Герой забытых войн. Глава 1. Самая поганая война

В этом году в истории России отмечается сразу несколько трагических юбилеев. Это 25-летие Первой чеченской войны и 20-летие Второй чеченской кампании. Это настоящая трагедия русского и чеченского народов, которая еще долгие годы будет отзываться болью в сердцах миллионов россиян.
Кроме того, 20 лет назад российскими войсками был предпринят дерзкий марш-бросок и захват аэродрома Слатина в Косово, который позволил на некоторое время ввести в Югославию наши миротворческие силы. Российские десантники остановили кровопролитие и бесчинство албанских бандформирований в Косово. Это событие стало славной страницей еще не окрепшей от развала СССР России.
За время работы в СМИ я брал интервью у многих интересных людей. Выделяется из общего числа Евгений Горнушкин, ветеран боевых действий, который прошёл все вышеперечисленные горячие точки. Пять лет назад он согласился рассказать мне о том, что это были за войны, и как ему удалось пройти через все испытания, при этом не потеряв веру в правильность выбора «военной профессии». Сегодня я снова публикую выдержки из интервью с этим уникальным человеком.

Глава 1. Самая поганая война
Впервые я увидел этого ветерана боевых действий на старых фотографиях, времен Первой чеченской кампании. А когда Евгений Евгеньевич пришел на встречу, искренне удивился: спустя годы он практически не изменился. Передо мной сидел крепкий, немного суровый мужчина. От него веяло уверенностью, а не безысходностью, как принято обычно представлять бывших военных, прошедших Чечню. Он не спился, и не надломился психически. Было ощущение, что он сошел с армейской фотографии, снял берет и начал свой рассказ.
В советское время Евгений Горнушкин служил в десантно-штурмовой бригаде, которая располагалась на Западной Украине. Чтобы прокормить свою семью в условиях 90-х годов прошлого века, он, рискуя жизнью, пошел служить по контракту в армию - в самое пекло, в Чечню, где шла война.
- В начале 90-х не было работы. Семья буквально голодала, - вспоминает Евгений Евгеньевич. – И мне пришлось ехать контрактником в Чечню, где я попал в 166-ю тверскую бригаду. Наш дивизион стоял в деревне Гехи-Чу Урус-Мартановского района, в то время как сама бригада расположилась в Шали. Здесь мы помогали Внутренним войскам.
Евгений был командиром 152-миллиметровой самоходной гаубицы 2С3 «Акация». Эта грозная машина предназначена для подавления и уничтожения живой силы, артиллерийских и минометных батарей, ракетных установок, танков, огневых средств, пунктов управлений, в общем любых сухопутных войск.
- Наши установки стреляли далеко, можно было даже попасть до пригорода Грозного – Ханкалы, - рассказывает военный. – Прежде всего, мы прикрывали подразделения Внутренних войск и подавляли огневые точки. Из нашего дивизиона мое орудие было основным, то есть я стрелял первым до попадания в цель, лишь потом подключались остальные. Но в основном использовалась лишь наша гаубица. Бывало, что ставили ее на прямую наводку, чтобы отбивать нападение, в другие дни подавляли огневые  точки, а ночами подсвечивали действие наших войск. Экипаж «Акации» - 6 человек, но мы управляли ею вдвоем: я и еще один контрактник. Я выполнял обязанности командира и наводчика, а мой товарищ механика и заряжающего. Справлялись сами, чтобы при попадании в нас погибали двое, а не шестеро. Тем более большинство солдат были срочники, а от них толку мало. Их нам прислали из службы военного архива, они автомат держали в руках лишь на присяге. Снаряд весил 46 килограмм, плюс заряд. И опускаться за ним и поднимать вверх порой приходилось 400-600 раз. Ребята просто не выдерживали, падали в обморок. В подразделении за все время пострадал лишь один рядовой срочной службы, его контузило и он попал в госпиталь.
Дивизион сильно «портил жизнь» боевикам, поэтому они постоянно обстреливали артиллеристов, чаще в ночное время.
- Нельзя было спокойно даже в туалет выйти, - вспоминает ветеран. - Начинали стрелять в 23-00 до часа ночи. Мы уже к этому времени не спали и сидели в окопах, снаряжая магазины, а при появлении боевиков открывали огонь. Установки были окопаны, обтянуты сеткой рабицей в два ряда, чтобы выстрелы от гранатомета не долетели до машины. Отбиваться приходилось обычными автоматами либо минометами и АГС (гранатометами). Потом, чтобы враги не смогли выходить на наши позиции, мы установили осветительные ракеты на берегах реки, по которым они каждый раз пробирались.  Также нас регулярно обстреливали снайперы, но мы им успешно отвечали.
Благодаря грамотной обороне, за все время непрерывных атак на артиллерийский дивизион, боевикам не удалось уничтожить ни одной гаубицы.
У боевиков на военной технике чаще всего работали наемники. К нашим позициям регулярно подъезжала машина, на которой был установлен миномет. Сделав несколько выстрелов, уезжала в укрытие. Когда мы ее подорвали, то оказалось, что ею управлял наемник, бывший офицер советской армии в звании капитана. Он обучал и тренировал боевиков. Также много было снайперш из Белоруссии и Прибалтики. Были наемники из Западной Украины, талибы, моджахеды. Боевики не стеснялись использовать для разведывательных целей даже детей, который под предлогом сбежавшей скотины выходили на огневые позиции.
Вообще действия боевиков были ужасными, безоружных пленных убивали изощренными способами и пытали до смерти.
Страшный эпизод запомнился Евгению, когда они брали населенный пункт Гойское.
- Там был полный беспредел, - вспоминает ветеран боевых действий. – На щитах были прибиты гвоздями, распяты русские солдаты. Боевики тем самым хотели устрашить нас, показать, что с нами будет.
Также в руки Евгения Горнушкина попала видеокассета, найденная в схронах боевиков.
- Они снимали, как вырезали целый блокпост в Дагестане, - рассказывает военный. – В деревню приехала пара «Жигулей», якобы там отмечалась свадьба, а парням на блокпост поставили водку, которая оказалась отравленной. Они выпили и заснули, и их спящих резали, как барашков. При этом все снимали на камеру. 18 человек убили.
Участвовал Евгений во взятии селения Бамут, где в советское время находилась военная база. Именно здесь военнослужащий совершил подвиг, за который ему дали медаль Суворова.
- Наша пехота вышла на полянку, - вспоминает Евгений Евгеньевич. – Наших было всего 20 ребят, а боевиков более 300. Они вызвали огневую поддержку. Медлить было нельзя. И я первым выстрелом попал в кучу этих боевиков.
Другим удачным попаданием Евгений уничтожил ДЗОТ – укрепленную огневую точку, которая мешала продвигаться нашим войскам. Всех боевиков, находившихся в нем, завалило обломками.
Затянувшийся штурм Бамута имел не только объективные причины – хорошо укрепленные позиции боевиков, но и субъективные – предательство.
- Был радиоперехват с Ханкалы о том, что по Бамуту будет произведен артиллерийский обстрел и нанесен удар тяжелой авиацией, - говорит Евгений. – То есть кто-то из штаба предупреждал боевиков. Такое предательство высшими чинами было неоднократным. К нам двигалась колонна в составе 12 «Уралов», оружие было лишь у двух человек в кабине, остальные контрактники были безоружны. Колонну сожгли, все военнослужащие погибли.
Окончание Первой чеченской войны старший сержант Горнушкин вспоминает с болью.
- Мы проезжали станицу Ассиновскую, которая была наполовину казачья, а на половину чеченская, - рассказывает он. – К дороге вышел дедушка-ветеран, который нас приветствовал. Он плакал и говорил: «Куда же вы уезжаете?»
Перед выводом войск по деревням ездили и собирали оружие. У казаков забирали все подчистую.
- Если бы мы оставили казакам оружие, они смогли бы себя сами защитить, - сетует ветеран боевых действий. – Их потом всех либо вырезали, либо они бежали в центральную Россию. Вообще Первая чеченская кампания – это самая поганая война, отмывание денег и предательство. Мы могли раздавить боевиков за полгода, но нам не давали, отводили артиллерию на вторые позиции. Старики в Ассиновской удивлялись, что многомиллионная армия не может справиться с бандформированиями. Могли, но не дали. Грозный взяли бы за месяц.
Преданные военным командованием в Чечне участники войны были брошены и у себя в родных краях.
- Обещанных 54 тысяч в сутки, мы, конечно, не видели, - говорит Евгений Горнушкин. - Было время, когда мы голодали, потому что пища была невозможная. Питание и обмундирование было самое поганое. Не знаю, куда все девалось, видимо, хорошо финансисты на этом наживались. За караульную службу нам не заплатили, поменяв в документах слово «караул» на «боевое охранение», а значит выплаты нам не полагались. Год должен был идти за три. Но один полковник сказал нам: «Войны там не было, и никто вас туда не посылал». Потом три года мы судились с Минобороны, и нам пришел ответ: «Вы поздно подали документы», а они все это время лежали в Администрации Президента. Прошли и Генпрокуратуру, но в итоге ничего не добились. Плюнули и не стали дальше добиваться. Вернувшись в Кинешму, я стал искать работу. Хотел служить в пожарной части, но, там узнав, что я воевал в Чечне, сразу же отказали. Видимо, сочли, что мы, участники боевых действий, все со сдвигом.

Продолжение: Герой забытых войн. Глава 2. В защиту Сербии
http://www.proza.ru/2019/10/23/1946