жажды. Зато зима долгая, сырая и тёплая - проталины среди сугробов тают днём, замерзая ночью. Айтери спасает течение Закатных Ветров, следом за береговой линией поворачивающее на Полдень. Именно поэтому у нас два сельскохозяйственных сезона - зимой сеем пшеницу, а летом - виноград. Кстати, как вам наше золотистое?..
         - Восхитительно! - согласилась Ирику, глядя сквозь хрустальный бокал в стальной оплётке. - Но сколь удивительно творение "ЗвёздноРождённых"!..
         - Не для всех, - возразил господин Ирмах. - Большой Полдневный Континент в средних широтах - гиблое место. Там нет хорошего леса и трудно прокормиться сельским хозяйством - лето слишком жаркое и слишком короткое. Там нет мехов - тамошние зимы слишком тёплые. Там опасно - шесть из десяти гномьих городов расположены на Полдневном Континенте. "ЗвёздноРождённые", если и жалуют посещением, то исключительно их...
         - Но тамошнее дворянство... - начала Ирику.
         - Тамошние земли не поделены, - ответил господин Ирмах. - Если кто и ходит в глубь страны, то разве что старатели в поисках не обнаруженных предками золотых и серебряных жил. При редкой удаче в кармане можно унести целое шайоми. И "чёрные искатели" - ради чудес ремесла и магии в развалинах городов Древних. Ваша волшебная шкатулка, уважаемая госпожа, скорее всего, происходит оттуда...
         Анечка улыбнулась. "Волшебной шкатулкой" галантный сурани-капитан называл лежавший рядом на столе мобильный телефон. Осматривая судно, они с Ирику нащёлкали огромное количество фотографий, и даже ухитрились сделать селфи, держа телефон в руках. Рамки у москвички больше не было.
         - А кто такие "ЗвёздноРождённые"? - спросила Анечка.
         Сразу же сделалось тихо. Стало слышно, как за окнами кричат чайки. Мимо медленно шёл на вёслах давешний караван, состоявший уже не из трёх, а из пяти барок под бело-синими флагами.
         - Простите, госпожа моя! - натянуто улыбнулся сурани-капитан.
         - "ЗвёздноРождённые", этельнэ, - Анечка почувствовала, что сказала что-то не то. - Понимаете, я всё время слышу: "ЗвёздноРождённые", да "ЗвёздноРождённые". И никто не объяснит, кто они такие...
         - Аню - чужеземка из далёкой страны, - пришла на помощь Ирику. - На её родине нет "башен-цветов". Вы ведь знаете, господин Ирмах, "ЗвёздноРождённые" жалуют посещением далеко не все страны...
         - О да, ваша милость! - согласился сурани-капитан. - Пути "ЗвёздноРождённых" трудно понять. Дивный бессмертный народ...
         - Душа мира! - поддакнула Ирику.
         - С синаро, этого "языка королей" их имя как раз и переводится, как "рождённые на звёздах", - улыбнулся Анечке сурани-капитан. - Десятки тысяч, если не миллионы лет назад "ЗвёздноРождённые" прибыли на безжизненную в те времена "Зелёную Корзинку". Затянув небеса серебряной сеткой, очистили и охладили воздух, сделав его пригодным для дыхания. Привезли воду, создав моря и океаны на месте продуваемых ветрами равнин. И, покрыв бесплодные до того скалы землёй, дали жизнь бесчисленным деревьями и травам... Желая облегчить народам путь, они создали небесные острова и висячие реки. И, движимые благими мыслями, позволили жить на "Зелёной Корзинке" ещё трём строящим города и собирающим земли расам: нам - людям, гномам и медвянам...
         - Подождите... - вырвалось у Анечки. - Ведь это же... Это терраформирование, самое настоящее...
         - Терра... что? - не поняла орнелийская принцесса. - Аню, ты ещё со мной позанимаешься, ладно...
         - Терраформирование, - повторила Анечка. Слов катастрофически не хватало. - Это... В общем, когда мир, землю делают пригодными для жизни...
         - Планету... - поправил москвичку господин Ирмах. - Мир, вращающийся вокруг солнца. Вокруг Дневного Солнца кружит пять планет, госпожа моя! Из них наша "Зелёная Корзинка" - третья. Зато вокруг Большого Ночного Солнца ходят всего четыре планеты. Оно немного меньше, хотя светит почти так же ярко...
         - А к звёздам?.. - Анечке стало страшно. - На другие планеты вы летаете?
         - Тайной полёта к звёздам некогда владели "ЗвёздноРождённые", - разочаровал её сурани-капитан. - Дав жизнь "Зелёной Корзинке", они пожелали дать жизнь Кесаниль - четвёртой планете Дневного Солнца. Но тут грянула катастрофа. Погибли миллионы и миллионы, наступила Долгая Зима, прошлое было забыто. А серебряная сетка вокруг Кесаниль заброшена и постепенно разрушается. Так длится уже миллионы лет...
         - Если не верить медвяньим легендам, - улыбнулся один из молодых офицеров. - Эсвири Нойтих, госпожа, к вашим услугам! Медвяне утверждают, будто на самом деле катастроф было не одна, а две. Долгую Зиму они пережили вместе со всеми. А во время первой катастрофы их перенесло сюда из другого мира...
         - Как из другого мира? - едва не подпрыгнула Анечка.
         - Представьте себе, молодая госпожа! - продолжал интриговать молодой офицер. - Медвян, а заодно птеродактилей. Если верить медвяньим легендам, до Долгой Зимы ни летающие, ни плавающие, ни живущие на земле драконы на "Зелёной Корзинке" не водились. И произошло это не миллионы и десятки тысяч, а всего две тысячи лет назад. Даже эльфийским миссиям не удалось убедить медвян в том, что они заблуждаются. Впрочем, медвяне глупы, это все знают...
         "Две тысячи лет назад, - перевела про себя Анечка. - Это три тысячи земных. Сутки здесь длятся двадцать шесть часов четыре минуты, а год ровно в полтора раза длиннее нашего. Премудрый Илома определил, по часам в мобильном телефоне...".
         - Скажите! - осторожно начала она. - Легенды этих самых... Медвян... Они не описывают вращающуюся в небесах такую... такую...
         Исчерпав словарный запас, девушка привычно схватилась за телефон. Присутствующие молчали, господин Ирмах нервно теребил вилку. "Вовкина бы сюда, - думала Анечка, торопливо листая страницы. - Или Надьку. Уж они бы точно оттеснили этого павлина, задав нужные вопросы. Мамочки, ну где же оно?..".
         - Легенды медвян не описывают... - Анечка слегка замялась. - Вот такую вращающуюся штуку в небесах?
         - Разрешите, госпожа моя! - протянул руку офицер. - Не может быть. Взгляните, Штикале-хат! Клянусь, это тот самый, легендарный портрет молодого Короля Кирелиса...
         - Нойтих! - рявкнул господин Ирмах. И продолжил, после того мобильный телефон вернулся к Анечке. - Всенижайшее прошу у вас прощения, ваша милость! И у вас, молодая госпожа! Случайно, не желая того, я позволил своему подчинённому излагать ересь. Ручаюсь, что подобное никогда больше не повторится...
       
       
         Глава шестая.
         Don't do it, Dudley....
       
         Башня была не просто огромна - казалось, на дальнем берегу вонзается в небо длинная, тонкая, светло-серая стрела. Словно отлитая из бетона, причём отлитая по частям - едва заметные штришки делили её поверхность на аккуратные "кирпичики". Тонкий налёт зелени свидетельствовал, что это на самом деле щели, сквозь которые пробивается растительность. На вершине, едва различимый на фоне неба, сверкал гранёный шар, под которым распустился венчик смятых лепестков. Чуть ниже отходили в стороны три массивные опоры, увенчанные "цветами" меньших размеров. Три пустые опоры, находившиеся ещё ниже, растопырились в небе тонкими серыми лапами.
         - Совсем погасла! Скверно... - сказали по-вехтарийски над самым ухом.
         Обернувшись, Юра обнаружил рядом давешнего господина в белом в сопровождении служки. Долгополая сутана с капюшоном, унизанные перстнями пальцы в кожаных перчатках, гладкое, лишённое морщин, усов и бороды лицо в обрамлении пышной шевелюры. Но самое поразительное - господин в белом рассматривал башню в настоящую подзорную трубу. Юра удивился - судовладелец Нирма Эсванар в таких случаях просто подносил ладонь к глазам. В обычной ситуации молодой человек постарался бы как исчезнуть можно незаметнее - но недавние слова Нади его раззадорили. И, в конце концов, разве не господин в белом первым начал разговор.
         - Простите! Что погасло? - спросил Юра.
         Несколько минут опустивший трубу господин в белом с удивлением рассматривал Юру. Брови удивлённо поднялись - Юре представилось, что сейчас его собеседник спросит, на манер Бориса Ельцина: "Что это за насекомая, понимаешь, и как она смеет, понимаешь, со мной, понимаешь, заговаривать?..".
         - Вы дурно воспитаны, юноша! - совладал с собой господин в белом. - Вступая в разговор с незнакомым человеком, особенно с тем, кто по происхождению и общественному положению заведомо выше вас, в первую очередь следует представиться...
         - Согласен! - ответил Юра, чувствуя, что душа уходит в пятки. - Кстати, вы первым начали разговор. И тоже не представились...
         - Поразительно! - восхитился господин в белом. - Странная одежда, не менее странные вещи, отвратительный выговор... И восхитительная дерзость, подобающая разве что "блистательному" или "возвышенному", но никак не простолюдину. Отвечу на ваш укор, юноша - респати (премудрый) Киро Имахи та Гайси, отец-сонаставник Крохтарийского Дома Книг и Учеников (некий чин в местном университете, догадался Юра), младший итаниси (непонятное слово) храма святого Викушти в Крохане.
         Перед глазами Юры возникла маленькая рука, затянутая в белую перчатку. На указательном пальце сверкнул массивный золотой перстень с необычно крупным прозрачным камнем. В глубине камня накренилось крошечное золотое коромыслице, на обоих концах которого так же сверкали камушки, мелкие, словно искорки.
         - Юрий! - Юра сделал вид, будто не понял намёка. - Вернее, Трелесский Юрий Олегович.
         - Необычное имя в сочетании с всё той же необычной дерзостью, - прокомментировал респати Киро, убирая руку. - Из какой вы земли, юноша? Кто ваши родители? И какой святой вам покровительствует?
         - Из... - вопросы поставили Юру в тупик. - Из Басины. Нам покровительствует святая Айореми Эльдифу.
         - Глупо, юноша! - возразил респати Киро. - Даже с таким искреннем видом не следует лгать о вещах, в которых не разбираетесь. Не знаю, что такое Басина - судя по названию, это глухая дыра на полночном восходе Орнели. Так же знайте, что Крылатая Заступница защищает всех, кто принадлежит к человеческой расе, никого не выделяя особо.
         Юра задумался. Неграмотные жители Басины понятия не имели о географии. Центром их вселенной была окружённая лесом деревня - в лес не следовало соваться ночью, да и днём было опасно заходить одному, без ножа, топора или остро отточенной косы. За лесом лежали другие деревни, ещё дальше был город - резиденция землевладельца-таля, куда уходили налоги - три урожая из четырёх. И уж совсем в беспредельной дали лежала неведомая Столица.
         - Понимаете, мы... - в конце концов, решился Юра. - Мы не отсюда. Не из этой земли (он хотел сказать: "не из этого мира", но слов не хватало). Только вы, наверное, не поверите...
         - Почему же, юноша! - не согласился почтенный респати. - Мир вокруг нас устроено намного сложнее, чем полагает большинство людей. Известно ли вам, что в нём четыре яруса?
         - Как? - настала очередь Юры удивиться.
         - Представьте себе, - продолжал респати Киро. - Самый нижний ярус - подземные города гномов. В иных местах под землёй выкопаны целые страны. Второй ярус, юноша - это поверхность. Земля с горами, долинами и реками. Мы с вами, юноша, сейчас находимся во втором ярусе. Третий ярус - висячие реки, а четвёртый - небесные острова. Так что в вашем признании нет ничего удивительного. Вопрос в том, откуда пришли именно вы...
         - Простите, как вы сказали? - вспомнилась Юре матушка Ругу. - Висячие реки? Но это же невозможно...
         - Висячие реки и небесные острова, юноша! - продолжал респати Киро. - Для дивного народа, коим являются "ЗвёздноРождённые" нет ничего невозможного. Город Крохана, куда мы направляемся, стоит на берегу висячей реки. А что до небесных островов... Благоволите взглянуть вон туда, пониже белого облачка...
         Юра осторожно принял из рук служки трубу. По сравнению с пропавшим в Басине Володиным армейским биноклем устройство оказалось массивным и на удивление простым - три гладких, тщательно пригнанных бамбуковых колена. Стёкла чистые - без покрытия, но и без пузырьков, должных образоваться при грубой варке. Перед тем, как передать трубу, служка протёр окуляр и объектив специальной тряпочкой.
         Направив трубу пониже упомянутого облачка, Юра довольно долго не видел ничего, кроме неба и белого тумана. Промелькнула реявшая над рекой чайка. Москвич уже был готов сдаться, когда в окуляре появилось нечто крупное, зеленовато-жёлтое. Юра едва не выронил ценный прибор - в небе без всякой опоры парил вытянутый восьмигранник. Дно оказалось идеально ровным, сам восьмигранник - тонким, словно компакт-диск или патефонная пластинка, по краям свешивалась зелёная пенка, центр пронизывала длинная мачта с тонкими, как паутинка, тросами. Воздух над восьмигранником казался более тёмным и густым - словно над ним был возведён невидимый купол.
         Слегка сместив трубу, Юра увидел подходивший к летающему острову воздушный корабль - острый скошенный нос, веретенообразный корпус, широкую корму, треугольное крыло с закреплённым под ним балкончиком. Корпус и крыло окружало кольцо ярко-алых парусов, каждый из которых крепился на отдельной рее.
         - Спасибо! - сказал Юра, возвращая трубу респати Киро. - То есть, простите... То есть, ещё раз спасибо...
         - По всему судя, юноша, увиденное не просто восхитило вас, но и чрезвычайно удивило, - ответил тот. - В вашей стране может не быть висячих рек - их нет на Расколотом Континенте, нет и над многими морскими островами. Но небесных островов на "Зелёной Корзинке" около полутора тысяч, они летают над всеми странами. Люди с острым зрением способны различить детали даже без зрительных труб. Откуда вы?
         Юра всмотрелся в лицо собеседника. "Это не просто священник, - вспомнились ему слова Нади. - Это священник очень высокого ранга". Должный, помимо прочего, многое знать о своём мире. Хотя ещё можно было не говорить правду. Или просто сбежать, оборвав разговор...
         - Так что же, юноша! - настаивал респати Киро. - Человек может стыдиться себя, но он не должен стыдиться своей родины. Не бойтесь. Поверьте, что по долгу службы мне приходилось выслушивать настолько фантастические истории, что ваша, какой бы она не была, не покажется слишком уж невероятной.
         - Нет, я просто не знаю, с чего начать, - решился Юра. - Мы... В общем, представьте, что далеко отсюда лежит большая богатая страна. Не такая... Не похожая на здешние страны... И однажды... В общем, как-то раз мы с друзьями решили поехать за город...
         Несмотря на то, что рассказ всё время прерывался - Юре не хватало слов, а ещё больше - Нади с её тетрадкой, несмотря на то, что большинство явлений и событий ему приходилось не называть, а описывать более-менее подходящими к ситуации выражениями, респати Киро слушал внимательно и терпеливо, перебив всего дважды. Первый раз он удивился, почему лошади не отказались идти в грозу. Выслушав путаное объяснение, что такое автомобиль, почтенный респати лишь покачал головой.
         - Позволю себе заметить, юноша, что повозок без лошадей не бывает, - строго заметил он. - Даже эльфийские туланы движут драконы-гребнеспины. Попросите нашего любезного судовладельца показать гребную палубу. Посмотрите - что, а вернее, кто приводит судно в движение.
         Второй раз собеседник прервал молодого человека, когда Юра рассказал о том, как они с друзьями первый раз встретили "психов с перьями".
         - Расскажите подробно, как выглядели эти люди! - потребовал он. - И как выглядело это место...
         На всякий случай Юра не стал рассказывать о найденном шаре - на золотую оправу с бриллиантами мог позариться кто угодно. Умолчал он и о заброшенном замке и сделанных там находках - рассказ и без того затягивался, а автомобиль так и так пришлось оставить, потому что заканчивалось топливо.
         - Мудрёно! - подвёл итог респати Киро. - Мне приходилось выслушивать самые невероятные истории, но ваша - пожалуй, самая невероятная из всех. О вашей жизни в этой невероятной Мос-Ка-Ва я не могу сказать ничего, кроме того, что вы определённо не врёте. Во всяком случае, вы искренне верите в то, о чём рассказываете. Что до остального, то судя по всему, вы побывали в самом сердце "Зачарованных Лесов", понятия не имея, куда вас занесло. Зачарованные Леса занимают добрую треть Вехтарийских земель, широкой полосой протянувшись вдоль побережья Жемчужного моря. Попасть туда удавалось немногим, и почти никому - во внутренние области. А чтобы явиться без приглашения, то подобной дерзости высокие этельнэ и вовсе никогда не прощали. Не удивительно, что вас так упорно преследовали.
         - Мы к ним и не напрашивались, - заметил Юра.
         - Чёрные туники и алые плащи с капюшонами носят маги вероятности эльфийской школы "сир", - словно не услышав, продолжал респати Киро. - Они же носят и посохи, подобные описанному вами. На всю "Зелёную Корзинку" магов этой школы в лучшем случае сотни две, и каждый - фигура знаковая. Любой мог бы движением пальца заморозить Вех от берега до берега. Правда, их магия связана условиями и запретами, непонятными нам, смертным. А вот люди в шлемах с перьями...
         - А что с ними не так? - удивился Юра.
         - "ЗвёздноРождённые" не носят белых одежд, юноша! - объяснил респати Киро. - Полночный Континент поделён между шестью эльфийскими королевствами, и общий для всех цвет - зелёный. Помимо этого каждое Королевство имеет свой, особый цвет. Наше, "Королевство Приморских Эльфов", иногда называемое просто "Приморье" - зелёный и золотой. "Королевство Горных Гроз", оно же "Грозовой Перевал" - зелёный и чёрный. "Королевство Острова в Лазури", оно же "Лазурный Остров" - зелёный и синий...
         - Сложно... - протянул Юра.
         - Помимо этого свой собственный цвет имеет каждый эльфийский клан, - подлил масла в огонь почтенный респати. - Всё вместе это образует сложнейший узор, который нам, людям, никогда не оценить, поскольку мы видим лишь три цвета там, где "ЗвёздноРождённый" различает пять. Но никогда ни один эльф не наденет белое...
         - Но они носили белое! - не выдержал Юра. - Короткие белые плащи с узорной, как вы и описали, жёлто-зелёной каймой...
         - В этом-то и заключается загадка, - согласился достойный респати. - На миниатюрах в старинных рукописях Высокого Короля часто окружают воины в белых одеждах. Прежде мы полагали, что художник не сумел передать сложный эльфийский узор. Сейчас же ваш рассказ подтверждает не только старинные миниатюры, но и недавние политические события. А они, поверьте мне, достаточно серьёзны...
         - И что нам теперь делать? - спросил Юра.
         - Хороший вопрос, юноша! - согласился респати Киро. - Скажите, чей флаг поднят на галере, что идёт нам навстречу?
         Флагов на реке имелось великое множество - над некоторыми судами было поднято сразу по два, а то и по три. Но если прежде на большинстве мачт развевались жёлто-белые в крупную клетку вымпелы, то теперь на корме похожей на остроносую щучку галеры развевалось белое знамя с широкой синей косой полосой. Под таким же шло судно господина Эсванара. Разве что здесь на белом фоне, по обеим сторонам от синей полосы можно было различить две толстенькие крепостные башни.
         - Висячая река Вильсава на фоне неба, - прокомментировал флаг респати Киро. - Мы в Крохтари, юноша! Скорее всего, вы этого не знаете, но купцы и не состоящие на службе дворяне ходят под "чистым" флагом, тогда как служилые распускают знамя с гербами. Идём ходко, и если ничего не помешает, завтра вечером "достойные" метли отшвартуются в Крохане. Хотя, предупреждаю сразу, вы едва ли найдёте там вашу подругу...
         - Почему? - вырвалось у Юры.
         - Потому что прошло слишком много времени, - сделался суровым респати. - Она либо в шелках и бархате, либо с рогожкой в подворотне. И в том и в другом случае ваша помощь несколько запоздала. Странно, что вы вообще решили искать её там... Впрочем, дело ваше. Так что, продайте одно из ваших яблок - после последних событий цена на них сильно упадёт, да и обсчитают вас изрядно. Но года на полтора достойной жизни вам хватит... И молитесь, чтобы готовая придти на нашу землю беда обошла вас стороной.
         - Но мы не можем!.. - взорвался Юра. - Не знаю, как у вас, а у нас не принято бросать своих...
         - У вас, очевидно, принято вдвоём свергать правящие династии... - ответил респати Киро. - Воля, конечно, ваша... Замечу только, что для подобной операции так же понадобятся средства, причём немалые. Вы знаете, кому предложить яблоко? То-то. Найдите аптеку побогаче, любую, кроме университетской... Аптеку легко узнать по вывеске. Надеюсь, вы понимаете, что о вашем, скажем так, нездешнем происхождении не следует особо распространяться?..
         - Да... - послушно согласился Юра.
         - Тогда позволю себе дать вам ещё три совета, - продолжал респати Киро. - Прежде всего, смените одежду. Ваша слишком бросается в глаза. Сразу же по прибытии, прежде чем искать гостиницу, зайдите в любую лавочку...
         - Хорошо, - согласился Юра.
         - Затем я посоветовал бы вашей спутнице не заниматься лекарством в городе, - респати Киро посмотрел на стоявшую в отдалении Надю. - На борту, где метли Эсванар - второй, после святых Ансари и Ансару, вам нечего опасаться. Зато в Крохане у вас могут возникнуть серьёзные проблемы.
         - Да-да, - согласился ничего не понявший Юра.
         - Мой третий совет может показаться вам неожиданным, - закончил свою мысль почтенный респати. - Станьте прихожанами нашего храма...
         - Но мы... - удивился Юра. - Понимаете, мы неверующие...
         - Что очень скверно, юноша! - заметил респати Киро. - Не стану говорить о риске для ваших душ развоплотиться после смерти. Но согласитесь, что в жизни случается всякое. Любому из нас может понадобиться помощь или просто дружеский совет. На всякий случай знайте - услышав ваше имя, служители храма святого Викушти будут готовы в любое время дня и ночи принять вашу исповедь...
       
       
         Глава седьмая.
         Звон копыт серебряный...
       
         - Ну, Аню! Ты порой и скажешь... - выговаривала Ирику подруге получасом позже, спускаясь по сходням на набережную. - Про "ЗвёздноРождённых" такое! Это же ересь! Ты представить не можешь, какая это гнусная, мерзкая, противная всем святым, толкам и учениям ересь...
         - А что я такого сказала? - не сдавалась Анечка - Подумаешь, вопрос задала. Всё время слышу: "этельнэ", "этельнэ", "этельнэ"... Ты, премудрый Илома, учителя...
         - Аню! Ты совсем глупенькая? - возмутилась Ирику. - Вся земля - собственность "ЗвёздноРождённых". Все правители, включая папу и прапрабабушку Аройу Рамахи, их вассалы. Разве что папе Высокий Король титул р_а_н_а никак не даёт. А древняя история запрещена - так респати Илома говорит. Книги, в которых описываются события более чем пятисотлетней давности, изымаются из университетов и частных библиотек...
         - Ой! - при последних словах Анечку прошиб холодный пот. - А нас не накажут?
         Ей живо представились судьи инквизиции в чёрных балахонах, подвалы с орудиями пыток, а в завершении - костёр на главной городской площади.
         - Да, нет же... - рассмеялась Ирику. - Мы же та Кано, кто нас накажет? Сходишь в храм, покаешься, сделаешь вклад, вознесёшь искупительную молитву святому Гунташу, небесному судье, и Крылатой Заступнице. Только ни в коем случае не называй её "Аорему", как говорят простолюдины. Иначе святая обидится и не станет тебе помогать...
         Услышав про обиженную святую, Анечка удивлённо посмотрела на подругу - Ирику вовсе не шутила. Вокруг кипела чужая непонятная жизнь - проводив подруг до сходен, галантный сурани-капитан остался на борту, сославшись на некие неотложные дела. В то время, когда они осматривали огромное судно, на пристани остановился караван из четырёх запряжённых волами крытых фургона. Прядая ушами, волы время от времени взмыкивали. Хозяин каравана, пожилой купец с выпирающим из-под жилета брюшком терпеливо ждал, пока эскорт орнелийской принцессы освободит проезд.
         - Аню! Да не переживай ты так... - по-своему поняла заминку подруги Ирику. - Воскуришь, помолишься, дар принесёшь... Пошли, лучше лошадок посмотрим. А то я, знаешь ли, немного засиделась...
         - А вот и н-наша сест-трёнка! - послышалось впереди. - Наша умница-р-раумница, наша м-милая капризуля...
         Анечка вздрогнула. Обходя вереницу фургонов, к подругам неторопливо приближался высокий белобрысый парень в полурасстёгнутом дворянском платье, при мече и с непокрытой головой. От парня разило вином, полурасстёгнутый кафтан покрывали пятна, короткий плащ сбился на бок. Парня сопровождало четверо не менее грязных и помятых, нетвёрдо держащихся на ногах приятелей.
         - Аски, ты пьян! - губы Ирику сжались в нитку.
         - И ещё к-как! - ухмыльнулся парень. - А что тут т-такого? Почему бы молодому отважному воину не пропустить ч-чарочку? Я же не наш умный-разумный М-миха, что после каждого бокала приказывает т-тазик и сблёвывает?
         Четверо пьяных приятелей разразились хохотом.
         - Аски Осонахи, брат старший... - объяснив по-русски, Ирику снова перешла на вехтарийский. - Аски, посмотри на себя. В каком ты виде? На тебя же весь город смотрит - дворяне, "достойные" и корабельщики... И что подумает, глядя на тебя, наша гостья?
         - Наша к-кто? - с глумливым непониманием переспросил парень. - Да она нам всем должна с-сапоги чис... чисто... чистить, эта наша г-гостья. Нашли себе иг... игрушку, т-тоже мне, хранительницу т-тайны, отец со своей политикой и М-миха со своей люб... любовью...
         Пьяные приятели снова расхохотались.
         - Аски Осонахи та Кано, таль та Авирси! - в голосе Ирику зазвенел металл. - Возвращайся в замок, ступай на чердак и проспись. А завтра не забудь извиниться. Аню хоть и иноземка, но не из "смиренных"...
         Пошатнувшийся парень удержался на ногах каким-то чудом.
         - Не из "сми... смиренных"? - переспросил он с всё той же глумливой ухмылкой. - Тогда скажи, с-сестрёнка, где её земли? К-каков её герб? Кто её родня? Нашли себе разбойничью... (непонятное слово) и воображаете, будто она - одна из нас...
         - Та Сетли! - обернувшись, Ирику отыскала глазами сержанта с жезлом. - Ты служишь мне!
         Повинуясь команде сержанта, за его спиной выросло шестеро воинов. Один из приятелей, по всей видимости, не такой пьяный, как остальные, обнял белобрысого парня и, шепча ему на ухо, повёл прочь.
         - У папы ссора вышла с Каринтой, - объяснила по-русски Ирику. - Аски повёл войско. И проиграл. Папе пришлось его покупать... Перекупать...
         - Выкупать, - поправила Анечка.
         - Да, платить выкуп землями, - подтвердила орнелийская принцесса. - Земли от дедушки, жалко. А теперь, когда Миха разбойников перебил и вернулся домой с добычей, Аски сделался совсем плохой. Всё время пьёт и ругается...
         Сопровождаемые камеристками, сержантом с жезлом и стражниками, подруги неспешно зашагали вдоль загонов, где пофыркивали, хрустели овсом и сеном, переминались с ноги на ногу разномастные лошади. Наморщившей носик Анечке сразу же сделалось скучно - зато оказавшаяся в своей стихии Ирику буквально засыпала купцов вопросами. Разговор шёл на вехтарийском, но даже понимавшая отдельные слова и фразы москвичка никак не могла уловить их смысл. Ну как, скажите на милость, длина шеи и форма головы лошади может сказываться на скорости её бега?
         Возле лабаза всеобщее внимание привлекла словно отлитая из золота тонконогая лошадка с непривычно светлыми, чуть ли не белоснежными хвостом и гривой. Покупатель - нагловатый дворянин с кошачьими усиками, похожий на д'Артаньяна из французских двухсерийных "Трёх мушкетёров" приказал её заседлать и объездить. В результате один из конюхов сидел, прислонившись к лабазному столбу, вытирая сочащуюся из рассечённой головы кровь, то и дело прикладываясь к бутылке. Над другим, без движения лежавшим на земле, склонился лекарь в зелёном. Ещё двое укладывали на круп отчаянно брыкавшейся лошади тяжёленный мешок.
         - Напугали! - громко сказали в толпе.
         - Проку не будет, - объяснял двум сопровождаемым дамам, по всей видимости, жене и дочери, пожилой седобородый чиновник в кафтане гербовых цветов. - По мешку на круп и на шею, смирится. А через октицу отойдёт, снова начинай...
         Тем временем поплевавшие на руки конюхи подняли второй мешок. И тут, растолкав народ, колотя зазевавшийся ножнами меча, на площадь перед лабазом вышел Миха.
         - Стойте! - приказал он. - Уберите мешки и седло! Откройте ворота, а лошадь подведите к крыше. Я её объезжу!..
         По толпе прошли шепотки, но к удивлению Анечки, все распоряжения были выполнены беспрекословно. Народ раздался в стороны, и кто-то, вскочив на коня, поскакал вдоль набережной, криками предупреждая грузчиков, купцов и зевак о предстоящем испытании. Ни мало не стесняясь, Миха принялся раздеваться на глазах у публики - снял берет с чёрно-серыми перьями, бросил поклонившемуся слуге перевязь с мечом, избавился от кафтана и, с помощью того же слуги, от сапог. Босой, в чёрных суконных штанах и белой рубашке, второй сын осконского эгля вскарабкался по лабазному столбу, перебирая руками и ногами, словно обезьяна. Хрустя расползающейся черепицей, он остановился на самом краешке крыши, куда по его распоряжению подвели лошадь.
         - Мамочки! - Анечка запоздало поняла, что именно собирается делать Миха. - Ир! Останови его. Он же разобьётся!..
         Словно оправдывая её опасения, лошадка снова взбрыкнула. Анечка посмотрела - Ирику сделалась белой, как мел. Стоя на краю крыши, Миха откровенно тянул время, заставляя нервничать орнелийскую принцессу с её московской гостьей и волноваться толпу на набережной.
         - Отпускай! - в конце концов, приказал он.
         Ждавшие этой команды конюхи бросились в стороны. Оказавшаяся на свободе лошадка радостно заржала - но тут на её шею мягко приземлился орнелийский принц. Не ожидавшая подвоха лошадь слегка присела, согнув передние ноги, затем взвилась на дыбы - в толпе ахнули. Анечке вспомнилось виденное по телевизору американское родео - тамошние необъезженные лошади, стремясь сбросить всадников, так же подпрыгивали и брыкались.
         Скатившись с шеи на спину, Миха подобрал поводья. Так и не сумевшая сбросить всадника лошадь рванула вдоль набережной. Толпа подалась в стороны, кто-то закричал, кого-то сбили с ног... С развевающимся хвостом и гривой, с орнелийским принцем на спине, чья белая рубашка полоскала по ветру, лошадь понеслась к находившимся в дальнем конце набережной воротам.
         - Аню, не волнуйся! - Ирику осторожно коснулась Анечкиной руки. - Мой второй брат - настоящий та Кано. Он зайца на скаку за уши ловил. А ещё он копия дедушки, такой же умный и предусмотрительный. Если его не сбросили сразу, потом он точно удержится... Кстати, ты забыла заснять его на свою волшебную шкатулку...
         Анечка послушно вытащила телефон, взглянув на часы на экране - как медленно проходили минуты. В толпе снова и снова слышались шепотки - присутствующие ставили три к одному на младшего Осонахи. Прошло полчаса, прежде чем вдали послышались громкие крики, сопровождаемые топотом копыт.
         И лошадке, и самому Михе эти полчаса дались нелегко - золотистая шкура лошади потемнела от пота, белая рубашка орнелийского принца была теперь далеко не белая. Уже без опаски сделав круг среди ликующей толпы, младший Осонахи подъехал к сестре - во всяком случае, именно так подумала Анечка. Она не сразу поняла, что второй сын осконского эгля обращается не к Ирику, а к ней.
         - Госпожа моя! - опустившись на колено, Миха протянул москвичке мокрый от пота повод. - Позвольте, от имени нашего Дома и от себя лично преподнести вам этот скромный дар...
         - Я? Мне?.. - не поверила собственным ушам Анечка.
         Толпа на пристани разразилась троекратным "ура". Отшатнувшаяся Анечка обрадовалась, увидев среди стоявших господина Ирмаха. Опустившийся на колено Миха терпеливо ждал.
         - Но я не могу, не умею... - Анечка слишком хорошо помнила приключение с Фру-фру. - Ир, да объясни ты ему... В конце концов, она не наша...
         - Это от чистого сердца, госпожа! - поддержал младшего Осонахи господин Ирмах. - Возьмите её под уздцы... Да, вот здесь, и поводите. Она решит, что это вы её объездили, и будет слушаться только вас...
         Укрощённая орнелийским принцем лошадка вела себя смирно. Анечка не поняла, как и откуда на её ладони оказался расстеленный платок - бумажных салфеток здесь не знали, с рассыпавшимися кусочками здешнего желтоватого сахара. Белогривая лошадка охотно приняла угощение. Москвичка брезгливо скривила губы.
         - Словно не из благородных, - комментировали в толпе. - Как впервые видит...
         Анечке стало спокойнее, после того, как сделав круг по пристани, она вернулась к лабазу. Миха куда-то исчез, всем распоряжался несостоявшийся покупатель - тот самый, похожий на д'Артаньяна из французского фильма дворянин. По его приказу четверо конюхов вычесали лошадку, накрыв длинной светло-серой попоной с золотым узором. Ничего не понявшая Анечка не смогла удержаться от улыбки - светло-серая попона и узор на ней были один в один с её сегодняшним платьем. Поверх попоны легло необычно длинное седло с торчащими, обтянутыми кожей рожками и стременами на одну сторону.
         - Какая ронда богатая... - продолжали комментировать в толпе. - Младший Осонахи старается... И всё для боящейся лошадей красотки...
         Миха вынырнул откуда-то из-за угла - уже полностью одетый, в кафтане, при мече и пернатом берете. Он успел обтереться и переменить рубашку - тем не менее, от него явственно попахивало собственным и лошадиным потом. Прежде, чем Анечка успела сказать хоть слово, младший Осонахи обнял её правой рукой за плечи, подхватив другой под колени. Анечка взвизгнула, обнаружив себя поднятой в воздух - утоптанная до каменной твёрдости земля оказалась далеко внизу, а крыша лабаза со сбитой черепицей - неожиданно близко.
         - Нет! - девушка обеими руками вцепилась в луку седла. - Я не хочу! Не умею! Мамочки! Да, снимите же меня!..
         Анечка не сразу сообразила, что кричит по-русски - на языке, которым из присутствующих в порту владеет только Ирику. Тем временем Миха ловко вдел в стремена носки сафьяновых туфель, оправил подол длинной юбки... Лошадка под Анечкой затанцевала, вызвав новый взрыв паники. В толпе явственно слышались смешки.
         - Не бойся! - сказал Анечке Миха.
         Наклонившись, он как-то странно зашептал и зачмокал, протянув на раскрытой ладони ещё несколько кусочков сахара - лошадка сразу же успокоилась. Немного освоившись, Анечка обнаружила, что сидит, словно влитая - выпасть из этого седла с рожками было невозможно даже при очень большом желании. Поэтому, когда невдалеке послышался взвизг, москвичка набралась смелости и обернулась - успев увидеть, как в похожее седло забрасывают упирающуюся Ниету.
         - Като та Эсви, госпожа! - поклонился Анечке похожий на д'Артаньяна дворянин. - Сафи-каниль (непонятные слова) второго темарского полка "ветерков". Согласно приказу его милости. Высокородной даме не подобает путешествовать в мужском обществе без камеристки.
         "Как, путешествовать? - снова перепугалась Анечка. - Меня куда-то повезут? Ирику! Ой, мамочки мои!..".
         Окружившие Анечку и Ниету верховые, числом примерно с дюжину, оглушительно расхохотались. Снова появился Миха, верхом на огромном, сером в яблоках жеребце - одно его присутствие заставило дворян замолчать. Протянув руку, младший Осонахи коснулся рукава Анечкиного платья.
         - Не бойся! - улыбнулся он. - Со мной ничего не бойся...
         - Только верни её к вечеру! - помахала рукой стоявшая около ландо Ирику.
         - Не волнуйся, сестрёнка! - отсалютовав выхваченным из ножен мечом, орнелийский принц потянул Анечкину лошадку за повод. - Верну в целости и сохранности, не будь я Миха Осонахи та Кано таль та Расви. Так что храни Руах того, кто посмеет обидеть твою подругу хоть словом, хоть косым взглядом...


Часть вторая.



         Глава восьмая.
         Росава, Вильсава...
       
         Первую т_у_л_а_н_у Малькааорн встретил примерно в двадцати полумилях восходнее заставы, отделявшей владения красавицы Аройу Рамахи та Вирми от эльфийского пограничья. Застава помещалась в одной из четырёх приземистых башен, охранявших переброшенный через приток Вильсавы мост. В башне скучал сменный десяток стражников - Асно та Лари пришлось долго махать перед сержантом подорожной, подписанной канцлером Её Светлости.
         Едва застава скрылась за поворотом, Асно та Лари увёл людей в сторону - сменить кафтаны и плащи купеческих стражников на военное платье Клана Лесного Златоцвета. Ещё один щелчок по носу, на этот раз Высокому Принцу Кирмису - о котором тот, как и его отец, Высокий Король Кирелис, скорее всего, никогда не узнает. Стоило вернуться на дорогу, как вдали показался размытый силуэт башни со скруглённой крышей и ярусами балконов.
         - Господин! - остановился Асно та Лари у кареты.
         - Следуйте вперёд, держитесь правой стороны и ведите себя спокойно! - распорядился Малькааорн. - Наверняка, они не знают, кто мы. А если и ищут людей, то носящих военное платье Клана Внутренней Гвардии.
         Воздев обе руки кверху - "выкинув ворона", как называли этот жест "ЗвёздноРождённые", Асно та Лари стронул коня. Т_у_л_а_н_а приближалась, слегка покачиваясь - впереди скакали всадники, за которыми неспешно шествовали, постукивая костяными наростами, четыре огромных инлиских гребнеспина. Лошади и даже быки были недостаточно сильны, чтобы тянуть подобную громаду. Снаружи послышались певучие голоса, над головой нависли переплетенные ветви.
         Сидевшие в карете Малькааорн поразился количеству этельнэ, стоящих на балконах. Мужчины, женщины, подростки, даже дети словно не замечали дневного солнца. Все одеты с привычной яркостью, мужчины при мечах - и все выглядели исхудавшими и измученными. Кое-кто был даже ранен. Эльфийский чародей не сразу понял, что стоявшим снаружи попросту не хватило места внутри. Словно вернулись времена Медвяньих Войн, когда места на судах брались с бою, а люди плечом к плечу стояли на палубах или сбивались в тесные кучи в трюмах.
         Собиравшаяся гроза накрыла маленький отряд ближе к заполдневью. Свернув, Асно та Лари нашёл убежище под тремя сребролистами, росшими тесной группкой. На поляне возле сребролистов и обнаружили первый труп - исхудавший юноша-эльф сумел переправиться через Мах вместе с конём. Проголодавшись, он вздумал подкрепиться ягодами черёмухи - и именно в этот момент ему на плечи прыгнул лесной кугуар. Меч успел наполовину выскользнуть из ножен, конь ускакал - на земле обнаружились полустёртые отпечатки подков. Ну, а юный этельнэ так и остался лежать среди высокой травы.
         А затем пошло и пошло. Туланы и парящие фургоны, всадники и всадницы - туники и плащ-накидки, цветочные платья с вуалетками и маленькими колпачками, предназначенные для прогулок, но не для длительных переходов по пыльным, нагретым солнцем дорогам. Все при оружии, многие ранены. Кое-то, узнав цвета окруживших карету всадников, торопливо сворачивал в сторону, кто-то кланялся, а кто-то, выразительно поглядывая, клал руку на меч. Откинувшись на сиденье, Малькааорн на всякий случай накинул на плечи домотканый купеческий кафтан, натянув на глаза плоскую, как блин, широкополую ушастую шляпу.
         Перед его глазами возникла картина из давних времён. Морщинистый, весь в складках и трещинах ствол "золотого дерева", обвитый широкой лестницей с покрытыми корой перилами. Эльфийский чародей - ещё не седой, не горбатый, стоит на площадке-фелори. Спотыкаясь на ступеньках, к нему бегут два крошечных длинноволосых мальчика, похожие друг на друга, словно "лесные фонарики".
         Близнецы. Они не слишком часто рождаются даже у презренных апрали - а у "ЗвёздноРождённых" такое и вовсе редкость. Никто из эльфийских Королей и глав Высоких Кланов не может похвастаться сыновьями-близнецами. Малькааорн-апрали - смеются недоброжелатели. Будущий Двойной Клан - радуются друзья. Малькааорну нет дела ни до тех, ни до других - сыновьям всего-то по десять лет. Не умея ни читать, ни писать, ни разу не познав Церемонии, они видят в Короле Кирелисе непостижимое, невероятно доброе божество. Но соображают оба не по годам...
         Снаружи послышалось ржание и топот, свист и задорное гиканье. Малькааорн не успел схватиться за посох - прозвучали слова на синаро, невидимый та Лари ответил. Дверца кареты с шумом распахнулась...
         - Господин!.. - начал Асно та Лари.
         - Дядюшка! - прозвучал за его спиной хорошо знакомый голос. - Кажется, твои свитские подзабыли, кто принял их на службу...
         Подъехавший в сопровождении трёх вооруженных бандитов Райнэ спешился. В отличие от эльфийского чародея, он предпочёл обойтись без маскировки, оставшись в цветах родного Клана. Зато его головорезы щеголяли в цветах одного из Малых Кланов Приморья. Передав коня одному из них, усыновлённый правнучатый племянник шлёпнулся на противоположное сиденье.
         - Ну и мерзостные вещи делают эти "ВоследИдущие", - заметил он, похлопав ладонью по сплетённой из конского волоса обивке. - Дотронуться противно, клянусь Кроной. А ты, дядюшка, точно с "золотого дерева" упал. В самый разгар смуты разъезжать в клановых цветах Высокого Принца Кирмиса...
         - У меня нет другого эльфийского платья, - осадил Малькааорн разошедшегося племянника. - Что случилось, мой мальчик! У нас неприятности?
         - Не у нас, - усмехнулся Райнэ. - Несколько наших ряженых апрали попались...
         - Подробности! - потребовал Малькааорн.
         - Ещё на Асениль я не досчитался нескольких воинов, - начал рассказывать Райнэ. - Кто-то, увлёкшись грабежом, заблудился в бесконечных переходах. Кто-то ушёл через проходы, которые должен был охранять, едва исчезла Защита - понадеялись выбраться самостоятельно. Кто-то отстал во время марша - дело обычное. А кто-то намеренно остался на Асениль, когда мы ушли. Большинство затерялось во время грозы, часть зарубили пришедшие в себя подданные Высокого Короля, самые везучие несколько дней блуждали по землям Королевства...
         - Пока не попались, - подвёл печальный итог Малькааорн. - Их допросили?
         - Никто из наших апрали не знал, зачем мы сюда пришли, - успокаивал дядюшку Райнэ. - На Асениль новоприбывших и их повозку видели только воины моей личной полусотни, и то не все. А среди видевших её в Замашье не было тех, первых беглецов...
         - Не обольщайся, мой мальчик! - усмехнулся эльфийский чародей. - Кирелис не дурак и знает, откуда берутся Талисманы. Не исключено, что знает и принц Кирмис. Он - не наш наивный дурачок, отец мог многое ему рассказать...
         - Хэ, дядюшка! - рассмеялся Райнэ. - Будь это так, "ЗвёздноРождённые" давно бы уже обшаривали долину Веха, вместо того, чтобы дохнуть от голода и резать друг друга. И, как бы то ни было, повозка-то наша!..
         Узкая тропинка шла через лес, ведя вверх по отлогому склону. Ветви деревьев смыкались над головой, плети плюща слегка колыхались, копыта коней то и дело ударяли о скрытый в траве камень. Пересевший из кареты в седло Малькааорн с удивлением смотрел на густые заросли.
         - Никогда бы не подумал, что новоприбывшие сумели здесь проехать, - недовольно пробурчал он.
         - А они здесь и не проезжали, - ответил Райнэ. - Это я проехал. Они двигались вдоль Вильсавы от замка Арнити... Кстати, дядюшка - ты ведь должен помнить Арнити...
         - Лично не знал, - отрезал эльфийский чародей. - Но в чём ты прав, мой мальчик - слышал о нём много...
         - Ну, ещё бы! - усмехнулся правнучатый племянник. - Человек, апрали - и один из сильнейших магов-райса. Его ваш Кирелис принимал, как почётного гостя. И наш Киринвэ тоже...
         - Ты не ответил на мой вопрос, мой мальчик! - возразил Малькааорн. - Как бы велик ни был Арнити, сам он давно мёртв, а его владение разорено. Ни он, ни его искусство нам не поможет...
         - Вот тут ты и ошибаешься, - рассмеялся Райнэ. - Если бы ты знал, дядюшка, как ты ошибаешься. Именно Арнити нам и помог. Вернее, не столько Арнити, сколько его несостоявшаяся столица...
         - Объясни! - потребовал эльфийский чародей.
         - Изволь, - согласился Райнэ. - На тракте новоприбывших нет, в чём мы с тобой прекрасно убедились. В Крохтари, под скипетр прекрасной Аройу Рамахи та Вирми они не прибывали, в Королевство Приморских Эльфов не возвращались. Знал бы ты, дядюшка, как рисковал я, возвращаясь туда. Так и так выходит, с Тракта они где-то свернули. А на всём Старом Закатном Тракте есть только одно место, где с него можно свернуть...
         - От замка Арнити нет других дорог, - заметил Малькааорн.
         - На самом деле, есть, - усмехнулся усыновлённый правнучатый племянник. - Арнити был весьма предусмотрителен. Не его вина, что мы о них не знаем. Но самое интересное - возле замка, на берегу Вильсавы, возле пристани нашлась чужая стоянка. Кострище, две проплешины, яма с мусором - интересный у них мусор, дядюшка, и след от колёс. Ночью были заморозки, утром земля раскисла, а потом высохла. А колёса самобеглой повозки ни с чем не спутаешь...
         - Надеюсь, сам ты в их мусоре не копался, - брезгливо скривил губы эльфийский чародей. - Кстати, когда мы проезжали мимо, ты сам послал осмотреть замок...
         - Вот именно, дядюшка! - согласился молодой эльф. - Мы осмотрели замок, но нам в голову не пришло обшаривать окрестности. Ночь, да ты и сам меня торопил, надеясь перехватить новоприбывших у заставы на границе Крохтари. А они в это время смотрели на нас и посмеивались. Или дрыхли, как сурки... Кстати, после нас по Тракту прошли мои бандиты. Понятно, что ИМ после этого следовать по Тракту расхотелось...
         - Хорошо, мой мальчик! Продолжай... - вставил слово Малькааорн.
         - А продолжать особенно и нечего, - ответил Райнэ. - Так и так выходит, повозка должна быть где-то здесь. Пришлось обшаривать окрестности, полумиля за полумилей. Нашли, пусть и не сразу - новоприбывшие не глупы, пусть и никудышные следопыты. Попытались замаскировать, представь - хотя после их маскировки стало только хуже. Такое впечатление, что у себя они никогда не воевали и не охотились...
         - Ну, это мы сейчас выясним, - подвёл итог эльфийский чародей. - Так, мой мальчик! А это ещё что?..
         Петляющая по лесу тропа вывела этельнэ со свитой на поляну у подножия могучего утёса. Ветви исполинских буков закрывали небо, защищая от "дальноглядов" и наблюдателей с островов. По узкой расселине сбегал водопад, образовывая под скалой маленькое озерцо. На берегу Райнэ и разбил лагерь - эльфийский шатёр из сворачивающейся живой коры с затянутыми прозрачной плёнкой проёмами, две полотняные палатки для наёмников и для них же сложенный из нарубленных веток балаган. Две телеги, свежесрубленная коновязь, перед которой хрустят овсом лошади. И стоящий в некотором отдалении "парящий фургон".
         - Откуда? - ткнул в него посохом Малькааорн.
         - Да одна компания подъехала, пока мы тут возились, - махнул рукой Райнэ. - Заинтересовались, чем мы занимаемся. Пришлось подсадить их до облачка яркой дорогой - правды ведь не расскажешь...
         Проехав ещё около двух полумиль, всадники остановились перед желтоватым известковым выходом, смотревшимся несколько странно на фоне тёмно-бурых гранитных скал. Перед известковой скалой отсутствовал подлесок, вверх по изломам карабкался зелёный вьюнок. Проведя ладонью перед навершием жезла, молодой эльф направил луч на известковую скалу. По желтоватой поверхности пошли цветные полосы, а в месте, где луч коснулся камня, появилось непрерывно расширяющееся отверстие. Его края скукоживались, словно попавший в огонь лист тростниковой бумаги. Перед тем, как упасть, лишившийся опоры вьюнок затрепетал на лёгком ветру.
         На месте скалы обнаружилась широкая расселина, в которой не так давно рос кустарник и даже молодые деревца. Чьи-то не слишком умелые руки частично срубили их, а частично выкопали и пересадили. За неумелыми, успевшими засохнуть посадками на коротких деревяшках стояла самобеглая повозка.
         - Мой мальчик! - едва не выронил посох эльфийский чародей.
         Металлические борта покрывал желтовато-зелёный рисунок, напоминающий языки пламени. Над плоской крышей нависала металлическая платформа - спереди крепились чудно выглядящие фонари, сзади вела наверх короткая лесенка. На передней дверце был изображён незнакомый, составленный с презрением ко всем правилам геральдики герб - скалящая клычки трёхцветная кошечка, под которой на пересекающихся лентах незнакомым угловатым письмом был выведен девиз.
         Больше всего эльфийского чародея поразили стёкла в окнах - широкие, цельнолитые, без намёка на крепления и переплёты. Сквозь переднее стекло можно было рассмотреть два кресла со спинками, покрытыми вязаными чехлами. Перед левым креслом имелся штурвальчик с обмотанными лозой краями и странным устройством, должным воспрепятствовать повороту. В тёмном заднем стекле обнаружилось круглое, заклеенное прозрачной плёнкой отверстие, от которого отходили тонкие, словно лучики, трещинки. На земле перед повозкой лежало длинное серое покрывало, похожее на шкуру неведомого животного.
         - Ты? - спросил Малькааорн, показывая на покрывало.
         - Я, - охотно согласился Райнэ. - Как и посадки. Сам понимаешь, дядюшка! Надо же было убедиться, что это именно то, что искали. Но больше я тут ничего не трогал...
         - Охотно верю, - согласился Малькааорн. - Король тот, в чьих руках Талисман, но полезен Талисман лишь тому, кто умеет с ним обращаться. Так что, мой мальчик, давай-ка прикоснёмся к тайне...
         Поздно вечером, когда над горами зажглось большое ночное солнце, и засияла меньшая из двух лун - маленькая серебристая Савика, эльфийский чародей с усыновлённым правнучатым племянником сидели в поставленном Райнэ шатре. Снаружи шумел лес, перекликались совы. В стороне, возле балагана из еловых лап собрались наёмники. Часть их оставалась в эльфийском военном платье - эльфийские уставы и оба десятника не позволили пустить вкруговую бутыль с шункийской огнянкой. В качестве компенсации люди Асно та Лари установили на складном столике радиоприёмник, по очереди крутя рукоятку.
         - Обрывки, ошмётки... - подвёл неутешительный итог Малькааорн. - Даже сейчас мы знаем о новоприбывших не больше, чем роющиеся в развалинах "чёрные искатели" о Предзимнем Королевстве. Одно могу сказать - оба Талисмана здесь были. След имеется, причём явственный.
         - Как думаешь, дядюшка! - спросил молодой эльф. - Почему они её бросили?
         Не отвечая, Малькааорн перелистнул найденную в повозке пухлую книжку - затрёпанность и потёртость уголков свидетельствовали, что ею часто пользовались. У обоих эльфов зарябило в глазах - дороги, дороги, дороги, перекрёстки, сложнейшие петли... Выполненные угловатым шрифтом надписи, гербы землевладельцев, составленные с полным пренебрежением к законам геральдики, к тому же откровенно примитивные. Гербы то и дело повторялись - очевидно, чересполосица у них чудовищная. К тому же новоприбывших отличал низкий уровень культуры - не пытаясь украсить книжку, они ни разу не изобразили на полях ни усыпанных цветами веток, ни играющих кошек или парящих драконов, тем более, надувающих щёки ветров.
         - Мой мальчик! - эльфийский чародей положил книжку на стол. - Ты задаёшь вопросы, на которые мы нескоро получим ответы. Если вообще получим. Кстати, ты не пробовал пойти по их следам?
         - Больше месяца... - возразил Райнэ. - Даже если тут что-то было, это "что-то" давно уже смыло дождями...
         - Тогда дело совсем скверно, - продолжал Малькааорн. - У нас не хватит ни времени, ни людей, чтобы обшарить здесь каждый камушек...
         - А если привлечь Её Светлость Аройу Рамахи? - предложил Райнэ. - У неё-то и людей и средств в избытке. Рассказать ей всё, пожертвовать одним из Талисманов... В конце концов, хватит нам и одного...
         - Ты всегда был слишком прямолинеен, мой мальчик! - покачал головой эльфийский чародей. - В политике такие дела не делаются. К тому же ты забыл главное - ключ от жизни и смерти в руках у того, у кого Талисман. Но зерно истины в твоих рассуждениях есть. Вот что - мы сделаем так, чтобы прекрасная Хозяйка Висячей Реки и в самом деле нашла повозку.
         - Дядюшка! - удивился молодой эльф.
         - Повозка, это сильный козырь, мой мальчик! - продолжал рассуждать вслух эльфийский чародей. - Если новоприбывшие её бросили, значит, что-то заставило их это сделать. Скорее всего, у них закончился заряд силы... Того, что приводило её в движение. Не удивлюсь, если окажется, что они двигали её, сжигая земляное масло - не случайно внутри механизма находится большая ёмкость...
         - Ты хочешь, чтобы новоприбывшие о ней услышали? - догадался Райнэ.
         - Именно, - подтвердил Малькааорн. - Если они живы... Если они о ней услышат... Если она настолько ценна, что они захотят её вернуть... Надежда слабая, но в нашем случае лучше это, чем ничего. А мы пока попробуем догадаться, куда они могли двинутся...
         Эльфийский чародей не успел договорить - ворвавшийся Асно та Лари опустился на колено, наклонив голову и коснувшись рукой земли.
         - Господин! - десятник особого десятка едва не задохнулся. - Там...
         - Отдышись! - приказал Райнэ. - Затем сосчитай до дюжины вслух...
         - Простите, господин! - рассказывал та Лари, выполнив требуемое. - Я поставил радиоприёмник, чтобы ребята немного развлеклись. Пить вы запретили. Господин... - короткий кивок в сторону Райнэ. - В общем, господин разрешил нам...
         - Так! - согласился молодой эльф. - Дальше...
         - Илки - бывший "мастер искры", - продолжал та Лари. - Знает все коды и частоты, его посадили за торговлю тайнами и болтовню в кабаках... Он пошёл гулять по эфиру и случайно поймал закрытую волну. Кажется, он нашёл тех, кого вы ищете...
       
       
         Глава девятая.
         Отважная охотница.
       
         В прозрачное светло-голубое небо взметнулись два сокола - маленький белый с тёмной полосой на кончиках крыльев и крупный светло-коричневый. Распластав крылья, соколы закружили, высматривая добычу. Маленькому белому повезло больше - или же он оказался более наблюдательным, потому что, сделав не более двух кругов, метнулся в сторону. Крупный светло-коричневый промедлил - чтобы, спустя полминуты, тоже ринуться вниз.
         - Смотри! - шепнул Миха на ухо Анечке.
         Та лишь взвизгнула, чувствуя, как колотится сердце. Добыча - серый тонкохвостый ящер с хохолком на длинноклювой голове с эдакой ленцой взмахнул перепончатыми крыльями, направляясь к видневшемуся невдалеке Веху. Обгоняя друг друга, соколы понеслись следом.
         - Уйдёт! - заколотив продетыми в стремена каблучками, Анечка мелко-мелко захлопала в ладошки. - Ой, мамочки мои! Сейчас уйдёт!..
         - Не уйдёт! - рассмеялся орнелийский принц. - Скачем!..
         Подавая пример, он стронул огромного, светло-серого в яблоках жеребца. Что до Анечки, то та привычно замешкалась. Перчатки - в том числе и тяжёля толстая, предназначенная для сокола, на левой руке. Поводья - девушка уже знала, как с их помощью послать вперёд, остановить или развернуть лошадь. Остроносые туфельки в стременах на левую сторону, свисающая с правой руки маленькая изящная плёточка. И капризная, непослушная, вечно занятая какими-то своими мыслями Лису. Мамочки, как же сложно со всем этим управляться, да ещё на глазах у доброй дюжины вельмож и придворных, придирчиво оценивающих каждый твой шаг.
         К растерявшейся москвичке подскочил паж или молодой конюх - Анечка ещё не слишком хорошо разбиралась в здешних чинах и званиях. Открытое безбородое лицо, едва наметившиеся усики, заломленный берет с белым пёрышком - простолюдин. "Блистательному", даже пажу полагается длинное чёрно-серое. Конюх протянул руку, намереваясь помочь - но тут ускакавший вперёд орнелийский принц заметил отсутствие спутницы. Подняв на дыбы гиганта-коня, Миха поднёс руки ко рту домиком, не то свистнув, не то чмокнув. Послушная в первую очередь ему, и лишь затем неопытной хозяйке, Лису послушно пошла - сидевшей бочком в седле Анечке осталось лишь крепче держать поводья.
         - Скачем! - повторил Миха, принимая из рук девушки повод.
         - О, нет! - воскликнула Анечка.
         А сердце между тем замерло от восторга и сладкого предвкушения. Застучали копыта, зазвенела уздечка, встречный ветер заставил трепетать перо на шапочке. Сзади слышался свист и задорное гиканье - пёстрый, шумный, сверкающий разноцветным сукном и бархатом охотничий выезд орнелийского принца устремился следом.
         Не оглядываясь, младший Осонахи мчался вниз по отлогому склону холма. Выехал на просёлочную дорогу, подняв клубы рыжевато-бурой пыли. Нырнул в проход в обрамляющих ручей зарослях, форсировав сам ручей в фонтане брызг. Миновал окружённую частоколом деревню - крестьяне привычно кланялись, на каменной башне блестели антенны. И, промчавшись вдоль огороженных живыми изгородями полей, понёсся дальше, через пестреющие цветами приречные луга.
         - Смотри! - кричал он на скаку. - Видишь, твой нагоняет?.. Сейчас возьмёт, возьмёт...
         Ничего не видевшая Анечка только визжала и хохотала. На мотоцикле её катали не раз, но одно дело - сидеть за чьей-то широкой спиной, и совсем другое - скакать через поля самой, чувствуя бьющий в лицо ветер. Какой железный конь может сравниться с маленькой тонконогой золотистой лошадкой?
         Выехав на пригорок с обрывистыми краями, нависший над речной гладью, Миха показал свёрнутой плетью куда-то в небо. Анечка не сразу увидела, как маленький белый сокол - её сокол, обогнав, легонько коснулся спины отчаянно улепётывающего ящера. Послышался короткий глухой удар - словно наткнувшись на препятствие, ящер закувыркался в воздухе. Сложив крылья, маленький белый сокол ринулся следом, тогда как опоздавший светло-коричневый продолжал кружить, криками оглашая окрестности.
         - Поймал, поймал! - восхищённая Анечка била в кулачки. - Ой, мамочки мои! И, в самом деле, поймал...
         Москвичке сделалось немного не по себе, когда маленький белый сокол приземлился на руку. Та привычно заныла - держать килограммовую птицу оказалось не так-то просто. Сокол носил кожаные чулочки с длинными шнурками, под хвостом покачивался жестяной колокольчик. Вокруг указательного пальца девушки был обмотан хвостик украшенной цветными пёрышками шапочки-клобучка.
         - Дадим птицам отдохнуть и попробуем ещё раз, - предложил Миха, угощая своего сокола вывалянными в перьях кусками мяса. - Конечно, если моя госпожа не устала и не голодна...
         Анечка огляделась. Она и не заметила, как вместе с орнелийским принцем ускакала далеко от остальной охоты. Слева сверкала под солнцем необъятная речная гладь - противоположный берег едва угадывался на горизонте, идущие вниз или боровшиеся с течением суда выглядели крошечными пятнышками. Справа виднелись невысокие холмы, чередующиеся луга и рощицы. Деревня с частоколом и башней осталась далеко позади, а впереди виднелся длинный деревянный мост, переброшенный через широкую речную протоку. Перед мостом возвышалась ещё одна башня, а довольно далеко, вдоль лесной опушки двигалось несколько окружённых всадниками повозок.
         "Это сон какой-то!.. - снова и снова крутилась в голове фраза из советского фильма. - Неужели это я, Анька Коростелькова, не так давно боявшаяся опоздать на работу, и получавшая "выговорёшники" от начальницы. Разодетая, словно королева, сижу в седле, бочком в длинной юбке. А рядом - ой, мамочки, настоящий принц. Нарядный, высокий - пусть и кажущийся маленьким по сравнению с гигантом-конём. Едва прошёл охотничий раж, снова заговоривший витиевато-учтиво - как должен "блистательный" говорить с высокородной дамой".
         - Нет, просто... - Анечка наклонила голову. - Просто это так необычно.
         - А у себя вы никогда не охотились, госпожа моя! - вежливо спросил Миха.
         - У нас не принято, - москвичке сразу же вспомнилось душное метро и полные народа улицы. - Так много людей, что охотиться попросту негде...
         - А что же вы делаете в свободное время? - удивился младший Осонахи.
         - Танцуем, путешествуем... - Анечка наморщила лоб, боясь выдать "на гора" очередную, не подобающую высокородной даме глупость. - В прошлом году мы с подругой на Мальту ездили... В общем, в одну далёкую страну...
         - Наверное, ваше путешествие длилось очень долго?.. - предположил Миха.
         - Да нет, мы всего на неделю... - вздохнула Анечка. - В море искупаться, позагорать... - и поспешила объяснить, видя удивлённое лицо собеседника. - Понимаете, у нас есть самолёты... Это такие корабли, которые ходят по небу...
         - Воздушные корабли! - младший Осонахи даже привстал в стременах. - Вы летали на воздушных кораблях? У нас на воздушных кораблях летают только "ЗвёздноРождённые". И живущие на Островах граждане Ганзы... Те, кому "ЗвёздноРождённые" позволяют...
         Сообразив, что снова сказала что-то не то, москвичка прикусила губу. Повернувшись, она посмотрела на едущего рядом орнелийского принца. "На самом деле он не совсем принц, - вспомнила девушка. - Его отец носит титул "эгль". Переводится смешно, а означает не "короля", а что-то вроде "герцога", правящего собственной страной. Голландия с Бельгией, вместе взятые или половина Франции, от границы с Германией до Луары. И больше миллиона подданных... Ой, мамочки, даже подумать страшно...".
         - Знаете, я в детстве обожал таинственные истории, - продолжал младший Осонахи после недолгой паузы. - У нас с братом была няня, она столько рассказывала. Про воздушные корабли и острова, парящие в небе. Про таинственные подземелья гномов, днём и ночью залитые электрическим светом. Про запретные эльфийские страны, где нет ни зимы, ни лета, и замерло в неподвижности само время. Про страшную Долгую Зиму - когда звёзды, луны и все три солнца скрылись за облаками и не появлялись три года. Но я никак не ожидал, что однажды тайна - настоящая живая тайна окажется рядом со мной...
         - Ой, мамочки! - рассмеялась Анечка. - Это я-то тайна?
         - Надеюсь, моя госпожа не обидится за столь вульгарный слог? - сразу же перепугался Миха. - Вы удивительная, Аню Викторовнахи Коростелькова! Взять хотя бы ваши колдовские глаза - они зелены, подобны водам Веха и сверкают, как звёзды в ночи, как драгоценные камни. Или ваши удивительные двуцветные волосы - такие бывают только у "ЗвёздноРождённых", но вы - человек, не эльфийка...
         - Ой! - перепугав сокола, Анечка схватилась за мобильный телефон.
         На самом деле она была натуральной блондинкой, чем очень гордилась - но, как многие девушки, слегка подкрашивала волосы. Земная краска оказалась достаточно стойкой, чтобы пережить все приключения - включая тонкий речной ил, что использовали здесь в качестве мыла, добавляя мёд и растёртые луговые травы. Однако за прошедшие месяцы короткие прежде волосы заметно отросли...
         - Ваши тонкие, изящные руки... - продолжал орнелийский принц, позволив девушке полюбоваться на своё отражение на экране. - Вы аристократка, госпожа моя, из достаточно высокого рода. Брат не верит - но ваше нежелание открыть свой титул может объясняться боязнью обидеть гостеприимных хозяев...
         Не выдержав, Анечка прыснула. Несмотря на то, что гордый и независимый младший Осонахи совсем не походил на вечно робеющего, заикающегося Юру, манера и интонации были до боли знакомы. Тут и страх - боязнь отпугнуть или обидеть, и храбрость отчаяния - рискну, и будь что будет. И безумно-отчаянная, ни на чём не основанная надежда - а вдруг повезёт... Мамочки, ну почему они все такие одинаковые - даже на другой планете...
         - Не смейтесь, госпожа моя! - сразу же заволновался младший Осонахи. - Ради Крылатой Заступницы, ради святых Близнецов... Скажите: а вам там, прежде посвящали стихи?..
         - Стихи? - заметно растерявшейся Анечке сразу же вспомнился Юра. - Ой!.. То есть нет... Стихи-то зачем?..
         - Дворянин обязан уметь слагать стихи, - просиял Миха. - Как иначе он сможет служить своей даме? "Приниженному" и "смиренному" не закрыт доступ в благородное сословие, если он владеет оружием, проявит себя на поле боя и умеет слагать стихи. А в вашей жизни разве не было рыцаря? Благородного рыцаря, избравшего вас своей дамой, готового служить вам, сражаться ради вас и, если потребуется, отдать за вас жизнь?.. Вот, послушайте, что я сложил для вас:
       
         Пусть дорога далека,
         Путь не просто обратный,
         Но скакать к руке рука
         С вами так приятно.
       
         Ехать в поле с ветерком,
         Или лесом мчаться,
         И украдкою, тайком
         Вами любоваться.
       
         Верьте, не сошёл с ума,
         Хоть пою так сладко...
         Просто, Аню, вы сама -
         Дивная загадка.
       
         Канет солнце среди туч,
         Но, моё вам слово -
         Ваши волосы, как луч
         Солнышка лесного.
       
         Светом полнится лицо,
         Ну, а ваши глазки -
         Как лесное озерцо
         Под зелёной ряской.
       
         В целом мире не сыскать
         Мне милей и краше.
         Как хочу я разгадать
         Аню, тайну вашу.
       
         А ещё о том скажу,
         Как бы, между прочим:
         К вам на помощь поспешу
         Днём и тёмной ночью...
       
         - Ой! - не выдержала Анечка. - Это мне?
         - Мне бы хотелось посвящать вам стихи, госпожа моя! - заволновался Миха, почувствовав, что стихотворное послание не достигло цели. - Мне бы хотелось слагать в вашу честь песни. Мне бы хотелось совершать в вашу честь подвиги! Знаете, какой праздник устроил отец по поводу моего возвращения. Был пир, выступали жонглёры и акробаты, пели менестрели... Были и состязания. Вы этого не видели - были слишком слабы и напуганы, к тому же не знали языка. А мне так хотелось, чтобы вы увидели, как я одержал победу, выиграв две драгоценности из пяти выставленных.
         - Турнир в мою честь, мамочки! - рассмеялась Анечка.
         - А ещё мне хотелось бы, чтобы на нас напали разбойники, - не отступал Миха. - Дюжина, сотня, тысяча разбойников. Я разогнал бы их, как котят - у вас на глазах. А потом, преклонив колено, признался бы, что моя жизнь и моё сердце навеки принадлежал вам...
         Выхватив из ножен меч - по лезвию бежал сложный рисунок, младший Осонахи наклонился прямо в седле, срезав охапку цветущих трав. Анечка уже знала, что здешние травы цветут трижды в год - как трижды в год у здешних зверей появляются детёныши. Обтерев клинок лоскутом, небрежно вбросив его в ножны, орнелийский принц протянул москвичке огромный, хотя и несколько неряшливый букет.
         - Мне лестно ваше признание, мой господин Миха Осонахи та Кано таль та Расви, - тщетно пытавшейся скрыть лукавую улыбку Анечке вспомнились "Унесённые ветром". - Но, честно признаться, оно настолько неожиданно, что я просто не знаю, что вам ответить...
         - Смею ли я хотя бы надеяться? - не сдавался Миха.
         - Помнится, кое-кто собирался устроить охоту, когда птицы отдохнут, - ловко ушла от ответа девушка. - Так-то вы держите своё обещание?..
         - О, простите, моя госпожа! - оживился младший Осонахи.
         Пальцы орнелийского принца осторожно коснулись Анечкиной руки, помогая распутать шнурочки на птичьих лапках. Огромный светло-серый в яблоках конь прижался к маленькой золотистой Лису. Провожая птиц взглядом, москвичка приложила ладонь козырьком к глазам - как вдруг почувствовала, как крепкая мужская рука обхватила её поперёк талии. Девушка вскрикнула, убирая ладонь - воспользовавшись этим, Миха поцеловал её в губы.
         Анечка закрыла глаза, задыхаясь - младший Осонахи отличался от московских ребят хотя бы тем, что из его, казавшихся стальными объятий, невозможно было вырваться. Выручил её светло-серый жеребец, вздумавший куснуть Лису за ушко - золотистая кобылка отпрянула и, стараясь удержаться, орнелийский принц вынужден был выпустить девушку.
         - Да что вы!.. - возмутилась Анечка, тяжело дыша. - Мой господин Миха Осонахи та Кано таль та Расви!.. Что вы себе позволяете?..
         - Простите, Аню!.. - тот час же потупил глаза Миха. - Вы были так прекрасны в эту минуту. Я ничего не мог с собой поделать...
         - Ничего не мог с собой поделать!.. - Анечка с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. - Вы что, решили, что перед вами служанка в Осконском замке? Или считаете, что достаточно стихов и бахвальства, чтобы высокородная дама сама упала в ваши объятия?..
         И, сообразив, что продолжать разговор - значит, всё погубить, легонько ударила лошадку. Послушная, на этот раз хозяйке, а не младшему Осонахи, та резво пошла. Кажется, Миха что-то кричал вслед или собирался крикнуть - Анечка скакала во весь опор, забирая прочь от берега. Пышные соцветия и красноватые метёлочки касались подола и носков туфель, встречный ветер трепал перо на шапочке и успевшие отрасти волосы, а в голове у москвички крутилась совершенно не уместная в ситуации мысль: "Верхом ездить я, всё-таки, научилась...".
       
       
         Глава десятая.
         Лиловым пламенем затянут горизонт...
       
         - Воздух! Летучий огонь справа по борту! - громко закричали на баке.
         Крику сопутствовали шум и беготня - пассажиры заметались по палубе, выскочившие из кубрика матросы начали взбираться на ванты, на судах каравана зазвонили колокола. Волей-неволей стоявшие у перил кормовой надстройки Наде и Юре пришлось оторваться от открывшейся их глазам картины.
         А картина, между тем, того стоила. Безбрежный Вех с многочисленными островами разлился здесь на добрых двадцать километров. По берегам виднелись окружённые палисадами деревеньки с пристанями, и даже прячущиеся за каменными стенами городки, тянулись возделанные поля с плетнями и живыми изгородями. Кое-где на мелкой волне покачивались чёрные, как смоль, рыбачьи лодки под белыми, словно чаячьи крыла, парусами. Среди полей петляли дороги, а на вершинах дальних холмов виднелись тёмные, дремучие леса. Справа, над горизонтом, предваряя приближающуюся грозу, клубились неприятного вида тёмно-лиловые тучи.
         Посреди Реки, ближе к правому берегу, в центре плоского, как блин, островка, возвышался колоссальный, покрытый густой с разрывами зеленью, неожиданно высокий и столь же неожиданно тонкий утёс, заметно суживающийся от основания к вершине. Утёс удерживал в воздухе натянутую, словно струна, тонкую и широкую, песочного цвета ленту с острыми краями. Верхнюю часть ленты, отбрасывающую на поверхность Реки широкую тень так же покрывала густая зелень с вкраплениями красного и светло-коричневого. С ленты свешивалось несколько тоненьких, похожих на паутинки, серебряных нитей с полупрозрачными треугольничками у основания. Над вершиной утёса описывал круги крошечный красно-жёлтый мотылёк.
         Расстояние скрадывало детали - до утёса и натянутой над рекой ленты было, самое меньшее, километров двадцать. Москвичам здорово могла бы помочь зрительная труба респати Киро - но на беду, тем же вечером "младший итаниси храма святого Викушти" покинул судно на лодке. Насколько смогли разглядеть москвичи, на пристани около небольшого городка "возвышенного" ожидала окружённая всадниками карета.
         Зато на палубе по-прежнему отирался давешний белобрысый парень. Занят он был исключительно собой и своими делами - подрёмывал, играл с мужиками в кости, плясал под скрипку и дудку, шлёпал зазевавшихся молодок пониже спины - даже подрался с мужем одной из них под рукоплескания пассажиров и палубной команды. Вот только Юра никак не мог отделаться от мысли, что время от времени бросающий взгляд на длинную кормовую надстройку парень, куда ему, как палубному пассажиру, не было доступа, наблюдает за ними и только за ними. Причём не столько за ним, сколько за Надей.
         - Вот ведь... э-э... громадина! - задумчиво произнёс Юра.
         - Юр! Ты что, не видишь? - воскликнула Надя. - Смотри внимательнее.
         В прозрачном голубом небе плыли маленькие облачка. Некоторые висели над самой рекой, ближе к поверхности воды, чем к натянутой над ней ленте. Вот одно, движимое ветром, коснулось свисающей серебряной паутинки - в месте соприкосновения заиграла крошечная радуга, а затем облако бесследно исчезло, втянувшись в нить.
         - Юр! - Надя обеими руками обхватила щёки. - Невероятно!..
         Как раз в этот момент другое облачко частично закрыло утёс. Юра вспомнил Останкинскую телебашню, и ему сделалось по-настоящему страшно - только теперь он осознал истинные размеры открывшегося перед ними образования. Молодой человек повернулся к девушке - но тут на судах каравана во всю принялись играть тревогу.
         - Воздух! Летучий огонь!.. - слышалось отовсюду.
         Висевшая над правым берегом туча - огромная, клубящаяся, тёмно-лиловая, выглядела жутковато, но не казалась опасной. Однажды москвичи уже попадали под такую - спускаясь на плоту вниз по Росаве, неспешно текущей через бескрайние леса. Впечатлений осталась масса - раскалывающееся от грохота небо, огненные жгуты молний, бившие здесь и там, за лесной чащей. Но сами москвичи отделались лёгким испугом - поливший дождик оказался мелким и совсем не страшным.
         На кормовую надстройку не поднялся, а буквально взлетел господин Эсванар, сопровождаемый пожилым лысоватым помощником. Бросив несколько слов старшему рулевой команды - судно управлялось не штурвалом, а румпелем с длинным рычагом, приводимым в движение одновременно несколькими матросами, он подбежал к стойке со спускающимися вниз, под палубу раструбами - точь-в-точь как на старинном земном пароходе. Откинув крышку крайнего, он отдал непонятную команду - к удивлению москвичей, вёсла начали двигаться не быстрей, а медленней. Караван разделился, образовав две движущиеся параллельным курсом кильватерные колонны - лопасти вёсел едва не касались друг друга. Стоявший на надстройке соседнего судна чужой капитан, в разрезном кафтане, при мече и круглой шляпе поднёс к губам толстенький рупор-раструб.
         - Эй! Нирма Сатихи! - громко крикнул он. - Ну что, выровнялись?
         - Выровнялись! - ответил господин Эсванар в такую же трубу.
         - Тогда самый полный! - продолжал чужой капитан. - Рыбки мало, так пои зверьё вином, пусть живее ворочают щупальцами, проклятые мешки со слизью!.. Клянусь святыми Ансари и Ансару, как-то не хочется гореть на виду у родного города...
         Повинуясь новой команде, вёсла заходили пугающе быстро, сгибаясь так, что Юре показалось - ещё немного, и они вовсе переломятся. На соседних судах не отставали, выдерживая скорость и расстояние - чтобы избежать катастрофы, господину Эсванару то и дело приходилось кричать на рулевых. Время от времени до москвичей долетали непонятные слова:
         - Сгорим, сгорим!.. Ещё бы нитей двадцать - половину стражи...
         Между тем огромная, тёмно-лиловая туча медленно приближалась. На рыбачьих лодках спешно сворачивали паруса, сами лодки заторопились к берегу, Река сделалась рябая от налетевшего ветра. Отдавая очередное распоряжение, "достойный" метли заметил стоявших у перил москвичей. Юра напрягся, ожидая, что сейчас господин Эсванар наорёт на них, заставив работать вместе с матросами. Это было бы не совсем справедливо - большинство пассажиров попряталось под палубой, а остальные молились, воздев к небу руки. Кто-то, присев на корточки, с головой накрылся смоченным плащом или одеялом, надеясь таким образом переждать беду.
         - Госпожа моя! - сорвав с головы шляпу, "достойный" метли поклонился Наде. - Скажите, вы можете её остановить?..
         - Простите! - не поняла Надя.
         - Остановите летучий огонь! - господин Эсванар был одновременно зол и удивлён непонятливостью москвички. - Крохана на горизонте, там сильные генераторы (непонятное слово), но сами видите, мы не успеваем. А наше собственное защитное поле (не вполне понятное слово) может не выдержать... Прежде его хватало, но теперь, когда у "ЗвёздноРождённых" началась смута, огневые облака летят к Зачарованным Лесам, словно на поживу...
         - Я не могу... - наморщила лоб Надя после затянувшейся паузы. - Понимаете, я всего лишь лекарка. Я не умею управлять движением ветров...
         - Достойно сожаления! - воскликнул метли. - Руах побери, если б вы знали, насколько, госпожа! А усилить напряжённость поля (ещё одна, не вполне понятная фраза)? Мне доводилось слышать, такие способы есть. И некоторые райса умеют это делать...
         Ради пущей выразительности господин Эсванар показал на корму. Там, над румпельной площадкой быстро вращался длиннолопастный ветряк, установленный на высоких опорах. На одной из опор развевался бело-синий флаг, по другой, пропадая под палубой, бежала пара проводов в матерчатой изоляции. Выше ветряка торчал тонкий металлический прут - явная антенна.
         - Нет, простите... Простите, пожалуйста! Я, правда, не умею... - смутилась Надя. - Разве что мой брат...
         И продолжила, перейдя на русский:
         - Юр! В самом деле, может быть, сходишь, посмотришь!.. Ты ведь, как-никак, инженер, а у них тут явный электрогенератор. Как в Басине, помнишь?..
         Юра задумался. На судне господина Эсванара, в самом деле, имелся электрогенератор с двойным приводом - помимо ветряка на нижней палубе был установлен ворот. Два матроса и два пассажира, из числа палубных, отрабатывая проезд, ходили по кругу, то и дел встревожено поглядывая по сторонам.
         - Не знаю... э-э... Надь! - привычно замялся молодой человек. - У них же тут всё может быть устроено не так, как у нас. И, потом, я не... э-э... совсем понимаю, что должен сделать...
         - Слуга!.. - презрительно скривил губы господин Эсванар, вслушиваясь в не понятную ему русскую речь. - Впрочем, я признаю его кем угодно, если с его помощью доживу до вечера. Раси Варихи, покажи юноше искровую!..
         Последние слова предназначались пожилому невысокому помощнику с залысинами посреди лба, в коричневом разрезном кафтане, без меча и без шляпы. Подхватив Юру под руку, помощник повлёк его вниз - на заполненную народом палубу, а затем потащил по идущей вдоль борта узкой, открытой, продуваемой ветром галерее. Как раз в этот момент лиловая туча накрыла маленький городок на берегу.
         - Полыхнёт? Не полыхнёт? - остановившись, помощник приложил ладонь козырьком ко лбу. - Святая Айореми Эльдифу! Если ты нас любишь, сделай так, чтобы она вся разрядилась там!..
         Видимо, столь искренняя молитва дошла до крылатой партизанки-хулиганки, поскольку почти успевшая миновать городок туча и в самом деле полыхнула. Над башнями и шпилями, над крытыми черепицей домиками и зубчатой стеной засверкали короткие толстые молнии. Юра не поверил собственным глазам, увидев, как над городком словно раскрылся невидимый купол. Молнии скользили по нему, не причиняя вреда, а воздух внутри казался чуть светлее, чем снаружи.
         - Не разрядится! - сплюнул в сердцах помощник. - На нас пойдёт. Подумать только, полдня до Кроханы с её сильными генераторами... Вот!..
         С последними словами помощник распахнул дверь крошечной каютки, помещавшейся аккурат под румпельной площадкой - в конце короткого коридора, послушное движению рычага, ходило толстое чёрное бревно, обильно смазанное не то маслом, не то жиром. В каютке, из-за узкого стола поспешно вскочил маленький длинноносый человечек с редкими светлыми, словно облизанными коровой волосами. Юре в который раз пришлось удивиться - на столе перед человечком стоял настоящий телеграфный аппарат.
         Москвичу он показался одновременно простым и невероятно сложным. Аккуратный лакированный ящичек, над которым торчит антенна, увенчанная ромбическим навершием. Деревянная ручка-рычажок с металлическим контактом, отполированная благодаря постоянной работе. Ещё одна вращающаяся ручка - сбоку, как на старинном телефонном аппарате. Лоток с листом здешней желтоватой бумаги, над которым ходит карандаш в металлических зажимах. Лист бумаги покрывали вытянутые точки, тире и длинные тире - здешняя азбука Морзе была троичной.
         Не обращая внимания на человечка и его телеграфный аппарат, помощник подскочил к закреплённому на стене деревянному, сверкающему лаком ящичку. Запертую на засов дверцу фиксировала сургучная печать с двумя короткими хвостиками. Коснувшись её, помощник дёрнулся, словно от удара током. Шипя от боли, он вытащил откуда-то предмет, как две капли похожий на самый обыкновенный, земной, сделанный из резистора разрядник - заполненную порошком стеклянную трубочку с торчащими проводками в матерчатой изоляции. Не обращая внимания на предостерегающий возглас длинноносого телеграфиста, помощник поддел разряженную печать ножом.
         В ящичке, на истыканной гвоздями доске обнаружилось самое дикое устройство, какое Юре только приходилось видеть. Непривычно большие радиолампы с запаянными проводками и мелкими решёточками внутри - некоторые из радиоламп светились. Неровные напластования на медных проводах - резисторы, аккуратно склеенные кусочки блестящей фольги - конденсаторы, непонятного назначения кристаллы, миниатюрные - с ноготь размером прозрачные баночки, заполненные разноцветными порошками, путаница переплетённых проводов...
         Собрано всё было аккуратно и не без изящества - элементы покрывал прозрачный лак, на котором не было и следа пыли. Судя по правильности, с какой располагались детали, схема была фабричной - или неведомый мастер собирал такие десятками. Вот только без тестера и мультиметра, без осциллографа и паяльной станции делать здесь было нечего - именно это Юра и попытался объяснить дышавшим ему в спину помощнику и телеграфисту.
         - Понимаете, здесь нужны... э-э... специальные... - осторожно начал он. - В общем, некоторые вещи, которых у нас нет...
         - Слуга! - презрительно повторил помощник слова господина Эсванара. - Вот и нечего было соваться, раз не можешь... Из-за тебя, дурака, гильдии штраф платить...
         Юра так и не узнал, за что именно помощнику придётся платит неведомой гильдии штраф - последовавшая затрещина вынесла его в коридор. Было не столько больно, сколько обидно. Внизу, под палубой со скрипом ходили вёсла, с открытой галереи долетали водяные брызги. Как и тогда, в лесу, окружающий воздух сделался лиловым - туча накрывала караван. Двое, не то матросов, не то судовых рабочих, в замаранных кожаных передниках поверх грязных серых рубах, с пустым бочонком на носилках, вынырнули откуда-то снизу, из люка, откуда доносился густой рыбный запах. Вышедший из каютки помощник собрался влепить Юре ещё одну затрещину - но тут над судном с грохотом раскололось небо.
         На долю секунды молодой человек буквально ослеп. От последовавшего грохота заложило уши. Выронившие бочонок матросы куда-то исчезли. Выскочив на галерею, Юра увидел, как метрах в двухстах из воды взметнулся огненный столб.
         Оглушённый, испуганный Юра побежал по галерее на палубу. Споткнулся на порог, едва не упал на мужиков из судового оркестра, скрючившихся у борта под мокрыми накидками. Торопливо вскочил, ухитрившись раздавить скрипку, пробормотал на русском языке извинения. Его не слышали - казалось, воздух над судном лижут языки пламени. "Нефть! - Юра запоздало сообразил, что нефть в воздухе гореть не может. - Или горючий газ!..". Жара не чувствовалось, хотя вокруг трещало и гремело, а в воздух то и дело взлетали огненные жгуты.
         - Надя, Надя! - спотыкаясь на ступеньках трапа, молодой человек взлетел на палубную надстройку.
         Сжавшаяся в комочек Надя обнаружилась тут же, у перил. Развязавшаяся косынка съехала с головы на плечи, вьющиеся тёмно-каштановые волосы рассыпались по плечам. Увидев Юру, девушка вскочила и крепко обняла, прижавшись всем телом. Молодому человеку сделалось одновременно приятно и неловко - он не сразу понял, что Надя дрожит от страха. Над головой бушевало пламя, гремел гром, перекрещивались огненные жгуты. На неподвижной воде лежали остановившиеся вёсла.
         Всё закончилось неожиданно и сразу - воздух вокруг просветлел, из лилового и огненно-алого сделавшись прозрачным и тёмно-серым. На палубу, оставляя тёмные следы, начали шлёпаться крупные капли. Снова засверкало солнце, рассыпавшееся по воде золотистыми "зайчиками". Основание утёса скрылось за пеленой тумана.
         Надя отпрянула, высвобождаясь из Юриных объятий - тонкие завитки волос прилипли к щекам и открытой шее. Возле румпельной площадки появился господин Эсванар - в полурасстёгнутом кафтане, лишившийся шляпы и футляра с пером и чернильницей. Люди на палубе поднимались, выбираясь из-под мокрых накидок. Крича и хлопая друг друга по плечам, они показывали на засиявшее солнце.
         - "Лиранту" горит! - закричали с мачты.
         Суда каравана, с началом грозы сбившиеся в неровную кучку, начали понемногу оживать - по палубам засновали люди, кое-где зашевелились вёсла. На самом дальнем судне пылала мачта с парусом - вокруг шевелились тёмные фигурки. Юра не сразу понял, что они делают - пока горящий парус не заполоскал в воздухе, словно исполинская простыня, а сама мачта, накреняясь, не полетела через борт.
         - Эй! Нирма Сатихи! - крикнул растрёпанный капитан соседнего судна. - Открой секрет, что это было? У тебя райса на борту?..
         - Только мерису со слугой, - господин Эсванар отыскал выроненный рупор. - Или ты подозреваешь меня в незаконной магии?
         - Руах с Гоэрлом! - расхохотался чужой капитан. - Мне ли тебя не знать, ты честный "достойный" горожанин. Да только прямо над тобой купол раскрылся, прикрыл всех, кроме "Лиранту". Ну, да Михи сам виноват, нечего было вываливаться...
         - Столь велика любовь к людям Крылатой Заступницы! - нервно рассмеялся господин Эсванар. - Прибудем, не забудь благодарственно воскурить! Подумать только, мы могли бы гореть на глазах у всей Кроханы!..
         Не зная, чем себя занять, смущённый после Надиных объятий Юра привычно взялся за мобильный телефон. Спрятанный под здешним светло-коричневым "крестьянским" кафтаном, во внутреннем кармане "земной" рубашки, аппарат благополучно пережил все приключения. Если не считать того, что после пребывания под лиловой тучей он попросту завис - точь-в-точь, как в лесу в прошлый раз. Шаря по карманам в поисках связки ключей - помимо самих ключей от дома и автомобиля, на связке имелось и маленькое шило, молодой человек поймал на себе пристальный взгляд господина Эсванара.
         - Простите, господин Эсванар! - привычно пришла на выручку Надя. - Вы только что сказали, что мы едва не сгорели на виду у всей Кроханы. Но где же она?
         - Где? - удивился "достойный" судовладелец. - Да вот, взгляните, госпожа мерису! Прямо перед вами...
         И, протянув руку, показал на прячущийся за пеленой тумана, ставший заметно ближе утёс.
       
       
         Глава одиннадцатая.
         Бойся мечты, способной исполниться.
       
         Над головой послышалось громкое возмущённое клокотание. Натянув поводья, Анечка заставила Лису перейти с бега на шаг, а на вытянутую левую руку в перчатке опустился маленький белый сокол. Распушившаяся птица явно была чем-то недовольна - кончики полурасправленных крыльев и хвостовые перья казались мокрыми. Напрасно москвичка заводила правую руку, пытаясь надеть клобучок - возмущённый сокол упорно не давался.
         - Ещё один дурак на мою голову! - вырвалось у девушки. - Мамочки! Ну, что мне с тобой делать?..
         Устав бороться с соколом, москвичка вынула из кармашка в поясе мобильный телефон, посмотревшись в него, словно в зеркало - одной рукой было страсть неудобно, словно кошечка, пригладив выбившуюся из-под шапочки прядку. Только теперь Анечка огляделась, пытаясь выяснить, куда её занесло.
         Оказалось, что она ускакала не так уж далеко. Среди невысоких холмов, жиденьких рощиц и скошенных лугов со стогами сена петляла грунтовая дорога, подходившая к тому самому, длинному деревянному мосту, переброшенному на расположенный возле самого берега остров. На мосту сидели мальчишки - босоногие, голые по пояс, в длинных, закатанных по колено штанах, ловили рыбу на самодельные удочки с пробковыми поплавками. Стоявшая перед мостом каменная башня с полуразвалившимся третьим этажом казалась зелёной - из-за обвивавшего стены плюща. В башне явно кто-то жил - из прилепившейся к стене трубы вился дымок, а на втором этаже, в лишённом стёкол окне с распахнутыми ставнями покачивались занавески. Замеченный ещё раньше караван - три, окружённые всадниками повозки, медленно приближался к переправе.
         Анечка ничуть не удивилась, увидев на лугу возле протоки охраняемое двумя конными пастухами стадо пёстрых, красно-белых вилорогих коров, а чуть подальше - окружённые плетнями поля, блестевший под солнцем пруд с плотиной и стоявшую на холме, окружённую неизменным палисадом деревеньку. На обочине двое босоногих крестьян меняли тележное колесо. Увидев сидящую бочком всадницу в длинном платье и шапочке с пером, оба поспешно вскочили, кланяясь в пояс.
         - Ролини, госпожа! - поспешил ответить на незаданный вопрос один из крестьян, маленький щуплый мужичонка со светлыми нечёсаными волосами и кудлатой бородёнкой. И, видя, что "госпожа" не понимает, поспешил объяснить. - Деревня Ролини.
         Глядя на крестьян, покорных, послушных и совсем не страшных, Анечка задумалась - внезапно пришедшая в голову идея показалась невероятно соблазнительной. Впервые за долгое время она осталась совсем одна - рядом не было даже верной Ниету. В активе было прекрасное знание языка и письма - премудрый Илома не терял времени даром, заставляя заниматься по двенадцать часов в здешние длинные сутки. Лошадка под богатым седлом, с полным снаряжением. Несколько перстней с, очень похоже, настоящими бриллиантами - ни один здешний дворянин не ходил без драгоценностей, которые в случае нужды можно было продать. Сокол в "чулочках", с пернатым клобучком и ремешками - судя по тому, что соколятники не боялись покрикивать даже на "блистательных и их высокородных дам, стоить специально обученная птица должна была немало. Успевший слегка разрядиться мобильный телефон - как считала девушка, единственный на всю планету.
         О местной географии Анечка имела самое смутное представление, хотя не раз вместе с Ирику рассматривала географическую карту. Но в данном случае это было не так уж и страшно. Вниз по Реке - Оско, вверх по Реке - Ниэ. Правда, оба города являлись столицами эгльрами, двор Его Сиятельства переезжал из одной в другую. Но в больших и шумных городах, среди множества людей - как хвастался Миха, в Ниэ сорок тысяч жителей, в Оско - все пятьдесят, можно попробовать затеряться. Или же сесть на судно, идущее вниз или вверх. В Крохтари или Рансельри, - Анечка улыбнулась, вспоминая успевшие стать знакомыми и привычными местные названия. - А то в Каринту или Шухтари. Молодая, красивая, богатая - и свободная.
         "Где бывает бесплатный сыр?", - снова и снова вспоминались ей слова матери. В пассиве было то, что Анечка не знала, как самостоятельно сойти с лошади и снова сесть в седло - прежде её всегда спускал и подсаживал Миха. Как успела её просветить Ирику, просто коснуться платья высокородной дамы - честь, которую "блистательный" иногда выслуживает годами. Кроме того, в одиночку по дорогам здесь не ездили - богатый дворянин выезжал из замка в сопровождении свиты. Дворяне победнее, имевшие лишь одного слугу, путешествовали компанией. Купцы собирались в караваны, выходя за родной палисад, крестьяне сбивались в кучку. Ниету рассказывала, что даже служанки, отправляясь в трактир за пивом или обедом для хозяина, предпочитали делать это сообща. Что до орнелийского принца, то перед его пышным, в сотню всадников, выездом всегда скакал авангард.
         "Разбойники, моя госпожа! - объяснял Анечке Като та Эсви. - Войска высылаются только против крупных банд, способных захватить часть земель эгльрами, вроде той, что напала на вас и ваших друзей. Против мелких ватажек, человек в десять достаточно патрулей на дорогах, личной охраны, оружия и удачи...".
         "Но почему бы их вообще не извести?..", - удивилась Анечка.
         "Разбойников? - расхохотался та Эсви. - О, простите, госпожа моя! Разбойников нельзя извести - в противном случае Его Сиятельство рискует остаться без подданных. Вы думаете, разбойники - это дикари, живущие в лесных логовищах? Напрасно. Разбойничающий ночью днем может оказаться честным трудолюбивым крестьянином, "смиренным" ремесленником, а то и мелкопоместным дворянином...".
         Анечке, привыкшей, что бедные - "хорошие", а богатые - "плохие", это казалось странным, нелепым, диким. И что сидящие в замках сеньоры могут бояться собственных крестьян. И что, в отсутствие сеньорской власти крестьяне могут запросто сделать набег на соседнюю деревню. Что "смиренные" и даже "достойные" горожане ненавидят замковую челядь, а та платит им той же монетой. И что слуги могут быть совершенно искренне преданы господам - и даже плакать при расставании. Однажды она подумала, что легенды о справедливом разбойнике Робин Гуде могут иметь иную, отличную от общепринятой подоплёку.
         Но, самое главное - тоскуя по дому и оставшимся в невероятной дали родителям, по друзьям и многочисленным подругам, по болтовне в соцсетях и шумным московским улицам, Анечка снова и снова ловила себя на мысли, что ей нравится быть орнелийской высокородной дамой. Нравится носить длинные платья и шапочки с пёрышками, принимать поклоны и выслушивать витиеватые комплименты. Нравится скакать во главе пышного выезда, к руке рука с орнелийским принцем или принцессой, под звуки фанфар въезжать во двор очередного замка. Нравится пировать в просторных двусветных палатах - перекрещивающиеся балки под потолком, балкончики для оркестра, резные деревянные панели и гобелены на стенах. Разве что здешние вычурные танцы, когда нужно то и дело отходить от партнёра, кланяясь ему и приседая, а то и пробегать под скрещёнными руками соседних пар, оказались для неё сложноваты.
         Вопреки опасениям, многочисленные визиты Михи к вассалам Его Сиятельства проходили чинно-благопристойно. Никто не напивался пьян, не блевал на пол и не лез целоваться к соседям. Никто не бросал кости на пол собакам, которых в пиршественных залах и вовсе не было, не бил посуду, и не рубил мечом мебель. В речах "блистательных" после второго или третьего бокала порой проскальзывали словечки, которым ни сам премудрый Илома, ни его ученики никогда москвичку не учили - но сразу же следовали извинения. В ходу были ложки, ножи, чудные трезубые вилки, фарфоровые тарелки и чашки непривычного, красноватого цвета и хрустальные бокалы в блестящей металлической оплётке. Разве что водопровод был не везде, а только там, где можно было подать воду с ближайших гор.
         - Ну что? - спросила Анечка, наклоняясь к лошадиной шее. - Будешь ты у меня снова "Лиза", как я тебя с самого начала назвала? В конце концов, ни ты, ни я не виноваты, что местные не выговаривают букву "З"...
         Анечка улыбнулась, вспомнив оставшуюся в Москве подругу, которой мама не позволила назвать приобретённую в питомнике персидскую кошечку с родословной в честь героини любимого сериала. "Либо эту кошку будут звать Лиза, либо её не будет вовсе". Тем временем караван медленно приближался. Стала видна маленькая, похожая на бутон чёрная карета с лаковыми пропылёнными бортами, следовавшие за ней два крытых фургона под полотняными тентами. Карету и фургоны окружало десятка полтора всадников в чёрно-белых полосатых плащах, при мечах и железных шапках. Заводные и запасные лошади, без которых здесь не принято пускаться в дальний путь. Да и на козлах сидели серьёзные ребята - возница и стрелок с арбалетом.
         Караван вёл молодой дворянин - стройный, ладный, в тёмно-синем кафтане, с обязательным длинным пёстрым пером на залихватски сдвинутом набок берете. Компанию ему составлял смешно подпрыгивающий в седле толстячок в широком плаще и такой же, как у возниц, широкополой кожаной шляпе с ушками. Сбоку, у седла покачивалась трость с длинным, узким, похожим на птичий клюв набалдашником. Увидев москвичку с соколом, в очередной раз распустившим крылья и хвост, и неприятно заклокотавшим, дворянин крикнул своим людям что-то неразборчивое - очевидно, приказывая продолжить путь. Анечка не смогла сдержать улыбки, видя, что всё происходит именно так, как она рассчитывала. Сняв берет с пером, подъехавший дворянин вежливо поклонился. Её не смутило даже то, что следом за дворянином, к москвичке двинулся и толстячок в сопровождении двух всадников в железных шапках.
         - Асно та Лари к вашим услугам, госпожа! - в соответствии с этикетом, дворянин представился первым. - Похоже, ваша птица погналась за уткой, да неудачно - подмочила хвост и кончики крыльев. Не волнуйтесь - скоро она подсушится и всё будет в порядке.
         - Ой, спасибо! - Анечка подарила дворянину самую чарующую из своих улыбок. - А то, знаете, я немного испугалась...
         - Такое порой случается, моя госпожа! - продолжал Асно та Лари. - Утки намеренно летают низко над водой, чтобы в случае чего уклониться от удара. Вы, очевидно, дочь местного шайо. Не подскажете, далеко ли до Оско? Рассчитывая срезать путь, мы свернули с Приречного Тракта и, кажется, немного заблудились...
         - Примерно пятьдесят полумиль на полдень... - снова улыбнулась Анечка, в эту минуту чувствовавшая себя, минимум, миледи де Винтер. - То есть, ой! Конечно же, на полуденный закат...
         Тем временем к дворянину, в сопровождении ребят в железных шапках подъехал забавный толстячок. Называя имя, похожее на испанское, толстячок снял шляпу - и только тут девушка поняла свою ошибку. Перед ней был не толстячок, а горбун - выпирающий горб заметно приподнимал скрывающий фигуру плащ. Анечка с трудом смогла удержаться от смеха - горбун носил завитой парик, похожий на принятые при дворе Людовика XIV, Короля-Солнце, только покороче. Выбиваясь из-под парика, на лбу трепетала жиденькая седая прядка.
         Глядя на девушку, горбун поднял руку, собираясь поправить сбившийся жёлтый локон - и вдруг замер, потешно округлив красноватые глаза и приоткрыв рот. Смотревшая на него Анечка вдруг поняла, что однажды уже видела и это гладкое, лишённое растительности лицо, и жест, каким горбун поправлял не парик, а капюшон алого плаща. Сердце ушло в пятки, сделалось очень холодно - девушка смотрела, веря и не веря, узнавая и не узнавая... Как вдруг, с отчётливой ясностью поняла, что узнана сама.
         - Взять! - горбун ткнул в Анечку пальцем.
         В первую минуту растерялась не только москвичка, но и молодой дворянин. Повернувшись к горбуну, он задал вопрос на незнакомом, удивительно красивом, мелодичном, совершенно непохожем на вехтарийский, языке. Горбун ответил на этом же языке, снова указав на девушку - и, прежде чем Анечка взялась за поводья, двое в железных шапках оказались справа и слева от неё.
         - Нет! - закричала москвичка, мешая русские и вехтарийские слова. - Что вы делаете? Вы права не имеете! Что всё это значит? Кретины, идиоты, придурки! Да, пустите же меня!..
         Успевший просохнуть сокол свечой взмыл в небо. Вокруг сразу же сделалось тесно - Лису схватили под уздцы. Анечка ухитрилась ударить одного из обидчиков плёточкой по железной шапке - отшатнувшийся парень выругался. Выхватив меч, дворянин поднёс остриё к лицу девушки.
         - Советую подчиниться, госпожа моя!
         - Не-ет! - в глазах Анечки потемнело от страха. - Сволочи феодальные! Миха-а!..
         Словно в ответ, близко послышался знакомый гнусавый звук гора, сопровождаемый перестуком подкованных копыт. Отскочивший та Лари отвёл меч, парни в железных шапках развернулись, на ходу выхватывая оружие.
         Чудом удержавшаяся в седле, Анечка громко завизжала. Так же успевший оставить где-то сокола, Миха налетел на обидчиков, словно живой, красно-чёрно-зелёный вихрь. Всё произошло быстро, жёстко и страшно - два лязгающих клинка скрестились с одним и тот час же разошлись. С лёгкой небрежностью, словно очерчивая вокруг себя и девушки защитный круг, младший Осонахи провёл мечом - один из парней в железной шапке завалился на шею лошади и медленно, словно нехотя, сполз с седла. Выронивший меч Асно та Лари обеими руками зажимал разрубленную щёку.
         Второй парень снова попытался схватить Лису под уздцы - два клинка скрестились перед глазами Анечки. Спустя минуту удивлённая девушка поняла, что всё кончилось - горбун в жёлтом парике и обезоруженный Асно та Лари медленно отступали к успевшему удалиться каравану, скорчившийся парень в железной шапке лежал на траве, а второго, запутавшегося ногой в стремени, волокла убегающая лошадь.
         - Мамочки! - не переставала повторять Анечка. - Ой, мамочки!..
         Не участвовавшие в схватке всадники, оставив караван, во весь опор скакали к орнелийскому принцу и его спутнице. Спрыгнувшие с облучков возницы заряжали арбалеты, уперев педали в землю. Побросав удочки, мальчишки с визгом бежали прочь, успевшие установить колесо крестьяне, повалившись на телегу, изо всех сил нахлёстывали лошадь. Но, вместо того, чтобы ускакать, младший Осонахи перебросил меч в другую руку, выхватил из-за спины рог и затрубил. "Победу празднует... - пронеслось в голове у перепуганной москвички. - Боже мой, ну почему мужчины такие придурки!..".
         К её ещё большему удивлению, при виде атакующих всадников младший Осонахи не испугался и не растерялся. Метнув кинжал, он спешил одного из них, ловко поднырнув, вывел из игры другого - после чего схлестнулся сразу с тремя. Скоро один из них тоже покатился по траве колобком - орнелийский принц действовал быстро и жёстко, не собираясь давать противникам уроков фехтования. Впрочем, оставшиеся двое насели на него так, что Михе приходилось отступать. Несколько раз сталь сверкнула над белой чёлкой Лису.
         "Да он прекрасен! - выпустив поводья, боящаяся закричать Анечка зажала рот обеими руками. - Он просто чудо! Как его можно сравнивать с кем-то из наших, рыхловатых московских ребят?.. Мамочки мои!..".
         Полминуты спустя москвичка поняла, что младший Осонахи не только прекрасен, но ещё и не глуп. Во всяком случае, он не собирался, подобно прижавшемуся к стене месье де Бюсси, в одиночку драться против полудюжины любовников Его Величества короля Генриха III. Поняла она, и почему остальные всадники не спешат на помощь товарищам, а расходятся справа и слева.
         Гнусавые звуки рога, громкий клич: "та Кано и Орнели" слышались отовсюду. Не весь пышный выезд орнелийского принца, но не менее двух десятков всадников - пажей, молодых аристократов, приятелей Михи, и даже двое пожилых, исполненных собственного достоинства вельмож спешили на выручку. Вокруг закружилась пёстрая карусель, зазвенела сталь, послышались вопли и громкое хеканье. Оказавшиеся далеко не трусами "чёрно-белые" дрались отчаянно - из седла вывалился один юный шайо, затем другой... Вскоре и для одного из вельмож этот выезд на охоту оказался последним в жизни.
         Восхищённую и испуганную, визжащую от страха и от восторга Анечку в который раз подвела Лису и собственная неопытность. Испуганная кобылка занесла москвичку в самую гущу схватки. Срубивший обоих противников Миха бросился к ней на выручку... Именно в этот момент в глаза москвичке ударил синий сноп света.
         - Райса! - закричали вокруг. - Этельнэ-райса!..
         Сражение разом прекратилось. Повернувшись, Анечка увидела чуть в стороне зажимавшего порезанную щёку Асно та Лари и потерявшего жёлтый парик горбуна. В левой руке горбун держал белый жезл со сложным витым навершием, а правой наводил похожее на блюдечко серебряное зеркальце. Налетевший с Реки ветер шевелил его длинные седые волосы.
         "Блистательные" были готовы задать стрекоча - кто-то шептал под нос непонятные слова, кто-то чертил в воздухе сложные знаки. Но тут, отразившись в зеркальце, из витого навершия снова вырвался длинный тонкий луч - не долетев до участников сражения, он словно скользнул по невидимому куполу, рассыпавшись ворохом ярких, разноцветных, совершенно безвредных искр.
         Удивлённый горбун потряс жезл и блюдечко - словно предположил, что в них что-то разладилось. Повернувшись, он выпустил новый луч в сторону оплетённой плющом башни - послышался крик, башня дрогнула, камни верхнего этажа с грохотом рухнули в воду. Та же участь постигла увенчанную антеннами башню в деревне, куда горбун пустил, один за одним, два луча. Третья и последовавшие попытки накрыть "блистательных" снова провалились. Казалось, участников сражения накрывает невидимый купол, центром которого были Миха и Анечка.
         - Райсу! - перешёптывались молодые дворяне. - Апельи райсу. Мы под защитой. Она нас держит!..
         К орнелийскому принцу и его спутнице подъехал дедок с физиономией, перечёркнутой длинным уродливым шрамом. В своё время девушке его представляли - имя москвичка успела благополучно забыть, даром что дедок был колоритный - чего стоили хотя бы перевитые алыми ленточками длинные чёрно-серые усы. Тем не менее, от девушки не укрылось, что орнелийский принц относится к дедку с большим уважением - тогда как тот, будучи всего лишь служилым дворянином, откровенно подтрунивает и над младшим Осонахи, и над его ухаживаниями за Анечкой. Впрочем, от молодёжи, с её охотами и танцами, дедок держался в стороне.
         - Хе! Ну что, слопали? - громко, чтобы все слышали, крикнул дедок. - Отлились кошке мышкины слёзки, клянусь печёнкой. Сволочи кошкоглазые!..
         И, ни капельки не смущаясь москвички, дополнил слова откровенно неприличным жестом, встреченным собравшимися громким презрительным хохотом.
       
       
         Глава двенадцатая.
         Рву цветы над облаками...
       
         - Знаешь, Юр! - задумалась Надя. - Ты только, пожалуйста, не расстраивайся и не обижайся... Только я не уверена, что мы здесь Аню найдём. Слишком уж тут всё чужое...
         Поставив сумку на землю и сбросив с плеч рюкзак, Юра посмотрел по сторонам, а затем, уже в который раз, задрал голову. Прямо перед ним из плотно утоптанной земли пополам с красноватым гравием поднималась грубая, изломанная скала. Чуть впереди виднелась ещё одна, затем ещё и ещё - вместе они образовывали настоящий лабиринт трещин, уступов, широких промежутков и узких проходов.
         В широких промежутках между скалами были устроены лабазы и закрытые склады - из распахнутых ворот тянуло незнакомыми, в большинстве случаев приятными запахами. В узких уходили в полумрак улочки с тротуарами из тёсаного камня и домиками с подслеповатыми окошками. Их верхние этажи смыкались над головой, и было немного странно видеть толпу, проходящую под балконом с цветами и сушащимся бельём.
         Прямо в скалах были вырублены широкие лестницы со ступеньками и перилами - каждая следующая улица лежала намного выше предыдущей. В центре этого сумасшедшего города, за лабиринтом каменных и деревянных стен, окон, балконов и крытых черепицей крыш в небо вонзались три исполинских утёса - высотой не меньше километра, но таких узких, что казалось чудом, что они не обрушиваются под собственной тяжестью.
         Утёсы так же покрывала листва - в трещинах среди камней росли кусты и маленькие деревца. Сквозь листву кое-где проступали белые стены и красные крыши домов, обвивая утёсы, наверх вела спиральная дорога. В первый момент москвичи не поверили собственным глазам, увидев округлые, похожие на садовые веранды, двух-, а то и трёхэтажные кабины подъёмников, ходившие вверх-вниз, в промежутках между утёсами.
         От утёсов к ленте тянулись три тоненькие лохматые ниточки - мосты, переброшенные через пропасть на головокружительной высоте. Сама лента оказалась неровной, делающейся то шире, то уже. Обращённая к речной глади сторона желтовато-серого цвета изобиловала неровностями, выступами, вмятинами. Но самым удивительным оказалось то, что широкая - никак не меньше километра, лента парила в небесах безо всякой опоры, нигде не касаясь земли. На правом берегу она проходила над вершиной холма, находившемся довольно далеко от Веха - к берегу вела петляющая среди лесов, лугов и огороженных полей дорога. Слева, нависая над широкой котловиной, она и вовсе уходила за горизонт.
         В последний час плавания москвичи проглядели все глаза, рассматривая растущие прямо на ленте леса и сады, среди которых тут и там виднелись белые домики. Рассказ матушки Ругу о "висячих реках" оказался чистой правдой. Непосредственно над Рекой был возведён целый город - поднимающиеся над деревьями многоэтажные дома и даже огромный дворец с башенками и шпилями. В этом городе имелись даже мосты, из-под которых в Вех изливались могучие водопады - именно их не так давно москвичи приняли за тоненькие серебристые ниточки.
         - Да, Надь!.. э-э... приехали! - шумно вздохнул Юра, привычно впрягаясь в лямки рюкзака.
         Москвичи потерялись в яркой, шумной, пёстрой, говорливой, занятой своими делами толпе. По сходням бесчисленных судов спускались и поднимались пассажиры, спорили и торговались купцы, умасливали портовых чиновников, у дверей харчевен и лавок надрывали горло зазывалы. Проходили караваны носильщиков и местных ослико-верблюдов - для более тяжёлых, запряжённых лошадьми и волами фургонов над набережной были сооружены специальные дороги, ведущие к тяжёлым, нависающим над водой, обшитым досками портовым кранам. Тройками патрулировала портовая стража - крепкие бородатые мужики в бело-синих кафтанах и железных шапках, при мечах и коротких дубинках с обмотанными тряпками концами.
         - Надо найти гостиницу... - подвела итог Надя.
         - Респати Киро предупреждал... э-э... прежде надо одежду сменить... - не согласился Юра.
         - А как этим платить, ты знаешь? - ответила Надя вопросом на вопрос.
         В её руках в который раз оказались три листа местной, желтоватой, непривычно плотной бумаги, исписанной крупными витиеватыми буквами, скреплённые размашистыми подписями и разноцветными печатями. Среди затейливой вязи можно было угадать лишь цифры, слегка напоминающие арабские.
         - Похоже, это какой-то... э-э... чек или расписка... - предположил Юра. - Наверное, существует и банк, в который её можно предъявить...
         - Да, предъявить расписку на шестьдесят мешков пшеницы, - хмыкнула Надя. - Которые следует получать вон там... - она посмотрела на висящую выше облаков ленту. - А туда, между прочим, ещё нужно подняться. Но самое главное - хороши же мы будем, если по этой расписке нам и в самом деле выдадут шестьдесят мешков...
         Налетевший с Реки ветер унёс окончание фразы. Стало темнее и холоднее - утёсы и лента закрывали висевшее над холмами солнце. Зажглись огни на башнях пирса-волнолома, кольцом окружавшего город. В проходах между башнями из воды медленно поднимались тяжёлые цепи.
         Откуда-то из толпы вынырнул давешний белобрысый парень с нагловатым взглядом. Кожаный кафтан-безрукавка оказался полурасстёгнут, шапочка-колпачок сбилась на бок, да и сам парень выглядел так, словно за ним гнались местные черти.
         Юра украдкой вздохнул - эта встреча была последнее, на что он рассчитывал. Дану Этанар с братом и матерью давно уже ушла с караваном носильщиков. "Только обязательно навестите нас, госпожа райсу! - крикнула она на прощание. - Правая набережная, сто двадцать седьмой дом на закат. Я вас буду очень-очень ждать!..". Да и господин Эсванар, прежде чем вести судно на разгрузку, сухо и нехотя, но попрощался с Надей.
         - Руах и Гоэрл! - завопил парень, швырнув шапку на землю. - Святые брат и сестра, Ансари и Ансару. Святая Айореми Эльдифу, крылатая заступница. Ну почему, почему, почему мне всегда, всю жизнь так не везёт?..
         Наклонившись и подобрав шапку, парень продолжил рассказ, ни к кому вроде бы не обращаясь, ухитрившись при этом загородить москвичам путь.
         - Вот это и называется, съездил повидать тётушку... - жаловался он, не позволяя ни отойти, ни вставить слово. - Она у меня, между прочим, одна-единственная, одной ногой в могиле... Ещё неизвестно, увижу ли я её или нет... А у неё, между прочим, домик и виноградник. Так, сперва я опаздываю на судно - да, посидел с ребятами, выпили, с кем не бывает. На следующем судне попадаю под летучий огонь... Слава Крылатой Заступнице, выжили - непременно воскурю в её рамуве. Но в результате мы простояли целую стражу - долгую летнюю стражу. И, пока мы стояли, мой милый дядюшка Ресо, не дождавшись, укатил наверх...
         В продолжение речи парень теребил и мял шапку, то и дело собираясь, но так и не решившись швырнуть её снова. Юре показалось, что он вот-вот расплачется.
         - Ресо Кевихи, - жаловался парень. - Это мой двоюродный дядя по матери, мастер подъёмника. Ещё до отъезда договорился, что он подбросит меня бесплатно. И что бы вы думали? Надо же было случиться, чтобы именно сегодня ему попался выгодный груз. Норму выполнил, налог заплатил... Сидит, небось, в кабачке, в полумиле над Рекой, винцо попивает, на меня, дурака сверху вниз поглядывает... А у меня завтра экзамен. Следующим же вечером я мог бы быть мастером, "достойным". Не "мальчиком, подай, принеси", а настоящим мастером, с мастерской под собственной вывеской, с налогом, с голосом в собрании... Руах и Гоэрл! Неужели мне ещё год ходить в подмастерьях?..
         - Не расстраивайтесь так, - вставила слово ничего не понявшая Надя.
         Умолкший на полуслове парень уставился на москвичей, словно только что их увидел. У Юры упало сердце - этот тип с лисьей мордочкой и нагловатым взглядом не понравившийся ему ещё на судне господина Эсванара, ещё меньше нравился ему здесь. И уж тем более, ему не хотелось, чтобы Надя с ним разговаривала.
         - Ребята! - продолжал распинаться парень, привычно окидывая взглядом Надю. - Вижу, народ вы не бедный... Сделайте доброе дело, выручите! Одолжите "жёлтенькую". Я - Ратки Юстахи Малинар, старший подмастерье в цирюльне Арсо Исмахи Витахира, Верхний Город, левая набережная, дом пятьсот тридцать седьмой на закат. Меня там все знают. Даже в руки не давайте, просто заплатите мастеру подъёмника. Мне сегодня, до захода солнца, наверх попасть вот так надо!..
         - У нас... - попытался, было, взять ситуацию в свои руки Юра.
         - Простите, а это много? - опередила его Надя, протягивая самый большой из исписанных листов.
         - "Шестьдесят мешков белой пшеницы... - вчитался парень в витиеватый текст на листке. - Получить до тридцатого числа месяца Листопада на складе господина Дони Ресихи Итанара, метли. Правая набережная, сто двадцать седьмой дом на закат". Ребята, да вы богачи, клянусь святыми Ансари и Ансару!..
         - Только мы не совсем представляем, что с этим делать... - улыбнулась Надя.
         - О, никаких проблем, красавица! - рассмеялся парень. - Гляди веселей, за дело берётся Ратки. Подожди-ка здесь, я сейчас всё устрою. Впрочем, нет - ты ведь не доверишь такое сокровище незнакомцу. Пойдём - сейчас я покажу, как это делается...
         Свиснув несколько раз, он повелительно поднял руку - не прошло и пяти минут, как рядом остановились крытые одноместные носилки. Ратки принялся торговаться - старший носильщик, дюжий сорокалетний мужик в безрукавке на голое тело не желал нести в долг. Суматохи добавила и Надя, заявившая, что носилки - это лишнее. После продолжительных препирательств её всё же удалось усадить, поставив в ноги рюкзак и обе сумки. Юра расправил плечи - новый знакомый ему откровенно не нравился, но было приятно, что больше не придётся тащить тяжёлый груз.
         - А с тобой, приятель! - Ратки положил руку Юре на плечо. - Нам придётся ножками, ножками...
         Проплутав минут сорок по широким и шумным, полным народа улицам, поднявшись по широким ступенькам на два яруса наверх, носилки остановились перед складом под черепичной крышей, с распахнутыми настежь воротами. Здесь и в самом деле лежали друг на друге мешки, достававшие до пересекающихся под крышей балок. Двое работников резались в кости на широкой скамье. Маленький лысоватый хозяин в белом фартуке не успел вскочить из-за столика, как Ратки бросил перед ним слегка помявшуюся Надину бумагу.
         - Три пшеничных "коричневых"! - коротко бросил он.
         - Полторы! - не моргнув глазом, ответил едва вчитавшийся в текст хозяин.
         - Дядя! - возмутился Ратки. - Ты сегодня утром, случаем, с крыши не падал? Это же чистая белая пшеничка, клянусь святым Гунташем. На складе "достойного" метли из Верхнего Города, даже поднимать не надо. Грузи на барку и вези хоть к Семи Сёстрам, хоть в Енотово Море...
         - Вот сам и вези её в Енотово Море, - не меняя тона, ответил хозяин. - Умник, молокосос, сопля паршивая, какие слова знает!.. Две...
         Ничего не понявший Юра переводил взгляд то на Ратки, то на хозяина. Надя тоже тревожилась - их вещи остались на носилках в качестве залога. За спиной хозяина в качестве поддержки встали два его работника, за спиной Ратки - скрестивший руки на груди старший носильщик.
         - Две с половиной! - не полез за словом в карман Ратки. - На твой верхний склад, нам ещё подниматься. И половину - мелочью, "красными" и "жёлтыми", на закрома Её Светлости, а не твоими самоделками. А то знаем мы вас...
         Ещё раз, так же спокойно помянув наглых молокососов, хозяин склада обменял Надину бумагу на целых ворох похожих, заполненных разноцветными чернилами и украшенных разноцветными печатями. Семь из них, заполненных красным, Ратки немедленно вручил старшине носильщиков.
         - Спасибо, парень! - ответил тот, засовывая три из них в карман широких кожаных штанов. - Самое интересное, что ты их не обманул, - добавил он шёпотом, глядя на стоявших в стороне москвичей.
         - Хе, дядя! - подмигнул Ратки. - Такую красавицу обманывать, себе дороже...
         Сердце Юры в который раз сжалось от нехорошего предчувствия. Последовал новый, не менее продолжительный переход по широким, полным народа улицам и ведущим наверх лестницам. Господин в чёрном кафтане и чёрной яйцевидной шапочке с широким отворотом и шнуром на макушке, стоявший у входа в подъёмник, приняв от Ратки заполненный жёлтым лист, сделался сама любезность. Москвичей сразу же проводили с заполненного народом второго яруса на тихий и просторный третий.
         Здесь располагалось уютное кафе - с тянущейся через всё помещение стойкой, столиками на четверых, и висящим под потолком стеклянным фонарём в металлической оплётке. Сидя вместе с Надей и Ратки за столом, уплетая вкуснейший суп из местного картофеля с рыбой и травами, Юра смотрел на медленно удаляющиеся улицы и черепичные крыши, над которыми кружили птицы и разноцветные пернатые ящеры.
         - Нет, красавица! - поучал Ратки, вертя в пальцах двузубую вилку. - Двести сорок пшеничных зёрен, это один кисет. Он всегда одинаковый, и по весу, и по объёму. Расписок под него обыкновенно не делают, так кисетами и платят. Пятнадцать кисетов - "красненькая", в трактире пообедать, с носильщиком расплатиться. Шестьдесят "красненьких" - "жёлтенькая", одна поездка на подъёмнике. Сто "жёлтеньких" - мешок, он так и называется. Ну, а двадцать мешков - "коричневая". Так что, красавица, вы с приятелем - богачи. Вам ваша купчиха "лопушок" сразу на три хлебных "коричневых" выписала. Здорово она, наверное, перепугалась.
         - То есть, у вас любой может выпустить собственные деньги? - наморщила лоб Надя.
         - Чудно говоришь, красавица! - усмехнулся Ратки. - Деньги?.. О, "лопушки". Любой, кому есть, чем их обеспечить. Не будешь же постоянно таскать с собой фургон с пшеницей, овсом или горохом. Хозяин на рынке выписывает "лопушок", а потом приказчик отгружает подателю хлеб, сукно... То, на что он выписан. Со своего склада, со склада доверителя или с казённого.
         - Меновая торговля, - согласилась Надя. - Это я понимаю, но почему бы просто не отчеканить монеты?..
         Порывшись в Анечкином рюкзачке, девушка вытащила российский двухрублёвик с двуглавым орлом, при трёх коронах, со скипетром и державой.
         - Да ты и впрямь, богачка, красавица! - заметил Ратки, повертев монету в руках, и даже попробовав на зуб. - Чистое железо, похоже, гномьей работы, и такая красивая чеканка. Только учти, что проку от этой штуки немного, тогда как кушать все хотят, да и одеваться тоже. Взять хотя бы вас с приятелем - при эдаком богатстве вы уплетаете за обе щеки, словно не ели дня три... Тебя твой приятель, что - совсем не кормил?
         - Четыре! - честно призналась Надя. - Понимаете, мы... В общем, все четыре дня, пока плыли по Веху, питались всухомятку, и тем, что удавалось выменять и разогреть на камбузе. Мы ведь не знали, как здесь расплачиваются...
         - Ну, теперь-то, красавица, ты голодать не будешь, - заметил Ратки. - Слушай, зачем тебе гостиница? Девки, купцы, пьяные матросы, дым коромыслом... За два дома от цирюльни Витахира есть одна тётка, комнату сдаст не за дорого. Одна "коричневая" - и месяц с приятелем можете жить на всём готовом. И насчёт одежды - у неё в нижнем этаже лавка...
         - А я думаю, дальше мы сами справимся!.. - не выдержал Юра.
         - То-то вы целую стражу бродили, как потерянные... - рассмеялся Ратки.
         - В самом деле, Юр! - Надя перешла на русский. - Человек нас так выручил...
         - Ага, выручил!.. - так же по-русски ответил Юра. - А то я не вижу...
         "...как он на тебя смотрит...", - собрался продолжить он, да осёкся. "И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня? - вспомнились ему слова девушки. - Забыл, что мы просто товарищи по несчастью...".
         - Просто я ему... э-э... не верю, - пробормотал он после неловкой паузы.
         - Чудной у вас язык, красавица! - заметил неожиданный попутчик. - Никогда такого не слышал. Что, впрочем, и не удивительно, потому как языками-то я не особо... Так что бери барахло и не отставай, потому как Крохана... Клянусь Крылатой Заступницей, красавица, такого города ты сроду не видела...
         Юра был и в самом деле удивлён, обнаружив возведённую над мостом двускатную деревянную крышу на столбах. По соседнему посту проезжали открытые пролётки, по самому дальнему медленно ползли тяжёлые крытые фургоны, но этот, самый крайний был зарезервирован исключительно для пешеходов. В промежутках между крышей и перилами в голубом небе медленно проплывали облака. Далеко внизу виднелся гладкий, словно зеркало, Вех с крошечными корабликами. Было немного странно видеть впереди, метрах в двухстах, возведённые прямо над пропастью многоэтажные дома.
         - Надеюсь, ты не в обиде, красавица, что мы не взяли экипаж? - спрашивал Надю шедший впереди Ратки.
         - Я вам очень благодарна, что не взяли, - ответила девушка. - Вы и так столько для нас сделали... И потом, вы же видели, какое там столпотворение. Пришли сразу три подъёмника, да ещё дорога... Я имею в виду, спиральная дорога, идущая вокруг скал...
         - Без тебя, красавица, мне ещё год ходить в подмастерьях, - усмехнулся Ратки. - А что до экипажа, то тут всё проще. Городские метли не раз и не два подавали петиции, чтобы им разрешили устроить на мостах лавки. Столько свободного места, полно народу и не позволяют расторговаться. Всякий раз Её Светлость отвечала отказом... Вот с тех пор цены на экипажи здесь и "кусаются"...
         - Ой, что это? - воскликнула Надя, когда снаружи промелькнуло нечто большое, красно-серое.
         - Воздушный корабль, с островов, - снова рассмеялся Ратки. - Можешь посмотреть, зрелище бесплатное, их здесь много. Порт в трёхстах локтях, прямо над нами...
         Подойдя к перилам, Юра и в самом деле, увидел воздушный корабль, висевший в воздухе не далее, чем в двухстах метрах. Острый, чуть скошенный вниз, как у "Конкорда" нос, длинный корпус с прямыми углами, полукруглые балкончики под широкими крыльями, и широкая корма с окнами, вовсе не сочетающаяся с законами аэродинамики. На глазах окружавшие корпус кольцом алые паруса на концах длинных растопыренных лап начали складываться, подобно вееру, а сами лапы стягиваться, прижимаясь к корпусу. Слегка развернувшись, трепещущий в воздухе корабль медленно заскользил к вершине утёса.
         Уставший Юра ожидал увидеть всё, что угодно - вплоть до ажурных металлических конструкций в стиле Эйфелевой башни или висящих прямо в воздухе домов. А вместо этого увидел реку - широкую, лениво текущую в закованных в камень берегах. Две полные народа широкие набережные, растущие тут и там деревья, два ряда построенных стена к стене каменных домов - в три, в пять, а то и в семь этажей, и пришвартованные вдоль набережной бесчисленные суда с мачтами и свёрнутыми вдоль рей парусами.
         - Это и есть Вильсава, красавица! - показал на реку Ратки. - Двести пятьдесят полумиль, от Енотовых гор и чуть-чуть не доходя до города "Ключ Аройу", нигде не касаясь земли. А это и есть верхний город Крохана. Ни одного переулка, ни одной улицы, всего две набережных и целых две тысячи домов... Но нам-то этого хватит, правда?..
         Нависшее над самыми крышами солнце подкрашивало реку в красный цвет. В темнеющем небе тоненьким, едва различимым серпиком наметилась меньшая из двух лун - серебристая Интики. А прямо над набережной парило в воздухе похожее на крупную сову существо с ушами, клювом и широким хвостом, создающее вокруг себя едва заметный светящийся ореол.
       
       
         Глава тринадцатая.
         Через соловьиный этаж.
       
         - Аню! - Ирику осторожно тронула подругу за вздрагивающее плечико. - Не надо, пожалуйста! Ну, что случилось? Кто ещё тебя обидел? Всё в порядке, мы снова дома, в Оско. А ты опять плачешь... Словно тебя только что привезли...
         Приподнявшись на локте, Анечка невидящим взглядом посмотрела вокруг. Всё оставалось прежним - наборный пол под ногами, деревянные панели и тканые гобелены на стенах, а залетавший в шестиугольные окна ветерок шевелил подвешенные в углу пучки трав. От одного вида этого феодального великолепия сделалось до невозможности тошно - а потому, ткнувшись носом в жёсткую вышитую подушку, москвичка разрыдалась пуще прежнего.
         - Аню! Зачем ты так? - присела рядышком орнелийская принцесса. - Тебя отец видеть хочет, а ты... Рыдаешь, словно простолюдинка. Высокородная дама в любой ситуации должна блюсти достоинство сословия...
         - Ир! - Анечка взглянула на подругу стеклянными от слёз глазами. - Ты что, глупенькая? Не понимаешь? Я домой хочу. Хочу ездить на метро и танцевать на дискотеке, хочу завтракать с мамой на кухне, а не в трапезной с Ниету за спиной, хочу носить блузки и шортики, а не как девочка-припевочка, эти ваши дурацкие "колокольчики" в пол. "Возвышенные", "блистательные", "смиренные"!.. Мамочки, как же надоело!..
         - Знаешь, Аню! - показалось, или Ирику и в самом деле рассердилась. - Не обижайся, но ты и, в самом деле, иногда ведёшь себя, словно простолюдинка. Может и не зря мой брат Аски так упорно сомневается в твоём происхождении. Наша бабушка, Кирайу Симахи - и то не плакала, когда с дедушкой познакомилась. А ведь она была не шайу, а всего лишь из "достойных". Я тебе не рассказывала, как они встретились?
         - Нет! - удивилась Анечка.
         - Тогда слушай! - начала рассказ орнелийская принцесса. - Наш прадедушка, бабушкин папа был галантерейщиком в городе "Ключ Аройу". Когда к городу подошли дедушкины войска, бабушка и её подруга Элу подвесили себе под платья и нижние рубашки по варёной курице. Под рубашками курицы у них сопрели, и ворвавшиеся в город дедушкины солдаты их не тронули. Они просто привели их к дедушке в шатёр, посмеяться и показать, как отвратительно пахнут эти крохтарийки...
         - Ой, мамочки! - Анечка моментально перестала плакать.
         - Вот именно, - согласилась Ирику. - Только дедушка был умный, он сразу смекнул, в чём тут фокус. Он при всех разорвал на бабушке платье, курицу выкинул, город "Ключ Аройу" вернул по условиям двенадцатилетнего перемирия, а на бабушке через год женился...
         - Какой ужас! - воскликнула Анечка, садясь рядом с подругой.
         - Ну вот, а ты тут Малое Море Рокинкиру развела, - продолжала стыдить Ирику. - Тебя же не убили, подол не оборвали... Великое дело - брат из-за тебя на мечах схлестнулся. А ты его своей магией спасла, сестрёнкой мне стала...
         - Ир! - попыталась возразить Анечка. - Сто раз тебе и остальным говорила: не знаю я никакой магии...
         - Про это папе расскажешь, - улыбнувшись, орнелийская принцесса вскочила с постели. - И про вашу самобеглую повозку, и про янтарные яблоки, и про бегство через Зачарованный Лес. Только прежде позови Ниету, пусть тебя причешет и умоет. Ты сейчас такое пугало, ну хоть из Девичьей башни не выходи. И пусть непременно вплетёт тебе в волосы бант - они у тебя уже достаточно длинные.
         Полчаса спустя, шелестя длинными юбками, постукивая красными каблучками сафьяновых туфель, сопровождаемые камеристками подруги неторопливо шли анфиладой роскошных залов. Многочисленные вельможи и слуги кланялись, уступая дорогу, стражники салютовали, ударяя в пол длинными древками забавных шипастых топориков, пажи и молодые дворяне провожали орнелийскую принцессу и её гостью долгими восхищёнными взглядами.
         - Ир! - обратилась к подруге Анечка. - Скажи: откуда ты знаешь про автомобиль?.. В смысле, про самобеглую повозку и про яблоки, которые мы набрали. Вы же их не видели, автомобиль я даже на телефон не снимала...
         - Так от разбойников же... - удивилась Ирику. - Миха из Басины не только тебя, он ещё и шестерых пленных разбойников привёз. Люди Эси та Лода, начальника папиного Тайного Розыска начали с них допрос снимать... Так полагается, в специальную книгу заносить - кого казнили и за какую вину... Ну, а разбойники такого порассказали... Как у Ильми та Каса, про "Поход трёх тысяч", только интереснее. Эси та Лода из темницы, из подвалов замка - прямиком к папе. Папа аж про подагру свою забыл. Потом к тебе - а ты ни на вехтарийском, ни на мертонском, ни на Языке Королей ни слова. Плачешь, в дверь кулаками стучишь, папу чуть не побила...
         "А всё же у них тут не всё ладно!..", - не без удовольствия подумала Анечка, когда наборный пол верхнего этажа Главной башни отозвался на её шаги долгим протяжным звуком.
         - Ой, мамочки! - воскликнула москвичка, подбирая подол платья.
         - Аню! - рассмеялась орнелийская принцесса. - Иди, не бойся!..
         - Но это же... Он же... - Анечка в замешательстве смотрела на "поющий" пол.
         - Аню! - продолжала смеяться Ирику. - Это, всего-навсего, "соловьиный" этаж. Всякий, желающий попасть в папины покои, обязан поприветствовать его мелодией.
         - То есть, это не пол рассохся? - не поверила москвичка.
         - Нет, конечно же... - объяснила орнелийская принцесса, опуская глазки долу и двигаясь, словно крадущаяся кошечка. - Здесь под каждой дощечкой сделана специальная распорочка. Вот пол и "поёт". А знаешь, что самое интересное? Здесь нельзя красться. Смотри! Чем медленнее и осторожнее двигаешься, тем звонче "песня"...
         Пройдя через "соловьиный" этаж, поднявшись по широкой лестнице, москвичка оказалась в просторной, но вместе с тем уютной спальне. Резные деревянные панели на стенах украшало развешенное оружие и части доспехов, сквозь распахнутые шестиугольные окна виднелось синее небо с парящими птеродактилями. Далеко внизу лежал безбрежный Вех с неторопливо ползущими судами и поросшими тростником островами в устье Ранселя. Над черепичными крышами вились струйки дыма.
         У стены стояла огромная кровать под балдахином с поднятыми занавесями. На кровати, опираясь на прислонённые к стене подушки, полулежал-полусидел Его Сиятельство Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели, похожий на Миху - каким тот рисковал стать через тридцать земных или двадцать местных лет. Изборождённое морщинами лицо с умными голубыми глазами, выбритый согласно местной моде затылок и спускающиеся с висков длинные белоснежные волосы. Подбежавшая Ирику прижалась к отцовской груди.
         Ступню правой ноги Его Сиятельства, лежавшей на табурете в засученной штанине, растирал приятно пахнущей мазью молодой человек в чёрном фартуке поверх белой рубахи - один из учеников премудрого Иломы. Сам Илома Аканси та Арли, респати ан-сафи осконского храма святого Викушти, огненно-рыжий старик с гладким, словно у юноши, лицом и длинной, узкой, похожей на козлиную, бородкой, стоял тут же, у камина. Длинные - в пол, расшитые чёрным галуном и чёрными пчёлами белые одежды с широкими рукавами, похожая на горшочек смешная четырёхугольная шапочка, а на пальце правой руки - золотой перстень с полупрозрачным чёрным камнем - тем самым, скрывающим внутри коромыслице.
         - Ну-с, что нам расскажет твоя новая подруга? - пророкотал Осона Ирсахи, погладив прильнувшую дочку по волосам. - Носит одежду с твоего плеча... Волнуется, но не подаёт вида... А хорошим манерам ты не учил её вовсе, респати?
         - В первую очередь Ваше Сиятельство поручили обучить её языку! - вежливо поклонившись, ответил премудрый Илома. - Ваше Сиятельство помнит, что наша первая проблема состояла в том, что мы не могли с ней объясниться...
         - Уж в чём, а в этом ты преуспел, респати! - усмехнулся Осона Ирсахи. - Перед молодыми балбесами хвостом крутит только так. Что мой сын лично подсаживает её в седло, мне уже докладывали...
         - Аню! - вскочив, Ирику торопливо подбежала к подруге. - Ты должна наклониться... поклониться... склониться... Папа! Понимаешь, он только мне папа, а ты...
         Произнося последнюю фразу на ломаном русском языке, орнелийская принцесса стрельнула глазами в сторону двери. Оглянувшаяся москвичка увидела, как обе камеристки присели, сложив руки под грудью.
         - Скажите! - на мгновение Анечке сделалось до невозможности страшно. - У вас принято, чтобы глава государства принимал даму, к тому же иностранную гостью, лёжа в постели с голой волосатой ногой? Вам в детстве тоже хорошие манеры не преподали, или мой случай особый?..
         На какое-то время в покоях Его Сиятельства сделалось очень тихо. Юноша в чёрном фартуке торопливо вскочил, за спиной взвизгнули Ниету и Корсу. Не сразу дрожавшая мелкой дрожью Анечка поняла, что прикрывая ладонью рот, Осона Ирсахи та Кано попросту смеётся.
         - Дерзка, ой дерзка! - от души радовался осконский эгль. - Святые брат и сестра, Ансари и Ансару в свидетели, при иных обстоятельствах не пожелал бы лучшей партии моему второму сыну. Милая девочка! То, что вы видите, называется больно и неприятно: подагра. И рад бы принять вас в тронном зале, под звуки фанфар, в окружении свиты, да сами заставили себя ждать... Оставьте нас!
         Юноша в чёрном фартуке и обе камеристки словно ждали этого приказа. Премудрый Илома сделал вид, будто слова осконского эгля его не касаются. Что до Ирику, то она снова села к отцу на постель.
         - Папа, Аню ни в чём не виновата... - торопливо заговорила орнелийская принцесса. - Позволь, я тебе всё объясню...
         - Я отлично знаю, что Аню ни в чём не виновата, Ирику! - нахмурил брови Осона Ирсахи. - Но, чтобы принять политическое решение, мне не нужен защитник, встревающий после каждого слова...
         - Аню не бойся! - зашептала подруге на ухо орнелийская принцесса. - Папа, он тоже умный. Почти как дедушка. Шесть лет назад, когда нас осадить войски нашей пра-пра-бабушки...
         - Ирику! - снова приподнял бровь осконский эгль.
         Этажом ниже, приглушённый стенами и расстоянием, несколько раз проиграл "поющий" пол. Накрыв ногу Его Сиятельства мягким полотном, старый согбенный слуга поставил перед постелью стул с мягким сиденьем и высокой деревянной спинкой. "Умнеют!", - не без удовольствия подумала Анечка.
         - И так?.. - негромко спросил осконский эгль.
         - Честно признаться, не знаю, с чего начать... - девушка сообразила, что не стоит рассказывать отцу, как целовалась с сыном. - Понимаете, мне захотелось побыть одной. Всё время слуги, придворные, камеристка... Мимо проезжал обоз, во главе которого скакал дворянин... Словом, на меня напали...
         - Словом, девочка, вы откровенно и неумело врёте, - оборвал москвичку Его Сиятельство. - Скорее всего, мой второй сын вздумал с вами повольничать. Вы обиделись или сделали вид, будто обиделись и ускакали прочь. Не пугайтесь... - добавил он, видя, как побледнело и вытянулось лицо девушки. - Шпионы у меня и в самом деле есть, причём повсюду. Но здесь всё настолько ясно, что можно обойтись и без них. А вот с чего вдруг благородному шайо вздумалось на вас нападать - об этом хотелось бы услышать подробнее...
         - Сама не пойму, - развела руками Анечка. - Дворянин, скакавший впереди... Он был такой вежливый, такой обходительный, такой галантный... Он... Понимаете, он явно напрашивался на ночлег, а я не знала, что ответить. Я же сама здесь гостья... А потом... Понимаете, я просто испугалась. Дворянин и его люди словно с цепи сорвались. Не подоспей на выручку ваш сын...
         Снова разведя руками, Анечка улыбнулась, всем видом давая понять - как же здорово, что у Его Сиятельства такой отважный и умелый сын.
         - Снова врёте, и так же неумело, - снова заметил осконский эгль. - Дворяне порой разбойничают на дорогах, но не всякий "блистательный" путешествует в обществе "ЗвёздноРождённого" чародея высокой степени посвящения. И никогда "ЗвёздноРождённый" не окажется на службе даже у самого знатного и богатого дворянина. Что до самих "ЗвёздноРождённых", то им не нужны наши женщины. А потому, признайтесь, девочка - вы хорошо знали этих людей. А эти люди не менее хорошо знали вас.
         Перед глазами Анечки снова возникла заросшая шахта в стволе дерева, фырчащий автомобиль с горящими фарами, и люди в белых плащ-накидках и крючковатых шлемах с перьями, выстроившиеся поперёк прохода.
         - Да, то есть, нет... - замялась москвичка. - То есть, в общем, да... Ой, мамочки!.. Я и в самом деле встречала раньше... Только не всех, а одного из этих людей. Карлика-горбуна, пытавшегося сжечь нас лучом. Только я не совсем уверена, что это он. Понимаете, он тогда выглядел по-другому...
         - Как именно? - сделался строгим Осона Ирсахи.
         - Он был одет в чёрное и носил алый плащ с капюшоном, - начала девушка. - И ещё у него в руках был посох. Когда мы с друзьями здесь оказались... Я имею в виду, в вашем мире...
         - Так! - задумался Его Сиятельство. - Будет лучше, девочка, если вы расскажите всё с самого начала. Не волнуйтесь и постарайтесь не упускать подробностей - времени у нас много. Хотя моя старшая дочь, скорее всего, уже вся извелась...
         - Я уже рассказывала... - обиделась Анечка. - И респати Иломе, и тому кудрявому господину в белом...
         - Они не я!.. - оборвал москвичку осконский эгль.
         Рассказ Анечки, владевшей вехтарийским языком гораздо лучше Юры, оказался более коротким, но при этом изобиловал подробностями. Не особенно переживая, москвичка рассказала и про таинственный шар, изображавший карту планеты, и про роскошную рукописную книгу, найденную в заброшенном замке. И даже про то, как в озере, оказавшемся на самом деле не озером, а текущей через горы рекой, неожиданно начала прибывать вода...
         - Третьего дня второй октицы месяца трав, - прокомментировал рассказ москвички молчавший до того премудрый Илома. - Её Светлость Аройу Рамахи та Вирми, высоконаречённая рану та Вильса и та Крохтари приказала спустить воду и вычистить русло. Подобную операцию хозяйка Висячей Реки проводит раз в несколько лет, чтобы избавиться от накопившегося ила и мусора, главным образом от последнего. Не находящая выхода вода скатывается вниз по Росаве - озёра и болота в её верховьях превращаются в полноводную протоку. В этом рассказ нашей гостьи совпадает с имеющимися у нас сведениями...
         - Тем самым вы подтверждаете, что я не вру? - возмутилась Анечка.
         - Тем самым я подчёркиваю, госпожа, что во владениях Его Сиятельства вы оказались совершенно случайно. - Я с самого начала предлагал Его Сиятельству передать вас "ЗвёздноРождённым". Законы гостеприимства святы, а лица благородного сословия должны помогать друг другу. Но, не обижайтесь, госпожа - то, с чем мы столкнулись в вашем лице, без сомнения, относится к запретному знанию, а потому может обойтись всем нам очень и очень дорого...
         В груди у Анечки похолодело, окружающий мир поплыл перед глазами.
         - Рассуждай отец так же, как ты, Илома, та Кано так и остались бы подданными Аройу Рамахи та Вирми! - презрительно фыркнул осконский эгль. - "Возвышенные"!.. Почему, при всей вашей учёности, вы не способны сложить два и два? Словно крысы, роетесь в истлевшем мусоре, но стоит вам, или "чёрным искателям" наткнуться на что-то стоящее, сразу начинаете вопить о запретном знании. Скажи, девочка! У себя ты никогда не слышала о "ЗвёздноРождённом" принце Алальмэ? Или, скажем так, о некоем богатом и знатном вельможе, появившемся в сопровождении свиты из ниоткуда триста... Впрочем, по вашему счёту, это должно быть пятьсот лет назад...
         - У нас нет никаких "ЗвёздноРождённых", - ответила Анечка. - Я вообще это слово только здесь услышала...
         - Согласно легендам медвян, они и драконы пришли из разных миров, - заметил премудрый Илома. - Принц Алальмэ вполне мог оказаться в некоем третьем мире, если вообще куда-то переносился. Ильми та Каса предполагает, что принца заманили в засаду и убили свои же. Но тот же Ильми та Каса явно намекает, что "корпус трёх тысяч" был сформирован специально, ради некой, особой важной миссии, которую принц Алальмэ не хотел поручать собственным, "ЗвёздноРождённым" воинам.
         - Вот именно, - усмехнулся Осона Ирсахи. - Теперь смотри! Как триста лет назад, некто вербует полк наёмников-людей, обучая их эльфийскому строю и владению эльфийским оружием. Некто предерзостно, среди бела дня приводит их на эльфийские земли. Святая Айореми Эльдифу, Илома! Крохана была бы нашей, додумайся отец до чего-то подобного. И в результате на "Зелёной Корзинке" появляется наша гостья с её спутниками, а у "ЗвёздноРождённых" начинается смута - тоже, как триста лет назад, в Высоком Закате. Тот, кто это затеял... Мы о нём ещё услышим, учти это, Илома и ты тоже, девочка. Хотя бы потому, что сделано это было, чтобы перенести сюда вас...
         - Но мы... - заволновалась Анечка. - Поймите, мы и в самом деле ничего не знали о вашем мире. Ни о каких "ЗвёздноРождённых" принцах и прочих "возвышенных". Мы с ребятами просто за город поехали...
         - Тогда как вам удалось спасти моего сына? - подмигнул москвичке Осона Ирсахи.
         - Сама не понимаю, - пожала плечами Анечка. - Луч просто рассыпался в воздухе...
         - Волшебная шкатулка нашей гостьи создаёт сильное защитное поле, - снова вмешался премудрый Илома. - Песочные пластины в качестве несущих, тончайшая медная проволока в качестве соединителей, и сложнейшие вероятностные плетения. Нам так и не удалось их расшифровать - плетения тонкие, многоуровневые, к тому же создаётся впечатление, что они накладывают сами себя...
         - Но это же просто... Просто мобильный телефон!.. - удивилась Анечка. - Позвонить, кино посмотреть, музыку послушать. Вы и Ирику видели фильм "Алые паруса"! Я его на телефоне сохранила, чтобы маленькой племяннице показать, так он вместе со мной сюда и приехал...
         Ей вспомнилась "плавающая" на экзамене Катька Оделевская. "Берём полупроводниковую пластину, разбиваем на квадраты...". Только полупроводниковая пластина - это не песок, а... Мамочки!..
         - Кремний! - выпалила по-русски Анечка. - Это не песок, а кремний. И пластина, соответственно, кремниевая...
         Этажом ниже дважды пропел "соловьиный" пол. Затем, после недолгой паузы, ещё раз. Первой в покои Его Сиятельства ворвалась удивлённая и даже немного испуганная Ирику, а следом за ней, сопровождаемый приставом с жезлом - уставший, грязный и пропылённый гонец.
         - Ваше Сиятельство! - начал он, опускаясь на колено, и потягивая перевязанный алой ленточкой и запечатанный свиток. - К вам направляется Лорхиэ, сын Тириорна из Клана Коричневой Коры, личный посланец Его Высочества Принца Кирмиса, Временного Правителя Королевства Приморских Эльфов. Этельнэ со свитой уже ступил на земли эгльрами, я опережаю его всего на полдня...
         Прежде, чем Осона Ирсахи успел что-то ответить, внизу снова заиграл "поющий" пол.
         - Ваше Сиятельство! - залепетал возникший на пороге старший телеграфист замка в форменных белых нарукавниках. - Только что мимо Шунко проследовала Её Величество Рокаэль, Высокая Владычица Королевства Приморских Эльфов. Отказавшись от визита в столицу Шухтари, в настоящее время Её Величество спускается вниз по Реке. Она... Она направляется к вам, Ваше Сиятельство!..
         Спустив ноги на пол, осконский эгль отыскал глазами Анечку.
         - Вот так, девочка! - начал он. - Кажется, скоро мы узнаем, кому и зачем вы здесь понадобились...


Часть третья.



         Глава четырнадцатая.
         Оборванный след.
       
         - Ко-ко-ко, хозяйка! - поскреблись за дверью. - Позволь отвлечь тебя от литературных трудов или государственных дел... Чем ты там сейчас занимаешься?..
         - Мило! - заиграла ямочками Аройу та Вирми. - Входи, Мило!..
         Сквозь приоткрывшуюся дверь в кабинет Её Светлости проскользнул шут - в красно-белом трико, в обязательном трёхрогом колпаке с бубенчиками - два рога символизировали ослиные уши, третий - ослиный же хвост. В руках шут держал короткую деревянную палку с уменьшенной копией его собственной головы. Трижды кувырнувшись через голову, так что бубенчики мелодично зазвенели, шут замер в шаге от письменного стола.
         - Ко-ко-ко! - повторил шут. - Оторвись от дел, хозяйка! Там опять притащился твой главный по допросам и пыткам, притащил одежонку для твоего очередного красавчика. Не иначе, сорвал с кого-то, ко-ко-ко! Ты же знаешь, он это дело любит. Да такую чудную... Живи вечно, как "ЗвёздноРождённые" - век такую не увидишь. Коротенькая, словно для толстого ребёнка сшита, и вся такая расписанная, да разрисованная... Не поверишь, ко-ко-ко - завидую...
         - Та Ужчи? - уточнила Аройу та Вирми. - Наконец-то...
         Встав из-за стола, крохтарийская рану закрыла лежавшую перед ней рукопись. Отскочивший в сторону шут успел прочитать украшенную виньетками надпись на титульном листе: "Эсани и Клису", драма в трёх действиях". Впрочем, своё открытие шут предпочёл не комментировать - с удовольствием смеявшаяся над собой и над придворными, прекрасная хозяйка Висячей Реки приходила в ярость, слыша насмешку над своими сочинениями. Шуту уже дважды с извинениями пришлось объяснять, что он хотел бы умереть от старости.
         По просторному, примыкавшему к кабинету салону нетерпеливо прохаживался Сато Кетахи та Ужчи - полный пожилой шайо с залысинами, начальник особой, тайных и розыскных дел канцелярии Её Светлости. При виде хозяйки Висячей Реки, сопровождаемой шутом и служанками, он коротко, с достоинством поклонился, прижав правую руку к сердцу. Впрочем, внимание Аройу та Вирми привлёк не он, а расстеленная на столе Володина камуфляжная куртка, местами запачканная глиной, и густо пахнущая уксусом.
         - Это оно и есть? - спросила Аройу та Вирми, брезгливо, двумя пальчиками приподнимая незнакомый предмет одежды за рукав.
         Сато та Ужчи снова поклонился. Обступив стол, обе служанки и шут принялись рассматривать незнакомый предмет одежды.
         - Как странно она выглядит! - перебивали друг друга девушки.
         - Какой необычный покрой!
         - А материал?
         - И расцветка! Вы только посмотрите, госпожа, какая чудная расцветка!.. Её, наверное, специально раскрашивали, после того, как сшили...
         - Такая коротенькая!.. И, вы только посмотрите, госпожа! Совсем нет петелек для пояса... И такая мелкая металлическая окантовка.
         - Это, наверное, золото?..
         - Ты что, глупенькая? Золото не такое...
         - Госпожа! - предложила одна из девушек. - А пусть её Мило наденет?
         - Что вы!.. Что вы!.. - непритворно перепугался шут. - Я хочу посмотреть на это со стороны, на ком-нибудь другом, а не на себе, ко-ко-ко... Пригласите, лучше, та Лакто. Он у нас обновки любит, вот пусть и покрасуется...
         - Ой! - продолжала девушка. - Вот эти две штуки... Они, похоже, друг в друга вставляются...
         - Тихо! - приказала Аройу та Вирми. - Сделай это ещё раз, Тилу...
         Повинуясь госпоже, служанка соединила две половинки молнии - та застряла, пройдя несколько сантиметров. Наклонившись, хозяйка Висячей Реки брезгливо тронула ещё одну молнию - на кармане.
         - Попробуй расстегнуть её, Тилу...
         Следующим распоряжением Аройу та Вирми отрядила шута в кабинет - принести известную ей папку. После, стоя у стола, крохтарийская рану долго рассматривала найденную в кармане куртки фотографию, сравнивая её с рисунками из свитков Малькааорна. На фотографии были изображены знакомые хозяйке Висячей Реки темноволосый парень и светловолосая девушка с короткой стрижкой...
         - Какая тонкая работа! - перешёптывались за её спиной девушки. - Сколь велико мастерство художника, сумевшего нарисовать это!.. И, смотрите, госпожа! Во всех подробностях...
         - Оставьте нас! - распорядилась Аройу та Вирми.
         Дождавшись ухода шута и девушек - девушки привычно присели, звенящий бубенчиками, не расстающийся с палкой шут снова сделал двойное сальто, хозяйка Висячей Реки обернулась к Ужчи. В то время, когда шут и девушки занимались Володиной курткой, начальник особой терпеливо ждал, стоя поодаль.
         - И ваши аудиторы этого не нашли? - спросила Аройу та Вирми.
         - Простите, моя госпожа! - поклонился та Ужчи. - При всём уважении к вам, замечу, что мои аудиторы - не портные. А тут, сами можете видеть, нужен не только портной, но и механик...
         - Хотела бы я побывать в стране, где такое носят!.. - наморщила носик Аройу та Вирми. - Но прежде, мой милый та Ужчи, наверное, следует услышать твой рассказ...
         - А рассказывать-то особо и нечего, моя госпожа! - ответил начальник особой канцелярии. - Один из городовых стражников отправился на побывку в деревню. И, на первой же вечеринке обнаружил одного из деревенских парней в этом. Вашим распоряжением с рисунков Малькааорна были сняты копии... Словом, по возвращении стражник доложил начальству, в деревню был послан отряд...
         - Твой стражник, очевидно, глуп... - заметила Аройу та Вирми. - Мой милый та Ужчи! Твой стражник должен был сразу скакать в Крохану, и доложить немедленно...
         - Виноваты, моя госпожа! - согласился начальник особой канцелярии. - Но до возвращения стражник подпоил парня, выяснив, что этот странный кафтан продали ему двое на ярмарке в Равиране. По словам парня, впоследствии подтвердившихся во время допроса, эти двое пришли сверху на маломерном судне. Они явно чего-то боялись и, как считает парень, у них на судне был пленник...
         - Считает, или был? - переспросила Аройу та Вирми.
         - По несчастливому совпадению, через Равиран проезжал купец Онри Телихи Велинар, по прозвищу Толстый Онри, - продолжал начальник особой канцелярии. - О нём давно ходит слава, что он "завозит" людей. По этому поводу его несколько раз вызывали в городской суд, но доказать ничего не смогли.
         - В моих владениях "завозят" людей, и я об этом ничего не знаю... - возмутилась хозяйка Висячей Реки.
         - В настоящий момент это не более чем обвинение, к тому же недоказанное, моя госпожа! - возразил та Ужчи. - Парень показал, что его провели на судно - те двое хотели продать ему порты такого же покроя и странно короткие сапожки со шнурами. Тогда он и обратил внимание на запертую носовую надстройку. На наше несчастье, именно в этот момент заявился Толстый Онри, и парня выставили...
         Оставшись одна, хозяйка Висячей Реки несколько раз прошлась по салону, глядя то на куртку, то снова и снова рассматривала фотографию. Парень на фотографии ей явно нравился. "К тому же, теперь я знаю, что это не выдумка старого плута...", - негромко произнесла она.
         - Ко-ко-ко, хозяйка! - снова поскрёбся в дверь шут.
         - Господа Этло та Тиви и Гико та Маин! - оттолкнув шута, ударил в пол жезлом мажордом.
         Двое вошедших вельмож так же вежливо, с чувством собственного достоинства поклонились крохтарийской рану.
         - Прежде всего ты, мой милый та Тиви! - начала Аройу та Вирми, беря со стола один из листов, оставленных начальником особой канцелярии. - Здесь приметы двух человек на маломерном судне. Судно они, наверное, бросят, но сами никуда не денутся. Пусть твои "мастера искры" не спят всю ночь - разошлите это описание городам и землевладельцам, прежде всего находящимся ниже по Вильсаве. Задержать, допросить, доставить сюда. Предполагается, что эти двое "завозят" людей - достаточное основание для ареста...
         - Госпожа моя! - та Тиви, старшина корпуса "мастеров искры" бегло просмотрел переданный хозяйкой Висячей Реки лист. - Почему вы считаете, что они отправятся по Вильсаве? Имея маломерное судно, было бы удобнее спуститься вниз по Веху...
         - Потому что "владельцы земель, городов и дорог" знают немного больше, чем их подданные, мой милый та Тиви! - показала ямочки Аройу та Вирми. - Не исключено, но я сильно сомневаюсь, что они рискнут снова сунуться в эльфийские владения. Но, на всякий случай свяжись с "Форумом Кирелиса" - у твоих "мастеров искры" там наверняка есть знакомые.
         - Угодно Вашей Светлости! - поклонился та Тиви.
         - А тебе и твоим ярыжкам, мой милый та Маин, предстоит искать этих людей в городе и окрестностях. Если та Ужчи прав, они вполне могут отсиживаться здесь, в Крохане - и чувствовать себя в безопасности. Разубеди их в этом... Так же опроси купцов и судовладельцев - не нанимался ли кто-то из них, и не устраивался ли пассажиром на судно, идущее в "Ключ Аройу".
         - Простите, госпожа! - поклонился та Маин. - Ваш приказ относительно не говорящих по-вехтарийски чужеземцев...
         - Остаётся в силе, - нахмурилась красавица-рану. - Лишь одному тебе скажу по секрету, мой милый та Маин: одного из этих чужеземцев разыскиваемые тобой люди могут удерживать в качестве пленника. Так что пусть твои люди заодно проверят и Верхний Порт - не продавали ли кого-то вниз по Реке или на Острова...
         - Угодно Её Светлости!.. - снова поклонился та Маин.
         - Ко-ко-ко!.. - снова сунулся в дверь шут, едва оба вельможи удалились. - Не слишком уж много внимания ты уделяешь россказням старого плута Малькааорна? Так и так, он вне закона, его рано или поздно поймают, едва в Королевстве Приморских Эльфов восстановится порядок. Лучше подумай, что делать с эльфийскими беженцами? Их у тебя всё прибывает и прибывает, кормить их нечем, да и твоя Крохана - не резиновая, ко-ко-ко! А "ЗвёздноРождённым" Государям может не понравиться, если с их братьями по крови обойдутся слишком... ко-ко-ко, сурово...
         - Их я переправлю вниз по Вильсаве, мой милый Мило! - ответила Аройу та Вирми. - Как бы то ни было, здесь они задерживаться явно не собираются. Лучше расскажи: сам ты узнал хоть что-нибудь?..
         - Что может узнать дурак, ко-ко-ко! - сделал кульбит шут. - Это вы, высокородные, парите в заоблачных вершинах. А мы, дураки, держим ухо к земле. Хочешь удивиться? Изволь: при Осконском дворе появилась таинственная красавица... ко-ко-ко!.. Похоже, она из тех, кого ты ищешь...
         - Осконская красавица нам недоступна, Мило! - вздохнула Аройу та Вирми.
         - Тогда хочешь ещё загадку? - продолжал кривляющийся шут. - Почему, возвращаясь из Оско, книжный червяк та Гайси совершил путешествие на купеческом судне? У него же были подставы вдоль всего Приречного Тракта, ко-ко-ко?
         - Та Гайси ездил в Оско? - нахмурилась хозяйка Висячей Реки.
         - Вопрос не в том, что он ездил, ко-ко-ко, - кувырнулся шут. - Вопрос в том, почему он вернулся столь необычным способом. За та Гайси не водилось привычки якшаться с простолюдинами...
         - Подожди!.. - начала, было, Аройу та Вирми, но тут в дверях снова появился мажордом.
         - Госпожа моя! - начал он. - Встречи с вами испрашивает Райнэ сын Атальморна из Клана Поющей Птицы, принадлежащий Королевству Острова в Лазури...
       
       
         Глава пятнадцатая.
         Поцелуй фортуны.
       
         - Надь! - спросил Юра, зашнуровывая туфлю. - А ты ему... э-э... веришь?
         - Юр, ты опять? - причёсывающаяся Надя оторвалась от телефона, заменявшего ей зеркальце. - Ну, сколько тебе говорить? Мы выручили человека... И ведь, заметь - в самом деле, без дураков, выручили... А человек в свою очередь выручил нас. Я уж не говорю о том, что нужно побольше узнать об этом городе и об этой стране. Да и Аню как-то найти и выручить надо...
         - Я понимаю, просто... э-э... - привычно замялся Юра. - Мне не нравится, как он на тебя смотрит...
         - Ревновать изволите, молодой человек! - переспросила Надя. - О, господи, ну почему вы все такие?.. Лучше посмотрись, волосы пригладь. Не хватало, помимо прочего, чтобы мне пришлось за тебя стыдиться...
         Взяв из рук девушки телефон, Юра пригладил взлохматившиеся волосы, критически оглядывая себя. Прежний москвич-турист бесследно исчез - с экрана на Юру смотрел вполне здешний, небогатый молодой горожанин со столь же типичной для здешних мест, "норийской" белобрысой физиономией. Надевающаяся через голову белая, грубоватой ткани рубашка со шнуровкой у горла, выцветший кафтан-безрукавка с кожаным поясом, мешковатые штаны до колен, простёганные ремешками чулки и остроносые кожаные туфли. Всё добротное, пусть и с чужого плеча - локти рубашки прикрывали заплаты, каблуки туфель заметно стоптаны. Приходилось утешать себя тем, что магазинов готовой одежды, как и обуви, здесь попросту не существует - то и другое шилось на заказ, стоило очень дорого, а сам пошив занимал время.
         - Юр, пойми! - продолжала убеждать Надя, поправляя молодому человеку воротник. - Мы с тобой просто товарищи по несчастью. Вспомни, как признавался мне в любви к Ане и плакал, рисуя всякие ужасы, способные с ней случиться. А что до меня, то мне сейчас меньше всего хочется крутить романы. В конце концов, я врач и... Мне страшно, Юра! Ты даже представить не можешь, как мне бывает страшно...
         Договорить она не успела - громкий стук в дверь испугал ворковавших под крышей голубей. Москвичи занимали одну-единственную, хотя и просторную комнату - дешёвую, поскольку она помещалась на шестом этаже, под самой крышей, а окна выходили наружу. С почти километровой высоты виднелся Вех, похожий на неподвижное тёмное зеркало. Дальний берег с островами закрывали белые облака. Крышей служила положенная на стропила черепица. Прикормленные прежними жильцами голуби залетали в комнату сквозь слуховое окно. Пахло сеном, нагретыми солнцем кирпичом и деревом и, что было не слишком приятно, голубиным помётом.
         - Хау, красавица! - за очередным стуком за дверью послышался знакомый нагловатый голос. - Если будешь столько спать, не увидишь, как спасённый тобой "смиренный" на глазах у всего города превратится в "достойного"...
         - Это Ратки! - объяснила Надя, выпуская Юрин воротник. - Подожди, я открою.
         Юра нащупал связку ключей, лежавшую в пристёгнутой к поясу сумочке - сцепленные вместе ключи от дома и брелок с автомобильчиком, переданный ему Альбертом. Кажется, эта связка, да мобильный телефон, были единственным, что связывало его с домом и оставшейся невероятно далеко "Кошкой Ми". Тем временем Надя отперла засов - ворвавшийся в комнату Ратки был великолепен. Не ношеный, как у Юры, а синий с вышивкой, кафтан, пояс и штаны с какими-то кистями, шапочка-будёновка, лихо заломленная на правую бровь, усики-пёрышки и знакомый нагловатый взгляд. В руках "кандидат в мастера" держал пышный букет цветов.
         - О, да ты не спишь, красавица! - воскликнул Ратки, скользнув взглядом по высокой Надиной груди. - И прекрасна, как эти мерелы, что рискуя шкурой, я нарвал в университетском саду. Святой Гунташ, что я несу... Ты в дюжину дюжин... Нет, в тысячу дюжин раз прекраснее...
         По мнению Юры, больше всего этот растрёпанный букет напоминал веник - непонятные луговые травы, нечто, напоминающее земные колокольчики - только не синего или голубого, а почему-то красного цвета, и три полураскрывшихся цветка с луковицами, похожих на земные тюльпаны с полосатыми жёлто-белыми лепестками. Ему захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть Надю, зардевшуюся, словно заря.
         - Это мне? Напрасно вы так, Ратки! Мне и поставить некуда...
         - Жестокосердная! - притворно обиделся Ратки. - Пробраться в университетский сад, едва не быть схваченным сторожем, покусанным собакой... И что я получаю, вместо восторженного поцелуя? Узнаю, что это чудо, эти прекрасные цветы некуда поставить?.. Пошли своего приятеля вниз, пусть подтибрит у домовладелицы кувшин или плошку...
         - Я никуда... - попытался возмутиться Юра.
         - Что за шум, а драки нет?.. - поинтересовалась возникшая на пороге полная пожилая тётка, с двумя детьми проживавшая в комнате напротив. - О, глазам не верю! Настоящие эспарийские мерелы, они, наверное, безумно дорогие... Святая Айореми Эльдифу, это же достойно сада Её Светлости...
         На ведущей вниз деревянной лестнице, по два пролёта на этаж, Юра привычно оказался последним. Скрипучие ступеньки, потемневшие от времени столбы с опорными балками, непривычно открытые лестничные площадки - перед глазами, всё ближе и ближе был двор-колодец, с четырёх сторон окружённый балконами, запах дыма и подгоревшей каши, басовитые мужские голоса, женская ругань и детский плач... Надина холщёвая косынка и коричневая юбка мелькали далеко внизу - в руках девушка держала накрытое мягкой тканью лукошко, выполнявшее здесь роль дамской сумочки. Впереди маячил Ратки в шапке, сдвинутой набекрень, на балконах и лестничных площадках то и дело попадались разного рода личности... "Средневековье, - вертелось в голове у Юры. - Многоквартирник без лифта и электричества...". Он обрадовался, когда они наконец-то оказались на улице.
         После вида на Реку и окружающие просторы, открывающегося с почти километровой высоты не верилось, что спускаться нужно всего на шесть этажей, и было немного странно видеть неспешно текущую реку и выстроившиеся вдоль обеих набережных дома в каких-нибудь четыре, в лучшем случае в те же шесть этажей под ломаными черепичными крышами. Высаженные вдоль набережной деревья, толпы народу, фургоны и экипажи, пришвартованные суда, слегка покачивающиеся на мелкой волне... У входа Ратки дожидалась пролётка с опущенным верхом над кожаным диванчиком, с мужичком на козлах в напоминающей блин широкополой шляпе, и с похожей на Фру-фру смирной, пофыркивающей лошадкой.
         - Прошу, красавица! - остановившись, Ратки галантно подал руку Наде. Устроившись рядом с девушкой, он махнул Юре в сторону козел. - А тебе, приятель, туда. Места, сам видишь, не много, да и обзор оттуда лучше...
         - Пере... - задохнулся от ярости Юра. - Перебьёшься!..
         - Да, Крылатой Заступницы ради... - хохотнул Ратки. - Оставайся здесь, или чеши следом, если догонишь... Тут движение такое, можешь и успеть, ха-ха-ха...
         Перед глазами Юры всё поплыло. Ребята в институте, Альберт, Володя... Впрочем, тот бы шуткой, вовремя сказанным словом поставил бы наглеца на место. А он...
         - Вылезай! - сиплым от бешенства голосом крикнул он.
         - Что? - желая показать удивление, Ратки даже привстал с сиденья. - Меня гонят? Меня, из мной же нанятого экипажа?..
         Продолжая стоять, он сделал знак вознице, с интересом наблюдавшему за происходящим: "Трогай!".
         - Вылезай! - снова крикнул Юра.
         Слов катастрофически не хватало, поэтому он попросту схватил Ратки за полу. Именно в этот момент чмокнувший возница слегка ударил лошадку вожжами по крупу - не ожидавшего сюрприза "кандидата в мастера" выволокло из пролётки. Оба растянулись в пыли на мостовой, вот только Ратки вскочил первым. Скулу словно ожгло огнём, едва вскочив на ноги, Юра снова оказался на земле, ударившись спиной о колесо. Тем временем потерявший шапку, серый от уличной пыли, изрядно подрастерявший прежний шик Ратки отводил руку для нового удара.
         - Стойте! - выскочив из пролёта, Надя встала между дерущимися. - Прекратите! Вы оба... Послушайте, я никуда не поеду... Да, вы с ума сошли!..
         - Ничего не поделаешь, - отряхивая кафтан и подбирая сбитую шапку, Ратки объяснял ситуацию начавшей собираться вокруг толпе. - Желание красавицы - закон! Верно я говорю, друзья?
         Не слишком многочисленная толпа разразилась жидкими аплодисментами. Отряхнувшись, "кандидат в мастера" взобрался на козлы. Беря с него пример, Юра протянул, было, руку Наде - та лишь отодвинулась, заметив по-русски:
         - Юр, мне стыдно...
         Сидевший на козлах Ратки то и дело оборачивался, показывая очередную местную достопримечательность.
         - Вот это и есть дворец Её Светлости! - объяснял он, показывая длинное четырёхэтажное здание, стоявшее на противоположном берегу. - Отсюда Её Светлость Аройу Рамахи та Вирми, высоконаречённая рану та Вильса и та Крохтари правит городом и страной. Тебе не стало страшно, красавица? А то я, честно признаться, порой побаиваюсь проходить мимо...
         - Она... Жестокий тиран?.. - Надя наморщила лоб в поисках нужного слова. - Не знаю, как сказать... Это так опасно?..
         - Что ты, красавица! - рассмеялся Ратки. - Аройу Рамахи та Вирми самая мудрая, добрая и прекрасная правительница на свете. Я её однажды видел, вот как тебя - она стояла на балконе, в платье из чёрного миратского с золотом шёлка, с цепочкой серебряных звёзд в волосах. Просто, кто она, и кто мы - мы-то все внизу, на улице под балконом были... Мне хотелось бы стать её придворным мастером - доход, почёт и слава...
         Юра посмотрел из-за Надиного плеча - дворец Её Светлости тянулся вдоль противоположной набережной без малого на километр. Примыкающие к стенам колонны, увитые плющом балконы, а на ломаной черепичной крыше настоящий лес из башенок и маленьких домиков. Несколько высоких тонких башен с увенчанными антеннами крышами свечками поднимались над дворцом, вдоль фасада протянулась металлическая ограда. К набережной напротив дворца не было пришвартовано ни одного судна - зато вдоль ограды двигались уже не пролётки и фургона, а запряжённые несколькими парами кареты с форейторами и лакеями на запятках, и непривычно пёстро выглядевшие всадники.
         - "ЗвездноРождённые"... - ответил Ратки на незаданный Надей вопрос. - Последнее время их стало многовато... Смотрят на тебя хуже, чем школяры или шайо, но такое впечатление, им попросту нечего жрать. Сам-то я у тётушки был, но мне рассказывали, как один прямо на мостовой в обморок хлопнулся. Кинулись помогать, а он тощий... Кожа, да кости...
         - Может быть, у них какая-то болезнь? Эпидемия? - наморщила лоб Надя.
         - Кто их разберёт, красавица! - рассмеялся Ратки. - Это же "ЗвёздноРождённые"... А вот и храм святого Викушти, покровителя нашего города. Кстати, ты под чьим покровительством? Впрочем, не важно. Плохо, при святом Викушти находится университет, а господа школяры нашего брата-мастерового... Скажем так, недолюбливают. Сколько раз мы с ними стенка на стенку сходились... Хорошо, что наша управа на том же берегу, что и дворец Её Светлости...
         - Нам придётся пересаживаться? - спросила Надя.
         - Зачем? - удивился Ратки. - Нет, если моя красавица желает, можно отыскать дурака с лодкой, который за "красненькую" перевезёт на ту сторону. Была бы "красненькая"! Но сегодня мы можем позволить себе кое-что получше. Так что, держись крепче. И придержи за шкирку своего ревнивого приятеля, чтобы вниз не сиганул от полноты чувств...
         В очередной раз причмокнувший возница свернул под арку в стене очередного здания. Таких арок, поднимавшихся на высоту второго этажа, в здании было целых четыре - туда и оттуда всё время въезжали и выезжали экипажи. Ожидавший увидеть окружённый стенами двор, Юра обнаружил спускающийся вниз полукругом пандус, освещавшийся пробитыми в стенах окошками. Стены закончились за поворотом, в промежутки между каменными колоннами ворвался солнечный свет, показался широкий Вех с островами, и плывущие далеко внизу облака. Следуя за тяжёло гружёным фургоном с досками, пролётка ехала по самому невероятному в мире мосту, подвешенному к основанию ленты, на которой стоял город Крохана.
         - Невероятно! - Надя даже слегка привстала. - Юр! Аню был сюда... Уж она точно бы оценила...
         Последнюю фразу девушка произнесла по-русски. Почти сразу же вспомнив, что обижена, она снова села, поджав губы. Совершив ещё один разворот, поднявшись по похожему пандусу, пролётка выехала из-под точно такой же арки на противоположном берегу.
         - А вот и наша управа, - сообщил Ратки минут через десять, когда пролётка остановилась перед пятиэтажным зданием с нависшим над крыльцом длинным, во весь фасад, балконом. - Наши почти все собрались. И сколько девушек!.. Может, я и зря на тебя глаз положил? А, красавица!.. Да и приятель твой поревновывать не будет...
         Перед широким крыльцом нового знакомого дожидалось человек семь парней, одетых столь же пышно - белые рубахи, цветные безрукавки с кушаками, остроконечные шапочки... Здесь же дожидалось несколько девушек в нарядных платьях и пожилых женщин и мужчин - как справедливо предположил Юра, родителей и старших родственников. Спрыгнувшего с козел Ратки сразу же окружили - похлопывания по плечу сопровождались шутками, связанными, насколько смог понять Юра, как со способом и местом прибытия, так и с внешним видом - падение в уличную пыль не прошло бесследно.
         - Мой дядюшка Ресо Кевихи, - представил Ратки пожилого господина с пузиком и носом-картошкой. - Мастер подъёмника, обещавший поднять меня бесплатно, а вместо этого весь вечер просидевший за стаканом вина. Впрочем, зла за это я на тебя не держу, дядюшка. Если бы не ты, я никогда не познакомился с такой красавицей и её ревнивым приятелем...
         Ни москвичи, ни Ресо Кевихи не успели ответить - на крыльце появился богато одетый, полный и важный господин со свитком. Шум голосов моментально смолк, девушки и старшие родственники отодвинулись в сторону. Развернув свиток, полный господин принялся называть имена - вместо ожидаемого в таком случае "я", каждый из парней делал шаг вперёд и кланялся. Убедившись, что все присутствуют, полный господин сделал жест рукой, приглашая в гостеприимно распахнутые двери.
         - Только не отставать, красавица! - отделившийся от остальной компании Ратки снова оказался рядом с Надей. - У тебя такие шикарные волосы. Выручи меня ещё раз, и клянусь, что в жизни ты никого не найдёшь вернее...
         При последних словах в глазах у Юры потемнело. По широкой лестнице приглашённые - в том числе и москвичи поднялись в просторный, ярко освещённый двусветный зал, напоминающий одновременно и помещение суда, и парикмахерскую. Стоящий на возвышении у глухой торцевой стены крытый серым сукном стол, семь кресел - в центре, с особенно высокой спинкой, для председателя, массивный деревянный барьер с проходом и скамьи для публики. Перед судейским столом выстроились в два ряда восемь кресел с подлокотниками - на столике перед каждым лежали блестящие металлические ножницы, полотенца, тазик и узкогорлый кувшин.
         Сидя на скамье рядом с Надей, Юра смотрел, как оживлённо переговаривающаяся публика занимает места. Семь полных, исполненных важности господ устроились за судейским столом - вместо мантий у них были такие же разрезные кафтаны со сверкающими бляхами, а вместо париков - забавные, похожие на тарелочки, шляпки с ушками. В стороне обнаружился секретарь с пером за ухом - ещё несколько перьев и раскрытая книга лежали перед ним на столе. Занявший кресло с высокой спинкой председатель трижды ударил молоточком в металлический гонг - шум голосов сразу же умолк, а выстроившиеся перед столом восемь парней - в том числе и Ратки, низко поклонились судьям.
         - Собратья! - начал речь председатель. - Сегодня мы собрались, чтобы подвергнуть присутствующих здесь восьмерых подмастерьев экзамену на высокое звание мастера. Каждый из них отдал дань ученичеству и отработал "науку". Но, прежде чем войти в цех, получив право открыть мастерскую, иметь вывеску, нанимать подмастерьев и держать учеников, каждый из них должен показать своё искусство перед всеми нами. Вот имена этих восьми "смиренных", пожелавших стать "достойными"...
         Последовала перекличка, во время которой каждый из "кандидатов в мастера" кланялся, сперва судьям, а затем публике. Из числа публики вышло восемь стариков и пожилых мужчин, усевшихся в кресла - щёлкая ножницами, орудуя помазками и кисточками, "кандидаты в мастера" принялись стричь волосы и ровнять бороды. Довольно скоро сидевшему, как на иголках Юре сделалось откровенно скучно - если новый знакомец и в самом деле положил глаз на Надю, то ухаживал он за ней самым неподходящим способом.
         - Надь! - шепнул Юра по-русски, осторожно коснувшись руки девушки. - Давай, уйдём!..
         - Неудобно, - так же, по-русски ответила Надя. Юра с удовольствием отметил, что она больше не обижается. - И, потом, как мы уйдём? Здесь же не выберешься...
         В самом деле, Юра в который раз оказался у стенки - Надя сидела посередине, а с краю, у самого прохода, загораживая выход, сопел успевший тишком приложиться к бутылочке Ресо Кевихи. Сердце Юры снова сжалось от нехорошего предчувствия. Тем временем подмастерья, один за другим, предъявляли судьям результаты работы - оказавшийся вторым Ратки удостоился жиденьких аплодисментов и поднятых вверх правых ладоней. Выбежавшие из боковых дверей мальчики быстро заменили простыни и воду в кувшинах.
         - А сейчас, собратья, наши соискатели продемонстрируют искусство в создании дамских причёсок, - начал новую речь председатель. - Найдутся ли среди нас девушки и женщины, готовые доверить свои волосы и красоту соискателям?..
         По залу прошёл шепоток, быстро перешедший в сопровождающийся шутками говор. В дальнем конце зала вскочила одна девушка, в первых рядах - другая... Мимо пробежала распространяющая цветочный запах весёлая толстушка - ухитрившись обогнать всех, она первая шлёпнулась в кресло крайнего парня справа.
         - Похоже, в этом испытании ты не участвуешь, старший подмастерье Ратки Юстахи! - заметил председатель, занеся над гонгом руку с молоточком.
         К ужасу привставшего со скамьи Юры, новый знакомец оказался единственным, чьё кресло не было занято. В остальных уже сидели девушки - стоявшие рядом парни, подняв вверх раскрытые ладони, ждали сигнала. Ратки заметался под доносящиеся смешки.
         - Да, есть у меня девушка, есть... - оправдывался он, вызвав новый взрыв смеха. - Просто, она немного стесняется...
         Пробежав через зал, "кандидат в мастера" разве что не лёг на собственного дядюшку.
         - Выручай, красавица! - запричитал он, то и дело оглядываясь на председателя и судейских. - Сама видишь, горю! К испытанию не допустят, ещё год в подмастерьях ходить...
         - Право, не знаю... - смутилась Надя. - Понимаете, я не могу, я...
         Выпрямившись, Ратки бросил короткий взгляд на судейских, даже махнул рукой - показывая, мол, я сейчас. Оглянулся, глядя на откровенно веселящийся зал - многие не скрывали злорадства. И, пытаясь сорвать отсутствующую шапку, вцепился в собственные волосы.
         - Ну, почему мне всегда не везёт?.. - Ратки едва не плакал. - У всех дорога, как метлой выметена, а я... Выручи, красавица! - снова наклонился он к Наде. - Вспомни, ты уже выручила меня однажды. Выручи же снова, я для тебя... Да я твою комнату цветами уставлю, на руках носить буду, я Крылатой Заступнице сто кисетов благовоний сожгу...
         - Надь, не надо, - шепнул по-русски Юра.
         - Юр, не удобно же... - так же, по-русски ответила девушка. - Сам видишь, как волнуется человек...
         Вскочивший следом Юра в который раз не смог подобрать нужного слова. Тянуть девушку к себе, или снова хватать подмастерье за грудки было неловко - не говоря о том, что он хорошо запомнил устроенную Надей выволочку. Оставалось в бессилии опуститься на скамью, глядя, как новый знакомец ведёт девушку к креслу, собираясь сам развязать ей косынку - впрочем, косынку Надя сняла сама, и вполне земным, профессиональным движением накрывает белой простынёй. Поклонившись судейским, Ратки встал рядом, подняв вверх ладони.
         - Начали! - скомандовал председатель, ударяя в гонг.
         Прежде Юре не приходилось бывать в дамском салоне, а потому он не мог сравнивать - но даже на его неопытный взгляд, "кандидаты в мастера" не столько стригли девушек, сколько причёсывали. Не было ни машинок для стрижки, ни фенов - только расчёски и ножницы, непривычно крупные, металлические и костяные булавки, цветные ленты... И щипцы для завивки - всем, в том числе и Ратки, время от времени приходилось бегать к стоявшей перед судейским столиком жаровне, менять остывшие щипцы на новые.
         Медленно, тягуче неторопливо тянулись минуты. Юра украдкой поглядывал на часы в телефоне, показывавшем пять часов утра - перестроить их на местное время оказалось невозможно. Среди публики в зале пробегали шепотки - на соревнующихся подмастерьев делали ставки. "Слушай, а что он здесь делает? - громко сказал кто-то впереди. - Его ещё в прошлом году исключили...". "Да, словечко за него замолвили, - последовал гораздо более тихий ответ. - В цеховые закрома вклад сделали...". "Кто?" "Тс-с!..".
         Первым закончил работу крайний справа парень, соорудивший на голове толстушки нечто, вроде завитой розы. Публика разразилась аплодисментами, пятеро из семи судей и добрая половина зала подняла правые ладони вверх. Следом закончил работу ещё один парень, затем ещё один, соорудивший на голове своей девушки эдакие смешные бублики. Двум другим девушкам зачем-то вплели в волосы гигантские банты со спускающимися до земли лентами, волосы ещё одной накрыла тончайшая металлическая сетка. Подобная деталь не понравилась не только Юре - в публике зашикали, четверо из семи судей опустили правые ладони вниз.
         Круживший вокруг Нади с булавками в зубах Ратки оказался едва ли не предпоследним. Сняв с москвички полотно, он как и прочие, поклонился сначала судьям, а затем публике. Встав, девушка заметалась в поисках зеркальца - забыв, что маленькое лукошко, использовавшееся в качестве сумочки, осталось у Юры. Публика ахнула, кое-кто даже привстал - семеро судей разом показали раскрытые ладони. Из собственных Надиных и покупных волос - расчёсанные на пряди волосы лежали на столике, стоявшем перед судейским столом, рядом с жаровней, Ратки соорудил на голове у москвички нечто, напоминающее сказочную птицу с головой, хвостом и крыльями.
         Мальчик, из числа подносивших "кандидатам в мастера" горячую воду и чистые простыни, подал девушке зеркальце на длинной деревянной ручке. Всмотревшись, Надя ахнула, обхватив руками щёки. Вскочивший, было, Юра опустился обратно на скамью, сжимая в вспотевших руках лукошко.
         "Это называется, ему не везёт... - думал он, чувствуя, как колотится сердце. - Ему не везёт... А почему мне не везёт?..".

(с) Atta, Москва, 20.03.2021

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...