В эту книгу вошли радостные и нелегкие воспоминания профессора, доктора с/х. наук Сельмана Халиловича Лямеборшая (албанца по национальности), пережитые за свою долгую жизнь в Албании и России. С глубокой благодарностью он вспоминает людей, которые были с ним рядом, поддерживали его в трудные минуты и разделяли счастливые моменты жизни.
Посвящаю.
Любимой жене Ирине Александровне Панасек и крёстному отцу Владимиру Борисовичу Панкову, которые вдохновили и помогли написать эту книгу.
Введение
Этот небольшой литературный труд – своего рода итог моей жизни в Албании и России. Я постарался рассказать читателю о своей работе в лесной науке и о моей второй и любимой родине – России, прожив в которой более 50-ти лет, я не чувствовал себя одиноким. При написании воспоминаний я старался быть предельно откровенным и сохранил подлинные фамилии людей, которых с благодарностью вспоминаю и по сей день. Должен признаться, что мысль написать книгу воспоминаний пришла ко мне после 80-ти лет. Я не стал эту работу откладывать, как говорится, в долгий ящик и решил, пока жив, воплотить свою задумку в реальность. Я понял, что только таким образом смогу рассказать русским людям, своим родственникам, внукам, правнукам и всем желающим прочитать мои воспоминания все то, что хранил в своем сердце многие годы. С помощью этой книги я также хочу выразить свою глубочайшую благодарность Российской (Советской) стране, где получил высшее образование, стал ученым, создал семью, воспитал детей и прожил почти все свою сознательную жизнь. Особую любовь я испытывал и испытываю к русскому лесу и простым русским людям за их поддержку и посильное участие в моей судьбе в самые тяжелые годы. Заранее извиняюсь перед читателем за возможные неточности в некоторых маловажных датах. Думаю, это не самое главное. Читатель, надеюсь, поймет, что, спустя 50, 40 и 30 лет, порой, невозможно точно вспомнить год и месяц, когда произошло какое-либо событие в твоей жизни. В то же время, отмечу, что это не только воспоминания, но еще и размышления о том, что произошло со мной в Албании и России.
С детства я познал все горечи жизни: потерю матери, голод, страх, смерть друзей во время войны и тяготы диктаторского режима Энвера Ходжи.
Читая книгу, читатель будет следить за перипетиями моей судьбы, за тем, как под воздействием тяжелых безысходных моментов наступали минуты отчаяния, но удивительная сила слова моих добрых друзей и их поддержка невероятным образом спасали меня не один раз. Доброжелательность людей, окружавших меня, облегчала мои страдания и переживания. Об этом читатель тоже узнает из этих воспоминаний. Поразмышлял я и о том, что слова не всегда бывают исцеляющими, иногда они приносят обиду и боль. Но, несмотря ни на что, моё желание было неизменным – мыслить и творить на благо русского народа и русского леса. При этом я никогда не забывал страну, в которой родился, сформировался как личность и даже успел принести определенную пользу лесам моей исторической родины. В заключении хочу выразить особую благодарность президенту Общества дружбы России с Албанией Сергею Георгиевичу Кулешову за содействие в издании книги, и милой Алене Степанян за неоценимую помощь в первой редакции книги.
Вместо предисловия.
Из окна комнаты, где я родился, даже в феврале можно часами любоваться на завораживающе прекрасный вид. Апельсиновые, лимонные и мандариновые деревья наполняют воздух прекрасным ароматом и радуют глаз своими похожими на шары оранжевыми и желтыми плодами. Долгоживущие, как древние великаны, оливы, которые вырастают на каждом свободном кусочке земли и кажется, что они растут даже из камня, притягивают взор своими зелено серебристыми листьями, а зимой – и черными плодами. Перечисление всего того, что растет на этой плодородной и щедрой земле, будет напоминать серьезный ботанический справочник – земляничное дерево с вкусными и сладкими плодами, черная мирта, осыпанная бусинками ягод, по вкусу похожими на русскую черную смородину, и еще много разной экзотики. Окно это находилось в доме моего отца, в родовом «гнезде» семьи Лямеборшай. Дом стоял и стоит на побережье Адриатического моря в селе Радим, в тогда еще забытой цивилизацией маленькой европейской стране Албании. Забытая цивилизацией, но не забытая Богом, Албания была и остается настоящим природным раем на земле! Красота и благодатность этого края возмещали тяжелый труд, который был уделом многих людей в этой стране. Если спросить жителя Радима, сколько пасмурных дней бывает здесь, на юге Албании, он задумается, будет считать и скажет: «Ну, может быть пять – десять». Всего в Радиме 300 солнечных дней в году, и все пропитано солнцем – земля, небо, море и сами жители. Здесь днем и ночью можно слушать особую мелодию морских волн. Зимой и летом на фоне голубого Адриатического моря стоит на страже гора Карабурун. Карабурун выглядит былинным героем, выходящим прямо из морских глубин. У самой линии горизонта видны загадочные очертания острова Сазан, от которого до Италии – рукой подать. Если ночью подняться на вершину горы Лунгара, что над Радимом, то оттуда можно наблюдать, как загораются ночные огни городов Италии. Воздух здесь такой ясный и чистый, что видно все и очень далеко. Кажется, по этому воздуху можно заглянуть в будущее. Этот воздух можно пить как вино. Воздух моей любимой Родины, воздух моего детства. Во всем мире появление ребенка в семье – знаменательный, радостный день. В Албании – это всегда праздник, а в Радиме и сама природа радуется появлению нового человека. Однако, в ночь моего рождения, 12 февраля 1931 года, как будто начался всемирный потоп. Дождь лил как из ведра, страшные порывы ветра делали эту ночь похожей на приближение конца света. Даже открыть окно было невозможно – ужас непогоды сразу бы ворвался в дом, и бедная моя мать мучилась в духоте. Из окна ничего не было видно, кроме вспышек молнии, но еще страшнее становилось от непрерывных раскатов грома. Таких страшных ночей в Радиме раньше никогда не бывало. Видимо, моего появления на белый свет с радостью ждали только родители, а природа, вероятно, наоборот, была против рождения у Хюри – это имя моей матери, второго реб;нка. Акушерка, бабушка Хава, предсказала, что в такую непогожую ночь рождаются долгожители, но жизнь у них извилистая, как горная тропа, и путь будет также сложен и непрост, но если такой человек не сорвется, то может дойти до вершины. Дед и отец ждали рождения реб;нка в другой комнате. Когда узнали от бабушки Хавы, что появился долгожданный наследник в семье Лямеборшай, очень обрадовались! Имя было выбрано заранее: если родится мальчик, его решено было назвать Сельманом, что означало – благородный человек. Итак, я родился в селе Радим при феодализме, тогда, когда наша семья жила ещ; небедно. Доходов от зерновых, бахчевых и плодовых культур, которые получали ежегодно с нашей земли, а также молока, сыра, масла и шерсти от 50 голов овец и зарплаты деда было достаточно для безбедной жизни небольшой семьи на побережье Адриатического моря. Дед Ляме был высокого роста, выше 190 см, стройный и красивый, всегда одетый в стиле иллирийца, то есть в белую рубашку и ч;рные брюки. Отец Халиль – невысокого роста, около 170 см, коренастый и симпатичный, с маленькими усиками, которые, безусловно, украшали его лицо. Одевался по-европейски. Отец после окончания сельской школы занимался сельским хозяйством. Мать Хюри была домохозяйкой и первой помощницей отца. Дедушка Ляме уже в раннем возрасте стал вдовцом, но позже женился опять. Работал на государственной службе кадастровым оценщиком сельскохозяйственного урожая нашей коммуны. Вообще, как и все жители Радима при феодализме, семьи нашего села жили дружно, коллективно воспитывали детей. Каждый взрослый мог наказать за недозволенные шалости любого деревенского ребенка, как своего. Без шалостей, конечно, дело не обходилось. Особенно, когда дети точно знали, что взрослые работают на полях с утра до поздней ночи, например, сажают кукурузу, и по мере ее роста 2-3 раза за сезон окучивают и поливают. После того, как кукуруза пожелтеет, снимали верхнюю часть растения, которая служила кормом для лошадей и крупного рогатого скота. В деревне у детей детство короткое, с 6-7 лет – уже при деле. Перед сбором урожая кукурузы они сначала аккуратно снимали вьющуюся по стволу кукурузы фасоль и собирали стручки сухой фасоли (или, как ее зовут в народе – мясо бедняка) по 3-4 центнера с гектара. В Радиме за сезон берут по два урожая. Во-первых, выращивают пшеницу, затем на это же поле сажают кукурузу и фасоль с продуктивностью 30-40 центнеров с одного гектара. В марте месяце сажают бахчевые культуры и табак для себя и на продажу. Одним словом, круглый год люди заняты работой. С моим появлением на свет, насколько помню сво детство, я всегда был окружен любовью матери, отца и сестер. Дедушка Ляме во мне души не чаял. Ведь растёт настоящий наследник Лямеборшай.
Мое детство.
А рос я слабеньким мальчиком. Дети села не дружили со мной, считали меня слабым и никудышным, часто обижали, обзывали лопоухим. Видимо, от худобы уши мои казались чрезмерно большими по сравнению с ушами обычных нормальных детей, поэтому и прозвали меня лопоухим.
Моими лучшими друзьями в детстве были родные с;стры и двоюродные сестры и братья, с которыми я вместе рос и играл. Из взрослых самыми любимыми были дедушка Ляме и мачеха Мамудия. Отец часто наказывал меня за то, что я был непослушным. Не следил за домашними животными и не кормил их вовремя, нередко не ходил собирать маслины, поэтому почти всегда мне попадало, и я его боялся. В раннем детстве у меня сложилось впечатление, что жизнь в нашей семье бьет ключом и все довольны. Но вскоре я узнал, что ошибался. В нашем доме проживал двоюродный брат отца, сирота Сихат – высокий симпатичный парень. Он был на пять-шесть лет моложе отца и помогал нам в сельскохозяйственной работе. Мы всегда относились к нему с любовью как к родному близкому человеку. В нашей семье тогда ждали появление пятого ребенка. Но внезапно события развернулись, как в романе Шекспира. По селу поползли слухи, что моя мать Хюри в положении не от Халиля, моего отца, а от Сихата. Такие сплетни дошли до Хюри и Сихата, и тогда они приняли решение тайно покинуть село. Иначе их ожидала смерть. В то время в Радиме, и вообще везде в Албании, были довольно жестокие обычаи: даже при слухах об измене могли, без особых разбирательств, предать подозреваемых смерти. Да и кто в деревне будет искать правду? Вечером, когда все собрались дома и обнаружили исчезновение беглецов, отец взял пистолет и целый месяц искал их по всей Албании. После долгих безрезультатных поисков вернулся домой… Конечно, жизнь в семье была омрачена этими событиями. В доме по хозяйству мать заменила старшая сестра Элиба, которой только что исполнилась 12 лет. Она вполне успешно выполняла обязанности хозяйки. Мы были всегда сытыми и чисто одетыми. По прошествии шести или семи месяцев после побега беглецов, отец женился на Мамудии Муратай из села Традяси, молодой вдове с трехлетней дочкой. Мамудия была невысокого роста, довольно красивая, с длинными косами до пояса. Она лет на 10-11 была старше Элибы. И очень быстро заменила нам мать. Вместе с Элибой она навела в доме порядок. К сестрам была очень требовательна, обучала их вязать и ткать. Мамудия говорила, что девочки должны себе сделать приданное своими руками.
Мы быстро привыкли к новым порядкам. Стали уважать и любить Мамудию с каждым днем все больше и больше. Но самой любимой в нашей семье стала ее дочь Тарика, красивая и веселая блондинка. Она до сих пор еще живет в Радиме и до сегодняшнего дня, и для всего нашего семейного клана считается самой любимой сестрой. Но в то время мы, дети Хюри, все равно стеснялись появляться на людях, боялись, что кто-нибудь может обозвать нас детьми плохой матери. И от этого у нас часто было плохое настроение. Вот с такими трудностями и испытаниями я столкнулся в годы моего детства. Хорошо помню и испорченное настроение от первого школьного дня. С утра Мамудия приготовила мне сумку, сделанную из ткани, положила туда букварь, тетрадку, карандаш и с Богом отправила в школу.
Первый день в школе.
Наша школа небольшая. Построена она на самом возвышенном месте села Радим. Одноэтажное здание со спальной комнатой учителя, его кабинетом, комнатой для дров и классной комнатой для учеников от первого до четвертого класса. Вокруг школы с большим трудом была освоена трехметровая полоска земли, на которой ученики сажали цветы. Я пошел в школу с большим желанием учиться. Наш молодой и симпатический учитель, господин Гаспер, радостно встречал учеников перед школой и каждого обнимал. Все вошли в класс, учитель торжественно поздравил первоклассников с первым днем учебы и стал рассаживать их по партам. Меня посадил за парту одного, и мне это очень не понравилось. Учитель понял мое настроение и попросил одну из учениц по имени Меруше, которая осталась на второй год, сесть со мной. Когда она села за мою парту, ребята старших классов ехидно засмеялись. Учитель спросил: «Что вы смеётесь?», но они в ответ еще больше засмеялись. Оказалось, Меруше уже два года «сидела» в первом классе. Плохо училась и была очень неряшлива. Видимо, они посчитали, то два сапога – пара. Один хилый, вторая – дура и неряшливая и сели за одну парту. Смех учеников я принял за собственное оскорбление и заплакал. Учитель подошел ко мне и стал успокаивать, гладил мои кудри и старался всякими добрыми словами утешить, но я плакал почти до окончания урока. В моей голове в это время рождалось одно единственное желание – больше не учиться в школе. Лучше быть пастухом своих овец, которых в это время пас наемный дядя Селим, чем терпеть насмешки в школе. Я решил, что буду хорошим пастухом, как наш родственник дядя Исмахиль Сихати. После уроков я вернулся домой весь заплаканный и расстроенный. Мамудия встретила меня и с испугом спросила: Что с тобой? Что случилось?! Я объяснил, что случилось, и в конце сказал мо; решение: больше не буду учиться в школе, стану пастухом наших овец. Она внимательно выслушала и сказала, что сначала надо посоветоваться с дедушкой. Взяла меня за руку и повела под тени грецкого ореха, где отдыхал дед. Он как увидел меня, сразу обрадовался. Но когда посмотрел поближе в заплаканные глаза, спросил Мамудию: «Что с ним?». Мамудия, объяснив все, что случилось, рассказала о мо;м решении стать пастухом. – Пастухом так пастухом, – произнес дед. Он поднял глаза на Мамудию и сказал: Ты иди, занимайся хозяйством, я хочу один на один поговорить с внуком. Когда Мамудия ушла, он обратился ко мне. Так ты решил стать пастухом? И, не ожидая ответа, продолжил: – Пастух – это неплохая профессия, всегда на природе, всегда с овцами, вместе с милыми существами. Всегда с молоком и мясом. Единственное, что зимой плохо. Холодно и почти всегда под проливным дождем с молниями и грозами. Пастух должен быть сильным и здоровым человеком. Ты у нас родился хиленьким и пока являешься таким. А таким хилым, как ты, Бог велел учиться. Я тебе скажу, что мой брат Мехмет тоже родился хилым, но с детство мечтал стать адвокатом, и в школу пошел с удовольствием. Как сел за парту, так и заявил мулу (тогда учил детей в селе не учитель, а сельский мула – мусульманский священник) – я буду адвокатом. И все на него смотрели с уважением. После окончания начальной школы ему помогли наши друзья в г. Вл;ре, и он получил среднее образование. После этого патриотическое общество Албании взяло на себя финансовые расходы по его дальнейшей учебе и отправило в Стамбульский университет на юридический факультет учиться на адвоката. И, действительно, он стал знаменитым адвокатом Албании и Турции. Видя мое восхищение, дед, видимо, решил еще больше меня удивить. Он спросил: – Сельман! Знаешь ли ты, какие профессии существуют в Албании? Я ответил, что знаю только профессию учитель. Да, профессия учитель ; самая почётная в Албании, но чтобы быть учителем, надо одинаково любить учеников, как отличников, так и отстающих. У тебя нет такого характера. Ты любишь только сильных людей. Любишь, чтобы только тебя хвалили, чтобы твоя лошадь была всегда первой. А это черта эгоистическая. Эгоистов никто не любит, и они не могут быть учителями. Но у тебя есть и хорошие качества, ; продолжил дед, ты помогаешь отцу по хозяйству, любишь бегать, собирать фрукты, проявляешь любознательность. Все время что-то ищешь, всем интересуешься. Мне кажется, что для твоего характера больше всего подошла бы профессия геолога. А что это за профессия – геолог? поинтересовался я. Профессия геолог – это профессия поиска полезных ископаемых. Геолог ищет золото и другие драгоценные металлы. А кто их находит, становится богатым человеком. А богатый человек и для короля будет желанным гостем. У нас в Албании, к сожалению, нет университета для изучения профессии геолога, но если ты будешь учиться хорошо, то продадим овечек и отправим тебя учиться во Францию. Там ты получишь и профессию геолога, и выучишь иностранный язык, а знание иностранных языков это тоже профессия – переводчик. Итак, одним выстрелом убь;шь сразу двух зайцев. Будешь вдвойне богатым. Слушая деда, я мечтал стать хорошим и богатым человеком, помогать своим родственникам и бедным односельчанам, чтобы все жили хорошо, как в городе. Поэтому я прервал деда и обратился к нему: – Дед, я обещаю, что с завтрашнего дня буду усердно учиться и обязательно стану геологом. ; Очень хорошо, обрадовал ты меня! С Богом, произнес дед, завтра без капризов слушай учителя. Он у нас очень хороший, внимательный и добрый. И не забудь захватить с собой полено из дуба, чтобы отнести учителю. Ему также нужно готовить пишу, варить кофе, а когда холодно согреть свою комнату. Так было у нас всегда.
Школьные годы.
Наставления деда на меня подействовали положительно. На другой день я отправился в школу. Перво-наперво, положил полено в комнату учителя для дров, и, как будто ничего не произошло, вошел в класс, сел за первую парту, поздоровался с Меруше и сразу обратился к учителю: Господин Гаспер, я решил учиться хорошо и стать геологом. Ученики, после моего заявления, опять засмеялись, но этот смех не вызвал у меня никаких эмоций. Учитель сказал: Молодец, Сельман, я верю, что ты будешь хорошим геологом. Потом обратился к ученикам: Вы засмеялись над выбором профессии Сельмана? А знает ли кто-нибудь из вас, что это за профессия? Никто не ответил. Я расскажу о ней. И он рассказал о профессии геолога так романтично, так увлекательно, что все заслушались. Он говорил, что геологи – это увлеченные люди с рюкзаками за спиной. Они ходят в горы, чтобы найти драгоценные металлы, ищут месторождения нефти и других полезных ископаемых, необходимых государству. Они являются почтенными людьми.
После всего случившегося недолго мне пришлось ждать нового прозвища. На следующий же день ребята стали со мной уже здороваться, называя меня «геологом», но не с издевкой, а с почтением. Каждый день провожал и встречал меня из школы дедушка. И это мне очень нравилось. Ведь дед был для меня самым добрым и любимым человеком. Может быть, по этой причине я преодолел первоначальную робость и начал даже понемножку шалить. Очень хорошо запомнилось мне одно событие. Вспоминаю, как будто это случилось вчера. Однажды после школы вместе с одноклассниками Кьяни и Иса мы решили пойти в оливковую рощу, чтобы покурить. Взрослых там поблизости никого не было. Когда я вернулся домой, у ворот сидел дед и ждал меня. Увидев, сразу улыбнулся. Я поздоровался с ним, а он поднялся и поцеловал меня в щеку, и тут же пристально посмотрев на меня, произнес: Сельман, ты куришь? Я растерялся и сказал: Нет, не курю. Дед, не отводя от меня взгляда, продолжил: ; Я никогда не курил и хорошо чувствую запах табака. После этого он взял меня за руку и, когда мы вошли в тень грецкого ореха, повернулся ко мне и сказал: Сельман! Знаешь ли ты, какую пользу имеет человек от курения? Нет, ответил я. Так послушай меня. Человек, который курит, имеет три пользы: первая: кто курит, к тому вор никогда не пойдет в его дом воровать, вторая кто курит, того собака никогда не укусит, и третья кто курит, тот никогда не постареет. Дед, этого не может быть! возразил я. Как не может быть, когда это подтверждено самой жизнью. К тому, кто курит, вор не войдет в дом, потому что курящий человек все время кашляет, а вор не пойдет воровать в присутствии хозяина. Кто курит, того собака никогда не укусит, потому что курящий вскоре будет ходить с палкой, а когда у человека палка – собака его боится. Кто курит, тот никогда не постареет, ибо умрет молодым.
Итак, милый Сельман, если ты хочешь стать именно таким, кури, пожалуйста, сколько душа велит. Рассказ деда на меня подействовал очень сильно, и поэтому за всю свою жизнь я больше никогда не взял папиросы в рот, и очень благодарен ему за такой «совет». Прожив уже более восьмидесяти лет, я до сих пор чувствую себя вполне здоровым человеком. Однако, продолжу свое повествование. Не прошло и трех месяцев, как я начал выделяться по успеваемости среди учеников первого класса. Мне стало радостно, ребята стали общаться и дружить со мной. Самыми моими близкими друзьями были Иса Зюбери, Кьяни Брахими, Рамо Кояни. Каждый день я ходил в школу с удовольствием. Мое старание и желание как можно лучше учиться всегда поддерживали дед, отец и три мои неграмотные, но любимые сестры. В то феодальное время девочкам обычно не разрешалось учиться. Женщины и почти половина мужчин села были неграмотными. Дни и месяцы в школе проходили незаметно. Я быстро научился писать красивым почерком. Постепенно стал читать стихи Наима Фрашери и Антона Зако Чаюпи, которые в последствие стали моими любыми поэтами. Мое соседство по парте положительно повлияло и на Меруше. Она стала учиться лучше и следить за своей внешностью. Тетя Лябика, мать Меруше, при встрече со мной всегда благодарила меня за положительное влияние на дочь.
Годы войны.
Жизнь в Радиме шла как обычно, и я был уверен, что она всегда будет такой спокойной и прекрасной. Но, к сожалению, ошибся. 6 апреля 1939 года над г. Влёрой и районом Дукат итальянские самолёты разбросали листовки с предупреждением, что завтра итальянская армия будет перебазироваться в Албанию, чтобы защитить ее от нападения Греции. Все возмущались и говорили, что это оккупация. Шептали, что король Зогу сбежал из Албании и оставил народ без защиты. Таким образом, Албания стала жертвой предательства короля Ахмета Зогу. В этот день все мужчины коммуны Дукат собрались у станицы Абас Гега. Пришли они из сел Радим, Традяс и Дукат. Всего было не нее 400 человек. Во главе с Шукури Алимерко они направились в г. Вл;ру защитить его от итальянского нашествия. Рано утром 7 апреля в Радиме была слышна канонада войны. Все жители вышли на западную сторону села, где, как на ладони, можно было видеть поле боя. Итальянцы с воздуха и моря бомбили и стреляли по албанским укреплениям. Вскоре они захватили главный порт Вл;ры. На улицах города показались десятки танков и тысячи вооруженных до зубов солдат. Они практически беспрепятственно заняли все важнейшие городские объекты. В такой обстановке сопротивление было бессмысленным, поскольку албанцы были вооружены, в основном, лопатами да вилами. Итальянцы стали хозяйничать в нашей стране. Везде поставили блокпосты и ввели военные порядки. Повсюду строились укрепления, склады для хранения военного имущества, прокладывались дороги в горах и не только. Италия стремилась поскорее напасть на Грецию и готовила плацдарм для ее захвата. И вскоре итальянцы действительно вторглись в пределы Эллады. Однако их «блицкриг» оказался неудачным. На побережье Адриатического моря в местности, называемой Ниси, итальянцами был построен порт-пирс для парохода Скорой помощи. Каждую неделю этот пароход перевозил множество раненых солдат с греческого фронта. Все это косвенно свидетельствовало о том, как «легко» приходилось воевать с Грецией. Чтобы подбодрить своих солдат, в 1940 году в село Радим приехал и сам Дуче, но и приезд Дуче не принес никаких положительных результатов итальянцам. Сопротивление греков было отчаянным, Италия, в конце концов, проиграла войну. Потому что в этой войне грекам пришли на помощь албанские партизаны. По существу, это была партизанская война албанского народа со своими захватчиками. Начиная с сороковых годов, партизанское сопротивление в Албании представляло собой уже значительную силу. Постоянно росла численность партизан, их действия были внезапными и, поэтому, эффективными. 14 августа 1941 года партизаны нашего района под руководством Шукури Алимерко из Традяса ночью проникли в депо местности Ниси и сожгли его. Это было одно из самых больших военных lепо итальянцев в Албании, где хранилось более 12 тысяч тонн военных припасов, а 25 декабря было сожжено второе такое же депо – в местечке Рамец. Эти события я помню так ясно и подробно, как будто они происходили вчера. Мы, дети, тогда очень быстро повзрослели и жили желаниями и мыслями взрослых. Школа все это время не переставала функционировать, и вскоре там началась фашистская пропаганда. Успешных албанских учеников агитировали вступать в молодежную организацию чернорубашечников под руководством самого Дуче – Бенито Муссолини, и тогда, в качестве поощрения, на месяц они могли поехать отдыхать в Италию. Летом 1941 года из нашей школы выбрали двоих учеников – Джемиля из четвертого класса и меня – из третьего, чтобы отправить на отдых в Италию. В моей семье, когда узнали о решении школы – все были категорически против. Наша семья причисляла себя к патриотическим движениям в Албании, и было непростительно кому-либо из членов семьи общаться с врагами. Итак, ни я, ни Джемиль не стали членами организации чернорубашечников и не поехали в Италию. В 1942 году я окончил четыре класса начальной школы в Радиме, а в пятый класс должен был пойти в село Традяс. До этого времени я дальше своего села не бывал, и мне казалось, что новая школа будет такой же, как и в Радиме, только с большим числом комнат и преподавателей. Дед устроил меня жить в Традясе у своего друга Азема Трочия. Его дом был недалеко от школы, и мне не нужно было тратить много времени на дорогу. Из членов этой гостеприимной семьи я хорошо помню только симпатичного и любознательного мальчика, которого звали Мелесин. До открытия школы я, по просьбе деда, приехал в упомянутый поселок на неделю раньше, чтобы подготовиться к занятиям. Каждый день я повторял уроки четвертого класса, а Мелесин был всегда рядом и молчаливо смотрел то на меня, то на своего дядю. Дядя Мелесина работал портным и находился в комнате напротив. Мелесина что-то увлекало в его делах, и он внимательно наблюдал за его работой. Когда дядя кроил сукно и шил одежду, Мелесина очень удивляло, почему он после работы бросает ножницы на пол, а иголку бережно вкалывает в кепку. Однажды мальчик спросил: – Дядя, что дороже стоит – иголка или ножницы? Конечно, ножницы, - ответил дядя. Тогда почему вы после работы ножницы бросаете на пол, а иголку аккуратно втыкаете в кепку? Дядя внимательно посмотрел на любопытного племянника и спокойным голосом ответил: Потому что ножницы я не люблю. Они превратили сукно в маленькие куски, а иголка, наоборот, – собрала их вместе и создала для тебя хороший и теплый сюртук. Так и в жизни, мой дорогой Мелесин, я стараюсь не дружить с людьми, которые несут ссоры и вызывают вражду, а дружу с теми, кто творит добро и объединяет людей. Добрые люди, если и критикуют своих друзей, лишь с целью, чтобы они стали лучше. Я был невольным свидетелем этого разговора дяди с племянником и запомнил его на всю жизнь. В сентябре 1942 года я начал заниматься в пятом классе. С такими предметами как история и география я был уже достаточно знаком. В четвертом классе наш учитель, господин Гаспер, давал нам отдельные уроки по этим дисциплинам, поэтому мне было нетрудно осваивать новые знания. Арифметики я тоже не боялся и быстро вошёл в режим новой школы. Но особенно мне было интересно то, что у каждого предмета был свой преподаватель. Я узнавал много нового, и уроки были не похожи один на другой. Шел в школу с большим желанием и всегда с хорошим настроением. Среди учителей мне очень нравился преподаватель истории, который говорил не только о прошлом, но и о будущем Албании. Он говорил с такой убежденностью о победе партизан, что каждый из нас хотел быть партизаном, чтобы помогать Родине. Я мечтал, что, как только закончу пятый класс, сразу стану партизаном, тем более, что в школе меня приняли в члены «Коммунистического союза молодежи». В 1943 году борьба против оккупантов ужесточилась. Традяс, как один из главных центров партизанского движения на юге Албании, часто подвергался нападениям итальянцев, а с июня 1943 года еще и немцев. Число разрушений и пожаров в селе постоянно росло, и люди его покидали. Добротный, светлый и красивый Традяс становился опустевшим и хмурым. В январе-феврале 1943 года занятия были прерваны и школа закрылась. Учителя ушли в партизаны, а мне пришлось вернуться домой. Как член организации «Коммунистической союз молодежи», я стал помогать партизанам в качестве связного. С июня 1944 года активно участвовал в подрывной работе 5-й партизанской бригады. За свои заслуги был награжден медалью «За мужество». 29 ноября 1944 года Албания освободилась от немецких оккупантов. Началась свободная жизнь. Я, как и вся молодежь села, стал помогать новой демократической власти, и мы все вместе следили за победами Советской армии.
Моя учёба в свободной Албании
9 мая 1945 года вся Албания праздновала Великую победу Советского Союза над гитлеровской Германией. В сентябре 1945 года отец представил мои документы в отдел образования с просьбой принять меня в среднюю школу на государственное обеспечение. И меня, действительно, вскоре приняли в шестой класс гимназии города Гирокастра, которую я окончил в 1948 году с одной пятеркой по албанскому языку. Остальные предметы были на десять баллов (в Албании тогда существовала десятибалльная система школьных оценок). Во время учебы в гимназии, в 1947 году, мне довелось съездить добровольцем на строительство первой железной дороги в Албании Дуррес – Печин, а в 1948 году – на строительство железной дороги в городе Кашар, в индустриальной зоне столицы Албании – Тираны. После окончания гимназии я поступил в Тиранский сельскохозяйственный техникум, выбрав для себя профессию зоотехника. Техникум окончил в 1952 году с отличием. Как лучшего студента, меня решили направить учиться в СССР, в Московский лесотехнический институт, для приобретения профессии лесовода. В таких специалистах Албания тогда очень нуждалась.
Исполнение моей мечты.
Вернемся немного назад, в мое отрочество. В марте 1942-го, когда мне пошёл двенадцатый год, я впервые услышал, что есть на свете такая счастливая страна под названием Советский Союз. Жизнь в этой стране казалась раем, а рассказывал мне о ней двоюродный брат моего отца Зенель Хамити, один из первых партизан Влёрской области. Он был инициатором создания партизанского движения за освобождение Родины от итальянских оккупантов. «В этой справедливой войне, нам поможет великий Советский Союз, – говорил он, – весь мир встал против фашизма и нацизма». Помню, он называл множество стран, объединившихся в коалицию против нацизма. Но из рассказов двоюродного брата отца, мне почему-то запал в голову только Советский Союз, страна, где живут 200 миллионов человек, как братья и сестры. Страна, где более 100 национальностей с одними и теми же правами могут работать на благо своей Родины. Живут они мирно и дружно, счастливо и богато с правом учиться, лечиться и получать жиль; – бесплатно. «22 июня 1941 года, – говорил Зенель, – когда на Советский Союз вероломно напали гитлеровские полчища с целью молниеносного уничтожения СССР, все народы этой великой державы объединились, чтобы мужественно сражаться с немецкими оккупантами. И в ноябре 1941 года Красная армия с позором выгнала их из Подмосковья, и не далек тот день, – продолжал он, – когда Советский Союз будет праздновать свою победу над фашизмом». После услышанных слов, я с еще большим неослабевающим интересом начал следить за ходом военных действий, от всей души ожидая и надеясь, что победа Красной армии уже не за горами. Мечтал и днем и ночью о скорейшей окончательной победе Советского Союза над фашистской Германией. Очень хотелось воочию увидеть СССР – сказочную, в моем воображении, страну, как я тогда думал. Победу Советского народа над нацистской Германией 9 мая 1945 года праздновала вся независимая и свободная Албания как свой национальный праздник. Помню, когда я еще учился в гимназии, мой отец, хорошо знавший самое сокровенное мое желание, время от времени напоминал мне: «Если ты будешь учиться хорошо, то обязательно поедешь в Советский Союз». И я, конечно, старался учиться хорошо. В 1952 году моя заветная мечта исполнилась к нескончаемой радости моей и всех моих близких. Об этом я впервые узнал из газеты «Башкими» за 11 июня 1952 года. Там было напечатано сообщение о том, что выпускник Тиранского сельскохозяйственного техникума Сельман Лямеборшай направляется в Советский Союз на учебу в Московский лесотехнический институт. Душа моя ликовала. Хотелось всех целовать и обнимать. Таким образом, государство исполнило мое желание. Всю ночь 19 октября 1952 года в семье дяди Хасана в Тиране, где я временно жил и ожидал с нетерпением поездки в СССР, никто не сомкнул глаз. Все радовались и ждали утра, чтобы проводить меня в дальнюю дорогу. Советовали, как я должен вести себя, чтобы не опозорить родину, которая оказала мне такую честь и доверие, отправив учиться в СССР, чтобы мне стать инженером лесного хозяйства со знаниями советской науки. Дядя Хасан, который в 1948 году был впервые в СССР во главе делегации Верховного совета Албании, побывал в нескольких городах и с восторгом отзывался о своей поездке. Он много и с упоением рассказывал о Ленинграде, Сталинграде, Киеве и Минске. Но незабываемым днем для него была встреча с И.В. Сталиным. Его впечатления от встречи с этим «великим человеком» были ошеломляющими. Он говорил, будто бы встретился и разговаривал с самим богом. К моему немалому удивлению, дядя Хасан показал телеграммы, которые получал каждый год от И.В. Сталина с новогодними поздравлениями. От его рассказов о Сталине у меня родилось желание хоть одним глазом, хоть издалека увидеть этого «божественного» человека. Рассказы дяди о Москве, о Красной площади, о Мавзолее, в котором, по его словам, Ленин выглядит так, как будто спит, рождали во мне горячие желания: увидеть Мавзолей, Владимира Ильича Ленина – создателя первого социалистического государства, Красную площадь, Кремль, Москву-реку и другие достопримечательные места, о которых говорил дядя. Дядя рассказывал также о замечательных советских людях, об их дружелюбии по отношению к Албании и албанскому народу. Но самые яркие впечатления на него произвели русские женщины. По его словам, это самые красивые женщины в мире. Русские девушки – как статуэтки, русоволосые, с длинными косами или хорошей прической. Все они очень хорошо воспитаны и вежливы. Моя сестра, Хатидже, которая жила и помогала по хозяйству в доме дяди, с уверенностью говорила, что Сельман без русской девушки в Албанию не вернется. Эти слова моей сестры вызывали улыбку у моих родственников и послужили поводом для различных шуток. Однако жена моего дяди, тетя Мина, воспринимала их совершенно серьезно и, возражая, говорила, что Сельману не нужно жениться на иностранке. «В Албании найдем для него красивую невесту», – убедительно заявляла она. Все рассуждения и разговоры в этот вечер были радостными и веселыми, так незаметно и прошла вся ночь. Утром 20 октября я попрощался со всеми, сел в машину и отправился в Дуррес. Дорога Тирана – Дуррес мне очень нравилась. С обеих ее сторон растут ажурные, с пышными кронами, пирамидальные тополя, и кажется, будто едешь по зеленому туннелю. Даже в полуденную жару на такой дороге достаточно свежо. Все время пути я любовался живописными окрестностями и этими чудесными тополями. Минут через 40 мы подъехали к воротам морского порта города Дуррес. Выйдя из машины, я простился с водителем, и с одним чемоданом в руке вошел в порт. Там меня встретил представитель Министерства образования, велел оставить чемодан в камере хранения и явиться в порт не позже 17 часов. Димитрий Янче, мой друг и коллега по будущей профессии, или как его ласково звали – Мичо, ждал моего приезда и пригласил посмотреть на достопримечательные места Дурреса. Вместе с Мичо мы решили посетить дворец короля Ахмета Зогу, о котором много слышали. Дворец был недалеко от порта, и через 15-20 минут ходьбы мы были уже на его территории.
В архитектурном отношении дворец ничего особенного не представлял. По сравнению с загородными виллами и замками современных олигархов, он смотрелся довольно скромно. Имел три этажа с крыльцом и колоннами у входа. Балконы и лоджии были расположены так, чтобы с них открывался вид на море. С противоположной, тыльной стороны был разбит парк, где росли экзотические деревья и гуляли павлины. Внутрь дворца без особого разрешения никого из посторонних не пускали. Нам рассказали, что король очень любил свой летний дворец, и в теплое время года, в основном, отдыхал в Дурресе. Совершив небольшую прогулку по парку возле дворца, мы с другом пришли к выводу, что неплохо быть корол;м. Затем отправились бродить по улицам города и побережью. В два часа пошли пообедать в ресторан «Дурреси» в центре города. В это время там обедали наши будущие знаменитые артисты: Авни Муля, Джони Атанас, Ибрахим Тукичи, Ментор Джемали, Лука Качи и другие. Их также направляли в Москву на учебу в Московскую консерваторию. Обед прошел очень весело, артисты пели, шутили, рассказывали смешные истории. Когда я поднялся на палубу парохода «Чиатури», который должен был везти в СССР табак, маслины и 100 албанских студентов, то ощутил неописуемую радость. Сердце мо; учащенно билось, и от радости кружилась голова. Мысленно я уже предвкушал встречу с новой великой страной. Наконец-то исполнится моя давняя заветная мечта, и через несколько дней я буду в Советском Союзе. В 18 часов пароход поднял якорь и отправился в плавание. По Адриатическому морю плыли вначале вдоль довольно живописных берегов Албании, затем вошли в греческие воды, а к полудню 21 октября вошли в Босфор и достигли Стамбула.
Стамбул.
Наш пароход находился в этом городе около двух часов, и я имел возможность немного познакомиться с его достопримечательностями. Стамбул произвел на меня неизгладимое впечатление. Город буквально утопал в зелени. Над домами возвышались десятки минаретов. На улицах было много различного транспорта: легковых машин, автобусов, троллейбусов, трамваев. Жизнь древнего города буквально бурлила. Морские трамваи двигались из Азиатской части в Европейскую и обратно. В экскурсии по городу нас сопровождал гид, который нам рассказывал об истории и современной жизни Стамбула. У меня тогда возникло сильное желание поближе познакомиться с этим удивительным мегаполисом. Однако, время прогулки закончилось очень быстро, и нужно было возвращаться на корабль. К сожалению, больше в этом городе мне побывать не довелось. Наш пароход продолжил свой путь. Все студенты, как и я, с нетерпением ожидали увидеть «рай на земле» – Советский Союз.
Варна.
Вторую остановку сделали в Болгарии, в порту г. Варны. Опять к нам пришел гид, который также рассказал об истории и сегодняшнем дне этого крупного портового болгарского города. Гид нам поведал, что Варна является вторым по численности населения городом в Болгарии после столицы Софии, и самым крупным портом в стране. Кроме того, это крупнейший культурный и финансовый центр, а также важнейший транспортный узел страны. Варна имеет паромное сообщение с такими городами как Одесса, Стамбул, Батуми и Поти. По официальным данным, население города составляет 360 тысяч человек. Но реально в городе проживает более 600 тысяч. В 1391 г. город был завоеван войсками Империи Османов. Варна, в связи с ее выгодным географическим положением, с точки зрения военной стратегии была превращена в крепость. В битве с турецкими войсками, руководимыми султаном Мурадом II, погиб польский король. Почти 500 лет Варна находилась под турецким игом и только 28 июля 1878 г. была освобождена войсками Российской империи, после чего стала частью Болгарского государства. Среди основных достопримечательностей Варны – собор Успения Пресвятой Богородицы и Археологический музей, в котором имелась довольно обширная коллекция фракийских изделий из золота, одних из старейших в мире. Был в городе и дельфинарий. Неподалеку за городом находился уникальный скальный православный монастырь. Христианские отшельники обитали здесь с четвертого века в высеченных в отвесной скале кельях. Монастырь в то время был объявлен памятником культуры. Гид нам рассказал также, что Варна – всемирно известный курортный город с песочными пляжами, где ежегодно отдыхают тысячи туристов из многих стран социалистического содружества. Из Варны пароход «Чиатури» направился в румынский порт Констанца.
Констанца.
Констанца является крупнейшим морским портом Румынии на Черном море. Как нам объяснил гид, на месте Констанцы в давние времена находился город Томы — древнегреческая колония на Черном море, основанная около 500 лет до н.э. для ведения торговли со странами Причерноморья. Согласно некоторым сведениям, основал город царь Колхиды Эет. В 29 г. до н.э. эта область была захвачена римлянами. В 8 г. до н.э. императором Августом сюда был сослан поэт Овидий, который здесь и умер через 8 лет. В Констанце, на площади Августа, стоит памятник Овидию. Позднее город был переименован в Константину в честь Констанции, сводной сестры Константина Великого (274-337). Впервые под названием «Constantia» город упоминается в 950 г. С 1419 г. он в составе Османской империи. В 1878, после войны румынского народа за независимость, Констанца и остальная часть северной области Добруджи была передана Османской империей в пользу Румынии. Из Констанцы мы уже поплыли непосредственно к границам СССР. Море встретило нас 4-5 бальным штормом. Пароход сильно качало, и у большинства албанских студентов началась морская болезнь. Помню, когда прибыли в Одессу и вышли на берег, казалось, что земля под ногами качается.
Одесса.
Это был город нашей первой встречи с Советской страной, которую мы все так ждали и, несмотря на неважное самочувствие, искренне радовались. Закончилось наше плавание, и далее мы уже должны были двигаться наземным транспортом. Нам объявили, что в Одессе будем ночевать в гостинице и завтра вечером поездом отправимся в Москву. В свободное время нам разрешили ознакомиться с городом и его достопримечательностями. С небольшой приветственной речью к нам обратился представитель албанского посольства в Москве, который специально приехал, чтобы встретить нас. Он в частности сказал, что Одесса – жемчужина Черного моря, город высоких культурных традиций, зеленых парков и скверов, а также и скромного юмора. Действительно, Одесса встретила нас радушно и очаровала множеством театров, музеев, бульваров, веселой суетой многолюдных улиц. Уникальные здания Одессы, построенные в разные исторические периоды и в разных стилях, удивительно гармонировали друг с другом и сливались в единый архитектурный ансамбль. Мы посетили знаменитую Потемкинскую лестницу, Екатерининский дворец, погуляли по Дерибасовской улице, увидели памятник Рабиновичу – герою многих историй и анекдотов. Одесса – гостеприимный город. Когда прохожие узнавали, что мы албанские студенты, старались оказать нам знаки внимания, улыбались и начинали рассказывать о сво;м городе. Мы посмотрели городской сад, парк Победы, Соборную площадь, памятники А.С. Пушкину и А.Э. Ришелье, оперный театр и другие достопримечательности. Наш соотечественник по имени Абедин, студент третьего курса Московского Геодезического института, когда слушал разговоры и манеру рассказа одесситов, все время смеялся. Он нам говорил, что каждый одессит при рассказе о своем городе становится комедийным артистом. Когда проходили по Малой Арнаутской улице, мы поинтересовались, почему ее назвали Арнаутской? Пожилой мужчина начал объяснять, что она знаменита тем, что на этой улице жил прообраз Остапа Бендера, и здесь было гнездо контрабандистов. Другой горожанин, который стоял рядом, добавил, что ее название произошло от Арнаутской слободы. Здесь когда то жили арнауты (албанцы). Это турки звали албанцев арнаутами, т.е. дикарями. И действительно, как свидетельствуют исторические источники, первые прямые контакты между Албанией и Россией произошли в середине XVIII в. Толчком для них послужило то, что Россия к этому времени превратилась в наиболее серь;зного противника Османской империи. Военные действия между этими государствами послужили, своего рода, сигналом для антитурецких выступлений на Балканах, в том числе, и в Албании. В это время тысячи албанцев присоединились к русской армии для участия в войне с турками, храбро сражались под руководством таких военно начальников как А.Г. Орлов, Ф.Ф. Ушаков, Д.Н. Сенявин и другие, показывая мужество и преданность русской армии. Примерно 240 лет тому назад судьба свела Албанию и Россию в совместной борьбе против единого врага. Тогда и зародилась дружба между нашими народами. Немало албанцев сложили свои головы вместе с русскими воинами при штурме знаменитого Шипкинского перевала. Многие из них после войны остались жить в Одессе. Насколько мне известно, и в наши дни в окрестностях Одессы существует целый поселок с поселенцами из Албании. В 50-60-е годы прошлого века в Албании работали сотни специалистов из СССР, которые помогали строить и создавать новую жизнь. Одесса произвела на нас неизгладимое впечатление. Радостные и счастливые, поздно вечером мы сели в поезд, который повез нас в Москву. Он шел по нескончаемым украинским просторам. Я никогда не видел таких бескрайних полей и был в неописуемом восторге. Я думал, что с такими просторами СССР может накормить половину мира. Примерно к обеду мы прибыли в столицу Украины г. Киев. К сожалению, стоянка была небольшая, и нам не представилась возможность ознакомиться с этим городом.
Москва.
Поздно вечером наш поезд уже подходил к Москве. Буквально за несколько минут до прибытия, албанские студенты, которые учились на третьем курсе, обратили наше внимание на ночной силуэт Университета на Ленинских горах. Мы с восхищением и удивлением смотрели на огромное здание вдалеке и представляли, как много там учится студентов. Когда вышли из поезда, Москва предстала перед нашими глазами украшенной гирляндами и портретами членов политбюро, еще не убранными после XIX съезда Коммунистической Партии. Я удивился, как Абедин мог ориентироваться в ночной Москве и довести нас до общежития на Стромынке, где мы провели ночь. фото № 6 Утром он приехал за нами и повез в Московский лесотехнический институт. Ехали мы с Ярославского вокзала на электричке. Когда вышли на станции Строитель, увидели грунтовую дорогу. Видимо, ночью ш;л дождь, и было много луж, поэтому местами здесь лежали длинные доски, чтобы по ним можно было проходить. Шли мы от станции до института около 15 минут. Институт представлял собой небольшое трехэтажное здание в форме буквы "Г".
Московский лесотехнический институт.
Когда вошли в институт, Абедин быстро разузнал, где находится деканат, и мы поднялись на второй этаж. Нас приветствовал декан лесохозяйственного факультета Пикалкин Виктор Михайлович – с виду настоящий русский богатырь, именно такими я и представлял себе русских мужчин: высокого роста, широкоплечими с добрыми спокойными лицами. Вот такие богатыри как Виктор Михайлович, подумал я тогда, в жестокой схватке и смогли одолеть фашизм. Наш багаж знаний русского языка состоял лишь из 10-12 слов, и мы, конечно, не поняли, что говорил нам Виктор Михайлович. Лишь после перевода Абедина с радостью осознали, что Виктор Михайлович относится к нам, как настоящий любящий отец, внимательный и отзывчивый. Он вызвал в деканат двух студентов первого курса и велел им сопровождать нас и помогать в устройстве и овладении русским языком. Оба студента были довольно общительные, спортивного телосложения. За мной закрепили Сергея Воропаева, а за Дмитрием – Геннадия Комарова. Вместе с ними мы вышли из деканата и направились в аудиторию, где проходили практические занятия по математике. Нас представили преподавателю – Розе Яковлевне Берия. Она доброжелательно, с улыбкой посмотрела на нас, вытащила из стола две тетрадки и два карандаша и подала нам, затем усадила за одну парту, и начались занятия. Мы с Дмитрием смотрели друг на друга, ловили отдельные русские слова и отыскивали в словаре их значения. Только когда преподаватель записала систему уравнений на доске, я принялся решать их в тетрадке. Во время моей работы над решением, Роза Яковлевна часто смотрела в мою сторону. Когда я закончил писать, она подошла ко мне и что-то сказала. Я, конечно, ничего не понял. Тогда она протянула руку, взяла мою тетрадь и стала что-то говорить студентам. Позже я узнал, о чем она говорила. Роза Яковлевна сказала, что албанский студент, не понимая ее объяснения и совсем не зная русского языка, решил уравнение правильно и быстрее всех. Видимо, в албанских школах математике придают большое значение. После уроков нас проводили до общежития и показали комнаты, в которых мы должны были жить. Меня определили в комнату на втором этаже, где жили студенты третьего курса Пожарский и Крушев. Они впервые увидели албанца. фото № 8 Ребята приняли меня очень тепло и стали учить русскому языку, показывая окружающие нас предметы и произнося их названия на русском. Старались, чтобы я точно повторял эти слова вслед за ними. И так каждый день. Самым хорошим моим учителем был Сергей Воропаев. Он всегда старался закрепить на практике значение тех слов, которые я должен был заучить. Например, я спросил у него: что такое кепка? Он сразу шутливо снял мою кепку и протянул мне, и я на всю жизнь запомнил, что означает это слово. Но были случаи, когда он не понимал, о чем я его спрашиваю. Например, однажды я увидел, как высоко по небу пролетала птица, поднял вверх указательный палец и спросил Сергея, как это сказать по-русски. Он ответил: «Небо». И так я некоторое время вместо птицы говорил небо, пока Сергей не исправил мою ошибку. С первых дней мы с Сергеем стали неразлучными друзьями. 7 ноября 1952 года он пригласил меня на праздник к себе домой – познакомиться с родителями и братом. Жил Сергей в Подмосковном городе Пушкино на первом этаже двухэтажного деревянного дома в одной комнате коммуналки, с общей кухней, без удобств, с туалетом на улице. Питьевую воду брали ведрами из колонки или из колодца. Комната была около 30 кв. метров и имела три окна. Напротив двери стояла кирпичная печка, которую топили дровами. Между двумя окнами при входе справа стоял раскладной двуспальный диван, с противоположной стороны – сервант и большая железная кровать. Посередине комнаты находился квадратный раздвижной стол и стулья вокруг. Когда я вошел в комнату, увидел радостные лица хозяев. Сергей сразу представил меня: «Это мой новый албанский друг, о котором я много рассказывал. Зовут его Сельман. Чтобы запомнить, надо в слове «сельмаг» букву «г» заменить на букву «н». Потом он познакомил меня со своими родителя и братом. Отца звали Иван Ермолаевич или просто дядя Иван, маму – Агриппина Алексеевна или тетя Груня, а младшего брата Борисом. Иван Ермолаевич и Агриппина Алексеевна после нашего знакомства обняли и расцеловали меня, как своего сына. Борис крепко пожал руку, и мы сели за уставленный яствами стол. Иван Ермолаевич наполнил рюмки и провозгласил тост за 35-летие победы Октябрьской революции. Не пил лишь Борис. Ему родители не разрешали, поскольку он был еще очень молод. Первый раз в жизни я попробовал водку, но полностью выпить рюмку, как это сделали другие, не смог, не хватило духу. Дядя Иван заметил, что я не выпил полностью, и сказал: «Ничего, когда привыкнешь, будешь пить полностью, только при этом хорошо кушай».
Я, действительно, с удовольствием кушал пирожки тети Груни, только что вынутые из печки, которые были теплыми и ароматными, с мясной начинкой и с капустой и яйцами. На столе стояли разные колбасы, салаты, селедка и красная икра. Кроме селедки, я пробовал всё, что было на столе. Селедку в Албании не едят, мне казалось, что это сырая рыба, и не было никакого желания е; пробовать. За столом возникло множество вопросов. Расспрашивали обо мне и об Албании. Я, как мог, отвечал с тем багажом слов, которые освоил за это время, дополняя их разными жестами, как это делают глухонемые. Вечер прошел на славу. Хоть я и пил немного, после ужина почувствовал головокружение. В этот вечер меня не отпустили в общежитие, постелили около печки на раскладушке, и я, как убитый, спал до утра. Утром стол опять был накрыт и сели завтракать. Дядя Иван предложил похмелиться. Я не знал, что это такое, но когда Сергей мне объяснил, то в категорической форме отказался. За утренним столом я узнал, что дядя Иван воевал на фронте в Великую Отечественную войну, а в настоящее время работает шофером на рейсовом автобусе в Москве. Тетя Груня – домохозяйка, подрабатывает дома шитьем. Живут они скромно, не как в раю, как я думал до приезда в СССР. После посещения такой гостеприимной семьи я понял, что, как и в Албании, в России от души накормить гостя – добрая народная традиция. Позднее в одной из исторических книг я прочитал, что гостеприимство или хлебосольство – одна из важных черт русского человека. В старину всегда полагалось гостя напоить и накормить досыта. В некоторых местностях гостей кормили и поили чуть ли не насильно. Хозяева становились на колени и слезно молили съесть и выпить «еще хоть чуть-чуть». Объяснялось это тем, что селения и поместья располагались вдали друг от друга, и редкий гость, переступавший порог дома, был всегда в радость. С тех пор гостеприимство в России неизменно стоит на первом месте, а память о славных народных, царских, дворянских и купеческих застольях и пиршествах жива и поныне.
Мне думается, чтобы подружить людей во всем мире, вероятно, нужно почаще бывать друг у друга в гостях. Гостеприимство делает человека духовно чище и наполняет его жизнь радостью. После второго курса я стал уже достаточно серьезно интересоваться русской историей и принялся читать разную историческую литературу. Узнал, что еще одной отличительной чертой русского народа является его отзывчивость, умение понимать другого человека, чуткое отношение к чужому душевному состоянию, способность интегрироваться с культурой других народов и уважать ее. В СССР меня поразила искренняя дружба людей разных национальностей, удивительная этническая терпимость, а также исключительная способность к сопереживанию. Все эти качества, думал я, и позволили во главе с братским русским народом создать невиданное в истории государство – Советский Союз, где все республики жили дружно и были равны перед законом. 9 ноября я уже был в аудитории института и слушал лекцию по ботанике профессора Киселева. Студенты любили посещать его лекции. Он обладал удивительным обаянием и даром слова. Первое время на лекции я сидел рядом со своим земляком Дмитрием, а потом мы с ним решили, что все-таки лучше будет для нас пересесть к русским студентам. Я сел рядом с Таней Калашниковой, а соседкой Дмитрия стала Ирина Биантовская. После лекций мы брали их конспекты и переписывали в свои тетради. Этот способ позволил нам очень быстро запоминать содержание лекций. Постоянное общение со студентами помогло нам в течение короткого времени освоить довольно большой запас русских слов. К сожалению, специальных занятий по изучению русского языка у нас не было. К нам очень тепло и доброжелательно относились все студенты нашего курса. На втором курсе мы стали понимать и говорить по русски уже достаточно уверенно, но, конечно, с ошибками и с акцентом. Мичо успел влюбиться на Римму Иванову. Время нашей учебы в СССР пришлось на восстановительный послевоенный период. После окончания Великой Отечественной войны, как нам рассказывали преподаватели, положение лесного хозяйства существенно осложнилось в результате лженаучных «от
крытий» Т.Д. Лысенко в биологической науке. При этом пострадали такие отрасли как сельское и лесное хозяйство, и особенно генетика. Проверенные многолетней практикой, обоснованные лесоводственной наукой, методы лесоразведения были отвергнуты лженаукой. Под идеологическими лозунгами борьбы с мальтузианством, морганизмом и вейсманизмом, были устранены от научной деятельности академики В.Н. Сукачев, Н.П. Дубинин и многие другие специалисты в области генетики, лесного и сельского хозяйства. Академик Н.И. Вавилов – известный уч;ный-генетик, ботаник, селекционер, географ – был репрессирован. Одним словом, всех тех, кто не признавал и критиковал «научные открытия» академика Т.Д. Лысенко, жестоко преследовали.
Первые разочарования в СССР.
Из общения с сокурсниками и другими моими знакомыми я понял, что СССР – не тот рай, который я себе когда-то представлял. Здесь были две правды: первая – официальная заключалась в том, что, как писала пресса, и постоянно сообщали по радио, сразу после окончания войны жизнь населения СССР начала быстро улучшаться. В 1946 году на 20% повысилась зарплата рабочих и инженерно технических специалистов, работающих на предприятиях и стройках Урала, Сибири и Дальнего Востока. В том же году на 20% повысились и должностные оклады людей, имеющих высшее и среднее специальное образование: ИТР, работники науки, образования и медицины. Поднимается значимость ученых степеней и званий. Зарплата профессора, доктора наук повысилась с 1600 до 5000 рублей, доцента, кандидата наук – с 1200 до 3200 рублей, ректора вуза – с 2500 до 8000 рублей. В научно-исследовательских институтах за ученую степень кандидата наук стали добавлять к должностному окладу 1000 рублей, а докторам наук – 2500 рублей. В это же время зарплата союзного министра составляла 5000 рублей, а секретаря райкома партии – 1500 рублей. Сталин, как Председатель Совета Министров СССР, имел оклад 10 тысяч рублей. А декабре 1947 года произошло событие, по эмоциональному воздействию на людей соизмеримое с окончанием войны. Как было сказано в Постановлении Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 14 декабря 1947 года, «с 16 декабря 1947 года отменяется карточная система снабжения продовольственными и промышленными товарами, отменяются высокие цены в коммерческой торговле и вводятся единые сниженные государственные розничные цены на продовольствие и промтовары». Карточная система, позволившая во время войны спасти от голодной смерти множество людей, после войны вызывала сильный психологический дискомфорт. Ассортимент продовольственных товаров, которые продавались по карточкам, был крайне беден. Например, в хлебобулочных магазинах было всего лишь 2 сорта хлеба – ржаной и пшеничный, и продавались они на развес в соответствии с нормой, указанной в отрезном талоне. Выбор других продовольственных товаров также был невелик. В то же время, в коммерческих магазинах было такое изобилие продуктов, которому могли бы позавидовать любые современные супермаркеты. Но цены в этих магазинах были недоступны для большинства населения, и продукты там приобретались лишь для праздничного стола. После отмены карточной системы все это изобилие оказалось в обычных гастрономах по вполне приемлемым ценам. Более чем в 3 раза упали рыночные цены на продукты. Промышленные товары до отмены карточной системы продавались по специальным ордерам, наличие которых еще не означало доступность соответствующих товаров. С марта 1949 по март 1951 года происходило дальнейшее снижение цен, в среднем на 20% в год! Каждое такое снижение воспринималось как всенародный праздник. Когда 1 апреля 1952 года очередного снижения цен не произошло, у людей возникло чувство разочарования. Однако, в апреле цены были все-таки снижены. Это произошло уже после смерти Сталина, 1 апреля 1953 года. За послевоенный период цены на продовольствие и наиболее ходовые промышленные товары снизились, в среднем, более чем в 2 раза. Итак, восемь послевоенных лет жизнь советских людей ежегодно заметно улучшалась. За всю известную историю человечества ни в одной стране похожих прецедентов не наблюдалось. Это давало надежду, что СССР добьется превращения своей страны в «земной рай».
Но была и вторая правда, и она заключалась в том, что в 50-е годы прошлого века в СССР можно было попасть в тюрьму всего лишь по анонимному доносу. Великие стройки 50-х возводились руками огромного количества заключенных, в том числе и «предателей» – людей, попавших в немецкий плен во время войны. В 50-е годы официальная пропаганда продолжала усиленно насаждать культ личности Сталина, используя образ вождя как символ победы в Великой Отечественной войне. В масштабах всей страны была огромная нехватка продуктов питания и товаров народного потребления. Крайне острой была жилищная проблема: люди жили в коммуналках, бараках и общежитиях. Бытовые трудности в меньшей степени касались элиты общества — коммунистических лидеров разного уровня, получавших особые пособия в виде продовольственных пайков, более высоких зарплат и доступа к специальным товарным складам и магазинам. Отдельной привилегированной кастой были военные и работники военно-промышленного комплекса, которым тоже доставались повышенные зарплаты и дополнительные пайки. Бесплатная медицина для подавляющего большинства населения была не на высоком уровне, тогда как для коммунистической элиты и военных были свои, особые лечебные учреждения с более высоким уровнем обслуживания пациентов. В те годы в СССР холодильник, пылесос, новая мебель и прочие обычные бытовые товары являлись предметами роскоши, доступными лишь немногим. О поездках за границу могли мечтать только дипломаты и высокопоставленные чиновники. Но и они могли ездить только в дружественные социалистические страны. Вся власть принадлежала только одной Коммунистической партии. Не было других партий и нельзя было их создавать. В стране существовала мощная пропагандистская машина, огромными тиражами издавалась различная печатная продукция, но подлинную правду жизни люди узнавали, чаще всего, из личного общения или нелегального прослушивания «вражеских голосов». Многое из того, что я увидел в Советском Союзе и услышал от очевидцев, разочаровало меня. Я понял, что СССР не является «раем на земле», как представлял в те дал;кие годы. Было больно от того, что жизненный уровень народа в такой богатейшей стране был самым низким в числе развитых государств.
Жизнь продолжается.
Несмотря на перемены в моих убеждениях, мы с Мичо продолжали постоянно радоваться доброму отношению к нам русских (советских) людей. Каждый прожитый день убеждал нас, что из всех народов, живущих в СССР, самые искренние, добрые и привлекательные были простые русские люди, которых я сразу полюбил на всю жизнь. Размышляя о жизни, я твёрдо понял, что «рая на земле» нет ни в оном из государств современной цивилизации. Все люди, так или иначе, страдают и обмануты пропагандой господствующего класса. После первого курса меня, как бывшего албанского партизана, профком института отправил бесплатно поправить сво; здоровье в санаторий «Профессорский уголок» в Крым, на побережье Черного моря. Время отдыха пролетело не заметно. 2 августа я вернулся в Москву. И оказался в общежитии один. Мичо работал в энтомологической экспедиции в Сибири и должен был вернуться только 28 августа. На следующее утро ко мне пришел Гена Комаров. Он очень обрадовался, что застал меня в общежитии, и сказал: «Сельман, быстро собирайся, поедешь ко мне в Егорьевск. Мои родители очень хотят познакомиться с моими албанскими друзьями». Поезд уходил с Казанского вокзала в 15 часов. В 18.30 мы прибыли в Егорьевск, и уже минут через 20 оказались на окраине города в доме Геннадия. Дом был одноэтажный с большим участком земли и высоким забором. К моему удивлению, вся окраина города состояла из таких одноэтажных строений, которые были частными. Во дворе находились всякие постройки и большой фруктовый сад. Когда Геннадий открыл ворота, на нас бросилась кавказская овчарка. Она была на привязи, но лаяла так яростно, что, казалось, вот-вот сорвется с цепи. Геннадий кричал на нее, но она как будто и не слышала хозяина. На собачий лай из дома вышли сестра и брат Геннадия. Они тоже начали резкими криками пытаться успокоить собаку, но безрезультатно. Под яростный лай в сопровождении хозяев я вошел внутрь дома.
В просторной комнате за большим столом сидели отец и мать Геннадия. Он объявил родителям, что привел в гости албанского друга Сельмана. Потом обратился ко мне и представил своих родных: «Это мой папа, можешь его называть дядя Викула, а маму можешь называть тетя Зоя. А это моя сестра Валя и мой умный брат Костя». После знакомства Геннадий вышел из комнаты по каким-то хозяйственным делам, а дядя Викула предложил мне сесть за стол и тут же спросил, сколько мне лет. Я назвал свой возраст и добавил, что последние шесть месяцев 44-го года был партизаном. Не успели мне задать второй вопрос, как вошел Геннадий и пригласил меня посмотреть их хозяйство. «Собаку я спрятал, – сообщил мне Геннадий – так что не беспокойся». Двор у них был довольно большой, полукругом стояло несколько сараев. В одном из них находилась корова с теленком. Когда вошли туда, корова, увидев хозяина, замычала. «Это наша Зойка, – с какой-то доброй гордостью проговорил Гена, – дает по 15 литров молока в день. Она наша кормилица. Каждый день летом пасется в общем стаде коров, а вечером пастух приводит ее домой». Затем Гена подвел меня к другому сараю. Там в большой деревянной клети лежала свиноматка с восемью поросятами, а рядом, в другой клети, был громадный боров. «Его в октябре зарежем, – сказал Гена – и у нас будет и сало, и мясо на всю зиму». Рядом с поросятами щипали сено пять овец и один баран. «Их держим для шерсти, – пояснил Гена. – А вот там дальше, – он показал рукой, – курятник. Сколько кур, мы не знаем, но как гости приезжают, так они нас выручают и мясом, и яйцами". После ознакомления с живностью он стал показывать сад и огород. В огороде огромную площадь занимала картошка. На нескольких отдельных грядках росли капуста и свекла, а далее стройными рядами располагались грядки с луком, чесноком, клубникой и разнообразной зеленью. В саду росли яблони, вишни, сливы и одна груша, вокруг сада – малина, крыжовник, черная и красная смородина. С изумлением я высказал свое мнение о хозяйстве Комаровых: «Вы живете, как при царе: все свое и ничего общего». Гена засмеялся и ничего не ответил.
После всего увиденного, мы вошли в дом, где нас ждал богатый и вкусный ужин. Он продолжался долго, хозяева, в основном, интересовались мной и моей родиной – Албанией. За ужином подняли много тостов за дружбу между нашими странами. Все хозяева, кроме малолетнего Кости, пили самогонку, а я лишь вино из крыжовника, которое, как потом выяснилось, приготовила сестра Гены – Валя. Утром после завтрака мы с Геной вышли погулять по городу. Егорьевск, по рассказам Геннадия, был небольшим провинциальным подмосковным городом, заложенным в 1778 году. Имел текстильный комбинат и обувную фабрику. Город, по большей части, состоял из одноэтажных частных домов и был довольно неопрятный и какой-то неухоженный. Дороги неширокие и плохо асфальтированные. Здания железнодорожного и автобусного вокзалов имели очень ветхий вид и нуждались в капитальном ремонте. Вечером втроём – я, Геннадий и Валя решили пойти на танцплощадку. Танцевали до упада. Очень поздно, изрядно уставшие, но довольные вернулись домой и легли спать. И так я гостил несколько дней. Программа моего пребывания была неизменной: завтрак, обед, ужин, танцы. Время в окружении внимательных хозяев пролетело как один день. За такое короткое время я так подружился с ними, что жаль было расставаться. Когда вернулся в общежитие, меня буквально с распростертыми объятиями встретил Мичо. У меня от такой радостной встречи появились на глазах слезы. После довольно большого перерыва мы с удовольствием говорили на албанском языке, шутили, рассказывали друг другу о себе. Мичо поделился своими впечатлениями о пребывании на Севере. Я его внимательно слушал и завидовал. Он рассказал, что Север не для слабых, там, кроме комаров, которых албанцы не любят, есть гораздо большее зло – мошкара. От нее нет никакой защиты. Она пролезает сквозь любые щели, лезет в глаза, уши и рот. И природа там не такая, как на юге. Но он от этой поездки он получил огромное удовольствие. Особенно понравилась дружба и взаимная выручка членов экспедиции. 1 сентября начались занятия. В институте первая лекция была по биологии зверей и птиц. Ее читал доцент итальянского происхождения, прекрасный оратор Никсо-Никочио. Его лекции были очень оригинальными и увлекательными. Но еще интереснее и веселее проходили его практические занятия. Вспоминаю один забавный случай. У нас было практическое занятие. Одна девушка держала в руках чучело сойки, а преподаватель задавал ей вопросы по теме. В частности, спросил: «Где у птицы цевка?». Девушка смущенно начала заглядывать птице под хвост. Никси-Никочио с улыбкой посмотрел на девушку и рассмеялся. «Нет, дорогая студентка, – сказал он, – вы не там ищите цевку. Цевка у птиц на ноге, а не под хвостом». Все студенты тоже засмеялись. Он часто на практических занятиях так разыгрывал студентов, что все хохотали буквально до слез. Особенно неравнодушен он был к студенткам. Нередко задавал такие вопросы, от которых девушки приходили в смущение и краснели. Очень интересные лекции были также по почвоведению, которые читал академик С.С. Соболев В части познавательной и практической они были, пожалуй, самыми ценными. Преподаватель постоянно внушал нам одну бесспорную мысль, что без знания состава почвы невозможно определить породный состав будущих лесов. Каждый лесовод при проведении лесных культур должен знать почвенные условия. Самым любимым лектором на втором курсе был профессор В.А. Баринов, пожилой мужчина и очень приятный, эрудированный человек. Мне казалось, что он не только геодезист, но географ и историк. На нашем курсе учились студенты из разных стран: китайцы, корейцы, болгары, румыны и албанцы. Профессор Баринов очень много знал о жизни людей в разных странах мира и, особенно, в странах социалистического содружества. Он освещал исторические события, рассказывал о достопримечательных местах мира. В моих глазах он был ходячей энциклопедией. С ним всегда было интересно и приятно общаться. Студентам тех факультетов, где он преподавал геодезию, никогда не ставил двойки. Считал это для себя недостойным. Он полагал, что если кто-то что-то забыл или не выучил – это все поправимо. Просто нужно снова попытаться вернуться к пройденной теме и добиться положительного результата.
Очень интересное время настало в СССР после развенчания культа личности Сталина. После встречи Н.С. Хрущ;ва и И.Б. Тито в Организации Объединенных Наций, отношения между Югославией и Советским Союзом стали улучшаться, преподаватели на занятиях по марксизму-ленинизму почему-то начали возвеличивать политическую значимость Тито, особенно его предвидение культа личности Сталина. Только Мичо и я не соглашались с этим утверждением и считали Тито предателем коммунистического движения, недружелюбным и даже агрессивным в отношении Албании и всего Балканского полуострова. Все эти перемены меня очень настораживали. Второй курс был для меня намного интересней, чем первый. Во-первых, на втором году обучения я стал достаточно хорошо понимать русский язык и быстро уяснял содержание лекций, во вторых, было больше свободного времени для различных развлечений. На третьем курсе мы уже уверенно почувствовали, что нам хватает времени и на учебу, и на личную жизнь.
Первая любовь.
Все девушки нашего курса мне нравились, и особенно – Лена Воронкова. Но она не обращала на меня никакого внимания, и в дальнейшем мы остались только друзьями. Однажды я неспешно проходил возле аудитории, где занимались первокурсники факультета озеленения городов. В это время, как раз, прозвенел звонок, распахнулись двери и студенты начали выходить на перерыв. Мой взгляд невольно остановился на девушке, которая показалась мне очень красивой. К моему удивлению, мы с ней встретились глазами, и мне очень захотелось с ней познакомиться. Я узнал номер группы, где она училась, и стал в сводное время подыскивать возможность, чтобы с ней встретиться. Я увидел ее снова примерно через неделю, когда она выходила из аудитории. Преодолев внутреннее стеснение, подошел и попросил ее на минуточку остановиться. Она удивленно посмотрела на меня, а я так растерялся, что забыл все русские слова и обратился к ней на албанском. Ничего не понимая, она лишь с недоумением улыбнулась, не зная, что ответить. Опомнившись, я пришел в
себя и уже по-русски сказал: «Я очень хочу с вами познакомиться». Она спокойно протянула мне руку и ответила: «Меня зовут Надя, я рада нашему знакомству, но сейчас спешу на занятия. Встретимся после лекций». «Может быть, вы зайдете ко мне? Я живу в третьем общежитии, в пятой комнате», – взволнованно предложил я. Она ответила, что постарается зайти. Я безумно обрадовался. В 16.30 послышался стук в дверь. Открыв ее, я увидел перед собой улыбающуюся Надю. У меня перехватило дыхание, сердце взволнованно забилось. Сбивчивым, взволнованным голосом я по благодарил ее за то, что она пришла, и пригласил пройти в комнату. Когда мы сидели за чашкой чая, я сказал ей: «Сегодня моя обычная жизнь превратилась в сказку, в ней появились вы – удивительная девушка с красивыми глазами, добрым, ласковым взглядом и обворожительной улыбкой. С вашим приходом у меня улучшилось настроение, а в моей комнате стало уютнее. У меня сегодня два праздника, – продолжил я, – первый –знакомство с вами, и второй – наше первое свидание». Я не мог оторвать от нее глаз, она казалась мне царственной красавицей, с гибким станом, нежным лицом с немного монголоидными скулами, прекрасными нежными руками, сияющей улыбкой. Я был уверен, что она достойна настоящей, «святой» любви. Беседуя и глядя друг на друга, мы довольно долго сидели за столом, выпив ни одну чашку чая. Где-то в середине разговора Надя спросила, какой я национальности? «Албанец», – ответил я. «Первый раз в жизни вижу живого албанца», – сказала Надя. – Расскажите, пожалуйста, где вы родились и какая ваша страна?». Я долго, с чувством гордости за свою страну, рассказывал об Албании и Радиме – селе, где я родился. В ее глазах я видел восхищение. Надя, в свою очередь, рассказала мне о своей жизни. Родилась она в Челябинске, ее родители были инженерами в области атомной энергетики. Отец – заместитель директора института Атомной энергии в Дубне, где они проживают. Мама – домохозяйка. Надя во время учебы живет у подруги в Болшево. После чаепития я предложил проводить ее до дома. Она не возражала. Шли мы пешком и разговаривали о русских и албанских писателях. Албанских писателей она не знала. Я рассказал ей, что в Албании русскую литературу изучают в школе, и что я читал на албанском языке такие произведения, как «Мать» М. Горького, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Анну Каренину» Л. Толстого. Есть переводы на албанский язык Пушкина, Лермонтова и многих советских поэтов, а здесь, в Москве, я увлекся Тургеневым и Чеховым. «Тургенева и я очень люблю», – сказала Надя. Она также рассказала о своей подруге Кате, которая тоже училась на лесохозяйственном факультете нашего института. Надя шутливо произнесла: «Я познакомлю тебя с ней, но смотри – не влюбись в не;, она настоящая русская красавица». Я проводил Надю до калитки, попрощался, пошел на станцию Болшево и довольно быстро добрался до общежития. Когда лег спать, из памяти не выходил образ моей спутницы, ее спокойный голос и заразительный смех. Очень долго я не мог уснуть. На следующий день рано утром у проходной института я ждал появление Нади, и вскоре увидел ее вместе с подругой. Заметив меня, она обратилась к подруге: «Вот, Катюша, это Сельман, о котором я тебе говорила, албанец по национальности и теперь мой друг». Катя протянула руку, и мы познакомились. Катя действительно была красивой девушкой. Блондинка со стройной фигурой, голубыми глазами и толстой очень длинной косой, она не могла не тронуть сердце любого албанца. Но мое сердце уже принадлежало Наде. Договорились, что после занятий пойдем в гости к Наде и Катюше. И вот занятия закончились. До дома Кати дошли минут за 20. Встретила нас пожилая женщина невысокого роста, с добрым и приветливым лицом, и пригласила всех в гостиную. «Это моя мама, Мария Михайловна Гундаева, – весело произнесла Катя, – она сторожил Болшева. Работает мама, в основном, в саду и на огороде, еще помогает убираться в церкви, что напротив нашего дома». Не успели сесть за стол, как тут же прибежал веселый и озорной мальчишка лет 12-14. Катя, взглянув на меня, сказала: «Это мой младший брат Борис, у меня есть еще два старших брата: один – агроном, другой – инженер, они живут далеко от Москвы». После знакомства сели за стол, выпили шампанского, начали весело общаться и шутить. Затем пели песни и танцевали.
Я стал часто бывать в этом доме. Семья Гундаевых окружила меня теплом и любовью. Борис относился ко мне как к старшему брату и всегда интересовался Албанией. Я с удовольствием рассказывал ему о своей стране, албанских обычаях и нравах. Так шли дни и месяцы. В один январский день Надя сообщила, что она написала родителям о нашем знакомстве, и они попросили нас сфотографироваться вместе и прислать им фотографию. Фото № 10 В первых числах февраля приехала мама Нади, и меня пригласили познакомиться. Как только я открыл калитку во дворе Гундаевых, ко мне выбежала Надя и радостно сказала, что маме по фотографии я очень понравился. Затем она еще более тепло добавила: «Думаю, что в жизни ты понравишься ей еще больше». Когда вошли в комнату, Надя представила нас друг другу. Мы долго сидели за столом и беседовали на разные темы. Мария Емельянова, мама Нади, была ко мне очень доброжелательна, а когда стали прощаться, сказала, что знает о моем дне рождения 12 февраля, и заранее поздравила, пожелав успехов в учебе и личной жизни. 12 февраля, после занятий, Надя пригласила меня к себе отметить мой день рождения. Когда я вошел в комнату, то увидел стол, накрытый красивой скатертью и на н;м вазу с яблоками и бутылку шампанского. Она протянула мне большой сверток и сказала, что это подарок от е; семьи красивому албанскому студенту. Когда я раскрыл сверток, то увидел мужской костюм, и был очень тронут таким подарком. После ужина она погладила костюм и заставила меня переодеться. Костюм на мне сидел так, как будто был сшит специально для меня. Надя с восхищением посмотрела и несколько раз повторила: «Ты просто неотразим!». Утром я появился в институте в новом костюме и все заметили, что он мне очень идет. Мы с Надей встречались каждый день. К счастью, наша практика проходила в одно время в Камшиловке. Целый месяц мы были вместе. Даже лютых комаров не замечали, когда ходили по пробным площадям, заложенным в Камшиловке за последние десять лет. В основном, наши разговоры были о будущем. Мы говорили о предстоящей свадьбе, о работе и жизни в Албании, о том, как в отпуск к нам будут приезжать е; родители и отдыхать на побережье Адриатического моря.
В июне вернулись в институт, дальше начинались летние каникулы. Надя сообщила, что завтра приедут родители, и мы все вместе отметим в одном из ресторанов Москвы начало летних каникул. На следующий день за мной на машине заехали Надя и е; родители. Я познакомился с отцом, Николаем Николаевичем. Он сказал, что таким меня и представлял, спросил, как ид;т учеба и порадовался моим успехам. В ресторане гостиницы «Метрополь» мы пили шампанское за предстоящие каникулы, за хороший отдых, за Албанию, и почему-то родители ничего не говорили о наших отношениях с Надей. На следующий день они уезжали в Дубну. Мы попрощались с Надей, и она обещала мне писать. Но писем от не; я так и не дождался. 1 сентября снова начались занятия, но Надя не появилась ни в сентябре, ни в октябре. Я сильно переживал, не зная причину ее отсутствия. Решил поехать в Дубну, но мне сказали, что поездка в Дубну для иностранцев, без разрешения органов внутренних дел, невозможна. Я не понимал, что случилось, почему наши отношения разрушились, почему оказались такими короткими, ведь мы так любили друг друга?! Но, что бы я ни думал, факт разлуки стал реальным событием в моей жизни. Я почувствовал, что с огромной болью отрываю от своего сердца мою первую любовь. Позже Катя рассказала, что в нашей разлуке не виновата ни Надя, ни е; родители. Дело в том, что Николай Николаевич занимает такой пост, при котором категорически запрещается иметь родственные связи с иностранцами. И родители решили, что Наде будет легче перенести этот разрыв, если она возьмет академический отпуск. После всего случившегося, я для себя решил больше ни в коем случае не в кого не влюбляться.
Выбор профессии.
С третьего курса каждый студент выбирал будущую специализацию профессии. Мичо выбрал для себя защиту леса, а я – лесоустройство, и усердно занимался этим предметом, любовь к которому привил мне профессор Николай Павлович Анучин. После окончания института, мечтал работать в лесоустройстве. В то время в Албании не существовал отдел лесоустройства, поэтому Николай Павлович одобрял мой выбор и иногда приглашал в свой кабинет и рассказывал, с чего начинается лесоустройство в горной местности. «Приобрети «Лесоустройство» профессора Гулисашвили, там найдешь много полезного для условий Албании», – посоветовал Николай Павлович. Он рассказывал мне и о немецком лесоустройстве, о нормальном лесе, особенно отмечал, что лесную продукцию обязательно надо перерабатывать, поэтому, наряду с интенсификацией лесного хозяйства, должна быть развита и лесная промышленность. Если нет спроса на древесину, лесное хозяйство не будет развиваться, не будет востребовано и лесоустройство. Он говорил, что по этому поводу имеется экономический закон, который гласит: «Если есть люди и жилье в лесу – есть потребность в древесине, можно говорить и о лесоустройстве; нет людей и жилья – нет и потребности в древесине. В последнем случае можно лишь обсуждать вопросы лесозащиты, остальное – от лукавого». Я любил слушать советы и рассказы Николая Павловича и воспринимал их как руководство к действию. Зная, что в Албании нет никакой литературы по лесоустройству и таксации, по совету профессора Анучина, я начал создать свою библиотеку. Мои знания и любовь к лесоустройству и таксации леса росли, можно сказать, с каждым дн;м, и я искренне радовался своим небольшим научным успехам. Однако, вскоре произошли события, которые меня очень расстроили и огорчили. Во время преддипломной практики меня и Мичо вызвали в посольство и спросили, какую специализацию профессии мы выбрали. Мичо сказал, что он хочет заниматься защитой леса. «Очень хорошо, будешь врачом для Албанских лесов, это профессия очень важная. А ты, Сельман, какую специализацию выбрал?» – обратился ко мне сотрудник посольства. «Лесоустройство», – ответил я, и рассказал о значении лесоустройства для Албании и о помощи, которую мне оказывает профессор Николай Павлович Анучин в этом направлении.
Сотрудник посольства внимательно меня выслушал и сказал, что, несмотря на то, что лесоустройство очень важно для Албании, я направлен правительством для изучения методов создания лесозащитных полос, поэтому дипломный проект должен писать на эту тему. Мне, конечно, было очень обидно, что потратил так много времени на лесоустройство и вот теперь вынужден заниматься другим направлением. Но что поделаешь, мы, албанские студенты, как и все, наверное, другие учащиеся-иностранцы, были обязаны выполнять любое указание чиновников из посольства. Когда я вернулся в институт, сразу пошел к профессору Н.П. Анучину и рассказал о своем разговоре в посольстве. Ничего не говоря, он взял трубку и позвонил замдекана факультета П.И. Ушакову и попросил, чтобы он помог мне написать план дипломного проекта по созданию лесозащитных полос. «Не расстраивайся, П;тр Иванович согласился тебе помогать, а знания, которые ты получил по лесоустройству, не пропадут даром. Я уверен, что в Албании обязательно начнут заниматься лесоустройством раньше, чем созданием лесозащитных полос. Без лесоустройства нет лесного хозяйства, и я уверен, что твои знания принесут пользу твоей Родине». На прощание он сказал, что если понадобится его помощь, он всегда готов ее оказать. Петр Иванович Ушаков преподавал нам «Лесные культуры». При встрече он дал мне тему дипломного проекта и набросал план сбора материала. Он также сообщил мне, что дипломную практику я буду проходить в Камшиловке. Там заложены десятки пробных площадей разной густоты и смешения лесных культур, и я должен проанализировать и установить, какие из них будут наиболее подходящими для создания лесозащитных полос в условиях Албании. Лето я провел в Камшиловке, жил в общежитии. Сначала изучил научную литературу по созданию лесных полос, а потом стал анализировать ход роста лесных культур всех пробных площадей разного смешения и густоты. Делал по ним экономические расчеты, чтобы выявить наиболее эффективные посадки с наименьшими затратами на их создание. В сентябре я вернулся в институт и показал собранный материал Петру Ивановичу. Ему очень понравились мои экономические расчеты, и он посоветовал быстрее приступить к написанию и оформлению дипломного проекта. За работой над дипломом дни буквально пролетали, и я не заметил, как наступил декабрь. Тут случилось ещ; одно непредвиденное событие. В один из декабрьских дней ко мне подошел староста иностранных студентов института и попросил поехать с группой художественной самодеятельности, которая будет выступать с концертом в интернате для сирот города Пушкино, и рассказать там, как живут дети в интернатах Албании.
Вторая любовь.
После обеда на институтском автобусе нас отправили в Пушкино. В автобусе я оказался рядом со студенткой пятого курса факультета водного транспорта леса Сусанной Зайцевой. Она мне показалась очень милой и привлекательной девушкой. А после е; выступления, когда она голосом Рины Зеленой рассказывала сказки для детей, в моих глазах она стала не только обаятельной девушкой, но и талантливой актрисой. Мо; сердце было покорено. Мне захотелось как можно больше узнать о Сусанне. На обратном пути она рассказала, что живет в Москве вместе с мамой и старшей сестрой. Отец, бывший майор МВД, давно умер. Мама работает машинисткой на Лубянке. После знакомства я часто стал провожать Сусанну до дома. Разговаривали, в основном, о наших дипломных проектах. Она была уверена, что успешно защитит диплом. Я рассказывал ей о своих трудностях. Сусанна меня успокаивала и говорила, что все будет хорошо. Через несколько дней она познакомила меня со своей мамой и сестрой. Мама, Вера Владимировна, с типичной русской внешностью и обаятельной улыбкой, приняла меня, албанского студента, доброжелательно, но несколько настороженно. Я обратил внимание на то, что, несмотря на радушие, в ее глазах таилась постоянная тревога. Сестра Галина – инженер-геодезист и депутат районного совета – была рада моему появлению в их доме и очень дружелюбно стала расспрашивать меня про Албанию.
Новый год я встречал с Сусанной в кругу ее семьи. Компания была небольшая: Вера Владимировна, Сусанна, я, Галина и е; жених Сергей – веселый парень, бывший моряк, который пел частушки, танцевал чечетку и внес в этот праздник много радости и веселья. После Нового года я стал часто приезжать к Сусанне, она мне помогала в редактировании дипломного проекта. Наши дружеские чувства постепенно переросли в любовь, и я предложил ей выйти за меня замуж.
Первая женитьба
16 марта 1957 года мы с Сусанной расписались и стали мужем и женой. Это событие отметили с е; родными и друзьями. Но настоящую свадьбу нам устроил институт. В столовой собрался весь наш курс, во главе длинного стола сидели директор института и секретарь парткома. Свадебный вечер открыл директор, он поздравил нас со вступлением в брак и пожелал успехов в учебе и в жизни. В конце своего выступления он сказал, что Правительство СССР подарило Албании полмиллиарда рублей, а наш институт дарит Сельману Лямеборшаю и в его лице всей Албании бесценный бриллиант – Сусанну Зайцеву и, в придачу, постельное бель; с прекрасным покрывалом, чтобы их сон был крепким, а будущие дети – красивыми. В этот вечер много было сказано добрых слов и пожеланий. Пили не только за нас, но и за дружбу между Албанией и СССР, которая с такими браками станет еще крепче. Почти после каждого тоста кричали «горько», и мы были счастливы! После этого вечера мы с Сусанной стали писать свои дипломные проекты, Вера Владимировна отредактировала их, красиво напечатала и переплела. 15 июня состоялась защита моего дипломного проекта, которая прошла успешно. Я защитил диплом с отличием. На следующий день также с отличием защитила диплом и Сусанна. Теперь мне надо было подготовиться к отъезду в Албанию. В первую очередь, купить книги, которые понадобятся для работы, и еще кое-какие подарки для родственников. 3 августа, в день закрытия Московского всемирного фестиваля молодежи и студентов, вечерним поездом я уезжал в Одессу, а от туда на пароходе «Россия» отплывал в Албанию, в портовый город Дуррес. Проводить меня в дальний путь пришли Сусанна, Вера Владимировна, тетя Груня и Сергей Воропаев. Попрощались. Все провожающие пожелали счастливого пути, и поезд тронулся. Из окна вагона я видел, как Сусанна бежала по перрону и махала мне рукой. Жалко было видеть любимого человека в растерянности, но я был уверен, что мы скоро увидимся.
На родине.
Через неделю наш пароход причалил в Дурресе. Со дня расставания с Сусанной, я постоянно о ней думал: когда она приедет в Албанию, как будет переносить проживание в гостинице? Как мы устроим свою жизнь, что у меня есть и что нужно приобрести, какая у меня будет зарплата и будет ли ее хватать на сносную жизнь для двоих? От таких дум у меня часто возникал панический страх. В конце августа я пришел в отдел кадров Государственного университета, где мне сообщили, что я буду работать на факультете естествознания в отделе флоры и фауны. Начальника нашего отдела зовут Коль Папаристо. Он, одновременно, является проректором по научной работе университета, его кабинет находится на втором этаже, и сначала надо зайти к нему. В кабинете Коля Папариста за столом сидел человек с добрыми и умными глазами. Я представился, сказал, что направлен по распределению в отдел флоры и фауны после окончания Московского лесотехнического института.«О, товарищ Сельман Лямеборшай! – произнес он. – С приездом. Мы вас ждем. Ваши знания, приобретённые в Советском Союзе, помогут и нам навести порядок в наших лесах. Но вначале вам необходимо ознакомиться с разнообразием флоры Албании, поэтому будете работать в отделе флоры и фауны под руководством Илии Митруши. Вам уже выделили место работы в комнате № 16 на втором этаже в здании библиотеки». Я поблагодарил своего нового начальника и направился на указанное мне рабочее место.
Когда вошел в упомянутую комнату, там за столами сидели трое мужчин. Увидев меня, все трое, как по команде, поднялись из-за столов. Первым подошел ко мне самый старший из них, подал мне руку, посмотрел в глаза и сказал, что я очень похож на Халиля, потом спросил, как он поживает. Я ответил, что отец умер 9 февраля 1952 года и похоронен в Радиме. Он выразил мне свои соболезнования. Потом представил других сотрудников: Джафера Тьёсия – старшего научного сотрудника и Мустафу Демири – младшего научного сотрудника, который ранее учился в Болгарии. Мустафа обнял меня как старого знакомого. Последним представился Илия Митруши, под чьим руководством я буду работать. Он рассказал, что с 1950 года был знаком с моим отцом, когда они вместе строили в Карабуруне резервуары воды для скота. Он говорил, что мой отец был энергичным, вдумчивым и хорошим организатором. Его предприимчивость помогла им вовремя завершить эту работу. Мне было очень приятно слышать такие добрые слова о своем отце. Потом Илия Митруши познакомил меня с планом работы отдела на будущий год и моими заданиями, и сказал, что в следующем году мы будем изучать флору вокруг озера Преспа. «А тебе сначала надо ознакомиться с литературой. На первом этаже находится богатая библиотека университета. Там ты найдешь вс;, что тебе нужно», – посоветовал он. И так мне стало ясно, что с сегодняшнего дня я являюсь младшим научным сотрудником отдела флоры и фауны Государственного университета Албании, и под руководством профессора Илии Митруши буду изучать разнообразные жизненные формы растений в природном комплексе озера Преспа.
Жизнь на родине.
10 февраля 1958 года ко мне приехала Сусанна. Она долго не могла устроиться на работу, и когда в мае месяце меня отправили в командировку на озеро Преспа, я решил взять ее с собой в качестве помощника. Проработали мы там пять с половиной месяцев и в октябре, с большим научным багажом, предвкушая интересные исследования, вернулись в университет. Тут меня ожидала, как мне показалось тогда, неприятная новость, которая меняла мои планы: мне сообщили, что в конце недели в Тиранский Университет прибывает профессор МГУ Нина Сергеевна Туркова , она будет преподавать физиологию растений, и, по приказу ректора, я должен стать е; переводчиком и ассистентом. Меня несколько расстроило, что работа с материалом, собранным в Преспе, откладывается на неопределенный срок. В тоже время, я невольно заинтересовался изучением физиологии растений. Это направление мне было не особенно знакомо и, казалось, оно открывало для меня новые горизонты. Итак, с октября 1958 года я начал заниматься вначале обустройством, а потом и переводом лекций замечательного человека, прекрасного и преданного науке педагога – Нины Сергеевны Турковой. Она стала близким человеком для нашей семьи и прекрасным советчиком в любых вопросах. Нина Сергеевна всегда могла дать дельные советы по поводу различных исследований, а е; лекции по физиологии растений не раз выручали меня в дальнейшей научной работе. Налаживалось и с работой у Сусанны: ей удалось устроиться в Министерство строительства, где, совместно с другими советскими специалистами, предстояло решать проблему водоснабжения Тираны. Потом жить стало веселее, мы побывали с ней во многие местах Албании. фото № 12. В июле 1959 года я проводил Нину Сергеевну в Москву. Вскоре ректор Университета попросил меня заняться облесением местности вокруг Университета и прилегающего к его территории искусственного озера. Я с энтузиазмом принялся за работу: выбирал породы, которые подходят к местным условиям, намечал места и способы посадки. После этого студенты начали подготовку посадочных мест. На короткое время пришлось прервать работу: жена уезжала в Москву, где должен был появиться на свет наш ребенок, и я решил е; сопровождать. Воспользовавшись тем, что нахожусь в Москве, посетил Московский институт физиологии растений и попросил стимуляторов роста для 20 тысяч растений. Когда в институте узнали, что эта помощь нужна Албанскому Университету, с радостью согласились помочь, и через час принесли все необходимое. Я был очень благодарен директору Института физиологии растений, который со вниманием отнесся к моей просьбе. Следующий день, 9 сентября, прин;с огромную радость – жена подарила мне сына, а 11 сентября я уже улетал домой, в Албанию, где меня ждала незаконченная работа, которая успешно была завершена в мае 1960 года. Параллельно с облесением, я начал и обработку информационного материала, собранного в Преспе, написал несколько статей о состоянии албанских лесов, и предложил меры по их улучшению. Эти статьи, вероятно, сыграли основную роль в моем переводе в Главное управление лесов при Министерстве сельского хозяйства. В то время чувствовался недостаток в лесных специалистах, и директор главного управления лесов, прочитав мои статьи, обратился к министру сельского хозяйства с просьбой посодействовать моему переводу из Университета в Управление лесного хозяйства. Ректор Университета не дал согласия, но министр сельского хозяйства через ЦК сумел добиться моего перевода, и с 1 октября 1960 года я приступил к новой работе. Меня назначили членом экспедиции по созданию лесозащитных полос вокруг цитрусовых плантаций Конисполя и Саранды. Вот здесь мне очень пригодились знания, приобретённые в МЛТИ, и литература собственной библиотеки, что в результате и помогло успешно справиться с заданием. После окончания этой работы, я поинтересовался у лесного инженера Вито Кочи о состоянии лесоустройства в Албании. Он с сожалением отметил, что не знает, с чего начать. Я предложил ему поговорить с директором Главного управления лесами и посоветовал пригласить болгарских специалистов по лесоустройству, которые помогли бы создать экспедиции, и затем приступить к инвентаризации лесного фонда Албании. Не прошло и месяца, как в Албанию прибыли два специалиста из Болгарии, которые прекрасно говорили по-русски. Вместе с ними мы сразу начали разрабатывать лесоустроительную инструкцию. Одновременно заказали в Болгарии 10 мерных вилок и высотомеров, а также полнотомеры Биттерлиха. Было организовано пять лесоустроительных экспедиций, и в конце апреля 1961 года начались работы по инвентаризации лесного фонда Албании. Экспедицию, которая должна была таксировать и устраивать леса Чороводы, поручили мне. Первый раз в жизни я выполнял одновременно работу геодезиста, лесного техника и таксатора. К работе мы приступили 25 апреля 1961 года. Лесной фонд Чороводы, в основном, состоял из вечнозеленых макий, и нам предстояло, после определенных мероприятий и реконструкций, превратить данную местность в высокоствольные дубовые леса. Лишь в октябре мы вернулись в Тирану. Через два дня после возвращения на работу, директор направил меня в командировку в Пермет, где я должен был отвести выдел в 500 м3 пихтового леса для Тепеленской пилорамы. С этой командировки началась полоса моего невезения. Начальник, который руководил работами на пилораме, ждал меня в Пермете. После встречи и знакомства, мы пообедали в ресторане и на двух лошадях отправились в лес. По дороге мой новый знакомый, узнав, что я окончил Московский лесотехнический институт, много расспрашивал о Москве, о жизни советских людей, но особенно интересовался развенчанием культа личности Сталина. Я отвечал ему совершенно искренне, а он, не возражая, внимательно меня слушал. Спрашивал и о Хрущеве: не направит ли он СССР в капиталистическое русло? Я старался доказать, что этого быть не может. И дальше все беседы велись о политике Хрущева, которого он считал предателем коммунистических идеалов и обманщиком, обещавшим построить коммунизм в СССР, но все действия которого говорили об обратном. После отвода выдела с требуемой кубатурой, он в деликатной форме попросил меня увеличить отводимую площадь еще на одну сотку, чтобы ни ошибиться в кубатуре, но я не согласился. После этого он вернулся обратно в Пермет, оставив меня маркировать все деревья на выделе и наметить визиры участка. Через два дня я вернулся в Тирану на работу. Когда вошел в свой кабинет, практически сразу зазвонил телефон – вызывал заместитель министра сельского хозяйства. Едва я перешагнул порог его кабинета, как он поднялся мне навстречу с хмурым озабоченным лицом и стал расспрашивать о разговоре с начальником пилорамы. Выслушав, пояснил, что начальник пилорамы о нашей с ним беседе уже сообщил в КГБ, оттуда его письмо переслали в министерство с требованием, чтобы мы разобрались с тобой. «Ты понимаешь, чем тебе это грозит? Чтобы спасти тебя от тюрьмы, посоветовавшись, решили перевести тебя инженером по пастбищам в Эльбасанский лесхоз, на политическое перевоспитание, и уезжать нужно сегодня, а то завтра может быть поздно», – категорично заявил заместитель министра. Вскоре я был уже на месте и знакомился с директором Эльбасанского лесхоза. Он был в курсе причины моего приезда и сказал, что через полчаса представит меня коллективу, а пока я могу подождать в «красном уголке». Я сел на стул в конце зала и стал ждать знакомства с коллективом лесхоза. Через полчаса собрался народ. Моего присутствия, казалось, никто не замечал. Затем в зал вошел директор, сопровождаемый молодым человеком, как потом я узнал, главным инженером лесхоза. Все встали и встревожено обратили взоры в сторону вошедших руководителей. Директор окинул присутствующих спокойным взглядом и велел всем садиться. После этого заговорил: «Я собрал вас, чтобы сообщить, что мы вошли в число лучших коллективов, являющихся не на словах, а на деле преданными нашей Родине, партии, великому учителю и руководителю нашей партии и государства, верному ученику Ленина и Сталина товарищу Энверу Ходже. Министерство сельского хозяйства направило к нам на политическое перевоспитание провинившегося Сельмана Лямеборшая», – он посмотрел на меня и попросил подняться. Я встал, и тут же весь коллектив повернулся в мою сторону. Взгляды людей были вполне доброжелательны. Осознавая это, мне стало немного легче. «Вот, вы видите Сельмана Лямеборшая, – продолжил директор, – он – сторонник политики Хрущева. Наша задача воспитать в н;м патриотизм и любовь к Родине, к партии, и к ее политике. Я надеюсь на то, что вы с успехом будете выполнять поручение, которое на нас возложило Министерство сельского хозяйства». После напутствия, директор вышел из зала, а первый, кто поднялся с места и направился ко мне, был молодой человек, который вошел в зал вместе с директором. Весь коллектив провожал его взглядом, и все повернулись ко мне. Он подошел и представился: «Меня зовут Пулумб Тирана. Я главный инженер лесхоза. Диплом лесного инженера получил в Румынии и только что закончил читать вашу книгу «Зеленый друг», мне она очень понравилась. Спасибо за такую книгу. Я купил 20 экземпляров и отдал нашим сотрудникам, чтобы они смогли ознакомиться. Ваши статьи в газетах и журналах я тоже читал». После слов главного инженера, когда сотрудники поняли, что он знаком с моими публикациями, на лицах людей появилась радость: я был представлен коллективу в другом свете. И главное, он сказал, что «Сельман пострадал за правду, которая сегодня в нашей стране не каждому по душе». Пулумб обратился к сотрудникам с вопросом о возможности сдать комнату приезжающим. Наперебой сотрудники произносили имена и фамилии желающих принять приезжих. Из перечисленных имен Пулумб сам выбрал, кого посчитал нужным, и сказал, что Сельман будет довольно длительный срок снимать комнату у Марии Дамо, до тех пор, пока город не предоставит ему квартиру. Когда мы подошли к дому упомянутой Марии Дамо, ворота двора открыла ее мать. Пожилая женщина была довольно неприветлива, и сразу поинтересовалась, по какой причине мы зашли. Пулумб ответил: «Мы слышали, что вы сдаете комнату на втором этаже в аренду, вот мы и пришли договориться с вами». «Тогда давайте пройдем в дом», – предложила хозяйка. Пулумб спокойным взглядом обвел двор и сказал: – Я вижу, у вас плохо с дровами. – Да, с трудом достаем на базаре, – послышался ответ. – Мы из лесхоза, – продолжил Пулумб, – и если договоримся с ценой, то забот по поводу дров у вас не будет. Хозяйка провела нас на второй этаж и открыла дверь направо от входа. Это была моя будущая комната – пустая, но очень чистая. Рядом находилась кухня с чехословацкой печкой для отопления и приготовления пищи. Комната мне понравилась, и я обратился к Пулумбу с просьбой согласиться с хозяйкой и заказать в лесхозе на завтра машину, чтобы я смог привезти все мои пожитки из Тираны. Ночь я провел в гостинице, а на следующий день рано утром пришла машина из лесхоза с тремя рабочими для загрузки и выгрузки моих вещей. В Тиране мы всё погрузили в машину и направились в Эльбасан.
Пока я устраивался с жильем в доме Марии Дамо, в лесхозе издали приказ о назначении меня инженером лесовосстановления и борьбы с эрозией. Приказ вечером принес Пулумб и с сожалением рассказал, что директор был против назначения той зарплаты, которую я получал в Тиране. Я всю свою жизнь благодарен Пулумбу за то, что он поддержал меня в самые трудные дни. Вместе с небольшой бригадой рабочих мы начали работу по облесению ручья Зараника и занялись постройкой террас для уменьшения эрозии. В октябре 1962 года, по просьбе Комитета партии города, нам поручили также облесить Красту, небольшую каменистую горку площадью 25 га, где ничего не росло, и это портило общий вид братской могилы воинов, погибших в партизанской войне. Как и в первом случае, вначале мы построили множество террас, затем занялись подготовкой мест посадки деревьев: завозили плодородную почву, заполняли посадочные ямы и сажали растения. Работа была довольно сложная, но квалифицированные рабочие лесхоза, которые занимались лесокультурными работами, делали вс; быстро и качественно. Закончить облесение Красты было запланировано на 30 апреля 1963 года. Однако, в первых числах апреля пришло письмо из Министерства с приказом о назначении меня начальником экспедиции лесоустроительной бригады для инвентаризации лесов Крумы в Кукесской области. Появилась надежда, что меня снова переведут в Тирану, поэтому я начал эту работу с большим энтузиазмом. В третьей декаде августа из Эльбасана я получил телеграмму Пулумба, который велел срочно приехать. С прибытием в лесхоз, я сразу пошел в кабинет к директору. Увидев меня, он приветливо улыбнулся и вытащил письмо из ящика стола. В лесхозе я проработал около двух лет. За все это время я ни разу не видел директора улыбающимся при встрече со мной. Вообще, встречались мы с ним очень редко. Все приказы я получал через Пулумба, и поэтому весьма был удивлен такому приветливому настроению директора. Он сразу заявил: «Министерство поручает тебе важную государственную проблему, я надеюсь, что ты с честью ее выполнишь», – и протянул мне письмо замминистра Илиаса Река, котором он просил командировать меня в Шиставец. В письме сообщалось, что жители Шиставца пожаловались в правительство по поводу выгона скота. Вместо второй категории пастбищ, они постоянно платили налоги как за первую категорию. Премьер-министр поручил Министерству сельского хозяйства изучить этот вопрос и справедливо разобраться в сложившейся ситуации. Ознакомившись с письмом, я сразу пошел в свой кабинет и увидел у себя на столе еще одно письмо. Я несколько озадачился, и на душе почему-то сразу появилась какая-то тревога, хотя на конверте была написана только моя фамилия. Вскрыв письмо, я обратил внимание, что оно написано на бланке Эльбасанского отдела КГБ. В письме в вежливом форме просили, чтобы я явился в местный отдел КГБ, в кабинет № 20 на конфиденциальную беседу. Конкретная дата не сообщалась. Я не стал откладывать этот визит и отправился туда в тот же день. Кабинет № 20 представлял собой небольшую комнату с голыми серыми стенами, в которой, кроме письменного стола и нескольких стульев, ничего не было. Лучи заходящего солнца, косо бьющие в окна, окрашивали стекла в кроваво-мутный цвет. Над столом висел портрет первого секретаря ЦК Албанской партии труда Энвера Ходжи. Под ним, словно его продолжение, сидел капитан госбезопасности – в таком же военном кителе, который перекрещивали кожаные ремни. Все это напряженным взглядом я успел заметить, едва вошел в кабинет. – Садитесь, товарищ Лямеборшай, – оторвавшись от бумаг, с улыбкой произнес капитан. – Так, родились вы 12 февраля 1931 года во Влерской области, сейчас вам тридцать два года, переведены в Эльбасан из Министерства сельского хозяйства, – скороговоркой произнес он. – Я ни в чем не ошибся? – Да нет, все правильно, – ответил я. – Мы вас пригласили по важному государственному делу. Человек вы заслуженный, партизанили в войну, награждены медалью «За храбрость». Мы знаем, что вы патриот своей родины и потому уверены, что окажете нам помощь. Вы окончили Московский лесотехнический институт, а таких, кто учился в Советском Союзе, и у нас в Эльбасане работает много, и нам бы очень хотелось, чтобы вы почаще встречались с ними. Нам важно знать, что они думают о наших от
ношениях с СССР. Какие разговоры ведут о культе личности товарища Сталина, одобряют ли действия Хрущева? Вы меня понимаете?.. Я не ответил на его вопрос – был очень расстроен, а в голове вертелась русская пословица: «От тюрьмы, да от сумы – не зарекайся». Два года тому назад я избежал тюрьмы, что будет теперь – непонятно. Жуткие мысли сменяли одна другую. Вдруг вспомнил, как провожал в аэропорт Сусанну и Павлика в последний раз в Москву. Они уезжали, как и другие русские жены албанцев, в связи с обострившимися отношениями между Албанией и Советским Союзом. В глазах ее было непереносимое отчаяние, и с мукой в голосе она, как заведенная, шептала, что мы больше никогда не увидимся. Я, как мог, утешал ее, хотя тревога все настойчивее стучалась и в мое сердце. Особенно, когда начались аресты тех, кто учился в Советском Союзе. Я невольно вспомнил 1952 год, когда вместе со своим другом Димитрием Янчо приехал в Москву, чтобы поступать в Московский лесотехнический институт – нас тогда очень радушно встретили, а теперь все эти люди там, в Москве, стали вдруг врагами Албании? Свое отношение к России я никогда и ни от кого не скрывал, и многое, что там происходило, я одобрял. Работая в Лесном департаменте Министерства сельского хозяйства Албании, я занимался лесоустройством, часто бывал в разъездах, поэтому размышлять о политических нюансах не было ни времени, ни желания. «Теперь и задание министерства выполнить не удастся», – подумал я с сожалением и удивился таким своим мыслям. Мне надо думать, как в тюрьму не попасть, а я о работе… Рассеянно слушая капитана городского отдела КГБ, я постепенно осознавал, что отказаться от его предложения сотрудничать и доносить на своих сограждан и при этом остаться на свободе мне вряд ли удастся, но и согласиться на это было бы выше моих сил. Значит, надо уйти от прямого ответа хотя бы на время, а там уехать в командировку… Но для этого необходимо найти вескую причину. А письмо? Может, и на этот раз замминистра поможет мне? – Товарищ капитан, – дождавшись короткой паузы в словопрениях особиста, торопливо заговорил я, – честно говоря, моя специальность не очень-то располагает к общению. Я, большей частью,либо на пастбищах, либо в лесу, свободного времени фактически нет. Да и дружбы мне никто не предлагает… – Ну, это все поправимо, – усмехнулся капитан, с прищуром взглянув на меня. – Естественно, – поспешно согласился я, дрогнувшим от волнения голосом, – но суть не в этом. Мне надо просто взвесить свои возможности и спокойно обдумать все. Тем более, что на несколько дней мне придется уехать по просьбе заместителя министра сельского хозяйства, если, конечно, вы не будете возражать, – и я протянул капитану письмо на официальном бланке министерства. – Значит, Шиставецкий район, — задумчиво произнес особист, – рядом с югославской границей… Что ж, мы продолжим нашу беседу после вашего возвращения из командировки. Даже поможем выполнить ответственное задание правительства, – капитан уже не улыбался, и от того, как он произнес эти слова, у меня все внутри похолодело. Я ждал продолжения, но капитан, молча, указал рукой на дверь и отпустил меня. Оказавшись на улице, я облегченно вздохнул. «Теперь знаю, что делать, – вдруг неожиданно осенила меня мысль. – Как же раньше не пришло в голову, что Шиставецкий район граничит с Югославией?! Это же единственная возможность попытаться убежать из Албании, даже если убьют на границе… Лучше умереть, чем сотрудничать с КГБ», – решил я для себя. Вернувшись домой, я собрал все свои документы и в этот же день, налегке, как и подобает командировочному, уехал. Однако, что скрывалось за последними словами капитана госбезопасности, я понял, как только приехал в Шиставец. Теперь всюду меня сопровождали трое вооруженных автоматами солдат, которые действительно помогали мне в работе: переносили теодолит, рейки, а я усердно работал, усыпляя их бдительность и ожидая удобного момента.
Бегство.
Момент для побега наступил 10 сентября 1963 года. В этот день я промерял пастбища, по которым проходила государственная граница. Для того, чтобы оказаться в нескольких метрах от нее, я тянул время: ждал, когда солнце поднимется до определенной точки и ослепит солдат, если они вздумают по мне стрелять. Как оказалось, я рассчитал все верно, и когда солдаты сворачивали аппаратуру и инструмент, отложив в сторону автоматы, бросился к пограничному столбу, за которым каменистая тропка круто уходила вниз по склону. И все же одна из пуль чуть не оборвала мою жизнь, опалив волосы на макушке. Но «чуть-чуть» не считается, как говорят русские. Югославские власти не очень-то поверили в мои благие намерения. Они восемь месяцев продержали меня в тюрьме, проверяя, действительно ли у меня в Советском Союзе семья и не являюсь ли я засланным албанским шпионом. Но, в конечном итоге, разрешили написать и передать через Советское посольство в Белграде прошение в адрес Верховного Совета СССР о предоставлении мне политического убежища. Одновременно сотрудники американского и канадского посольств стали предлагать мне поехать работать лесным инженером в их страны. Сменили тон и югославы – они уже тоже были готовы предоставить мне возможность работать по специальности. Я же отказался от всех предложений и с волнением ожидал ответа из Советского Союза. Вскоре было получено разрешение приехать к жене в СССР, и уже 22 апреля 1964 года я был в Москве.
Прибытие в Москву.
В 22 часа поезд прибыл на Киевский вокзал, где встречала меня только Сусанна. Она холодно подала мне руку, другой же пыталась оттолкнуть, чтобы я не смог обнять и поцеловать е;. Мне было очень больно от такого приема жены, но я старался не подавать вида. Затем мы спустились в метро и поехали домой. Вещей у меня почти не было. При себе я имел лишь маленький чемоданчик, где вмещалось все мое «состояние». Ехали мы минут 20. За это время я задал Сусанне множество вопросов, она же либо отвечала коротко, да или нет, или не отвечала вовсе. Меня Сусанна ни о чем не спрашивала. Когда прибыли домой, моя теща Вера Владимировна очень обрадовалась, обняла и расцеловала меня, как родного сына. Я взволнованно спросил у неё, где Павлик. Ее ответ сразу меня успокоил: «Он спит». Я осторожно подошел к кроватке сына и с наслаждением посмотрел на своего спящего Ангела. В тот миг я ощущал себя самым счастливым человеком на земном шаре, отчетливо сознавая, что не зря рисковал жизнью, ради того, чтобы воочию увидеть свое продолжение. Поужинав, мы легли спать. Утром в 7.30 первым проснулся Павел. Как по команде, он встал во весь рост и посмотрел в сторону нашей кровати. Я и Сусанна не спали и наблюдали за реакцией Павлика. Он потер глаза, и когда увидел меня, с восторгом закричал: «Пришел мой папа, пришел мой папа, пришел мой папа!», Павлик быстро залез в нашу кровать и бросился в мои объятия. С нежностью и любовью мы долго обнимались и целовались. Это выглядело так трогательно, что Сусанна расплакалась. Я не мог произнести ни слова, только из глаз сами собой постоянно текли слезы. Павлик спросил: «Папа, почему ты плачешь?» «От счастья, что увидел тебя», – ответил я. «Папа, сегодня ты отвези меня в детский садик», – попросил сын, и я, конечно, с радостью согласился. Начались обычные утренние сборы и приготовления. Вера Владимировна готовила завтрак и гладила одежду внука для детского садика. Я сел на диван, и Павлик тут же забрался ко мне на колени. Он не спускал с меня своих зеленых милых и добрых глаз, обнимал и подолгу смотрел на меня. После утреннего туалета Сусанна занялась Павликом: велела ему умыться, а после завтрака начала одевать его. Я попросил Сусанну надеть на Павлика джемпер, который привез ему в подарок из Югославии. Джемпер был очень нарядный, и хорошо подошел ему по размеру. От этого подарка он был просто в восторге. После сборов отправились в детский сад. Когда вошли в троллейбус, я присел на свободное место рядом с женщиной среднего возраста, а Павлика посадил на колени. Его лицо буквально светилось радостью, которой ему очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Он сначала окинул взглядом весь троллейбус, а затем обратился к соседке, что сидела рядом с нами: «Тетя! Вчера ночью, когда я спал, приехал мой папа из Албании, и он будет жить в Москве!» «Поздравляю», – ответила женщина. «Папу я ждал очень долго, теперь он будет жить со мной и больше никуда не уедет», – продолжил восторженно Павлик.
У женщины, видимо, не было настроения поддерживать разговор, и она на его реплику лишь сухо улыбнулась. Я тоже посмотрел на пассажиров троллейбуса, и мне показалось, что в лицах москвичей не было той радости, которую я помнил из прошлого. В основном, они выглядели озабоченными. В детском саду Павлик поцеловал меня и побежал в группу. Воспитательница подошла ко мне вместе с сыном, держа его за руку. Павлику не терпелось представить меня: «Мария Ивановна, это мой папа. Вчера, когда я спал, он приехал из Албании, и теперь он всегда будет приводить и забирать меня из детского сада». «Я очень рада, Пашенька, что приехал твой отец, и вижу, что ты очень его ждал и теперь счастлив». Воспитательница добродушно улыбнулась, мы обменялись несколькими приветственными словами, и она снова увела сына в группу. Из детского сада, что находился в Девятинском переулке, до нашего дома на улице Дурова я решил пройтись пешком, чтобы посмотреть Москву, которую не видел несколько лет. По подземному переходу перешёл Садовое кольцо и вышел на ту сторону, где находилось Американское посольство. Мне захотелось увидеть изменения, которые произошли в жизни города за время моего отсутствия. В одном из высотных зданий я вошёл в продуктовый магазин. По моим воспоминаниям, ассортимент продуктов этого магазина был достаточно богат и разнообразен и мало чем отличался от знаменитого Елисеевского. Теперь же, осмотрев витрины и прилавки, я был просто ошеломлен. На весь магазин – 2-3 сорта колбасных изделий, несколько видов молочных продуктов и мясо только третьего сорта. Я смотрел на лица покупателей и продавщиц: все были раздражены и нетерпимы. Всё это выглядело удручающе, но в тоже время, мне казалось, что такое положение в СССР скоро изменится. Пока добрался до дома, успел побывать во многих магазинах, как продуктовых, так и промтоварных: одежды, мебели, посуды и даже на центральном колхозном рынке, что на Цветном бульваре. Везде беднота и скудный ассортимент. Невольно сравнивал магазины Белграда и Москвы. Сравнение явно было не в пользу советской столицы. В Белграде я видел огромный выбор товаров, полное изобилие всего, вежливое доброжелательное обслуживание. Магазины Москвы – полная противоположность, часто отсутствие самого необходимого, так же, как и в Албании. Домой вернулся к обеду с изрядно испорченным настроением. Вечером, когда я приехал в детский сад, воспитательница рассказала, что Павлик поделился радостью со всеми ребятами своей группы, и ещё она заметила – во время тихого часа он не заснул ни на минуту. Не прошла и неделя со дня приезда, когда я получил письмо из Отдела внутренних дел Москвы, где говорилось, чтобы 26 апреля я прибыл для ознакомления с правилами моего проживания, имея при себе две фотографии для паспорта. В Отделе внутренних дел со мной беседовали около трех часов, затем проводили в отдел виз и регистраций для иностранцев, где я заполнил необходимые бланки, и через три дня получил паспорт человека без гражданства с правом ежегодного продления срока проживания. После вручения паспорта, мне сообщили, что я не имею права быть политическим эмигрантом, поскольку Албания является членом социалистического лагеря, поэтому и денежного пособия мне не полагается. Я должен был сам зарабатывать на жизнь.
Человек без гражданства.
Как только я получил в органах внутренних дел паспорт человека без гражданства, сразу стал думать об устройстве на работу, но совершенно не знал, куда мне обратиться. Сусанна не помогала ни советом, ни делом, и лишь сестра жены – Галина Павловна и моя теща Вера Владимировна сочувствовали мне. Так, Галя принесла три метра солдатского сукна и сшила мне демисезонное пальто. Апрель в тот год выдался холодным, а теплой одежды у меня не было. Прошло уже 20 дней, как я получил паспорт, но работу пока найти не мог, и тогда Сусанна заявила: или устраивайся на работу, или уезжай, откуда приехал. Я и сам понимал, что на маленькую зарплату Сусанны и на пенсию Веры Владимировны семье из четырех человек не прожить, но кто и как мне мог помочь в сложившейся ситуации – не знал. Начал бегать по Москве в поисках работы и рядом с метро Красные Ворота прочитал объявление, что Министерство путей сообщения приглашает на работу водителей первого, второго и третьего класса, а также желающих поступить на курсы водителей со стипендией 70 рублей, после получения прав – зарплата 140 рублей в месяц. Раздумывать было некогда, и я пошел по указанному адресу. Начальник отдела кадров, услышав о моих бедах, вежливо и с особой заботой сказал, что я пришел не по адресу. «Вы – инженер лесного хозяйства, и должны обратиться в управление лесного хозяйства г. Москвы во Всесоюзное объединение «Леспроект» или в другие аналогичные организации». После нескольких звонков, он написал мне адреса Московского управления и «Леспроекта» и рассказал, как туда доехать. Я поблагодарил его и вышел на улицу совсем с другим настроением, понимая, что «мир не без добрых людей», а иногда помощь приходит откуда и не ожидаешь. Я понял, что на правильном пути, и не ошибся. Через 50 минут я был уже в здании «Леспроекта» и направился к кабинету начальника. Секретарь попросила меня подождать, поскольку в кабинете находился посетитель из Латвии. Ждал я не более 15 минут, но они показались мне вечностью. Я заметно нервничал. Секретарь, заметив мое состояние, спросила о причине посещения и, выслушав, постаралась успокоить и сказала, что Борис Алексеевич обязательно предложит мне подходящую работу – он человек понимающий. Когда вышел латвийский гость, секретарша вошла в кабинет и, как мне показалось, довольно долго объясняла причину моего визита. За это время я прочитал фамилию начальника – Б.А. Козловский и понял, что эта фамилия мне знакома. Когда я вошел в кабинет, Борис Алексеевич внимательно посмотрел на меня и спросил, не ученик ли я Н.П. Анучина. Я ответил утвердительно. Он сказал, что возглавлял экзаменационную комиссию, когда я защищал дипломный проект, и запомнил меня, но заметил, что за эти 6 лет я очень изменился, и от кудрявых волос ничего не осталось. Далее он стал расспрашивать, как удалось вернуться в СССР, и я долго со всеми деталями рассказывал Борису Алексеевичу о своих приключениях, а он с большим вниманием слушал. В конце разговора вызвал начальника отдела кадров и, представив меня,
сказал, что это инженер лесного хозяйства, любимый ученик Николая Павловича Анучина, организатор лесоустройства в Албании, и попросил устроить на хорошую работу. Я попрощался с Борисом Алексеевичем, как с родным отцом, и вышел из кабинета. Начальник отдела кадров сразу нашел вакантное место на должность инженера лесоустройства в шестой экспедиции с хорошей зарплатой, плюс 60 рублей командировочных. Я с радостью согласился. Продиктовав адрес места работы – Басманная улица, строение 4 – сказал, что сообщит обо мне, а приступить к работе надо 15 мая. Радостный и счастливый я поспешил домой обрадовать близких.
В шестой лесоустроительной экспедиции В/О «Леспроекта»
15 мая в 9 часов утра я был у начальника шестой экспедиции Н.М. Зубкова. Он встретил меня радушно, показал место работы и рассказал, чем я буду заниматься до поездки на полевые. Порученная работа была мне знакома: построить графики высот и диаметров, найти среднюю высоту и средний диаметр всех пробных площадей. На мой стол положили целую папку с бланками пробных площадей, миллиметровую бумагу, острый карандаш и чистую тетрадь. Я усердно начал работу и через два-три часа с непривычки почувствовал усталость. Товарищ, который сидел рядом со мной, предложил сделать перекур, но я ответил, что не курю, и продолжил работу. После обеденного перерыва ко мне подошла молодая женщина, блондинка с доброй лучезарной улыбкой и представилась Кочмановой Любовью Сергеевной. Она сказала, что является председателем профкома экспедиции и, узнав о моих жизненных перипетиях, спросила о сегодняшних трудностях, есть ли у меня проблемы с одеждой и обувью. Я ответил, что проблемы есть, но теперь уже у меня имеется работа и это главное, а все остальное – дело наживное. Любовь Сергеевна больше не стала ни о чем расспрашивать, попрощалась со мной и куда-то уехала. Несколько дней я не видел и не встречал ее в здании экспедиции. Все это время я усердно работал, хотелось выполнить задание раньше намеченного срока, чтобы осталось время на подготовку к летней экспедиции в Магадан.
В один из дней я снова увидел Любовь Сергеевну. Она сразу подошла ко мне, рассказала, что встретилась с Козловским и с председателем профсоюза по лесному хозяйству и лесной промышленности СССР, и поведала им о моем сложном положении. Они посочувствовали и выделили для меня достаточную сумму денег на приобретение летней и зимней одежды. Я отпросился у начальника экспедиции, и мы поехали в ЦУМ за покупками. В магазине, во время примерки, Любовь Сергеевна остановилась на выборе серого и синего костюмов. Мне тоже показалось, что оба костюма мне очень идут. К костюмам были подобранны две рубашки и два галстука, денег хватило и на зимние пальто и обувь. Заплатив за покупки, мы вышли из ЦУМа с двумя большими пакетами. Попрощавшись с Любовью Сергеевной, я поехал домой. Дома застал только Веру Владимировну. Когда она увидела меня с двумя пакетами, поинтересовалась, откуда такое богатство, и когда я все объяснил, радостно обняла меня, добавив, что уверена – своей работой я сумею отблагодарить моих благодетелей. Пакеты остались на диване. Мы решили их не открывать до прихода Сусанны с работы. К тому времени я должен был забрать Павлика из детского сада. Сусанна вернулась домой чуть позже, чем мы с сынишкой. Войдя в комнату и увидев пакеты, она поинтересовалась, откуда они взялись. Вера Владимировна все объяснила. Сусанна посмотрела на меня и произнесла по-албански: «Lyp;s Shqip;tar» – албанский попрошайка. Я сделал вид, что не услышал. Однако меня до глубины души удивила и оскорбила жестокость и грубость, с которой эти слова были сказаны. Сердце щемило от обиды и непонимания такого отношения ко мне. Ночью не спалось, на глаза наворачивались слезы, ворочался с боку на бок, мешая спать Сусанне. Понял, что нужно выплакаться в одиночку, сдерживаться больше не мог, невыплаканные слезы слишком терзают душу. Потихоньку я встал с постели, закрылся в ванной и дал волю своим чувствам. Я знал, что это меня успокоит. И действительно, скоро уснул крепким сном. Утром я надел купленный серый костюм с новой рубашкой и галстуком. Павлик, увидев меня в обновках, сказал, что мой папа как директор. Вера Владимировна улыбнулась, Сусанна же смотрела на меня с полным равнодушием и даже с презрением, не проронив ни слова. В этот день я опоздал на работу: долго ждал троллейбус, после того, как отвел в детский сад Павлика. Когда я пришел на рабочее место, сотрудники встретили меня радостными возгласами: женщины советовали немного поправиться, чтобы стать самым красивым мужчиной экспедиции, мужчины говорили, что видят во мне серьезного конкурента. Ещё некоторое время продолжались добрые шутливые пожелания в мой адрес, и почти каждый сотрудник выразил симпатию к албанцу, одетому за счет лесного профсоюза. Это были первые добрые слова и комплименты в мой адрес с момента моего приезда в СССР, и я понял, что буду жить и работать здесь среди доброжелательных людей. Этот факт не мог не отразиться на моем настроении и душевном состоянии. В конце рабочего дня мне сообщили, что 15 июня наша экспедиция улетает в Магадан, и я должен быть морально и физически готовым к новым испытаниям. 6 июня я сдал задание, порученное моим начальником, и тут же пошел на склад помогать товарищам в сборе экспедиционных материалов. Во время работы на складе произошла неожиданная встреча: к нам зашел Станислав Григорьевич Синицын, который закончил МЛТИ на год раньше меня, и в течение четырех лет был старостой всех студентов социалистических стран, обучавшихся в нашем институте. Увидев меня, он был очень удивлен и стал расспрашивать, как я оказался в СССР, где работаю. Его появление повернуло мою судьбу в неожиданное русло, и я увидел в этом знак свыше. Поговорив, мы попрощались с особой теплотой, которую я питал к нему со времен учебы.
В лесоустроительной научной экспедиции В/О «Леспроекта»
Через два дня Станислав Григорьевич опять появился на складе и, увидев меня, скомандовал: «Сельман, бери вещи и попрощайся с товарищами по экспедиции, потому что с сегодняшнего дня ,по приказу начальника «Леспроекта», ты переведен на должность старшего инженера в мою экспедицию». Я спросил у него, ради чего сделана такая рокировка, и он ответил, что посылать человека, находящегося в таком физическом состоянии, как я, в Магадан – это преступление. Поэтому и было изменено решение. «В этом году ты будешь изучать продуктивность подмосковных лесов. Сейчас поедешь со мной, и я познакомлю тебя с членами моей экспедиции», – в завершении разговора уверенно произнес он. Мне было очень жалко расставаться с замечательным коллективом, который согрел мою душу, когда я очень в этом нуждался. Кроме того, меня одели и обули как родного человека. В тоже время, я был глубоко благодарен Станиславу Григорьевичу за его заботу и участие в моей судьбе. С грустью я прощался с каждым сотрудником шестой экспедиции и, особенно, с Любовью Сергеевной, которая так много для меня сделала. В этот же день вместе со Синицыным мы отправились в научную экспедицию «Леспроект». Как только прибыли, Станислав Григорьевич представил меня коллективу и поочередно познакомил со своими сотрудниками. Первым из них был Виктор Васильевич Ст;пин, красивый молодой человек – начальник партии. Потом представил техника лесного хозяйства, которого звали Герой. По виду он больше походил на борца, чем на техника. Это был весьма солидный парень, можно сказать, тяжелоатлет в весовой категории больше 100 кг, милый и добродушный и, как оказалось, прекрасный работник. Далее меня познакомили: с инженером лесного хозяйства Еленой Николаевной Сваловой – женой моего преподавателя в институте; молодым инженером Сашей Овсянниковым, выпускником 1963 года МЛТИ; аспирантом второго года обучения Виктором Михайловичем Рябининым; очень симпатичным кудрявым молодым человеком, только что закончившим десятый класс Виктором Тедеевым и двумя красавицами – инженерами лесного хозяйства Наташей и Аллой. Последним представили молодого человека, сидевшего за отдельным столом, со словами: «А это Борис Зейде, теоретик и мыслитель экспедиции. Он всегда будет работать в Москве». Станислав Григорьевич завершил наше знакомство назидательными словами: «Задача нашей экспедиции состоит в том, чтобы заложить как можно больше пробных площадей в модельных лесах
Московской области и определить по условиям местопроизрастания наиболее продуктивные породы, которые в дальнейшем станут служить эталонными лесами Московской области». Когда Станислав Григорьевич ушел в свой кабинет, все члены экспедиции с большим интересом окружили меня. Всем хотелось поближе увидеть и услышать «живого албанца». В эти годы во всем Советском Союзе, как я узнал позже, проживало всего пять албанцев, и один из них был я. Многих интересовало современное экономическое и политическое положение Албании. Конечно, я не мог ответить на все вопросы достаточно точно и конкретно. Тем более, что прошло уже 10 месяцев, как я покинул свою страны и плохо представлял сегодняшнее положение в ней. Но в одном был уверен – энверская диктатура осталась прежней. «Вы сами знаете о последствиях сталинской диктатуры, – начал я с обобщающего ответа на все вопросы. – В Албании практика преследования людей и пытки тех, кто попал в капкан КГБ, были не менее изощренными, чем у вас при Сталине. С 1960 года Энвер стал самым жестоким диктатором в мире. У него руки по локоть в крови, и чем дальше, тем больше погибает албанских интеллигентов, а в скором времени в Албании не останется умных и талантливых специалистов. Время меня убедило, что стиль управления любого диктатора, будь то Гитлер, Муссолини, Франко, Сталин или Энвер – жестокость». «Впрочем, – продолжил я, – предлагаю отложить разговоры о политике на другой раз. Смотрите, какой сегодня прекрасный день. Какой чудесный ветер дует в наши открытые окна из Бауманского парка, как бурлит ваша Москва. У меня сегодня весеннее настроение, и мне хочется услышать от вас что-то хорошее, чтобы вечером рассказать своему сыну. Лучше вы расскажите мне более детально о нашей работе, о маршрутах, которые предстоит нам сделать до конца октября. Сможем ли мы во время полевых работ иногда приезжать домой или все лето будем в лесу?». Виктор Васильевич ответил, что возможность приезжать домой во время полевого сезона маловероятна. В течение лета мы должны заложить большое количество постоянных пробных площадей в Волоколамском, Можайском, Чеховском, Каширском и Солнечногорском лесхозах. Рассказал и о методах сбора информации по каждой пробной площади. 20 июня мы сели в машину и отправились в Талдомское лесничество Волоколамского лесхоза. Я всю дорогу любовался красотой подмосковных лесов. Прибыли в лесничество, познакомились с лесничим. Он показал нам барак, где мы будем жить, а также кухню, столовую и колодец с питьевой водой. Здесь я сразу почувствовал освежающий аромат леса и ощутил дружескую теплоту товарищей, с которыми мне предстоит работать этим летом в экспедиции. Пока мы устраивались в бараке, Елену Николаевну назначили поваром и отправили на кухню вместе с двумя девушками готовить обед. После обеда все мужчины собрались с Виктором Васильевичем на рекогносцировку – поиск типичных мест для закладки пробных площадей. После четырех часов работы вернулись на базу, где все вместе начали готовить ужин. Виктор Васильевич попросил нажарить побольше картошки, потому что он к ужину пригласил и сотрудников лесничества. В семь часов вечера сели за длинный стол под тенью старой ели. Во главе стола был Виктор Васильевич. Перед ужином он представил всех членов экспедиции. Говоря обо мне, назвал мою национальность, что вызвало большое удивление у хозяев, которые впервые увидели албанца в лесах Талдома. Потом представил нам гостей: лесничего, инженера лесных культур, бухгалтера, жену и дочь лесничего. Стол был накрыт белой скатертью, перед каждым стояла тарелка с жареной картошкой. Было много овощей, а также колбаса, сыр, мясные и рыбные консервы и несколько бутылок водки и вина. Первую рюмку Виктор Васильевич поднял в честь хозяев, на территорию которых прибыли «незваные гости» – наша экспедиция. И добавил, что результаты нашей работы помогут сотрудникам лесхоза в выборе оптимального состава лесных культур в соответствии с условиями местопроизрастания и в проведении рубок ухода, согласно рекомендуемому составу. После такого тоста начались дебаты о пользе и необходимости нашей работы для интенсификации лесного хозяйства СССР. Во время разговора дочь лесничего Лена, ученица 8 класса, незаметно встала из-за стола и направилась домой. Не прошло и пяти минут, как она вернулась обратно с патефоном в руках, поставила его на край стола и нежным детским голосом сказала: «Дорогие товарищи, за нашим столом молча сидит, с глубокой печалью в глазах, наш дорогой гость из Албании, и чтобы немного развеселить его, я принесла албанскую пластинку. Давайте ее послушаем». Все сразу согласились, и в лесах Талдома зазвучал приятный голос Ибрахима Тукичи, который пел шкодранские песни. Слушая его голос, я сразу отрешился от мрачных мыслей и почувствовал на душе непередаваемую светлую радость. Я подумал тогда о том, что, находясь в Югославии, действительно принял правильное решение приехать в СССР, не согласившись на другие предложения. Вряд ли где в мире найдешь еще людей, которые проявляют такую доброту к страдающим и способны чувствовать чужое горе, как свое. В этот тихий и светлый июньский вечер я смотрел на завораживающую русскую природу и понимал, что больше мне ничего не надо. Мо; изменившееся душевное состояние заметили все. Лесничий встал и попросил Лену подарить мне эту пластинку. Лена сказала, что она с этой целью ее и принесла. Долго еще звучали албанские песни, в то время как за столом шел оживленный разговор. Я снова подробно рассказал, каким образом оказался в СССР. Кто-то из присутствующих заявил, что я совершил героический поступок. Многие вспоминали период культа личности Сталина и своих репрессированных родственников. В 12 часов все пошли спать, а утром в 6 часов встали и после завтрака отправились в лес на закладку пробных площадей. Утро выдалось ясным и солнечным, но в лесу было свежо, и утренняя роса, еще не успевшая обсохнуть на листьях кустарников и деревьев, светилась от лучей солнца маленькими хрусталиками. Эта сказочная красота отвлекала меня от грустных мыслей, появилось желание никогда не расставаться с лесом. Приятные мысли внезапно прервал приказ Виктора Васильевича: «Всем взять топоры и обозначить границы пробной площади». Фото № 14 И тут же началась работа по очистке 1-метровой полосы вокруг пробной площади. Как настоящий «мачо» начал рубить кустарники Гера. Я подумал, что мне за ним не угнаться. Неумело и медленно рубил только Тедеев. Работа на пробных площадях требует большой точности, так как они остаются для дальнейших исследований. Чтобы сохранить их на долгое время, в каждом углу пробной площади надо поставить определенный столб, на «щеке» которого пишут № квартала, № пробной площади и год закладки. Такие столбы сначала надо заготовить, выкопать ямы для них, и потом каждый столб закрепить. Эту работу должен выполнять рабочий за определенную плату. Виктор Васильевич предложил выполнять эту работу самим, а деньги, полученные за нее, использовать на нужды экспедиции. С этим предложением все согласились. Я по наивности подумал, что сэкономленные деньги позволят улучшить наше питание, но после окончания первого дня работы на них было куплено вино и водка. Второй ужин, также как и первый, прошел с водкой и вином, и с этого дня дополнительные деньги шли только на покупку спиртного. Основными любителями выпить были наш шофер Василий и самый молодой техник Тедеев. Остальные пили в меру. После Талдома наша экспедиция переехала в Волоколамское лесничество, где мы заложили пять пробных площадей. Леса под Волоколамском были продуктивнее и ухоженнее, чем Талдомские, и работать в них было легче и приятнее. Закончив работы возле Волоколамска, отправились в Можайский лесхоз, в Глазовское лесничество, расположенное на берегу Можайского водохранилища с большим количеством мест для прекрасного отдыха. По дороге в лесничество я любовался живыми картинами, как будто сошедшими с полотен художников Левитана и Шишкина. Как только мы с Виктором Васильевичем вошли в контору лесничества, я увидел своего однокурсника Л;шу Савельева, который с удивлением воскликнул: «Сельман, откуда ты приехал и почему здесь?!» Я был очень рад встрече, рассказал, что приехал из Албании и сейчас работаю в экспедиции у Виктора Васильевича Ст;пина. Встреча была неожиданной и трогательной как для меня, так и для Лёши.
Из рассказа Лёши я узнал, что после окончания института он был назначен в это лесничество, женился на подруге Сусанны – Марте, и она сейчас работает у него помощником лесничего. У них растет маленькая дочь. За какие-то минуты в моей голове пронеслась масса воспоминаний. Я вспомнил нашу свадьбу в институте, вспомнил, как радовались однокурсники нашему счастью, с каким восторгом смотрела Марта на невесту – свою подругу Сусанну. Оказалось, именно на нашей свадьбе Лёша познакомился с Мартой, и потом они поженились. Лёша начал меня расспрашивать о Сусанне и моей семье. Пока мы разговаривали, сотрудники экспедиции ознакомились с окрестностями лесничества и выбрали место для ночлега. Лёша одобрил наш выбор и тут же предложил разжечь костёр и сварить уху из свежих, только что выловленных окуней. За время пребывания в Глазовском лесничестве я жил у Лёши и был окружен вниманием его семьи. После работы мы часто с ним вспоминали студенческую жизнь. От него я узнал о судьбе почти всех студентов нашего курса. После Можайска было Белозерское лесничество Каширского лесхоза. Впервые за все время в экспедиции нас устроили в доме для гостей со всеми удобствами. На следующий день, рано утром, сразу после завтрака, поехали закладывать пробные площади в кварталах, которые нам предложил лесничий. Леса Белозерского лесничества, особенно в тех кварталах, где мы побывали, поражали своей красотой. Сосновые леса были настолько ухоженные и чистые, что после пребывания в них захватывало дух. Согласно утверждению выдающегося русского ученого лесовода Георгия Федоровича Морозова, лес – не простая совокупность древесных растений, а сообщество, в котором они проявляют взаимное влияние друг на друга, порождая, тем самым, ряд новых явлений, которые не свойственны одиноко растущим деревьям. Поэтому, по мнению Г.Ф. Морозова, лесом считается такая совокупность древесных пород, в которой обнаруживается не только взаимное влияние друг на друга, но и влияние на здешнюю почву и атмосферу. Когда ходили по Белозерским лесам, я вспомнил, что говорили немцы о лесе. В сосновом лесу человек чувствует себя, как в храме,вокруг благодать, остается только молиться. В берёзовом лесу – как во дворце бракосочетания, просторно и весело, хочется жениться. Только в темном еловом лесу грустно, как в тюрьме, и там хочется удавиться. В России знают эту поговорку, однако то, что она произошла из Германии, мало кому известно. В конце сентября мне впервые посчастливилось побывать в лиственничном лесу. Он произвел на меня огромное впечатление. Хвоя лиственницы имела яркий желто золотистый цвет, а подстилка из хвои была такой мягкой, что создавалось ощущение, будто идешь по нескончаемому мягкому ковру. Стволы лиственничных насаждений темно-серого цвета были без сучьев почти до макушки. В возрасте 50 лет они выглядели, как 100-летний сосновый лес. Этот удивительный лесной массив мне запомнился на всю жизнь и до сих пор стоит перед глазами. В лесах Белозерского лесничества мы заложили шесть проб. После закладки последней пробы решили устроить прощальный ужин, и для его приготовления в доме оставили двух женщин и шофера. Когда вернулись, ужин был готов и стол был уставлен всякими яствами, вплоть до бутербродов с красной икрой, торта и, конечно, большого количества спиртного. Увидев этот роскошный стол, Виктор Васильевич спросил, по какому поводу затеяли такой пир? Оказалось, что Наташе – нашему инженеру лесного хозяйства, сегодня исполнилось двадцать пять лет. Она решила отпраздновать свой юбилей, и Василий с удовольствием съездил в Каширу и помог ей закупить продукты. Вечер прошел на славу. Было множество тостов и пожеланий в адрес именинницы. После ужина Виктор Васильевич распорядился собрать оставшуюся недопитой водку и вино и спрятать их, чтобы утром никто не похмелялся, особенно шофер. Нам предстояла дальняя дорога до Солнечногорского лесхоза, более 150 километров. В Солнечногорске, кроме закладки пробных площадей, мы должны были сдать образцы почвы в почвенную лабораторию на химический и физический анализы. Рано утром, выпив крепкого чая, мы погрузились в кузов машины и тронулись в путь. Однако, не проехали и километра, как машина начала качаться из стороны в сторону и мы чуть не упали в канаву. Виктор Васильевич стал барабанить по кабине, пока машина не остановилась. Когда открыли кабину, то увидели совершенно пьяного шофера. Около него лежала почти пустая бутылка водки. Его вытащили из кабины и с трудом подняли в кузов. Виктор Васильевич сам сел за руль, довез нас до главной дороги и остановился. Дальше он ехать не мог, так как у него не было прав вождения автомобиля. Не прошло и пяти минут, как мы договорились с шофером грузовика, который ехал в Москву, взять нас на прицеп. Через три часа нас довезли до здания «Леспроекта». Виктор Васильевич сразу пошел к начальнику, и нам заменили шофера. В тот же день, вечером, мы приехали в Солнечногорский лесхоз, который был расположен недалеко от станции Поварово. Нас встретил Геннадий Сергеевич Поляков – начальник почвенной лаборатории. Он сразу принял почвенные образцы и показал, где мы будем жить. Мы попросили его остаться с нами на ужин. Во время ужина Геннадий Сергеевич почувствовал, как мы устали от дороги и предложил в субботу и воскресенье не работать, а отдохнуть и попариться в русской бане, которую можно истопить в субботу – для женщин, а в воскресение – для мужчин. Мы очень обрадовались. Разговор с Геннадием Сергеевичем продолжался до 12 часов ночи. Будучи эрудированным человеком, он давал нам дельные советы по сбору и обработке материалов. Незаметно за время ужина было выпито пять бутылок водки и три бутылки вина. Утром женщины приготовили завтрак и разбудили Виктора Васильевича. Он попытался разбудить мужчин, но никто не мог оторвать головы от подушки. Первым проснулся я. С трудом встал, чувствовал себя отвратительно, совершенно разбитым человеком, во рту была ужасная горечь и сухость. Я рассказал о своем состоянии Виктору Васильевичу. Он мне ответил: «Перебрали вчера, брат, хорошо, поэтому сегодня не работаем». Дал мне 4 рубля и велел купить бутылку водки в магазине около станции, чтобы ребята смогли похмелиться. Была первая неделя октября, стояла теплая и солнечная погода. Желтые листья березы, упавшие на землю, покрывали ее мягким ковром. Многоцветные боярышники и клены, освещенные солнцем, создавали атмосферу праздника. Я шел по дороге и вдруг по чувствовал, что у меня закружилась голова. Зацепился за какие-то кусты, споткнулся и упал. В этот момент проходила женщина, посмотрев на меня, сказала: «От водки что русские, что албанцы становятся свиньями». Её голос прозвучал в моих ушах, как военная тревога, когда надо быстро действовать. И в этот момент я понял, что в России меня знают не только, как Сельмана, но и как представителя моей исконной родины Албании, и своим недостойным поведением я позорю ее. Поднявшись, дошло л до магазина и купил бутылку водки. Когда вернулся, стол был накрыт к завтраку, на нем стояли миски с манной кашей и тарелки с колбасой для закуски. Все ждали моего возвращения, чтобы опохмелиться. Когда очередь дошла до меня, я наотрез отказался выпивать, несмотря на уговоры. С этого дня в течение трёх лет я вообще не пил водку. За пару дней мы хорошо отдохнули, нам истопили настоящую русскую баню. Я получил огромное удовольствие от парилки, банного духа и запаха березовых веников. Каждый раз после бани, по старому русскому обычаю, выпивали. Я наотрез отказывался и предпочитал бродить по окрестностям, слушая пение птиц и любуясь полевыми цветами. Закончив работу по закладке пробных площадей в Солнечногорском лесхозе, вернулись в Москву в «Леспроект», где нам выдали зарплат сразу за четыре месяца.
Дома в Мосkве.
Дома была Вера Владимировна. Увидев меня веселым и здоровым, она обрадовалась и долго расспрашивала о моей работе в лесу. После разговора с ней, в прекрасном настроении я поехал за Павликом в детский сад. Когда мы вернулись, Сусанна была дома, но не выразила никакой радости от встречи со мной. Только когда я отдал ей зарплату за четыре месяца, она взяла деньги и на ее лице промелькнула ироническая улыбка. Со следующего дня началась моя обычная жизнь: каждый день я отвозил Павлика в детский сад и ехал на работу. Несмотря на мои усилия во всем угодить Сусанне, наши отношения с ней с каждым днем становились все хуже и хуже. Все чаще возникали конфликты, причины которых иногда были совершенно абсурдными.
Однажды она заявила, что разведется со мной, потому что я являюсь албанским шпионом, а она не хочет, чтобы из-за меня пострадал Павлик. Я был в отчаянии, не понимая, что происходит. Пытался с ней поговорить, узнать, откуда у нее такие мысли, почему она хочет лишить Павлика отца, которого он так любит? Ничего не отвечая, она уходила в другую комнату. И все-таки я не терял надежду, что наши отношения улучшатся, но жизнь распорядилась иначе. Однажды, после очередного конфликта, Сусанна со злостью крикнула мне: «Убирайся, не хочу тебя видеть, уходи, куда хочешь!». Я вышел из дома, идти было некуда, сел на трамвай и поехал ночевать на Ярославский вокзал. Сидя на скамейке вокзала, вспомнил всю свою жизнь, и снова почувствовал себя несчастным, брошенным и одиноким. Не знаю почему, но я привлек внимание проходивших мимо двух мужчин, которые остановились около меня и потребовали мои документы, показав при этом свое красное удостоверение. Я протянул им паспорт (вид на жительство для иностранца). Они попросили меня следовать за ними. Приведя на второй этаж в небольшую комнату, где стояли стол, несколько стульев и диван, велели мне сесть и спросили, почему я оказался на вокзале? Я объяснил причину и сказал, что утром поеду в органы внутренних дел и попрошу, чтобы мне разрешили уехать из СССР. Выслушав меня и сделав несколько звонков по телефону, они сказали, что мне никогда не разрешат уехать из СССР, но я могу хоть завтра подать документы на развод и потом разменять квартиру. В Москве миллион незамужних женщин и, при желании, всегда можно найти добрую, хорошую жену. Потом они предложили мне провести ночь в этой комнате на диване и пообещали разбудить в семь часов утра. Долго я не мог уснуть, оставаясь один на один со своими мыслями и горем. Я не представлял, как можно было развестись и разменять квартиру, ведь с разводом рушилась моя мечта о спокойной семейной жизни, жизни с женой и любимым сыном, которого мне хотелось воспитать добрым, трудолюбивым, уважающим старших и любящим Россию человеком, хотелось, чтобы он узнал и полюбил Албанию. Ведь ради этого я рисковал своей жизнью. Утром, как и обещали, меня разбудили в семь часов, я позавтракал в буфете вокзала и поехал на работу. Вечером, когда я привел Павлика из детского сада домой, узнал, что Вера Владимировна утром уехала жить к старшей дочери, ухаживать за больной восьмилетней внучкой. Дни, проводимые в доме с Сусанной, превращались в сплошной кошмар и часто заканчивались скандалами. Теперь почему-то я все стал делать не так: говорить, есть, ходить и даже чистить зубы. От близости со мной Сусанна давно отказалась. Я не знал, что мне делать. На работе посоветовали разводиться. Я понял, что зашел в тупик.
Начертанная судьба.
Судьба человека, видимо, предначертана свыше и изменить её не возможно. В один из январских дней 1965 года Станислав Григорьевич попросил меня присутствовать в «Доме науки и техники» на лекции профессора Валентина Григорьевича Нестерова о «Будущих лесах». В конференц-зале сидело около пятидесяти человек, и когда я вошел, Валентин Григорьевич сразу меня узнал, несмотря на то, что последний раз мы виделись с ним в сентябре 1959 года. Он поднялся из-за стола мне навстречу, поздоровался и спросил, какими судьбами я оказался здесь. Я коротко ответил, что это длинная история. Лекцию я слушал с интересом. Впервые в СССР предлагались пути решения проблемы породного состава лесных культур, чтобы он определялся не интуитивно, а на основе экономико-математических методов. Меня это очень заинтересовало, к тому же велико было желание работать под руководством Валентина Григорьевича. После лекции я остался с ним один на один и рассказал всю историю моего приезда в СССР. Он только ответил: «Слава Богу, что ты остался жив, остальное наладится». Потом спросил о впечатлениях от лекции. Я ответил, что многого не понял, но сама идея интересная. «Я всю жизнь любил математику, и мне очень бы хотелось работать в этом направлении под вашим руководством». Он предложил мне собрать документы и поступать в аспирантуру на кафедру лесоводства, которой он руководил в ТСХА имени К.А. Тимирязева. В качестве публикации, предложил представить мою статью «Леса Албании», опубликованную в журнале «Лесное хозяйство» за 1960 год. Мне тогда казалось, что поступление в аспирантуру будет сюрпризом для жены и наладит мои семейные дела.
Аспирантура.
Собрав необходимые документы, я принес их в отдел аспирантуры Тимирязевской академии. Заведующая аспирантурой, которая была поставлена в известность о моем появлении профессором В.Г. Нестеровым, приняла мои документы и, ознакомившись с ними, попросила паспорт. Пролистав его, она сказала, что не сможет зачислить меня на учебу, поскольку я являюсь гражданином другой страны, и если я хочу поступить в аспирантуру, то должен получить советское гражданство. Действовать нужно быстро, потому что для меня будут держать место. После этого разговора я сразу направился в ОВИР, где попросил предоставить мне советское гражданство. Мне без лишних вопросов дали форму для заявления, и через 20 дней я получил открытку из ОВИРа с приглашением явиться с паспортом вида на жительство и двумя фотографиями. Так, в первых числах марта 1965 года, мной был получен паспорт гражданина СССР. В тот же день у меня приняли документы в аспирантуру и предупредили, что конкурсные экзамены начнутся в начале апреля. На одно место в аспирантуру, помимо меня, было ещ; два претендента, так что при поступлении предстояло выдержать конкурс. Мне выдали справку для работы, где было указано, что предприятие обязано предоставить мне отпуск на месяц для сдачи экзаменов, а сдавать надо было лесоводство, философию и иностранный язык. Месяц подготовки к экзаменам в библиотеке ТСХА прошел, как один день – в учебе и мечтах о будущем. Все экзамены я сдал на отлично и по набранным баллам меня приняли в аспирантуру со стипендией 100 рублей в месяц. В этот день я спешил сам забрать Павлика из детского сада и обрадовать жену.
Сусанна в тот вечер, как обычно, была не в духе и сообщение о поступлении в аспирантуру встретила «в штыки». Она стала укорять меня в том, что я не посоветовался с ней, что ей надоело влачить жалкое существование и она не готова это делать ещё три года, даже если стипендия не 70 рублей, как она думала, а 100. К тому же она была убеждена, что с моими способностями я никогда не смогу защитить диссертацию. Страсти накалялись и, в конце концов, она заявила, что сегодня подала заявление в суд на развод и ждет моего согласия в письменном виде. Это была последняя капля. Я не выдержал – закричал на нее и чуть не набросился с кулаками, удержал меня только страх, который я увидел в глазах Павлика. Сусанна, видя, в каком я состоянии, забрала сына и закрылась в другой комнате. Я находился в безвыходном положении, понимая, что нормальной семейной жизни с Сусанной у нас не получится. Утром я попросил Сусанну продиктовать содержание моего согласия на развод и написал под ее диктовку. Приехав на кафедру, пошел в кабинет Валентина Григорьевича и выложил все, что произошло со мной, в заключении сказав, что мне нужно где-то жить. Не прошло и полчаса, как Валентин Григорьевич сообщил, что меня распределили в третье общежитие по улице Лиственничная аллея, и я могу сейчас подойти к коменданту. В общежитии меня устроили на третьем этаже в комнате, где жили два украинских аспиранта и аспирант из Болгарии. Я устроился в комнате, оформил пропуск, заверил справку в отделе кадров для Сусанны и понял, что пора ехать забирать из детского сада Павлика. Вечером, в ожидании Сусанны, собрал вещи, и когда она появилась, задал ей один вопрос: не изменила ли она своего решения по поводу развода? Она ответила, что не изменила. Я взял чемодан и, предварительно удостоверившись, что сын не увидит момента моего ухода, покинул этот дом. В общежитии меня радушно встретили три соседа по комнате: братья Лев и Зиновий Живидские – аспиранты кафедры лесоводства и Георгий Джурманский из Болгарии, аспирант кафедры селекции и генетики. После короткого знакомства я сказал, что по национальности албанец и являюсь аспирантом кафедры лесоводства. Ребята накрыли стол, и мы продолжили наше общение.
Пока я жил в общежитии, всегда приходил на кафедру одним из первых, чем вызывал радость у Валентина Григорьевича. Он видел, с каким рвением я отношусь к учебе, и в один из дней пригласил меня для обсуждения методики по сбору диссертационного материала. В те годы Валентин Григорьевич стал для меня «родником в пустыне», в его лице я находил отца и друга; он привил мне желание учиться и заниматься наукой. Могу смело сказать – он был настоящим педагогом и хорошим психологом. Быстро распознав особенности моего характера и способности к научной работе, он точно направлял меня к новым идеям и никогда не забывал похвалить, что очень меня вдохновляло. Валентин Григорьевич заранее знал решение любой проблемы, что помогало мне не делать неверных шагов и укрепляло веру в себя, в свои силы. Он же подсказал поехать в Управление лесного хозяйства Москвы, курирующее лесоустройство Опытно показательного лесхоза «Русский лес» за необходимой мне информацией для диссертации. И здесь мне вновь, несомненно, повезло. Приехав в Управление лесного хозяйства и открыв дверь нужного кабинета, я увидел за столом своего однокурсника Анатолия Юдина. Это было неожиданно, и мы радовались встрече, как дети. Долго разговаривали обо мне, моей жизни в Албании, личной жизни, вспоминали нашего общего друга Дмитрия Янчо. Интересовало моего товарища и то, каким образом я оказался в СССР при отсутствии дипломатических отношений между нашими странами, и я в деталях рассказал Анатолию весь трагический путь из Албании в СССР. Анатолий, в свою очередь, рассказал мне, что работает главным инженером предприятия и поможет решить мои вопросы, а сейчас, сказал он, мне бы хотелось, чтобы ты встретился ещё с одним другом, который недавно вспоминал тебя и спрашивал, как наш «албанский партизан» поживает. Во время студенческой жизни только Александр Михайлович Бородин дружески называл меня «албанским партизаном» и, как оказалось, именно он и является начальником управления. Без стука Анатолий открыл дверь и произнес: «Александр Михайлович, посмотри, кто к тебе пришел», – и я оказался в крепких объятьях. Не знаю, кто и как реагирует на такие неожиданные и желаемые встречи, но у меня от радости ком подступил к горлу, я не мог произнести ни слова.
Александр Михайлович понял мое состояние и подал стакан воды. Потом посмотрел на меня пристальным взглядом и сказал, что я не изменился, только немного полысел. «Его волосы обгорели от пули, когда переходил границу», – ответил Анатолий. И пока я приходил в себя, долго и подробно рассказывал Бородину все мои приключения, начиная с Албании и до приезда в Управление лесного хозяйства Москвы. В конце рассказа доложил цель моего визита и сообщил, что Сельман – аспирант В.Г. Нестерова. Александр Михайлович, обрадовавшись, сказал, что тоже является заочным его аспирантом, и на будущий год должен представить диссертацию к защите. Поинтересовался, как звучит моя тема. Я назвал: «Обоснование состава древесных пород лесов будущего для хозяйства «Русский лес»». Он повернулся к Анатолию Игнатьевичу и сказал, что на днях у него был разговор с И.П. Сеперовичем, главным инженером «Союз-гипро-лесхоза». Он очень просил найти субподрядчика для определения программных лесов ОП лесхоза «Русский лес», поэтому с сегодняшнего дня мы можем заключить договор на два года с кафедрой лесоводства ТСХА и спроектировать будущие леса опытно-показательного лесхоза. Этот материал кафедра представит на технический совет института «Союзгипролесхоз», и после их одобрения моя работа будет внедрена в производство. И ещё я эти два года, кроме стипендии, ежемесячно буду получать 120 рублей за счет темы. Мало кому Бог предоставляет такие шансы. Окрыленный «наполеоновскими» планами, я расставался с моими друзьями, и со всеми необходимыми формулярами поехал доложить результаты своему руководителю. В течение недели с академией и управлением лесного хозяйства контракт был подписан. В первых числах июля я уже получил стипендию вместе с зарплатой и решил поехать к Павлику, который по телефону сказал, что очень соскучился по мне. Дверь открыла Сусанна, сдержанно поздоровалась, я же с нетерпением искал глазами Павлика. Я обнял сына и долго рассказывал ему о моей жизни: об общежитии, стадионе, который находится рядом, о прекрасной лиственничной аллее, светящейся осенью золотистым светом, о старом дубе, посаженном Петром I триста лет назад. Павлик внимательно слушал и продолжал задавать мне вопросы.
Сусанна занималась своими делами и, казалось, не обращала на нас никакого внимания. И вдруг спросила Павлика, хорошо ли ему с папой и не хотел бы он жить в общежитии. Сын, не раздумывая, ответил положительно. Разразился очередной скандал. Сусанна кричала на Павлика, он же испуганно прятался за меня, не понимая, чем вызван гнев матери. Приказным тоном она заявила, чтобы я забирал своего «албанского щенка» и убирался вон из её квартиры. Мне ничего не оставалось, как собрать одежду Павлика в одну большую сумку и уйти из дома вместе с сыном. В этот момент я отчетливо понял, что она психически нездорова. С этого дня Павлик стал жить со мной. Когда первый раз лег спать на мою узкую кровать, успокоил меня, объясняя, что спит очень спокойно и сейчас повернётся к стенке, и я даже не почувствую, что он рядом. Растроганный, я от души поцеловал его и велел быстро засыпать, потому что детский садик далеко отсюда и нам придется очень рано вставать. За первые три месяца, что Павлик жил у меня, Сусанна ни разу не позвонила и не поинтересовалась, как живет ее сын с отцом в общежитии. Лишь за неделю до ее дня рождения, в конце сентября, поехала в детский сад за сыном. Однако, я заранее попросил воспитательницу никому не отдавать Павлика без моего согласия. Поэтому Сусанне отказались отдавать ребенка, тем более, что сам Павлик заявил ей, что он будет ждать папу, и мы втроем поедем в общежитие. Для Сусанны это было сильное потрясение, она заявила, что никто не имеет права не отдавать ребенка матери, что это заговор против нее. Далее последовали оскорбления в адрес воспитателей детского сада, и поскольку выражений она не выбирала, директор, недолго думая, вызвала милицию. Когда милиция забрала Сусанну в отделение, она заявила, что они пожалеют об этом, потому что она является женой известного албанского революционера. Когда меня разыскала милиция и в телефонном разговоре сообщили мне о том, что Сусанна находится в отделении за хулиганство, я был очень удивлен и объяснил им, что она больна и е; нужно срочно показать психиатру. В конце разговора добавил, что мы разведены, и она не является моей женой. Больше вопросов ко мне у милиции не было.
В скором времени я узнал, что Сусанну положили в психиатрическую больницу с диагнозом шизофрения. Прошла неделя, мы с Павликом поехали навестить Сусанну в больницу. Выглядела она плохо. Чувствовалось, что принимает сильнодействующие препараты, поэтому была ко всему практически безразлична. Никаких эмоций от встречи с нами не выражала, хотя смотрела на Павлика и на меня прежним добрым и давно забытым взглядом. Когда мы собрались уходить, она попросила меня в следующий раз принести фотокарточку Павлика. «Чтобы он всегда был рядом», – сказала она и заплакала. Павлик так и жил со мной в общежитии. К нему хорошо относились соседи по комнате. Особую поддержку мы ощущали со стороны Георгия Джурманского. Он, как опытный отец, часто давал советы по воспитанию сына и всегда старался помочь мне в готовке, уборке и даже принимал участие в развлечении сына. Скоро я почувствовал усталость от ежедневной работы и заботы о Павлике, но в тоже время, ответственность за сына была превыше всего. После нового года меня пригласил к себе ректор академии ТСХА Иван Семенович Шатилов. Он предложил отправить сына в один из лучших детских санаториев дошкольного возраста в подмосковном Звенигороде, где его можно будет навещать в любое время. Объяснил мне, что принял такое решение по просьбе Валентина Григорьевича Нестерова, который рассказал о моих трудностях. «Кафедра заинтересована иметь способные кадры, – продолжал Иван Семенович, – а работать и ухаживать за сыном тяжело, можете сорваться. Мы не в праве терять способных людей». Слушая его, я просто не знал, как отблагодарить их за эту заботу, и с удовольствием принял предложение Ивана Семеновича. Каждую субботу и воскресенье ездил к Павлику в санаторий, а когда было нужно, навещал Сусанну в больнице. Пока ехал к сыну, научился отключаться от происходящего вокруг и, не теряя даром времени, записывал мысли об отчете, о программировании будущих лесов опытно-показательного лесхоза «Русский лес», а также делал наброски будущей диссертации. Такая напряженная работа продолжалась почти 8 месяцев, пока Сусанна не вышла из больницы и не забрала Павлика домой. Теперь уже Павлика нет в живых.
Когда он вырос, стал похож на меня. Павлик был очень добрым человеком, с прекрасным чувством юмором. После окончания средней школы устроился работать на механический завод метрополитена фрезеровщиком. Он быстро освоил профессию, о чем говорили результаты его работы и приличные заработки, имел самую высокую квалификацию по своей специальности. Через год его забрали в армию. Служил он на Кавказе, в селе Кубачи, там же освоил ювелирное мастерство. Его работы удивляли своей изысканностью и необычностью форм даже специалистов. После окончания службы Паша вернулся на тот же завод, в скором времени женился на миниатюрной блондинке по имени Марина, и через год у них появилась дочка Юля. Она росла сообразительным пытливым ребенком, безумно любила своего отца и в шесть лет уже умела писать и читать. Ее детские фантазии и способности всегда поражали меня, казалось, что ее ждет прекрасное будущее. Однако, жизнь ее сложилась не очень счастливо по множеству причин. Через 4 года в семье родился сын Роман, внешне очень похожий на Павла. Рос тихим послушным мальчиком, после окончания школы поступил в медицинский колледж, но настойчивости и трудолюбия ему явно не хватало, поэтому несколько раз бросал учебу, затем вновь приступал, но до сих пор так и не окончил образование. Мне же хочется надеяться, что он все-таки найдет свою дорогу в жизни. Павел был творческим человеком, как говорят, с «золотыми руками» и одно время был очень увлечен изготовлением ювелирных украшений, которые с удовольствием дарил своим близким. В какой-то момент попробовал делать ножи, что требовало определенного мастерства и навыка, а затем увлекся изготовлением пистолета. Его настолько захватил сам процесс работы над оружием, что о последствиях он не задумывался. Закончив работу, захотелось испытать пистолет и, достав где-то патроны, они поехали с другом на дачу. Постреляв по разным мишеням на даче, пистолет решили там и оставить. Соседей, видимо, беспокоил звук выстрелов, поскольку Пашин товарищ довольно часто упражнялся, и они заявили в милицию. Последовал арест Паши и его друга, которого впоследствии отпустили. Слушая на суде обвинительное заключение, я выступил с просьбой не отправлять сына в тюрьму, как требовал прокурор, а дать возможность работать и доказать, что никакого злого умысла в его поступке не было. Однако, судья имела на этот счет другое мнение, и Павла лишили свободы на два года. Пока Паша был в заключении, я помогал Марине и детям и, как мог, поддерживал сына. После года пребывания в колонии, Павлу разрешили приехать на две недели к семье. Он уже тогда страдал хроническим бронхитом и после обследования врач выдал справку, что он нуждается в стационарном лечении. Павел отправил справку в колонию с просьбой оставить его на лечение в Москве. Ответ был положительным. Находился он в стационаре до окончания срока заключения и, таким образом, провел в колонии гораздо меньше полученного срока. После возвращения Павла домой их отношения с Мариной совершенно разладились и, в конечном итоге, они развелись, а еще через какое-то время Паша стал жить гражданским браком с вдовой его трагически погибшего друга, Светланой. Вскоре положение в стране изменилось, пришли времена перестройки, рынка, а значит и конкуренции. Нужно было как-то устраивать свою жизнь, и Павел решил открыть шиномонтажную мастерскую, а в качестве помощника пригласил своего друга. Светлана, в это же время, добилась открытия около шиномонтажа магазина необходимых средств и аксессуаров для легковых машин. Довольно быстро им дали разрешение на открытие магазина и мастерской, и уже через неделю стояла очередь из автомобилей, которым необходима была техпомощь. Доходы такой бизнес приносил приличные, хватало для содержания и новой, и бывшей семьи. Работа была очень тяжелая, но постепенно Павел втянулся, и они вместе со Светланой смогли приобрести легковую иномарку, построить двухэтажную дачу, бассейн и баню на участке в 12 соток. Павлик очень любил дачу и старался там проводить все свободное время, проявляя свои творческие способности в благоустройстве участка. Дача требовала немалых материальных затрат. Работать приходилось все больше и больше. Такую нагрузку тяжело было выдержать, и, в конечном результате, у Павла случился инфаркт. После выписки из стационара врачи на полгода запретили ему работать. Он переехал жить на дачу и понемногу работал на участке. Через полгода снова вышел на работу и буквально через несколько ней умер от повторного обширного инфаркта прямо на рабочем месте. Павлик был замечательным человеком – добрым, отзывчивым, с прекрасным чувством юмора. Надежным и преданным другом, и, к сожалению, прожил очень короткую жизнь. Когда я узнал о случившемся, для меня это был тяжелейший удар, который я едва перенес. И лишь поддержка всех моих родных и близких – здесь, в Москве, и в Албании позволила мне все это пережить и достойно проводить своего любимца в последний путь. До сих пор не могу оправиться от этой потери. Постоянно тоскует о н;м душа. Я сделал небольшое хронологическое отступление, и теперь снова возвращусь в 60-е годы, ко времени учебы в аспирантуре. В написании диссертации у меня появились некоторые трудности, главная из них заключалась в неумении заполнять матрицу проектирования будущих лесов. Не мог мне в этом помочь и Валентин Григорьевич. После шестого месяца аспирантуры мы встречались с ним практически каждый день, и обсуждали один и тоже вопрос: какая информация и в каком виде нужна для заполнения матрицы? Меня с каждым днем все больше посещала тревога. Я стал сомневаться: смогу ли справиться в отведенные сроки с диссертационным заданием? Главный инженер «Союзгипролесхоз» представил мне более 1000 результатов анализов по всем разновидностям почвы, которые могли служить ограничивающим фактором для породного состава, но как их использовать, я не знал. В один из дней Валентин Григорьевич сказал мне, что завтра в академию приедет заведующий кафедрой экономической кибернетики Академии имени Плеханова с лекцией «Составление и решение оптимизационных задач в сельском хозяйстве», и попросил сообщить ему о результатах прослушивания.
Знакомство с профессором И.Г. Поповым.
В десять часов на трибуну заполненного до отказа зала вошел невысокого роста мужчина крепкого телосложения с орденскими колодками участника Великой Отечественной войны на пиджаке. Окинув присутствующих добрым взглядом, он представился: «Иван Герасимович Попов, заведующий кафедрой экономической кибернетики Академии им. Плеханова». И сразу перешел к теме лекции: «Моя лекция посвящена применению экономико-математических методов планирования в сельскохозяйственном производстве. В ней нет ни исторических, ни художественных отступлений и, на первый взгляд, она может показаться скучной, но актуальность ее очевидна». И далее он рассказал о традиционных методах планирования, которые базировались на балансовом и интуитивном подходе, в то время, когда кибернетику считали буржуазной наукой. Теперь времена изменились, и все, кто работает в экономике, должны владеть современными методами планирования. Из всего вышеизложенного я понял одно: без нормативной базы и критериев оптимизации невозможно решить оптимизационные задачи. После лекции я задал вопрос о возможности решения моей проблемы, докладчик пригласил меня на кафедру, напомнив, чтобы я захватил все имеющиеся у меня материалы по данной теме. Я сразу воспользовался его приглашением. Внимательно меня выслушав, Иван Герасимович сказал, что данную задачу можно решить, зная количество доступных минеральных элементов, которые ежегодно расходует каждая порода. При этом необходимо учитывать трудовые, материальные и финансовые ресурсы. Представление о линейном программировании у меня было довольно поверхностное, и профессор предложил мне поступить на трехмесячные вечерние курсы. Набор на курсы к этому времени закончился. Однако, мне повезло, и в виде исключения меня взяли. Узнав время и расписание занятий, я с нетерпением стал ждать начала обучения.
Знакомство с методами линейного программирования
Несмотря на мою решительность в освоении нового, я очень волновался: сумею ли освоить, а главное – применить на практике методы линейного программирования? Но с первой лекции понял, что «не боги горшки обжигают». Большой интерес вызвал у меня симплекс-метод линейного программирования на максимум и минимум критерия оптимальности, а также распределительный метод или, так называемый, транспортный метод на максимум и минимум функционала. Окончив курсы, я уже твердо знал, в каком направлении нужно двигаться, чтобы решить задачу определения состава будущих насаждений лесхоза «Русский лес». После долгих научных изысканий по определению коэффициентов оптимизации, путем проб и ошибок мне удалось установить, что на рост одного кубометра древесины дерево использует определенное количество доступных минеральных элементов из почвы, таких, как азот, фосфор, калий, кальций и т.п. в любых условия произрастания для выращивания одного кубометра прироста. Это и стало началом определения коэффициентов выноса элементов питания из почвы, необходимых для роста определенных пород деревьев. Валентин Григорьевич после ознакомления с результатами моих исследований, счел их научным открытием, особенно в разделе применения экономико-математических методов, что и стало основой моей кандидатской диссертации. С учетом данных коэффициентов я сумел прогнозировать будущие леса опытно-показательного лесхоза «Русский лес», как для хозяйственной части лесов с критерием оптимальности на максимум продуктивности, так и для лесопарковой зоны на максимум выделения фитонцидов, что после рассмотрения на Техническом совете было рекомендовано для внедрения в практику. На основании результатов исследования я написал две статьи, которые были напечатаны в сборниках Тимирязевской академии. Вскоре Валентин Григорьевич сообщил, что собирается выступить с лекциями в Волгограде, Киеве, Минске, и я должен буду ему ассистировать. Сопровождать любимого профессора в поездке, да ещ; и в тех городах, в которых хотел побывать, было моей мечтой. Я с радостью согласился.
В Волгограде.
Приехав в Волгоград, мы остановились в центральной гостинице и сразу отправились смотреть город-герой. Начали с Мамаева кургана, который произвел на меня грандиозное впечатление. фото № 15 В этот монументальный архитектурный ансамбль входило несколько музеев: переходя из одного в другой, трудно было сдержать слезы.
Волгоград расположился вдоль реки Волги и растянулся на 65 километров. Смотрелся город просто великолепно, лишь только старая мельница напоминала о бывших сражениях. На следующий день в Волгоградском Всесоюзном научно- исследовательском институте агролесомелиорации была запланирована лекция профессора Нестерова на тему «Кибернетика и ее применение в экономике сельского хозяйства». На лекцию собралось около 30 человек, которые очень внимательно слушали каждое слово профессора. Когда речь зашла о проектировании будущих лесов, то в качестве примера профессор приводил будущие леса опытно-показательного лесхоза «Русский лес». О моих же исследованиях он каждый раз упоминал так, как будто это были самые важные открытия в лесном хозяйстве. Мне было приятно, когда в заключение, представляя меня, Валентин Григорьевич сказал, что мой аспирант Сельман Лямеборшай по национальности – албанец. Рискуя жизнью, он бежал от репрессивного режима Энвера Ходжи и сейчас работает у нас в лесном хозяйстве. Сельман обязательно оставит своё имя в лесной науке СССР.
В Киеве.
По дороге в Киев Валентин Григорьевич немного рассказал об истории, главных достопримечательностях и особенностях расположения города. Киев действительно оказался красивым и очень зеленым городом. По рассказам профессора, в нем располагалось более 60 парков с цветущими липами и каштанами и два ботанических сада, где любят отдыхать киевляне и многочисленные туристы. Особенно меня поразило стариной и величием здание сельскохозяйственной Академии, где профессор читал лекцию «Лес и здоровье человека». Свое выступление Валентин Григорьевич закончил словами, что кибернетика позволяет сегодня использовать состав лесов на пользу здоровья человека. Например, можно создать такой тип городских лесов, который выделял бы больше фитонцидов. Такие леса мой аспирант Сельман Лямеборшай запланировал для окраин города Серпухова Московской области. Породный состав упомянутого леса не умозрительно, а при помощи линейного программирования рассчитывается с учетом максимального выделения фитонцидов. После лекции меня окружили слушатели и стали спрашивать, как составляются задачи определения породного состава методами линейного программирования. Я, как мог, старался объяснить, а там, где мне не хватало запаса русских слов, на помощь приходил профессор. В Киеве я познакомился со многими учеными, но особое впечатление произвел доцент А.З. Швиденко. Анатолий Зиновьевич изумил меня глубоким знанием вариационной статистики, способностью к восприятию нового в лесной отрасли, своей открытостью и дружелюбием. В честь нашего отъезда в одном из ресторанов сельскохозяйственной выставки собрался узкий круг ученых-лесоводов Академии. Мы ужинали и непринужденно продолжали разговоры о развитии лесохозяйственной науки. Я с интересом слушал и надолго запомнил беседы киевских лесоводов и лесоустроителей. После ужина нас проводили на вокзал, и мы отправились в Минск.
В Минске.
После полутора суток пути поезд прибыл на Минский вокзал, который был копией московского Белорусского вокзала. Нас встретил на новой машине марки «Победа» представитель Академии наук Белоруссии и отвез в здание Академии, где в актовом зале Валентин Григорьевич должен был читать лекцию «Кибернетика в лесном хозяйстве». Лекцию прослушали с большим интересом и вниманием, было задано множество вопросов, на которые профессор отвечал обстоятельно и убедительно. Представитель Академии, зная, что в этот же вечер мы уезжали в Москву, предложил нам посетить мемориал Хатынь. Село Хатынь находится в двух часах езды от Минска. Подъехав, мы увидели трубы от русских печей, которые напоминали о существовании когда-то целого села. У входа в село стоял памятник – измученный старик держал на руках убитую девочку. Тихо звучала музыка. Трагедия произошла 22 марта 1943 года. Тогда были заживо сожжены 149 жителей, из них 75 – дети.
Музей под открытым небом производил жуткое впечатление, а от рассказа и интонаций гида холодела душа. Я был неверующим человеком, но в глубине души просил Бога не допустить в мире подобного. С тяжелым сердцем мы покидали это страшное место. Вечером нас отвезли на Московский вокзал, и в 23.00 поезд отправился в Москву. Валентин Григорьевич спросил меня о впечатлениях. Я ответил, что мне трудно выразить по-русски мои чувства, но эта поездка стала самой познавательной, поучительной и трогательной в моей жизни. Профессор остался доволен моим ответом. И действительно, из этой командировки я извлек немало полезного в научном и познавательном плане. Во-первых, познакомился с тремя прекрасными городами СССР, во-вторых, узнал много необходимого и интересного для себя из вопросов, заданных после лекций и ответов на них профессора, и, в-третьих, – в свободное время я написал отдельные разделы диссертации, которые вечерами читал и исправлял Валентин Григорьевич. Я всегда с благодарностью вспоминаю Валентина Григорьевича Нестерова за то, что все годы учебы в аспирантуре я слышал от него в свой адрес только положительные отзывы, и это давало мне силы работать неустанно и продуктивно.
Неожиданная встреча своим земляном.
Июнь, 1967 год. Для меня началось очень напряженное время. Я много и с большим упорством работал над последней главой диссертации. Погруженный в свои мысли, я, порой, не замечал присутствующих в аспирантском зале кафедры и не обращал внимания на их разговоры. Находясь в таком состоянии, я вдруг услышал слова секретаря кафедры, обращенные ко мне: «Сельман, встречай своего брата». Слова прозвучали, как «гром среди ясного неба». Я растерялся, в голове сразу промелькнуло множество мыслей, ведь у меня никогда не было брата. Придя в себя, я увидел стоящего передо мной молодого человека албанской внешности. Он посмотрел мне в глаза и по-албански произнес: «Здравствуй, друг! Я Хаджи Калай из Шкодры. Убежал из Албании в октябре 1961 года. Живу и работаю в городе Горьком». Мы обнялись, как настоящие братья после долгой разлуки и не смогли сдержать слез радости. Не помню, сколько времени мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова, опомнились только, когда нас окружили присутствующие на кафедре. Все были рады за меня и поняли, что приехал не брат по родству, а человек с очень похожей судьбой. Выяснилось, что Хаджи узнал о моем существовании от аспирантки из Горького, которая жила в моем общежитии. Когда она вернулась в свой город, рассказала, что на кафедре лесоводства ТСХА, в аспирантуре учится албанец. Хаджи не поверил этому сообщению, но желание встретиться с земляком и развеять сомнения были сильнее. Недолго думая, вечером он сел в поезд и утром был уже в Москве, а в 11 часов – на кафедре лесоводства. Хаджи рассказал, что в конце октября 1961 года вместе со своим товарищем ночью переплыл реку Буну и оказался на территории Югославии. В декабре 1961 года ему разрешили уехать в СССР и воссоединиться с семьей, которая жила в городе Горьком. А его товарищ попросил политического убежища в Югославии. После долгих разговоров и расспросов на кафедре, мы вышли на улицу и продолжили говорить, но уже по-албански. Пройдя по лиственничной аллее несколько раз туда и обратно, рассказывали друг другу о прошлой и настоящей жизни. Я чувствовал огромное удовольствие, беседуя с Хаджи на албанском языке. На ум невольно пришли строчки из книги Фаика Коницы, который писал, что нужно жить долгое время за границей без общения с албанцами, чтобы до конца понять силу и красоту албанского языка. Я в полной мере оценил точность этого высказывания после общения с Хаджи на родном языке. За разговорами время пролетело незаметно. Мы поужинали в столовой, а вечером я проводил Хаджи на поезд, так как утром он должен был быть на работе. После этой встречи Хаджи стал для меня одним из самых близких и дорогих людей. Он и его семья – жена Людмила и сын Хикмет до отъезда на постоянное жительство в Канаду были всегда желанными гостями в нашем доме.
Апробация и защита диссертации.
После написания диссертации, я отдал е; на рассмотрение профессору нашей кафедры Владимиру Петровичу Тимофееву, чтобы он высказал свои соображения по поводу методического решения вопроса оптимизации программных лесов будущего для опытно-показательного лесхоза «Русский лес». Мне было важно знать его мнение еще и потому, что он не был сторонником оптимизации породного состава математическими методами. Владимир Петрович согласился, и через неделю вернул мне диссертацию, сказав, что лесоводы веками мечтали найти способы выращивания лесных культур в соответствии с требованием породного состава к почвенным условиям. И вот тебе удалось решить этот вопрос экономико-математическими методами. Владимир Петрович внес некоторые дополнения в обзор литературы и подредактировал текст. Я с благодарностью учел все его замечания и через неделю отдал диссертацию своему руководителю. Валентин Григорьевич прочитал ее за один день и к 17 часам вызвал меня в свой кабинет. Обняв меня, он сказал, что гордится мной, поскольку за такой короткий срок я сумел не только овладеть и применить на практике самые современные методы оптимизации породного состава будущих лесов, но и быстро написать диссертацию. Теперь была задача написать автореферат. Мне удалось подготовить его за неделю, и в назначенный день я отдал автореферат профессору. Он же сообщил о дне апробации моей диссертации. В назначенное время в лекционном зале началось рассмотрение моей диссертации. Кроме сотрудников кафедры, присутствовали: завкафедры почвоведения, секретарь Ученого совета и главный инженер «Союзгипролесхоз». Выслушав мой доклад и ответы на вопросы, приступили к обсуждению работы. В заключение Валентин Григорьевич сказал, что диссертация С.Х. Лямеборшая готова к защите, и нужно назначить оппонентов. Он предложил почвоведа и лесовода, профессора Б.Д.Зайцева, а также завкафедрой экономической кибернетики академии им. Плеханова профессора И.Г. Попова. С предложением Валентина Григорьевича все были согласны. 19 октября в зале Ученого совета состоялась защита моей диссертации на тему: «Обоснование состава древесных пород лесов будущего для хозяйства «Русский лес»». Зал был полон. Кроме членов Ученого совета, присутствовали более 50 человек, проявивших интерес к данной проблеме.
После соблюдения всех формальностей, председатель Ученого совета предоставил мне слово. Когда я поднялся на трибуну, страх сковал меня: вдруг показалось, что не смогу понятно изложить суть моих исследований, к тому же почувствовал, что напрочь забыл русский язык. Несмотря на мои сомнения, стоило мне выйти на трибуну, страх рассеялся, и мне удалось изложить содержание диссертации, уложившись в отведенное время. После доклада было задано много вопросов. Отвечал я бойко, потому что на 90% вопросы напоминали те, что были заданы Валентину Григорьевичу во время нашей летней поездки с лекциями. Я помнил его ответы, и в данный момент мне это очень помогло. Оба оппонента отметили, что диссертация соответствует требованиям ВАК, а Лямеборшай Сельман Халилович заслуживает присуждения искомой степени кандидата сельскохозяйственных наук. Последним взял слово В.Г. Нестеров. Он охарактеризовал меня как творческого человека, скрупулезного, аккуратного и работоспособного исследователя, который, не достаточно хорошо владея русским языком, сумел на высоком уровне за два с половиной года подготовить к защите диссертацию. Через некоторое время председатель комиссии объявил результаты голосования. Голосовали 23 члена Ученого совета, «за» – 23, против – нет. Присутствующие зааплодировали и поздравили меня с успешной защитой. Я был счастлив и понимал, что в России не одинок, а окружен доброжелательными людьми, и с их поддержкой передо мной открываются новые горизонты в лесной науке. После защиты на кафедре были накрыты столы на 50 человек. В этом мне помог мой институтский друг Виктор Николаевич Питяев. Я вновь убедился, какие добрые и отзывчивые люди рядом со мной. За столом я выслушал столько комплиментов в свой адрес, сколько не слышал за всю свою жизнь. Но главный вывод, который я сделал это то, что в России я нашел вторую родину, с добрыми и отзывчивыми людьми, и это для меня в тот вечер было важнее любых хвалебных слов. Мне было приятно, когда Валентин Григорьевич произнес тост за здоровье Ивана Ермолаевича, который, как сказал профессор, заменил Сельману в России родного отца, а его сын Сергей стал для него братом.
Банкет подходил к концу, с легким чувством законченной работы я попрощался со всеми присутствующими и вместе с Георгием Джурманским отправился в общежитие. Добравшись до подушки, уснул «мертвым» сном. Проснулся в час дня и почувствовал себя так легко, как будто с плеч свалился тяжелый груз.
Вторая женитьба.
В один из ноябрьских дней в коридоре третьего этажа меня остановила аспирантка кафедры генетики Лариса Шмакова, и от всей души поздравила с успешной защитой кандидатской диссертации. Я не был с ней близко знаком, но ее искреннее внимание было приятно. Последнее время я все чаще стал задумываться о своей будущей жизни: хотелось тепла, домашнего уюта, одним словом – семьи. Невольно присматривался к девушкам аспирантского общежития, понимая, что Лариса выгодно отличается от остальных. К тому же, мой друг Георгий Джурманский был знаком с Ларисой и очень положительно о ней отзывался. Лариса была невысокого роста, брюнетка с пышными вьющимися волосами, больше похожая на албанку, чем на русскую девушку. Она была близорука, носила очки, которые, как мне казалось, ей очень шли. Я замечал, что Лариса успевала, наряду с занятиями на кафедре, и шить, и вязать, и приготовить что-то вкусное. Вс; это мне очень в ней импонировало, и я твердо решил добиться ее расположения. Я старался встречаться с Ларисой каждый день и говорить на нейтральные темы: о генетике, о ее диссертации, о делах, которые предстояли весной. Чем чаще мы общались, тем лучше узнавали друг друга. Я чувствовал, что нравлюсь ей тоже, и все больше убеждался в правильности своего выбора. В конце декабря я предложил ей выйти за меня замуж, она ответила, что согласна, но должна получить одобрение мамы. Новый 1968 год я встречал в городе Красногорске Московской области в семье Ларисы. Ее мама, Софья Михайловна, несмотря на возраст, оказалась очень красивой женщиной. Познакомился я и с будущим моим шурином Юрием Михайловичем Шмаковым. Меня приняли в этом доме очень тепло и радушно. После встречи Нового года мы вернулись в общежитие. Софья Михайловна благословила наш союз с Ларисой, и после этого мы уже не расставались друг с другом. Я познакомил Ларису с моими русскими "родителями" – дядей Иваном и тётей Груней. Они были рады нас видеть, пожелали нам счастья, и я понял, что мой выбор одобрен. На 30 апреля была назначена регистрация нашего брака в ЗАГСе Дзержинского района, куда я приехал в сопровождении Георгия Джурманского, Лайоша Радича – аспиранта из Венгрии, а также дяди Ивана и Сергея. Чуть позже, на такси, прибыла Лариса с Лялей Синг – аспиранткой из Индии и Зиндрией Антонайтис, которая была родом из Литвы. Лариса в белом костюме выглядела прекрасно. Ее вьющиеся черные волосы были уложены и прикрыты фатой. Она казалась мне красивее всех невест, в окружении которых мы ожидали своей очереди. Когда двери зала регистрации открылись, я услышал знакомую музыку – звучало албанское танго. Это было сюрпризом и очень подняло настроение всем присутствующим. Мы с Ларисой обменялись кольцами, после чего подписали документы нашего союза. Свидетелем с моей стороны был Георгий Джурманский, со стороны невесты – Ляля Синг. После регистрации выпили шампанского, поздравили друг друга и отправились в Красногорск, где нас ждали гости. Всего собралось 35 человек, свадьба прошла на славу, и вскоре началась обычная семейная жизнь. Мы вместе ездили на работу и вечером возвращались домой, где всегда нас ждал уют, чистота и вкусный ужин. Все это нашей молодой семье обеспечивала Софья Михайловна. Несмотря на каждодневную работу на заводе, она успевала не только готовить и убирать, но и содержать в порядке большой огород и цветник перед домом. Мы, в силу своих возможностей, старались ей помогать. Вскоре Лариса сообщила, что ждет ребенка и в начале 1969 года у нас будет прибавление в семье. Меня эта новость очень обрадовала и единственное, что омрачало нашу семейную жизнь, требование брата Ларисы освободить жилплощадь, поскольку он собирался жениться. В ультимативной форме он заявил мне, что я должен срочно принять все меры для переезда. Я не стал делиться своими проблемами ни с женой, ни с тещей, а сразу стал предпринимать действия для решения вопроса с жильем. Первым делом посетил райсовет Дзержинского района г. Москвы, где был прописан, и получил обещание, что через год, может быть, мне выдадут ордер на комнату. Время шло, отношения между беременной Ларисой и ее братом обострялись. Юрию казалось, что я бездействую, и всю свою злость он изливал на сестру. Однажды, вернувшись домой раньше обычного и не застав Ларису дома, я понял, что случилось что-то чрезвычайное. Как оказалось, Юрий в пьяном виде чуть не убил сестру, и ей пришлось искать прибежище у соседей. Возвращаться в дом она не рискнула, даже когда брат утихомирился, поэтому на некоторое время нас приютила замечательная соседская семья Кирюшиных. Все произошедшее меня очень напугало, и я решил действовать по другому, поехал прямо в Центральный Комитет КПСС. В ЦК мне сообщили, что вопросами обеспечения жилой площадью не занимаются и предложили обратиться в райсовет. Я возмутился бюрократизму партийных органов, и чуть не плача сказал, что я приехал в ЦК с надеждой, что меня здесь выслушают и помогут, но, к сожалению, мои ожидания оказались напрасными. Выйдя из здания ЦК, услышал командный голос мне вслед, призывающий остановиться. Ко мне подошел сотрудник ЦК и поинтересовался, кто я по национальности, я ответил, что албанец. Он пригласил меня пройти в его кабинет, где я рассказал, как оказался в СССР, а также обозначил теперешнюю свою острую проблему с жильем. Он выслушал меня, не перебивая, не задавая никаких вопросов, затем позвонил в отдел обеспечения жильем Дзержинского района и велел срочно предоставить жилую площадь товарищу Лямеборшаю. Закончив разговор, сказал, чтобы я сразу поехал в отдел по распределению жилплощади в Безбожный переулок, дом 4, к товарищу Кравченко и чтобы сказал: я из ЦК от Федорова. Через 30 минут я стоял в кабинете товарища Кравченко. После моего сообщения он рассказал, в каких домах есть свободные комнаты. Я выбрал комнату 20 квадратных метров в коммунальной квартире с тремя соседями, в доме на улице Щепкина. Мне оставалось только получить ордер и ключи. Возвращался домой, как на крыльях, очень хотелось успокоить и обрадовать Ларису. Она действительно была счастлива, что такая проблема решилась за один день. 31 декабря 1968 года товарищ Кравченко отдал мне ордер и ключи от квартиры, что было для меня самым большим подарком к Новому году. Я понимал, что в Новом году, наконец-то, я буду жить со своей семьей в своей комнате. Когда вручил ордер и ключи Ларисе, она заплакала от радости и сказала, что чувствует, что и наш ребенок радуется вместе с нами. Новый 1969 год встречали втроем, полные надежд и радостных ожиданий. Думали о том, что скоро станем родителями. Я мечтал о дочке. 2 января Лариса, Софья Михайловна и я переступили порог квартиры дома 24 по улице Щепкина. В коридоре нас встретила немолодая, доброжелательно улыбающаяся женщина. Сказала, что зовут ее Анна Моисеевна Подольская, что она и ее сын занимают две комнаты. Еще в одной комнате проживала больная и совсем пожилая бабушка – Анна Яковлевна. В ответ я представил свою семью и сказал, что я по национальности албанец, чем вызвал улыбку на лицах наших соседей. Анна Моисеевна сказала, что питает большую симпатию к мужественному албанскому народу и ей очень нравится фильм «Великий воин Албании Скандербег». В то время люди старшего поколения питали особую симпатию к Албании, к ее певцам, к албанским песням, и я понял, что Анна Моисеевна говорит искренне. После знакомства с соседями мы, наконец, открыли нашу комнату. Она была большая и светлая, с двумя окнами, паркетным полом из бука и высоким потолком 3,65 метра. Нашим восхищениям не было предела! Сразу стали обсуждать, где и что поставим, и решили съездить в мебельный магазин, который находился совсем рядом, и купить самое необходимое. Через два часа комната приобрела жилой вид, а спустя неделю мы перевезли все наши вещи из Красногорска и стали жить в собственной комнате. За всеми этими хлопотами время проходило незаметно, и 8 февраля исполнилась моя мечта – Лариса подарила мне прекрасную дочку. Назвали ее София. С ее появлением в нашу семью пришло и счастье, и удача. Так совпало, что Павлик – мой сын от первого брака, ходил в школу, которая находилась рядом с нашим домом, и после уроков он заходил к нам поиграть с сестренкой, и позаниматься с Ларисой английским языком. Дети мои взрослые и я всегда гордился ими. Павлик чувствовал наше доброе к нему отношение и искренне радовался этому. Я также не скрывал своего счастья, что могу видеться с сыном пять дней в неделю. Конечно, Павлик, как и все ребята его возраста, иногда огорчал меня своими поступками, но я был рад, что всегда могу его выручить и что-то подсказать. Важно и то, что я был почти всегда рядом. В январе 1970 года умерла Анна Яковлевна. У нее не было родственников, поэтому хоронили ее всей квартирой, и старались сделать вс;, чтобы это прошло достойно. Во время поминок возник вопрос о ее комнате, и чтобы комната не досталась посторонним, соседи предложили мне пойти в депутатский совет и попросить комнату для себя, поскольку нас было уже трое и к тому же, как кандидат наук, я имел право на дополнительную площадь. Я обратился к нашему депутату с заявлением о расширении жилплощади за счет освободившейся в нашей квартире комнаты по случаю смерти бывшей хозяйки. Через месяц я получил ордер на 40 квадратных метров общей площади. В этих двух комнатах мы прожили 10 лет. Сонечка подросла, и Ларисе нужно было выходить на работу. Тогда мы попросили бабушку Грушу – прабабушку Сони, чтобы она на время переехала жить к нам, пока ребенка не устроим в ясли. Более шести месяцев выручала нас милая бабушка Груша, оставаясь с Соней, пока мы с Ларисой были на работе. Мы всегда вспоминали о ней с благодарностью и большим теплом. В 1980 году в Москве должны были состояться летние Олимпийские игры, и уже в 1978 году в нашем районе началось строительство олимпийского стадиона. Вся прилегающая территория подлежала реконструкции: сносили старые здания, строили новые. Эти изменения затронули и наш дом, и в 1978 году нам сообщили о переселении. После рассмотрения нескольких предложенных нам вариантов, мы остановились на улице Дежнева Северо-Восточного района Москвы. Квартира состояла из трех изолированных комнат общей площадью 61 м2 с лоджией. В декабре 1978 года нас перевезли на новое место жительства. В этой квартире я живу и по сей день. После обустройства квартиры начали выбирать школу для дочки и попросили тёщу, Софью Михайловну, пожить с нами и присмотреть за Соней. Сначала все было замечательно: мы с Ларисой работали и приходили вечером всегда в чисто убранную квартиру, где нас ждал вкусный ужин, но очень скоро мы поняли, что Софья Михайловна с ее жестким характером лишает нас всяческой свободы. Она не считалась с нами и все делала по-своему. Особенно не складывались отношения у Софьи Михайловны с Ларисой, меня это очень тяготило, но я терпел ради дочки. В июле 1979 года ВНИИЛМ добился выделения садовых участков недалеко от станции Радонеж для 120 сотрудников института. Место было очень живописное, на берегу реки Вори. Выделили участок в 6 соток и мне. Государство выдавало тогда каждому желающему дачнику кредит 3000 рублей. Благодаря помощи Загорского лесхоза, который продал сотрудникам института брус и другие строительные материалы по ценам лесхоза, я сумел в августе 1980 года очень быстро построить дом. Лариса была в восторге, она полюбила дачу больше нашей квартиры. Весной 1981 года мы начали осваивать свой участок. Лариса, будучи агрономом, распланировала всю территорию под сельскохозяйственные культуры. Перво-наперво, вдоль границы участка посадили клубнику, и уже в июне с удовольствием ели красно-бордовые крупные ягоды, а на второй год уже собирали ведрами и угощали родственников и соседей. Летом 1981 года отпуск провели всей семьей на даче, осенью посадили фруктовые деревья и кустарники. Так тихо и спокойно текла наша жизнь до ноября 1983 года. Но счастье оказалось скоротечным. Беда пришла совершенно неожиданно, как «гром среди ясного неба». После проведенных анализов и биопсии опухоли грудной железы, у Ларисы был выявлен рак. Ей предложили сделать операцию – Лариса дала согласие. Операция прошла удачно, и Лариса чувствовала себе хорошо. Летом она жила с Соней на даче, и мы часто втроем ездили на выходные дни в Загорск, проведать бабушку Грушу. Она всегда была нам очень рада. Бабушке Груше было уже за 80 лет, ухаживала за ней певчая церковного хора Люся. Бабушка Груша была очень верующей, и каждый день ходила в Троице-Сергиеву Лавру, недалеко от которой жила. Когда мы с Ларисой гостили у нее, то каждый раз провожали ее до церкви и ждали, пока закончится литургия, которая продолжалась больше двух часов. Иногда я заходил в церковь и слушал проповедь. Однажды на литургии присутствовал патриарх Московский и всея Руси Пимен. После проповеди, всем присутствующим он подарил маленькие иконки. Когда очередь дошла до меня, патриарх внимательно посмотрел и подарил мне Библию, сказав, что эту книгу должен прочитать каждый человек и, прочитав ее, я обязательно услышу мудрые Божественные слова, которые сделают меня чище и добрее, и что эта книга будет помогать в трудные минуты жизни. После этого дня я стал чаще посещать церкви не только в Загорске, но и в Москве и, к моему счастью, ушла на время ностальгия по родине и печаль о моих сестрах, о которых с каждым днем все больше и больше болела душа. Посещение церкви и чтение Библии помогали в успокоении души. В семье после операции Ларисы вновь наладилась прежняя жизнь.
Трудные шаги в лесной науке.
1 ноября 1967 года я приступил к научной работе. Пришел к Валентину Григорьевичу Нестерову уже не как аспирант, а как кандидат сельскохозяйственных наук, с большим желанием работать в его недавно открывшейся лаборатории «Кибернетика живой природы». Валентин Григорьевич сообщил, что я являюсь первым официально утвержденным старшим научным сотрудником, и он надеется, что в скором времени я буду заведовать этой лабораторией. Далее он сказал, что в первую очередь мне надо будет укомплектовать лабораторию необходимой аппаратурой для осуществления почвенных и биологических анализов не только древесных, но и сельскохозяйственных растений. «Надо помнить о том, что когда-то ученые заставили атомную энергию работать на благо человечества. Так может быть, когда-нибудь и мы заставим фотосинтез производить зерновые культуры в лаборатории, что позволит легко накормить человечество хлебом», – сказал профессор. Он посоветовал мне посетить лаборатории почвенного и биологического профиля, ознакомиться с аппаратурой и реактивами и записать методики различных анализов. Ректор ТСХА И.С. Шатилов обещал помочь с покупкой аппаратуры и с ее установкой в лаборатории. Задача для меня была ясна, и я тут же приступил к работе. Посетив разные лаборатории ТСХА, лаборатории Института физиологии растений и других институтов, к 15 декабря я подготовил список реактивов и необходимого оборудования для нашей лаборатории. Кроме того, мы рассчитали смету расширения лабораторного корпуса и определили, какие специалисты и в каком количестве должны в ней работать. Эту информацию Валентин Григорьевич представил ректору на утверждение. Ректор обещал в скором времени провести финансирование лаборатории. Но, к сожалению, в течение всего года деньги на лабораторию так и не были выделены. Лаборатория, как таковая, не функционировала, хотя мне аккуратно платили зарплату в размере 190 рублей в месяц. Основная причина – отсутствие средств финансирования в Министерстве. Я потерял всякую надежду не только на карьерный рост и повышение зарплаты, но и на реальную работу лаборатории «Кибернетика живой природы». Зарплата в 190 рублей меня не устраивала. У меня была беременная жена, и мы ждали прибавления семейства, кроме того, 25% зарплаты отчисляли на алименты сыну. Валентин Григорьевич с сочувствием относился к моим проблемам и, успокаивая меня, говорил, что скоро все изменится. Но время шло, денег на оснащение лаборатории по-прежнему не выделяли, к тому же Валентин Григорьевич тяжело заболел, и ему приходилось много времени проводить в больнице. Я стал думать о переходе на другую работу. Однажды в газете «Лесная промышленность» прочитал объявление о том, что «ВНИИПЭИ-леспром», институт первой категории, имеет вакантную должность старшего научного сотрудника по лесопользованию в отделе экономики. На следующий день я поехал в институт, представился начальнику отдела кадров и ответил на все его вопросы. Он попросил меня написать заявление на имя заместителя директора по науке и сказал, что как только я подготовлю и принесу необходимые документы, будет приказ о моем назначении на должность старшего научного сотрудника. На другой день я поехал в больницу к Валентину Григорьевичу и объяснил ему, что заставило меня искать другую работу. Он с грустью посмотрел на меня и, вздохнув, сказал, что ему очень жаль расставаться со мной, но, к сожалению, из-за своего состояния здоровья он ничем не может мне помочь. А учитывая мои семейные обстоятельства, должен согласиться с моим переходом на новую работу. Мне до слез было жалко уходить из Тимирязевской академии, от Валентина Григорьевича, которого я очень любил и был благодарен ему за все, что он для меня сделал. Ему тоже было грустно отпускать меня, но, понимая все, он благословил меня на новую работу. Расставаясь друг с другом, мы обнялись с ним, как отец с сыном.
Во Всесоюзном научно-исследовательском институте проектирования экономики и информации лесной промышленности (ВНИИПЭИ-леспром)
Через неделю работы в институте меня вызвал начальник отдела кадров и спросил, есть ли у меня документы, подтверждающие, что я работал научным сотрудником в Тиранском университете. Я ответил, что о работе в качестве научного сотрудника университета есть запись в моем профсоюзном билете и еще в журнале «Лесное хозяйство» № 9 за 1960 год, где опубликована моя статья. Также отмечено, что я являлся научным сотрудником университета. Кроме того, меня хорошо знает профессор МГУ Н.С. Туркова, с которой я работал в Тиранском Университете. Дело в том, что без документов мне не могли засчитать пять лет стажа научной работы в Албании. Вместе с начальником отдела кадров мы решили посоветоваться по этому вопросу с замдиректора по научной работе В.К. Антоновым. Очень доброжелательно выслушав нас, Валерий Кузьмич сказал, чтобы я сделал копии с профсоюзного билета и со статьи, написал заявление с просьбой, в виде исключения, признать пять лет стажа работы в Тиранском университете Албании и отнес эти документы в Министерство труда, в отдел труда и зарплаты. Не прошло и двух недель, как меня вызвал директор института и сообщил, что Министерство труда удовлетворило мою просьбу, и теперь моя зарплата будет 270 рублей в месяц, а через три года, когда исполнится 10 лет научного стажа, зарплата увеличится до 300 рублей в месяц. Он пожелал мне успехов в работе, и я вышел из кабинета директора, радуясь, что, буквально в одно мгновение, по сравнению с зарплатой в лаборатории кибернетики живой природы, моя зарплата увеличилась на 80 рублей. Меня зачислили на должность старшего научного сотрудника в лабораторию экономики, которой руководил кандидат экономических наук М.М. Трубников. Он заканчивал докторскую диссертацию по экономическому определению возрастов рубки на минимум суммарных затрат. Узнав, что я владею экономико-математическими методами, Михаил Михайлович попросил меня помочь ему в моделировании критерия оптимальности суммарных приведенных затрат для определения возрастов рубки. В ноябре 1969 года М.М. Трубников успешно защитил докторскую диссертацию в Украинской сельскохозяйственной академии в Киеве. После его защиты я тоже стал заниматься проблемами оптимизации возрастов рубки экономико-математическими методами. В мае 1970 года Министерство лесной промышленности подняло вопрос перед правительством об изменении режима пользования лесами первой группы, которые занимали боле 200 миллионов гектар и в которых не проводились рубки главного пользования и не велся рациональный уход. Чтобы подготовить к этому вопросу общественность, решили снять фильм о плохом состоянии лесов первой группы. Меня назначили главным консультантом этого фильма. Таким образом, за 1970 год я детально познакомился с истинным состоянием лесов первой группы в СССР и написал несколько статьей в газеты и журнал, где ставил вопрос об их народнохозяйственной важности и о методах их эксплуатации. В 1972 году мой непосредственный начальник, Михаил Михайлович Трубников, умер от тяжелой болезни. Новым начальником стал Клементий Климентьевич Абрамович. Он, как сторонник лесной промышленности, был против высоких возрастов рубки, на основе которых размер лесопользования был определен в 550 миллионов кубометров в год. Тогда как при пониженных возрастах рубки размер лесопользования мог быть гораздо больше. Чтобы решить эту проблему на научном уровне, мне поручили провести исследование на тему: «Оптимизация возрастов рубки основных древесно- лесообразующих пород СССР экономико-математическими методами». С определенным страхом в душе я взялся за решение порученной темы. Собрал необходимый материал и составил ряд матриц по оптимизации возрастов рубки. Почти за два года работы я определил оптимальные возраста рубки сосны, ели, березы и осины по бонитетам. Оптимальные возраста оказались идентичны тем, что рекомендовал Гослесхоз, кроме пониженных возрастов рубки осины с 30 до 40 лет в зависимости от бонитета. Когда я представил полученные мной данные, возмущению Клементия Климентьевича не было предела. Он обязал меня рассчитать возраста рубки еще раз и сказал, что они должны быть для сосны и ели намного ниже тех, которые получил я, или предложил Гослесхоз. Я ответил, что возраст рубки нельзя определять без экономического обоснования по желанию того или другого человека. Возраст рубки, как правило, зависит от размеров сортиментов для потребления. Снизятся размеры сортиментов для потребления, снизится и возраст рубки – это, на мой взгляд, является причиной высоких возрастов рубки. На что Клементий Климентьевич заявил, что получить низкие возраста рубки – это не его желание, это политика Министерства лесной промышленности и стратегия нашего института, поэтому, «кто платит деньги, тот и заказывает музыку». Так что надо выполнять указание начальника. Я был уверен, что оптимальные возраста рубки нельзя ни увеличивать, ни уменьшать. Что возраста рубки, определенные мной, являются оптимальными не только для лесной промышленности, но и для лесного хозяйства. Но убедить в этом К.К. Абрамовича было не в моих силах. Чтобы не конфликтовать с заведующим лабораторией и институтом, решил срочно искать новую работу. В это время во Всесоюзном объединении «Леспроект» открыли научную часть лесоустройства. Там меня хорошо знали, поэтому сразу приняли на работу. На следующий день я сообщил К.К. Абрамовичу об уходе, и он с радостью принял это известие. Через неделю я перешёл работать в научную часть В/О «Леспроект».
В научной части В/О «Леспроект».
Я приступил к работе в научно-исследовательской части в апреле 1974 года. Был принят в сектор лесопользования, которым руководил кандидат сельскохозяйственных наук Иван Михайлович Бочков, человек спокойный и рассудительный. С первого знакомства он определил мо; направление в науке, поняв, что мне под силу заниматься экономико-математическими методами, и сразу предложил тему исследований: «Оптимизация размера лесопользования в зависимости от распределения площадей и запасов по группам возраста». Это было мне интересно. Я с удовольствием согласился и с энтузиазмом принялся за работу. Приходилось много времени проводить в библиотеке, чтобы ознакомиться с существующим методом, затем написать методику решения поставленной задачи и доложить на Ученом совете. Предложенная мною методика была безоговорочно принята. Собственно, основной принцип лесопользования был выдвинут ещё в 1920-е годы профессором М.М. Орловым, и заключался в постоянном неистощительном пользовании лесом. Моя же задача заключалась в том, чтобы этот принцип как можно быстрее воплотить в жизнь. После того, как была принята моя методика, 70% расчетных лесосек СССР определялись уже по ней. После завершения выше упомянутой темы по лесопользованию, была предложена новая тема: «Систематизация и автоматизация выбора норм и нормативов лесоустроительного проектирования». Для систематизации норм и нормативов нужно было собрать их, привести к единому знаменателю, и лишь потом автоматизировать их выбор, но поскольку разработаны эти нормы были в разные годы, понадобилось много времени, чтобы найти единую форму представления и только потом начинать их систематизацию.
Однако, в октябре 1976 года ВНИИЛМ объявил конкурс на замещение вакантной должности заведующего сектором управления в лаборатории экономики. Кроме меня, еще два соискателя подали документы на конкурс. В декабре Ученый совет института при голосовании отдал предпочтение мне.
Во Всесоюзном научно-исследовательском институте лесоводства и механизации
лесного хозяйства (ВНИИЛМ).
В январе 1977 года я приступил к работе во ВНИИЛМе. Лаборатория экономики состояла из сектора экономики, которым руководил кандидат экономических наук Иван Васильевич Туркевич (он же заведовал лабораторией), сектора хозрасчета под руководством кандидата экономических наук Н.П. Рощина и сектора управления, которым руководил я. Тематика сектора была обширна: решали проблемы лесного хозяйства и лесной промышленности. Передо мной стояла задача обработки нормативов промежуточного пользования. Совместно с заведующим лабораторией рубок ухода Дмитрием Ивановичем Дерябиным и под общим руководством Ивана Васильевича Туркевича, я приступил к своей новой научной работе. Отношение ко мне с их стороны было весьма доброжелательным, а работая совместно с Дмитрием Ивановичем, я узнал много полезного для себя в исследовании рубок ухода, что было важно для решения задачи. Через какое-то время Туркевич рассказал мне о трудностях, которые возникли у него с написанием докторской диссертации на тему «Определение лесной ренты в СССР». Я понял его трудности, но, не зная как ему помочь, пообещал подумать над этим. Изучая сосновые лесные культуры Загорского лесхоза для установления нормативов по рубкам ухода, открыл закономерность, что темпы роста (прироста) сосны по высоте для каждого бонитета являются константами. Я построил математическую модель для всех основных древесных пород, на основе которой можно прогнозировать высоту, диаметр и запас в любом возрасте. Эти математические модели И.В. Туркевич с успехом использовал в своей диссертации.
После того, как я закончил задание института в адрес сектора, как из рога изобилия, начали поступать заказы из Гослесхоза: по разработке автоматизированной системы выбора научно-исследовательской лесной тематики в СССР, разработке системы оперативного управления Загорского лесхоза, по автоматизации системы распределения машин и механизмов по однородным группам предприятий в пределах Европейской части СССР и т.д. Проблемы и задачи, которые ставил Гослесхоз, с каждым годом становились все сложнее и сложнее, и я не всегда был в состоянии их решить. Опять помог случай. В моем секторе работал Манус Александрович Шенкер – приятный молодой человек, который окончил финансовый институт. Увидев мое замешательство по поводу новых тем, он подошел ко мне и предложил свою помощь. Моя основная цель состояла в том, чтобы с научной точки зрения адаптировать подобные задачи других отраслей к нуждам лесного хозяйства, всю же техническую работу взял на себя Манус. Должен отметить, что с этим он справлялся весьма успешно. После автоматизированной системы распределения материалов, взялись за тему группировки лесных предприятий в однородные группы. Вначале составили информационную анкету с факторами группировок и направили в 2800 лесхозов СССР. Через шесть месяцев получили заполненные бланки от 1726 лесхозов. При составлении алгоритма группировки использовали методику, разработанную Кильдишевым и Оболенцевым. Для автоматизированного расчета составили программу на ЭВМ и получили из 1726 лесхозов 126 однородных групп.
Полоса невезения во ВНИИЛМ.
К празднику 8 марта 1985 года профсоюз института выделил деньги для поощрения сотрудников моего сектора – женщин и мужчин. Я должен был представить список в профком. Вместе с профоргом лаборатории, справедливо решили двум сотрудникам премию не давать. Месяц спустя, в институте появились два сотрудника КГБ, разыскали меня и попросили следовать за ними. Вместе с ними я вошел в кабинет гражданской обороны, и они стали задавать мне вопросы, которые меня просто обескуражили и вызвали глубокое недоумение. Я вдруг почувствовал себя незащищенным и одиноким, и невольно вспомнил то время, когда беседовал с сотрудником КГБ в Албании накануне побега. Как и тогда, мне показалось, что поддержки ждать неоткуда. Дальше моя тревога лишь усиливалась. Вопросы задавались быстро, не оставляя время на обдумывания ответов: «Вы по национальности албанец?». Я ответил положительно. «У нас есть сведения, что вы часто бываете в городе космонавтов Чкалове? За какие заслуги вас наградили медалью космонавта? Как вы сумели купить костюм в магазине для космонавтов?» – казалось, конца этим вопросам не будет. Я пытался их прервать словами, что ни в чем не провинился перед страной, что меня, скорее всего, принимают за кого-то другого. Рассказал, что в г. Чкалове был с разрешения парторганизации министерства сельского хозяйства со всеми делегатами этого учреждения; в этом министерстве, в отделе пропаганды, работает моя жена Лариса Лямеборшай, и по ее просьбе меня включили в сельскохозяйственную делегацию. Нас тогда сопровождал космонавт Климчук, и когда он узнал, что в числе делегатов есть албанец, вручил мне значок, который обычно дарят особым гостям города. И понравившийся мне костюм я купил в магазине, куда мог зайти любой желающий без всяких преград, поэтому не вижу в моем поступке ничего предосудительного. Кроме этого случая, я больше не был в Чкалове. На мои ответы они не реагировали и смотрели с недоверием. Меня вся эта ситуация встревожила еще больше, и я стал ждать более каверзных вопросов. Недолго раздумывая, они спросили, какие запрещенные методы я использую для написания так называемой докторской диссертации, один ли работаю или заставляю весь коллектив трудиться над ней? Я отвечал, что, к сожалению, в моем секторе нет ни одного лесоустроителя, который мог бы помочь мне в написании хотя бы небольшого раздела моей диссертации, поэтому все делаю сам. Они пытались уличить меня во лжи, но я старался убедить их в том, что человек, которого, как им казалось, я использую в работе над своей диссертацией, всего лишь проверяет грамматические ошибки в мо
их отчетах, являясь инвалидом, не имеющим никакого отношения к лесному хозяйству. Последовал следующий вопрос о том, как можно писать диссертацию, не зная русского языка. На что я возразил, что тема диссертации не по филологии, а по экономики лесного хозяйства – об оптимизации лесоустроительных планов с применением математических методов и ЭВМ в лесном хозяйстве. Много об этом мною написано и опубликовано, вы можете ознакомиться с моими работами в библиотеке института. Они переглянулись и больше не задали ни одного вопроса. Сказали, что на сегодня я свободен, а завтра продолжим беседу. Расстроенный, я пошел к директору и рассказал о происшествии. У него уже находился секретарь парторганизации института Виктор Иванович Суворов. Как могли, они успокаивали меня, а я, выпив стакан воды и немного придя в себя, рассказал им подробно все по порядку. Выслушав, они пришли к выводу, что вся эта история связана с анонимкой, которую, видимо, написал кто-то из моих сотрудников в органы Госбезопасности. На завтра вс; началось сначала, бесконечные вопросы, но теперь все происходило в присутствии секретаря парторганизации, который накануне обещал мне помочь разобраться в сложившейся ситуации, и мне определенно стало спокойнее, поскольку почти на все вопросы за меня отвечал Виктор Иванович. Зашел и сам директор – академик Николай Александрович Моисеев и с иронией поинтересовался, «раскололся» ли Сельман или, как партизан, молчит? Они, вероятно, не поняли шутку директора и посмотрели на него строго и с недоверием. А он продолжил, сказав, что знает меня уже семь лет как честного человека, работоспособного, умного и ничего плохого обо мне припомнить не может. Сказал директор и о том, что меня решили принять кандидатом в ряды членов КПСС. Это подтвердил и Виктор Иванович Суворов. Закончил Николай Александрович тем, что предложил оставить меня в покое и прекратить оскорбительный «допрос». Странно, но на людей, устроивших мне данную экзекуцию, это определенно подействовало. Они довольно быстро собрались и ушли. А у меня на глазах появились слезы радости, и я вновь понял, какой родной стала для меня Россия, какие замечательные люди меня окружают, готовые прийти на помощь даже в самых сложных ситуациях. И главное, я вновь почувствовал и еще раз убедился, что не одинок на новой родине. Но все-таки 10 и 11 апреля 1985 года остались для меня навсегда черными днями жизни в СССР. Однако, «черная полоса» на этом не закончилась. В мае 1985 года Лариса вновь почувствовала себя плохо. Были назначены и сданы различные анализы, результаты оказались не утешительными. Врачи сказали о рецидиве заболевания, у Ларисы были обнаружены метастазы злокачественной опухоли. Начали применять химиотерапию и другие виды лечения, но положительного результата не добились. Лариса держалась мужественно, хотя и понимала, что оставалось жить недолго. За месяц до смерти ее положили в больницу, где я спал на стуле у кровати, чтобы не оставлять жену. Не раз ночью просил медсестер сделать Ларисе обезболивающий укол, боли изматывали, и с каждым днем ей становилось все хуже. Она измучилась и физически и морально. Наблюдать за этим было невыносимо. Чувствуя приближение смерти, Лариса попросила похоронить ее на Воздвиженском кладбище, недалеко от нашей дачи, и еще посоветовала мне после ее смерти не оставаться одному, а жениться на Ирине Панасек, которая, по ее мнению, будет хорошо относиться к Соне. 29 июня 1985 года Лариса умерла. Я сделал вс;, что было в моих силах для выполнения ее просьбы. Со слезами на глазах упросил председателя сельсовета села Воздвиженское разрешить похоронить жену на местном кладбище. Увидев мое состояние, местные власти разрешили и показали место для захоронения. Более 100 человек пришли проводить Ларису в последний путь. На ее поминках все присутствующие говорили о ней, как о прекрасном работнике, преданном друге, отзывчивом человеке. Наступил новый день, и я остался совсем один. Чувствовал себя потерянным, разбитым и опустошенным. Перед моими глазами каждый день возникал образ Ларисы, которая с любовью и вниманием относилась ко мне. Я не мог ее забыть, но помнил ее наказ – жениться, во чтобы то ни стало, ради Сони.
С С тёщей отношения совсем разладились, и она через два месяца уехала к себе в Красногорск. Я остался с дочкой один. Без Ларисы было очень тяжело. С каждым днем я все больше осознавал, что с Соней после смерти Ларисы всё труднее становилось находить общий язык, и это очень расстраивало меня. Она все больше отдалялась, к тому же стала плохо учиться. В конце концов, я понял, что одному мне с этой проблемой не справиться. И тогда пришел к выводу, что последняя просьба Ларисы, по поводу устройства моей семейной жизни, была, видимо, неслучайна. При этом я не представлял, как найти повод, чтобы связаться с Ириной, и тут, я думаю, мне помог сам Господь Бог. На работе после смерти Ларисы все видели мое тяжелое душевное состояние и предложили поработать три месяца гидом в павильоне лесного хозяйства и лесной промышленности на ВДНХ. Решили, что я буду в центре внимания посетителей и немного отвлекусь от обрушившегося на меня горя. И они оказались правы. В августе 1985 года, после проведения очередной экскурсии, ко мне подошел пожилой мужчина и спросил, не знал ли я директора Солнечногорского лесхоза Панасека Александра Васильевича. Я ответил, что нет, но знаю его дочку. Он попросил меня через дочь передать Александру Васильевичу благодарность за бесплатные строительные материалы, которые помогли ему построить новый дом после пожара. «Своему благодетелю я буду благодарен всю жизнь», – сказал на прощание мой новый знакомый, назвавшийся Андреем Ивановичем Тихоновым.
Третья женитьба.
Вечером я позвонил Ирине, рассказал про Андрея Ивановича Тихонова и попросил передать от него благодарность Александру Васильевичу. От нее я узнал, что Александр Васильевич тяжело болен, у него онкологическое заболевание. Я стал часто звонить Ирине, интересовался состоянием здоровья папы, старался ее поддержать. Мне хотелось встретиться с ней, поговорить, но она все время ссылалась на свою занятость. И действительно, только на дорогу от дома до работы она тратила больше двух часов в один конец. Тогда я сказал, что готов встретить ее после работы и проводить до дома, и по дороге мы сможем поговорить. Она согласилась. 1 октября 1985 года я встретил Иру на Ярославском вокзале, и мы поехали в Ясенево, где она тогда жила с родителями. По дороге домой я предложил ей зайти в кафе, выпить по чашке кофе и съесть мороженое. За чашкой кофе я предложил ей выйти за меня замуж. Она от души рассмеялась и сказала, что не понимает, как можно делать такое предложение женщине, которую совсем не знаешь. «Это не совсем так», – возразил я, – уже восемь лет мы каждый год встречаемся на дне рождении твоей университетской подруги Веры Ищенко, где бывают ее друзья. Все эти годы бывали и мы с Ларисой. Она работала вместе с Верой и тоже дружила с ней. Я слышал много добрых слов о тебе от твоих подруг. Из их рассказов знаю и о твоих родных. Знаю, что у тебя добрые и очень гостеприимные родители. Девочки любили приезжать в ваш дом в Сокольниках, который стоял среди леса и имел большой сад. Они рассказывали, что на праздники у вас часто собирались многочисленные родственники и устраивались замечательные застолья, душой которых был Александр Васильевич». Ирина молча меня выслушала, а потом сказала, что не собирается ни за кого выходить замуж, что в таком возрасте выходить замуж уже поздно и что ей очень хорошо живется с родителями. «К тому же я плохая хозяйка, не умею готовить, и из меня никогда не получится хорошей жены», – добавила она. Я постарался убедить ее, что в супружеской жизни умение готовить не главное, этому всегда можно научиться. Главное во взаимном уважении, взаимной поддержке, желании доставлять радость друг другу. «У меня есть опыт семейной жизни, и я готов тебе во всем помогать. Я уверен, что у нас с тобой все получится. Понимаю, что сейчас трудное для тебя время, но, прошу тебя – подумай о моем предложении, я готов ждать. А сейчас расскажи мне о своей семье». Ира начала рассказ с того, что у них очень дружная семья, и все, кроме нее, – лесоводы. « Папа, Александр Васильевич – инженер лесного хозяйства, долгое время был директором Подмосковного лесхоза, затем работал в Министерстве Лесного хозяйства, сейчас – пенсионер.
Мама, Тамара Александровна – тоже бывший работник лесного хозяйства, давно на пенсии. Две старшие сестры в 1953 году окончили МЛТИ. Нина (Королева) работает в Министерстве лесного хозяйства, живет с нами, у нее взрослая дочь Алёна, у которой своя семья и она живет отдельно. Средняя сестра Маша (Щербакова) живет в Петрозаводске и вместе с мужем работает в Карельском институте леса. У них два взрослых сына, которые со своими семьями живут в Москве. Еще у меня есть много двоюродных братьев и сестер, с которыми я очень дружна. Одна из них – Галя, кстати, лесопатолог, является для меня таким же близким человеком, как и родные сестры». Я, в свою очередь, рассказал ей о себе, о своих детях – Павлике и Соне, о том, что в Албании у меня восемь сестер и старенькая, очень хорошая мачеха, которая с детства заменила всем нам мать. Почти 30 лет я о них ничего не знаю. Между нашими странами все это время нет дипломатических отношений. Живу в постоянной тревоге за них, чувствую себя виноватым, потому что родственники могли пострадать из-за моего побега из страны. Ирина внимательно меня слушала, и я видел, что ей это было интересно. Тогда я начал рассказывать ей об Албании, о которой она почти ничего не знала. Описав все красоты этой замечательной страны, которая является жемчужной на побережье Адриатического и Ионического морей, я выразил сожаление о том, что нам вряд ли придется когда-нибудь там побывать. После этой встречи мое желание добиться расположения ко мне Ирины росло с каждым днем. Я продолжал ей звонить, но ее состояние было очень подавленным из-за болезни Александра Васильевича. Дни пролетали быстро, как-то я предложил Ирине съездить в воскресенье в музей-усадьбу Абрамцево, она согласилась. Когда мы ехали на электричке, уговорил ее сначала зайти посмотреть мою дачу, которая находилась недалеко от станции Радонеж, а потом поехать в Абрамцево. Ире очень понравилось место нашего дачного кооператива. Дачи располагались на берегу живописной реки Вори и были окружены лесом. Как только мы пришли в дом, я сразу затопил печку, в комнате стало тепло и уютно. Показал Ире свой дачный урожай яблок, помидор, лука, чеснока и картошки. Она была поражена количеством и качеством урожая. Пока печка горела, мы быстро на ней приготовили мясо, вскипятили чай и с аппетитом пообедали. После обеда я более детально показал ей дачу и участок. Ирина сказала, что ей очень понравился дом, только жаль, что в нем нет хотя бы небольшой открытой террасы, а теплицу лучше было бы поставить дальше от дома, так как здесь она закрывает прекрасный вид на лес. Тогда я ей ничего не ответил, но понимал, что она права, и впоследствии так и сделал. Скоро стало темнеть, в Абрамцево ехать было уже поздно и мы вернулись в Москву. Прощаясь, Ирина поблагодарила меня за замечательную поездку и дачные дары – помидоры и яблоки с моего участка. Я был рад, что наша поездка удалась. В ноябрьские праздники Ира пригласила меня к себе домой. Как только я пришел и познакомился со всеми родственниками, сразу понял, что это очень теплые, гостеприимные, доброжелательные люди. Все собрались за большим праздничным столом, и даже Александр Васильевич, будучи уже очень больным, немного посидел с нами и поговорил со мной, но быстро устал и ушел в свою комнату. Я с большим удовольствием принял участие в этом застолье. Уходя домой, зашел попрощаться с Александром Васильевичем, пожелал ему здоровья и в ответ услышал: «Я был рад познакомиться с вами и был бы рад с вами породниться». Я очень обрадовался, услышав эти слова. 8 ноября я пригласил Ирину приехать к нам в гости. Вместе с Соней мы приготовили вкусный обед, за столом у нас была непринужденная беседа. Мне показалось, что Ирина с Соней нашли общий язык. Когда Ира уехала, я спросил у дочери, стоит ли мне жениться на ней, на что она сразу ответила: «Папа, ты никогда не найдешь жены лучше Иры, я думаю, что и мне она будет подругой». Я был рад, что Ира понравилась Соне, и теперь мои мысли были о том, как убедить Ирину выйти за меня замуж. Состояние здоровья Александра Васильевича резко ухудшалось, и 5 декабря он умер. Я приехал проводить его в последний путь и поддержать Иру, которая тяжело переживала смерть отца.
Я периодически звонил ей по телефону, поздравил с Новым годом, однако, настроение у нее было подавленное и дальше телефонных разговоров наши отношения не шли. В феврале я попросил Ирину приехать и помочь организовать день рождения Сони. Она согласилась, приехала к нам, напекла пирожков, приготовила салаты, сервировала стол. Было много гостей, день рождения прошел хорошо, Соня была очень рада. Мне нравилось, что они с удовольствием общались друг с другом. Время летело быстро. Наступил июнь. Соня окончила школу, получила аттестат зрелости, и встал вопрос, куда идти учиться дальше. Она была способной девочкой, с прекрасной памятью, много читала, хорошо рисовала, но выбрать себе будущую профессию сразу не могла, поэтому сначала решила пойти поработать. Наши отношения с Ириной продолжались в том же ключе. Я уговаривал ее выйти за меня замуж, и, в конце концов, она согласилась попробовать пожить вместе, в октябре 1986 года переехав к нам. В ту пору я уже начал называть ее более ласково – Иришей. На первых порах наша жизнь с Иришей не всегда была безоблачной, поскольку очень сложный характер был у Сони, да и мы были уже сложившимися людьми, каждый со своими привычками. Но самое главное, я видел, что Ириша привязывается к нам и отвечает нам любовью. В 1987 году она окончательно решила связать свою жизнь со мной, и мы с ней расписались. Через год Соня вышла замуж и уехала жить в однокомнатную квартиру. К сожалению, семейные отношения у них не сложились, и с мужем они вскоре разошлись. Второй брак был более продолжительным, но также неудачным, и только в третий раз Соня обрела семейное счастье, выйдя замуж за прекрасного человека – Эдуарда Ахметова. Сейчас у них трое детей: Валерия и Георгий от предыдущих браков Сони, а Родион – их общий ребенок. фото № 21 Эдуард оказался не только любящим мужем, но и хорошим отцом для всех детей. Когда родилась Лерочка, наша первая внучка, Ириша отдала ей все свои нерастраченные материнские чувства: любовь и заботу. Сейчас дети выросли, Лерочке 20 лет, она стала неординарной творческой личностью, хорошо рисует, окончила колледж. Георгию 15 лет, он учится в школе, много читает. Внимательный, добросердечный мальчик, мамин помощник, который любит бывать у нас. Самый маленький внук – Родион очень любознательный и способный ребенок. Ему 8 лет, а он уже учится в четв;ртом классе. Очень хочется, чтобы наши внуки нашли себя в жизни, стали хорошими людьми и были счастливы. В 1990 году к нам переехала жить мама Ириши – Тамара Александровна, с которой у меня сразу сложились теплые, родственные отношения. За доброе материнское внимание ко мне я полюбил ее всем сердцем и стал называть мамой. У нас стали бывать многочисленные родственники Иры. В их дружной, любящей семье я чувствовал себя родным человеком. Среди двоюродных братьев Иры есть замечательные врачи: кардиолог Леонид Леонидович Голубев и невролог Валерий Леонидович Голубев, которые всегда давали нам советы, когда мы обращались к ним за помощью. Супружеская жизнь с Иришей постепенно вошла в спокойное, гармоничное русло, и мы были вполне счастливы. Она оказалась хорошей, доброй и гостеприимной хозяйкой. Наш дом и дача стали для нас местом душевного отдыха, и после работы я всегда с радостью возвращался в свою семью. фото № 22 и 23. Летом мы много времени проводили на даче, где Ириша, в основном, занималась цветами и с увлечением наводила красоту в доме и на участке. У нас были очень дружные отношения со всеми соседями по даче. К нам часто приезжали ее подруги, мои знакомые и друзья, иногда они отмечали у нас свои дни рождения. Кстати сказать, Ириша умеет и любит и организовывать праздники. фото № 24 Благодаря такому ее творчеству, в нашей семье уже сложились свои традиции. Но главное, что она окружила меня заботой и отдала мне всю свою любовь. В 1990 году, наконец-то, восстановились дипломатические отношения между Албанией и Россией, и наш дом стал «приютом» для многих албанцев, часто совершенно незнакомых. Они каким-то образом узнавали мой московский телефон и, прилетев в Москву, звонили и просили на несколько дней приютить их и помочь при общении с русскими. Они совсем не знали русского языка. Ириша понимала, как много для меня значило, в то время, общение с албанцами, как мне хотелось узнать что-нибудь о моих родственниках, поэтому каждого албанца она принимала с неизменным радушием.
Начиная с 1991 года, к нам стали приезжать из Албании родственники. Первым приехал мой семнадцатилетний племянник Фатбард и гостил у нас 6 месяцев. Несмотря на тяжелое для всех нас время, мы были рады этому милому, доброжелательному мальчику с хорошим чувством юмора, который быстро научился говорить по русски. Я видел, с какой нежностью и любовь относилась к нему Ириша, и он платил ей тем же. Мы привязались к нему, как к сыну. В настоящее время он живет в Канаде, имеет свою семью, но до сих пор с удовольствием вспоминает время, проведенное в Москве. Поток родственников, приезжавших к нам в гости из Албании, не прекращался еще несколько лет. В ноябре 1992 года на два месяца приезжала моя сестра с шестнадцатилетнем сыном. После них, летом 1993 года, к нам приехал на месяц племянник со своей семьей. Вслед за ними два месяца у нас гостила моя любимая сестра с мужем. А на следующее лето к нам приехали сразу семь человек: две племянницы со своими мужьями и детьми. Сейчас мне уже трудно представить, как мы с Иришей справлялись тогда с таким количеством гостей. Я бесконечно благодарен ей за то, что она всегда с любовью и радушием принимала всех моих родственников, которые, в свою очередь, были ей бесконечно благодарны за это. Ириша не только подарила мне тепло и заботу, она стала первым помощником в делах и постоянным моим редактором. Я не могу забыть ее поддержку и незаменимую помощь при подготовке докторской диссертации, которую я успешно защитил в 2005 году. В 1993 году, наконец-то, у нас с Ирой появилась возможность съездить в Албанию. Преодолев трудную дорогу (двое суток на поезде до Болгарии и 17 часов на автобусе до Албании), мы добрались до Тираны. Через 30 лет разлуки я был счастлив увидеть свою родину, встретиться с многочисленными родственниками, узнать, что все они живы и здоровы и что никто не пострадал из-за моего побега из страны. Трудно передать ту любовь и заботу, которой нас окружили мои сестры, их мужья и дети. В нашу честь собиралось много народу, жарились бараны на вертеле, устраивались большие застолья с народными песнопениями. Нас провезли на машине по всей Албании от Шкодры до Саранды, и я смог показать Ирише все красоты моей замечательной родины. Я был очень рад, что Ира полюбила Албанию и моих родственников. После этой поездки мы смогли еще дважды побывать в Албании – в 2005 и 2012 годах, и каждый раз ехали туда с огромным удовольствием, всегда получая много радости от встреч с родными и близкими. Помимо прекрасного отдыха, у нас было множество новых впечатлений и знакомств. Ириша была инициатором еще двух зарубежных поездок: в Испанию (2002 г.) и Египет (2009 г.). Каждая из поездок оставила неизгладимые впечатления на всю оставшуюся жизнь. Очень быстро пролетели 27 лет нашей совместной с Иришей жизни. Жизнь была полной и насыщенной, и я всегда чувствовал себя рядом с ней счастливым человеком. Я достаточно много уделил внимания семейной жизни, теперь же хочу более подробно остановиться на своей научной работе.
Заведующий лабораторией автоматизации лесного хозяйства.
В июне 1986 года Ученым советом ВНИИЛМ я был избран заведующим лабораторией автоматизации, которая заменила лабораторию классификации продукции лесного хозяйства. Лаборатория состояла из 16 человек. Затем в наше подразделение разрешили перейти Манусу Александровичу Шенкеру, так что коллектив еще увеличился. Тематика исследований – проблемы автоматизации лесного хозяйства. По согласованию с директором, решили вначале укомплектовать лабораторию необходимыми приборами, а потом начинать обучать коллектив работать с компьютерами. В скором времени лаборатория была обеспечена необходимым оборудованием и приборами, и по плану началась интенсивная подготовительная работа. Через несколько месяцев я пригласил в свой кабинет сотрудника лаборатории Александра Тимофеевича Жиленко, бывшего подполковника в отставке, хорошего математика и опытного преподавателя. Учитывая его опыт работы, попросил два часа в неделю читать лекции заведующим лабораториями и секторами института, чтобы специалисты могли пользоваться ПЭВМ и знать о математических и статистических методах. Он с моим предложением согласился. Оставалась еще одна проблема, которую предстояло решить. Мне необходим был помощник для редактирования моих печатных работ, годовых отчетов, различных переписок. И в этом мне помог Александр Тимофеевич – он рекомендовал переговорить с Людмилой Михайловной Кильдишевой. Она была экономистом по образованию, при этом хорошо писала и даже имела поэтический талант. Встретившись с Людмилой Михайловной, я рассказал, в чем суть ее работы, и она с удовольствием согласилась. Работать с этой красивой и образованной женщиной было очень легко, и я благодарен Людмиле Михайловне за ее доброе отношение ко мне, за поддержку в самых сложных рабочих ситуациях. Она на долгие годы стала не только моим другом, но и другом моей семьи. В 2003 году Людмиле Михайловне предложили должность бухгалтера на одном из предприятий города Мытищи с большим окладом. Я прекрасно понимал, что во ВНИИЛМе нет возможности повысить ей заработную плату и, зная материальное положение ее семьи, не нашел аргументов для того, чтобы убедить ее остаться. Людмила Михайловна поблагодарила меня за понимание. К сожалению, меня ждала еще одна потеря близкого для меня человека и замечательного специалиста лаборатории – Мануса Александровича. В ноябре 1988 года Манус Александрович блестяще защитил кандидатскую диссертацию, а через полгода его пригласили на работу в Институт повышения квалификации работников лесного хозяйства с зарплатой в два раза больше той, что он получал в нашей лаборатории. Манус Александрович был не только моим заместителем, он стал лучшим другом, советчиком, помощником во всех моих начинаниях. Я не представлял свою дальнейшую работу в лаборатории без него и предложил ему остаться на половину ставки, договорившись об этом с заместителем директора института А.Н. Федосимовым. Несколько лет мы еще проработали вместе, а потом Манус Александрович уехал с семьей на постоянное жительство в Израиль. Жаль было расставаться, но ничего не поделаешь, жизнь есть
жизнь. Мне же предстояло двигаться дальше в решении поставленных задач. Не все удавалось. С трудом проходила автоматизация и компьютеризация в системе лесного хозяйства. Для решения данной проблемы необходим был зарубежный опыт и, по распоряжению заместителя директора, меня и заведующего лабораторией перспективного планирования и развития лесного хозяйства В.Д. Волкова отправили в командировку в Чехословакию, в Пражский институт экономики лесного хозяйства. С этим институтом ВНИИЛМ давно сотрудничал.
В Чехословакии
Изучение опыта Чехословакии по процессам автоматизации в лесном хозяйстве
Июнь 1989 года. Прага встретила нас замечательной погодой. Примерно неделю мы должны были изучать и перенимать опыт применения автоматизации в лесном хозяйстве. Сотрудник Пражского института, который стал нашим гидом, рассказал много интересного об истории и сегодняшнем дне Праги. Мы гуляли по набережной реки Влтавы, любовались готическими строениями исторического центра, посетили музеи. Нас интересовало все, поэтому заглянули и в магазины, где поразило изобилие и многообразие товаров. Было понятно, что уровень жизни в Праге значительно выше, чем в Москве. За неделю пребывания в Праге сотрудники института познакомили нас с теорией и практикой внедрения автоматизации в лесном хозяйстве и лесной промышленности. У них была внедрена в жизнь теория «Биоэкоса», разработанная на кафедре лесоводства ТСХА им. Тимирязева профессором В.Г. Нестеровым, а также был смоделирован уход за молодняком и процесс рубки леса. В союзе с лесной промышленностью они разработали программу сортиментации заготовленных стволов, исходя из высоты и диаметра, в результате чего отходов у них было в два-три раза меньше, чем у нас в России. Огромное впечатление произвели на меня состояние и доступность лесов, где каждая квартальная просека была превращена в постоянную дорогу хорошего качества. Мне, как лесоустроителю, было необычно и удивительно видеть такое отношение к лесу. Уровень ведения лесного хозяйства в Чехословакии был, конечно, несравненно выше, чем у нас. Вернувшись, я много думал о том, что для такой страны как СССР вначале необходимо произвести экономическое районирование лесного фонда, а потом начинать планирование лесопользования. В Чехословакии, за счет автоматизации оперативного управления каждого предприятия лесного хозяйства, обучения персонала и применения экономико- математических методов и ЭВМ, достигнуты очень высокие результаты. В Гослесхозе нам сказали, что подобное в нашей стране можно увидеть только в Прибалтике, и снова отправили нас в командировку посмотреть, как идет процесс компьютеризации в Латвии.
Изучение опыта автоматизации лесного хозяйства Латвии.
Итак, с Владимиром Дмитриевичем Волковым мы прибыли в Ригу. На вокзале сразу оказались в объятиях директора института Имре Карловича, с которым были давно знакомы. Он сам водил машину и с гордостью сказал, что покажет нам Ригу во всей ее красе. Как и любой другой новый город, Рига поразила своей самобытностью и красотой. Река Даугава разделяла город на две части, и связаны они были большим количеством мостов, каждый из которых имел свои какие-то неповторимые архитектурные и конструктивные особенности. Проезжая по городу, мы видели множество парков, музеев и театров, а также величественные католические соборы. После прогулки по Риге, Имре Карлович отвез нас в свой институт, чтобы показать, чего они добились в области автоматизации лесного хозяйства республики. Однако, их результаты мало чем отличались от московских. Различия были только в методике моделирования хода роста древесных пород и автоматизации рабочих мест управленческого персонала предприятий. Везде нас принимали очень радушно, и лишь последний вечер несколько испортил впечатление о рижанах. Владимир Дмитриевич
решил устроить нам прощальный ужин в одном из ресторанов Риги. Заведение было очень уютное, нас обслуживали на должном уровне. В ресторане играла музыка, и было много танцующих. Мы выпили, закусили и продолжили обсуждение своих рабочих проблем. Через какое-то время музыканты заиграли танго и объявили белый танец. Меня пригласила молодая латышка, и я с удовольствием согласился. Во время танца девушка спросила – грузин я или армянин? Я ответил, что албанец. Она так обрадовалась, что обняла и поцеловала меня. Увидев мо; смущение, объяснила, что первый раз видит албанца. Во время танца она успела рассказать мне, что она не любит Россию, считая русских оккупантами. Я не стал поддерживать разговор, но про себя подумал, как много русские делали и делают для Латвии, непонятно, откуда же берется такой настрой? Мне показалось это странным и несправедливым. На следующий день рано утром мы уезжали в Москву. После возвращения из командировки началась напряженная работа по автоматизации и компьютеризации лесного хозяйства. К сожалению, не только отрасли, но даже ВНИИЛМу финансирование на эти цели выделялось недостаточное. Работать в лаборатории с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Я работал по 1214 часов в сутки, при этом Ирише приходилось редактировать мои отчеты. Силы мои были на исходе.
Начало потепления отношений между СССР и Албанией, первая встреча с консулом Албании.
В июле 1990 года мой друг, Геннадий Смирнов, профессор дипломатической Академии России, позвонил мне и сообщил, что дипломатические отношения с Албанией восстановлены, а в здании на Октябрьской площади, на шестом этаже, живет и принимает гостей персонал консульства Албании. «Будет желание – можешь пойти на прием», – посоветовал он мне. Вернувшись из отпуска в Москву, я сразу решил посетить Албанское консульство и встретиться с моими соотечественниками. Мне казалось, что увидев их, я окажусь в родной Албании. В тоже время, вместе с радостными ощущениями я испытывал неуверенность и волнение: как примут меня, разрешат ли побеседовать с ними или сочтут «предателем Родины»? Но, несмотря на такие мрачные мысли, желание побывать в консульстве оказалось сильнее. Я надеялся, что консул встретит меня, как своего земляка, а услышав правду, поймет, почему я покинул Албанию, при этом осознавая, что Албания навсегда останется моей любимой родиной. Я очень переживал и много передумал, пока добирался до консульства, а мое сердце билось так сильно, что мне казалось – все люди, находящиеся рядом, слышали его стук, понимая, что происходит со мной. И только добравшись, наконец, до квартиры, где принимал посетителей консул Албании, услышал вопрос на русском языке: «Кто там» и ответив на албанском: «Албанец, который живет в Москве» – я понял, что все мои опасения были напрасны. Меня встретил молодой человек, элегантно одетый и с доброй улыбкой на лице, а когда я представился, он произнес: «О-о-о, Сельман Лямеборшай, который убежал из рук пограничников Щиштавеца? Я рад. Мы знаем, что ты занимаешься лесной наукой, и защитили диссертацию – это так?» Я подтвердил. Он представился: «Меня зовут Ислям Ляука, родом из города Байрам Цури, я – секретарь консульства, а консулом является твой земляк из Влеры – Петреф Хазаматай, но он будет позднее». С Исламом мы начали беседу, как будто были давно знакомы. Когда-то по поручению ЦК я обследовал продуктивность каштанников Байрама Цуры. В разговоре мы затронули многие конкретные темы и вопросы, что еще более нас сблизило и вызвало взаимный интерес. Беседа стала приятнее и теплее, когда Ислям поставил на стол бутылку ракии и две чашки кофе, приготовленного по-турецки. Мы прервали наш разговор только тогда, когда появился Петреф, и Ислям представил меня: «Это Сельман Лямеборшай, кандидат сельскохозяйственных наук, живет более 28 лет в Москве, женат, имеет двоих детей, сына и дочь». Господин Петреф заулыбался, подал руку, обнял меня, как брата, и сказал: «Я доволен, что встретил первого албанца из пяти, которые живут в СССР». Наша беседа продолжалась около тр;х часов. В основном, их интересовала моя жизнь в СССР. Зная, что я 28 лет живу в Москве,
им важно было понять, как здесь живут, что за трудности приходилось мне преодолевать, и какие планы у меня на будущее. После такого доброжелательного приема, я стал здесь постоянным посетителем, мы подружились семьями, и консульство надолго стало моей маленькой родиной в Москве. К тому же, именно по совету Петрефа и Исляма, я решил побывать в Албании после столь долгого отсутствия.
Новая научная тематика.
12 февраля 1991 года, в день моего 60-летия, мне сообщили, что лаборатория автоматизации лесного хозяйства и лесоустройства нашего института, а также лаборатория лесоводства научно исследовательского института горного лесоводства и экологии леса в городе Сочи, выиграли тендер на работу по теме: «Системы оценки экологических факторов в условиях лесоэксплуатации лесов для разработки мероприятий по устранению отрицательного антропогенного воздействия на продуктивность лесов, с расчетом на ПЭВМ». Работа была рассчитана сроком на пять лет. Руководитель темы – Коваль Иван Павлович, доктор сельскохозяйственных наук, заведующий лабораторией лесоводства НИИ горного лесоводства и экологии леса.
Первое координационное совещание по теме в городе Сочи
Первое координационное совещание решено было проводить в институте горного лесоводства и экологии леса, который расположен на территории Сочинского дендрария площадью 50 гектаров. От нашего института поехали: я, доктор сельскохозяйственных наук Владимир Семенович Чуенков и младший научный сотрудник В.Н. Гиричев. На сочинском вокзале на машине нас встретил Борис Павлович Шевцов, друг Чуенкова, и мы через 20 минут были в институте. Пока ехали по городу, любовались зелеными парками и цветущими скверами. После устройства в доме для гостей, Борис Павлович рассказал и показал нам дендропарк. Побережная часть дендропарка была расположена вдоль берега Черного моря, здесь же находился самый большой аквариум России. Средняя часть – на небольшом взгорье, откуда открывался великолепный вид на море. Гористая часть дендрария, недавно присоединенная к дендропарку, была засажена местными и привезенными растениями. Отсюда открывался прекрасный вид на город и на весь дендропарк, где находились вольеры с различной живностью, фонтаны и скульптуры. В общем, все это вместе создавало прекрасный природный ансамбль. Горный рельеф, близость моря и субтропический климат благоприятствовали росту и развитию множества самых разнообразных видов флоры и фауны. В дендропарке произрастало более 2500 видов субтропических деревьев, кустарников и трав, собранных со всего мира. На главной аллее были посажены высокие и прямые кипарисы, которые соединялись с аллеей из пальм и олеандров. Изумили нас и групповые посадки луизианских и болотных кипарисов с ажурной формой, а также аллея из магнолий, которая вела к главному входу в парк. Дендропарк – одно из самых любимых мест отдыха туристов и жителей Сочи. Это настоящий музей живой природы. Весной – радующий цветением мимозы, сакуры, японской айвы, белой акации; летом – очаровывающий запахом магнолии, осенью – многоцветной гаммой различных плодов и ягод, а зимой – вечнозелеными лиственными деревьями в сочетании с хвойными, да еще на фоне моря… Дендропарк – это совершенно сказочное место! Этими красотами мы любовались три дня и, окончив работу, решили второе совещание провести снова в Сочи, третье – в Ростове и последнее – в Москве. В результате успешно и ускоренно проделанной работы, тему закончили на полгода раньше, но перемены в стране внесли неразбериху во все лесное хозяйство. Ввиду сокращения на 30% финансирования, в 1996 году в институте произошла реорганизация. Из моей лаборатории уволили 10 сотрудников. В то же время, количество научных тем увеличилось. От всех этих пертурбаций у меня случился микроинсульт, и я попал в больницу, а когда вернулся на работу, попросил директора освободить меня от должности заведующего лабораторией и перевести на должность старшего научного сотрудника.
Директор с пониманием отнесся к моей просьбе, но подходящей кандидатуры на заведование не было, и мне пришлось руководить лабораторией и работать в качестве старшего научного сотрудника. С каждым днем мне это давалось все труднее, и тогда я попросил Владимира Семеновича Чуенкова взять меня в его лабораторию. Директор не возражал и издал приказ о моем новом назначении и ликвидации лаборатории автоматизации.
В лаборатории многоцелевого лесопользования.
С июля 1996 года я стал работать старшим научным сотрудником в лаборатории многоцелевого лесопользования, но рабочее место за мной сохранили прежнее. Я находился в том же кабинете, где работал и раньше. В первый день на новой работе заведующий лабораторией, Владимир Семенович Чуенков, поручил мне и старшему научному сотруднику Борису Ивановичу Подмаско провести инвентаризацию лесов Воздвиженского лесничества Загорского лесхоза, используя статистический метод инвентаризации, предложенный А.Н. Федосимовым. ( На территории Воздвиженского лесничества находился дачный кооператив нашего института, где мы с Борисом Ивановичем имели участки. В течение трех месяцев, живя на даче, мы каждый день рано утром шли в лес закладывать релоскопические пробные площади. Нам приходилось работать в лесу по 8-10 часов в день. Мне очень нравилось трудиться с этим спокойным, дружелюбным и очень скрупулезным и дотошным в работе человеком. Через три месяца обработали собранный материал и сдали отчет заведующему лабораторией. Владимир Семёнович, прочитав наш отчет, дал ему высокую оценку. В.С. Чуенков был не только выдающимся ученым и специалистом, но и очень добрым и отзывчивым человеком. Он всегда был внимателен к каждому сотруднику лаборатории. К нему часто приходили за советом и помощью, и он всегда старался сделать для человека все, что мог. Его любил весь институт. Работать под руководством В.С. Чуенкова было легко и интересно. Он всегда с большим вниманием относился к моим идеям, давал дельные советы и оказывал помощь в редактировании. Каждый день я с нетерпением ждал его в своем кабинете, где мы вместе с ним обедали. Во время обеда мы говорили о научной тематики лаборатории, обсуждали «больные» вопросы лесного хозяйства и лесную политику государства. Слушать его было – одно удовольствие. Владимир Семенович много работал и всего добивался своим трудом, поэтому он очень уважительно относился к труду своих подчиненных, выделял среди них способных к науке и старался им помочь. Как ученый, он пользовался непререкаемым авторитетом среди специалистов и научных работников нашей лесной отрасли, стремился решать в лесной науке такие проблемы, за которые другие не брались, и успешно справлялся с поставленными задачами. Владимир Семёнович был высокообразованным человеком с большим кругозором, почитателем искусства, тонким ценителем музыки, поражал глубокими знаниями в области истории и религии. Он владел тремя языками, прекрасно знал зарубежный опыт ведения лесного хозяйства и умело применял его в нашей отрасли. Жаль, что он рано ушел из жизни, но его светлый образ навсегда сохранится в моей памяти.
Определение экологического ущерба лесных насаждений Музея-усадьбы Л.Н. Толстого «Ясная поляна» .
В январе 1996 года в наш институт пришло письмо от директора мемориального музея «Ясная поляна» Владимира Ильича Толстого, в котором он просил разработать методику расчета экологического ущерба, нанесенного Щ;кинским химическим комбинатом лесам музея-усадьбы Л.Н. Толстого. Эту работу директор института поручил мне. В конце января 1996 года я отправился в командировку. Музей-усадьба «Ясная поляна» находится недалеко от города Тулы. По прибытии, я сразу познакомился с директором музея Владимиром Ильичом Толстым, который вызвал к себе сотрудников лесного отдела музея, представил меня и сказал: «Сельман Халилович Лямеборшай будет работать здесь по контракту. Он должен разработать методику определения экологического ущерба, причиненного нашим лесам Щекинским химическим комбинатом, и я очень прошу помочь ему в сборе необходимого материала». Затем он спросил: «Есть ли у кого вопросы»? Одна из сотрудниц поинтересовалась, какой я национальности. Узнав, что албанец, она очень удивилась. Причину ее удивления я узнал позже, когда мы пришли в лесной отдел, которым на протяжении многих лет заведовала эта женщина. Звали ее Юлия Климентьевна Федорова. Она являлась старейшим работником музея-усадьбы Л.Н. Толстого и имела ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук. Вот что она рассказала. В 1923 году дочь Льва Николаевича Толстого Татьяна познакомилась с великим австрийским драматическим артистом Александром Мойсиу, албанцем по национальности. Он приехал в Москву по приглашению Малого театра играть роль Феди Протасова в пьесе Л.Н. Толстова «Живой труп». При посещении «Ясной поляны» А. Мойсиу уговорил Татьяну Львовну хотя бы на время покинуть Россию, поскольку, по его мнению, политическая обстановка в стране была очень напряженной, и жизнь становилась небезопасной для нее и ее семьи. С помощью президента Чехословакии Масарика – давнего друга Льва Николаевича Толстого, Татьяна Львовна, в скором времени, вместе со своей дочерью навсегда покинула Россию. Как говорили близкие ей люди, она часто с благодарностью вспоминала Александра Мойсиу. И вот почти через 75 лет в «Ясной поляне» опять появился албанец, но теперь для того, чтобы спасти ее леса. Примерно так закончила свой рассказ Юлия Климентьевна. После беседы она предложила мне познакомиться с достопримечательностями музея. Мы прошли с ней по вековой липовой аллее, она показала самый старый в Ясной Поляне фруктовый сад, конюшню и пасеку. Потом мы направились к двухэтажному зданию библиотеки, которая, к сожалению, в этот день была закрыта. Юлия Климентьевна рассказала, что в этом здании, кроме личной библиотеки Льва Николаевича, сейчас хранятся все его произведения, переведенные на разные языки мира. Недалеко от библиотеки находится главная достопримечательность усадьбы – дом, где жил Л.Н. Толстой и где родились все
его дети. Мы осмотрели комнаты этого дома: большую столовую с сервированным на 24 персоны столом, спальню и кабинет писателя. Когда вышли из дома, Юлия Климентьевна рассказала, что территория музея составляет 412 гектаров, разделенных на 37 блоков, 28 из которых – леса. С 1993 года, по указу президента России, музей-усадьба Л.Н. Толстого «Ясная поляна» является Государственным мемориальным и природным заповедником. Юлия Климентьевна первая подняла тревогу об опасном соседе – Щекинском химическом комбинате, который находится в 10 км от усадьбы, и ветры постоянно приносят от него дым с вредоносными веществами. С 1967 года из-за выбросов Щ;кинского комбината в музей-заповеднике в массовом количестве начали сохнуть деревья. Погибла знаменитая березовая аллея «Прешпект», засохли ели, посаженные Л.Н. Толстым в форме ромба, и две сосны, привезенные писателем с Балканского полуострова и также посаженные его руками. В то время для изучения состояния лесов «Ясной Поляны» были приглашены ученые нескольких институтов: кафедры лесоводства ТСХА им. Тимирязева, научно-исследовательского института фруктово культур, института физики земли, но никто из них не смог разработать методику определения экологического ущерба, причиняемого Щёкинским комбинатом. Я начал свои исследования со знакомства с работами моих предшественников. Однако, оценить результаты исследования было трудно, поскольку часто они были весьма противоречивы. Среди них были и такие выводы, что Щекинский химический комбинат не вредит лесам «Ясной поляны», а наоборот, помогает им избавиться от многих вредителей леса. Проведя сравнительный анализ таксационных данных лесоустройства «Ясной Поляны» за 1960, 1972, 1983, 1990 и 1995 годы, я увидел, что экологический и физический ущерб лесов выражается не только в усыхании деревьев, но и в уменьшение величины прироста по сравнению с 1960 годом. На основе потери процента прироста насаждений, я разработал математическую модель определения экологического ущерба антропогенного воздействия на насаждения в стоимостном выражении. Такая методика была разработана в России впервые. Она была одобрена ученым советом ВНИИЛМа, заслушана и утверждена Коллегией Рослесхоза и Министерством охраны природы и передана для использования в музей-усадьбу «Ясная поляна». 14 октября 1998 года методика была награждена Золотой медалью ВДНХ. Но самым главным для меня было то, что с помощью этой методики был рассчитан ущерб, нанесенный Щекинским комбинатом «Ясной Поляне», и комбинату пришлось выплатить значительную сумму денег музею. Еще мне не давали покоя две черные сосны, когда-то посаженные самим Л.Н. Толстым, а теперь погибшие из-за вредоносных выбросов комбината. Мне очень хотелось возместить эту потерю, но этот вид сосны в то время в Москве найти было невозможно. Как всегда, помог случай. В Москве я встретил знакомую албанку Сузанну Карагиози, которая привозила в Глазной институт Федорова больных из Албании, и я попросил ее привезти из Шкодры 4-6 штук черной сосны для посадки в «Ясной Поляне». Сусанна выполнила мою просьбу, и в конце октября 1998 года привезла из Албании шесть крупномерных саженцев черной сосны с закрытой корневой системой. Чтобы отвезти саженцы в «Ясную Поляну», мне была нужна машина. Я обратился к директору института С.А. Родину, и мне сразу выделили автолайн. Вместе со своим другом Марком Сергеевичем Шапочкиным мы забрали у Сусанна саженцы черной сосны, отвезли в «Ясную Поляну» и подарили директору музея Владимиру Ильичу Толстому, который принял их с благодарностью. Во время разговора с директором узнали, что в музее нет ни одного произведения Л.Н. Толстого, переведенного на албанский язык. Об этом я сообщил послу Албании в России господину Сокол Дьёка, и он сказал, что постарается помочь музею. Свое обещание он выполнил. В 2012 году посольство Албании подарило музею-усадьбе «Ясная Поляна» 20 томов произведений Л.Н. Толстого, переведенных на албанский язык.
Пенсионный период моей трудовой деятельности.
В 1998 году, по инициативе Международного института леса РАЕН, было решено вести ежегодный мониторинг состояния лесного фонда Национального парка «Лосиный остров». Конкурс по ведению мониторинга выиграли Международный институт леса (МИЛ) и ВНИИЛМ. Общее руководство по организации мониторинга осуществлял заместитель директора МИЛа, доктор географических наук Виктор Викторович Нефедьев. Непосредственными исполнителями темы: «Мониторинг лесных насаждений национального парка «Лосиный остров» и расчет антропогенного экологического ущерба» были сотрудники лаборатории многоцелевого лесопользования ВНИИЛМ. Научная группа состояла из восьми человек. Руководителем темы был я, М.С. Шапочкин был моим заместителем, профессор В.С. Чуенков – научным консультантом. В теме, помимо названных, участвовало еще пять научных сотрудников. В мае 1998 года мы начали работу по закладке 60-ти постоянных пробных площадей. Через два года работа была закончена, отчет принят, и результаты исследования внедрены в производство. После завершения нашей работы, в Национальном парке остались 60 равномерно заложенных, постоянных пробных площадей, на основе которых, при дальнейшем ведении мониторинга, можно будет определять изменения таксационных показателей лесного фонда и экологический ущерб в любой год. Владимир Семенович часто советовал мне заняться докторской диссертацией, говорил, что с моими знаниями, опытом научной работы и накопленным материалом я смогу подготовить и защитить диссертацию быстро. Но мне казалось, что в моем возрасте защищать докторскую диссертацию уже поздно. В 2003 году вышла в свет моя монография «Основные принципы и методы экологического лесопользования». Книга получила одобрение специалистов лесного хозяйства, и Владимир Семенович сказал, что я могу защитить диссертацию на основе этой монографии. А 22 июня 2004 года Владимир Семенович Чуенков скоропостижно скончался – наш институт понес невосполнимую утрату…
Вскоре после этого печального события меня вызвал к себе директор института Сергей Анатольевич Родин и попросил, как можно быстрее, подготовить к защите докторскую диссертацию. Он сказал, что я уже давно перерос планку кандидата наук, созрел, чтобы стать доктором, что у меня много статей, напечатанных в журналах, и большая хорошая монография. И посоветовал защищать докторскую диссертацию по совокупности научных работ. Я последовал совету С.А. Родина, и в течение года, в результате очень напряженной работы, мне удалось подготовить автореферат к защите докторской диссертации по совокупности работ. Защита состоялась в РГАУ МСХА им. Тимирязева 22 июня 2005 года, ровно через год после смерти Владимира Сем;новича Чуенкова. В 2004 году заведующим лабораторией многоцелевого лесопользования назначили В.С. Чернявского, с которым с первых дней заведования у меня не сложились отношения, поэтому через три месяца после защиты докторской диссертации я перешел в лабораторию экономики лесного хозяйства. Лабораторией заведовал Петр Терентьевич Воронков – талантливый и умный руководитель, чуткий и доброжелательный человек. Мы очень быстро нашли с ним общий язык и стали плодотворно работать. Но и с П.Т. Воронковым не пришлось долго сотрудничать. В 2007 году меня пригласил в академию РГАУ МСХА имени К.А. Тимирязева – заведующий кафедрой лесоводства В. К. Хлюстов предложил мне работу на полную ставку профессора кафедры. Взвесив все «за» и «против», я согласился. С сентября 2007 года и до настоящего времени я работаю на кафедре лесоводства под руководством доктора сельскохозяйственных наук, профессора Виталия Константиновича Хлюстова, который сохраняет традиции кафедры и развивает школу В.Г. Нестерова. Виталий Константинович находится в постоянном поиске, не останавливается на достигнутом, решает задачи лесной отрасли не только сегодняшнего дня, но и будущего. На мой взгляд, он обладает неким высшим, божественным даром творчества, как в науке, так и в педагогической деятельности, и я искренно поддерживаю его во всём.
Незабываемые друзья и знакомые.
Не ручаюсь за точность высказывания, но помнится, что мой мудрый дед говорил: только любовь позволяет почувствовать другого человека, помогает заглянуть в его душу, понять особенности характера. Прожив долгую жизнь в России, я всегда старался подобному относиться к людям, и они отвечали мне взаимностью. Я много читал о загадочной русской душе, и можно бесконечно перечислять все правды и неправды, а также нелепости, придуманные о русском народе. Я же могу сказать, что всегда испытывал только доброжелательность и заботу со стороны русских людей. Мне всегда приходили на помощь, даже в самые трудноразрешимые моменты моей жизни, о чем я и попытался рассказать в этой книге. Как иностранцу, мне, порой, трудно было понять особенности характера и взаимоотношений людей, живущих в России, но в чем я не раз смог убедиться, так это в абсолютном бескорыстии русского человека. Я никогда не забуду тёплый и гостеприимный дом моей однокурсницы Елены Воронковой, который, не в самый лёгкий период моей жизни, стал для меня родным, а радушие, с каким меня принимали в её доме, помогло забыть о моих неурядицах. Узнав, что я скучаю по своим однокурсникам, и решив меня порадовать, Лена разыскала их и пригласила к себе в гости. Для меня это было счастьем – вновь встретиться с друзьями! С благодарностью вспоминаю однокурсницу Ирину Сорокину, которая поддержала меня, когда решался вопрос о моем переходе в В/О "Леспроект". Помню и о Леониде Годневе, который во ВНИИЛМе уделял мне много внимания и помогал дружеским советом. Всегда с интересом относился к освоению моего дачного участка, радовался моим успехам, я же во всем этом видел братское участие. Невозможно забыть дружеское отношение ко мне Юрия Альмана, когда мы встречались в лесничестве. Он всегда с большим теплом вспоминал и моего друга Мичо Янчо. Было бы непростительно забыть ту помощь и поддержку, которую оказал мне в аспирантуре добрый Сережа Багновец.
Теперь уже я с уверенностью могу сказать, что в России я чувствую себя как дома, и в этом немалая заслуга людей, которые встречались на протяжении этих долгих лет на моем жизненном пути. И я рад, когда мои друзья бывают у меня дома. Я благодарен и всегда буду помнить Анатолия Филипповича Цехмистренко, Виктора Андреевича Феофилова, Юрия Владимировича Копытова, Василия Васильевича Загреева, Александра Федоровича Баранова, Федора Федоровича Федорова, Владимира Дмитриевича Касимова, Анатолия Ивановича Мазуркевича, Владимира Андреевича Киташова, Олега Валентиновича Миронова, Дмитрия Дмитриевича Любича, Федора Семеновича Кутеева, Аллу Валентиновну Шилову, Галину Николаевну Сафронову, Ларису Михайловну Харину, Ольгу Дмитриевну Шапочкину, Валентину Михайловну Шлыкову и многих-многих других, которые помогали мне и делом, и советом, и поддержкой. И еще хочу сказать несколько слов о русских семьях, которые стали для меня родными.
Семья Степанян.
Это семья племянницы моей жены Ирины. Я познакомился с ними в 1987 году. Встречаемся мы довольно часто, потому что жив;м недалеко друг от друга, всегда рады провести вместе время: отметить праздники и дни рождения. Есть у нас уже и сложившиеся традиции – всегда отмечать Рождество и Пасху в нашем доме. Глава семьи – Игорь, и теперь уже Эмильевич, за время моего знакомства с ним успел защитить две диссертации, стать профессором и замечательным доктором-пульмонологом. Он прекрасный человек, с тонким чувством юмора, наш семейный доктор. Много раз приходилось к нему обращаться за помощью, и всегда все проблемы решались быстро и с положительным результатом. Жена Игоря – Алёна, любящая мама и бабушка, прекрасная хозяйка. Выглядит очень молодо. Ал;на обаятельная, отзывчивая, интересная в общении, разносторонне образованная, харизматичная личность.
Ещё более харизматичный – их сын Денис, хорошо знает современную музыку и литературу, прекрасный специалист в области юриспруденции, очень заботливый и внимательный сын и уже отец двоих детей. Мы все лето проводим вместе с семьей Степанян в Костромской области, в Щелыкове, наслаждаясь красотами этого уникального исторического места. Близкие друзья и родные Иры стали и для меня такими же родными, и когда мы собираемся вместе, я всегда счастлив, потому что все это напоминает мне албанские встречи с родственниками.
Семья Смирновых.
С семьей Смирновых Ира познакомила меня в 1986 году. Это ее школьные друзья. Геннадий – балагур, с замечательным чувством юмора, душа любой компании. А всегда сдержанная, немногословная, очень обаятельная и красивая – его жена Вера. Уже много лет они вместе. У них две замечательные дочки и взрослая внучка. Так случилось, что Гена – единственный мужчина в семье, он обожает своих «девочек» и они отвечают ему тем же. Смирновы – это всегда гостеприимный и хлебосольный дом, в котором мы часто бываем. Летом очень любим ездить к ним на дачу под Солнечногорском. Их дача – это, с одной стороны, ботанический сад в миниатюре, а с другой – естество самой природы с участками леса, где растут грибы, с небольшими лужайками и даже прудом. Я всегда испытывал к ним самые теплые чувства, а после одного поступка, которым меня совершенно покорил Гена, он для меня стал настоящим братом. В 1991 году у меня впервые появилась возможность поехать на родину в Албанию, но в тот момент для того, чтобы купить билеты на самолет, нужны были американские доллары, которых у меня в наличии не было. В гостях у Смирновых, в разговоре с Геной, я выразил сожаление по поводу того, что не смогу поехать в Албанию. Выслушав меня, он протянул мне триста долларов и сказал: «Отдашь, если будет возможность». Я не взял тогда деньги, но до слез был тронут этим настоящим братским поступком.
Семья Шапочкина.
Я слышал о Марке Сергеевича ещ; до того, как с ним познакомился. Говорили, что он человек талантливый, знающий и любящий свою работу таксатора. Но наша дружба началась в начале 90-х годов, когда мы впервые стали закладывать постоянные пробные площади в Национальном парке «Лосиный остров». Нас объединяла профессия, симпатия и стремление помогать друг другу. Он всегда думает обо мне. Марик, как мы ласково его называли, жил в общей квартире и занимал одну комнату с женой Ольгой и маленьким сыном Никитой. Это было не очень комфортное жилье, но Марк, будучи оптимистом, никогда не жаловался на тесноту и всегда надеялся на скорое переселение в новую отдельную квартиру. Несмотря на неудобства, в маленькой комнате всегда собирались друзья. Особенно любили посещать этот дом гости после удачной охоты Марка, а он старался накормить самыми вкусными блюдами из дичи, которые всегда готовил сам. Мы с Иришей тоже бывали в доме Марика и Ольги, и всегда нас принимали, как родных. Бывали мы и на даче в селе Ал;шино, и всегда с удовольствием вспоминаем и шашлыки, и прекрасный воздух, и вкуснейшую родниковую воду. Сейчас Марк на пенсии, но продолжает работать во МГУЛе, сын Никита вырос и учится в институте, а вот с Ольгой жизнь не сложилась. Они развелись, и теперь каждый живет в своей квартире. С сыном у него сохранились замечательные отношения. Личная жизнь тоже наладилась, наконец-то он нашел свою прекрасную Елену – милую, добрую и заботливую жену.
Дорога, которая привела меня к Храму
Автобус, до отказа набитый страждущими уехать, тяжело тронулся с места, и за окном замелькали дома старинного городка Сергиева Посада. Автобусная толчея не располагала к разговорам, да и настроения особого не было, и я, поглядывая на своего спутника и товарища по работе Владимира Панкова, и на жену предался собственным размышлениям. Подумать было о чем, хотя свое решение
принять веру православную, совершить обряд крещения, считал твердым и обоснованным давно. Мы направлялись в деревню Малинники, рядом с которой в низине возле озера находилась старинная Никольская церковь. Именно здесь, вдали от городской суеты, я решил на семидесятом году жизни покреститься – стать православным, чтобы приблизиться к Богу, стать причастным к вечной жизни, связать свою жизнь с Христом Спасителем. Мысли неожиданно будто затормошили меня: когда же и как это произошло? Когда открылась во мне эта благодать Божья? Возможно, я духовно прозрел после встреч и бесед со священником Александром Менем. Он как-то приезжал в наш институт. О его приезде мне заранее сообщил Володя Панков, который знал все удары и невообразимые повороты моей судьбы, и считал их Божьим промыслом. Володя, будучи глубоко верующим человеком, убедил меня в необходимости принять таинство крещения, и по моей просьбе стал моим крестным отцом. Теперь, на протяжении всей моей жизни, я постоянно чувствую его заботу и внимание. И сейчас я понимаю, что без Божественного Провидения жизнь моя оборвалась бы, наверное, лет в двенадцать. Столько было мне, когда я с отцом отправился на мельницу, у которой росла высокая чинара. Дожидаясь отца, который на время отлучился, оставив меня одного, я заметил, как встревожились птицы на дереве, закружили вокруг с криком, словно их кто-то спугнул. Но рядом никого не было. Удивленный, я, не раздумывая, взобрался по веткам в густую крону, решив выяснить, что так напугало птиц. Уже почти на самой верхушке, где сквозь листву виднелось птичье гнездо, я уселся на крепкую ветку, и повернул голову, чтобы лучше разглядеть его, да так и застыл от ужаса: прямо перед собой я увидел голову змеи. Очнулся через три дня на больничной койке, рядом сидел отец и мачеха. Они и сказали мне, что я родился в «рубашке», а что это значит, пояснили позже. Как оказалось, под чинарой лежали три больших плоских камня, на которые ставился котел для кипячения белья, под ним разводили костер, и от этого вокруг камней накопилось много золы. Потеряв сознание от страха, я свалился с дерева, и чудом попал в щель между камнями, а головой – в золу. Отделался только ушибами и сотрясением мозга, хотя был на краю гибели.
Человек в течение жизни, попадая в экстремальные ситуации, должен набираться опыта, который помогал бы ему не повторять совершённых ранее ошибок и приобретать чувство самосохранения. Со мной ничего подобного не произошло. В тот же год или чуть позже со мной приключилась другая история, очень похожая своими возможными последствиями. Все ребята нашего села ходили пасти домашних овец. Однажды и я отару погнал на дальнее пастбище в горы. Пока овцы щипали траву, я бродил по тропинкам и между камней увидел торчащий из земли хвост неразорвавшегося снаряда. Меня привлекла его форма, и я сразу подумал об отце, которому такая металлическая коробочка подошла бы для хранения табака. И уже не размышляя, решил любым способом открутить ее крышку, да силенок не хватило. С досады я швырнул коробку за валун в нескольких метрах от себя. Раздавшийся взрыв оглушил меня, а мелкими осколками посекло кожу на голове, других ранений не было. Такому везению на грани чуда я тогда не придал должного значения, да и не мог. Я думал о жизни, а не о возможной гибели в свои 13 лет. Правда, судьба все время подсовывала мне, словно в насмешку, смертельные испытания. Это произошло в июне 1944 года. Фашисты чувствовали свой близкий конец, и всю свою ненависть обратили не только на партизан, но и на местное население. Однажды утром жителей нашего села стали выгонять на улицы для переселения в другой район, чтобы исключить возможность помощи партизанам. Дед Ляме, услышав крики и стрельбу, подтолкнул меня к окну и шепнул: беги в горы, в лес, там твое спасение… Страха у меня не было, даже когда мне стреляли вслед, и пули с запоздалым леденящим визгом шлепались о камни, или глухо вонзались в кору деревьев. Так я оказался у партизан. Они отнеслись ко мне с симпатией, и посчитали очень смекалистым пареньком. В борьбе с оккупантами такая черта характера далеко не лишняя. Мне приходилось много раз выполнять задания партизан. Однажды с одного их таких заданий я возвращался в отряд вместе с товарищем. Шли лесом, стояла дикая жара, и очень хотелось пить. Наконец, увидели родник с хрустально чистой водой. Вдруг неизвестно откуда я услышал какой-то странный свист, который привлек мое внимание. Я с изумлением начал оглядываться. Мой товарищ в это время уже наклонился к воде. Неожиданно из травы метнулась змея, петлей захлестнула ему шею и, укусив, через секунду исчезла. Метров триста тащил я потерявшего сознание товарища на себе, однако спасти его так и не удалось. Вспомнилось и 10 сентября 1963 года, когда я перебегал границу, и пуля обожгла мои волосы. Все эти события роем крутились у меня в голове. Трясясь в автобусе и рассеянно глядя в окно на проплывающие мимо последние городские строения Сергиева Посада, я никак не мог отделаться от мысли, что всем этим трагическим событиям в моей той, давней жизни в Албании предшествовало что-то изначально такое, чего я никак не мог вспомнить. Более того, это даже не было забвением, а скорее интуитивной догадкой – просто нечто необъяснимое должно было существовать в природе, то, из чего состояла эта логическая цепь моей судьбы… Резкий тормоз водителя всколыхнул живую массу автобуса так, что я едва удержался на ногах. Громко заговорили недовольные, увидев на улице гаишника, остановившего автобус. Выскочивший водитель с ним о чем-то долго говорил, потом возвратился и снова сел в кабину. Дверь с шипением раскрылась, и в автобус протиснулся мрачный капитан милиции. – Спокойно, граждане, спокойно, – сипло и строго заговорил он, – придется некоторое время переждать во избежание неприятностей… Он спрыгнул со ступенек на асфальт и, не торопясь, пошел к милицейской машине, не обращая внимания на колкости в свой адрес, несшиеся ему вслед. Автобус тронулся только через полчаса, когда от водителя все узнали, что за несколько минут до этого на шоссе взорвалась шедшая впереди «Газель» – в машине находилось взрывное устройство, есть жертвы… Пассажиры автобуса взволнованно засуетились, и я заметил, как Панков перекрестился. «Неужели и данный случай имеет отношение ко мне?» – подумал вдруг я. И мысли мои вновь невольно потекли в прошлое…
Вспомнил лето 1956 года, когда учился уже на последнем курсе Московского лесотехнического института. Ведь именно тогда со мной произошло нечто такое, о чем я с содроганием вспоминал еще долго. Преддипломную практику я проходил в подмосковных лесах Щелковского лесхоза. По тропинке, которая вела к станции Подлипки, я торопился, боясь опоздать на электричку, чтобы вовремя успеть на практику. Дорожка извилистой лентой шла вдоль железнодорожного полотна, и вскоре я увидел впереди платформу. Шел, размышлял о предстоящем дипломе, а потом… Я вдруг услышал над ухом свирепый хриплый голос, поносящий кого-то и в хвост и в гриву. Я повернул голову и увидел в десятке метров от меня застывшую на рельсах электричку, а затем и машиниста, который уже спрыгнул на землю с металлических ступенек головного вагона и шел ко мне. – Ты что, оглох? Жизнь надоела? Аварию мне хочешь устроить? – и вдруг осекся, как-то странно взглянув на меня – испуганного и молчаливого человека. – Ладно, иди, мечтатель, — он безнадежно махнул рукой… Только тогда до меня дошло, что могло со мной произойти. Я вытер рукавом вспотевший лоб и со страхом отступил в сторону. Электричка остановилась в каких-то пятидесяти метрах от станции. Раздался резкий пронзительный сигнал, и зеленая грохочущая железная громадина мимо меня поползла к рядом стоящей платформе. Самое любопытное, что я даже не подумал о последствиях своих «мечтаний» на железнодорожных путях – их просто не существовало, в тот момент меня как будто отключили. Это было страшно и непонятно, но именно тогда я припомнил и другие свои необъяснимые жизненные ситуации, хотя теперь смотрел на них по-иному, а в глубине души почувствовал, что меня явно оберегает какая-то высшая сила, свой Ангел-хранитель, который, как утверждал дедушка Ляме, есть у каждого. Однако, в те времена эти мои мысли затерялись где-то в глубине подсознания, отяжеленного земными заботами… Теперь, вспомнив деда, я ощутил внутри благодатное тепло. Я, как и мои родители, исповедовал ислам, но особой религиозностью никогда не отличался.
Автобус неоднократно останавливался, входили и выходили люди, но я почти не обращал на них внимания, занятый своими мыслями. Словно во мне творилось какое-то нравственное очищение перед таинством обряда крещения, вхождения в православную веру. Я снова и снова перебирал в памяти события своей жизни, пытаясь найти начало своего духовного прозрения. Возможно, оно было связано с посещениями Свято-Троицкой Сергиевой Лавры по настоянию бабушки жены. Близкие знакомые называли ее просто – бабушкой Грушей. Эта добрая и истинно верующая старушка была довольно прозорлива. Вспоминаю, как в одну из тех поездок в Лавру туда же неожиданно приехал Святейший Патриарх Пимен, чтобы благословить паломников иконками. Тогда мне повезло больше других – я получил из рук Святейшего Библию. Невозможно все это объяснить случайным совпадением, несомненно, это Провидение Божье! Да разве не вся наша жизнь – Его Воля? В Малинники, в Никольский храм, мы все равно запоздали на службу. Попали только к Херувимской. История этого святого места мне была известна. По церковным преданиям, в ХVII веке здесь, неподалеку, в деревне Стогово Владимирской губернии, на стогу сена была явлена икона святителя Николая-чудотворца. Ее отнесли в храм, однако на следующий день она чудесным образом снова оказалась на стогу. Теперь уже икону переносили Крестным ходом, но опять она вернулась на прежнее место. Вот тогда-то здесь и решили построить церковь. А пару веков спустя по настоянию и на средства митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Амвросия (Подобедова) и местного князя Щербатова здесь возвели каменный храм. Богоизбранность этого святого места была подтверждена в древности еще одним чудом: во время грозы молния ударила в дерево, после чего неподалеку от церкви забил родник с чистейшей водой. Знак жизни. Недаром в Евангелие сказано: «Кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Но и здесь мне повезло – мне предстояло креститься в лесном озере, как когда-то в древние времена это таинство совершалось на святой Руси.
– Окрещается раб Божий Саламан, – произнес священник Вячеслав Брегеда 2 июня 2000 года… Тогда я впервые услышал свое новое святое имя — в честь преподобного Саламана Персиянина. Сердце мое наполнилось каким-то иным чувством, я словно растворился в нем, ощущая, как нисходит ко мне благодать Божья. В этот момент я вспомнил, как в Албании, на городском базаре, после того, как я продал инжир и пересчитывая выручку, собираясь возвращаться в деревню, ко мне подошла старая, худая, будто высушенная на солнце женщина и жалобным голосом попросила подать ей на кусок хлеба. Я, не задумываясь, протянул ей половину выручки. – Да сохранит тебя Господь, – со слезами на глазах сказала женщина. Это произошло за несколько дней до моего падения с чинары. И теперь, находясь здесь, возле Никольского храма, я вдруг осознал, что именно тогда, на базаре, ко мне впервые снизошла благодать Божия. В те минуты я испытал точно такую же легкость в сердце и необъяснимое счастье. Это и было началом моего, еще неосознанного прозрения, ибо мое сердце стремилось к бескорыстному добру. Не потому ли и не оставлял меня Господь все последующие жестокие годы? Теперь я православный Российский гражданин, и этим очень горжусь. Я безмерно счастлив, что живу в России и благодарен, что за всю жизнь не почувствовал себя одиноким иностранцем.
Думы и тревоги о русском лесе
Последнее время я всё больше и больше думаю о проблемах русского леса. Мысленно возвращаюсь в далекий 1953 год, когда во время летней практики я впервые оказался в русском лесу в Щелковском лесхозе Московской области. Хорошо помню, как с первой же минуты русский лес очаровал меня, албанского студента, впервые – и на всю жизнь. Столетний сосновый бор с величавыми деревьями-исполинами, яркие солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь густые кроны, и освещающие зеленый ковер травы, покрытый бусинами спелой черники – ощущение такое, будто я попал в зеленый храм, оглашенный гомоном и пением птиц. Меня, будущего лесовода, поразила не только красота соснового бора, но и его ухоженность. Повсюду господствовал порядок: чистота квартальных просек, аккуратно поставленные квартальные столбы на каждом углу квартала, согласно лесоустроительной науке; почва вдоль квартальных просек минерализована для ограждения леса от нечаянно возникшего пожара; на выделах с молодыми древостоями проведены рубки ухода; нигде не было поваленных деревьев от ветровала и бурелома; отсутствовал бытовой мусор. Тогда и зародилась у меня мечта навести такой же идеальный порядок в лесах Албании, но судьба распорядилась иначе. С марта 1964 года я – гражданин России, влюбленный в эту страну и в ее народ. В России много разных чудес, но самым главным чудом моей новой Родины, самым главным подарком Всевышнего я считаю русский лес, равного которому нет во всем мире. И мне, естественно, небезразлично, что происходит с лесами моей России. Хорошо помню еще со времен той давней практики 1953 года, как известный лесовод, профессор Николай Павлович Анучин втолковывал нам, студентам, одну из главных аксиом, что именно лесник является настоящим хозяином в лесу, от которого, в первую очередь, зависит его благополучие. Именно лесник первым заметит дым над лесом и незамедлительно примет все необходимые меры, чтобы предотвратить большую беду. Он обязательно распознает дерево, на которое напал короед, и сразу же его вырубит и сожж;т, чтобы вредители не распространились на другие деревья. Если он услышит выстрел в лесу или заметит свежий пень срубленного дерева, то без устали будет искать виновных, пока не найдет, и в этом ему будет помогать все население района. Поэтому лесник в народе пользуется большим авторитетом и уважением. Вот таким образом, в те дал;кие времена боролись с браконьерами, пожарами, болезнями леса и поддерживали в нем чистоту и порядок.
Я никого не призываю вернуться к прошлому – как Вы поняли из прочитанного, я сам пострадал от репрессивного режима Энвера Ходжи. Но я призываю не забывать все хорошее, что было в то время, и сказанное в полной мере относится и к лесу. В те годы никому не приходило и не могло прийти в голову заменять лесных профессионалов людьми со стороны, не имеющими специального образования и соответствующего опыта работы. Порядок в лесу обеспечивали именно специалисты лесного хозяйства, а вовсе не случайные люди. Директор лесхоза, главный лесничий и лесничий обладали соответствующими знаниями, были «профессорами» своего дела. Российская лесная школа была одной из самых передовых в мире, труды наших лесных ученых издавались большими тиражами, переводились на другие языки, авторитет наших лесных специалистов был весьма высок во всем мире. Именно так все это и было. И когда я начинаю сравнивать состояние леса в 1953 году с сегодняшним его состоянием, начинает щемить сердце. Невозможно равнодушно, без горестного отчаяния, смотреть на все те огромные отрицательные изменения, которые произошли в лесном хозяйстве, особенно за последние двадцать с небольшим лет. Поневоле приходит в голову высказывание немецкого лесовода Карла Гайера, что «лес может сопротивляться почти всем разрушительным силам природы. Бессилен он только против одного врага – человека». Я бы добавил, что еще худшим врагом для леса является необдуманная и необоснованная государственная лесная и природоохранная политика. Лесные реформы, которые проводили в период зарождения рыночной экономики по указаниям Министерства экономики и развития за 1992–2012 гг., привели к уничтожению лесного хозяйства и ослаблению и без того хилых позиций лесной промышленности, как отраслей народного хозяйства России. В результате, русские леса фактически остались без хозяина, без реальной и претворяемой в жизнь осмысленной программы действий, и теперь, вот прямо на наших глазах, остаются и без лесных специалистов, влияние которых на реальную лесную жизнь с каждым днем все уменьшается и уменьшается.
Исчезла, ушла из жизни и профессия главного хранителя лесов – лесника. У меня просто не укладывается в голове, как можно было допустить подобное! Состояние наших лесов сегодня просто ужасающее – они сверх всякой меры заражены и повреждены короедом, и другими вредителями на огромных площадях, леса бесхозны и неухожены: наполненные отпадом, ветровалом и буреломом, леса превращены в пороховую бочку, готовую вспыхнуть от любой искры. Это понятно любому гражданину нашей страны, когда он бывает в ближайшем лесу, но власть этого, как будто, не видит и не понимает реального положения вещей. А все потому, что некому ей открыть глаза на правдивую картину – в правительстве самой великой лесной державы в мире нет ни одного специалиста лесного дела! У нас нет самостоятельного лесного ведомства с правом законодательной инициативы, а на других уровнях, в высоких «лесных» кабинетах, засели дилетанты и полные профаны в лесном деле, неспособные оценить реальное положение дел и масштаб серьезнейших угроз. Это просто возмутительно! Скажем прямо: при таком положении в управлении мы семимильными шагами движемся к полной катастрофе в наших лесных и природоохранных делах. Сегодня стало совершенно ясно, что невозможно развитие лесных отраслей без охраны природы, без действенной Государственной лесной и природоохранной политики, без организационного механизма реализации, объявленной во всеуслышание лесной политики. Мир достиг пределов использования природных ресурсов. Даже воды мы сегодня используем больше, чем природа способна нам дать. На наших производствах мы получаем отходы, которые, благодаря своей внутренней структуре, в принципе не могут быть переработаны. Мы изменили свои отношения с природой. Мы живем для рынка, когда работаем и когда отдыхаем. Именно он диктует нам наши действия. Мы не свободные люди. Телевидение, этот злой гений нашего времени, с утра до глубокой ночи, а то и все 24 часа в сутки непрестанно твердит нам о том, что надо покупать все новые и новые вещи, что покупательная способность – истинное мерило ценности человека. Идет массовое оболванивание людей в погоне за новыми вещами и новыми продуктами, люди теряют понимание, насколько им, на самом деле, необходимо то, что им навязчиво внедряет в подсознание всепроникающая реклама. А главное – они не задумываются, какую цену мы платим за это и как это отражается на нашей природе, на наших лесах. Лес является составной частью природы. Но это очень важная часть, по сути – едва ли не самая главная. Лес – каркас всей земной биосферы. Благодаря процессу фотосинтеза, в котором лес является одним из главных компонентов, планета получает кислород, без которого нет, и не может быть на Земле жизни как таковой. Поэтому значение лесов переоценить невозможно. А вот недооценить – это пожалуйста, это мы можем делать сколько угодно. Если послушать выступления наших руководителей самых разных уровней, то можно подумать, что положение дел в лесном хозяйстве, в экологии и лесной промышленности России не вызывает особого беспокойства. Только ленивый из них не говорит сегодня, что реформы проводятся не ради реформ, а ради блага человека. Благими намерениями лесных реформ последних лет вымощен горестный путь в наше безрадостное сегодняшнее положение дел в лесном секторе России. Так, в 1998 году коллегия Рослесхоза утвердила Концепцию устойчивого управления лесами Российской Федерации, где предусматривалось постоянное усовершенствование правовой базы в области использования, охраны, защиты лесного фонда и воспроизводства лесов. Результативность – ноль. В июле 2002 года состоялось заседание Президиума Государственного Совета «О развитии лесного хозяйства и лесопользования в Российской Федерации». Результативность – ноль. В 2003 году партия «Единая Россия» обнародовала план Путина по развитию лесного комплекса, где рассматривались вопросы усовершенствования и развития лесного законодательства, совершенствование структуры управления лесным комплексом, меры по содействию воспроизводству лесов, вопросы развития аэрокосмического мониторинга, повышение конкурентоспособности лесной промышленности, деревянного домостроения и биоэнергетики, совершенствование системы подготовки кадров. Результативность – ноль.
В 2006 году введены в действие системы управления и лесопользования; в декабре 2007 года одобрена стратегия развития лесного комплекса на 2008–2020 гг. и т.д. Результативность – ноль. В марте 2011 года на совещании, проводимом в рамках деятельности Совета по развитию лесного хозяйства при Правительстве Российской Федерации, руководитель Рослесхоза В.Н. Масляков отметил, что роль Рослесхоза состоит в координации усилий по повышению эффективности лесного хозяйства в соответствии с соглашениями, достигнутыми с 44-мя субъектами Российской Федерации, и что практика обсуждения общих проблем ведения лесного хозяйства с главными регионами показала свою эффективность, и будет продолжена. Однако, положительные результаты такой координации почему-то не видны в лесу. Выступление на тему организации и управления в лесных отраслях в разные годы как президента и премьер-министра России, так и министра и заместителей министра Природных ресурсов были утешительными. Но в результате, все эти внушающие уверенность прогнозы напоминают прогнозы о конце света, которые никогда не сбываются. Все это одно лишь сотрясение воздуха, одни лишь слова и ничего больше, за ними практически нет никаких дел. И если кто-то сейчас начнет мне возражать и приводить число открытых лесосеменных станций, назовет количество выделенных средств на нужды лесного хозяйства и так далее и тому подобное, то такие доводы никого и ни в чем убедить не смогут. Да, несколько станций открыли, ну и что, этим можно гордиться? Это все равно, как если бы главный врач стал гордиться тем, что в больницу поступил аспирин или бинты с ватой. Но ведь так и должно быть, как же по-другому? Тем более, что каждый лесной специалист знает, что раньше, до того, как было разрушено лесное хозяйство России, в стране выращивалось в несколько раз больше стандартных сеянцев и саженцев лесных деревьев, чем это делается сейчас. То же самое можно сказать и про деньги. Их на лесное хозяйство выделяют несколько больше, чем раньше, но меньше, чем надо – это факт. И главное – как они сработали, что они сделали, эти деньги? Отбросим несметное количество совещаний, миллионы рублей на командировки, аренду залов, неизбежные банкеты и тому подобную чепуху. Перестанем восторгаться некоторым количеством (опять же, не соответствующим реальным потребностям) закупленной противопожарной техники – это опять разговоры про аспирин и бинты для больницы. Но где порядок в лесу? Где лесник? Где лесная охрана? Где ежедневные и срочные масштабные работы в буреломах и ветровалах? Где решительные действия против короеда и других вредителей, которые расплодились в лесах сверх всякой меры? Где активная законотворческая работа по приведению в порядок ныне действующих, никуда не годных правил в лесу? Где уважение к лесной профессии? Где продуманная кадровая политика, где воспитание резерва руководящих кадров для леса? Ничего этого нет и в помине! Есть только бесконечная и бестолковая бумажная круговерть разных отчетов и справок, на составление которых у работников леса теперь уходит львиная доля рабочего времени, которая и является имитацией бурного труда на лесной ниве. Для того, чтобы с успехом трудиться в лесном хозяйстве и навести порядок в лесах России, надо знать, что и в каком порядке надлежит делать. А для того, чтобы это знать, надо долго и упорно учиться лесному делу, надо долго и упорно набивать себе шишки в практической работе, надо обретать необходимый опыт, и только после этого принимать бразды правления лесными делами в свои руки. А что мы видим на самом деле? Засилье неучей, которым все равно, чем руководить: сегодня лесом, завтра балетом, послезавтра – космосом. Можно смело утверждать, что за последние годы ничего не сдвинулось с места, наоборот, все в лесу стало еще хуже. Мы разрушили все связи и порядки, которые устанавливались в русском лесном деле на протяжении столетий. Лес отомстил пожарами 2010 года, в них, как в зеркале, отразилась вся безответственность чиновников, безучастность бизнеса, отсутствие культуры простых граждан при посещении лесов, забвение старых традиций по сохранению деревень от лесных пожаров. План Путина о развитии лесопромышленного комплекса (ЛПК) и соглашения, заключенные В.Н. Масляковым, остались только на бумаге и электронных носителях. Масштабные лесные пожары в нашей стране будут возникать каждый год, если не реорганизовать всю систему лесопромышленного комплекса, сельского и коммунального хозяйства.
Затраты на погашение пожаров 2010 года, на восстановление сгоревших поселков и лесной территории, по подсчетам экономистов, составляют не менее 300 миллиардов долларов. Это не считая потери миллионов кубометров древесины, сгоревшей в огне, и экологического ущерба, нанесенного стране. То есть, потери от лесных пожаров 2010 года намного превысили доходы, получаемые от лесной промышленности и лесного хозяйства, вместе взятых. На наш взгляд, этих средств вполне хватило бы на организацию и модернизацию современного лесного, сельского и коммунального хозяйства. Относительный уровень потерь России от пожаров – самый высокий среди высокоразвитых стран мира. Он превышает указанный показатель США в 3 раза, Японии – в 3,5 раза, Великобритании – в 4,5 раза. Экологический ущерб от лесных пожаров полностью еще не подсчитан, хотя известно, что с каждого гектара горящего леса в атмосферу выбрасывается от 80 до 100 тонн дымовых частиц, 10–20 тонн смеси оксида углерода, окиси серы и азота. Из-за задымления страдают и умирают люди с сердечно сосудистыми заболеваниями. Лесные пожары способствуют распространению вредных грибков и насекомых. Из-за лесных пожаров многие животные гибнут, другие уходят с территории пожарищ, тем самым нарушая био разнообразие в лесу. Громадный экономический, экологический и социальный ущерб, последствия которого мы будем ощущать еще долгие годы, является результатом недальновидности лесной, сельскохозяйственной, природоохранной, экологической и социальной политики государства. Известно, что решение лесопожарной проблемы невозможно без проведения целого ряда организационных и технических мероприятий и, в первую очередь, профилактических работ, осуществляемых в плановом порядке и направленных на предупреждение возникновения и распространения лесных пожаров. Мероприятия по предупреждению распространения лесных пожаров – это целый комплекс лесоводческих работ. Это санитарные рубки, рубки ухода, ликвидация порубочных остатков, очистка леса от сухостоя и валежника, от ветровала и бурелома, прокладка минерализованных полос вдоль квартальных просек, создание системы противопожарных барьеров в лесу, работа с населением по предупреждению лесных пожаров (восемь из 10 пожаров, как известно, возникают по вине человека) и так далее. Все эти мероприятия в наших лесах сейчас почти не проводятся. Существует ещ; одна проблема, способствующая возникновению лесных пожаров. В последние годы государство разрушило русскую деревню, в деревнях не осталось работоспособных людей, не развивается животноводство. Сенокосы и пастбища превращаются в огромные залежи травостоя, которые обычно весной и осенью нещадно горят, с полей огонь уходит в леса и там уже начинает набирать силу. И вся беда в том, что сейчас леса «подошли» вплотную к деревням. А ведь раньше крестьяне никогда не «подпускали» лес близко к домам. Первый круг близ деревни занимали огороды и выгоны, далее шли поля, потом – ближние и дальние сенокосы, а если и случались залежи, то их превращали в сенокосы или пастбища. Знали, что стоит только год-два не косить, не выпасать, не пахать, и тут как тут по сухому бурьяну придет беда – огонь. Страшные лесные пожары жаркого лета 2010 года – первый тревожный сигнал лесной и природоохранной государственной политике, государственным чиновникам и тем, кто надеется на «авось пронесет». Нет, не пронесет. А надежды на то, что порядок в лесу обеспечат арендаторы и богатые компании без участия государства, – абсолютно беспочвенны. Бизнес интересует только прибыль, и заботится он в первую очередь о своих интересах и о себе, а вовсе не о государственном имуществе, коим является лес. Всем хорошо известно, что ряд подмосковных деревень и база ВМФ под Коломной летом 2010 года сгорели во многом потому, что пожарным было просто не до них – они были заняты тушением элитных коттеджей за отдельную плату. Леса и поля в нашей великой стране теперь увядают по многим причинам. Однако, наиболее очевидная из них – это отсутствие руководителей и достойных специалистов для претворения в жизнь принятых планов и проектов. Так, например, в самый разгар стихийного бедствия 2010 года далеко не все крупные чиновники и бизнесмены проявили заботу о пострадавших и социальную ответственность. Некоторые управленцы, у которых на подведомственных территориях люди горели и задыхались в дыму, в это время нежились на заграничных курортах. Глава Мослесхоза Сергей Гордейченко не стал прерывать свой отпуск, поскольку, как заявила его пресс-служба, «ситуация в Подмосковье находится под контролем». Что же касается олигархов и бизнесменов, то в СМИ не просочилось ни одного сообщения о том, что кто-либо из них купил горючее для самолетов МЧС, снарядил отряды добровольцев, отправил погорельцам грузы с одеждой и гуманитарной помощью или перечислил крупные суммы на счета благотворительных организаций, занимающихся сбором средств для пострадавших. Это говорит о том, что большинство наших олигархов и бизнесменов – обыкновенные хапуги. Сегодня концепция развития лесного хозяйства должна учитывать и качество руководства отраслью. Руководитель, без научного и экономического обоснования стратегии изменения системы ЛПК, не добьется положительных результатов. Необходимо управление этим комплексом поставить на научную основу. И, в первую очередь, надо сделать следующее. Разделить и экономически обосновать леса по функциональному назначению – эксплуатационные, защитные и резервные. Обеспечить экономическое разделение защитных лесов по функциональному назначению. Определить оптимальные размеры лесничеств, лесопарков и их структуру, как в лесном хозяйстве, так и в ЛПК, на основе современных методов оптимизации. И вс; это надо сделать не на бумаге, а на деле. Сейчас процессы планирования лесного хозяйства и лесного комплекса и управления ими осуществляются интуитивно, без каких-либо экономических, экологических и социальных расчетов. До сих пор ни в лесном хозяйстве, ни в лесном комплексе не сформированы юридические, правовые и производственные нормативы, без которых невозможно работать и, тем более, планировать перспективу развития ЛПК. Не разработаны система оптимизации размера лесопользования по принципу непрерывности и неистощительности, и система оптимизации лесовосстановления на базе биоэкологического учения о лесе, и многие другие лесоводственные, экономические, экологические принципы ведения хозяйства. До сих пор нет методики оптимизации лесного регламента лесничества, лесопарка и лесного плана субъектов Российской Федерации. Поставленные задачи могут быть успешно решены на практике лишь тогда, когда ими будут заниматься не чиновники, и не бизнесмены, а специалисты, имеющие высокий уровень профессиональных знаний в области экономики лесного хозяйства и лесной промышленности. Тогда успех лесного комплекса будет непременно обеспечен. Сейчас в руководстве лесной отрасли России доминируют так называемые менеджеры, для которых интересы лесного хозяйства не являются главными. Это большая опасность. Эти люди служат не интересам страны и общества, не интересам дела, которым они руководят, а являются послушными выразителями воли тех сил и тех людей, которые их двинули наверх. И беда не только в том, что они не видят и не понимают, в полной мере, проблем русского леса. Беда космического масштаба состоит в том, что они не понимают значения русского леса для общеземной цивилизации. Они не понимают того, что лесная политика России должна исходить не только из экономического и экологического значения лесов для нашей страны, но и учитывать требования мировой экологии. В одном из наиболее основательных аналитических трудов о современном состоянии окружающей среды в России утверждается, что «человечество уже живет в разрушающемся мире, в условиях все нарастающего жестокого экологического кризиса, который превращается в кризис всей цивилизации». Лес и вода – эти два понятия тесно взаимосвязаны. Наравне с космической угрозой и естественными процессами планеты, экологическая угроза имеет больше всего шансов привести человечество, как и вообще все живое, к полному вымиранию из-за нехватки питьевой воды. Печально об этом думать, но такой исход событий мы провоцируем сами. Экспертами ООН установлено, что почти два миллиарда человек к 2025 году могут остаться без питьевой воды, и две трети населения Земли будут испытывать острую ее нехватку. Об этом предупреждает Продовольственная и сельскохозяйственная организация
Объединенных Наций (ФАО). По данным ФАО, потребление воды в XX веке выросло вдвое быстрее, чем численность населения планеты. Сегодня более миллиарда человек не имеют доступа к чистой воде, а больше 2,5 миллиардов живут без водопровода и канализации. В очень скором времени наш ближайший сосед – Китай может столкнуться с нехваткой питьевой воды. Наступившие в Китае засухи могут лишить питьевой воды более миллиарда человек. Такие катаклизмы могут происходить и в других странах мира. Это положение наводит на мысль, что если когда-нибудь возникнет третья мировая война, то причиной ее будет не борьба за нефть и газ, не стремление расширить границы государства, а нехватка питьевой воды. Что должна делать Россия, владеющая 25% мировых лесов и почти 50% запасов питьевой воды? Прежде всего, нужно переходить на проектирование и ведение лесного, сельского и коммунального хозяйства по водосборам, чтобы показать человечеству путь к сохранению и приумножению запасов питьевой воды. Что значит вести хозяйство по водосборам? Площадь водосбора рек, расположенных в одинаковых физико- географических условиях, определяет их водность: чем больше бассейн реки, тем она полноводнее. Однако, водосбор состоит не только из лесов, но и из сельскохозяйственных угодий, деревень, поселков и городов. Если каждый участник водосбора не будет соблюдать единые правила ведения хозяйства, то роль лесов в сохранении чистоты питьевой воды будет минимальна. Люди веками мечтали о создании идеального хозяйства, об идеальном укладе гражданского сообщества. В трактате «Государство» Платон дает свое представление об этом. Но найти в Греции правителя, который попытался бы воплотить его идеалы в жизнь, он так и не смог. Однако, сегодня такие попытки могут быть осуществлены при содействии Организации Объединенных Наций, которой не было во времена Платона. В ведении идеального хозяйства по водосборам должны быть заинтересованы все страны мира. Одним из направлений его создания должно стать формирование оптимального количества и состава лесов, полей и населенных пунктов по каждому водосбору.
Необходимо определить оптимальное функционирование лесного комплекса, то есть объемы воспроизводства и использования лесных ресурсов определить в одной системе планирования, обеспечивающей эффективное управление лесным комплексом, как на региональном, так и на федеральном уровне. Об уровне развития лесного сектора судят, прежде всего, по потреблению основных видов лесопродукции на душу населения. Этот показатель для России на порядок ниже, чем в промышленно развитых странах, и значительно уступает даже многим слаборазвитым странам. Например, потребление бумаги и картона в России составляет около 22 кг на человека, тогда как в США – 347, в Финляндии – 321, в Бразилии – 41, в Китае – 30, а в среднем в мире – свыше 50 кг. Даже по пиломатериалам, производство которых не требует сложного оборудования, уровень потребления у нас меньше в шесть-семь раз, чем в США, Канаде, Финляндии, Швеции. По фанере, как эффективному заменителю пиломатериалов, уровень потребления у нас в десятки раз ниже, чем в США, Канаде, Финляндии, Японии, и даже в два-три раза ниже, чем в Китае, Бразилии, Индонезии, Чили и в целом в мире. Несравнимы и валютные поступления от лесного экспорта. Лидером здесь является (по данным 2009 г.) Канада – 26 млрд. долларов, далее США – 16, затем Швеция – 11 и Финляндия – 10. Две последние страны превосходят Россию по валютной выручке в два-три раза, при этом, заготавливая в два раза меньше древесины, чем Россия. Вышесказанное свидетельствует о том, что в передовых странах все отрасли лесного комплекса технологически связаны между собой (выращивание и охрана лесов, заготовка древесного сырья и его последующая обработка). Объемы производства и потребления мебели, бумаги и картона оказывают прямое влияние на социально- культурное развитие общества. Современный же лесной комплекс должен стать высокотехнологичной, по всем процессам лесного хозяйства (заготовительной, перерабатывающей, целлюлозно-бумажной промышленности, а также биоэнергетики), и всецело скоординированной отраслью народного хозяйства под единым руководством. Так
О русско-албанской дружбе.
Мое выступление в посольстве Албании в Москве Уважаемые дамы и господа! Для меня является большой честью возможность выступить с докладом о дружбе между Россией и Албанией в этот юбилейный год – 55-й годовщины содружества этих стран в посольстве Албании в присутствии господина посла, Соколь Дьёка, и председателя Общества дружбы с Албанией Сергея Кулешова, которые, на мой взгляд, делают все возможное для возобновления былой дружбы между нашими странами. Россия во все времена была примером мирного сосуществования более 100 национальностей, живущих на ее территории. Россия и сегодня является примером дружбы между народами своей страны и народами всего мира. Каждая такая дружба имеет свою историю. История создания Общества советско-албанской дружбы была такова: 28 апреля 1958 года в Москве собрались многие выдающиеся люди Советского Союза, среди них были: член-корреспондент Академии педагогических наук А.М. Арсеньев, армянский композитор А.Г. Арутюнян, доктор искусствоведческих наук В.Д. Блаватский, проректор МГУ И.С. Галкин, писатель Г. Гулиа, доктор филологических наук А.В. Десницкая, азербайджанский композитор Кара Караев, заместитель министра культуры И.П. Кондаков, председатель колхоза М. Магомедов, кинодраматург М.Г. Папава, заместитель председателя президиума обществ дружбы с зарубежными странами Н.Т. Сизов, председатель Президиума Верховного Совета РСФСР М.П. Тарасов, академик ВАСХНИЛ Е.И. Ушаков, контр адмирал В.Ф. Чалый, кинорежиссер Г.Н. Чухрай, посол Народной Республики Албании в СССР Н. Насе – всего более 70 известных людей. Они объявили на весь мир, что с этого дня в СССР будет постоянно действовать Общество советско-албанской дружбы. Сегодня мы вполне можем оценить важность этого события и то значение, которое имела дружба между нашими народами. Следует сказать, что, в отличие от Албании, где общество албанско-советской дружбы перестало существовать с 1961 года, в Советском Союзе общество советско-албанской дружбы продолжало действовать. Основными принципами общества были: доброжелательность и взаимопомощь. По нескольку раз в году в доме Дружбы в Москве собирались друзья Албании, которые интересовались всем, что происходило в этой стране и обсуждали возможности налаживания контактов. По случаю национальных праздников албанского народа, Общество советско-албанской дружбы неизменно направляло поздравительные телеграммы в Тирану с пожеланиями счастья и процветания албанского народа, однако эти телеграммы никогда не принимались Тираной. И, несмотря на такие отношения, в эти годы в СССР продолжали работать учёные-албанологи в области истории языка и этнологии, не прекращала действовать и кафедра албанского языка в Ленинградском Университете. В действительности, следует напомнить собравшимся, что дружба между Россией и Албанией началась не в 1958 году, а гораздо раньше. Она имеет древнюю историю. Примерно 250 лет тому назад судьба свела Албанию и Россию в совместной борьбе против единого турецкого врага. Тогда и зародилась дружба между нашими народами. Почти пять веков албанский народ находился под турецким игом, турки назвали албанцев «арнаутами», т. е дикарями, и это прозвище закрепилось за ними вплоть до XIX века. В течение 5-вековой истории Албания искала поддержку вовне, чтобы освободится от турецкого ига, и, порой, она находила е; в лице русских правителей. Как свидетельствуют исторические источники, первые прямые контакты между албанцами и русскими произошли в середине XVIII века. Толчком к ним послужило то, что Россия к этому времени превратилась в серь;зного противника Османской империи. Военные действия между этими государствами стали, своего рода, сигналом для антитурецких выступлений на Балканах, в том числе и в Албании. В это время тысячи албанцев присоединились к русской армии для участия в войне с турками, и потом храбро сражались под руководством таких военно-начальников как А.Г. Орлов, Ф.Ф. Ушаков, Д.Н. Сенявин и другие, показывая храбрость на войне и преданность русской армии. Немало албанцев сложили свои головы вместе с русскими воинами при штурме знаменитого Шипкинского перевала. Многие албанцы после этой войны остались жить в России. В их честь до сегодняшнего дня в Одессе существуют малая и большая Арнаутская улицы. Но за эти 250 лет были годы и подъема, и падений наших взаимоотношений. Первое серьезное разногласие возникло во время Берлинского конгресса (1878г.), когда был поставлен вопрос о разделе Албании
между Сербией и Грецией. Прогрессивные люди Албании объединились в «Албанскую лигу». Они боролись за независимость страны. Их действия были направлены против аннексионистских устремлений Сербии, Греции и некоторых других государств. Россия тогда выступила за разделение Албании. Вопрос разрешился лишь на Лондонской конференции послов (декабрь 1912 г.) – конференция признала независимость Албании. Более чем за тысячелетнюю историю русского и албанского народов, настоящая дружба между Россией и Албанией начинается лишь в XX веке. Во многом это связано с тем, что независимым государством Албания стала лишь 28 ноября 1912 года. Именно в 1912 году на Лондонской конференции русский дипломат А. Петряев отстоял границы современной Албании, и де-факто стал первым государственным представителем России в этой стране. Он встретился с Исмаилом Кемали, возглавившим движение за независимость Албании, и другими албанскими лидерами. Во время правления, в качестве президента Албании, священника Фан Ноли в 1924 году снова переплелись судьбы России и Албании. После его прихода к власти в Албанскую столицу Тирану немедленно отправилась советская миссия, которую возглавил один из первых советских разведчиков Аркадий Анатольевич Краковецкий. Многовековая борьба и невзгоды не сломили свободолюбивый албанский народ, который сохранил свою самобытную национальную культуру, свой родной язык, свои обычаи и традиции. Через века неволи пронес он гордое имя Шкипетар (Shqipetar), что означает горный ор;л. Двуглавый орел является символом объединения албанцев в войне за освобождение от турецких захватчиков. Этот символ связан с именем легендарного национального полководца Скандербега, чей образ хранит в своем сердце каждый албанец. Несмотря на решение Лондонской конференции о независимости Албании, ее постоянно притесняли такие страны как Австро-Венгрия, Франция, Италия, Греция, а в 1939 году е; захватил фашистский режим Муссолини. В 1943 году в албанских городах и селах появились гитлеровские оккупанты. Это были ч;рные дни рабства, страданий и горя для албанского народа. Албания, как всегда, искала настоящего друга в лице великих держав.
В ХХ веке дружба между Советским Союзом и Албанией окрепла, в основном, в годы войны против фашизма и нацизма (19391945). Албанский народ проявил в этой войне большое мужество. Тысячи албанцев (28 тыс.) погибли в боях за освобождение страны. Кстати, в это время вс; население Албании составляло меньше одного миллиона человек. Сохранились трогательные воспоминания людей старшего поколения о военных советниках СССР, прибывших в Албанию в 1943 году. О них рассказывали на протяжении многих лет целые легенды, такие рассказы передавались, как принято, из поколения в поколение. В ноябре 1944 года албанцы, наконец, завоевали долгожданную свободу. На месте монархии родилась Народная республика Албания. После капитуляции Германии Советский Союз стал самым близким и над;жным другом молодой республики. С этих пор дружественные отношения наших народов приобрели характер тесного сотрудничества. При помощи Советского Союза, Народная республика Албания заложила основы национальной экономики. Была создана собственная промышленная база Албании. Строилось большое число современных промышленных предприятий. В Албании работали ежегодно сотни советских специалистов. Они внедряли в промышленность и сельское хозяйство современные технологии, помогали осваивать новые станки, машины и оборудование. Без преувеличения можно сказать, что албанцы относились тогда к советским людям, действительно, как к старшим братьям. Сотни молодых албанцев учились в Советском Союзе. Многие из них полюбили эту страну и великую русскую культуру, с которой они потом знакомили своих соотечественников. Полученные знания албанцы успешно использовали у себя на родине. В 1957 году они организовали первый Университет в Тиране. Среди студентов, обучавшихся в Советском Союзе, было немало вступивших в смешанные браки, что ещё больше сближало наши народы, связывая их узами кровного родства.
Успешно развивались торговые отношения. Советский Союз поставлял в Албанию машины и оборудование, товары широкого потребления. Албания направляла в Советский Союз битум, медь, табак, цитрусовые, оливковое масло и маслины. Широкое распространение получили культурные связи между странами. В 1955 году, при помощи Советского Союза, была построена и введена в действие Албанская киностудия, известные советские артисты и творческие коллективы приезжали в Албанию. В то же время советские люди полюбили албанских певцов, таких как Муля А., Атанас Д., Тукичи И., Джемали М., Ёрганджи Р. и первый совместный албано-советский фильм «Великий воин Албании Скандербег». До 1959 года в СССР учились такие выдающиеся деятели как бывший президент Албании Моисиу А., бывшие министры сельского хозяйства Шамбли П. и Додбиба П., а также многие известные люди Албании. Байрон говорил, что «дружба – это любовь без крыльев». И действительно, кто из нас хотел бы прожить жизнь, не имея друзей, и самому не быть кому-то другом? Однако, дружить и быть хорошим другом – это искусство, и оно не всем дается. Этому необходимо учиться, особенно, когда дружба строится между народами двух стран. Но, к сожалению, как показывает история, не всегда дружба между народами сохраняется бесконечно долго. Подлинная дружба основана на взаимопонимании между народом и правительством этих стран. Когда оно нарушается, отношения перестают быть дружескими и переходят в иное качество. Нечто подобное произошло между деятелями наших стран в Бухаресте во время очередной международной межпартийной конференции 1959 г. Отношения между Албанией и Советским Союзом окончательно прервались в 1961 году, когда Москва, в одностороннем порядке, отозвала свое посольство из Тираны. Этот шаг Советского Союза привел к разрыву всех экономических и политических соглашений, заключённых между Албанией и СССР, осложнив реализацию многих совместных проектов, очень важных для албанской экономики. Как известно, Албания тогда оказалась в полной экономической и политической изоляции. Кто прав и кто виноват в этой ситуации – пусть рассудит история.
Я осознаю, что в то время было очень прискорбно для албанского народа потерять дружеские отношения с великой советской державой, политика и культура которой были, своего рода, образцом для подражания для маленькой Албании и каждого е; жителя. Большую трагедию пережила Албания за тридцатилетнюю изоляцию от бывшего социалистического лагеря, да и, по существу, – от всего мира. Сегодня вряд ли возможно объективно оценить и осмыслить последствия этой трагедии, так же, как трудно понять и осознать для чего, при режиме Энвера Ходжи, в Албании было построено 700 тысяч бункеров, каждый стоимостью, равной стоимости однокомнатной квартиры, в условиях нищенского существования народа и катастрофической нехватки жилья. В одной комнате тогда проживали по 6-8 и более человек. Новая эра Албании наступила в декабре 1990 года с началом студенческих волнений, основным лозунгом которых был призыв: «Сделаем Албанию такой, как вся Европа». Разрушение тоталитарной системы в Албании произошло очень быстро, а последствия этого разрушения были далеко не везде позитивными. Сейчас, когда страна постепенно входит в систему новых международных отношений, многое меняется в лучшую сторону. В 1991 году были восстановлены дипломатические отношения Албании с Российской Федерацией, но до подлинной дружбы между нашими народами ещ; далеко. В тоже время нужно отметить, что албанское правительство, начиная с 1995 г., делает шаги навстречу дружбе между нашими народами. Оно наградило в 1995 году российских албано-логов орденом Наима Фрашери, которым награждаются за высокие научные достижения. Правительство Албании для русских туристов установило с 1 мая по 30 сентября каждого года безвизовый режим. В 1999 году посольство Албании в Москве подарило усадьбе Л.Н. Толстого в Ясной Поляне две молодые черные сосны взамен погибшим, посаженным ещ; самим Львом Николаевичем, а в 2011 году, по инициативе председателя Албанской думы, музею было подарено 20 томов произведений Л.Н. Толстого на албанском языке, изданных в Албании.
Особую активность проявило Албанское Правительство и посольство Албании в Москве в 2012 году, в год 100-летнего юбилея независимости Албании. В Москве, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде, при их непосредственном участии, были организованы выставки старинных икон Албании, фотовыставки современной Албании и демонстрация албанских фильмов, на которых, к сожалению, было очень мало москвичей. Но Россия не оценила по достоинству этот дружеский жест Албанского Правительства. К этому заключению я пришел, потому что до сих пор между Албанией и Россией не установлено прямого воздушного сообщения, что затрудняет поездки российских граждан в Албанию и албанцев – в Россию. Сегодня молодые албанцы, да и люди старшего поколения, хотят побольше узнать о жизни в России, познакомиться со страной и е; гражданами, культурой, экономикой. Я думаю, что между нашими странами, в первую очередь, необходимо восстановить культурные и творческие контакты, за которыми должно последовать расширение экономического и политического сотрудничества. С древних времен такая практика не раз себя оправдывала. Обеим странам сегодня также вполне по силам организовывать совместные ярмарки и выставки продажи разных товаров, налаживать контакты по развитию индустрии туризма. Все это могло бы принести народу и быструю экономическую выгоду. Албания обладает неисчерпаемым потенциалом для развития туристического бизнеса, и может стать для туристов России вторым Кипром. Чтобы такие проекты стали реальностью, албанские и российские политики и предприниматели должны действовать сообща. В этом направлении работает сегодня и Общество дружбы с Албанией. В действительности, Албания для туристов является страной сюрпризов. Будучи горной страной, она имеет 450 км побережья Адриатического и Ионического морей с великолепной средиземноморской природой. Кроме того, она обладает самой древней культурой на Балканах. Здесь можно увидеть древние, более чем с двух тысячелетней историей, города: Круя, Корча, Шкодра, Вл;ра, Эльбасан и др. В Албании имеются древнейшие сокровища мировой культуры, находящиеся под защитой ЮНЕСКО, к ним относятся города Берат и Гирокастра, а также раскопки Бутринта и Пояна. (фото № 34,35,36) Все это производит неизгладимое впечатление на каждого, посетившего эту страну. Но самое удивительное в Албании – это люди, их гостеприимство, дружелюбие, верность, честность и преданность дружбе. Вот что пишет посетившая Албанию Татьяна Бадалова в «МК» от 29 сентября 2012 года: «Чтобы увидеть настоящую Албанию, мы распланировали маршрут так, чтобы и на Ривьере позагорать, и на задворки страны заглянуть. В итоге, нам удалось побывать сразу на двух побережьях – Адриатического и Ионического морей, окунуться в будни модного курорта, прочувствовать быт сельской глубинки и даже на время стать членами албанской семьи. А теперь немного о том, чем мы с албанцами, к сожалению, не похожи. Это исключительная честность албанцев. Как брошенный на произвол судьбы албанский народ не начал воровать? Как умудрился избежать соблазна, подобно другим теплым странам, наживаться на многочисленных (преимущественно итальянских) туристах? Загадка. За две недели, что мы жили, обедали, загорали, ездили с албанцами, хранили у них вещи и деньги, их порядочность не вызвала у нас ни тени сомнения. Вот живой пример. Будучи проездом в одном городе, мы решили снять комнату на ночь. Номер стоил 25 евро, а у нас – сотенная купюра. На часах 22.00, разменять негде, и у консьержа нет сдачи. – Оставьте деньги здесь, завтра утром заберете сдачу 75 евро, – предлагает он нам. Мы нервно переглядываемся. Порывшись в русско-албанском словаре, вылавливаем нужное слово: – А не обманете? Собеседник лишь укоризненно улыбнулся и дотронулся до своих седых волос. Утром, когда мы выезжали, в кассе нас ждали 75 евро. В номерах албанских отелей, как и на пляжах, вы можете без страха оставлять документы, деньги и ценности. Их никто не возьмет. В ресторане вас не обсчитают и не попросят чаевые. Признав в вас туриста, таксист не станет накручивать цену».
Такие лестные отзывы об Албании можно найти каждый день в интернете. Конечно, встречаются и недоброжелатели, но, к счастью, их не много. Большая работа была проведена в честь столетия независимости Албании и Обществом русско-албанской дружбы, которое проводило различные конференции с целью знакомства москвичей и россиян с современной Албанией и е; культурным наследием. К столетнему юбилею независимости Албании Общество издало книгу «Албания, албанцы и российско-албанские отношения». Однако, этого недостаточно для налаживания устойчивых дружественных отношений между Россией и Албанией, которые существовали до 1960 года. Ведь с 1961 года уже 42 года в российской научной и популярной литературе, да и на бытовом уровне Албания оставалась своеобразной ;terra incognita;. Многие наши граждане в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века не знали, где находится Албания и что за люди албанцы. Албания так и осталась до сих пор «темной лошадкой», во многом благодаря недостаточной и искаженной информации об этой стране. Отсюда в русском народе родились всякие мифы, например, что албанцы – это то ли отуреченные славяне, то ли вообще кто-то вроде цыган; что Албания – мусульманская страна исламистского толка и там живут одни террористы; что почти все албанцы – мафиози и бандиты; что Албания намерена стать великой Албанией за счет территории Косова и территорий Македонии и Греции, где проживают албанцы, создавая, таким образом, опасность на Балканах. Албания у россиян часто ассоциируется с Косово, которое было автономным краем Сербии. При режиме Милошевича в Косово проживали, на своей исконной территории, два миллиона бесправных албанцев, которых без всяких причин правительство Югославии прогоняло с территории Косово. Их выгоняли в Турцию, Америку, Германию без права на возвращение. В результате народного революционного движения, при поддержке США, в феврале 2008 года Косово добилось независимости. Теперь независимость Косово признано более 100 государствами. К сожалению, и в настоящее время мало кто из россиян знает, что Косово и Албания – это разные государства.
Косово, на мой взгляд, благодаря искаженной информации наших средств массовой информации, стало камнем преткновения в дружбе между Россией и Албанией. Лишь добрая воля России и е; желание пойти навстречу нашему народу сможет укрепить дружбу и сотрудничество с Албанией. Но и до восстановления настоящей крепкой дружбы у наших государств есть множество проблем, которые могут быть решены совместными усилиями России и Албании. Я, как специалист лесного хозяйства, могу сказать, что в настоящее время между двумя странами имеются общие проблемы для сотрудничества в области охраны природы. Это, в первую очередь, – сохранение и приумножение лесов. В Албании, как и в России, около 40% территории заняты лесами. Лес является народным богатством и экологическим каркасом страны. Известно, что ведение лесного хозяйства в настоящее время имеет несколько аспектов. Социальный аспект ведения лесного хозяйства предполагает, при использовании лесных ресурсов, ориентацию воспроизводства на сбалансированность спроса и предложения. Экологический аспект означает такую деятельность в лесу, которая соответствует не только охране и защите лесов, но и способствует улучшению их состояния. Наконец, культурный (духовный) аспект предусматривает формирование лесов в рамках ландшафтов разного уровня, чтобы человек в лесу не только наслаждался, но и приобщался к прекрасному. Возникает вопрос, какую лесную и природоохранную политику должны проводить наши государства, чтобы ведение лесного хозяйства было успешным по всем аспектам. На мой взгляд, лесная политика России и Албании должна исходить не только из экономического и экологического значения лесов для страны, но и учитывать требования мировой экологии. В одном из наиболее основательных аналитических трудов о современном состоянии окружающей среды в России утверждается, что человечество уже живет в разрушающемся мире, в условиях все нарастающего жестокого экологического кризиса, который превращается в кризис всей цивилизации. В каком направлении дожни вести лесное, сельское и коммунальное хозяйство в будущем наши государства, чтобы сберечь экологию? На мой взгляд, хозяйство необходимо вести по водосборам. Площадь водосбора рек, расположенных в одинаковых физико- географических условиях, определяет их водность: чем больше бассейн реки, и, чем больше в нём леса, тем она полноводнее. Однако, водосбор состоит не только из лесов, но и из сельскохозяйственных угодий, деревень, поселков и городов. Если каждый участник водосбора не будет соблюдать единые правила ведения хозяйства, то роль лесов в сохранении чистоты питьевой воды будет минимальна. К сожалению, после перестройки и в России, и в Албании люди забыли о культуре поведения на природе. Леса и поля около населенных пунктов засорены бытовыми отходами. В сентябре 2012 года, когда я был в лесах Логора, одной из жемчужин Албании, и сравнивал настоящие леса с лесами 1961 года, когда в первый раз увидел эти места, то сердце защемило от боли за лес. Так они были засорены и не ухожены. Настроение испортилось и пропало желание побывать в этих лесах еще раз. Начиная с 1991 года, уход за лесами как в России, так и в Албании практически прекратился. За это время в России короед уничтожил миллиард кубометров елового леса. Теперь каждый, кто ходит в лес или проезжает на электричке вдоль железных дорог, видит повсюду большие участки сухостоя. Кроме того, с 1991 года, из за бесхозяйственности, в лесах накопились миллионы кубометров ветровалов и буреломов. От низкой культуры посетителей лесам добавились еще миллионы кубометров бытового мусора. Одним словом, леса стали «пороховой бочкой», которая даже от одной брошенной непогашенной сигареты или спички, от луча солнца или от молнии может вспыхнуть и привести к страшному пожару. И в Албании пожары наносят огромный ущерб окружающей среде. Прискорбно было видеть, как горели леса Карабуруна в сентябре 2012 года.
Было ощущение, что причина пожара – человеческий фактор: жгут лес для появления молодой поросли, что является хорошим кормом для коз. Таким образом, в Албании проблема лесных пожаров имеет социальные корни. Думаю, что лишь тогда, когда в Албании будут смотреть на диких коз только в зоопарке, человеческий фактор пожаров в горах будет минимальным. И тогда леса Албании будут такими, какими их воспел в стихах Наим Фрашери. Nat atje ёshtё tjetёr natё dhe dita tjetёr ditё. Nё pyjet e gjelbёra atje rrojnё perёnditё. Смысл этих строк по русский язык можно перевести так: В лесу другая ночь и день другой, Потому что в зеленных рощах всегда есть божество. Однако, сегодняшние рыночные отношения в России и в Албании выгнали «богов» из леса, и на их место пришли черти, которые рубят леса без правил и норм, лишь бы набить свои карманы. Государство на незаконные рубки закрыло глаза и миллионы кубометров дальневосточных лесов за копейки продают за границу. Из интернета я узнаю, что подобные рубки не редки и в Албании. Такие незаконные рубки во все времена существования Албанского общества считались вредительством и карались законом. Не хотелось, чтобы сегодня леса Албании повторили судьбу ливанского кедра, когда, по указу царя Соломона, он был сплошь вырублен для постройки Храма в Иерусалиме. Теперь на лысых горах Ливана не растет ничего, почва выветрилась и с каменистой основы ветер сдувает красноватую пыль. Ливанский кедр встречается только на флаге Ливана и в некоторых ботанических садах. Только нерадивый или неосведомленный хозяин может рубить сплошь горные леса, и сбывать драгоценную древесину за бесценок за границу, или еще хуже, превращать деловую древесину в дрова для населения, как это происходит сегодня в Албании. Как видно, у России и Албании много общих проблем. Например, в настоящее время можно решать и контролировать незаконные рубки новыми системами наблюдения на основе методов дистанционного зондирования.
Перед обеими странами стоит задача нормирования лесопользования на основе принципа непрерывного и неистощительного лесопользования, который в наших странах постоянно нарушается. И в России, и в Албании стоит большая и срочная задача утилизации пищевых и бытовых отходов. Оба государства должны раскошелиться на постройки фабрик переработки отходов, если правительства не хотят, чтобы народы наших стран были погребены под собственными отходами. Проблемы лесного хозяйства и охраны природы, которых я коснулся, – это лишь маленькая часть тех экономических и социальных проблем, которые предстоит решать нашим государствам. Несомненно, что в условиях дружбы и взаимопонимания между нашими странами эти проблемы будут решаться быстрее. Я думаю, что если сегодня мы не в силах изменить прошлое, то вполне можем повлиять на настоящее и будущее. Задача российских средств массовой информации, и, особенно, обществ дружбы между нашими странами – сыграть не последнюю роль в выведении отношений России с Албанией на качественно новый уровень. Я думаю, что если мы будем идти в правильном направлении, то не далек тот день, когда президент России решит посетить Албанию с дружеским визитом. И тогда дружба между нашими государствами и народами не только восстановится, но и обретет в условиях демократических перемен новое содержание и развитие.
Один в России, но не одинок
© Copyright: Сельман Лямеборшай, 2019
Свидетельство о публикации №219102000765
Свидетельство о публикации №219102000765
Рецензии
Дорогой Сельман Халилович! Труд ваш эпохальный.
Читал внимательно и с каждой новой страницей получал новую, интересную информацию
Мне особенно было приятно читать, как инженеру лесного хозяйства. Эта ваша работа
является вкладом в научный подход к оптимизации лесопользования. Вы показали себя как профессиональный учёный, достойный уважения за свои знания.
С искренним уважением, доцент, кандидат с.х. наук,Валентин Кашлев
Валентин Кашлев 30.01.2020 20:42 • Заявить о нарушении
Читал внимательно и с каждой новой страницей получал новую, интересную информацию
Мне особенно было приятно читать, как инженеру лесного хозяйства. Эта ваша работа
является вкладом в научный подход к оптимизации лесопользования. Вы показали себя как профессиональный учёный, достойный уважения за свои знания.
С искренним уважением, доцент, кандидат с.х. наук,Валентин Кашлев
Валентин Кашлев 30.01.2020 20:42 • Заявить о нарушении