Замечательный крокет Джессики и Бэйли

               
     - Трактор землю ковыряет,
     Птичка малая поёт,
     Скоро ледники растают
     И народ тогда помрёт.
     - Анахронизьм, - рыкнул Ломоносов, наливая романеи в синего стекла штоф. - Нет никаких тракторов, не родился ещё херр Дизель, - он заглотнул жадно, как сом, и сморщился, с трудом протолкнув ледяной ком напитка в глотку, - к тому же, Ванька, теория ледников неактуальна.
     Секретарь академика Барков, взъерошенным чучелом с подбитым глазом, натянув на своё одутловатое с перепою лицо маску принужденной скорбности, торжественно кивнул и скакнул к камину. Затолкал европейского гостя в мраморный зев и довольно заржал. Через ножку подпрыгал к столу и грохнул засохшей тушкой астраханской воблы.
    - Пошто Шопена в молекулярность обратил ? - поинтересовался Ломоносов, с любопытством рассматривая занявшийся оранжевым пламенем сюртук гостя.
    - А всё одну пианину ты, батюшка, вчерась расколошматил, - просипел Барков, скусывая латунную пробку с ганзейского пива, не по - нашему булькающему в глиняной бутыли из - под рижского бальзама. - И по кой хер они в опоки пиво прячут ? - мимоходно подумал вслух Барков, одобрительно отмечая летящую на загаженный пол чешую.
    - Ци - ви - ли - за - ция, - по слогам назидательно прокаркал Ломоносов и пригнулся массивной лобастой головой к столу. В дверь заглянула супруга академика, деланно наморщила носик и, фыркнув, совершенно по - кошачьи вышла, академику, пребывающему в тяжком и длительном запое, показалось даже, что из - под пышных фижм на мгновение показался кончик хвоста. Он вздохнул и закурил парагвайскую пахитоску. - Чти приапические, - указал он секретарю, заедая пеплом давнюю изжогу.
    - Хер в штанах сидит, как филин,
    А дупло - с обратной стороны.
    В рекруты народ забрили
    Для защиты всей страны.
    - Странное дело, Иван, - серьезно проговорил Ломоносов, бросив в остатки Шопена окурок пахитоски, - почти в каждом стихе упоминаешь ты народ.
    - Душа у меня болит, - покаялся Барков, падая затылком на стену, - как подумаешь о разгуле коррупции, так и хочется дать кому - нибудь по роже, а потом выпить водки литр.
    Он что - то вспомнил и захохотал.
    - Лучше выпить водки литр,
    Чем лизать у бабы клитор.
    Лучше съесть кусок говна,
    Чем ходить в Уимблдона.
    - Сырые рифмы, - нахмурился Ломоносов, свистом подзывая прислуживавшего калмычонка, жестом велел налить и выметаться, - народность тем и хороша, что складно. Иэх, - выпил он рому, - намучался же я с одой о восшествии на престол, б...дь. Такие, сука, словообороты втискивал, а в памяти вертелось  " Нашей Лизе пробы ставить подрядился пробинер ", чуть к Радищеву не угодил.
    - Анахронизм, - заперхал довольный секретарь, облизывая сизые губы, - Радищев еще в пажеский корпус не ходит, торчит с мамушками да няньками под Петергофом.
    - А я об чём ? - заорал взбешенный Ломоносов. - Ведь пойми, Ванька, - пригорюнился академик, закрывая набрякшими веками бессонные глаза, - стоит высунуться чутка, как чуешь себя идиотическим младенцем.
    - Дык и не высовывайся, Михал Василич, - дельно посоветовал Барков, снимая камзол через ноги, - х...й забей на всех толоконных кошёлок сраных, трави крыс мышьяком и изучай строение атомов, сложившихся эволюционно так, что вышла попочка датской блондинки, а не жопа, скажем, Ким Кардашьян.
    - Кто таковская ? - полюбопытствовал академик, продвигаясь к дивану.
    - Да х...й её знает, - пожал плечами Барков, устилая собой пол, подложил под голову ботфорт, оставшийся с прошлого года от какого - то проезжего гусара, так и пропавшего на конюшне, - ты спи, а я тебе на сон грядущий стихозу зачту.
    Ломоносов рухнул на заскрипевший пружинками диван.
    - Спи, товарищ академик,
    Питать научность не с руки,
    Наш язык - как сраный веник,
    Раз народы мудаки.
    Ломоносов гулко храпел, пуская пьяную слюну на плюшевую обивку дивана, и видел сон, в котором он укатывал хохочущую Веселую Елисафет, стегая хлыстиком Шопена и Радищева.