Учительница по убойным делам 3

В соавторстве с Мариной Белухиной:http://proza.ru/avtor/uevfybnfhbq

   Это был он...
   
   Даже через сотню тысяч лет я бы узнала это лицо из миллиона других. Нисколько не изменился! Зимогоров Алексей - любимый ученик мамы, экономист от Бога, весьма и весьма перспективный учёный.
   
   Познакомились мы случайно.
   
   Я была простужена, лежала.
   
   Мама убежала в аптеку, и тут же в дверь позвонили.
   

   Доковыляла, открыла, уверенная в том, что рассеянная моя забыла дома ключи или деньги.
   
   Чуть не упала, где стояла! Mamma Mia! Молодой Вячеслав Тихонов! Обожаемый! Один к одному! Лицом к лицу! Штирлиц наших дней! Точно, я Кэт, радистка его!
   
   - Зимогоров Алексей Викторович, - представился он, несколько обескураженный хлопаньем глазищ напротив. - Здравствуйте! Мы договорились с Ираидой Викторовной, что я зайду. А вы Даная, должно быть?
   
   - Да. Здравствуйте, проходите, - прохрипела я и стала смущенно запахивать халат, - извините, я думала, что мама вернулась. Проходите.
   
   Гость на правах хозяина положения, быстренько захлопнул дверь, сетуя, что на улице мороз, а я, больная, стою на сквозняке.

   Пройдя в залу и сев на диван, он вновь стал извиняться передо мной за неудобства, которые причинил своим визитом. Неизвестно, сколько бы мы изображали китайских болванчиков, вежливо кивая головой друг другу, но тут явилась родительница.
   
   - Алёшенька, извините великодушно, не смогла встретить! Мне так неловко, что заставила вас прийти в такой мороз, но я не могла оставить дочь одну! Девочка очень простудилась, температурит, кашляет. Дважды "Скорую" вызывала. Даночка ругается, а я волнуюсь. Она же у меня одна, вдруг что случится!

   - Мама, ерунда, всё нормально, - прервала я поток маминых излияний, уходя к себе и осознавая, что отчаянно влюбилась впервые за девятнадцать лет.
   
  Алексей Викторович стал захаживать к нам, приносил торты, пирожные, и мы чаевничали на кухне, беседуя о литературе и прочем высоком.
   
   Собеседником, находя в нас благодарных слушательниц, он был великолепным. Даже фривольные анекдоты в его пересказе никогда не казались вульгарными.
      
   Я млела и таяла от него, старалась скрывать свои чувства, но давалось мне это с большим трудом.
   
   Мамуля, вечно занятая работой, не видела, да, наверное, и не хотела замечать очевидного. Она и сама получала огромное наслаждение от Алёшеньки, как величала его ласково. Где - то в глубине души, думаю, она не прочь была б заиметь такого мужа.
   
   У неё, как призналась однажды полушутя - полусерьёзно, даже создавалась иллюзия семьи: она, как мать семейства, Зимогоров - отец, и их немаленькая дочь сидят на кухне, попивая чай или кофе, беседуют мило. Все счастливы, сказка, а не жизнь!
   
   Моя хорошая выглядела моложе своих тридцати семи лет, одевалась стильно и разница в возрасте - Зимогоров был на четыре года младше, смущала, конечно, её, но не так, чтоб очень…
   
   Мне и в голову не приходило, что мама, прожив девятнадцать лет без мужа, занятая работой и научными трудами, ужасно истосковалась по семейной жизни. Раньше не признавалась даже себе в этом, а когда подвернулась такая партия, то призадумалась. И дочь в предполагаемом отчиме души не чаяла. Безотцовщина, правду сказать, и материнской ласки не очень - то и видела, когда большую часть времени та проводила за  трактатами, постоянно выговаривая: «Даночка, не мешай, маме надо сосредоточиться!»
   
   Зимогорову, далеко не юноше, чувства молодой, неопытной девчонки секретом не стали.  Однажды, когда мамы не было дома, он неожиданно подошел, обнял и, прижавшись губами к волосам, прошептал:
   
   - Даночка, милая, я старше на пятнадцать лет. Боюсь, что и не справлюсь с влечением, но подумай, сейчас я полон сил, а мужчины стареют раньше, чем женщины. Буду обузой.
   
   - Я люблю тебя, только тебя и мне никто другой не нужен! Ты никогда не будешь больным и старым!
   
   Он отозвался, мягко и нежно поцеловал. В щёчку, в другую, в глаза, призывно в губы, а когда я откликнулась, поцелуй французский увлёк меня в такую бездну, каковую я доселе не испытывала.
   
   Ни с мальчишкой в подъезде, которому, кажется, не было разницы, кто перед ним, главное, что дорвался до девчонки, утыкался колко и грубо, впиваясь больно.
   
   Ни с Аликом, который волновался и краснел. Лобызал робко, думала, что вот - вот и станет спрашивать разрешения на следующее прикосновение.
   
   Здесь же не то, совсем не то! Перед глазами поплыл туман, голова закружилась. Казалось, что еще немного и я упаду, ноги откажут мне. Странное ощущение настигло меня - я чувствовала, что мы уже единое целое, я в его объятиях, в руках, в его власти, сердце моё готово было вырваться из груди!
   
   Алёшенька уловил это и, приподняв, отнес меня на диван, сел рядом. Его руки дрожали, хотя он и пытался скрыть волнение.
   
   Любит меня!» - ликовала моя наивная душа, а глаза блестели от счастья.
   
   Нега нарастала, но… зазвонил телефон.
   
   Алексей отстранился и слегка подтолкнул меня.
   
   Танечка! Голубчикова!
   
   - Данка, ты курсовую по гражданскому праву написала? Литература срочно нужна, а в библиотеке уже ничего нет. Смородинов списать не дает, а у нас с ним один вариант. Выручай! - тараторила она, - лечу, ставь чайник!
      
   Ответа зараза ждать не стала, положила трубку.
      
   Разломилось на тысячу осколков почти сбывшееся.         
      
   Одеваясь, извинился и больше месяца не появлялся.
   
   Удушила б голубушку - подругу!
      
   Примчалась через десять минут, разминулась с Алексеем.
      
   Таня - ровесница, мы учились в одном классе, подружились сразу ж.
      
   Я, как могла, оберегала её от нападок Алика, который никого не мог видеть возле меня, а если приходилось, то начинал ёрничать и не чурался, дабы отвадить, бить по самому больному.
   
   А у Танечки уязвимое место - чрезмерная полнота.
   
   Смородинов всегда при ней заводил разговоры о диетах, советовал кое - кому отказаться от сладкого ужина, а то эта «кое - кто» рискует в ближайшее время не протиснуться ни в один стандартный дверной проём.
   
   Танечка, конечно же, обижалась, начинала плакать и уходила. Но как только я оставалась одна, вновь прибегала и, давясь слезами, жаловалась на Алика, ругая его последними словами, грозилась убить, но через несколько минут обо всем забывала, вновь смеялась, шутила и радовалась жизни, жуя при этом очередной сладкий пирожок.
   
   Зимогоров перестал наведываться, отзванивался нам, оправдывался, что и так злоупотребил гостеприимством.
   
   В нашем доме за девятнадцать лет не было мужчин. Мы, если честно, наслаждались даже дымом от его сигарет.
   
   Мать пыталась убедить его в том, что мы скучаем и всегда рады ему. Переживала, думая, что каким - то образом обидели его, сами того не желая Наивная, она и предположить не могла, что между ее дочерью и студентом могут быть какие - то отношения.
   
   - Алексей Викторович, заждались! Будьте любезны, приходите. У Данаи день рождения, мы будем рады видеть вас! - щебетала в очередной раз по телефону она!
   
   Явился.
   
   Я накрыла стол, и мы сели праздновать. Алик заболел, а Танечка была на смене, она тогда подрабатывала в кафе посудомойкой и не смогла подмениться.
   
   Постаралась на славу: утка с яблоками, салат из грибов с ветчиной.
   
   Алёша, ради которого я и штудировала множество рецептов, зная его кулинарные предпочтения, остался очень доволен.
   
   Преподнёс прежде огромный букет алых роз, а маме шоколадный торт. Улыбаясь и протягивая цветы, Алёшенька (так называла я его в душе!) чмокнул меня в щечку, произнёс, воспев обеим оду, подобающий спич:
   
   - Милые дамы, не смог отказать себе в удовольствии видеть вас в столь знаменательный день!
   
   Вёл себя непринужденно, шутил, смеялся, одаривал комплиментами.
      
   Мама находилась на седьмом небе от счастья, а на каком по счету обитала я, можно только догадываться! Готова была и смеяться, и плакать одновременно от нахлынувших чувств.
   
   Всё прошло великолепно. В какой - то момент мама вышла из комнаты, и Зимогоров шепнул, что будет ждать на улице.
   
   - Придумай предлог и выйди.
   
   Алексей попрощался, а я, пролепетав матери что - то про вечеринку с друзьями в кафешке, выбежала следом, застегивая на ходу куртку.
   
   Он стоял возле соседнего подъезда, курил. Увидев меня, выбросил сигарету, быстрым шагом направился навстречу. Обнял, прижал к себе и зашептал, что отчаянно скучал.
   
   По моим щекам текли слезы счастья и радости: Господь услышал мою молитву и вернул любимого человека!
   
   Зимогоров предложил зайти в кафе.
   
   Распили бутылку шампанского, танцевали.
   
   Танцевал он классно!
 
   Я же, к стыду великому, занималась только спортом, танцами не увлекалась, потому чувствовала себя вальсирующим медвежонком цирковым! Старалась не наступить Алёше на ноги, но, подогретая вином, преуспевала в обратном! То и дело оступалась, краснела, извинялась. Видок тот ещё! Решив прекратить мои терзания, любимый пригласил меня к себе на чашечку кофе.
   
   Прекрасно понимая, что последует за этим, я смежила и открыла глаза в знак неизъяснимой радости.
      
   Всё случилось: я познала любовь не только души, но и тела. Это был мой первый мужчина, мужчина моей жизни, и если бы мне сказали - прыгни за него в костер, ни секунды б не раздумывала, с ним бы я и на Голгофу вприпрыжку побежала, как пятилетний ребенок на новогоднюю ёлку!
   
   Сказка длилась три месяца, три самых счастливых месяца в моей жизни.
      
   Он приходил к нам, мы чаёвничали, затем я отпрашивалась к подругам, следом за мной откланивался и Алёша. Бывало, наоборот. Я позабыла и друзей, и учебу, стала прогуливать лекции. Летнюю сессию сдала с великим трудом и даже не с «трудом», а скорее с Аликом.
   
   Но для меня это было не так уж и важно. Самое главное - со мной был Алёшенька! Расставались мы только на его рабочее время. Я вечно недосыпала, похудела, но при этом мне все говорили, что я похорошела и расцвела. Глаза горели, я была полна жизни!
   
   Однажды в выходной Алёша пришел встретить меня после занятий.
   
   Как всегда, я вышла вместе с Аликом и Танечкой. Мы опять рассорились, подруга почти плакала и искала у меня утешения, Смородинов говорил какие - то колкости ей, а я, увидев Зимогорова, только и смогла бросить друзьям равнодушное «пока».
      
   Алексей приобнял меня и поцеловал.
   
   Алик, рассказывала потом Таня, тут же вылил в её адрес ещё большую порцию желчи, довел до слез и пошел в другую сторону.
   
   Мне ничего не выказал.
   
   Наши встречи прекратились, но в университете мы так и сидели вместе.
   
   Алик даже не заикался о моих задолженностях, которые росли как снежный ком, с готовностью давал списывать, помогал готовиться к экзаменам.
   
   Из всего это я сделала вывод, что была права: ничего ко мне, кроме дружеской симпатии, друг милый не испытывает. Ревнует только к общим знакомым и сам ждет своего большого и светлого чувства.
   
   Много позже поняла я, что это была чисто женская логика, умозаключения которой зачастую так же сногсшибательны, как ноги длинные красавиц!
   
   Танечка же вынесла вердикт однозначно:
   
   - Данка, он же старый! Оглянись! Сколько молодых возле тебя крутится!
   
   На что я отвечала резонно, что сердцу не прикажешь.
   
   - Он для меня молод и красив! Единственный! Любят Танюш, не за что - то, поверь. Не за годы и не за внешность. Просто любят. Не объяснить этого! Когда сама влюбишься, и поймешь!
   
   Танечка надула губки, ушла домой и две недели еще показывала всем видом, что я ее смертельно обидела. Но меня это не волновало. Я была в своих мечтах о свадьбе, детях, семейной жизни. В ушах у меня раздавался свадебный марш Мендельсона. Я жила на своей волне, а точнее не на своей, а на волне Зимогорова.   
   
   Но однажды я вдруг с ужасом обнаружила, что тот, в ком я видела смысл моей жизни, начал ко мне охладевать. Всё чаще и чаще он, ссылаясь на свои неотложные дела, отменял встречи. А в один из летних вечеров сказал, что ему надо уехать в Москву, где предлагают новую работу - очень интересный проект, о котором можно только мечтать, и пренебречь таким предложением просто невозможно!
   
   Я, конечно, была двумя руками «за». А как только он устроится, я сразу же прилечу к нему. В Москве же и доучусь, переведясь.
   
   Наивная дурочка!
   
   Зимогоров уехал, и… больше я его не встречала.
   
   Со слов матери знала, что он заделался, - светлая ж голова! - банкиром.
   
   С каким восторгом и гордостью мама говорила о нём!
   
   Москва похитила у меня двух самых любимых мужчин!
   
   Пролетело лето, началась учеба в университете.
   
   Мой бедный рыцарь и словом не обмолвился о том, что произошло. Как будто и не было всего.
   
   Таня пыталась узнать, о «старикашке», на что отвечала ей достаточно грубо, что не её ума дело.
   
   Я осунулась, превратилась чуть не в тростиночку - при росте метр семьдесят шесть весила не более пятидесяти килограмм. Во мне все умерло, я не жила, существовала. Ходила на лекции, блестяще сдавала экзамены, помогала в учебе Танюшке, которая никогда - то и не блистала умом.
   
   Так и шли годы. Постепенно оттаяла, с отличием закончила университет. Не без помощи Алика и мамы. Преподаватели милостиво разрешили мне пересдать некоторые предметы.
   
   На последнем курсе у нас с Аликом отношения возобновились: мы вновь обнимались в подъезде, бегали в кино на последний сеанс, где, сидя на последнем ряду, целовались... +9
   
   Иногда с нами ходила и Танечка. Она ни с кем не встречалась, хотя ни для кого не было секретом, что в неё влюблены наши однокурсники - Серёжа Мазаев и Вася Смелков.
   
   Второй - юморной парень, а второй – так вообще из дворянского рода.
   
   Обоим отказала, считая себя дурнушкой, а ухаживания - за издёвку…
      
   Годы летели и летели, образ Зимогорова всё дальше и дальше отдалялся от меня, стирался из памяти, и казалось, что ничего не предвещает его появления.

   
Продолжение:http://www.proza.ru/2019/10/26/1853