Торжество Гименея

                МОЙ ТЕСТЬ
                Кто нашёл добрую жену, тот нашёл
                Благо и получил благодать от бога.
                (Соломон. Притчи 18, 22)
           Первым женился Иван Варфоломеев, и очень скоро за ним я. Обо мне рассказ пойдёт ниже, более подробный и длительный, поэтому я слегка отвлекусь и коротко расскажу вначале о женитьбе нашего «предводителя». Аюп долго добивался расположения старшей дочки нашей хозяйки – Марии. В ходе «операции» по завоеванию сердца своей избранницы он чудом избежал реально ожидаемых нежелательных и очень неприятных результатов. Хорошо «поддавши», вспыльчивый, агрессивный и непредсказуемый даже в трезвом виде, он с револьвером в руке долго гонялся по посёлку за своим соперником - другим претендентом на руку коварной красавицы. В торжественный день свадьбы моих друзей мне выпало дежурство по части. Но меня не забыли: когда я, устав, среди ночи задремал на кушетке, мои верные друзья положили мне под подушку «четвертинку», да так ловко, что я, изрядно утомившийся, ничего не заметил.
            Как сложилась дальнейшая судьба этого взбалмошного человека я не знаю, после   переезда меня в другую часть связь между нами через некоторое время прервалась.
            Как-то, однажды вечером, возвращаясь со службы, я встретил своего сослуживца лейтенанта Журавлёва. В разговоре, как бы между прочим, Миша, человек уже женатый, поинтересовался, а не познакомился ли я здесь уже с какой местной красавицей. На что я ответил, что пока не встретил такой девушки, которая бы мне приглянулась. И тут он мне поведал, что совсем недалеко, по соседству с домом, где он снимает квартиру, живёт симпатичная и очень умная девушка, ученица десятого класса, и зовут её   Соня.
         Придя домой, я тут же поднял на ноги свою «агентуру»: пригласил на «собеседование» младшую дочь хозяйки Валентину и попросил её взять на себя груз «почётной миссии» – познакомить меня с этой таинственной красавицей. Поскольку девушки были одноклассницами, Валентина через несколько дней пригласила Софью в гости, мы познакомились, понравились друг другу и стали встречаться. Я узнал, что у неё есть отец, главный врач местной районной больницы, младше неё сестра и братишка; что своей родной матери она не помнит, а сейчас живёт с мачехой, с которой очень не ладит. Девушка оказалась с характером, в чём мне очень скоро пришлось убедиться. Однажды, при очередной нашей встрече на «территории» моей хозяйки я (надо же так случиться!), «ловкач неуклюжий», рассматривая любимую брошку моей подруги, нечаянно уронил её на пол. Софья посмотрела на меня таким испепеляющим взглядом («посмотрела, как будто огнём обожгла»), что мне стало немного не по себе, и я подумал: «А не дурак ли я?» Но постепенно всё забылось, отношения наши наладились и стали ещё лучше прежнего.
          Интересной была моя первая, случайная встреча с её отцом. Он шёл по улице мне навстречу. Следом за ним шел какой-то мужичок. Поравнявшись со мной мужичок, показывая на только что прошедшего моего будущего тестя, произнёс со значением: «Не наш человек, не советский!».
           С каждой новой встречей Соня становилась всё печальней – нелады с мачехой, начавшиеся неприятности на работе у отца, конечно же очень печалили мою любимую, и наш домашний совет решил: пора действовать! Мы с Марией явились «пред ясны очи» Сергея Георгиевича, и я попросил руки его старшей дочери. Сергей Георгиевич, пригласив Соню, только и спросил: «Дети, вы любите друг друга?» Дружный ответ «Да» снял почти все вопросы, кроме единственного, но чисто профессионального: не было ли в моей семье самоубийц. Слава Богу, Господь миловал - такого среди моих родственников отродясь не случалось.
           Однако, несмотря на такое многообещающее начало, я не до конца был уверен в возможности осуществления этого судьбоносного события. Всё вокруг так стремительно закрутилось-завертелось, что я в полной растерянности от захлестнувших меня треволнений не успел даже известить никого из своих родных о своём решении вот так вдруг резко изменить свою жизнь. С моей стороны на свадьбе были только мои друзья-однополчане, вплоть до командования части.
          Свадьбу сыграли тринадцатого января 1951-го года. Свадебные наряды наши никаким шиком не отличались: Соня надела своё любимое платье, я же довольствовался своей, пока ещё новой, офицерской формой. Но вот чуть было не испортил мне праздник друг мой Аюп. Немного захмелев, он стал искать предлог для скандала. Мне с большим трудом удалось его успокоить. Слава Создателю, что он при этом не вспомнил о своём револьвере, с которым он пришёл на торжества, сменившись с дежурства по части. Револьвер вместе с кобурой я предусмотрительно зарыл на террасе в мешке с кормом для индюков.
           На первое время я перешёл жить к Сониным родителям. С Сергеем Георгиевичем контакт у меня установился сразу. Этот строгий и требовательный на службе человек, дома становился мягким и добродушным. Да и с тёщей, Лукерьей Михайловной, у меня никаких неприятных недоразумений не случалось.            
         Свадьба наша вызвала большой общественный резонанс: ученица десятого класса, не окончив школы, выходит замуж. На борьбу за «нравственность» поднялась районная комсомольская организация и меня вызвали в райком комсомола на проработку. За меня тут же вступилось командование части. Заместитель командира батальона по политической части, майор Никитин, заявил комсомольскому руководству района, что у нас есть своя комсомольская организация и, совместно с командованием части, мы сами способны разобраться в сложившейся ситуации. Меня оставили в покое, однако Соне окончить десятый класс всё-таки не позволили.
         Сергей Георгиевич был неординарным человеком с такой же неординарной и загадочной судьбой. Он никогда и ничего не рассказывал о своей прошлой жизни. Существовала семейная легенда, что после окончания в 1917-м году медицинского факультета Юрьевского (Дерптского) Императорского университета, где обучались дети высоких российских сословий (правда для будущих медиков были некоторые «послабления»), Сергей Георгиевич некоторое время трудился в кремлёвской больнице; одно время работал где-то, вроде бы даже, вместе с известным хирургом, профессором Александром Васильевичем Вишневским. Он очень гордился тем что этот факультет университета в 1909–м году (с отличием) окончил светило отечественной медицины, один из основателей советской нейрохирургии, Николай Нилович Бурденко. Существует семейная легенда, что будто бы в 1938-м году Сергей Георгиевич был арестован и вместе с женой Поповой Анастасией Львовной, матерью двух его дочерей - Софьи и Елизаветы, отправлен на Лубянку. У жены какого-то крупного начальника с Лубянки к тому времени образовались серьёзные проблемы со здоровьем. Тяжело протекавшая беременность к своему завершению грозила опасными осложнениями. Узнав, что среди арестованных есть врач, он вызвал к себе Сергея Георгиевича.  В разговоре начальник пообещал ему освобождение в случае, если тот спасёт жизнь его жены и ребёнка. Сергей Георгиевич успешно справился с этой задачей, и начальник охраны, к счастью оказавшийся человеком слова, своё обещание исполнил.
            Какая судьба постигла Анастасию Львовну, осталось великой тайной. Когда дети просили отца рассказать им что-либо об их матери, Сергей Георгиевич, мягкий и ранимый человек, начинал горько плакать. До самой собственной кончины дочери его так и не узнали ничего о судьбе своей родной матери, как и из прошлого самого Сергея Георгиевича.
            И вот как я писал выше («история нашей фамилии») в этом, 2021 году, на запрос сына об этническом составе его предков со стороны матери он получил следующие результаты. Оказывается, Софья Сергеевна входит в «Гаппло-группу» I 5 a 4, в которой значатся: Фердинанд 1, Николай Коперник, Людовик XV, Людовик X111, Александр 1, Фридрих Вильгельм, Виктория Георг, Вильгельм 2, Анна Ягеллона. Хотя я не очень теперь уверен, но мне помнится, что из разговоров в семье я сделал заключение, что будто бы тётка Сергея Георгиевича была польская графиня.
   
                Без роду и без племени,
                без Родины, без времени.
               
           Сергей Георгиевич с детьми оставил Москву и отправился за Урал, в Свердловскую область. Первым местом жительства семьи Тереховых на Урале стал город Полевской. Сергей Георгиевич сразу же устроился на работу в местную больницу и очень скоро стал её главным врачом. В Полевском были выправлены документы на детей, и это предприятие также оставило очень много вопросов и загадок. Во–первых, Софья своё имя получила уже значительно позже своего рождения, с целью его упрощения, в процессе общения с людьми вообще и с детьми в особенности. Настоящее же её имя, данное ей после рождении и заверенное документально – Санта – Нина. Откуда такое имя, что подвигло родителей именно так назвать новорожденную, какие события? Такое имя носила Святая Нина, христианская просветительница Грузии, равноапостольная святая, приведшая Грузию к христианству. Затем в свидетельстве о рождении, выданном Полевским ЗАГСом, записано, что Санта – Нина рождена в Москве. Уже в почтенном возрасте Софья решила прояснить для себя некоторые загадки. Первым делом она обратилась в Москву, чтобы выяснить вопрос о месте своего рождения. Из Москвы ответили, что никаких сведений о рождении её в славной российской столице нет. Тогда мы обратились непосредственно в ЗАГС г. Полевского с просьбой прислать нам копию свидетельства о рождении. В присланной нам копии на том месте, где в прежнем свидетельстве местом рождения значился г. Москва, теперь оказался просто прочерк, а фамилия матери вместо Поповой уже была Терехова. Итак, место рождения моей Софьи Сергеевны и другие, не менее важные вопросы, повисли в воздухе. Где, в каких неизвестных краях появилась ты на свет и теперь уже покинула его родная, любимая и незабвенная моя Сонечка, Санта – Ниночка, так и не разгадав одну из самых важных своих жизненных загадок? Кем была та женщина, что подарила тебе жизнь; какого роду – племени, какая судьба выпала на её долю? Все ответы на все вопросы унёс с собой наш дорогой и, видимо, не очень счастливый человек, Терехов Сергей Георгиевич.
               
                И тайну сердца своего               
Заветный клад и слёз, и счастья,
Хранит безмолвно между тем               
И им не делится ни с кем
            Я не скажу, я не признаюсь,               
               В чём тайна вечная моя.
    (А.С. Пушкин)
              Современная техника позволила нам раздобыть кое–какие сведения на счёт времени обучения тестя в университете - это 1913-1917гг. «Порывшись» в интернете, доченька моя Оксана нашла список, где среди многочисленных Тереховых, окончивших этот университет, есть и наш Сергей Георгиевич. Так мы постепенно продвигаемся по пути разгадок тайн из прошлого нашего дедушки.  Затем, естественно, внуки займутся и разгадками тайн бабушки – Поповой Анастасии Львовны.               
            Лукерья Михайловна, статная женщина: русая коса, с поволокою глаза – настоящая русская красавица, попервоначалу пришла в дом Сергея Георгиевича в качестве прислуги. Не устоял перед её чарами Сергей Георгиевич, покорила юная красавица сердце старого холостяка, и они сочетались законным браком.
            Вместе с Лукерьей Михайловной в дом доктора пришел и её отец – Михаил Яковлевич Харлов, который всю оставшуюся жизнь посвятил наблюдению и содержанию в надлежащем порядке надворного хозяйства семьи доктора Терехова. Здесь, в Полевском, Тереховы познакомились со знаменитым уральским сказочником - Бажовым Павлом Петровичем – автором «Малахитовой шкатулки», «Данилы – мастера» и других известных уральских сказов, а Михаилу Яковлевичу даже довелось однажды прокатить знаменитого писателя на докторских дрожках.
             Михаил Яковлевич своим обликом и поведением очень напоминал мне сложившийся в моем сознании «киношный» образ шолоховского деда Щукаря. Во время свадьбы, когда я вышел из душной комнаты во двор дохнуть свежего воздуха и встретился с ним на крыльце, дед был под хорошим хмельком. Изобразив кистью правой руки этакий замысловатый «реверанс» перед своим лицом, он, с особой такой интонацией, произнес:
- «Белую кость берём!».
           Я не сразу понял, что означала эта фраза, и, лишь поразмыслив немного, расценил это, как прямой намёк на благородное происхождение моей избранницы (или вовсе что-то совсем наоборот – в общем, одним словом, «мезальянс», так сказать) и призыв сделать из этого для себя соответствующие выводы. А в общем он оказался славным старичком и впредь ко мне относился с уважением. Михаил Яковлевич с удовольствием донашивал выслужившие свой срок предметы моего офицерского обмундирования, любил хорошо выпить. В будущем, во время каждого нашего приезда в Беловодское, дед встречал Соню традиционными вопросами: что мы привезли ему из одежды и не забыл ли Иван прихватить для него «читок».
          Разбирая и анализируя известные нам факты и порядок взаимоотношений в этой семье, мы подозревали, что Лукерья Михайловна и Михаил Яковлевич располагали какой -  то частью секретов и тайн из жизни Сергея Георгиевича, но все эти секреты и тайны для нас остались недоступными - всё кануло в вечность.
         Под давлением жизненных обстоятельств Сергей Георгиевич не задерживался долго на одном месте. На Урале, кроме Полевского, он поработал в Свердловском военном госпитале, в Верхней Салде, в Берёзовском. В годы войны, когда у всех были свои трудности, Сергей Георгиевич не гнушался никаким дополнительным заработком. Чтобы облегчить жизнь своей семьи, он торговал на рынке вещами, нажитыми в мирное время, шкурками зверьков ценных пород и всякими прочими нужными предметами. Вместе с Михаилом Яковлевичем они намывали в речке золотой песок и затем переплавляли его в тигле в небольшие слитки. Золотишко россыпью, золотые и другие ценные украшения водились в этой семье. Сергей Георгиевич, что называется, умел жить и умел зарабатывать. Соня рассказывала, как однажды по наводке, к ним наведались заинтересованные органы. Она собиралась в это время в школу и, предусмотрительно упрятав в портфель основной запас ценного металла, унесла его с собой, чем оградила отца от нежелательных объяснений с нежданными посетителями.
Свою работу, свою профессию Сергей Георгиевич любил и ценил, ходил на работу всегда в хорошем настроении. Всякий раз надевал свежую манишку, манжеты и обязательно напевал что-нибудь из оперетты. Не портили его хорошего настроения и срочные ночные вызовы. В любое время суток он готов был идти к больному, нуждающемуся в его помощи.
           Софья, не принимавшая Лукерью Михайловну как мать, большую часть свободного времени старалась проводить рядом с отцом, и со временем стала хорошей его помощницей. Она научилась делать перевязки, накладывать повязки раненым; вместе с другими школьниками выступала в концертах перед ранеными солдатами. За активное участие в работе по уходу за ранеными военнослужащими она была даже отмечена какой-то правительственной наградой. Софья всегда отличалась сложным, неуживчивым и даже агрессивным характером, а в детстве была хулиганистой, отчаянной и драчливой. Часто за проказы и драки приглашали в школу её отца. Выслушав директора школы и, пообещав сделать дочке соответствующее внушение, отец с дочкой на дрожках отправлялись домой. Отъехав некоторое расстояние от школы, Сергей Георгиевич начинал довольно и заливисто смеяться, и расспрашивать любимую дочурку, как она это так ловко расправилась с мальчишкой, посмевшем чем - то ей не понравиться. Особенно доставалось от неё соседской девочке Розе. В щёлочку в заборе Соня разглядела, как та постоянно угощается любимым Сониным лакомством – безе. Не вынеся такого удара по самолюбию, Соня стала регулярно её избивать. Узнав об этом, Сергей Георгиевич очень удивился и, чтобы положить конец «беспределу», купил небольшое ведёрко этого безе и сказал: 
            - Кушай, Соня, это безе сколько твоя душа пожелает, только не обижай больше эту бедную девочку.
           Сергей Георгиевич был заядлым театралом, любил оперу, а особенно оперетту; будучи гостеприимным и хлебосольным хозяином, следуя стародавним традициям, существовавшим   до Революции в высоком русском обществе, приглашал к себе домой артистов, друзей и устраивал музыкальные вечера.
          После Берёзовского был Орск, после которого, уже до конца своей жизни, Сергей Георгиевич провел в Киргизии, в посёлке Беловодское, где и был похоронен на местном кладбище. За его вклад в организацию здравоохранения в Московском районе Чуйской области Киргизии Сергей Георгиевич был награждён одной из высших наград Советского времени – орденом Ленина. Орденская книжка Г№258308 подписана 11-го Мая 1951-го года. Орден №125671. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14-го апреля 1951-го года.

                Обидно мне судьбы моей коварство.
         
          В Беловодском, будучи главным врачом, Сергей Георгиевич построил новую больницу и новый родильный дом. Забегая вперёд, скажу, что в этом родильном доме 24-го февраля 1952-го года родится наш первый сын и первый внук Сергея Георгиевича -  Сергей, 18-го августа 1956-го года-второй внук - Лопин Георгий, первый сын Елизаветы и Александра Лопиных.
           А 19-го июля 1971-го года в этом же роддоме (надо полагать) появился на свет и будущий знаменитый чемпион мира по боксу в супертяжёлом весе, один из возмутителей спокойствия в «смутное время» на Украине экс-мэр города Киева – Виталий Кличко. Отец братьев Кличко, Владимир Родионович, после окончания Фрунзенского военного училища лётчиков (видимо появившегося уже в те времена при этом училище факультета, имевшего отношение к аэродромному делу), начал свою офицерскую службу в том же 81-м Отдельном Инженерно-аэродромном батальоне, в/часть 30 131, где я двадцать лет назад начинал свою офицерскую биографию.
          До 2014-го года я испытывал искреннее уважение к знаменитому спортсмену; душу мою согревало чувство некоторой гордости - меня с ним сближало то, что и он прожил, пусть и небольшую часть своей жизни в том, полюбившемся мне краю, ставшим для меня в определённом смысле судьбоносным. Мне льстило, что мой тесть, Сергей Георгиевич, сыграл, я думаю, не последнюю, хотя и опосредованную роль в судьбе будущего чемпиона. Мы со старшим Кличко начинали свою офицерскую карьеру в одной части, хотя и в разное время, также и сыновья наши старшие родились в одном и том же роддоме. Даже если там всё уже не так, если всё иначе, может быть многое уже поменялось, перестроилось, зато сохранилось вечное: та земля, по которой мы ходили, и тот воздух, которым мы дышали. Но вот на земле братской Украины грянул майдан и братья Кличко решили «протолкнуть» своих сограждан в Европу, наивно полагая, что там примут и всех остальных украинцев с распростёртыми объятиями также, как и их – великих спортсменов. И выбрали славные ребята себе в соратники не просто откровенных врагов России, но ярых сторонников «извергов рода человеческого» в недалёком прошлом.
           Сергей Георгиевич строгий и жёстко требовательный на работе, дома в семье становился добродушным и ласковым. Он очень любил свою семью. Это был заботливый и любящий отец, и меня принял, как сына. Сергей Георгиевич был невысокого роста, очень полный – так что ходил, тяжело отдуваясь; на носу пенсне в золотой оправе. Голову он постоянно брил в парикмахерской; на его голове волос практически не было, лишь просматривалось несколько «кустиков» размером с пятак. Глядя на кожу его головы, которая была похожа на кожу танкиста, горевшего в танке, можно было только догадываться, что ему пришлось пережить. Просматривались на его бритой голове некие пятна, похожие на то, как вроде бы кто-то на этих местах гасил горящие сигареты. Вполне возможно было предположить, что это последствия его пребывания на Лубянке. Сергей Георгиевич был совершенно глухим, и при разговоре с собеседником пользовался слуховым аппаратом, при отсутствии которого надо было громко кричать и то только в левое ухо. Слух, видимо, он потерял очень давно; в разговоре он употреблял старомодные, уже не употребляемые младшим поколением слова; произношение, интонации очень напоминали мне «выговоры» тех дореволюционных интеллигентов, что изображались на экранах советских художественных фильмов. В то же время он с удивительной точностью напевал знакомые ему мелодии из оперетт и мог танцевать, непонятно какими органами чувств ощущая ритм танца.
           Из-за отсутствия слуха театров и кино Сергей Георгиевич больше не посещал и, когда тёща с Софьей уходили в сельский дом культуры смотреть кинофильм или спектакль, я с ним оставался дома. Он доставал красивый хрустальный полулитровый штоф, и мы предавались традиционной мужской беседе за рюмочкой добротного медицинского спирта. Время пролетало незаметно; до прихода наших женщин мой любимый тесть успевал несколько раз повторить: «Ну, Ванинька, ещё по последней – и всё!» и к их возвращению Ванинька баиньки добирался уже, опираясь о стеночку. За всё время нашего общения Сергей Георгиевич и словом не обмолвился о своей прошлой жизни. Он только продемонстрировал мне копию своего диплома, где было обозначено, что имя рек окончил полный курс указанного высшего учебного заведения в качестве ЛЕКАРЯ (это был1917 год, и в орфографии, естественно, были ещё в активном употреблении еры и яти) и фаянсовую (?) кружку, похожую на те, что дарит финалистам шоу «Поле чудес» Леонид Якубович, с надписью, выполненную золотыми буквами и готическим шрифтом - «Terechoff». Он больше любил слушать меня, сам же рассказывал только разные занятные истории из жизни своих коллег. Особенно он любил вспоминать забавные, курьёзные случаи, связанные с неумелыми действиями молодых, начинающих врачей. Так однажды, придя на работу, он увидел, как молодой врач пытается невероятно жестоким способом безуспешно, путем скручивания жгута палочкой, вернуть на место аппетитно, но неудачно зевнувшей старушке её вывихнутую челюсть. К счастью, застав эту «операцию» в самом её начале, Сергей Георгиевич не замедлил вмешаться. Старушка, увидев медленно приближающегося к ней мощного, грузного мужчину, чуть не лишилась чувств – этот мужик завернёт жгут покруче!  Отработанным многолетней практикой приёмом Сергей Георгиевич легко вернул челюсть насмерть перепуганной старушке в «исходное» положение. Старушка, дважды «клацнув» зубами, стремительно, насколько позволил ей её возраст, метнулась прочь из больницы. И конечно же, особенно заметное место в его рассказах   отводилось врачам – психиатрам. От него впервые я услышал нашумевшую историю века – века девятнадцатого, как выдающаяся аферистка своего времени «Сонька – Золотая ручка» (она же леди Винтер из Одессы, Блювштейн Софья Ивановна, Шейндля-Сура Лейбовна, в девичестве Соломониак) исполнила свой блестящий психологический этюд. Она сумела, талантливо выстроенными логическими доводами, убедить владельца ювелирного магазина и опытного врача – психиатра, ничего не заподозривших, «подарить» ей, сами того не желая и не ведая, великолепное дорогостоящее колье. Позже я встретился с этой историей на страницах «Записок следователя» Льва Шейнина. В кругу семьи Сергей Георгиевич напоминал взрослого ребенка – нежного, слабого и легкоранимого: смеялся и плакал он откровенно, не сдерживаясь. Плакал горько – смеялся до слёз. Своему смешному рассказу или анекдоту прежде всех начинал смеяться сам, не дожидаясь реакции слушателей. Рассказывал и о кремлёвских старожилах. За время работы в кремлёвской больнице он хорошо их всех изучил, их характеры, привычки и пристрастия.  Никиту Сергеевича Хрущёва, еще во времена его «царствования», называл клоуном.
                ДЕМИДОВНА
          Обострение неприязненных отношений Софьи с мачехой вынудило нас на поиск съёмной квартиры. Сняли мы квартиру у одинокой старушки, которую мы, познакомившись, стали называть Демидовной. Муж Демидовны погиб на фронте, и соседки ей подобрались такие же вдовицы – жёны погибших фронтовиков. Во дворе нашей хозяйки был небольшой садик, большинство деревьев которого составляли ранетки. Этих небольших вкусных яблочек у Демидовны было столь много, что ей просто некуда было их девать. (В посёлке почти в каждом дворе были садики с плодовыми деревьями.) Демидовна нашла своим яблочкам достойное применение – она стала варить из них самогонку.
           Вдовы-соседки собирались за столом и за рюмочкой самогонки вели разговоры о жизни, о своей нелёгкой, невесёлой вдовьей судьбе. Демидовна и меня не забывала -  к обеду она постоянно выделяла мне малую толику для «аппетиту».
          Ребята, уехавшие служить в Австрию, имели там хорошие, по сравнению с нами, офицерами, что проходили службу на Родине, денежки и получали льготы на покупку автомобилей дома, в Советском Союзе, где только ещё начиналась продажа легковых автомобилей в личное пользование и, как всякий дефицит, только по записи в очереди и «блатным» каналам. И вот Лёша Славский, мой сокурсник, отличный парень и хороший товарищ, в свой первый отпуск на Родину купил себе «Москвичок» первого выпуска и прикатил   навестить меня сюда, в Беловодское.