Только б вернулся... Глава четвёртая

Глава 4

Прошёл почти час, когда в коридоре вдруг послышались голоса. Все трое разом обернулись. Дверь открылась, на порог шагнул Рудос. Илья вскочил. Антонида и Аня – тоже. Антонида попыталась загородить Илью собой.

Вместе с Рудосом в комнату вошли ещё несколько пиратов, не тех, что приходили с Маркизом. Лицо Рудоса было, как и раньше, непроницаемо. Он обвёл хмурым взглядом всех троих.

– Вот он, – буркнул Рудос. – Ну, здравствуй, малыш.

Илья закрыл глаза. Ему стало страшно. Может быть, не за себя – за Антониду, но очень страшно. Он тронул Антониду за руку, которой та пыталась остановить его, и подошёл к Рудосу. Поднял голову и прямо посмотрел ему в лицо. Но лицо пирата было как маска, Илья снова ничего не смог понять по нему. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Илье, коренастому и довольно невысокому, приходилось для этого едва ли не запрокидывать голову.

– Идём, – сказал, наконец, Рудос. Коротко и буднично.

Илья с тоской оглянулся на Антониду.

– Я хочу проститься... с матерью, – хрипло сказал он.

Рудос чуть подтолкнул его к Антониде:

– Иди.

Илья подошёл, взял её за руки, прижался лицом к её груди. Она обняла его. В её глазах стояли слёзы, губы дрожали.

– Что же это... Сынок. – Она обратила исполненный муки взгляд на Рудоса: – Не забирайте его! Оставьте нас в покое!

Рудос нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Побыстрее, – велел он.

У Ильи больно сжалось сердце. Он видел, что всё бесполезно.

– Антонида, – снизу вверх глядя на неё, прошептал он. – Обещайте мне только одно. Если вам с Аней предоставится возможность – обещайте сбежать без меня. Пожалуйста! Я абсолютно уверен, что Рудос не сделает мне плохого. Я клянусь вам, что уверен, – а значит, так и есть. Прощайте...

Антонида со стоном прижала его к себе. Илья вырвался.

– Нет! Не надо! Аня!

Он приподнял руку, прощаясь с ней, и быстро, мимо Рудоса и его людей, пошёл прочь. Аня отчаянно закричала что-то, и, чтобы не слышать, он выскочил за дверь.

...Он очнулся с прижатым к плечу впрыскивателем. В голове тупо стучала боль. Он шевельнулся, и Рудос придержал его за руку.

– Тихо, малыш. Сейчас.

Он убрал впрыскиватель и подал Илье стакан.

– Выпей. Головная боль пройдёт.

Илья выпил кисловатую освежающую жидкость. Стало действительно легче, он осмотрелся.

Они были в маленькой двухместной каюте. Илья лежал на узком нале, Рудос стоял над ним, заполняя собой почти всё свободное пространство каюты.

Илья кашлянул и спросил с хрипотцой – у него саднило горло:

– Это ваш корабль?

– Да, – ответил Рудос. Он сел на соседний нал напротив Ильи, положил впрыскиватель в упаковку и закрыл коробку с аптечкой. – Ну, как ты?

Илья усмехнулся:

– Спасибо.

Рудос покачал головой.

– Не надо, малыш.

Илья рассмеялся.

– А я думал, вы всех нас спасёте. Я наивный, правда?

– Ты... – Рудос посмотрел на Илью. Он не щурился, и взгляд его был открытым. – Я помогу вам. Только теперь нужно выждать время.

– Какое? – насмешливо спросил Илья.

– Подходящее. Чтобы пираты ушли от дома.

– И когда это будет?

– Не знаю. Надеюсь, что скоро.

– Раньше или позже, чем вернётся Маркиз?

– Надо, чтоб раньше. Не ёрничай, Илья. Надо ждать, а ждать – это в самом деле труднее всего.

– Как вы узнали, что я опять у Маркиза?

– Не знал. А должен был догадаться.

– Так вы пришли не за мной? Тогда зачем?

– Была необходимость.

Илья поморщился сквозь пелену не отступившего ещё болезненного тумана в голове и спросил, глядя в сторону:

– Вы несли меня на руках. Почему?

– Потому что сам ты не мог идти, – терпеливо ответил пират на его туповатый вопрос.

– Но вы подняли меня до того, как я потерял сознание.

– Хотел сберечь твои силы. Ты и сейчас лежи пока, не вставай.

Помедлив, Илья спросил о том, о чём пытался уже спросить на лайнере:

– Зачем я вам?

Коротко улыбнувшись, пират не ответил. Илью рассердило это.

– Маркиз, – сказал он, – сначала хотел сделать из меня флибустьера, потом скормить крысам. А вы?

– Я хочу, чтобы ты остался человеком.

Илья быстро глянул на пирата:

– Думаю, от вас это не зависит. Только от меня. И уж к вам за помощью в этом я точно обращаться не стану.

Рудос закрыл глаза, и Илья, вздрогнув, почти физически ощутил, что тому больно. Но ответил пират ровно и, к удивлению Ильи, искренне:

– Это хорошо. Хоть ты и не совсем прав. Человек не может сформировать свой характер исключительно сам, без влияния извне. Но здесь тебе учиться действительно нечему. Есть хочешь?

Илья хотел. Но ответил, мотнув головой:

– Нет!

– Или дело в том, что у Антониды и той девочки, Ани, есть нечего? – спросил Рудос. – Из солидарности.

– И из солидарности тоже, – ответил Илья. – Но есть ещё причина: не хочу краденого.

– А ты смелый, – сказал Рудос. – Так разговаривать с пиратом!

– Я не знаю, смелый я или глупый. Или одно другому не мешает. В любом случае, вас я понять не могу – когда вы искренни, когда притворяетесь. Зачем мы вам?

– Я же сказал, что помогу вам.

– Мы можем понимать с вами разное под помощью. Сменить одного пирата на другого – перспектива едва ли радостная. И ещё не означает спасения.

– Вы вернётесь в цивилизацию.

Илья резко приподнялся.

– Правда?

И впервые, с неожиданной отчётливостью, увидел, как по-доброму, внимательно смотрит на него пират. Он отшатнулся. «Кто вы?» – едва не спросил он. Этот человек пугал его, был слишком непонятен.

– Тогда почему вы забрали у Маркиза меня одного? Почему не взяли с собой Аню и Анто... мою маму?

Илье снова показалось, что пират чуть улыбнулся, и ему стало жутко. Какой-то неясный, почти суеверный страх шевельнулся в душе, словно этот человек мог что-то знать о нём – читать мысли? На чужой планете, которую сделали своей базой пираты, где хоть закричись – не докричишься до помощи, находиться один на один с таким человеком было страшно. Хотя, если подумать, ни в лице, ни в улыбке, ни в самой глубине прищуренных глаз не читалось угрозы. Что за несоответствие было в этом человеке?

– Зачем ты называешь её мамой? – спросил пират.

Илье стало нехорошо. Стараясь, чтобы это не стало заметно по его лицу, он ответил как мог сдержанней:

– А почему вы считаете, я не должен так ее называть?

– Вы не похожи.

– Ну и что?

Пират улыбнулся.

– Ты ведь сам каждый раз запинаешься, когда приходится так её называть.

Это было правдой, и суеверный страх, такой несвойственный Илье, отпустил.

– Вы же первый так назвали её при пиратах, – помедлив, ответил он. – Я не стал спорить.

Рудос чуть кивнул.

Почувствовав, что совершил ошибку, сказав такое, Илья задеревенел от нахлынувшего ужаса и закрыл глаза.

– Я ничего не скажу вам про мою маму! Хватит того, что в ваших руках мы трое!
 
Пират быстро глянул на него.

– Что ты, малыш? Нет! О чём ты подумал?

– А что я должен был подумать?! – воскликнул Илья.

Он прижался к стене, сжал себя за плечи. И почувствовал, что его колотит дрожь. Мысль о том, что мама находится в безопасности и ничего не знает, буквально держала Илью на ногах. И от одного предположения, что пираты могут добраться до неё, ему становилось физически плохо.

И всё-таки твёрдый здравый смысл и тут не оставил его. Откуда-то из глубины к сознанию пробилась мысль, что пираты не станут прилагать усилий, чтобы добыть с Земли, охраняемой СГБ, его маму. Она им не нужна, он не разведчик и не эсгебешник, которого нужно сломать любой ценой. Да они и не узнают о ней ничего, ни имени, ни где живёт. От него?

Илья медленно перевёл дух. И тогда до него дошло, что пират вовсе не хотел напугать его.

– Мама вам не нужна? – спросил он беспомощно.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответил пират. – И ни слова о ней больше. Извини. Я не должен был касаться этой темы. Просто расслабился. И душа в разные стороны. – И вдруг он тихо рассмеялся: – А ты ведь даже не знаешь, что сделал! Ты выручил меня из крупных неприятностей, которые могли стоить мне и жизни. И именно ты, – добавил он непонятно.

Илья подался вперёд – и тут из отсека управления раздался приглушённый тяжёлый стук. Илья вздрогнул.

– Что это?

Рудос поморщился и поднялся.

– Пришёл кто-то. В люк стучат. Побудь здесь, малыш. Только тихо.

Он вышел из каюты.

Насторожившись, Илья слышал, как Рудос прошёл через отсек управления. Люки открылись не сразу – видимо, сначала пират проверил у экранов внешнего обзора на пульте, кто пришёл. Затем по отсеку управления затопала ещё пара ног.

– Закрылся? – спросил голос по-рутийски.

И только сейчас, вздрогнув, Илья осознал, что говорил с Рудосом по-русски, на своём родном языке. Очнувшись, он не осознал этого. Да и произношение пирата было правильным, без акцента, ничто не насторожило Илью в речи пирата.

Откуда Рудос знал?! Ну, конечно, Звёзды... – пришло объяснение. Он слышал, что с Антонидой Илья говорил на русском.

– Надо – и закрылся, – недовольно ответил рутийцу Рудос на том же языке. – Твоё какое дело?

– Да так, слышал я тут о тебе кое-что...

– Я о тебе тоже много чего слышал.

– Говорят, ты отобрал мальчишку у Маркиза?

– И что?

– Не побоялся связываться.

– Ты боишься, вот и не связывайся. А я сам разберусь. Ты зачем пришёл?

– Ты обещал мне кое-что. Сделал?

– Сегодня я ничего тебе не обещал. Я сказал: через неделю.

– Ну?

– Неделя, – раздельно, как бестолковому, сказал Рудос с непередаваемым презрением в голосе, – это семь дней. Семь. Усвой и иди отсюда.

– Пусть так. Но сутки везде разные.

– Ориентируйся по земным, мне так проще.

– Жил на Руте, а по земным ему проще, – хмыкнул пират.

– У меня биоритмы на двадцать четыре часа, а не на тридцать восемь. И, кстати, делать я ничего для тебя не собирался. Я сказал: попытаюсь узнать. Всё? А теперь проваливай наконец.

Но рутиец не ушел. Он спросил после паузы:

– А про мамашу-то его, твоего мальчишки, слышал?

– Что ещё? – недовольно буркнул Рудос.

– Говорят, эсгебешница, – таинственно сообщил рутиец.

– Она-то? – переспросил Рудос насмешливо.

– Не веришь. Муж её – эсгебешник, из КЭРРа, вот так.

– Откуда сведения? – равнодушно отозвался Рудос.

– Ирша;лу каюту требушил, в ней детские вещи, значит, ихняя. Ну вот.

– И что, нашли документы?

– Зачем они? – хмыкнул рутиец. – Сменная одежда, форма, всё такое. Ясно же, что к чему.

Прислушиваясь к глухо доносившемуся разговору, Илья попытался встать, чтобы подойти ближе к двери, но каюта вокруг качнулась, и Илья упал, головой и плечом зацепив соседний нал. Падение вышибло из его груди непроизвольный вскрик – и мучительный стон, когда едва утихшая боль вернулась в голову.

– Что это? – спросил за дверью рутиец.

– Не твоё дело, – после паузы, со странной усмешкой заметил Рудос. – Ну, ты уйдёшь? Видишь или нет, что мне не до тебя?

Шум и боль в голове нарастали, Илья перевернулся на бок и со стоном понял, что теряет сознание.

Не совсем отчётливо, находясь где-то между беспамятством и явью, он почувствовал, что его поднимают и укладывают на жёсткое ложе – нал. В лицо брызнула вода, виски потёрли чем-то холодным, и вскоре он ощутил на предплечье тёплое прикосновение анализатора. Видимо, анализатор заменили впрыскивателем, и стало легче. Боясь шевельнуть головой, под которой оказалась удобно подложенная подушка, Илья открыл глаза. И снова закрыл – свет резал их.

– Я говорил тебе не вставать, – упрекнул Рудос. – Сломал бы шею.

Илья снова открыл глаза и увидел, что свет в каюте убавлен. Щурясь, чтобы сфокусировать взгляд, он посмотрел на пирата.

– Я привык доверять себе, – тихо сказал он. – Я никогда не падал.

– Ага, – хмыкнул Рудос. – Кажется, кто-то только что из госпиталя.

И тут, снова не в силах этого понять, Илья почувствовал, что в глубине души пират доволен.

– Чему вы радуетесь? – спросил он

– Ты легко отделался, – ответил Рудос, – сотрясение небольшое, и даже руку не сломал, просто ушиб.

Но Илья видел, что дело не в этом.

– А если честно, Рудос?

Рудос взглянул на него удивлённо, и вдруг лицо его расплылось в улыбке.

– Извини, – пробормотал он. – Это эгоистичная радость. Уж не сам ли Великий Космос послал мне тебя?

– Я не пойму.

Рудос постарался задавить новую ухмылку.

– Если обещаешь не пугаться, попробую объяснить.

Илью не задело предположение, что он может испугаться. Он знал, что способен на испуг – как и на смелые поступки, и его, в отличие от большинства сверстников, мало смущало, как о нём подумают. Главное, чтобы он сам знал, что в его душе к чему.

Рудос посмотрел на него и вдруг, снова улыбнувшись, спросил:

– Так ты сказал на лайнере, что я – негодяй и тебя убью?

Илья смутился.

– Извините... Я только хотел, чтобы Маркиз забрал меня раньше, чем вы. Кстати, почему вы меня не догнали?

Рудос присел рядом с Ильёй.

– Я не понял, куда ты побежал. Мне показалось, ты спрячешься от меня в салоне нижней палубы, чтобы потом пробраться на трап и остаться таким образом незамеченным. А там уже искать способ помочь Ане и её матери. Мне не пришло в голову, что ты побежишь на лестницу, где пираты.

– Я не сообразил. Вы поэтому повели меня на трап – что там никого нет и можно поговорить?

– Поговорить! – повторил Рудос. – Не поговорить я хотел, а...

– А – что? – И вдруг Илья понял: – Спрятать где-нибудь? А почему меня одного? А Антонида?

– Глупый, как бы я их-то отобрал? Хоть одного удалось увести – и то спасибо.

– Но почему именно меня? Не Аню?

– С тобой... извини.

– Что?

– С тобой этой женщине, Антониде, согласись, легче было расстаться. Прикоснись я, пират, к её дочери – и она сошла бы с ума. Да и самой этой девочке каково-то было бы очнуться одной неизвестно где? Замкнутое пространство, вокруг никого, а в памяти – ограбление.

– Очнуться одной? Как это?

И тут к Илье пришла догадка.

– Так вы... Куда вы меня вели, Рудос? Там, на трапе. Вы знали про...

– Про каюту? Ты тоже о ней знаешь? Откуда?

– Нас едва не спрятали в ней. Только не успели. Но вы-то! Вы же пират...

Рудос невесело усмехнулся.

– Пират. Я пока доставал ключ, ты в сторону – и бежать.

– Но я же... Мне такое в голову не пришло. Зачем вам меня прятать?

– Затем, чтобы хоть тобой не рисковать. Да и моюрепутацию среди пиратов это хорошо поддержало бы. Ну, мнение, что я – зверь и всё такое. Время от времени об этом нужно напоминать. Что я с тобой сделал на самом деле, никто бы не знал, а всякие предположения – они здесь мне на руку.

– Постойте. Так когда я упал сейчас... Я закричал, да?

– Ещё как, – улыбнулся Рудос.

– Кошмар, – прошептал Илья, подумав отчего-то, что должен был пережить в тот момент Рудос – и насколько же ему нужно было владеть собой, чтобы не выдать своего испуга за него пирату-рутийцу.

– Ну и что, что закричал? – попытался утешить его Рудос. – Это же было естественно.

– Я не о том, – ответил Илья. – Ваш испуг за меня сейчас тоже был естественным, а вы не показали этого. Наоборот.

Вскинув взгляд к его лицу, Рудос спросил – и Илья заметил, как его голос дрогнул:

– Откуда ты знаешь, что я почувствовал?

Илья растерялся.

«В самом деле, – подумал он. – С чего я это взял?»

И ответил честно:

– Не знаю.

Не отводя взгляда, словно пытаясь прочесть в его душе, Рудос переспросил недоверчиво:

– Это правда?

– Конечно, – ответил Илья удивлённо. – Разве можно объяснить, почему чувствуешь то или другое?

– Обычно можно.

– Но ведь вы наверняка тоже не можете объяснить себе, отчего за меня испугались. Просто между мной и вами сейчас есть какая-то ниточка – это не взаимопонимание, мы с вами плохо понимаем друг друга, это взаимо... чувствие, что ли? Мы друг друга чувствуем – и всё.

– Ах, так, – пробормотал пират, и Илья снова не понял: то ли с лёгким, скрытым от самого себя разочарованием, то ли с облегчением.

– Вы слишком хорошо владеете собой. Непонятно, что у вас в душе, одни вы чувства прячете, другие выставляете напоказ... – «И я совершенно не могу в вас разобраться!» – мысленно договорил Илья.

Но пират понял его по-своему.

– Умение владеть собой – наука тяжёлая, – ответил он. – Ты закричал так страшно, со стоном... Но доиграть было надо. И чтобы поверили. Отфо теперь по всему Ландалу разнесёт, что тут у меня происходит.

– Зачем вам быть страшным?

– Надо, – невесело усмехнулся Рудос. – И чем страшнее, тем лучше.

Илья улыбнулся.

– Так вы бы сказали, я бы специально вам покричал.

Рудос наградил Илью ещё одним изумлённым взглядом.

– Ты стал бы?

– Ну, если надо. А откуда у вас ключ от той каюты, Рудос?

Пират чуть кивнул сам себе и тоже улыбнулся – только невесело.

– Ты задаёшь вопросы, Илья, а отвечать на них я...

– Не можете? – тут же понял Илья. – Почему?

– Снова вопросы?

Но, уже зацепившись за эту мысль, Илья не мог отказаться от ответа на неё.

– Вы – пират, но знаете про потайную каюту – о том, что она существует и где она. И у вас есть от неё ключ... – И тут ему снова стало страшно. – Вы отняли его у Джолли, нашей стюардессы? Она жива?! Вы у неё выпытали обо всём? Она рассказала?!

– Она здесь ни при чём, Илья, – остановил его Рудос. – Я не видел её и не знаю, что с ней. Одно могу сказать тебе точно: стюардесса никогда не скажет пиратам о каюте.

– Так откуда же вы знаете?

– Знаю. И всё на этом.

Илья приподнялся.

– Всё? Но ведь это серьёзно. – И потребовал, решительно глядя пирату в его прищуренные глаза: – Расскажите мне! Я должен знать!

– Должен, но не сейчас. Лет через десять, я думаю.

Рудос поднялся, Илья схватил его за руку.

– А что произойдёт через десять лет? Я вырасту, стану эсгебешником и захвачу вас в плен? И тогда мы поговорим с вами откровенно, да? А до тех пор? Вы будете приходить на пассажирские лайнеры, грабить их и вскрывать внутренние потайные каюты? И на всём лайнере не будет места, где можно от вас спрятаться, даже самым маленьким?!

– Ты горячишься, Илья, – сказал пират. – А человек должен сначала думать – только потом говорить.

– Я думаю, – немного ровнее сказал Илья. – Но от этого ещё страшнее. Откуда у вас ключ?

Он всё ещё держал пирата за руку – но не настолько крепко, чтобы, применив силу, пират не смог освободиться. Но пират не прибегал к силе. Он стоял, глядя сверху вниз на Илью сурово и, кажется, возмущённо. Впрочем, возмущение тут же погасло в его лице.

– Ключ изготовил я сам. А про каюту знает не вся группировка. Только я.

– Откуда?

Рудос покачал головой.

– Нет, Илья. Ты, если это именно ты, должен ставить вопрос иначе. Откуда – не суть важно и ничего не меняет.

– А что важно? – тише спросил Илья. И понял. – Зачем. Зачем, я это должен спросить. И не у вас. У себя.

Илья задумался. Зная о каюте и имея в кармане ключ от неё, пират хотел спрятать в ней Илью. А Маркиза, чтобы он не причинил Антониде вреда, он отправил-таки на дежурство. И сказал, что поможет им вернуться в цивилизацию. И ему на руку, чтобы пираты считали его негодяем, чтобы думали про него всякое... Он притворяется? А зачем? Нарочно выставить себя перед Ильёй хорошим, в то время, как перед пиратами...

– Вы хотите вернуться в цивилизацию? – не совсем веря в это, спросил Илья. – Вместе с нами, да? Чтоб вас простили?

Пират молча смотрел на него, не говоря ни «да», ни «нет». Илья умолк. Догадка уже несколько мгновений шевелилась в его душе, но поверить в такое было невероятно. Он спросил немного иначе:

– Рудос, вы хотите вернуться?

Напряжённо глядя на Илью, пират отрицательно качнул головой.

– Вы – эсгебешник, – потрясённо выдохнул Илья. – Разведчик!

С самого начала Илью ставила в тупик невозможность разобраться, когда пират искренен, когда нет. Если же допустить, что Рудос – не пират, а человек, работающий у пиратов, то становилось понятным режущее душу несоответствие между тем, что Рудос чувствовал на самом деле, и тем, что при этом хотел или мог позволить себе показать. Да, так всё становилось на свои места.

– Рудос... – прошептал Илья, уже поверив. – Это правда. Вы – эсгебешник.

Рудос смотрел на Илью в глубоком волнении, но не произнёс ни слова ни в опровержение, ни в подтверждение догадки Ильи.

– Рудос...

Рудос осторожно взял его за руки. Стоя на коленках на нале, Илья смотрел на него снизу вверх и словно бы видел его впервые – твёрдого, сурового, уставшего от своей тайны, по сути молодого ещё человека. Сколько ему могло быть? Лет около сорока, не больше. При современной продолжительности жизни людей на Земле по сто пятьдесят-двести лет разве это возраст? И щурился он действительно, чтобы скрыть от окружающих свой взгляд. Что пришлось ему повидать и что пережить на ограблениях и здесь, на пиратской планете?..

– Вы давно здесь, Рудос?.. Как вас зовут на самом деле?

Рудос чуть улыбнулся и отпустил руки Ильи.

– Всё, малыш. Вот теперь я действительно должен избавиться от тебя. Выдворить из группировки любой ценой – ты узнал лишнее. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что об этом нельзя проговориться никому – ни здесь, ни дома, в цивилизации?

Илья поднялся на ноги. Стоя на нале, он оказался лицом на одном уровне с лицом Рудоса.

– Здесь – понятно, – тихо сказал он. – Но дома?

Всматриваясь в его лицо долгим, изучающим – и любящим, что ли? – взглядом, Рудос ответил с мимолётной усмешкой:

– Ты не представляешь, Илья, откуда только не приходит к пиратам информация. Не доверять людям нельзя, но и доверять слепо – тоже. Завтра твой сосед или старшеклассник, который учится с тобой в одной школе, уйдёт в пираты, а сплетни – это всё-таки сила. Они свободно курсируют даже из группировки в группировку, а уж внутри одной – и вовсе, как лесной пожар.

Илья кивнул.

– Да. Я понимаю. Я не скажу никому. Только одному человеку – вы уж не сердитесь. Маме. Но она... Я читал, будто женщины не умеют хранить тайны. Но это неправда.

– Это неправда, – подтвердил Рудос.

– А СГБ? – спросил Илья. – Когда мы вернёмся, нас будут спрашивать...

– Скажешь, что какой-то пират пожалел вас и отпустил. Я объясню Антониде, и она сделает что надо. Потом, при втором разговоре – это будет уже не с рядовыми эсгебешниками – расскажешь, как было на самом деле.

– То есть, Антонида с Аней тоже будут знать?

– Этого избежать не удастся.

– Так вы поэтому позволили мне понять, кто вы – потому что Антонида всё равно будет знать?

– С тобой, Илья, я поступил неправильно. Непрофессионально. Но... Ладно.

– Так вот почему СГБ не выслала за нами погоню. Потому что здесь вы.

– Да, освободить вас должен я. Это моя работа.

– Как освободить?

Они встретились с Рудосом взглядами.

– Извините, – пробормотал Илья и спросил другое: – А та каюта? Если слухи перемещаются так легко, то...

– О том, что каюта существует, пираты знают, – сказал Рудос. – Они не знают, где она. А ты, Илья, знаешь.

Илья понял его.

– Я знаю. Но не скажу. И с Аней...

– С ней проведут в СГБ беседу. Эти каюты, к слову, на всех лайнерах расположены в разных местах. Ты, я вижу, пришёл в себя. Пойдём в отсек управления, к пульту.

– Постойте, – прошептал Илья, поражённый новой внезапной мыслью, точнее, сделанным вдруг сопоставлением. – Ещё вопрос, Рудос. Один.

Рудос, шагнувший было к двери, обернулся, спросил тревожно – как видно, некоторый дар предчувствия был и у него, и он за короткий миг успел что-то ощутить:

– Что?

– Рудос, на лайнере, когда вы только увидели меня и забрали – откуда вы могли знать, что Антонида мне не родная? Я, может быть, оговорился – назвал её по имени, уже на Ландале, когда прощался, но не раньше.

Илья умолк, не договорив. Он увидел, как Рудос бледнеет. Мгновение – и он взял себя в руки. Но этого мига Илье хватило, чтобы понять: между ними сказано не всё. Есть ещё нечто, и не менее важное, чего Рудос намерен ни за что ему не открыть.

– Рудос, – тихо сказал он, – я догадаюсь сам. Моё предчувствие – или интуиция, называйте, как хотите, – никогда меня не подводило. Но лучше не заставляйте меня... Я могу напридумывать такого, что потом легче будет умереть, чем расстаться с такими мечтами. Кто вы, Рудос? Что вы знаете обо мне?

Рудос закрыл глаза. Отрицательно покачал головой.

– Нет, малыш...

Илья спрыгнул на пол. Сделал нетвёрдый шаг Рудосу навстречу.

– Рудос...

Тот снова покачал головой.

– Моя мама, – взволнованно, прерывающимся голосом проговорил Илья. – Откуда вы знаете, что она сможет сохранить вашу тайну? Потому что она уже знает, да? А моё имя? Там, на лайнере, теперь я чётко могу сказать: Антонида называла меня, когда вас ещё не было – откуда вы узнали? И вы хотели поговорить со мной, хоть на ограблении у вас не было времени на это, но хотели! И вы спрашивали, какой я – то есть, чем интересуюсь. Это важно для вас! Рудос!.. То есть...

«Илья Юрьевич…» – произнёс Илья мысленно своё полное имя.

– Юрий! Нет, не так. О...

Илья почувствовал, как по щекам побежали слёзы, голос пресёкся, отказываясь произнести слово, которое никогда Илья не произносил, адресуя его конкретному человеку.

Рудос являл собой воплощение всех качеств, какими только мог наделить несуществующего, придуманного отца мальчишка, никогда его не знавший. В храбрости, хладнокровии, великодушии этого человека нельзя было сомневаться. А уж то, что он посвятил свою жизнь спасению людей от пиратов – главного зла Галактики – вызывало преклонение. Сколько лет он в группировке? Раз Илья совсем его не помнит, значит, не меньше десяти-одиннадцати. И всё это время – здесь? Среди этих опустившихся, озверевших, потерявших всё человеческое пиратов?! И нельзя расслабиться, дать волю своим настоящим чувствам, поступить с этими негодяями так, как настоятельно требует всё твоё существо?! Терпеть и притворяться?! И ни на минуту не утратить контроль над собой, потому что малейшая твоя ошибка приведёт к гибели – и не только твоей, но и тех, кого ты мог и должен был спасти, оставаясь живым?!

Взбудораженный, глубоко потрясённый, Илья сделал ещё шаг, протянул руки.

– Ты – мой отец. Мой отец... Папа!

Рудос подхватил его на руки, прижал к себе, судорожно вздохнул, ткнувшись в шею колючим подбородком.

– Илья... малыш, мальчик мой дорогой!..

Илья рассмеялся сквозь слёзы:

– Это правда! Правда!

– Да, правда. Но, видит Великий Космос, я не хотел, чтобы ты узнал!

– А мама знает? Знает, что ты здесь?

– Да.

На миг отстранившись, Илья быстро взглянул на своего отца.

– Конечно! Я должен был сам понять, она говорила.

– Говорила? Обо мне?

– Да, один раз. Сказала, чтобы я не выдумывал; что я могу гордиться тобой. Теперь я сам это вижу.

– Илья! Ты считаешь...

Илья понял его и не дал договорить.

– Да! Мне кажется, я понимаю тебя. И я правда могу тобой гордиться. Хоть тебе и пришлось нас оставить.

– Не совсем так, Илья. А впрочем... именно так.

Только сейчас ощутив боль в разбитом плече, Илья шевельнулся в руках своего отца. Тот спохватился.

– Я совсем забыл.

Илья снова рассмеялся:

– Я тоже. Пусти меня. Объясни мне! Расскажи.

Отец осторожно опустил Илью на пол, придержал, когда он качнулся от лёгкого головокружения.

– Давай-ка сядем. Нет, не здесь, мне надо поближе к пульту.

Илья вцепился в его руку. Головокружение уже отступило. Просто вдруг накатил страх, что это – сон, ничего не было, и он сейчас проснётся. Слишком невероятным показалось всё, что случилось. Отец? Он нашёл отца? Своего отца?

Но это было правдой!