Тайны времён Вторая книга трилогии Фантазия на тем

Книга 2
трилогии «Фантазия на тему…»

Где ты теперь, мой предок стародавний?
Каков прошёл земной ты жизни путь?
Молчат о том старинные курганы,
Но ветер вольный шепчет – не забудь.
Ведь кроме памяти, стареющей с годами,
Есть мудрость древняя, она всегда со мной,
Пусть о тебе расскажет этот камень,
О том, что создано вокруг меня тобой.
Здесь, на Земле рождаются рассветы,
И солнца лик глядит из-под небес.
Травинка каждая теплом твоим согрета,
И в зной полуденный прохладу дарит лес.
Тебе познавшему секреты мирозданья,
Известно всё: что будет и что есть.
Твой дух живёт во всех моих рожденьях,
Храня меня, пока творю я здесь.
Когда иссякну, примешь ты с любовью
Своё дитя, чтоб дать ему покой.
Наполнишь силой, мудростью, и снова
Вернёшь на землю раннею весной.

глава 1

Ночное небо внезапно озарилось бесчисленными вспышками. Словно мириады падающих звёзд, сверкнув на миг в вышине, устремились вниз и, попадая на соломенные крыши небольшого селения, обнесённого частоколом из брёвен, моментально воспламеняли их. Вслед за ними посыпался целый дождь стрел, моментально нашедший свои жертвы. Звук рожка дозорного опоздал. Истошные вопли нападавших, не таящихся больше, перекрывали треск горящих построек. Полусонные люди, выскакивая из объятых пламенем домов, так и не успев понять, что происходит, тут же падали замертво. Лишь немногим удалось добежать до бревенчатых стен и оказаться вне зоны обстрела, укрывшись под ними. Эван — глава совета старейшин, призывал оставшихся в живых к порядку. Его громкий голос затмевал даже дикие крики нападающих. Слова, проникая в сознание людей, постепенно возымели своё действие, и диурды стали исчезать, материализуясь за многие вёрсты, в условленном месте, как они всегда поступали при подобных непредвиденных обстоятельствах. Дождь из стрел поиссяк: толи они кончились у нападающих, толи, повинуясь чьей-то команде, лучники прекратили обстрел. И вскоре стало понятно, по какой причине — мощный удар потряс стену. Надеясь проломить её тяжелыми валунами, нападающая сторона пустила в ход катапульту. Это могло означать только одно, — напавшие желали захватить кого-нибудь из диурдов в плен. Элекс — сын Эвана шепнул прижавшейся к нему младшей сестрёнке, тринадцати лет отроду:
— Вишь, чего захотели, Кася? Пленить нас. Ну, это у них не выйдет!
— Элекс, братишка, — испуганно отвечала девочка. — А вдруг кто раненный попадёт к ним в руки?
Элекс замер, поражённый неожиданным предположением сестры. Отблески близкого пожарища играли на его серьёзном не по годам лице. Касс, ожидающая ответа старшего брата, заметила, как внезапно черты его лица обострились. Видимо он боролся с сомнениями и обдумывал выбор в принятие какого-то важного решения.
— Отправляйся одна к месту сбора, Кася. Я присоединюсь позднее.
— Хорошо, Элекс, — согласилась она. — Но если с тобой что случится, отец будет меня ругать. Юноша, усмехнувшись, ласково обнял сестрёнку, чмокнув её в щёку.
— За меня не волнуйся, ты же знаешь, — я быстр. Враги не успеют и глазом моргнуть, как я исчезну. Лучше поскорее присоединяйся к Амелии и её маме. Элекс подтолкнул сестрёнку к соседской девочке — её ровеснице, которая со своей мамой готовилась к перемещению тел. Сам же он устремился к лежащим на земле людям, истекающим кровью, которые нуждались в срочной помощи.
— Осторожен будь! — прокричала ему вслед Касс, провожая его взглядом, взволнованных зелёных глаз, и крестообразным взмахом руки, как учил отец, желая удачи.
Припав на колено возле одного из сельчан, юноша убедился, что тот мертв. Четыре стрелы пронзили его тело, пятая угодила точно в сердце. Вздохнув, Элекс отодвинулся к следующему, уловив боковым зрением, какое-то движение справа от себя. Его отец с немногочисленными помощниками занимался тем же делом. Заметив сына, Эван прокричал:
— Почему ты здесь? Я же велел тебе вместе с сестрой покинуть селение!
Опасаясь, что его отправят отсюда, Элекс быстро заговорил, защищаясь:
— Мне уже шестнадцать, отец! Я имею право выполнять обязанности мужчин!
Махнув рукой, понимая, что спорить сейчас бесполезно, Эван продолжил своё занятие. Он со своими помощниками уже успел спасти нескольких пострадавших и не терял надежды обнаружить ещё кого-нибудь живым. Товарищи его то и дело растворялись в пространстве, совершая перемещения со спасёнными мужчинами и женщинами. Взгляд Элекса наткнулся на воз, опрокинутый гнедой лошадёнкой, так же нашедшей преждевременную смерть от слепо выпушенных стрел нападавших. Ему показалось будто под сеном, которое выпало из опрокинутого воза, доносятся слабые стоны. Быстро приблизившись и разгребая руками сухую траву, уже начинавшую тлеть от нестерпимого жара пылающей конюшни, он увидел девочку. Элекс сразу же узнал её: ровесница Касс, подруга её игр. Белокурые волосы, обрамляющие миловидное личико искажённое болью, были залиты кровью, которая вытекала из раны в горле, пробитым стрелой. Глаза её были закрыты, но хриплое дыхание, вырывавшееся из груди, свидетельствовало о том, что она жива. Как раз в тот момент, когда Элекс осматривал девочку, раздался новый звук: треск падающих бревен. В частоколе образовалась брешь. Старания врагов увенчались успехом, и они с победным рёвом ринулись внутрь, растекаясь неудержимой волной по всей территории селения, добивая мертвых и раненных мечами и кинжалами. Времени с каждой минутой оставалось всё меньше и меньше. Элекс обнял руками девочку за плечи, прижимая к своей груди, проникая и обхватывая своими чувствами её разум, как учил его отец. Почувствовав, что способен к переносу её тела вместе со своим, он исчез из этой точки пространства, прямо перед носом подбежавшего к нему воина.
* * *
— Не кори себя понапрасну, мы далеко не всегда властны над судьбой, — так пытался Эван вразумить своего сына, убитого горем.
— Если бы я сначала проводил её в безопасное место, а после этого вернулся обратно… — глухо пробурчал опечаленный юноша.
— То поменялся бы с ней судьбой! — оборвал Элекса отец. В уголках его усталых глаз затаилась невыносимая боль. Это было единственным, что выдавало горе отца, потерявшего дочь. Люди, привыкшие видеть своего предводителя мудрым и бесстрашным, в эту тяжелую минуту полагались на него больше, чем на самих себя, и он не мог позволить им усомниться в этом даже на мгновение, дав выход своему горю. Ответственность перед ними и перед миссией, которую диурды несли, не позволяла взять верх эмоциям над холодным рассудком.
— Как хорошо, что ваша мать не знает пока об этом, — произнеся эту фразу, Эван умолк, мысленно переносясь в северные леса к своей любимой, давшей жизнь Элексу и Касс. Элекс, ожидая продолжения беседы молча, наблюдал за отцом. Сколько он себя помнил, внешний вид отца не менялся. Он был таким и только таким; светловолосым гигантом, не стареющим на протяжении многих лет. Всё это время он оставался главной надеждой диурдов: мудрым вождём племени, отличным стратегом, знающий буквально всё обо всём на свете. Однажды от учителя, мальчик услышал такое, чему не смог поверить. Тогда он приписал это разгорячённому воображению, от излишнего вина, попавшего в рот Варгену, по случаю ежегодного сельского праздника. Из его слов следовало, что его отец Эван чуть ли не бессмертен. Когда-то задолго до рождения большинства из ныне живущих людей, он спас мир своим своевременным вмешательством в некие события. Учитель был уже довольно немолодым человеком, но клялся, что и его не было на свете в ту пору. На прямой вопрос мальчика: откуда же он тогда всё это знает, Варген ответил, хитро улыбнувшись при этом:
— Камни ведают мне о прошлом.
Сейчас, глядя на отца, которому можно было дать не больше пятидесяти лет, он решился. Разговор о судьбах, якобы предначертанных, побудил его к этому.
— Скажи пап, правду говорят, что ты бессмертен?
На лице Эвана не отразилось и тени того, что он расслышал то, о чём его спросил сын. Они сидели в сгущающихся сумерках под огромным старым раскидистым дубом, чуть поодаль в поле горели костры, возле которых хлопотали женщины и дети, готовя пищу для теперь уже немногочисленного мужского населения. Отец словно вглядывался в лица оставшихся в живых сельчан. Не более полусотни людей уцелело от некогда процветающего посёлка диурдов, насчитывавшего до трехсот семей. Внезапно в его глазах отразилась безмерная усталость, лицо сразу как-то осунулось и постарело. Элекс никогда прежде не видел его таким, и он заёрзал на месте, ощутив бестактность своего вопроса. Когда он уже потерял всякую надежду на то, что отец вообще заговорит с ним, прозвучал запоздалый ответ. Эван говорил тихо, стараясь, чтобы его громкий голос не разносился слишком далеко по округе.
— Нет, я не бессмертен. Молодость, как и старость, дается однажды, а пережить хочется и то и другое. Бессмертным я быть не хочу. Но кто наговорил тебе такое? — неожиданно закончил он.
— Слышал давно, от кого уже не помню, — слукавил Элекс, невольно при этом краснея.
— От старого Варгена, наверное, — без особого труда прочтя его мысли, сказал Эван. — Он не прав. Я не бессмертен. Из ныне живущих мало осталось людей подобного мне происхождения. Просто удачная генная комбинация, когда встречаются два народа, разделённых тысячелетиями. Я был одним из немногих, рождённых от подобного брака. Твоя бабушка — моя мать вполне могла бы дожить до сегодняшнего дня, но она выбрала иной путь.
Оборвав сам себя на полуслове, отец вновь погрузился в раздумья. Но у Элекса осталось ощущение, что не в происхождении дело. Отец, явно не желал говорить о чём-то важном, от чего хотел уберечь сына. Решив, что удачный случай впредь может представиться не скоро, он решил «ковать железо пока оно горячо».
— А, правда ли то, что Варген сказал? Будто бы ты спас планету?
— Так все-таки Варген? — усмехнулся Эван. — Тебе надлежит учиться прилежнее, может он передаст тебе умение мысленно заглядывать в прошлое.
— Так вот откуда он знает! — вырвалось у Элекса.
— Он очень талантлив и умел бы значительно больше, если бы не забывал то, чему учил его я — не злоупотреблять вином! Но, коли уж зашёл этот разговор, то так и быть, скажу. Твой учитель неверно истолковал свои мысленные исследования. Я всего лишь помог твоему прадеду и праматушке уцелеть в противостоянии с «чёрными», а спасение планеты — только их заслуга. Насколько мне известно, это единственная поправка прошлого диурдами. Мне тогда здорово досталось от отца, но не мог же я допустить, чтобы «чёрные» отбросили нас на тысячелетия назад!
Элекс, затаив дыхание, с особым интересом приготовился внимательно слушать: не часто отец удостаивал его подобных откровений, и что-то подсказывало юноше, что он услышит сейчас нечто неведомое никому другому.
— Я никогда не рассказывал всего этого потому, что не хотел лишать надежды ни тебя, ни кого бы то ни было из них, — Эван кивнул в сторону односельчан. — Коли вчера ты заявил, что уже взрослый и тебе целых шестнадцать… то знай! Возможности твои, да и ничьи из ныне живущих, не приблизятся к возможностям наших предков, называвших свой дом — Ладой, то есть — прекрасным. Твоя мама, сынок, иного происхождения, нежели моё, ей не присущи какие-либо особые возможности. Ты, как и большинство диурдов — наших современников, потерял часть сил, которыми наши предки владели в совершенстве. Следующие поколения ослабнут ещё больше, как это ни прискорбно. Я не самый-самый среди них, я просто стар, — остаток былой эпохи.
Элекс едва верил своим ушам. Вот уж действительно, лучше чего-то не знать и жить в неведении, чем нести груз подобной правды на своих плечах.
— Если я правильно понял, отец, диурды проигрывают в борьбе с «чёрными»?
— Это, не совсем правильно, сынок. Пока кровь ладийцев струится в жилах хотя бы одного человека, мы не проиграли. Цель наша достижима, но сильно растянута во времени: учить всех людей добру и любви, просвещать их и подтягивать до своего уровня. Только тогда откроется возможность людям достичь былого могущества. Только тогда вновь возродится Лада и, засияв как прежде, согреет Вселенную своим неиссякаемым теплом. Существует древний сказ, о рождение мира в глубинах времен, в дали безвозвратно ушедшей.

Когда ещё не было ни тверди широкогрудой, ни свода небесного, ни океана седого, ни бессмертных богов, ни рода людского, тогда только Серое Нечто царило в пространстве беспредельном этом, словно в кипящем котле, смешивая стихии могучие. И не было в пространстве беспредельном силы, способной управиться с этими стихиями, беснующимися от отчаяния и бессилия сотворить хоть что-нибудь разумное.
Настал миг, и в Хаосе этом возникла могучая сила притяжения – Любовь. Она соединила стихии в пары Гармоничные, неразлучные: Огонь и Воду, Воздух и Пространство-Межзвёздное, Свет-Лучезарный и Ночь-Мрачную. Лада-Земля рождена была стихиями этими, она же, в свою очередь явилась матерью людям и всему живому.
Долго ли, коротко ли царила идиллия Гармоничных стихий – не ведомо, поскольку времени не существовало для стихий вечных.  Только те, что без пар остались, из-за характера строптивого, Любовью обойдёны оказались.
Завистью, Злобой и Ненавистью возглавленные, призвали они в своё воинство Ужас, Страх  и Кошмар. За то, что совместно разумное творить-сотворять не могли научиться, в отместку, объявили всем Любовью стихиям соединённым – Войну – создание своё уродливое, целью задавшись – всё обратить к Хаосу изначальному, за что и прозваны были Хаотическими.
Вовремя не спохватились стихии Гармонические, казалось им, что ничто не может угрожать их идиллии. Собравшись воедино, успели они от высших миров, ими уже созданных, отсечь воинство Завистливое, барьер воздвигнув испепеляющий.
Но, Лада-Земля уже границей двух противоборствующих сил стала. Не могли Хаотические проникать в миры высшие, а Гармоничные не желали спускаться в миры Хаоса.
Яблоком раздора стихий люди Лады-Земли вовлечены в общую борьбу оказались, — слишком доверчивы они были. Кто одним, искушающим их, стихиям поверил, — Хаос богом своим называть стали. Кто Любовью отмечен был — предпочёл стихиям Гармоничным в единении общем сотворчествовать.
Опечалилась Мать Лада-Земля, не стало ей покоя от кровопролитных войн детей своих, вот-вот уничтожат до последнего себя сами. Тогда и было создано для людей время, чтобы не бесконечно пребывали они в раздорах, туманом Хаоса наведённом; чтобы те из людей, кто Любовью отмечен, подняться смогли бы в миры высшие, а кто с туманом в голове время своё провёл, под мороком находясь,– переосмыслить жизнь короткую и усилия направить к сотворению Всеобщей Гармонии и Счастья.
Только в  подъёме по спирали к Создателям Гармоничным – жизнь вечна у Человека. Спуск же в глубины Хаоса – Смерть вечная. Разумением не утруждающимся – шанс следующий.

— Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем, — неожиданно закончил своё откровение Эван.
* * *
Когда рухнула часть бревенчатого частокола, разбитого каменным снарядом нападавших, Касс оказалась погребённой под его обломками. Решив в последний миг дождаться брата и удостовериться, что с ним всё в порядке, она выдернула свою руку из руки державшей её женщины, и контакт разомкнулся. Женщина вместе со своей дочерью переместилась в безопасное место, оставив Касс на прежнем месте. Ей повезло: бревно, повалившееся на неё, вскользь задело голову и упало попёрек другого, не придавив Касс, а только лишив сознания. Два воина заметили и извлекли её из-под завала.
— Дышит? — поинтересовался подоспевший сотник. Один из воинов опустился на колени и приложил ухо к губам девочки.
— Вроде, да, — подтвердил он.
— Присоединить к остальным? — поинтересовался второй, с готовностью извлекая из ножен на поясе короткий клинок. Но в сотнике в это время боролись два чувства: ставшая привычной беспощадная жестокость к побеждённым и жажда наживы. Главный военачальник или как было принято называть его — каган, обещал за каждого живого диурда десять монет серебра. На такие деньги сотник мог позволить себе по окончании похода месяц кутежа с вином и женщинами лёгкого поведения в любом портовом городке. Раздумья были не долгими, жажда наживы победила.
— Несите её за мной, и поскорее! — отдал он приказ воинам, разворачиваясь и направляясь в сторону лагеря расположенного за холмом.
Спустя полчаса, в походной палатке кагана Эль-Сима состоялся любопытный спор, вернее будет сказать — торг.
— Если Вы отказываетесь от сделки, — горячился хозяин палатки, грозно сверкая глазами и раздувая усы. — Я сделаю эту девчонку своей рабыней, только и всего!
— Не горячитесь, мой друг, — возразил ему неприметный человек среднего роста в чёрном плаще с капюшоном. — Сделка состоится, но не на Ваших условиях.
Громадный, перегруженный мускулатурой вперемешку с жиром воин, с гневом взирал на тщедушного человечка. Ему очень хотелось сдавить тому горло своими огромными лапищами и выжать положительный для себя ответ. Только дурная молва о «чёрных» удерживала от подобного необдуманного шага. Не было еще случая, чтобы поднявший на них руку прожил бы больше суток и смог вдоволь нахвастаться своим подвигом.
— Как только она придёт в сознание, — продолжал «чёрный», словно не замечая недовольства своего собеседника, — она тут же ускользнет, только её и видели. Вашим людям чертовски повезло, что они застали эту крошку в бессознательном состоянии. Рабыней она не будет.
— Что же делать? — сник обескураженный Эль-Сим. — Хотя бы половину я получу? Двадцать золотых — это ведь не много.
— Десять! — твердо возразил человек в плаще.
— А-а-а… — взвыл взбешённый каган, ища глазами на ком бы выместить свой гнев. Поскольку в палатке они находились вдвоем, не считая девочки, то его взгляд остановился на её бледном лице с закрытыми глазами. — Я заплатил десять своим воинам, а Вы предлагаете мне столько же?
Выхватив короткий меч, он замахнулся им, делая вид, что готов убить беззащитного ребёнка.
— Стойте! — перехватил его руку «чёрный», сдаваясь.
— Пятнадцать золотых.
— Согласен, — выдохнул Эль-Сим, понимая, что большего он не получит. В конце концов, со своими воинами он расплатился серебряниками. Убрав оружие в ножны, он быстро протянул руку за наградой.
— Одну минутку! — остановил его «чёрный». — Сначала подайте ковш воды. Мне надо влить ей средство, чтобы она оставалась без сознания как можно дольше. В противном случае, мне её не удержать, как и Вам и сделка не состоится.
Достав из сумки, висевшей у него под плащом, какой-то порошок и растворив его в принесённой воде, «чёрный» с помощью Эль-Сима влил содержимое в рот девочке. Она закашлялась, проглатывая таинственный эликсир, не приходя в сознание. Убедившись, что Касс все ещё неподвижна, «чёрный» звякнул мешочком с золотом о стол.
— Держите!
Эль-Сим жадно принялся пересчитывать деньги, а человек в плаще направился к выходу, на прощание, отдавая распоряжение поскорее доставить девочку в его шатер.
— Погодите, — окликнул его Эль-Сим, прерывая на миг своё занятие. — Я хотел еще спросить Вас кое о чём.
— О чём же?
— Когда я получу от ваших ещё какое-нибудь новое оружие?
— Что-то вроде вчерашней катапульты?
— О, да! — расплылся в улыбке Эль-Сим. — Если у меня будет ещё подобное оружие, я смогу весь мир сложить к вашим ногам.
— И к своим тоже, — уточнил «чёрный». — Но это зависит не только от меня. Я расскажу о вкладе вашей непобедимой армии в общее дело уничтожения диурдов и тогда, уверен, скоро порадую Вас чем-нибудь новеньким.
— Хорошо, — кивнул головой Эль-Сим, удовлетворённо потирая волосатые лапы.
На этом, работорговец, командующий армией убийц, и человек в плаще расстались, оставшись вполне довольными совершённой сделкой.

глава 2

Они пробирались по горной тропке. Камни то и дело осыпались под ногами, и постепенно Элексу становилось ясно, что никакая это не тропа, а русло оставленное потоками воды, сбегающими с гор во время ливней. Сейчас здесь было сухо. Ложный свет солнца, подбирающийся к концу своего дневного пути, пробиваясь сквозь сень величественных деревьев, освещал обнаженные булыжники под ногами, указывая путь. Эван уверенно шёл впереди, без колебаний выбирая маршрут по одним ему известным приметам. Но вот деревья расступились в стороны, и закатный луч высветил какое-то строение из каменных плит, каким-то непостижимым образом, оказавшимся здесь — среди лесной чащи, вдали от дорог.
— Это и есть её могила? — невольно переходя на шёпот, спросил Элекс отца.
— Это не могила, — это святилище её души. Подойди ближе, не бойся. Она всегда здесь и она рада чувствовать твоё присутствие. Подойдя вплотную, Элекс изумился, что у этой усыпальницы, размером не больше сарайчика для коз, отсутствует вход. Лишь, небольшое круглое отверстие, в которое смог бы пролезть, разве что ребенок.
— Приложи руку к камню, — посоветовал отец.
Послушно исполнив его просьбу, Элекс почувствовал какое-то тепло, поступающее в него. Нет, это не было теплом самого камня: невидимое излучение чего-то приятного и родного наполняло его тело. Словно, он оказался, как в младенчестве на коленях у матери и, прижавшись к её теплой груди, задремал, убаюканный покоем и негой, разлившейся по всему телу. Стало непонятно: где кончается тело, а начинается то, что зовётся душою. Все сплелось воедино. Эван не торопил сына, лишь спустя какое-то время, когда тот вернулся вновь к реальности, он, взяв Элекса за руку, шепнул: — «Пора», — и поклонился до земли, прощаясь с этим странным местом.
— Материализовываться на этом месте не желательно, чтобы не разрушать целостности души моей матушки, — пояснил он сыну причину их длительного пешего путешествия. — Но в обратный путь отбыть можно и отсюда.
Через миг, оказавшись вновь под дубом, на краю временного лагеря диурдов, они присели под его раскидистой кроной.
— Что ты почувствовал сынок? — спросил Эван.
— Какое-то непонятное чувство, словно я соприкоснулся с живым человеком.
— Скоро ты научишься говорить с ней, как это делаю я. Имя моей мамы — Надежда, не случайно было дано ей при рождении. Она собрала оставшихся потомков ладийцев и продолжила их дело, тем самым, заронив надежду на счастливый исход в сердцах людей которых объединила. Она добровольно ушла из жизни, дабы вечно нести знания людям. Её душа в каждом камне святилища, в каждой травинке, в каждом деревце того места, но она навечно прикована к нему, не имея возможности возродиться среди людей. Это великая жертва, но она оправдана, ибо она исполняет своё предназначение, даруя людям надежду. Возможно, я тоже изберу подобный путь.
— Ты говоришь так, словно завтра покидаешь нас! — воскликнул взволнованный Элекс.
— Нет, нет, — улыбнулся отец. — Я ещё не исполнил своего предназначения: не нашёл себе приемника. Но, согласись! Рукописи горят в кострах бесконечных войн, устные предания обрастают вымыслом, как в случае с Варгеном, или умышленно переиначиваются врагами на благо их коварных замыслов. Это единственный путь для сохранения истины в веках.
Элексу показалось, что его отец обрел прежнее расположение духа после посещения своей матушки. Вскоре, это косвенно подтвердилось.
— Сейчас главное другое, — произнёс он. — Кася, жива.
— Как ты это узнал и когда?
— Пять минут назад. Моя мама нашла её, она в стане врагов.
— Не понимаю, — отозвался на эту новость Элекс. — Тогда она могла давно присоединиться к нам. Какие же оковы держат её?
— Наверное, оковы того же рода, что усыпили бдительность дозорного вчера ночью. Он ничего не услышал и не почувствовал до самой своей смерти. У «чёрных» много средств, и среди нападавших, несомненно, был хотя бы один из этих слуг Великого жреца.
* * *
Касс открыла глаза. Боль в руке от укуса пчелы, как ей почему-то казалось, стихала, но голова раскалывалась от боли. В небе ни одной звездочки. «Наверное, я дома», — подумалось ей. Тусклый свет в конце комнаты, заслоняемый чьей-то фигурой, не позволял разглядеть четко что-либо.
— Элекс, — позвала она. — Это ты Элекс?
Незнакомый мужчина в чёрном плаще, абсолютно лысый, приблизился к ней со светильником в одной руке, в другой он держал пиалу с водой.
— Выпей… это, тебе станет… легче, — произнёс он, с расстановкой проговаривая слова, словно тщательно подбирая их в уме и отбраковывая лишние.
Лицо незнакомца с крючковатым носом не внушало Касс доверия, но и не было неприятным. Девочка послушно выпила воду и ей, на самом деле, полегчало. Боль в голове ослабла и она, вздохнув, откинулась на подушку.
— Где я, что со мной было?
— Ты в безопасности. Тебя ранили во время сражения, помнишь?
Касс послушно кивнула, хотя не помнила ничего.
— Кто Вы? Лекарь? — спросила она, приглядываясь к пузырьку и стёклышкам, которые незнакомец поспешно убирал в свою сумку.
— Да, — коротко ответил тот и в свою очередь перешёл к расспросам. — Чье имя ты сейчас назвала?
— Не знаю, — отвечала Касс, сама удивляясь. Имя Элекс, ей сейчас ничего не говорило.
— Как зовут твою мать, отца?
— Не знаю, я, кажется сирота.
Мужчина в чёрном одеянии, как ей показалось, удовлетворенно кивнул.
— Со временем ты вспомнишь, просто сейчас ты устала. Тебе нужно спать.
Касс послушно закрыла глаза и провалилась в сон без сновидений. Убедившись, что сон девочки крепкий, «чёрный», которого звали Халимон, вышел из шатра. Возле ближайшего костра, где сидели и лежали воины, праздновавшие очередную победу, он остановился, не говоря ни слова. Заметив приближающегося Халимона, двое из мужчин, находившихся в развеселом состояние, отделились от компании и направились к нему.
— Теон, — обратился Халимон к одному из своих слуг. — Бери лошадь и быстро скачи в гавань. Пусть Туркас срочно найдет судно, способное доплыть до Египта. И не скупись на оплату шкиперу, — добавил он, протягивая мешочек с деньгами. — Судно должно быть быстроходным.
— А ты, Тукар, — обратился он ко второму, — много не пей. Завтра поутру мы отбываем.
Тукар с облегчённым вздохом направился к костру, а Теон проводил его завистливым взглядом, огорчаясь, что не может принять участие в пиршестве и отведать тушку «пленённой» козы, захваченной в недавнем набеге на селение диурдов. Седлая свою лошадь, он по-прежнему не мог отвести взгляда от счастливчиков, которые скоро будут лакомиться свежим мясом, ещё недавно блеявшем в закуте.
* * *
Пара пегих лошадок влекущих повозку устало брела по пыльной дороге, вдоль которой по обе её стороны росли фруктовые деревья, которые Касс с интересом рассматривала. Когда Тукар остановил повозку, чтобы дать передышку лошадям и напоить их, Касс нарвала спелых персиков, чтобы все смогли утолить ими свой голод. Голова больше не болела, лишь один раз боль снова вернулась, когда она попыталась вспомнить своё прошлое. В конце концов, Касс махнула на всё рукой. Какая разница: обеспеченный, явно образованный человек подобрал её сироту и везёт в свой далёкий дом, где нет войны. Каждая деревенская девочка мечтает о подобной доле! Конечно, она испытывала к Халимону благодарность и чтоб как-то проявить её, пела всю дорогу песни. Её удивляло, что их кучер не понимал ни слова из того языка, на котором они говорили, но и он радостно улыбался, оборачиваясь, время от времени, через плечо. Голова у благодетеля оказалась бритой, а не лысой. На вопрос, зачем он так поступает, Халимон отвечал, что в его стране многие не носят прическу из-за жаркого климата.
— Что, и зимы не бывает? — весьма удивилась девочка.
— Вот приедем, сама всё увидишь, потерпи, — отвечал благодетель.
«Не такой уж он неприятный, каким показался вначале», — думала Касс. — «Он же заплатил деньги, чтобы выкупить меня. А все могло бы закончиться гораздо хуже. Ужас!». Девочку в очередной раз пробрала нервная дрожь, когда она вспомнила отвратительную картину, которая предстала перед нею утром при отъезде из лагеря завоевателей: груда мёртвых тел сваленных как попало, недавно ещё бывших живыми мужчинами, женщинами, детьми. Дорога шла под гору, и ближе к вечеру показалось море. Тукар направил повозку к живописной бухте, у берегов которой качались на волнах различных размеров кораблики и лодки. У ворот каменной крепости, возвышающейся над бухтой, их встречал Теон. Быстро перемолвившись с ним несколькими фразами на том же языке, что и с Тукаром, Халимон слез с повозки, а Теон помог выбраться Касс. По почтению, выказываемому новым для неё человеком, Касс догадалась, что это ещё один слуга её благодетеля.
— «Какой же он, наверное, богатый, коли с ним путешествует столько слуг»! — удивлялась Касс.
Уведя лошадей, Тукар вскоре вернулся, вручив Халимону кошелёк с залоговыми деньгами за лошадей, возвращёнными хозяином постоялого двора. Через пару часов они уже вчетвером шагали по тропинке, огибающей городскую стену, временами, петляющую меж скал и исчезнувшую вовсе, когда они подобрались к самому морю. На каменистом берегу их дожидался ялик. Мореход, едва заметив их приближение, столкнул посудину на воду и извлёк из-под сидений вёсла. Короткое путешествие, до стоящего на якоре корабля, было не примечательным. Касс видела море впервые, но оно сразу же понравилось ей. Она полоскала в воде ладошку и изумлялась его необъятности, глядя в его бескрайнюю синь, скрывающую далекие страны, полные сокровищ, благодаря которым люди бывают сказочно богаты. «Например, как этот благодетель, спасший её от верной смерти», — думала она, в который раз испытывая теплую благодарность к Халимону.
* * *
Путешествие по морю проходило однообразно: жаркие дни сменялись холодными ночами. Большую часть пути корабль шёл под парусом, а когда ветер не благоприятствовал, матросы садились на вёсла. Касс, первое время, продолжала восторгаться новизной, но когда корабль был изучен от носа до кормы, наступило время скуки. Халимон большую часть времени проводил в крохотной каюте капитана, которую тот уступил ему и девочке. Сам капитан присоединился к матросам, спавшим на носу судна. Что касается Теона и Тукара, то они устроились на корме под тентом из парусины, тратя большую часть своего времени на игру в кости. Иногда к их игре присоединялся капитан, а Касс наблюдала за ними, чтобы скоротать время. Постепенно смысл игры начал доходить до неё, так же как и отдельные слова, которыми обменивались играющие в процессе перехода монет из кармана одного в карман другого. Девочка мысленно загадывала, кто же из них победит. Задуманное всегда сбывалось, вызывая всё новые и новые желание поэкспериментировать с этим явлением. Мысленно представляя себе выигрышную цифру, то у Теона, то у Тукара, она убеждалась, что выпадает именно то число, которое она задумала. Капитан Астиох сегодня неизменно оказывался в проигрыше, чем был весьма раздосадован. Решив отыграться, во что бы то ни стало, он сбегал за серебряными монетами, составляющими казну торгового судна. Тукар на это только ухмыльнулся, заявив, что скоро придётся ему расстаться не только с деньгами, но и с судном, включая всех матросов.
— Ставлю десять серебром! — не обратив внимания на насмешку, заявил Астиох, встряхивая стаканчик с костями. Дунув в него, он уже приготовился сделать ход, но в последний момент помедлил и сунул стаканчик в руку Касс.
— Кинь за меня, может быть, ты принесёшь мне удачу!
Оба счастливчика покатывались со смеху, предвкушая полный проигрыш невезучего сегодня капитана. Что касается Касс, то она, молча, приняв стаканчик из дрожащей от волнения руки Астиоха, представила себе все три кубика с одной риской вверху и выбросила кости на стол. Смех затих, как только кубики замерли неподвижно. Зато Астиох, обрадовано подпрыгнул, не в силах сдержать восторг победы.
— Ну, что я говорил! Эта девочка настоящий клад, даже лучше! — вновь обретя прежнее, прекрасное расположение духа, он сгреб выигранные деньги со стола в свой карман.
— Мне пора, — заявил он вставая. — Долг призывает заняться управлением судна. Эй, рулевой! — внезапно крикнул он. — Ты что, спишь? Возьми круче к ветру!
Слуги Халимона переглянулись в явной растерянности, не решаясь остановить счастливого победителя и потребовать реванша. Причиной тому была Касс. Тукар с опаской поглядел на неё и отдернул товарища собирающегося открыть рот. Догадавшись, что этот выигрыш не был случайным и, опасаясь, что к ней возвращается память, он поспешил доложить об этом своему хозяину.
— Господин!
— Чего тебе, Тукар? — бросил через плечо Халимон, не отрываясь от какого-то сложного прибора, абсолютно не вязавшегося с примитивной двадцатиметровой скорлупой, которая в данный момент несла на себе этого загадочного человека.
— Девочка начинает что-то вспоминать.
На этот раз Халимон обернулся, да так резко, что Тукар от неожиданности отшатнулся, врезавшись спиной в переборку крохотной капитанской каюты.
— Говори, — последовал лаконичный приказ.
Тукар сбивчиво пересказал возникшие у него подозрения. Халимон на миг задумался, хмуро покусывая губу, и произнёс:
— Это пока не страшно. Это не воспоминания её памяти, это неотъемлемые способности её сущности. Она открывает их для себя заново. Я блокировал её память, и вспомнить она пока ничего не сможет. Тем не менее, приглядывайте за нею внимательнее. Отвлекайте её, не оставляйте ей времени на раздумья.
— Как? Она, ведь, не понимает нашего языка.
— Лучше бы вы учили её этому, чем тратить время попусту! Иди на палубу и займи её чем-нибудь, хоть рыбной ловлей! Я не могу разорваться на части, мне нужно подготовить защиту — мы входим в опасные воды.
Тем временем Касс сама нашла себе занятие: она беседовала с капитаном судна, вернее он пытался это сделать. Выигрыш, полученный Астиохом сегодня, заставил его обратить внимание на свою пассажирку. Касс понимала его через слово, и капитан пытался вставлять морские жаргонные словечки, считая, что они не имеют родины. Это помогало маловато, так как Касс раньше почти не общалась ни с кем кроме своих односельчан. Видя безрезультатность своих попыток наладить словесный контакт на наречии межморья, Астиох выпалил на языке диурдов:
— Какие у тебя необычные глаза!
Касс изумилась и от неожиданности вскрикнула.
— Тсс… — приложил палец к губам Астиох и, оглянувшись, продолжил шёпотом:
— Я так и подумал, что ты из диурдов.
В ответ девочка захлопала глазами. Это слово было ей знакомо, оно означило что-то важное.
— Конечно же! — воскликнула она, когда из запылённого уголка памяти всплыло значение этого слова. — А я ничего не могла вспомнить из своего прошлого! Как Вы догадались?
— У тебя глаза зелёные, а не чёрные. Хотя ты темноволоса, но не смугла, как мои соотечественники. А у моего отца глаза были голубыми и сразу же выдавали его корни. Тсс… — он прижал палец к губам, заприметив приближающегося Тукара. — Я не хочу, чтобы твои попутчики знали обо мне слишком много. Он снова заговорил на языке межморья, преобладающем в этом месте мира. Покрутившись возле них несколько минут, так и не найдя способа заговорить с Касс, Тукар удалился, убедившись, что и без него нашёлся учитель языка. Выслушав историю Касс, Астиох недоверчиво покачал головой.
— Никогда не слышал, чтобы «чёрный» заплатил деньги за ненужного ему человека. Я слышал, что они недолюбливают диурдов больше чем кто-либо, и ваши дружеские отношения не укладываются в обычную схему их поведения. Здесь что-то не так, не слишком доверяй ему.
Поупражнявшись с Касс в познании нового для неё языка ещё немного, капитан вдруг оборвал сам себя на полуслове.
— Будет буря. Тебе лучше укрыться в каюте, да и другим передай, чтобы не высовывались на палубу.
— Откуда Вы знаете про бурю? — удивилась Касс.
Капитан хитро подмигнул и ответил:
— Мой отец, обладал многими талантами, которые не снились «чёрным», а мне его сыну-полукровке достался только один: умение предугадывать бури. Поэтому я и стал мореходом.
Всё случилось так, как и предсказывал Астиох. Хотя до заката было ещё далеко, тьма поглотила солнце. Вой ветра в снастях не удавалось перекричать, даже находясь в каюте. Кораблик вертело, словно щепку: он то взмывал вверх, то проваливался в бездну. Ощущения при этом назвать приятными было нельзя. Касс была привязана к гамаку, раскачивающемуся от переборки к переборке. Ей было легче всех, хотя казалось, что это качаются сами стены каюты, а не гамак. Но она быстро нашла выход из положения, закрыв глаза, чтоб не видеть этого. Теон и Тукар были тут же. Сидя на полу, они держались за ножки прикреплённого к палубе маленького столика, то и дело, ударяясь об него головами. Лица их были изнеможённо болезненного вида, что касается хозяина, то его мутило, вынуждая не расставаться с ведром, зажатым между ног. В один момент судно особенно круто накренилось, ведро опрокинулось и содержимое его выплеснулось. Теон не смог удержаться за ножку стола и заскользив на содержимом ведра, больно ударился лицом об пол, разбив свой нос.
— В последний раз путешествую по морю! — в сердцах воскликнул Халимон, выдёргивая ведро из-под руки барахтающегося на полу Теона, который опирался на него, пытаясь встать. Одновременно другой рукой он зажимал сочащийся нос, поднимая голову вверх но, потеряв равновесие, снова растянулся в том же месиве.
К ночи сила ветра ослабла и слуги, приведя каюту в порядок, вернулись на своё место под тент. А Касс в гамаке и Халимон на капитанской кушетке отошли ко сну.
Утро следующего дня ничем не напоминало ужасного вчерашнего шторма. Если бы не пострадавшая местами оснастка, да экипаж, занимающийся её ремонтом, прошлый вечер мог показаться дурным сном. Астиох приветствовал поднявшихся на палубу Халимона и Касс поклоном.
— Как пережили вчерашнее приключение? — поинтересовался он.
— Ужасно! — отвечала Касс, тщательно выговаривая незнакомые слова. — Неужели Ваши мореходы были всё это время на палубе?
— Мы привыкли уже, такова наша доля: нынче здесь, завтра там… — двусмысленно закончил свой ответ Астиох, указывая взглядом на небо.
— Кажется, в этих краях встречаются не только бури? — вступил в разговор Халимон.
— Имеете в виду пиратов?
— Именно их. Мне не хотелось бы терять время и подвергаться напрасному риску, повстречав их.
— Не стоит волноваться, моё судно одно из самых быстроходных. А кроме того, есть ещё кое-что, — указал Астиох на корму, где матрос стягивал чехол с небольшой катапульты.
— Давно у Вас это? — поинтересовался Халимон.
Он считал, что знает почти всех, кому поставлялись подобные новинки «чёрными».
— Недавно, всего второй сезон, — отвечал Астиох, прикидываясь простачком, которому неизвестно откуда берётся подобное оружие. — Выиграл в Мортале у одного пиратского капитана.
Заметив ошеломлённый взгляд, которым его наградил обладатель чёрного плаща, капитан со смехом добавил:
— Но тот поклялся отобрать его назад вместе с моим судном.
Проводив взглядом, своего недовольного нанимателя, Астиох пожал плечами.
— Конечно, находясь на моём судне, катапульта принесёт меньше вреда невинным, чем этого тебе бы хотелось, «чёрная душа».
— На вид он ничего, — недоумённо ответила Касс, но тут же прикусила язык, вспомнив неприглядную картину, свидетельницей которой она стала вчера — во время шторма, когда Халимон проявил своё истинное отношение к упавшему слуге.
Незаметно дружба между Астиохом и Касс окрепла. Скоро она могла свободно изъясняться на языке, которым пользовались остальные, отчасти этому способствовало знание им языка диурдов. Быстрое обучение девочки показалось Халимону подозрительным. Но, в конце концов, он махнул рукой на свои подозрения. Девочка носилась по всему судну, разговаривала с каждым матросом, а это как раз то, что в данный момент ему было нужно: чтоб она не пыталась терзать свою память воспоминаниями.
До конца путешествия оставалось меньше трети пути, когда опасения Халимона стали сбываться. Судно начало огибать один из островов, встречающихся в этих водах довольно часто, как вдруг из-за скалистого мыса показались две галеры, устремившиеся к ним наперерез. Астиох поглядев на них в подзорную трубу, безошибочно признал в них пиратские. По его команде были вставлены вёсла и гребцы сели за них. Теперь кораблик просто летел, и хотя расстояние между судами неизбежно сокращалось, всё же они успели проскочить под самым носом у галер. Взрыв воплей с пиратских галер донесся до беглецов. Халимон, стоявший возле капитана, сдержанно улыбнулся. По всему было видно, что он не из робкого десятка, а лицо Астиоха, напротив, не выражало восторга.
— Вы не слишком огорчились, что бывший хозяин моей катапульты не имеет другой? — произнёс он, опуская подзорную трубу и поворачиваясь к «чёрному». — Это как раз он — Мекатор. Ещё никому не удавалось уйти от «Чёрного ежа», — указал Астиох большим пальцем через плечо в сторону менявшего курс пиратского судна.
Язвительное замечание капитана заставило Халимона нахмуриться и он, повернувшись на каблуках, быстро ушел в каюту. Вторая галера начала безнадёжно отставать, в то время как расстояние между «Чёрным ежом» и ними неизбежно сокращалось. По команде Астиоха матросы начали обстрел из катапульты. На милость пиратам сдаваться никто не собирался, зная, что милости ждать от них — напрасное дело. Толи из-за неопытности в обращении с этим оружием, толи из-за качки, но прицел оказался неточным. Булыжник, вырвавшись из катапульты, перелетел через пиратский флагмана и угодил во вторую галеру шедшую следом. Разбитый нос корабля вынудил прекратить погоню. Вода стала заливаться в пробоину и чтобы спастись самим и сохранить судно, пираты вынуждены были развернуться и спешно направиться в сторону мелководья.
Неудачное начало только разозлило главного преследователя. Ликование Касс по поводу первой победы сменилось недоумением, когда «Чёрный ёж» внезапно окутался клубами белого дыма. Это явилось неожиданностью для всех.
— Стреляйте скорей! — прокричал Астиох. Но было уже поздно. Промедление сыграло на руку пиратам. Галера полностью исчезла за клубами дыма, и попасть теперь в неё можно было только случайно. Дымовое облако продолжало расширяться, и вскоре стало ясно: вскоре оно, , перемещаясь по ветру, окутает так же и корабль Астиоха. Предполагая безнадёжность дальнейшей попытки скрыться, матросы взялись за оружие, готовясь «подороже продать свои жизни» в сражении с явно превосходящим их численностью противником. В этот момент раздался отчаянный возглас Халимона.
— Поверните против ветра, капитан! — Никто в пылу сражения не заметил, как он появился вновь на палубе. — У меня сюрприз! В руках «чёрный» держал какую-то металлическую трубку с приделанной к ней коробочкой. Сообразив, что Халимон собирается применить против пиратов какое-то неизвестное оружие, Астиох отдал приказ спустить паруса и налечь на вёсла. Сам же взял штурвал, разворачивая корабль против ветра. В это время нос зловещего «Чёрного ежа» показался из облака дыма.
— Поспешите! — взревел Астиох.
Не обращая ни малейшего внимания на его слова, Халимон неторопливо навёл своё приспособление на галеру и подул в наиболее узкий конец своей трубки. Ничего особенного не произошло: пиратский корабль продолжал двигаться своим курсом. Новый выстрел катапульты оказался таким же, как и первый. Несмотря на малое расстояние, каких-то двадцать метров, снайпер снова умудрился промазать. Астиох с досады разразился каким-то неслыханным морским ругательством. Из этого длиннющего выражения, Касс поняла только два слова — сто якорей и…
К изумлению и радости, готовящихся к смерти мореходов, «Чёрный ёж» продолжая следовать своим курсом, начал удаляться, заваливаясь на один борт. Вслед за тем его развернуло и, покрутившись на месте под звуки хлопающих парусов, он вновь поймал ветер и продолжил своё сумбурное движение прочь в противоположную сторону.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил, Астиох Халимона. — Вам, лично, ничего не угрожало.
— Я же сказал: не хочу терять время, — мило улыбнулся «чёрный», довольно потирая при этом руки, как мальчишка, проделавший сошедшую ему с рук мелкую шалость. — Пока Ваш враг и его команда спят, постарайтесь оторваться, чтобы сохранить свой корабль и катапульту, которой так и не научились пользоваться.
* * *
Дни сменяли ночи, конец путешествия неизбежно приближался. Касс хотелось затормозить время. Ей вдруг стало тоскливо от неминуемого расставания с капитаном, с которым они по-прежнему проводили вместе всё его свободное время, беседуя на самые различные темы. Опасных встреч больше не было, только изредка вдали показывались небольшие рыбачьи лодки. Волнения по поводу пережитого поутихли, и Касс как-то вернулась вновь к этому, спросив Астиоха:
— Это правда, что нам грозила гибель в случае захвата пиратами корабля?
— Этим обычно кончаются встречи с ними, — ответил тот. — Хотя, скорее всего тебя они не тронули бы.
— Почему?
— Потому, что от этого им не было бы никакой выгоды. Продать девочку на невольничьем рынке, куда разумнее, с их точки зрения. Так обычно поступают все завоеватели со своими пленными. Лично я скорее дал бы себя убить, чем снова оказаться в рабстве.
— Вы были в рабстве? Это хуже, чем быть слугой «чёрного»?
Астиох рассмеялся над наивным вопросом Касс и ответил:
— Суди сама. Я шесть долгих месяцев был прикован цепями к веслу на огромной галере, перевозившей лес для судостроения в Египет. Украдкой оглянувшись и убедившись, что никто не смотрит в их сторону, он быстро скинул куртку и повернулся к девочке спиной. Касс невольно ахнула. Её охватила жалость и отвращение одновременно. Отвращение к тем людям, которые так безжалостно обходятся с рабами. Замысловатые рубцы, оставленные плетью семихвосткой, покрывали каждый кусочек плеч и спины капитана. Вся эта картина напоминала какой-то загадочный узор, постичь смысл которого обычному разуму было не по силам.
— За что же Вас так? — спросила она.
— Это, просто стимул к более усердной работе веслом. Тех, кого было «за что» — запарывали до смерти на глазах у остальных, для устрашения и покорности. Мне повезло, что я смог столько продержаться, остальные умирали через две — три недели. Надсмотрщики даже заключали пари на то, сколько я ещё продержусь.
— Как же Вам удалось освободиться?
— Опять постарались пираты. Они напали на эту галеру и перебили всю команду, захватив груз и нас — рабов. В том бою пираты потеряли много своих собратьев, наткнувшись на достойное сопротивление. Некоторым из нас было предложено присоединиться к ним. Ничего другого мне не оставалось, поскольку законы большинства стран не признают человека свободным, если он убежал или был освобождён из рабства, а опознать беглого можно легко по его спине. В туже ночь, когда победители праздновали удачный для себя день, я с двумя товарищами сбежал от них, захватив в подарок шлюпку. Долгое время мы зарабатывали на жизнь рыбной ловлей, пока не удалось скопить денег на небольшой кораблик.
— Неужели все пираты в прошлом были рабами? — удивилась Касс.
— В большинстве своём — да.
— Как же они могут заниматься подобным ремеслом, если сами пережили неволю? Как они смеют обрекать на такую же судьбу ни в чём не повинных людей, продавая их в рабство?
— Увы, люди делятся на две категории: тех, кто, страдая от несправедливости, все же сердцем не приемлет её, как лёгкий выход из тупика, в который их загнала жизнь. Другая категория  – напротив, склонна желать всему миру того, что пришлось пережить им самим, действуя по принципу: бей слабого, издевайся над обездоленным, пока не наступила его очередь взять верх.
Девочка, слушая Астиоха и, в буквальном смысле слова, цепенела от картины, которую он нарисовал перед её взором. Она и не представляла, что мир такой страшный и несправедливый. Но, несмотря ни на что, жажда узнать новое для себя была сильнее.
— Рассказывайте ещё! — потребовала она, когда Астиох смолк, погрузившись в неприятные воспоминания.
— А что рассказывать. Если бы не хорошая плата за этот рейс, (будь этот Халимон не ладен), я был бы трижды осмотрителен и обошёл бы все опасные места.
— Уж лучше потерять корабль, чем свободу, — заключила Касс.
— В данном случае меня ждало бы нечто худшее. На этом судне только тебе одной я могу доверить то, что известно нам с братом.
— Так у Вас есть здесь брат! — воскликнула Касс радостно, оглядываясь.
— Да, недалеко отсюда. Мекатор самый отъявленный злодей в этих морях — мой брат.
— Этот пират Ваш брат? — невольно побледнела девочка.
— Именно так, мой младший, сводный брат.
— Моя мать родилась в семье рыбаков, она родом из одного из тех маленьких островов, которым даже названия нет. Отец был пришлым. Почему и зачем диурд появился там, вдали от своих друзей и родных, никто теперь этого доподлинно мне не скажет. Он влюбился в мою мать, тогда ещё молоденькую девушку и остался с ней. Потом родился на свет я. Мать моя была женщиной неописуемой красоты; смуглый цвет лица сочетался с чёрными волосами, почти до пояса. Вид её вызывал восхищение и зависть соперников. Но она любила только одного мужчину — моего отца, до остальных ей не было дела. Однажды в нашу семью постучалась беда. Известный в тех краях морской разбойник, прослывший среди людей кровожадным и бессердечным животным, напал на лодку моего отца. Они вместе с матерью вышли в тот день в море ловить рыбу. Отца убили, а мать это чудовище в образе человека захватил в плен и позже насильно сделал своей женой. Произведя на свет ещё одного сына, имя которому было дано — Мекатор, она ушла из жизни. Я думаю, она сделала бы это раньше, но не решилась оборвать невинную жизнь не родившегося ребенка. Всё это я узнал позже, когда подрос в семье родственников по материнской линии. Мне было в ту пору семнадцать, я был горяч и воспылал жаждой мщения. Но как я, ещё юнец, мог добраться до главаря всех пиратов? И тогда я решился поступить в его команду. Он, конечно, не заподозрил ничего. Сомневаюсь даже в том, знал ли он, жив я или мертв? Однако я не забыл поставленную перед собой цель. Как-то раз после удачного грабежа, когда все упились вина до бесчувствия, как это водится у пиратов, я выполнил задуманное. Но перед этим я привязал его к койке в его каюте и открыл ему, кто я и зачем здесь. Надо было дожить до этого дня, чтобы увидеть его глаза в эту минуту! Изумление и страх… да-да — настоящий животный страх обуял этого изверга, ни перед кем никогда не склонявшим головы. Но я был неумолим…
Астиох замолчал, переживая страшную картину заново. Справившись с волнением, он продолжил:
— Своего брата я забрал с собой вместе со служанкой, которая была только рада оставить пиратский вертеп, жутко надоевший ей за долгие годы. Я заботился о Мекаторе и о ней, нелёгким рыбацким трудом содержа обоих, одевая брата во все лучшее, нанимая учителей. Правда, менять их приходилось каждый год: ни один не оказался в состоянии вынести характера моего братца дольше. Незаметно минули эти трудные годы, Мекатор подрос и стал юношей. Он заявил мне, что не простит содеянного мною по отношению к его отцу. Я и не ждал прошения, я лишь хотел воспитать его порядочным человеком, не таким, каким был его родитель, — но я ошибся. После этого разговора он оставил мой дом и исчез. Долго о нем не было ничего слышно. Лишь около пяти лет назад, весть о новом безжалостном убийце докатилась до всех мореходов. Мекатор решил продолжить дело своего отца, которого практически не знал. Надо отдать ему должное, он в этом преуспел. Только раз мы ещё встретились с ним в порту Мортал, в игорном доме. Он был с командой своих дружков, а я один. Все преимущества были на его стороне, но он почему-то не убил меня. Он предложил сыграть на мою жизнь, но проиграл катапульту. Мы не виделись много лет, а встретившись, даже не поговорили, нам оказалось не о чем говорить друг с другом.
— И все же, вы еще встретитесь как братья, а не как враги, — словно подводя итог этой истории, произнесла Касс, сама не понимая, откуда пришла к ней подобная уверенность.

глава 3

— Я потерял Касю, мне и надлежит её найти, — твердил Элекс, упрямо отказываясь прислушаться к доводам отца.
— Я виноват в том больше, чем ты. Но даже ради дочери своей я не могу в такое опасное время бросить на произвол судьбы доверившихся мне людей, оставив без защиты.
— О том я и твержу, папа. Без тебя диурды очень скоро перестанут существовать, а без меня обойдется любой из них.
Видя, что сына не переубедить, Эван опечалился.
— Ты совсем не знаком с миром, сынок. Я не могу отпустить тебя одного.
Заметив, что сын собирается вновь возражать, Эван повысил голос.
— Это всё! С тобой неотлучно будет Варген. Уразумев, что большей уступки ему не добиться, юноша кивнул в знак согласия.
— Всё равно учитель Варген пока будет без дела. Детей разумнее будет отправить на север — к нашим родичам, а выжившим селянам разбрестись в различные края. Так мы станем менее уязвимы для атак со стороны воинствующих племён, напускаемых на нас «чёрными».
— Значит ли это, что мы проиграли? — испуганно спросил Элекс.
— Конечно, нет! — гордо вскинул голову Эван. — Просто перевес сил не на нашей стороне и нужно менять тактику. Мы не можем больше себе позволять так попросту терять такое огромное количество хороших людей, как это произошло прошлой ночью. Разделившись на мелкие группки, мы станем незаметнее. Задача диурдов остаётся прежней: помогать людям, указывая пути к добру, мирному существованию, учить красоте, клеймить и высмеивать пороки. Только так и не иначе! Я возлагаю на тебя большие надежды в будущем, Элекс, поэтому не рискуй зря и возвращайся обязательно. Мы все будем с нетерпением ждать тебя.
* * *
— Ну и какие же у тебя планы, юноша? — хрипловатым голосом поинтересовался Варген, присоединяясь к Элексу, расположившемуся под кустами колючего шиповника и наблюдавшему за бесконечной пёстрой лентой войска завоевателей, движущейся по просёлочной дороге.
Седина давно оставила свой след, запорошив, словно серебром волосы на голове и в бороде старого учителя, но в остальном он выглядел бодрым и крепким. Буравя взглядом Элекса, он терпеливо дожидался ответа.
«Какой у меня план»? — произнёс про себя юноша. — «Да никакого»!
— А что Вы предложили бы, учитель? — постарался выкрутиться он.
Варген проворчал себе под нос, явно довольный тем, что без его совета не обошлось:
— Эх, молодежь! — и принялся для острастки брюзжать, чтобы подчеркнуть свой возраст.
— Да знаешь ли ты, что род Варгенов берёт своё начало от легендарного Яросвета — учителя всех учителей, учившего ещё твою прамамку, и даже твою прапрамамку.
Сообразив, что лекции не избежать, Элекс слегка подыграл.
— А моего отца тоже учил Яросвет?
— Нет, нет, — словно споткнувшись, притормозил Варген. — Кто был учителем твоего отца, я не знаю. Знаю лишь, что он был учителем ещё моего деда.
— Что? — глаза у юноши полезли на лоб. — Да, сколько же моему отцу лет?
— Не знаю, — ответил Варген. — И тебе ни к чему это. Много будешь знать, плохо будешь спать. Давай-ка махнём для начала в наше бывшее селение, у нас там незаконченное дело, а стадо безмозглых убийц не исчезнет бесследно.
Материализовавшись в старом покинутом селении, оба замерли в оцепенении молчания. Тягостное зрелище предстало их глазам; — пепелище, оставшееся от некогда цветущего кусочка земли. Уцелели лишь некоторые каменные стены, всё остальное послужило пищей огню. Нападения на диурдов случались и раньше, но прежде никому не удавалось застать их врасплох. Селяне либо успевали уходить, либо давали отпор. При этом, стараясь никого не убивать, а охоту связываться с ними у любителей лёгкой наживы, отбивали на очень длительное время, а то и навсегда. Дозорный не смог рассказать, что же отвлекло его внимание, поскольку первым и погиб.
«Явно здесь не обошлось без участия «чёрных», — думал Элекс. — «Обычно, они только натравливали глупцов, но в этот раз тактика их явно изменилась».
Обойдя селение и не найдя никого, друзья вышли за остатки частокола и сразу наткнулись на груду тел своих недавних друзей и знакомых. Лютое чувство ненависти, доселе незнакомое, вскипело в юном сердце.
— Они все должны заплатить за это! Я найду их предводителя и…
Тяжёлая рука подошедшего сзади Варгена, легла на плечо Элексу. Боль утраты, так же как и бессильная ненависть, сжигавшая его, постепенно уступила место спокойствию.
— Диурды не мстят, — печально произнёс учитель. — Никто никогда не станет мстить своему неразумному дитяти. Наш удел лишь страдать за их необдуманные злодеяния, надеясь рано или поздно завоевать их души.
Они ещё постояли некоторое время в молчании, мысленно прощаясь с друзьями, безвременно ушедшими в мир иной. Варген первым поднял и закинул на плечо свой тощий вещевой узелок.
— Пора в путь, — сказал он. — Нам теперь предстоит подумать о живых.
Они направились вслед за ушедшим войском. Элекс было посетовал на то, что они не могут скакнуть вперёд, не ведая цели пути армии завоевателей. На что, Варген оптимистически заметил:
— Во всём нужно уметь видеть только доброе. Пока мы с тобой бредём пешком, мы упражняем ноги, чтобы они были крепкими и выносливыми. Это может пригодиться в бою. Кстати, как я помню, ты недурно владеешь мечом.
— Да, — довольно согласился юноша, похлопав по чехлу, висевшему у него на плече.
— Это хорошо. Не всегда правильно было бы исчезать с глаз противника на поле боя. Но позволь сделать тебе замечание по поводу ношения оружия, мой юный друг. Правило первое: носить оружие нужно так, чтобы оно производило как можно больше впечатления.
— Есть и правило второе?
— Второе правило гласит: если взялся за оружие, то обязательно воспользуйся им. Пугать противника — недопустимо.
Выбросив чехол, Элекс попытался пристроить меч на поясе, это оказалось неудобным: плащ то и дело оттопыривался, а меч хлопал его по ляжкам. Искоса поглядев на мучающегося Элекса, Варген изрёк:
— Правило третье: чтобы оружие не мешало тебе, лучше не носить его вовсе.
Бросив раздражённый взгляд на насмешника, Элекс спросил:
— Чем же Вы будете защищаться, в случае необходимости, будучи безоружным?
— Я не безоружен. Со мной моё умение, а если возникнет нужда, оружие у меня будет в тот же миг.
Дорога, сделав поворот возле холма, плавно перешла в широкое поле, где неприятель уже ставил палатки, видимо разбивая лагерь на ночь.
— Деревья слева скроют нас от взглядов врагов, — высказал свое предположение Элекс.
Варген согласился с этим предложением, и они переместились в рощу, на этот раз не тратя время на пеший, обходной путь.
— Сейчас нам понадобиться оружие? — спросил томимый нетерпением Элекс.
— Только если возникнет в нём необходимость, — спокойно отвечал учитель. — Хочешь знать, где я его возьму?
— Хотелось бы, — согласился Элекс.
— Тогда смотри. Видишь вон того воина, что направляется прочь от лагеря?
Действительно, былого порядка в стане врагов, как не бывало: кто занимался лошадьми, кто разводил костёр или распаковывал поклажу. Словом все разбрелись, и каждый был занят своим делом. Воин, на которого указал Варген, направлялся в сторону рощи, попутно подбирая хворост для костра и постепенно приближаясь к дереву, за которым они оба прятались. Внезапно меч выскочил из ножен воина и, описав изящную дугу, вонзился в землю возле них.
— Что за… — пробормотал перепугавшийся не на шутку собиратель топлива, направляясь к своему оружию.
Как только он приблизился, учитель, больше не таясь, сделал шаг ему навстречу. Приподняв одной рукой его остроконечный шлем, кулаком другой нанёс резкий удар пониже уха, от которого несчастный, не успев даже открыть рот, осел на землю без памяти. Оттащив его подальше и убедившись, что это нападение не вызвало среди врагов тревоги, Варген принялся раздевать его.
— Помогай, — обратился он к опешившему Элексу.
Вдвоём они быстро освободили его от серого плаща и перевязи с оружием. Им с трудом удалось вытряхнуть обмякшего хозяина из кольчуги. Связав, бессознательного воина остатками его одежды, предварительно разорванной на полосы, они внимательно оглядели доставшееся им имущество.
— Комплекция, вроде моя, — произнёс крепкого сложения Варген, втискиваясь в кольчугу.
— Что Вы задумали, учитель? — протягивая шлем, полюбопытствовал Элекс.
— Пойти с дровами в руках вместо него. Нельзя упускать такую отличную возможность выяснить, где находится то, что мы ищем. Нет-нет, не спорь, — оборвал он Элекса, раскрывшего было рот, готового что-то возразить. — Я пойду один, на это есть несколько причин. Во-первых, ты слишком молод, и на тебя сразу обратят внимание. Во-вторых, ты не владеешь языком этих людей.
Разочарованному Элексу оставалось только согласиться со всеми приведёнными пунктами.
— Ты мне понадобишься попозже. Будь внимателен, придешь на мой зов, как я когда-то учил тебя. Помнишь? Справа от меня. Элекс помнил эти уроки. Не один раздражённый взгляд пришлось пережить ему и его товарищам, пока они научились материализовываться строго справа от «зовущего», не дальше и не ближе ширины ладони.
Чтобы скоротать время, он отволок пленника подальше, и заметив, что тот приходит в себя, завязал ему рот, дабы тот не вздумал криками привлечь внимание. Поглядев на дело своих рук, решил ещё забросать его листвой от нескромных взоров, возможных собирателей дров. Когда горка листвы скрыла полуобнажённого воина, удовлетворённый Элекс вернулся на свой пост под прикрытие дерева, осмотрительно оглядевшись, он удобно расположился в траве и принялся наблюдать за лагерем. Варген давно смешался с врагами, и было похоже, что всё шло гладко. Пленника никто не искал. Толи он порядком надоел своим товарищам, толи товарищей у него не было вовсе. Наступила ночь. Большинство врагов уже спали крепким сном, лишь немногие ещё сидели у костров, когда Элекс почувствовал зов. Положив правую руку, на всякий случай, на рукоять меча, он сконцентрировался и шагнул навстречу зовущего. Мгновение спустя он убедился, что вражеский воин в шлеме слева от него это Варген.
— Не говори ничего, только слушай, — прошептал учитель, не совсем решительным голосом. — Я всё разведал, болтунов в этом стаде хватает. Прямо перед нами большая палатка. В ней сейчас спит их главный, и-ик…
— Что с Вами, учитель? — не на шутку встревожился Элекс, думая, что Варген ранен.
— Всё в порядке, — выдохнул свежим перегаром, Варген. — Извини старика, пришлось угоститься. Без этого сложно некоторых расположить к разговору.
По довольному виду Варгена, нельзя было сказать, что он очень расстроился из-за подобного пустяка.
— Словом, за дело. Этот… как его…каган там должен быть один, но будь осторожен.
Нащупав ткань палатки, Элекс мечом распорол её до земли и застыл прислушиваясь. Единственное, что он услышал, был богатырский храп временами переходящий во что-то среднее между трелью соловья и хрюканьем свиньи. Забравшись внутрь через прорезь, друзья увидели посередине столик с чадящим на нем светильником. Оглядевшись, они распознали слева небольшой полог, из-за которого доносился храп хозяина палатки. Приподняв завесу, они увидели спящего на мягком тюфяке, бритоголового мужчину гигантских размеров. По знаку Варгена, Элекс прижал лезвие своего меча к горлу спящего.
— Это его разбудит, — шепнул он.
Варген оказался прав: равнодушный к шорохам и голосам Эль-Сим, почувствовав холод стали, мгновенно открыл глаза и что-то выкрикнул. Варген ожидая подобного, тут же зажал ему ладонью рот и произнёс на языке межморья:
— Молчи, иначе мгновенная смерть.
Эль-Сим, разглядев в каком он положении, согласно моргнул обоими глазами. Но тут вдруг распахнулся вход палатки, и на пороге предстала тень часового, не решающегося пройти далее положенной ему границы.
— Господин звал? — послышался его робкий голос.
Варген, так же как и Элекс прижал свой меч острием к горлу кагана, и задёрнул полог кровати, отчего они втроём оказались в полной темноте. Медленно убрав руку со рта Эль-Сима, он толчком дал ему знак говорить. Двойной холод стали у горла, мобилизовали того на правильные слова.
— Пошёл вон, собака! Как посмел ты разбудить меня без дела? — раздался в палатке его рёв, от которого часового, словно ветром сдуло.
«Видимо крепкая у них тут дисциплина», — отметил Элекс, не понимающий ни слова из сказанного, но услышавший спешно удаляющиеся шаги часового. Избавившись от помехи, Варген вновь впустил лучик света в их убежище и приступил к допросу.
— Где девочка, похищенная вами вчерашней ночью?
Эль-Сим, решивший, что подобная информация не стоит его жизни, охотно стал отвечать.
— Увезена одним «чёрным» сегодня утром.
— Куда?
— Он не сказал мне, куда забирает её.
Варген помолчал, соображая чтобы ещё спросить такое, что поможет напасть на след «чёрного».
— Вы не станете меня убивать? Я не причинял ей никакого вреда.
Не обращая внимания на внезапно дрогнувший голос безжалостного убийцы, которого едва ли чья-то смерть могла взволновать, Варген задал ещё вопрос:
— Как звали «чёрного»?
— Не знаю, — вдруг заупрямился Эль-Сим, пытаясь выиграть время, а значит и лишнее мгновение своей жизни, (как он думал). Окажись он на месте пленивших его диурдов, он, не задумываясь, поступил бы именно таким образом.
— Ты лжёшь, — обжег его холодным голосом Варген. — Ты не подчиняешься «чёрным», ты торгуешь с ними. Имя ему — Халимон. Я только что прочёл это в твоих мыслях.
В глазах Эль-Сима промелькнул суеверный ужас.
— Не лишайте меня жизни! Я верну деньги, я не мог ему отказать!
Учитель поднял глаза на Элекса: — На счет три обратно под дерево.
Юноша кивнул:
— Раз, два, три.
Эль-Сим с облегчением повёл шеей, убеждаясь, что он в палатке один. Тогда встав и подойдя к столику, он опорожнил ковш воды, стоявший на нём, и вытер со лба липкий пот.
— Ну и приснится же подобная чепуха, — проворчал он, с недоумением взирая на кусок ночного неба, видневшийся сквозь разрез на задней стене палатки.
* * *
После того как они освободили пленного и вернули ему взятую в долг одежду и снаряжение, изрядно устав от ходьбы и сует минувшего дня, оба завернули к стогу сена, чтобы передохнуть до рассвета. Варген первым нырнул в него с довольным ворчанием.
— Наконец-то можно выспаться.
— Учитель? — окликнул его Элекс. — А как же второе правило — никогда не пугать оружием?
— Считай это исключением. С подобными существами, по-другому не получается. И оставь, пожалуйста, свои вопросы на завтра.
— Последний, учитель!
— Да, — зевая, бормотал Варген.
— Вы научите меня читать мысли?
— Извини, этого я не умею.
— А как же тогда Вы узнали имя «чёрного»?
— Чуть раньше за бутылкой один болтун мне поведал о каком-то важном госте под этим именем, ну я и сопоставил…
Когда Элекс открыл глаза, солнце было уже высоко. Выбравшись из стога и отряхнувшись, он увидел учителя, поджидавшего его перед куском полотна, накрытого к завтраку.
— Бодрого утра, молодой человек! — приветствовал он юношу.— Залеживаться нам нет резона, пора двигаться.
Когда с завтраком было почти покончено, Варген заметил, что последний кусок никак не хотел проскальзывать в горло без влаги:
— Не мешало бы дойти до деревни и раздобыть молока.
— Угу, — согласился Элекс, стуча себя кулаком по груди, дабы протолкнуть непослушный кусок. А что мы предложим крестьянам взамен?
— Ну, во-первых, можно было бы предложить твой меч. Только маловероятно что бы мирному жителю понадобился такой большой ножик.
Элекс, затаивший было дыхание, пока учитель решал судьбу его оружия, наконец, смог вздохнуть.
— Придётся распоясаться, — с деланным вздохом Варген извлёк из-за пазухи приятно позвякивающий тугой кошель. Высыпав на ладонь кучку монет, он принялся выбирать самую мелкую. Элекс, никогда в жизни не видевший столько денег, принялся строить догадки — откуда у Варгена могло взяться это сокровище?
— Хочешь узнать, когда я успел разбогатеть? — догадался учитель. — Вчера, когда присел на край ложа этого горе-воеводы, то обнаружил, что что-то врезалось мне в зад.
— Так Вы украли? — не веря своим ушам, разочарованно протянул юноша.
 — Не украл, а добыл в бою. На языке наших врагов, это военный трофей. Кроме того, хозяин кошелька сам предложил отдать нам все деньги, за свою жизнь, которую он ценит. — Варген подкинул кошель на ладони, словно взвешивая цену жизни Эль-Сима. — Так что, это не кража. Вот если бы я увёл у крестьянина корову или лошадь, это был бы позорный поступок.
Видя, что Элекс всё ещё хмурится, Варген добавил:
— Считай это не пройденным уроком. В своё время я готовил тебя и других детей совсем к другой форме общения с иными племенами. Поскольку время вынуждает менять нас диурдов наши планы, то необходимо усвоить новые понятия и иную мораль, ожидающую тебя за порогом отцовского дома. Сейчас нам уже известно, что твоя сестра далеко отсюда. Чтобы напасть на её след, тебе придётся много путешествовать. А скажи мне, разве для этого не понадобятся деньги? Я считаю справедливым позаимствовать их у человека, виновного во всех бедах постигший наш народ. Это лишь мизерная часть того, чем он может заплатить за свои преступления. Или ты предпочитаешь каждый раз обращаться к своему отцу, как только зайдешь в очередной тупик?
Элекс так конечно не считал. Он, вообще, предпочёл бы не возвращаться до тех пор, пока Кася вновь не окажется на свободе. И хотя он был не согласен со многими аспектами философии Варгена, впредь решил держать язык за зубами.
— Простите меня, учитель, — взмолился он. — Я ещё так мало знаю о внешнем мире.
— Чем раньше узнаешь, тем раньше сможешь освободить сестру, — подытожил, вставая, Варген. — И по поводу твоей вчерашней просьбы: я не уверен, что чтению мыслей можно научить. Этот дар у твоего отца с рождения, правда, есть у меня одна идея, — но согласится ли Кил-рак?
— Кто, кто? — переспросил Элекс.
— Это царь и предводитель одного из бывших народов Лады. К сожалению, они к людям теперь относятся настороженно.
— За что же?
— Люди косвенно виноваты в том, что их народ на грани вымирания.
За разговорами они подошли к крайнему домику первой встретившейся им на пути деревушки. Гурьба ребятишек, заметив их приближение, юркнула за ближайший сарай.
— Видать напуганы грабителями, — проворчал Варген. — Спрячь оружие подальше с глаз, иначе никто разговаривать с нами не станет.
Предупреждение запоздало. Хмурый мужчина, появившийся на пороге своего дома, с подозрением глядел на них.
— Проходите, проходите, — буркнул он. — Ничего нет, всё уже забрали ваши.
Варгену не потребовалось много времени, чтобы разубедить хозяина в его ошибке. Блеснувшая на солнце монета, расколола его рот в угодливой улыбке, и тут же нашлось и молоко, и целый узел всякой снеди.
— Куда же нам теперь? — спросил Элекс, пристраивая потяжелевший мешок за плечами.
— Я слышал, «чёрные» приходят к нам из-за моря.
— Значит, ищем гавань, — подвёл итог Варген, — и я знаю ближайшую.
* * *
Городок больше походил на неприступную крепость. Стены высотою ни менее двадцати пяти метров окружали его со всех четырех сторон. Наверху она заканчивалась амбразурами для стрелков, которые, находясь под защитой её полутораметровой толщины, могли отражать нападения незваных гостей, не неся при этом значительного урона. Со стороны моря возвышалась почерневшая сторожевая башня, на верхушке которой виднелись силуэты дозорных, бдительно высматривающих все приближающиеся с моря суда.
— Это и есть нужный нам порт? — поинтересовался юноша с неподдельным интересом и удивлением, разглядывая мрачноватую цитадель.
— Это ближайший и самый крупный из них, — ответил учитель.
Они направились к единственным воротам, распахнутым настежь в это время суток. На толстенных створках, окованных железом, красовалась надпись, обозначавшая название этого города-крепости — Гедеоникс.
Двое стражников преградили им путь скрещенными копьями. Выступивший вперед старший караула, поинтересовался:
— Кто такие? И какое у вас здесь дело?
— Это мой племянник, — взял Варген инициативу в свои руки и назвался вымышленным именем. — Мы торговцы, прибывшие на встречу со своим компаньоном из дальних морей. Он должен был привезти нам товар.
— Торговцы? — брезгливо поморщился караульный, разглядывая их простую одежду. — Скорее вы похожи на двух бродяг. Ну-ка, быстро говорите правду или покажите торговую карту, иначе окажетесь в темнице.
— Не очень-то вы жалуете честных торговцев, — ответил Варген, догадавшийся, на что намекает этот воин.
Правителями выдавался соответствующий документ. Делалось это для того, чтобы знать наверняка с кого и сколько удержать налогов. Элекс уже подумал, что придётся отказаться от попытки проникнуть в город, но Варген думал явно иначе.
— Зачем же нам показывать какую-то карту, если читать вы всё равно не умеете, — заявил он, ничуть ни смущаясь грозно сдвинувшимися бровями оскорблённого подобным ответом, одновременно, выуживая из кошелька Эль-Сима монету и вкладывая её в протянутую руку, быстро среагировавшего стражника, по-видимому, ожидавшего именно этого. Через минуту Элекс и Варген шагали по улице города.
— Как видишь, в этом мире, монеты служат лучше любого документа, — отметил Варген.
— Вижу, — рассеяно ответил Элекс, разглядывая во все глаза город.
А посмотреть было на что. Почти каждый дом служил не только жилищем для своих обитателей, но и главным образом торговой лавкой. Башмачники, портные, цирюльники, торговцы драгоценностей и безделушек никогда не виданных Элексом ранее, зазывали прохожих наперебой. Они безошибочно определяли по внешнему виду человека и рассыпались в любезностях перед потенциальными покупателями с унизительным подобострастием. На диурдов, одетых в неброское платье, никто не обращал ни малейшего внимания. Это было не плохо с одной стороны, но усложняло задачу войти в контакт с разодетой в пух и прах публикой.
— Придётся сменить оперения, — объяснил Варген, сворачивая в ближайшую лавку, содержимое которой почти всё полностью красовалось на перекладинах перед нею, заменяя, таким образом, вывеску. Толстенький, розовощёкий коротышка окинул своих покупателей оценивающим взглядом косых глаз, один из которых глядел в переносицу учителя, а второй шарил где-то в зоне башмаков Элекса. Поторговавшись для вида, Варген приобрёл себе наряд богатого заморского купца и голубой плащ, расшитый золотой нитью, а для юноши он подобрал чёрный бархатный костюм и невероятно приятно мягкие сапоги из опойка с блестящими пряжками. Довершал этот наряд тёмно-фиолетовый плащ, который скрыл меч юноши от подозрительных взглядов.
Лавку они покинули совершенно другими людьми. Недавний караульный сейчас бы ни за что ни признал их в этом преображённом виде. После смены внешнего вида друзья окончательно смешались с толпами купцов, заводя невинные разговоры, в надежде услышать что-нибудь из того, что интересовало их. После получаса бесплодных попыток, Варген вынужден был сдаться.
— По-видимому, мы ищем не там, — заявил он. — Не мешает найти какую-нибудь харчевню, глядишь, на полный желудок нас и осенит. Достигнув центральной и единственной площади, где торговля шла бойче чем где-либо, путники отыскали то, что им требовалось, по запаху доносящемуся из распахнутой настежь двери дома. Хозяин заведения в засаленной одежде, несомненно, повидавшей на своем веку множество разнообразных кушаний и напитков, пролитых на неё, красовался на пороге вместо своей вывески. Он расторопно повлёк своих посетителей вглубь тесной комнаты.
— Неси нам что-нибудь поесть и выпить! — громко распорядился Варген, напуская на себя важный вид.
— Сию минуту, господин, — согнулся в раболепствующем поклоне трактирщик, стремглав направляясь в соседнее помещение, служившее кухней. По дороге его поймал какой-то посетитель за отворот куртки, и между ними вспыхнула схватка. Как понял Элекс, тот оказался недоволен поданной ему несвежей рыбой. Трактирщик, пытаясь избежать скандала, предлагал сбавить цену, но безуспешно. Слишком агрессивный посетитель отказался платить вообще и отправил содержимое своей оловянной тарелки в лицо хозяина. Привыкший к подобному обращению трактирщик, молча, утёрся и поспешил дальше выполнять новый заказ, резонно полагая, что лучше получить свои монеты с новых клиентов. Элексу стал понятен засаленный облик трактирщика, неуспевающего застирывать одежду, принимающую на себя главные удары объедков своей стряпни. Но обтереть физиономию не составляло ни какого труда, даже для такого сильно занятого человека.
Благодаря расторопности хозяина, вскоре оба диурда были сыты, а Варген воспользовавшийся случаем угостил хозяина из своей бутыли, развязав ему, таким образом, язык. Отделив полезную информацию от жалоб по поводу скупых клиентов, он решил чуть задержаться в этом заведении. На верхнем этаже нашлось несколько каморок предоставляемых путникам вроде них. Осмотрев комнату, которая отличалась от хлева для скотины только парой соломенных тюфяков, Варген вручил хозяину задаток за ночлег, и тот удалился, довольно бренча монетами.
Когда они остались наедине, Элекс высказал сомнения по поводу целесообразности этого шага, — ночёвка на свежем воздухе ему показалась куда полезнее, чем малоприятное общение с клопами.
— Нет, нет дорогой мой мальчик, — остановил его размышления учитель. — Здешние порядки могут нам оказать дурную услугу. Ночёвка в чистом поле, если нас заметят, вызовет ненужные толки и повредит нашему облику богатых купцов. Сейчас я намерен немного вздремнуть, чтобы вечером быть в форме. Со слов нашего хозяина, вечером ожидается наплыв посетителей, главным образом — мореходов. Они-то нам и нужны.
Элекс отказался последовать примеру учителя, решив осмотреть город более тщательно.

глава 4

Город-крепость Гедеоникс существовал только благодаря мореходам и купцам, которым давал приют и безопасность за своими стенами. Сделки, совершаемые здесь, облагались налогами главой Гедеоникса — Туркасом. Подобные отношения устраивали обе стороны, — торговля процветала, Туркас богател. За стенами города картина была иная: там мирному люду приходилось полагаться только на самих себя и удачу. Многочисленные орды, живущие грабежом, угрожали их жизням и состоянию, будь то на суше, или на море. Некоторые из любителей лёгкой наживы и кровавой резни, погибали в своих бесчинствах, так и не успев разбогатеть. Другие (более удачливые) – уходили на покой, обзаводясь семьей. Неизменным оставалось одно: на смену выбывшим, из поколения в поколение приходили новые искатели приключений.
Глава горожан некогда сам начинал с подобного рода деятельности. Владея внушительными военными силами и флотом, он вскоре достиг пика своей разбойной карьеры. Однажды разграбив рыбачье село, в котором когда-то родился, его озарила блестящая идея, благодаря которой, спустя долгих двух десятков лет на её месте родился Гедеоникс. Не успокоившись на достигнутом, Туркас продолжал наращивать своё богатство и мощь крепости. Не проходило и года, чтобы кто-нибудь не попытался завладеть его детищем, но цитадель, возведенная им, продолжала успешно противостоять набегам неприятелей.
Именно в период расцвета Гедеоникса, Элекс и Варген вступили на его брусчатые мостовые. Такого столпотворения, что творилось на главной площади города, юноше не приходилось видеть никогда в жизни. Его наполнило незнакомое до сегодняшнего дня радостное и возбуждающее чувство от предстоящих встреч и знакомств с новыми людьми. Одновременно сомнения стали закрадываться в душу: «как отыскать свою потерянную сестрёнку в этом огромном мире»? Даже на этой небольшой по размерам площади, людей было огромное скопление. Одно успокаивало: среди множества диалектов и акцентов этой разношерстной публики, его речь после нескольких уроков полученных от Варгена, не могла вызвать подозрения. Продвигаясь по рядам торговцев, он каждому задавал один и тот же вопрос: не видел ли кто из них девочку в сопровождении «чёрного»? Большинство не понимало, кого он имел в виду, и все с раздражением поскорее спроваживали его, слоняющегося без явного интереса к их товару.
Миновав ряды оптовых торговцев и мореходов, Элекс остановился возле прилавка, ломящегося от заморских драгоценностей. Но не бессмысленные украшения завладели его вниманием — прелестная покупательница, несомненно, богатого происхождения, примеряющая жемчужное ожерелье. Поразила его необычная красота девушки, такой непохожей на девушек-диурдов, которые были светловолосые и загорелые. Тонкие чёрные брови, словно летящая птица, над чёрными глазами и такие же чёрные волосы, заколотые на затылке дорогой заколкой, украшали, буквально светящееся белизной, словно мрамор, личико. Внезапно, неприметный маленький человек, крутящийся подле, случайно толкнул девушку и тут же принялся извиняться, отвешивая ей поклоны до земли. Слуга, сопровождавший невиданную красавицу, тут же схватил его за ворот, оказавшегося в его мощной лапе нашкодившим котенком, и грубо оттолкнул в сторону, грозно сверкнув на прощание глазами. Элекс заметил ухмылку на лице, ничуть не обескураженного ловкого вора, когда тот прятал за пазуху тугой кошель, расшитый золотыми узорами, явно принадлежащий не ему. Подозрения юноши подтвердились, когда молодая особа принялась искать свой кошелёк, чтобы расплатиться за понравившуюся вещь.
Повинуясь зову совести, Элекс бросился вдогонку за похитителем и схватил его за руку в момент, когда тот уже готовился нырнуть в толпу. От резкого рывка халат на нём распахнулся, и кошелёк звонко ударился о булыжную мостовую. Опешивший телохранитель и продавец, устремившиеся помогать Элексу, набросились на воришку и быстро связали ему руки за спиной, а Элекс поднял кошелёк и вернул его владелице.
— Возьмите свою пропажу, — произнёс он.
Взгляд девушки, которым она смерила Элекса, не выражал благодарности. Выудив из своего кошелька горсть монет, она протянула их ему и произнесла с презрением, делая ударение на последнем слове:
— Возьмите и Вы за свою доблесть!
От этих слов ему сделалось жарко. Понимая, что он допустил промашку из-за незнания чего-то важного, Элекс пролепетал:
— Я не ради денег поймал вора, а ради справедливости.
 Поглядев на него ещё раз более внимательно, девушка повернулась, чтобы уйти, бросив напоследок загадочную фразу:
— В таком случае, мой отец наградит тебя чем-нибудь другим. Элекс остался на месте, глядя вслед удаляющейся девушке и гадая над смыслом её последних слов.
— Что, ошалел от счастья? — послышался голос продавца безделушек.
— Не понимаю, о чём Вы?
Прикидываться несведущим не было нужды, продавец и сам уже догадался об этом и, поманив его поближе, пояснил, понизив голос:
— Это же дочь самого Туркаса – хозяина Гедеоникса!
— Не может быть, — ответил Элекс.
— Ещё как может, чудак. Теперь проси чего захочешь у её отца. За свою любимую дочь он, несомненно, расщедрится.
— Куда потащили похитителя? — задал мучающий его вопрос Элекс.
— Известно куда! В башню. — Кивком головы, продавец указал на возвышающийся у самой кромки моря бастион. — Его наверняка казнят.
«Этого ещё не хватало», — думал Элекс, шагая по улице в сторону дворца, служащего правителю Гедеоникса резиденцией и жилищем одновременно. — «Из-за моего необдуманного вмешательства убьют человека. Ну и порядки здесь»! Элекс надеялся увидеть самого Туркаса и просить его о сохранении жизни вору. Ему казалось логичным рассчитывать на милосердие правителя, учитывая его — Элекса участие в этом инциденте.
Он оказался прав только наполовину, — его приняли и провели в палату правителя почти сразу, чего удостаивался далеко не каждый желающий. Воин, недавно сопровождавший дочь Туркаса Гемму, был вызван к воротам, и после того как он опознал в Элексе «спасителя господского кошелька», его пропустили. Правитель встретил его в деревянном кресле с высокой, резной спинкой. Сиденья для посетителя видно не было, и Элекс остался стоять. По мере изложения своей просьбы, он замечал, как бородатое лицо Туркаса всё больше и больше мрачнеет. Наконец, юноша выдохся, убедившись, что слова его не возымели ожидаемого действия. Настала очередь правителя дать ответ на неожиданную просьбу. Грубый и властный голос человека привыкшего отдавать приказания, зазвучал раскатистым эхом под куполообразным сводом залы.
— Мой закон не предусматривает исключений ни для кого, чужестранец! Да и что тебе до какого-то вора, который понесёт суровое, но заслуженное наказание благодаря твоему своевременному вмешательству?
— Именно по этой причине, я и прошу за него.
Чёрные брови Туркаса на мясистом лице удивлённо поползли вверх.
— Если я правильно понял, ты равнодушно отпустил бы вора, позволив ему безнаказанно обокрасть мою дочь? — взревел недовольный Туркас.
— Нет! Я бы вернул похищенное, но не стал бы содействовать смерти человека, пусть даже виновного в совершённом. Таков обычай моего народа.
— Что это за народ? — прищурив один глаз, подозрительно спросил Туркас. — Наверняка он слаб, коли, способен прощать подобное. — Заметив на лице Элекса тень гнева, правитель обвиняющим жестом ткнул указательным пальцем ему в грудь:
— Диурды — вот твой народ!
Элекс, не отрицая и не подтверждая, молча, ждал продолжения, а Туркас так же молча рассматривал юношу. Наконец, он произнес:
— О вашем могуществе в мире полно сказаний. Сможешь ли ты проделать, что-нибудь из фокусов приписываемых твоему народу? Элекс не отвечал.
— Может ты и вправду слишком слаб?
По негодующему взгляду, брошенному юношей из-под бровей, Туркас убедился в том, что оказался прав в своем предположении, что молодой чужестранец, действительно тот за кого он его принял.
— Эту ночь ты проведёшь в одной клетке с тем самым человеком, за которого так заступался, — неожиданно произнёс Туркас, призывая, зычным рёвом стражу.
— За что Вы хотите запереть меня в клетку? — удивился Элекс. — Я ведь не совершал никаких преступлений.
— Ты распространяешь в моем городе вредную философию, которая вызовет смятение в умах и люди начнут сомневаться в правильности моих законов. Утром вор будет казнен: его сбросят с вершины Чёрной башни на прибрежные камни. На счёт тебя я ещё не решил, может быть, ты подумаешь и сам подскажешь мне верное решение.
Подоспевшие воины проворно скрутили руки Элексу верёвкой и застыли в ожидании приказа своего господина. Но тот медлил, словно колеблясь в правильности своего решения.
— Лучше б ты попросил меня о чём-нибудь другом, — словно с сожалением подытожил Туркас. — До рассвета ещё время много, подумай, — без угрозы в голосе добавил он и подал знак страже.
Поборов желание немедленно распрощаться со своими конвоирами и материализоваться в харчевне, где его уже давно поджидал учитель, Элекс продолжал следовать с ними, всем видом выражая покорность. Он уже понял, что большинство на его месте повели бы себя именно так. Во всяком случае, он чувствовал, что демонстрировать этим людям свои способности рано. Все обернулось совершенно неожиданным образом, но что-то никак не укладывалось в логическую цепь. Если Туркас немало слышал о диурдах, тогда каким образом он надеялся удержать его — Элекса в неволе? Так и не найдя никакого ответа, юноша решил отбросить сомнения и осуществить задуманное ранее: освободить несчастного воришку. Все складывалось как нельзя лучше, его вели как раз туда, куда надо. С наступлением темноты они оба исчезнут бесследно.
Дворец примыкал к внешней стене вплотную, по этой причине путь оказался не долгим. Лестница без перил, выложенная прямо в каменной стене, привела их на её гребень. Проследовав по узкой дорожке, они оказались у подножия той самой башни, названной Туркасом — Чёрной. Громадное сооружение мрачно возвышалось над людьми, внушая суеверный страх каждому, кто приближался к ней. Перед тем как ввести пленника, его обыскали, отобрав меч, спрятанный под плащом. Винтовая лестница вела Элекса и его конвоиров с одного яруса на другой, пока они не достигли последнего, перегороженного поперёк стальной решеткой. Развязав ему руки и толкнув внутрь, один из доставивших его в эту тюрьму, захлопнул решетчатую дверь и со скрежетом повернул ключ в огромном ржавом замке. Затем конвой ушёл, спустившись по лестнице вниз, а он остался вдвоём с тем самым невезучим вором. Скудный свет, проникающий сквозь узкую бойницу, оставлял в округлом помещении полоску света, скрывая всё остальное в полумраке.
— Я тот, кому ты обязан своей неволей, вместо приветствия произнёс юноша, опускаясь на деревянный подиум, заменявший узникам и табуреты и кровати одновременно.
— А, так я не один покончу счёты с жизнью завтра утром? — весело отозвался воришка, беззлобно ухмыляясь. — Меня зовут Айк, а кто ты?
В ответ, Элекс назвал себя и причину, почему он оказался здесь.
— Значит, ты получил вознаграждение от сильных мира сего? — захихикал Айк, хлопая от восторга себя по ляжкам.
— К твоему сведению, я не был бы здесь, если бы не хотел выручить тебя из беды, на которую невольно сам же и обрёк.
— И как же ты собираешься это сделать? Уж не сломать ли эти прутья голыми руками, а затем вылететь птицей в бойницу?
— Почти что угадал,— отвечал рассеянно Элекс, нащупывая руку вора и сосредотачиваясь, чтобы совершить перенос их обоих в безопасное место.
Однако, к изумлению юноши, ничего не произошло.
— Что? Что ты делаешь?— настороженно поинтересовался Айк, выдёргивая свою руку и отодвигаясь в сторону.
По нему было видно, что он опасался юноши, уже раз изведав силу его рук.
— Ничего не выходит, — пробормотал растерянно Элекс, пытаясь повторить попытку переноса для одного себя на чуть меньшее расстояние – за пределы клетки. Новая попытка оказалась не более удачной, чем первая. — Попался…
— Что это ты все бормочешь? — подозрительно спросил Айк, отодвигаясь ещё дальше в угол.
— Понимаешь, я диурд, — признался Элекс.
— Ну и что? А я вор, и это меня нисколько не расстраивает. Моему отцу, передавшему мне своё мастерство, в конце концов, отрубили голову. Так что судьба моя меня нисколько ни удивляет.
Элекс впервые хорошенько разглядел этого человека. На вид ему было не больше двадцати лет, но хитрый взгляд бегающих глазок, выдавал богатый жизненный опыт.
— Конечно, не всегда воры кончают так, — продолжал весело Айк. — Обычно высекут или отрубят руку. А собственно говоря, за что? Богатые не станут беднее, если их слегка обчистить, а у бедняков и брать нечего, так что они на меня не в обиде. А что это ты говорил, будто ты какой-то там диурд? Это ремесло или каста какая-нибудь?
Сообразив, что рассказывать этому странному вору о диурдах не имеет смысла, Элекс махнул рукой и погрузился в раздумья о том, что же случилось с его врожденными способностями. Так ничего и не придумав, он вновь вернулся к действительности, с изумлением обнаруживая, что его товарищ по клетке безмятежно спит, сладко посапывая. Юноша проникся к нему уважением: минуты жизни его были сочтены, а ему хоть бы что.
Солнце зашло, и в клетке наступила кромешная тьма.
* * *
Варген хорошо выспался, и в ожидании Элекса, спустился в общую залу. По окончании дня здесь началась ночная гулянка. Тут были и мореходы, истосковавшиеся по новым человеческим лицам и торговцы, праздновавшие удачные сделки. Завтра им предстояло вновь пуститься в путь за своей удачей, что манила их звоном монет и такими вот редкими праздниками. Гвалт стоял необычайный. Варген остановился на нижней ступеньке, отыскивая взглядом свободный столик, но такового не оказалось. Пробегающий мимо хозяин харчевни кивнул ему как старому знакомому и указал взглядом в дальний угол, где возле стойки, предназначающейся для таких же, как он опоздавших, несколько посетителей прикладывались к глиняным кружкам, с завистью поглядывая на весёлые компании за соседними столами. Обслужив очередных клиентов, примчался хозяин и, не спрашивая ни о чем, бухнул кружку вина перед Варгеном и мгновенно исчез в кухне. По его настроению было заметно, что сегодняшний вечер примирил его с не слишком удачным началом дня.
Посасывая напиток, учитель размышлял: куда это так надолго запропастился юный диурд? Впрочем, не слишком волнуясь, ибо он, полагаясь на свой богатый опыт, думал, что почувствовал бы, если б тот попал в какую-нибудь беду. Однако он заблуждался; как его ученик не мог воспользоваться своими возможностями, так и он не мог даже предположить подобного. Хмурый мореход, сосед по стойке, толкнул его слегка в бок, чтобы привлечь внимание.
— Сыграем, что ли, по малой? — произнёс он, извлекая из кармана кубики с рисками.
Варген знал эту игру, называемую — кости. Не раз он наблюдал на ярмарках, как в неё сражаются заезжие торговцы. Он согласился, одновременно надеясь за разговором выяснить что-нибудь о маршруте «чёрных» похитителей девочки. Игра шла с переменным успехом и, чтобы совсем не взвыть от скуки, оба употребили ни по одной кружке вина. Вокруг образовалась компания болельщиков, а так же жаждущих вступить в игру. Тогда Варген предложил слегка изменить правила. По ним следовало — не дожидаясь счастливого броска костей, загадывать, какая цифра выпадет следующей. Игроков набралось с десяток, а угадывать было не просто. Круг за кругом пригоршня монет на стойке росла, дожидаясь своего единственного победителя, но никто пока предугадать не смог верные цифры. Варген понял, что без его вмешательства, это развлечение готово затянуться до утра. Назвав цифру семь, он стряхнул кости в кружке, отчетливо представив себе четверку и тройку. Кубики покатились по деревянной стойке, а Варген покраснел за этот недостойный поступок. Вопль разочарования и завести к победителю заглушил все разговоры в таверне. Сгребая гору монет в свой кошелёк, он подозвал хозяина и заказал всем участникам игры выпивку, надеясь таким образом утихомирить муки совести, одновременно утешая проигравших.
Это сработало, как нельзя лучшим образом и вскоре возле счастливого победителя гудела толпа благодарных поклонников. Четверо из них оказались заезжими мореходами, включая и инициатора этого внепланового пополнения запасов металла в кошельке учителя. Вскоре они выложили все последние новости, произошедшие в городе-крепости. К разочарованию Варгена о «чёрных» не было сказано ни слова. Рассудив, что его собеседники достаточно пьяны, он рискнул спросить об этом напрямик. Увы! Ответа на свой вопрос он не получил, взгляды большинства выражали явное подозрение. Догадавшись, что ожидать другого не стоило, Варген направился прочь, искоса ловя на себе опасливые взгляды. Дурная слава «чёрных», заставляла опасаться одного их имени. Едва он переступил порог своей каморки и плюхнулся на свой тюфяк, в дверь тихонько постучали.
* * *
Свет от светильника поднимался из отверстия в полу, где угадывалась лестница. Не сомкнувший глаз Элекс, разглядел блеск нагрудных доспехов воина несшего в руке фонарь. Вторая фигура в плаще, закутанная с головы до пят, оставалась в тени. Раздался скрежет ключа в замке, и решетчатая дверь распахнулась. Осветив лицо юноше, стражник взял его за плечо и вывел наружу, притворив дверь. Он остался возле неё, а рука неизвестного в плаще, нашарив руку Элекса, потянула его за собой вверх на следующий пролет лестницы, ведущей на последний ярус башни — дозорную площадку, имевшую примерно десять метров в диаметре. Лунный шар, заливал своим волшебным светом это место. За невысоким каменным парапетом угадывалась бездна, навевая безотчётный страх. Даже рокот моря казался здесь отдалённым шелестом. Подойдя к краю, неизвестный остановился облокотившись о парапет и скинул капюшон, открывая лицо. Элекс, ожидавший увидеть кого угодно, всё же был удивлен, увидев лицо той самой юной особы, благодаря чьей внешности, так поразившей его, он оказался вовлечён в эту неприятную историю.
— Удивлён? — послышался вопрос, заданный голосом полным волнения, впрочем, не потерявший свою музыкальность даже теперь.
Элекс, не находя слов от неожиданности, промолчал, не понимая, что должно последовать далее. Вынужденная первой объяснить причину своего появления, Гемма заговорила вновь.
— Прости, я не поняла причину твоего поведения днём, там на рынке. Любой другой ожидал бы за эту услугу награду, но ты оказывается иной.
— Разве я поступил не правильно, возвращая украденное у тебя?
Девушка поморщилась.
— Это были просто деньги. У моего отца их много, он бы не обнищал, а вот бедняга, позарившийся на них, завтра лишится жизни.
Элекс был удивлён: вот оказывается, в чём крылась причина холодного обращения к нему девушки. Подумать только! Дочь властелина Гедеоникса так сильно отличалась от своего отца! Он ставил богатство и власть выше всего, а она относилась к деньгам, как к сору, жалея жизнь неизвестного ей, к тому же — вора.
Юноша оказался рад этому, ибо уже начал сомневаться в наличие каких-нибудь добрых чувств у людей — не «диурдов».
— Как тебя зовут, прекрасная девушка? — поинтересовался он, отметая мысль о том, что снова делает что-то не так. Наверное, её имя было известно всем, ибо тонкие удивлённые брови поплыли вверх.
— Моё имя — Геммиона. Или нет, называй меня просто Гемма. А удивительно, что ты не знаешь даже этого.
— Я впервые в вашем городе, а до этого почти не покидал своё родное поселение. Меня зовут Элекс.
— Поселение диурдов, Элекс? — заметив смущение, отразившееся на его лице, она продолжила: — Знаю, знаю. Можешь не отрицать. Отец обо всем догадался и он неспроста запер тебя здесь.
— Я пришёл освободить воришку, пострадавшего из-за моего поступка, но я не выполнил своего долга.
— Ему помочь я не смогу. С собою у меня одеяние воина, но лишь для одного. Оно поможет тебе выйти отсюда незамеченным.
— Спасибо тебе, прекрасная, Гемма, но тебя твой отец накажет за помощь мне. Эх, куда подевалась моя «сила»? — вот чего не могу понять.
— Ты имеешь в виду способность творить чудеса?
— Это никакие не чудеса, это неотделимые способности человеческой души.
— Ну, это ты хватил! Никто не способен на волшебство доступное вам. Разве что какие-нибудь заезжие глотатели огня и кинжалов, да заклинатели змей.
Решив более не спорить на эту тему, Элекс молча стал облачаться в плащ, шлем и металлический нагрудник, принесённые девушкой. Гемма, протягивающая ему одну за другой детали одеяния воина, давала последние разъяснения:
— За меня не беспокойся, глава охраны мой старый слуга и друг, он меня не выдаст, а тебя выведет из башни. Как только окажешься за её пределами, ты сможешь воспользоваться своими волшебными дарами.
— Так значит дело в башне!? — поразился неожиданной разгадке Элекс.
— Это дело рук «чёрных», отец тебя им отдаст, если ты не поспешишь бежать отсюда. Ты не первый из своего племени, кого стены этой башни держали в плену. Ну, что готов? Пошли!
— Подожди, подожди, — ухватился за последние слова Геммы юноша. — Что ты знаешь о «чёрных», моя сестра у них в неволе, я должен её освободить.
— Да ты просто освободитель какой-то, — сердито шикнула на него девушка. — Освободи для начала себя! От «чёрных» бежать невозможно!
— Все же, скажи, — настаивал на своём Элекс. — Откуда они приходят и где их логово?
— Из-за моря. Страна называется Египет. А больше я ничего не знаю. Отец, возможно, знает, но… ты уже познакомился с его нравом.
Возразить на это Элексу было нечего, нужно было сначала самому вырваться на волю, чтобы не стать ещё одним пленником «чёрных». И он последовал вслед за девушкой в сопровождении Гефиса мрачноватого, одноглазого командира личной охраны Туркаса. Они уже достигли половины пути к выходу из зловещей тюрьмы, когда Элекс вздрогнул от страшного крика, донёсшегося сверху, откуда они только что спустились.
— Демоны! Спасите меня, здесь демоны!
Проснувшийся Айк, обнаружив, что его товарища по несчастью нет, сумел объяснить себе его исчезновение из клетки только таким образом. Вор, устроивший переполох, продолжал надрывать голосовые связки:
— Его утащили демоны! Выпустите меня отсюда! Лучше казните поскорей!
Гефис, выругавшись сквозь зубы, поспешил обратно наверх, чтобы угомонить глупца, но было уже поздно. Топот ног и звон оружия заполнил стены каменной цитадели. Воины спешили на помощь своему командиру, не подозревая о том, что же происходит на самом деле.
— Другого случая не представиться, нужно прорываться! — воскликнула Гемма, подталкивая Элекса в тёмную нишу бойницы. — Этих только двое, они могут нас не заметить и тогда, путь будет свободен.
Элекс попытался было что-то возразить, но девушка решительно зажала ладонью ему рот и прижалась к нему, пытаясь скрыть их обоих от глаз воинов, которые вот-вот должны были появиться на этом уровне. Резко дунув, она загасила фонарь, что держала в руке и сделала это вовремя, — факел в руке первого как раз высветился из проёма в полу. Вслед за факелом показались оба охранника, дежурившие в эту ночь снаружи у двери башни. Окинув беглым взглядом пустое помещение этого яруса и не заметив прячущихся молодых людей, они проследовали дальше наверх.
Непосредственная опасность миновала и можно было продолжать свой путь, но Гемма с Элексом так и остались стоять в узкой нише бойницы, прильнув друг к другу и не делая попыток двинуться с места. Сладкий аромат, исходящий от девушки, вскружил Элексу голову, отодвинув все остальное на второй план. Осталось только её лёгкое тело, прижавшееся к нему и нежно ласкающий жар её дыхания.
— Спасибо тебе, Гемма, — выдохнул Элекс, совладав, наконец, с внезапно нахлынувшим оцепенением.
— Беги, спасайся, — шепнула в ответ она, продолжая сжимать в кулачках отвороты его плаща. — Да, что же это, я сама не понимаю, что делаю. Я не отпускаю тебя! О, Боги!
Вдруг губы её скользнули по его щеке и прижались на краткий миг к его губам.
— Беги же, не стой! — со стоном повторила она. На этот раз, он послушно двинулся вниз по лестнице, нашаривая наощуп путь в темноте. Вскоре, сквозь мрак проступила дверь, ведущая наружу к свободе. Но стоило юноше броситься к ней, как на пороге возникла тень человека, за ней ещё одна и ещё. Помещение начало заполняться вооружёнными людьми. Это был отряд, подоспевший на подмогу, ибо крики обезумевшего воришки разнеслись довольно далеко и переполошили весь дворец.
— Зажечь факелы! — последовал властный приказ невидимого командира.
Элекс узнал этот голос: Туркас лично возглавлял отряд. Юноша оказался в ловушке, и ему было досадно, что усилия двух хороших людей по его спасению, пошли прахом из-за дурацкой нелепости. Элекс ещё раздумывал, что же предпринять, а ноги сами уже приняли единственное решение, неся его вверх по ступеням винтовой лестницы. Первых двух воинов спешащих к своему командиру слышно не было, зато сзади подгонял топот многочисленных ног и возбуждённые крики — его всё же успели заметить. Столкнувшись по дороге с перепуганной Геммой, он крикнул ей:
— Прячься!
Но и этого мгновения задержки оказалось достаточно для преследователей, его настигли. К счастью, узкая лестница не позволяла протиснуться по ней более чем одному человеку. Развернувшись к подоспевшему преследователю, он резко присел и тот, перекувыркнувшись через Элекса, растянулся на каменном полу. Мигом, завладев и мечом и факелом, которые выпали при падении из рук воина, он принялся ловко отражать выпады второго. Подготовка юного диурда не прошла даром, ему легко удалось обезоружить второго и ударом ноги опрокинуть обратно на лестницу, прямо на головы следующих за ним преследователей. Запустив в образовавшуюся кучу-малу факел, он усилил беспорядок в их рядах, получив, таким образом, небольшую фору и поспешил вслед за уже бегущей вверх Геммой.
Вот и тюремный уровень. Споткнувшись о неподвижное тело одного из двух воинов, он огляделся. Второй боролся с Гефисом и очевидно проигрывал это сражение, судя по издаваемым им хрипам. Верный слуга своей хозяйки прижал противника к полу и душил его. Вскоре, он, так же как и первый, затих, потеряв сознание. Что касалось Айка, то он замер, забившись в дальний угол своей клетки, явно не радуясь последствиям тревоги поднятой им самим.
— Подлый глупец! — воскликнула Гемма, адресуя свои слова неудачливому воришке.
— Теперь всё пропало, — пробасил, отряхиваясь, Гефис, — Мы-то выкрутимся, сочинив что-нибудь, но для тебя лучше вернуться в клетку. Авось не додумаются до истины и шанс на спасение ещё представится.
Элекс понимал, что это действительно шанс, хотя и зыбкий, но осуществить задуманное не удалось.
— Вот он! Хватайте его! Он хотел похитить мою дочь!
Последние слова адресованы были воинам. Внезапно картина возможного спасения вспыхнула в мозгу Элекса словно молния. Выбив, своим мечем, меч из руки Гефиса, не ожидавшего этого, он оттолкнул слугу к его госпоже, надеясь этим действием сгладить его участие в этом спектакле. И его действие достигло своей цели. Туркас, принявший всё это за завершение неудачного похищения его дочери, взревел, словно раненный бык и бросился на юношу. Ловко увернувшись, Элекс отбил клинок, нацеленный ему в живот, и в свою очередь сделал ложный выпад, заставив Туркаса отшатнуться от ожидаемого им удара.
Надо отметить, что на протяжении этих недолгих мгновений, остальные воины, поднявшиеся вместе со своим хозяином, пребывали в ступоре, не пытаясь вмешиваться. Они были поражены ловкостью и отвагой безусого юнца, осмелившегося выступить против такого противника. Туркас, явно оказался в сложном положении. Элекс, не дожидаясь, когда его окружат, бросился к последней лестнице, ведущей наверх, попутно сбив ещё одного из воинов. Вот и дозорная площадка. Захлопнув дверь и пошарив по ней, так и не найдя никакого засова, он воткнул меч острием в щель между каменных плит пола, подперев рукояткой дверь. И сделано это было как раз вовремя, так как кто-то из преследователей тут же попытался её отворить, но тщетно.
Юноша подбежал к краю и, вскочив на каменный парапет, замер в нерешительности. То, что он задумал сделать, граничило с самоубийством. Возможно, будь у него больше времени на размышления, то он отказался бы от этого опасного поступка, но звон клинка, ударившего о камень пола и торжествующий рёв преследователей, ворвавшихся на этот последний рубеж, поторопили его. Оттолкнувшись ногами изо всех сил, он полетел вниз в беспросветную черноту, широко раскинув руки, стараясь уподобиться парящей птице. Элекс с ужасом гадал, отделяют ли его уже от стены башни те пять шагов, о которых упоминала Гемма. Тёмные камни на фоне серебрящейся в лунном свете воды возникли внезапно и стали стремительно набегать. Закрыв глаза, чтобы подавить лишающий сил страх, Элекс представил себе вместо них, грязный тюфяк на втором этаже харчевни, и в следующее мгновенье ощутил его всем своим телом. Зловонный запах клопов, распространявшийся от этой постели, показался юноше высшим наслаждением.
«Мне всё же удалось вырваться из этой ловушки»! — удовлетворённо подумал Элекс, слушая громкое биение своего сердца.

глава 5

Открыв дверь, Варген с интересом разглядывал нерешительно переминающегося на пороге недавнего соперника по игре в кости. Слабый свет от фонаря, чадящего салом какого-то животного, позволил ему разглядеть выражение робости на лице незваного гостя, не вязавшейся с видом бывалого морехода, каким тот выглядел несколько минут назад в общей зале харчевни, когда затевал азартную игру. Не говоря ни слова, Варген отодвинулся в сторону, приглашая морехода войти. Тот переступил порог и, прикрыв за собой дверь, присел рядом на тюфяк, не находя пока слов, чтобы изложить причину своего визита. Варген не торопил его с разговорами, а просто изучал лицо своего гостя, и пришёл к выводу, что причиной такого визита, несомненно, послужили деньги, выигранные им.
— Меня зовут Брес. Я знаю кое-что о том, что интересует тебя, — неожиданно произнёс он.
— Ты знаешь, где я смогу найти «чёрных»?
— Я знаю страну, где их пруд пруди, — с сарказмом выговорил Брес. — Однажды мне пришлось доставить туда группу, интересующих тебя лиц.
— Что ты хочешь взамен за название этой страны, мореход? — переходя к конкретным расспросам, поинтересовался Варген.
— Один серебряный, — незамедлительно последовал ответ.
Получив монету, Брес выложил как на духу название и так уже слышанное не раз учителем. Поняв, что в своих поисках он не продвинулся ни на ноготок, Варген поморщился. Мореход, воспринял это как команду к дальнейшему откровенному разговору.
— Ну, за один золотой… я готов доставить тебя, если пожелаешь, в то место.
— Вот это уже другое дело! — повеселев, согласился Варген, протягивая руку ладонью вверх для подтверждения сделки. Хлопнув своей ладонью по его, Брес удовлетворённо сплюнул в угол табачную жвачку, с которой не расставался весь вечер, чем напоминал Варгену какое-то жвачное животное. К ещё большему удивлению учителя, обнаружилось, что без этого наполнителя рта, язык морехода стал ворочаться быстрее.
— Завтра, как только откроют городские ворота, мы можем двинуться в путь. Мой корабль к вашим услугам, хозяин!
Закончив свою речь елейным голоском, Брес лишний раз подтвердил, что ради денег готов на всё, что угодно, даже величать недавнего собутыльника хозяином. Решив впредь держаться настороженно с таким беспринципным субъектом, Варген проводил гостя до двери.
— Я буду внизу, — на прощание заверил его мореход. — Поиграю ещё немного. Сегодня удача благоволит нам обоим, — заключил он, весело ухмыляясь.
Но покинуть каморку нового своего хозяина Брес так и не успел. В ту же минуту после сказанных им слов громкий шлепок об тюфяк заставил обоих обернуться. Бросив быстрый взгляд и убедившись, что этот шлепок обозначает, учитель встал спиной к двери, загораживая собой выход. Не зная, как отнесётся к этому происшествию мореход но, не желая, чтобы он исчез навсегда после увиденного, Варген мучительно придумывал, как бы правдоподобнее объяснить внезапное появление юноши, додумать байку для растерявшегося от неожиданности Бреса, он не успел. Приподнявшись на руках, юноша заметил учителя, и одним движением приняв сидячее положение, заговорил.
— Нам нужно поскорее покинуть этот город!
Собираясь посмеяться над удивлением Бреса, якобы не заметившим спящего, Варген быстро ответил, пытаясь опередить Элекса:
— Что только не присниться уставшему путнику после трудов дневных! Надеюсь, не стадо драконов гонялось за тобой во сне, мой юный друг?
— Но Элекс не понял намека и продолжал.
— Это не сон, я только что вернулся из башни. Меня ищут!
В отличие от Варгена, мореход сразу догадался, какую башню упомянул юноша. Не понимая, что происходит, он принялся махать пятернёй перед глазами, неизвестно для чего; толи чтоб стереть изображение юноши, вторгшееся так внезапно в его мозг, толи, отгоняя этим жестом невидимых демонов, одолевающих его.
Сообразив, что придуманное им объяснение событий теперь не сработает, Варген пихнул морехода обратно к своей койке, приказывая жестом молчать и оставаться на месте. Что тот и выполнил без особого труда; ибо от неожиданности необъяснимого события совсем потерял дар речи. Вновь повернувшись к юноше, Варген успокаивающе произнёс:
— За дверью, если ты не против, — указывая на Бреса ещё не до конца пришедшего в себя.
Понимающе кивнув в ответ, Элекс последовал за учителем. Очутившись в узком и безлюдном коридорчике, оба шёпотом обменялись последними известиями. Вскоре сложившаяся обстановка стала ясна Варгену.
— Значит наша цель, таинственный Египет? Мореход не соврал, но как с ним поступить? Не рассказывать же ему обо всем? Он похоже и так на грани нервного срыва. Наверное, сам не рад, что со мной связался!
— Ну что ж, придётся нам искать нового судовладельца. Но на это нет времени, да и не безопасно после моего бегства от власти главы города.
Элекс почти успокоился и рассуждал трезво, чем заслужил одобрение своего учителя.
— Только сними, пожалуйста, этот наряд, — указал он пальцем в нагрудник Элекса.
Окинув себя взглядом, юноша обнаружил, что до сих пор выряжен в наряд воина-охранника, пожалованный ему Геммой.
Вернувшись в келью, он принялся стягивать с себя доспехи, а Варген тем временем заговорил с мореходом.
— По непредвиденным обстоятельствам наше путешествие придётся начать прямо сейчас.
— Это не возможно! — нервно поглядывая на Элекса, возразил Брес. — Сейчас нас никто не выпустит из города. Ворота на запоре, надо дождаться утра.
— Время не терпит отлагательства, утром мы должны уже покинуть гавань, — возразил Варген, незаметно подмигивая Элексу.— Я знаю тайный выход из города.
Взгляд Бреса выражал недоверие и недовольство, но говорить о нём вслух он побоялся — кто знает, что у них ещё там на уме и чем для меня все это может закончиться?
— Этот юноша — мой друг и он следует с нами. Заметив, что Брес пытается открыть рот для возражений, Варген добавил:
— Сумма оплаты удваивается.
Рот Бреса, так и остался открытым, но глаза переполненные счастья и безграничного умиленья, засияли огнем. Чтобы успокоить взволновавшегося не на шутку морехода, подобных денег не видевшего сроду, Варген, зачерпнув в кошеле горсть монет, вынул и, отсчитав десять серебряников, сунул их ему в руку.
— Жди нас у выхода, мы спустимся вслед за тобой.
Выпроводив Бреса, Варген пояснил Элексу:
— Если тебя ищут, то тебе ни к чему показываться на людях. Лети прямо за городские ворота, там и встретимся. А я перенесу нашего капитана туда же, — закончил он, выскакивая на лестницу вслед за мореходом.
Решив не подвергать морехода новому стрессу, Варген пояснил ему, что тайный проход, через который они выберутся из города, ему знать не положено. С чем Брес покорно согласился и позволил Варгену завязать ему глаза собственным шарфом. Поддерживаемый под руку, он заковылял, раскачивающейся походкой рядом с учителем, устремившимся наугад в лабиринт узких улочек. То и дело вдали мелькали отблески факелов, раздавались бряцанье оружия и возгласы воинов, подтверждающие, что Элекс оказался прав относительно своего предположения о розыске. Туркас не поверил в самоубийство диурда и не терял надежды обнаружить сбежавшего узника где-нибудь неподалёку, хотя не имел и малейшего представления о том, как тому удалось сбежать из башни-ловушки.
Убедившись, что уже достаточно запутал морехода, Варген остановился на мгновение, чтобы совершить перенос обоих в условленное место.
— Это Вы, учитель? — послышался знакомый голос из темноты.
— А то кто же? — ворчливо отозвался Варген, развязывая глаза мореходу. — Ну и переполох творится в городе?
— Теперь твоя очередь, — добавил он, обращаясь к Бресу.— Веди нас к своему кораблю.
Обогнув городские стены справа, петляя по узкой тропке среди нагромождённых скал, они спустились к морю, рокот которого приближался с каждым их шагом. Несмотря на темноту, Брес безошибочно привел их к узкому деревянному, скрипучему причалу. Миновав несколько судов, Брес остановился около самого маленького их них.
— Это твой корабль? — удивился Варген, пытаясь разглядеть в свете луны посудину морехода. Он всё ещё гадал; толи это большая шлюпка, толи — маленький парусник, имевший в длину не более десяти-двенадцати метров.
— «Неустрашимый!» к вашим услугам, — гордо заявил Брес, перешагивая через борт того, что он назвал кораблём.
— Действительно, надо быть неустрашимым, для того чтобы на такой лодочке совершать далёкие путешествия, — насмешливо проговорил Варген, проследовав за капитаном следом на палубу.
Что касается Элекса, то он видел море впервые в жизни, и каким должен быть корабль для путешествия, не имел ни малейшего представления. Он с любопытством разглядывал кораблик и его экипаж, который состоял всего из двух человек; первый был ему почти знаком, это их проводник, а второй – как две капли воды похожий на первого — матрос.
— Мой брат близнец, Таврох, — представил мореход заспанного матроса, угрюмо потиравшего глаза кулаками. Вскоре эта процедура оказала необходимое действие, по-видимому, заменяя Тавроху умывание, и он относительно бодрствующий, начал развязывать канаты, удерживающие «Неустрашимый» у причала. Спустя несколько минут, оба брата разместившись на носу своего судёнышка и взявшись за вёсла, заработали ими. Незаметно берег растаял в непроглядной темноте, а парус, зашелестев, поднялся на мачте и, похлопав немного, поймал легкий, но устойчивый ветерок, который уносил путников всё дальше и дальше от берега.
— Господин, я исполнил ваше первое желание — выйти в открытое море немедленно, — подковыляв к своим пассажирам, обратился Брес к Варгену. — Но выход из бухты узок и опасен, придётся дождаться рассвета.
— Это даже к лучшему, — обрадовался Элекс. Заметив вопросительный взгляд учителя, он пояснил: — Я не могу оставить погибать несчастного, попавшего по моей вине в беду.
— Ах, вот ты о чём! — догадался Варген. — Я понимаю тебя. Неудачное спасение чьей-то жизни, не могло не повлиять на тебя. В последствие это убавит твои силы и не позволит осуществить задуманное. Что ж, ошибку легче исправить!
— Но в Чёрную башню возвращаться небезопасно.
— Я помню о том, что тебе было поведано дочерью главы города. Но не волнуйся. Помочь можно и отсюда.
— Вы поможете мне учитель? — обрадовался Элекс.
— Только советом. Это твоё дело и оно тебе по силам. Лично я не взялся бы защищать вора, окажись я на твоём месте.
Юноша смутился этим упрёком своего учителя.
— Конечно, я поступил безрассудно, не посоветовавшись с Вами, направляясь со своей просьбой к правителю города, Туркасу.
— Теперь поздно извиняться, надо действовать, — оборвал его Варген. — Сможешь ли ты помешать свершиться казни, изменив падение несчастного на горизонтальное движение? Кажется, ты упоминал, что это произойдет на рассвете?
— Боюсь, что расстояние слишком велико, учитель, — неуверенно возразил Элекс, вглядываясь в вырисовывающиеся контуры грозной башни.
— Забудь о расстоянии, это не имеет значения.
Подозвав к себе Бреса, делающего вид, что он занят канатами и парусом, а на самом деле, впитывающего каждое сказанное слово непонятного разговора своих странных пассажиров, Варген поинтересовался, имеется ли в арсенале морехода подзорная труба.
Завладев этим предметом, принесённым владельцем судна, он начал обучать Элекса. Юноша, впервые державший подобный предмет в руках, внимательно впитывал все инструкции своего учителя. Разобравшись в не хитрой оптике, Элекс навёл её на вершину башни и обнаружил, что приготовления к казни идут полным ходом. Десяток солдат, выстроившихся на дозорной площадке, подтверждали это. Хотя подзорная труба давала прекрасное увеличение, разглядеть подробнее, что там происходит, не удавалось; видны были лишь их плечи и головы, из-за неудобного угла зрения — снизу вверх. Об этом он сказал Варгену.
— Не беспокойся, — последовал ответ. — Как только солнце оторвётся от горизонта, момент казни наступит. Таков уж обычай у этого народа.
Суденышко покачивалось на невысокой волне довольно далеко от берега. Это вызывало у юноши неопытного во владении силами перемещения предметов в пространстве оправданные сомнения.
— Может всё-таки, подойдем поближе? — неуверенно предложил он.
— Тогда ты вновь подставишь под удар нашу миссию. Нас могут легко связать с теми действиями, которые ты осуществишь, и тогда Туркас устроит погоню. В беде окажутся совсем неповинные люди, — Варген кивнул через плечо на мореходов. Элексу ничего не оставалось, как только согласиться с этим утверждением. Вглядываясь вдаль, он разглядел в сером предрассветном тумане тёмное пятно похожее на рыбацкую лодку. Наведя подзорную трубу, он убедился, что это не лодка, а небольшая скала в виде плиты, которая возвышалась над уровнем моря всего на каких-то полметра. «Это то, что мне нужно», — подумал он и сообщил учителю о намерение переместиться на эту каменную плиту.
— Удачи, мой мальчик! — согласился Варген, выслушав юношу.
Таким образом, Элекс предотвратил возможность связи его вмешательства с их кораблем. Устроившись лёжа в куче водорослей на этой небольшой скальной плите, Элекс прилип к подзорной трубе, предусмотрительно захваченной с собой. Но от неё, толку было ещё меньше, чем раньше: с этой позиции, удалённой от стены города всего метров на сто, разглядеть то, что происходит на верхушке башни, не предоставлялось возможным. С разочарованием, отложив ненужный инструмент в сторону и подперев голову руками, он принялся наблюдать за краешком парапета, надеясь, таким образом, не пропустить наступления ответственного момента, временами поглядывая через плечо назад.
Светило уже показалось из-за туманного горизонта и быстро ползло вверх, предвещая скорое наступление решающего мгновения. Элекс чуть не пропустил этот момент. Когда он в очередной раз посмотрел вверх, то увидел, как тело маленького вора отделилось от верхушки башни и устремилось вниз на прибрежные скалы. В панике Элекс включил свой мозг, но ничего не произошло: Айк продолжал лететь вниз, и только когда до кончины ему оставалось четверть расстояния, взмокший от напряжения Элекс почувствовал, что захватил его в своё силовое поле. Дальнейшее пошло, как по маслу: затормозив падение, приготовившегося расстаться с жизнью Айка, он повлёк его на себя.
Нырок и подводное плавание прошли для вора успешно. Опасаясь утопить бедолагу, едва спася его, Элекс приподнял Айка над поверхностью воды и, дав возможность глотнуть немного воздуха, вновь окунул его в воду, продолжая подтягивать к плите, на которой находился сам. Когда спасённый им человек, откашливаясь, шлёпнулся на камень, юноша ещё раз внимательно поглядел в сторону мрачной цитадели. Отсутствие криков тревоги и любопытных лиц под стенами и на башне, успокоили его. Все видели, как казнённый скрылся в пучине вод, но дальнейший его путь не заметили, полагая, что путь человека в мир иной, простым смертным увидеть не дано.
Меж тем, спасённый Айк повернул голову и с растерянностью поглядел на юношу, лежащего рядом с ним.
— Опять ты!? — со стоном вырвалось у него. — Нечто больше некому встретить меня на «том свете», кроме тебя?
— Лежи молча и не шевелись. Нечего привлекать внимание, — шёпотом ответил Элекс на его причитания, радуясь и улыбаясь удачно выполненному делу. — Ты всё ещё в том мире, где и родился.
— Не понимаю!!! — испуганно прошептал Айк.
— Плавание под водой, помнишь?
Вместо ответа последовал кивок.
— Ну, вот и прекрасно! Мне удалось спасти твою жизнь.
— Но позволь! Вчера ночью, когда ты исчез, стража кричала, что ты упал с башни.
— Да, упал и что с того? Но упал, так же как и ты, благополучно!
Все ещё, не верящий происходящему, Айк протянул руку и ощупал запястье Элекса.
— Ну, теперь убедился? Слушай внимательно; тебе не следует сейчас возвращаться в Гедеоникс. Плавать умеешь?
Получив в ответ подтверждающий кивок, Элекс продолжил:
— Выжди некоторое время и добирайся до берега вплавь, нам пора расставаться. Может ещё свидимся.
Сконцентрировавшись, Элекс совершил свой перенос на «Неустрашимый», а Айк окутанный дуновением ветерка, склонился над тем местом, где секунду назад находилось тело его спасителя, в ужасе помахал перед собой ладонью и на всякий случай протёр глаза. Когда же он немного успокоился и пришёл в себя от потрясений, то произнёс, обращаясь в пустоту:
— Кто бы ты ни был, спаситель — ангел или демон, но я теперь твой должник навек.

глава 6

— Эван, всё указывает на то, что наш путь заведёт нас в логово самого владыки «чёрных».
— Я предвидел подобный поворот событий, потому и не хотел отпускать в этот поход последнего сына, — мрачно отозвался предводитель диурдов.
Логово зверя и давно забытое старое, он и Варген обсуждали под сенью дуба, мощный ствол которого, словно часовой возвышался на опушке, благоухающей запахами весеннего цветения. Эти головокружительные ароматы побуждали сердце любого человека биться сильнее, навевая волнующие душу неопределенные и сладостные воспоминания о прошедших, канувших в Лету событиях, извлекая их на свет из самых потаённых уголков памяти. Эван не был бессмертным, как считали многие, но его память хранила тысячелетние воспоминания, недоступные обычному человеку. С какой радостью он избавился бы от этого непосильного груза: горечь потерь родных и близких, безвременно покинувших этот мир, чьи имена не дошли до ушей ныне живущих.
Варген, знавший больше других о таинственной судьбе своего друга и учителя, молча, ожидал пока он сам продолжит разговор, немного робея перед ним, как юнец перед почтенным мудрецом, — кем Эван, несомненно, и являлся. Оба его сына и жена, подарившая ему их, погибли в борьбе с силами главного деспота «чёрной чумы», известного как Владыка. Сам Эван не раз сходился с ним в смертельной схватке, но ни победить, ни быть побеждённым, ему так и не было суждено. Великое противостояние продолжалось. О той поре открытых сражений не помнил почти никто, как и о прежней семье Эвана. Лишь многие столетия спустя, убедившись, что смерть не спешит к нему, он позволил чувствам вновь овладеть им, и сойтись с полюбившейся ему женщиной. Опасаясь потерять её раньше срока, как и свою первую любовь, он со временем отдалил её от себя, дабы Владыка, зорко наблюдавший за своим врагом, вновь не смог совершить непоправимую мерзость.
Элекс и Касс изредка гостили у своей матери Любавы в северных лесах, откуда она была родом, но большую часть жизни оставались все же с отцом, познавая тайны диурдов. Исчезновение дочери, Эван внешне воспринял спокойно, давно готовый ко всему. Только Варген и кое-кто ещё, знавший о его прежней семье, могли лишь отдалённо представить, что на самом деле творилось у него в душе. Любой на его месте бросился бы, очертя голову на немедленные поиски дочери. Но ответственность перед своим народом, единственной силой, всё ещё сдерживающей чёрное воинство от полного господства над планетой, не позволяло ему поступать безрассудно.
— Пусть Элекс продолжает начатое дело, — произнёс, наконец, старейшина, повернув голову к дожидающемуся его решения Варгену. — Когда я понадоблюсь, я буду с вами.
— Но он не обладает особенными врождёнными талантами, — осторожно возразил Варген. — Только его честолюбие и вера в наше дело позволяли до сих пор ему…
— Я знаю, — прервал его Эван. — Но моё преждевременное вмешательство способно погубить на корню его ещё недоразвившиеся способности. Вспомни себя в его возрасте! Если бы я вмешивался в твои начинания, доканчивая их за тебя, разве ты бы стал тем, кто ты есть сейчас?
— Это всё так. Его самостоятельность начала приносить свои плоды: недавно он спас человека и научился благодаря этому, новой способности — перемещать предметы в пределах видимости. Я лишь боюсь, что преждевременным для него окажется сражение с силами «чёрных», он так ещё юн.
В глазах Эвана отразился отблеск понимания, а суровые губы раздвинула мягкая улыбка.
— Молодости свойственно совершать ошибки, я сам был таким, но она к великому сожалению, не вечна. Сделай вот что! — внезапно прервал сам себя Эван. — Отведи его к великим Монгам.
— Но, примут ли они? — неуверенно произнёс Варген, почёсывая в затылке. — Не любят они людей последние годы.
— На счёт этого не волнуйся. Я сам поговорю с ними.
— Коль это решено, я возвращаюсь к Элексу, — подытожил Варген, готовясь совершить перенос на судёнышко, бороздящее в это время просторы морей.
* * *
Первоначальная робость братьев близнецов перед диурдами исчезла и сменилась глубокой симпатией к тем, чьи познания окружающего мира, превосходили во много раз их собственные. Больше всего импонировало то, что диурды не делали из своих знаний тайн. Это их отличие от власти имущих мира сего резко бросалось в глаза. Поначалу Брес счёл их чудаками, которых нетрудно будет обобрать. Это предположение и подвигло его предложить в харчевне свои услуги. Но, убедившись, что его наниматели не придают большого значения деньгам, считая их чем-то неприличным, он переменил мнение. Безразличие к металлическим кружочкам, отчасти, роднило мореходов с диурдами. Если б не давняя мечта — обзавестись новым судном, Брес ни за что не польстился бы на тугой кошель Варгена. Накопительство было чуждо их натуре: сегодня жив, а завтра в гостях у царя морского — гласила морская аксиома, которой мореходы свято придерживались, спуская всё заработанное в один миг.
После обоюдного понимания своих жизненных позиций обе пары сошлись. Мореходы с удовольствием слушали сказания диурдов о подвигах былых времён, принимая их, впрочем, за сказки. В ответ рассказывали о заморских странах и здешних порядках, похожих друг на друга в главном: власть над людьми принадлежала везде богатеям, полученная ими силою хитрости и коварства. Вот и сегодня, дожидаясь своего наставника, отправившегося, как он выразился, навестить края родные, Элекс заспорил с Таврохом, утверждающего, что дельфин — это рыба без жабр.
Объяснения Элекса по поводу млекопитающих, мореход встретил с презрением. Спор разгорался, а поскольку доводы Тавроха подошли к концу раньше, то он принялся вставлять непонятые Элексу выражения, вроде — ста чертей и ржавых якорей. На вопрос, что это такое за рыба — якорь, младший и единственный матрос «Неустрашимого» принялся рисовать в воздухе руками, поскольку для наглядного примера, искомого предмета на судне не сохранилось. Объяснения были прерваны Варгеном, который материализовался в опасной близости от размахивающего руками разгорячённого морехода. Кулак, угодивший в солнечное сплетение учителю, заставил его срочно заняться восстановлением дыхания, а Тавроха отгонять рукой воображаемых демонов.
Когда Элекс унял смех и принялся выкладывать на тряпочке деликатесы, доставленные Варгеном от сельчан, приглашая мореходов присоединяться к трапезе, учитель, воспользовавшись случаем, объявил, что подходит пора расставанья. В ответ братья недоуменно переглянулись.
— Разве вы больше не хотите в Египет? — осведомился Брес.
— Не в этом дело, — пояснил Варген. — Я теперь знаю дальнейший путь, и мы избавим вас от своего общества, которое может оказаться опасным.
— Вы узнали дальнейший путь, учитель? — переспросил юноша.
— Да, от твоего отца.
— Как он там и как обстоят дела у наших сельчан?
— Всё более или менее, — уклончиво ответил Варген. — А узнал я следующее: мы с тобой направляемся в ловушку, которая будет похлещи Чёрной башни.
— Что же делать? — расстроился Элекс.
— Не спешить, мой юный друг, — успокоил его учитель.
— Сначала тебе следует познакомиться с давно позабытым народом, который возможно очень тебе поможет.
— Что же это за народ?— с заинтересованностью полюбопытствовал Элекс.
— Монги. Это очень древняя раса. Когда-то они пострадали от необдуманных действий людей и теперь нас не очень-то жалуют. Но твой отец пообещал, что для тебя они сделают исключение. Они многим обязаны ему и его далёкому предку, а поскольку память у них не пострадала, то для тебя они сделают всё.
— Но, как же Кася? Одна, столько времени во вражеском плену?
— Пока ты не в силах ей помочь. Там, куда мы направляемся, будут не только чары «чёрных», но и нечто пострашней. От твоей готовности к сражению будет зависеть не только её свобода, но и твоя жизнь.
Смирившись со сказанным и немного успокоившись, Элекс задал напрашивающийся вопрос:
— Что же за беда случилась с монгами?
— О, это длинная и печальная история, — усаживаясь удобнее, отвечал Варген. — Ты слышал, наверное, о гигантских животных населявших нашу планету с незапамятных времен?
— Динозавры и мастодонты... — уточнил Элекс.
— Именно они, — подтвердил Варген. — Ящеры ползающие, бегающие, летающие. Каких только видов не было, но все они исчезли с лика Земли. Иногда можно встретить их уменьшенные копии — вроде летучих мышей или ящериц, но и только.
— А какое отношение имели к ним монги?
— Прямое! Они самые древние разумные существа нашей планеты и росточком вышли, повыше раза в три, самой высокой башни. Их постигла та же беда, что и животных. Сейчас они макушкой едва достанут тебе до колена.
— Не может быть! — вырвалось у изумлённого Элекса.
— Может, — вмешался, притулившийся на корточках возле мачты Таврох, со жвачкой во рту. Он с интересом прислушивался к разговору своих пассажиров. — Я слышал о них и об их искусстве изготавливать дивное оружие. Но ходят разговоры, будто их не осталось больше, все умерли.
— Не все, — возразил Варген, хитро ухмыльнувшись. — Иначе их оружие не появлялось бы время от времени в лавках торговцев.
Элекс понял, о каком чуде идёт речь. Меч из загадочной стали можно было обернуть вокруг талии, и он после этого принимая свою первоначальную форму, перерубал, словно прутики, мечи изготовленные людьми.
— Вот бы такой хоть в руках подержать!
— Пожалуй, я расскажу махонькую сказку, чтобы стала понятна природа их не благоволения к людям. Кстати, написанную мною, когда я был примерно твоего возраста, — и Варген многозначительно посмотрел на юношу.
— Моего возраста? Так давно?
— Или чуть моложе, — невозмутимо добавил Варген. — Ну, так слушайте.
Оба морехода, оставив свои дела, приблизились, чтобы не пропустить ни слова из сказанного учителем. Они уже давно пристрастились к его сказаниям, повествующим о далёком прошлом родной планеты.

Не ведают люди подчас, что творят,
Врага уничтожить пытаясь.
Кинжал или меч, наговор или яд,
Своих и чужих без разбора разят,
Под маской добра, укрываясь.

Планета в те годы была молода,
Гигантская жизнь здесь бурлила.
Отверженных горстка, нагрянув сюда,
Иную мораль и чужие слова
В сердца и умы поселила.

Злодей и тиран зелье в тайне создал,
Развеять по ветру решился.
И люди и звери — кто ростом не мал,
Деревья и птицы — кто зелье вдыхал,
На век в мелюзгу превратился.

От прежних существ не остался никто!
Понять то деяние просто:
Не хочется скушанным быть лишь за то,
Что враг твой огромен и только всего,
А ты был куда меньше ростом.

Великие Монги! Вот злая судьба!
Лишились родимого дома.
Теперь им людей не простить никогда:
Злой рок превратил мамонтенка в мыша,
Титана – в несчастного гнома.

* * *
Резкий северный ветер подгонял «Неустрашимый» в узкий пролив, соединяющий оба моря. Встреча с пиратами им не грозила, судёнышко не представляло ценности и не заслуживало их внимания.
— Это главное достоинство нашего корабля, — с гордостью о своём судне произнёс Брес.
— Похоже, ожидается буря, — с осторожностью заметил Элекс.— В таком узком проходе, наверное, рискованно идти в бурю?
— В этом месте всегда неспокойно! — стараясь перекричать вой ветра в снастях, пробурчал его братец. — За нас можете не беспокоиться, наш кораблик и не такое выдерживал.
Юноша подошёл к Варгену и шепнул ему на ухо:
— Какие-то сомнения гложут меня, именно сейчас, когда пришла пора с ними расставаться.
— Давай повременим с отбытием, — согласился учитель.— Мне, честно говоря, тоже не хочется бросать их в такой момент. В конце концов, это я подкупил их деньгами отправиться в столь дальний путь на этом корыте.
Объявив братьям о своем решение, оба диурда расположились на носу судна, чтобы не путаться под ногами хозяев. Элекс оказался прав: сильный ветер незаметно сменился резкими порывами. Горизонт заволокло чёрными грозовыми тучами, и разразилась настоящая буря с холодным проливным дождём.
— Вверху вода, внизу вода, — ворчал Варген. — Бессмысленное занятие — болтаться в скорлупе по морю!
— А мне нравится! — с восторгом проговорил Элекс, наблюдая за схваткой мореходов со стихией.
— Поживешь с моё, научишься ценить тепло очага и уют дома под крышей, — пробормотал Варген.
Судно мотало и швыряло, и дело с управлением судёнышка, похоже, обстояло не совсем обычно, как хвастался Брес. Руль уже дважды выскальзывал из его крепких рук, а Таврох воевал в это время с парусом, пытаясь уменьшить его площадь.
— Спускай его совсем! — не выдержав, прокричал Брес, — А то того и гляди останемся вовсе без парусов!
Мудрый совет запоздал, как обычно случается, всего на несколько секунд. Налетевший шквал ветра, вновь вырвал руль из рук и, развернув «Неустрашимый», положил его на борт. Изрядная доля палубы правого борта оказалась под водой, и послышался душераздирающий треск. Старая мачта, служившая двадцать годков, переломилась почти у основания.
«Это конец» — подумал Элекс. Видимо та же мысль пришла в голову и мореходу, когда бревно с грохотом свалилось за борт, попутно снеся часть фальшборта. Брес пал на колени, толи с перепугу, толи — вознося молитву небесам. Наверное, он бы не успел сделать последнего, ибо волна, перехлестнувшая через левый борт, унесла бы его прочь, но брат вовремя успел схватить того за ворот и оттащить к мачте, вернее к тому, что осталось от неё, уцепившись за огрызок всеми силами свободной руки.
— Как чувствовали! — воскликнул Варген, устремляясь к попавшему в беду Бресу. — Бери с собой младшего, а я другого, и дуй от сюда, куда глаза глядят!
Брес, догадавшись о намерении своих пассажиров, вцепился в остаток мачты обеими руками со словами отчаяния:
— Я не брошу свой корабль, он ещё может уцелеть!
Юноша, в который раз восхищался безумной храбростью этих людей. Они готовы были расстаться с жизнью сами, но не бросить своё судно, с которым сроднились за годы морских скитаний.
Минуты жизни «Неустрашимого» были сочтены, но он гордо нёсся навстречу своей гибели в непроглядной темноте к чёрным прибрежным скалам. Первым, берег заметил младший брат — Таврох и криком оповестил остальных. Видя, что промедление приведёт всех к гибели, Варген силой расцепив руки Бреса и ещё раз повторив сказанное Элексу, исчез вместе с тем с палубы. Не более десятка метров оставалось до столкновения, когда Элекс, так и не вспомнив в момент охватившей его паники, куда бы перенестись с Таврохом, совершил перенос туда, куда меньше всего бы хотел: — в Гедеоникс.
* * *
Улочка по счастливой случайности была пуста, а из знакомой харчевни доносились звуки веселья, предвещая хозяину заведения хороший доход. Таврох пошатывался, недоумённо тараща глаза то и дело протирая их. Дав ему возможность, с минуту другую прийти в себя, Элекс повел его под руку внутрь таверны, чтобы ненароком не попасться на глаза воинам Туркаса, которые возможно всё ещё искали его. Пошарив по карманам, Элекс достал несколько монет, которые находились у него с тех самых пор, как их ему дал учитель, и направился в дальний тёмный угол таверны. Неожиданно выросший на их пути хозяин, приглядевшись, признал Элекса и тут же поспешил за выпивкой. Юноша расплатился, сразу же, как только тот появился с тарелкой в руках. Хозяин пригнулся к уху Элекса и заговорщицки подмигивая, зашептал:
— А где же твой старший? Целую неделю только и разговоров о его баснословном выигрыше.
— Позже будет, — уклончиво ответил юноша, раздражаясь, что остаться незамеченными им не удалось.
Спровадив назойливого хозяина, он отметил, что это было только начало. Новость о скором появление везунчика, тут же распространилась по залу быстрее ветра, и теперь уже большинство завсегдатаев поглядывало в их угол.
— Надо поскорее выбираться отсюда, — заявил Элекс, подталкивая Тавроху кружку с пивом. Слегка опьянев от второй кружки пива, Таврох, постепенно возвращаясь к реальности, задал первый вопрос, с тех пор, как клокочущая пучина вод исчезла, словно дурной сон:
— Почему мы здесь?
— Потому что это место первым пришло мне на ум.
— А как же твой учитель и Брес? Где они и всё ли с ними в порядке? — волнуясь, спросил Таврох.
— Думаю да, успокойся. Как только учитель сочтёт нужным, он даст мне сигнал, и мы объединимся с ним.
— Ты хоть на этот раз предупреди, а то я чуть в штаны не наложил, — с детской непосредственностью попросил прямолинейный мореход.
Элекс ощутил укор совести: — Извини, в следующий раз обязательно предупрежу.
— Я вообще-то не трус, но ваши чудеса нагоняют какой-то ужас, — пробормотал Таврох.
— Ещё какой! Но и радость надо сказать, тоже.
Элекс повернулся и молча воззрился на незнакомца, невесть откуда появившемуся возле и произнёсшего последнюю фразу. Одет тот был в какой-то голубой халат и тюрбан. С трудом признав в нём своего недавнего воришку, Элекс спросил:
— Ты что здесь делаешь? Не боишься, что тебя узнают?
— Чего бояться-то? Я теперь другой человек, а того Айка казнили неделю назад. Разве не помнишь? — и он хитро хихикнул.
— А откуда у тебя эти наряды?
— Эти? — Айк поглядел на свой живот, словно увидел себя впервые. — Ах, эти! Представляешь, кто-то спёр мои обноски, пока я мылся вчера в бане. Ну, пришлось взять другие, какие были.
Элекс фыркнул: — Воришкой был — воришкой и остался.
— А вот тебя, Туркас не считает умершим,— ответил Айк. разглядывая при разговоре свои пальцы рук, на одном из которых сиял золотой перстень с изумрудом. — Как ты помнишь, накануне я невольно стал свидетелем семейной сцены главы города и его дочери?
Решив, что с него довольно болтовни воришки, Элекс откинулся на стуле и холодно ответил:
— Меня не интересуют семейные склоки. И если тебе больше нечего сказать, оставь нас и найди себе других слушателей.
— Я всё же доскажу, — виновато вымолвил Айк, — а потом уйду, но не обещаю тебе, что оставлю своего спасителя в покое. Это касается тебя, как мне кажется.
— Что, что? — подался вперёд Элекс.
— А, то… Туркас бушевал, обвиняя дочь свою в пособничестве врагу — то есть тебе. Она тоже не держала язык за зубами. Вот так девица! Огонь, да и только!
— Не отвлекайся, — проговорил Элекс.
— Ну, так вот. Туркас топал ногами и грозился посадить девчонку в клетку, после моей казни.
— И он сделал это?
— Большего сказать не могу. Не знаю.
Элекс приуныл. В который раз он стал невольным виновником несчастий; и к тому же эта девушка пробудила в нём какое-то странное чувство. Он не мог оставить без внимания девушку, после её благородного поступка.
— Кажется, ты назвал меня своим спасителем, Айк? Готов ли ты помочь мне?
— В чём угодно, — быстро ответил воришка. — Если надо, луну утащу с небес.
— Луну не надо, и вообще ничего не надо для меня красть. Нужно лишь найти одного человека и попросить его о встрече со мной. Он старший из личной охраны Туркаса, зовут его — Гефис.
— Завтра всё будет исполнено, мой спаситель.
— Так скоро? — удивился Элекс и выгнул бровь дугой.
— Нет ничего проще, я хорошо знаком с некоторыми воинами Гедеоникса, они любят скупать у меня дешёвые товары из тех, что я им предлагаю.
Юный диурд успел подивиться тому, как крепко сплелись власти города и преступления ими совершаемые или поощряемые. Но тут он уловил слабый зов, которого давно ожидал. Элекс попрощался с Айком и в сопровождение Тавроха покинул надоевшее ему заведение, провожаемый любопытными взглядами.
* * *
— Это всё, что удалось добыть в маленькой рыбацкой деревушке, — сказал Варген. — Конечно, этого недостаточно для того, чтобы поправить силы после перенесённого стресса. Но, как говорится — чем богаты…
Элекс отложил ложку в сторону и спросил учителя: — Где мы находимся?
— На побережье моря, некогда носившим название «Среднее», — ответил Варген. — Бресу эта местность так же хорошо известна.
— О, да! — подтвердил старший из братьев. — Через день пути отсюда будет большой город-порт, и к тому же там есть большой рынок.
— Отлично, — оборвал его Варген, выуживая свой кошель из-за пазухи. — Там вы сможете купить себе новый корабль, — объяснил он, вручая весь свой военный трофей и выигранный куш в руки, разинувшего рот Бреса.
Когда мореход, трясущейся рукой высыпал перед собой монеты, чтобы пересчитать их, то потерял на время дар речи. Перед ним лежала сумма, во много раз превышающая обещанную.
— Это всё нам?! Но мы не доставили вас до цели…
— Берите и забудьте,— это всего лишь горсть металла,— проговорил учитель, извлекая из-за пазухи заветную бутылочку, сберегаемую им для подобного случая. — И пусть ваш новый корабль будет больше «Неустрашимого»!
— Клянусь, вы очень странные люди, — вырвалось у Бреса. — Вы могли нам вовсе не заплатить, и это было бы справедливо.
— Мы с братом не забудем вашу доброту. Мы уже хотели искать судно и наниматься матросами за гроши, — признался Таврох, — но удача на сей раз благоволит нам.
— Однако, нам пора, Элекс.
— Разве ночь подходящее время для визита к Монгам?
— Самое, что ни наесть подходящее. Днём они не любят показываться на поверхности.
— На поверхности? Они что живут под землёй?
— Теперь, да. Они проживают в горах, где имеются глубокие пещеры, и мы с тобой направимся к одной из них.

глава 7

Тонкий серп луны низко висел над головой, заливая своим сказочным сиянием горные пики, окружающие долину.
— Что я здесь делаю? — в который раз задавал себе вопрос Элекс, плотнее закутываясь в плащ, стараясь согреться.
Несмотря на летнюю пору, ночной холод пробирал его до дрожи. Совершив перенос их обоих в это место, учитель вскоре оставил Элекса.
— Тебе надлежит одному находиться здесь и дожидаться, пока за тобой не прибудут.
Сам же удалился по мало приметной тропинке, насвистывая под нос, какую-то грустную мелодию. Ожидание становилось тягостным, и от нечего делать Элекс загляделся на ночное небо, выискивая знакомые созвездия в паутине несметного количества этих ночных светлячков. Камень, на который он опустился, был недостаточно удобен для сидения, но всё же юношу, уставшего за день, который был полон тревог, потянуло в сон. Постепенно глаза его сомкнулись, и он провалился в полудрёму.
Не известно, сколько прошло времени, но пробуждение его было резким, словно кто-то его толкнул. Элекс огляделся вокруг, но никого не увидел. Его не оставляло ощущение наблюдающих за ним чужих глаз. Сна как не бывало. Однако сколько он не прислушивался, кроме криков ночных птиц, ничто не нарушало сонного покоя долины. «Если никто не объявиться ближайшие полчаса, то я отправляюсь восвояси», — сердито подумал он. «Не хотят монги меня видеть, навязываться не буду».
Буквально сразу же, словно отвечая его мыслям, из темноты раздался басовитый, не громкий голос: — Слишком гордый, да?
— Кто это сказал? — неуверенно послал свой вопрос в темноту Элекс, озираясь в поисках живых существ.
— Я это сказал, — пробасил тот же голос, и чья-то крепкая рука ухватила его за коленку. От неожиданности, вздрогнув и опустив глаза, юноша разглядел перед собой существо ростом в четверть обычного человека. Обладатель этого грубого баса, был одет в штаны и куртку, какого-то серо-болотного цвета, давая ему возможность быть не различимым в неверном свете луны. На голове незнакомца красовалась шапочка такого же цвета, напоминавшая вязаный носок.
— Это и есть простой носок неучтивого верзилы, которого мне пришлось разуть и раздеть донага, а заодно проучить.
«Однако нужно быть осторожным в сравнениях», — решил Элекс. «Этот монг прекрасно читает мои мысли». В слух же он произнес:
— Не хотел обидеть обладателя столь чудесного головного убора, однако не пора ли перейти к делу? Меня зовут Элекс, мой учитель Варген сказал, что меня должны здесь встретить и отвести к Кил-раку — вождю монгов.
— Вот как? — улыбка растянула от уха до уха серую бороду, свисавшую чуть ли не до пояса, — Ах, вот как? К самому Кил-раку? А чем ты заслужил почтение такое?
Элексу не хотелось упоминать имя своего отца, уж точно известное этому коротышке-грубияну, поэтому он немного замялся.
— У меня есть к нему дело. Надеюсь, он выслушает меня.
— Я здесь давно стою и слушаю тебя уж битых полчаса. Прислушиваясь, мысли нужной ни одной не услыхал.
— Это потому, что я наверно, спал.
— Сейчас не спишь? — спросил седобородый монг. — Ну, что ж, оставим это выясненье. В конце концов, сумел моё присутствие ты угадать, а значит, не совсем ты безнадёжен. Иди за мной, не отставай.
— Постой. А как мне называть тебя? — окликнул Элекс монга, собирающегося нырнуть во тьму.
— Ты должен быть внимательней к словам моим. Уже не раз я намекал о том.
— Так вы и есть Кил-рак?! — внезапная догадка озарила Элекса. «Конечно же: ведь он сказал, что слушает меня давно. Ах, я глупец»!
Путь был недолог, отодвинув неприметный камень, Кил-рак посторонился.
— Ты тайну пребыванья своего у нас в гостях, обязан сохранить. Верзилам нет пути сюда — ты исключенье. Надеюсь, не заставишь пожалеть о том меня?
— Не беспокойся, я диурд! — гордо ответил Элекс, просовывая ноги в пещеру, больше напоминающую нору лисицы. Окончательно протиснувшись в отверстие и сползя на метр другой вниз, Элекс подождал, когда хозяин задвинет камушек, служивший воротами этого подземного замка — подземного короля, забывшего надеть достойный наряд. Пещера к низу расширялась и лёжа на боку, прижавшись к стене, он пропустил вперёд своего провожатого.
В руке Кил-рака появился светящийся шар, осветивший дальнейший путь. Высоко подняв его над собой, он пошёл вперед и вниз по наклонному полу, постепенно расширяющегося тоннеля. Вскоре Элекс смог выпрямиться в полный рост, а ещё через двадцать шагов, скорее почувствовал, чем увидел, что потолок пещеры стал ещё выше: они вступили в тайную обитель подземных жителей.
— Добро пожаловать в страну монгов — Элькару, — пробасил Кил-рак, отвешивая поклоны в безлюдной зале.
Внезапно таинственный свет высветил всю прелесть жилища причудливой формы — вытянутой полусферы. Изящные переплетения известковых колонн, фантастических форм и размеров, обрамляли её по периметру, поддерживая свод. Россыпи драгоценных камней размером от ореха до увесистой тыквы, устилали пол этой пещеры, переливаясь в свете исходящем от стен тысячами искр, слепящих с непривычки глаза, после сумрака прихожей этого чудесного места.
— А где же остальные монги? — поинтересовался Элекс.
— Здесь!
— Где здесь? — принялся озираться по сторонам юноша.
— Увидеть сможешь их тогда, когда позволят они сами. Или постичь умение смотреть мозгами, что далеко не каждому из смертных суждено.
— Так вот зачем отец мой настоял на этом посещении моём чудеснейшей страны. Способны вы на то, что не подвластно многим. Благодарю за скромные дары, но смею ли просить, им обучить меня, чтоб так же, как и вы уметь смотреть мозгами.
Элекс поймал себя на том, что как-то уж странно он стал изъясняться.
— Умеют монги видеть глубже, чем диурды. А вот простые люди, вовсе далеки от нас.
— Мы делимся своими знаниями охотно с каждым, кто способен к обученью, — высказался Элекс, нахмурившись. Заносчивость Кил-рака стала его немного раздражать.
— Не кипятись! — спокойно возразил коротышка, без труда распознавая не только мысли юноши, но и его эмоции. — Диурдов предки, зовущие себя ладийцами, учениками монгов были с давних пор. Но в мире поменялось многое местами, и наше отношенье к людям изменилось тоже. Но, тем не менее, ты здесь. Тому обязан ты заслугам твоего отца. Ему обязаны мы многим. Но сможешь ли постичь ты тайны бытия? Готов ли силу обрести, не снившуюся многим соплеменникам твоим — диурдам? Та сила не проста — то ноша тяжкая, не каждому под силу, не сбросишь, словно старую одежду просто так с плеча. Нести её придётся долго, о себе забыв, возможно многие века.
Маленький монг закончил своё пугающее выступление и теперь сверлил юношу испытывающим взором из-под пушистых бровей, таких же серебристых, как и его борода.
О чём он говорит? — подумал Элекс. — Неужто намекает о непосильной ноше моего отца? Что неустанная забота о других диурдах, которые в иных мирах жизнь только начинают, и непременно так же на меня падёт? Наверно старый монг мне о бессмертии вещает? Смогу ли я? Имею ль право, на многие века, взять эту ношу на себя»?
Прочтя сомнения в душе Элекса, словно в открытой книге, Кил-рак кивнул, не отводя свой пытливый взгляд.
— Да, да! Нельзя приобрести чего-нибудь, не заплатив за это цену. Цена та непомерной может оказаться. Поэтому подумай прежде, чем начать.
Взвесив, ради чего он здесь, Элекс произнёс:
— Готов! Сестра моя в неволе — в лапах «чёрных». И в этом есть моя вина. Спасти её я должен. Готов и цену я любую заплатить! Учи скорей Кил-рак меня! Учи всему тому, что знаешь и не знаешь!
— А сей процесс уже пошёл. Неужто ты не замечаешь? Ответ твой говорит сам за себя, — с улыбкой высказался монг.
Внезапно сказочная сияющая иллюминация пещеры стала меркнуть и вскоре тьма окутала юношу, оставив его одного без всякого ориентира. Даже светящийся шар, находящийся в руках Кил-рака померк. Низкий голос его кружился под сводами подземной обители: — Иди и придёшь, ищи и найдёшь, смотри и увидишь!
Вслед за этим, шаги властелина подземной страны поплыли прочь и затихли.
* * *
Элекс давно потерял счёт времени, оно было таким же неразличимым, как узкая галерея, по которой он продвигался, ощупывая путь перед собой. Один раз он чуть не провалился в какой-то колодец, чудом удержавшись на самом краю.
«Что это за способ обучения»? — сердился Элекс. — «Бросили одного во тьме и исчезли. Фонарями теперь дорогу освещать, что ли, которые набил на лбу о невидимые притолоки бесчисленных ходов»?
Странное место тщательно охраняло свои тайны. Вскоре проход сузился, и начались невидимые препятствия. Дорожка вела то вверх, то вниз и Элекс, чтобы избавиться от страха и одиночества стал петь разные песни. Когда охрип, то присел к стене и начал вспоминать весь пройденный им путь по подземелью. Во время размышлений юноша почувствовал, что в той стороне, куда он направлялся, находится бездонный колодец. Наваждение было таким сильным, что он встал и, пройдя несколько шагов вперёд, действительно обнаружил дыру в полу. Бросив вниз камушки, подобранные с пола, Элекс убедился, что и этот дна не имеет.
— Да ну их, эти дыры в неизвестность, — проворчал он и осторожно, обойдя колодец по краю, двинулся вперед.
Через двадцать шагов перед ним очутилось разветвление.
— Что за ерунда? В прошлый раз разветвление было примерно на таком же расстоянии, — подумал он. — Уж, не по кругу ли я иду?
Судить об этом наверняка было нельзя: бесчисленные повороты сбивали с толку. Элекс помнил, что в прошлый раз шёл по правому тоннелю. Самое время было бы изведать левый ход. Минуты сменяли одна другую. «Ночь сейчас или день»? — вяло пробилась мысль. — «Да какая разница. Светил под землей всё равно не видно, то-то монги все бледные, как и их вождь».
Детское злорадство чуть не обернулось расплатой: новый колодец, поджидающий свою жертву, затаился во мраке пещеры, и Элекс в очередной раз избежал падения в него в самый последний момент. Словно кто-то подсказывал ему об опасности. На этот раз отверстие явно предстало перед его глазами.
— Глядишь, и вправду вскоре буду как червь, обходиться без глаз, — с иронией отметил Элекс, огибая пропасть.
Разветвление обнаружилось вновь. Сомнения исчезли: он действительно всё время ходит по кругу. Хоть влево, хоть вправо — результат тот же.
— Что за наваждение! Ай да, старый Кил-рак! — произнёс юноша и услышал собственные слова, показавшиеся старческим ворчанием.
«Довольно»,— решил он, — «буду отдыхать и думать». Уставшего за время блуждания Элекса, моментально сморил сон, который был избавлением от тьмы. Сны, посетившие его, были цветными, куда ярче, чем обычно. Ему снилось, как он с мамой бродит по лесу, и она учит его разбираться в грибах и ягодах, распознавать цветы и деревья. Родная и добрая мама, терпеливо поправляя вновь и вновь, нежно и ласково глядит ему в глаза. Внезапно цветущая поляна сменилась видом мрачной Чёрной башни. Прекрасная смуглянка Гемма, дочь Туркаса в развевающемся на ветру платье, стоит на самом краю верхней площадки и протягивает руки в сторону уходящего за горизонт солнца, словно прощаясь с ним навеки. «Гемма, постой, я иду к тебе», — хочется крикнуть, но слова не срываются с языка. Вместо этого Элекс стал задыхаться, и удушье давило его до тех пор, пока он не вздрогнул, ибо в следующее мгновение девушка отделилась от стены и полетела вниз головой в бездонную пропасть.
Пробуждение пришло вовремя. Ещё мгновение и Элекс не выдержал бы этой пытки. Холодный пот струился со лба и юноша, смахнув его рукой, как делал это Таврох, вытаращился на противоположную стену, пытаясь отделить явь от сна.
Он всё в том же подземном лабиринте монгов. Только теперь он слышит весёлые голоса, напоминающие, что это странное место, выбрано бывшими властителями всей планеты, для последнего уединения. Внезапно осознав, что он не спит, Элекс протянул руку и ощутил камень, чуть выступавший из стены прямо напротив того места, где он сидел. Ощупав его пальцами, он ощутил ровный спил его торцевой части и, удивившись, попытался разглядеть это лучше. В следующий миг всё исчезло: его вновь окружала только тьма и тишина. «Померещилось» — вздохнул Элекс, закрывая глаза. Странное дело! Как только он закрыл глаза и расслабился, позволяя лёгкой дремоте увлечь себя, все ощущения вернулись вновь. Тьмы больше не было, странный камень излучал тепло и свет. Увлекаемый навязчивой мыслью вернуться назад к колодцу, он позволил своим ногам проделать этот путь, находясь в том же полудремотном состоянии. Дна по-прежнему он не увидел, зато, поглядев на стенку, что была напротив той, вдоль которой он не раз огибал колодец, Элекс обнаружил лаз на высоте примерно в метре от пола.
«Как оказывается всё просто»! — подумал он. — «Если б я был левша, я бы огибал колодец слева и тогда, давно бы нашёл этот лаз». Приятное тепло разливалось по всему телу Элекса по мере продвижения по этому новому тоннелю, стены и потолок которого, постепенно расширялись, открывая взору уже знакомую, сказочно переливающуюся драгоценными камнями пещеру. Она не была пуста: не менее сотни маленьких обитателей её, как капли воды похожие на бородатого Кил-рака, приветствовали своего гостя весёлыми и шутливыми поздравлениями с благополучным прибытием.
* * *
Содержимое, оказалось горячим вином, которое сразу ударило в голову Элекса, и он поспешил избавиться от кружки находящейся в его руке:
— Нет, нет, я не употребляю!
Но Кил-рак, взяв юношу за запястье, с силой потянул, увлекая за собой в образовавшийся круг возле костра, над которым висел котёл с бурлящим в нём варевом. Подчиняясь силе этой маленькой руки, несоизмеримой с размерами её обладателя, Элекс расслабился, и кружка вновь оказалась в его руке.
— Выпей! — последовал повелительный приказ. — То необычное вино, напиток древнего рецепта быстро восстановит силы. Элекс чувствовал, как живительная влага, вливаясь, растекается по всему телу, не только утоляя жажду и голод, но и наполняя его мышцы небывалым зарядом неизвестной энергии, возвращая бодрость всему организму.
— Это и есть ваше обучение? — задал он первый вопрос.
— Сам будешь обучаться. Мы предоставить лишь условия необходимые поможем, да кое-что поведать о могуществе своём, — хитро улыбаясь, произнёс Кил-рак.
— А если я свалился бы в колодец тот?
— Да, чепуха, — проговорил монг, у которого в руках было нечто вроде ведра, из которого пахло дымящимся напитком. — Я с Бел-риком сопровождал тебя всё это время, пока ты, как котёнок в темноте блуждал, не замечая ничего вокруг, на ощупь полз, глазам своим не веря.
— Однако познакомься, Элекс. Это Лак-рик, а чернобородый друг его, что в красной шапке, Бел-рик.
Юноша обменялся рукопожатием с обоими монгами, оставшись с ощущением, что его рука побывала в тисках.
— Да, утомил ты нас своей ходьбой, — улыбаясь, сказал Лак-рик. — Мы уж подумали, сотрём свои подошвы.
— Да, сила ваша не в ногах, — отшутился Элекс и обратился с вопросом к Кил-раку:
— Ну а что дальше, каков второй этап?
— А следующим этапом следует узнать тебе о нашей жизни. Но это всё потом, теперь же отдохни.
— Я не устал. Вернее уже в норме, — расправляя плечи, Элекс встал.
— Тебе так только кажется, а вот Лак-рик и Бел-рик с ног валятся. Так что придётся и тебе передохнуть слегка, — настаивал на своём Кил-рак.
— Да, хорошо! Я соглашаюсь с вами, но мне хотелось вам вопрос один задать. Позволено ль мне будет ненадолго отлучиться?
— Это ещё зачем? — нахмурился Кил-рак.
— Мне в подземелье сон привиделся один, хочу проверить так ли это. К тому же вечером свиданье запланировано мной с прекрасной девушкой одной…
— В которую ты легкомысленно влюбился, — продолжил за Элекса Кил-рак, при этом грустно вздохнув.
— Нет, нет! Не в этом дело. Она спасла меня, я перед ней в долгу.
— Тебя разочарую я, мой юный друг. Переместиться прочь отсюда обычным способом для вас диурдов — сложно. На путешествия подобные запрет наложен в Элькаре.
Об этом Элекс догадался, когда в своих слепых скитаниях безуспешно пытался покинуть подземный мир монгов.
— А есть ещё условие одно: о чём предупрежу тебя, — продолжил Кил-рак, строго буравя лицо юноши глазами из-под пушистых бровей. — Пока ты не закончишь обучение своё, покинуть нас тебе не будет суждено. Без моего согласия уйдешь — всё, что от нас узнал, забыто раз и навсегда тобою будет.
— Да разве ж вы представить можете, как это важно для неё?
— По-твоему, как долго ты уж здесь? — не дал договорить Лак-рик, насмешливо поглядев на Элекса.
— Часов, наверное, двенадцать? — предположил Элекс, не зная точного времени своего нахождения в Элькаре.
— Сто тридцать шесть! — словно громом поразил его Кил-рак.
— Шестые сутки уж пошли, как ты гостишь у нас. Тобой обещанное завтра — осталось в отдалённом прошлом.
Осознание произошедшего медленно проникало в мозг, вызывая при этом душевную боль. «Ведь я мог помочь Гемме, пострадавшей за порыв своей души. А сестра? Она уж столько времени в неволе. Я о судьбе её не знаю ничего».
— Иначе время здесь течёт, чем на поверхности Земли, — продолжал Кил-рак, успокаивающе прикасаясь своей ладонью к руке Элекса. — Отец твой знал о том, когда просил об обучении твоём. Так что, оставь свои переживанья. С тем грузом знаний, что унести отсюда сможешь, доступно станет многое тебе.
— Но, ушедшего вернуть нельзя, — возразил Элекс.
— Как знать? — последовал загадочный ответ монга.
— Так вам доступны перемещения во времени? — поразился внезапной догадке Элекс.
— И много больше! Но опасаться этого уменья, когда придёт оно к тебе, ты будешь, а не мечтать о нём.
— Почему?
— Бессмертье твоего отца — вот мой ответ. Расплата эта за его перемещенье в прошлом!
— Я слышал, жизней множество он спас, — возразил юноша, робея перед грозным предупреждением старого монга.
— Я преклоняюсь перед подвигом его. Он этим монгов спас от полного забвенья! Но плата, как я говорил уже, за это — высока. Когда впервые мы узнали о том, что ждёт любого, кто смел перескочить рубеж, отпущенный ему Создателем с рожденья, то горько пожалели о своих, — во времени перемещеньях. Таков единственный порядок во Вселенной: с теченьем лет уходят близкие, родные и враги. Лишь ты один останешься, как перст, влачить удар судьбы и ношу бесконечных лет нести, тяжелую, как камень.
Голос Кил-рака гулким эхом разнёсся по подземной зале. Элекс, зачарованный внезапно открывшейся ему тайны своего отца, не заметил, что все присутствующие умолкли и погрузились в глубокое тяжёлое молчание. Элекс первым нарушил тишину.
— Вы монги все обречены на бесконечное существованье?
— Есть кое кто из нас, включая и меня, свершившие такое безрассудство. Но даже я не совершал столь дерзкого поступка, перемещаться в бесконечно отдаленные века, как совершил отец твой — Эван.
На этот раз Кил-рак уже не был благодушным равным среди своих соплеменников. Он отдавал приказы, которые беспрекословно исполнялись монгами.
— Бел-рик! Узнай, что сможешь обо всём, что происходит в Гедеониксе теперь. Лак-рик! Ты гостя на покой сопроводи скорей. И будь при нём все дни. Вперёд! Скорей, немедля! Мы видим, время много значит для него!
* * *
Это только вход к монгам был сложен для любого «смертного», как они называли людей. Но войдя к ним раз, становишься желанным среди них. Пути-дороги монгов протянулись на многие тысячи верст и опоясывали своими тайными ходами почти всю планету. Лак-рик, оказывал Элексу помощь, сопровождая его к самым заветным уголкам Элькары. Знакомил его с работой кузнецов оружейников, выплавлявших сталь в самых жерлах вулканов, приблизиться к которым не смог бы ни один человек. Монги делали это силой мысли, управляя процессами, требующими ювелирной точности и тщательной выдержки необходимого времени. Путешествия к каменоломням и посещения огранщиков драгоценных камней, вызывали ни меньший интерес Элекса. Все украшения и оружие производили монги, продавая их в разных частях планеты. Раньше ему это не приходило в голову, не могло прийти. И Элекс поражался своему неведению, хотя если призадуматься, это стало бы ему очевидно. Именно этого и добивались от него монги — научиться свободно думать, анализировать и находить единственно верное решение. Рассказы о великом прошлом этого исполинского народа, о добродушие с которым встретили они первых своих учеников из людей, не могли не потрясти юношу. Теперь он как никогда остро понимал боль монгов от предательства их людьми. Конечно, это не были одни и те же лица, но монги этого никак принять не могли.
Особенности людей, не научившихся понимать друг друга, вечно не согласных в главном между собой, никак не укладывались в головах монгов, во всём остальном непревзойдённых мыслителей. Больше всего Элекса интересовали уроки самого Кил-рака. Хотя вождь монгов не был терпелив к ошибкам ученика, если промахи Элекса повторялись больше двух раз, изучаемая наука отменялась, как неподвластная ему, и они сразу же переходили к изучению следующей.
Овладев возможностями улавливать и читать чужие мысли, Элекс осознал, от чего монги так дружны между собой в противовес людям. Их мысли были открытой книгой, и они просто не могли прятать своих истинных намерений ни от кого. То, что думаешь, то и говоришь. Слово — ложь, отсутствовало за ненадобностью. Множество полезных навыков, превосходящих умения диурдов, Элекс вынес из этих уроков. У монгов он научился понимать язык птиц и животных, повелевать слабым разумом противника, обращать словом врага в друга, исцелять тело силой мысли и наложением рук, а самое главное — перемещать себя во времени. То, о чём Элекс раньше и помыслить не смел.
— Помни об одном, — объявил ему Кил-рак. — Не пытайся вспомнить жизнь прежнюю свою, ибо придёт и такое уменье к тебе.
Этими словами, он поставил Элекса в тупик. А когда смысл сказанного старым монгом стал понятен ему, то сердце чаще забилось в груди.
— Так значит, это правда, что мы не раз приходим в этот мир?
— Кто раз, кто два: — дабы закончить, завершить, жизнь начатую прежде. А кто и больше, так и не постигнув ничего. Но знать о том нельзя тебе, помехой это может обернуться.
— Да что плохого в том, чтоб вспомнить о своём предназначенье? — удивлённо спросил Элекс.
— А то, что вспомнишь ты не только о предназначенье. Ты вспомнишь и любимую свою, детей, родителей по прежней жизни. Те знанья крахом могут обернуться и нежеланьем дальше жить. Как сможешь ты избранницу свою любить, коль прежняя любовь окажется сильней? Прими совет на веру, я так же это испытал, но только в жизни прежней. — От продолжения пояснений Кил-рак уклонился, переведя разговор в другое русло:— Пришла пора расстаться нам на время, весть до меня дошла, что девушка из Гедеоникса, в беде. Отец её насильно хочет выдать замуж. Чем можешь ей помочь, решай скорей! Но прежде, повидаться с племенем своим ты должен. Теперь прощай! Дорогу знаешь, провожать не стану. Когда захочешь, приходи, тебе у нас все будут рады.

глава 8

— Ты возмужал, сынок, и не узнать совсем тебя, — приветствовал Эван, выпуская из объятий сына.— Прости, что вынудил тебя нарушить слово данное тобой — не возвращаться не найдя сестры. На то были особые причины, о которых скажу чуть позже. А сейчас пойди к друзьям, они уж заждались давно тебя.
— А как же Кася?
— Твои новые способности помогут найти её. Мне и Варгену не удалось сделать этого. Место, куда её привезли известно, но дальше след потерян. Память Кассии изменена, поэтому вступить в контакт и обнаружить её едва ли удастся. Пока что это все новости. Ну, иди, иди — друзей не стоит забывать.
Однако отдых был не долгим. Утром, простившись с отцом, Элекс вновь вернулся к своим поискам, предварительно договорившись с отцом о связи, дабы не держать его в неведении. Учителя в селение диурдов он не застал. Варген занят был поиском очевидцев, которые могли случайно видеть Касс, когда её везли в логово «чёрных». В ожидании сообщения от него, Элекс решил не сидеть без дела, а повидаться с девушкой, которой был обязан, как минимум свободой. Не решаясь признаться сам себе в том, что она давно завладела его вниманием, он всё же искал встречи с ней, объясняя свою тягу всего лишь чувством долга.
Явившись в Гедеоникс, Элекс первым делом отыскал Айка, что оказалось делом не трудным. Едва ли тот воришка поменял место своей привычной работы. И Элекс, недолго думая, направился на площадь, где, приглядевшись, без особого труда отыскал в толпе праздно одетого воришку с оценивающим взглядом, выискивавшего потенциальную добычу. Незаметно подойдя, Элекс легонько хлопнул этого великого артиста по плечу, и изобразил приветствие прикосновением к шляпе двумя пальцами, принятое у мореходов.
Айк, не выходя из своей роли, ответил тем же и пристроился сбоку.
— Рад снова видеть в целости и здравии своего спасителя! — напыщенно начал лжесудовладелец. — Я не дождался намеченной встречи и обеспокоился не на шутку.
— Мои планы внезапно изменились, — ответил ему, Элекс, бдительно рассматривая окружающих глазами из-под широких полей своей шляпы, которая прикрывала его лицо. Любопытных было больше, чем того хотелось — на них то и дело бросали заинтересованные взоры.
— Можем мы поговорить?
— Не здесь, лучше это сделать в лавке портного, — широко улыбаясь, ответил Айк, увлекая юношу в ближайшую улочку. Когда встречные прохожие стали попадаться на глаза реже, он объяснил своё беспокойство: — Тебе следует, по-прежнему, держаться в тени, мой дорогой спаситель. Потому, сменить наряд просто необходимо, а головной убор твой кричит: «посмотрите на моего господина»!
Элекс слегка смутился, срывая с головы шляпу и вертя её в руках.
— Лучше выброси. Здесь такие не в ходу. Сразу видно из далёких краёв вернулся странник.
Лавка портного оказалась поблизости, и разговор на время был прерван. Воспользовавшись услугами знатока моды и кошельков, Элекс вскоре облачился в чёрный наряд, похожий на тот, что был на Айке.
— Вот теперь мы как два приятеля! — проговорил Айк, разглаживая вместе с торговцем новый костюмчик, надетый на Элекса.
— Вот, за одежду… — Но к ужасу, Элекс обнаружил, что забыл о тех монетах, которыми расплачиваются в Гедеониксе. В его увесистом кошеле находились лишь драгоценные камушки, подаренные ему монгами. Одним из них он и решился расплатиться. Но расчётливый Айк, как только увидел, чем собирается расплатиться его спаситель, тотчас же предложил поскорее убрать подальше драгоценный камушек и, обратившись к лавочнику, проговорил:
— Дорогой, запиши это лучше на мой счёт, а старую одежду этого почтенного господина оставь себе.
— О чём разговор, — в поклоне расплылся торговец. — Всегда рад услужить дорогому постоянному покупателю!
Видимо и здесь Айк был своим. «Наверное, и ворованную одежду сюда сбывает»? — неодобрительно подумал Элекс.
Воришка, заметив этот взгляд, буркнул, но уже на улице:
— Подобным богатством людей не искушают. Его можно продать лишь торговцам ювелирных вещиц. Любой нищий, увидев хоть один подобный камушек, не успокоится, пока не убьёт тебя.
— Извини, я не думал… — протянул смущённо Элекс, соображая, что незнание городской жизни, опять чуть было не сыграло с ним злую шутку.
— Если у тебя есть ещё подобные чудеса, то спрячь их подальше, — посоветовал Айк.
За другое чудо, подаренное лично Кил-раком, юноша не беспокоился. Это чудо было дороже и важней цветных камешков. Меч, который он носил теперь пристёгнутым к поясу, увидеть мог лишь монг или специально обученный ими человек.
— Чудо меч послужит тебе в бою с основными вашими мерзавцами, — напутствовал юношу старый монг, вручая этот, действительно бесценный подарок. — Такого нет ни у кого из смертных, его создавали тысячу ваших лет. Бери и береги его, а он убережёт тебя.
— Айк, мне бы хоть один рубин обменять на монеты… — Элекс с недоуменьем поглядев на воришку, строго произнес: — Айк, что за шутки?
— Шутка удалась, я ничего плохого не замышлял, — возвращая пропажу, ответил тот. — Уж очень хотелось, хоть один раз в своей жизни, подержать в руках такое богатство.
В голове у воришки не было ничего кроме самодовольного посвистывания. По-видимому, этот человек не мог иначе жить: воровство было у него в крови, наподобие того, как у диурдов, несвойственные для большинства людей, способности.
— В прошлый раз предметом твоего внимания была дочь Туркаса Гемма, насколько мне помниться.
— По непредвиденным обстоятельствам, я не мог встретиться…
— Поэтому, — подхватил Айк, — Гефис прождал тебя напрасно, а прекрасная Гемма, обиделась.
— Ты говорил, что она заперта в башне своим отцом. И вообще, с чего она взяла, что я собираюсь встречаться с её слугой?
— Возможно, она сама об этом догадалась, — делая невинное лицо и поднимая глаза к небу, ответил Айк.
Враньё воришки Элекс уже научился распознавать безошибочно, к тому же не прикрытые мысли выдавали Айка с головой.
« Можно подумать я сам знаю, зачем это я наболтал Гефису о том, что безнадёжно влюблённый в его хозяйку юноша, собирается вызволить её из Чёрной башни вопреки воле её отца».
Элекс даже поперхнулся от такого неслыханного нахальства:
— Кто право дал тебе слова мои так искажать? И доносить до всякого, кого ты встретишь?
— Прости меня, мой спаситель. Я слегка увлёкся. Но постой, как ты догадал… А-а, понимаю! Совсем с ума сошёл, забылся, с кем имею дело.
Искреннее раскаяние и робость на этот раз, впервые зазвучали и в голове Айка и одновременно слетели с его уст. Суеверный страх вновь охватил его, как и тогда, после его чудесного спасения от верной смерти. Хотя Айк и был излишне болтлив, но его поступком двигало чувство искреннего благородства и желание сослужить хорошую службу Элексу.
— В конце концов, ты прочёл мои мысли не хуже, чем я твои, — проговорил он, уходя от возмущения бесцеремонного воришки, ещё не совсем понятно для чего вторгшегося в жизнь Элекса.
— Ты больше не сердишься на меня, мой спаситель? Элекс! Ты слышишь? Ты больше не сердишься на меня, Элекс?
Впервые в жизни Айк произнёс вслух его имя.
— Уже нет.
— Вот и отлично!
— Однако мне сообщили, что Гемма в беде. Что худшего могло с ней приключиться?
— Т-ссс.… Здесь есть укромное местечко, — шепнул Айк, увлекая Элекса в какую-то неприметную подворотню.
Скрипучая дверь пропустила их и несколько ступенек привели в полуподвальное помещение. Юноша окинул взглядом место, куда привёл его Айк. Низенький столик и пара стульев, тюфяк в углу, освещались через решетчатое окно под потолком. Сквозь него иногда виднелись ноги проходивших мимо людей. Пригласив гостя присесть за стол, Айк обвёл руками каморку.
— Не дворец, конечно, но зато некому подслушивать.
— Это твоё жилище?
— Сейчас, да. Владелец этого дома, мой старый знакомый, и он уступил мне эту комнату.
— Есть кто-нибудь в этом городе, кто не был бы твоим знакомым?
— Мало, только заезжие, — с гордостью похвалился Айк, усаживаясь напротив и продолжая начатый рассказ о последних новостях Гедеоникса.
— Вскоре, после нашей последней встречи, гнев Туркаса к своей дочери сменился милостью. И я подозреваю, что виной тому мой язык, по-видимому, она узнала о том, что ты не пришёл на назначенную тобой встречу, и перестала перечить отцу. А Туркас, обрадовавшись покорности дочери, захотел приумножить своё положение, выдав дочь замуж за некоего наёмника по имени Эль-сим. Его боятся почти все жители побережья. Даже сам Туркас дважды отражал набеги его войск. А теперь они решили породниться между собой.
— Выбор Геммы достоин дочери злодея. Эль-сим убийца многих невинных, в том числе и моих соплеменников. Ну что ж, — упавшим голосом, промолвил юноша. — Я опоздал, раз встречи не суждено было…
— Погоди, погоди! Ты не понял. Она  этого брака не хочет! — схватив Элекса за руку, прервал его Айк.
— Так свадьбы ещё не было? — с вспыхнувшей вновь надеждой в голосе спросил Элекс. — Конечно, нет. Эль-сим только сегодня вступит в город и по этому поводу Туркас в своём дворце устраивает пир. И вообще, скажи на милость, откуда ты?
— Не понял?
— Ты не знаешь самых простых вещей, но тебе подвластно многое.
— Я же уже говорил тебе, что я — диурд.
— Да-да, но что это? Ангел ты или демон?
— Я обычный человек, до ангела мне далеко, но не демон — это уж точно.
— Обычный? Как же! — возразил недоверчиво Айк. — Так слушай дальше: Вчера я видел Гефиса, и он намекнул, что на брак этот она согласилась от отчаяния. Во всяком случае, он так думает.
— Не понимаю, — пожал плечами Элекс.
— Ну, как же? — сбивчиво принялся объяснять Айк. — Я сболтнул лишнего, а она ждала тебя. Этот шаг её — от отчаяния!
Только сейчас все загадки в голове Элекса стали на свои места. «Неужели девушка полюбила его, зная, что он диурд»?
— Что же сделать, чтобы помешать состояться этой свадьбе?
— Я лично на твоём месте, украл бы её, — заявил Айк, удовлетворённый тем, что наконец-то сумел объяснить суть дела.
— Я не вор, а она не вещь!
— Но проникнуть во дворец ты всё же должен!
— Да, тут ты прав! Я должен, во что бы то ни стало увидеть Гемму, за этим я здесь!
* * *
Проникнуть во дворец Туркаса не составляло большого труда. На обручение дочери главы города были приглашены все знатные горожане. Благодаря неофициальным данным Айка, некоторые не попали во дворец из-за многочисленности желающих поглазеть на редкое событие. Поскольку Элекса могли узнать многие, то Айк помог ему немного изменить внешность, выкрасив волосы в чёрный цвет, чем сделал его неотличимым от большинства жителей приморского городка. Самодельные усики из конского волоса, были кстати, чем добавили годков пять к внешности Элекса. Посмотрев в зеркало, предложенное Айком, он, полюбовавшись собой, отметил, что его и мама бы родная не признала.
В ожидании праздника, собравшиеся поглядывали на закрытые двери торжественной залы. На душе Элекса было не спокойно. «Вот он во дворце, а что делать дальше? Как подойти к Гемме, или хоть намекнуть, что он здесь»? Тем временем, пока он мысленно рассуждал, распахнулись двери, и Туркас с дочерью под руку появился в золочёном облачении. Элекс напрасно пытался поймать взгляд Геммы, она на него не смотрела, словно не замечая никого из присутствующих вокруг. Её взгляд был направлен вниз, словно она что-то искала на полу.
Из толпы отделился воин в роскошной одежде, незамеченный ранее Элексом и направился навстречу к отцу с дочерью. Только теперь Элекс узнал кагана той самой разбойной банды, что убили стольких диурдов. «Нет, не бывать этому»! — решил он, ощущая непривычную его сущности ненависть к убийце. Борясь с презрением к покорности прекрасной девушки, готовым захлестнуть его разум, Элекс вспомнил советы старого монга и, отделив своё сознание от эмоций охвативших его, ощутил непреодолимую тягу к ней. До сего момента он не подозревал о своих истинных чувствах, считая намеки Айка, а ещё ранее Кил-рака, на его неравнодушие к ней, просто дружеским подначиванием. Меж тем, Туркас торжественно вручил руку своей дочери этому чудовищу в образе человека, объявляя факт помолвки состоявшимся. Элекс вновь готов был впасть в отчаяние или совершить какой-нибудь опрометчивый поступок, но его удержал Айк. Воришка оказался куда практичнее юного диурда: он быстро обнаружил среди окружения Туркаса знакомое лицо, и теперь Гефис мрачно взирал на Элекса своим одиноким глазом. Не оставалось сомнений, что слуга Геммы он же начальник стражи Туркаса, узнал диурда. Оставалось надеяться, что он предпримет правильный шаг: даст знать о его присутствии девушке, а не её отцу.
Противоречивые чувства, обуревавшие Гефиса, были заметны по его выражению лица. Всё же верность молодой хозяйке победила, и он сделал несколько шагов к Гемме, чтобы оказаться за её спиной. Туркас со своим будущим зятем в это время был увлечён беседой о славных дальнейших совместных деяниях, а девушка была предоставлена сама себе. Шепнув ей что-то на ушко, Гефис вернулся на прежнее место, а Гемма напряжённым взглядом обводила всех присутствующих в зале. Элекс почувствовал её взгляд, который скользнул по его лицу, но, догадавшись, что она его не узнала, сорвав свои приклеенные усики. Послав ей мысленный зов, он с радостью заметил, как лицо девушки вдруг изменилось. Побледнев, она безошибочно остановила свой взгляд на нём. Сердце в груди юноши, будто сорвалось с места и громко застучало, а затем словно падая в пропасть, затихло, когда Гемма равнодушно отвела свой взор. Неожиданно сославшись на духоту, она покинула общество, направляясь в тенистый сад. Элекс, воспользовавшись общим безразличием к исчезновению невесты из праздничной залы, попытался присоединиться к ней, но воины, тщательно охранявшие её, преградили ему путь:
— Только сами хозяева, да приглашённые им лица, имеют право на посещение этого оазиса живой природы, спрятанного за каменными стенами.
Проблему с охраной пришлось решить неординарным способом, внушив им, что его не существует. Миновав клумбу рубиновых роз, Элекс наткнулся на бассейн с плавающими в нем редкими рыбками. Гемма была здесь. Она сидела на мраморном краю бассейна, наклонив голову с чёрными кудряшками, и не отводя глаз от плавающих рыбок, спросила:
— Зачем ты здесь? Пришёл посмотреть на моё унижение?
В ответ Элекс только сглотнул слюну, будто в горле что-то застряло. Не так представлялась ему их встреча.
— Я хотел придти раньше… — выдавил он из себя внезапно севшим голосом.
— Долго же ты не решался.
— Я не мог…
— Целых три месяца, — словно не замечая его слов, продолжала Гемма. — Теперь это не имеет для меня значения.
— Прости, если можешь, Гемма. Я виноват. Я должен был три месяца назад спасти тебя от твоего отца.
— Ты хотел спасти меня? — впервые за всё время их разговора она поглядела на него. На её губах мелькнула загадочная улыбка, а в глазах светилась смертельная тоска и маленькая жемчужная слезинка. — Моё спасение затянулось.
Глядя на неё, Элекс с опозданием осознал, что в первую их встречу, он произвел на девушку такое же впечатление, как и она на него. Только его юношеская робость не позволила выяснить этого сразу, в чём он сейчас горько раскаивался. Присев рядом, он взял её за плечи и развернул к себе.
— Гемма, милая, не говори так, ещё не все потеряно! Я, действительно не имел возможности вернуться раньше. И…, я не знал, что ты так желанна мне, — выпалил он.
— Желанна? — мечтательно протянула она это слово, словно просыпаясь.
— Я спасу тебя от этого чудовища в образе человека и от бесчеловечного поступка твоего отца.
Внезапно охваченный сладостным чувством, юный диурд опустился на одно колено и проговорил на одном дыхании:
— Прошу, стань моей суженной. Я, люблю тебя, милая Гемма, жизни дальнейшей не мыслю без тебя!
Девушка, прежде не слышавшая ни когда подобных слов, смутилась, зардевшись смуглым румянцем. Обняв Элекса за шею одной рукой, она прижалась своим лбом к его голове и разрыдалась.
— Ты так говоришь, чтобы утешить меня. Зачем тебе жена другого племени? Наверняка среди твоих, есть девушки краше и умнее меня. Но всё же, спасибо тебе за эти слова!
— Ты отказываешься следовать за мной? — удивился Элекс, всё еще стоя на коленях.
Слова девушки были противоречивы и, хотя в её глазах была благодарность, решительности открыть свои чувства ему, он не видел.
— Почему? Что тебе мешает? Или ты не любишь меня?
— Не спрашивай, прошу тебя, Элекс. Ты же видишь, что всё это безнадёжно. Мой отец никогда не позволит нам быть вместе, скорее он вновь попытается тебя продать «чёрным».
— Он не найдет, скажи лишь слово и я сию минуту заберу тебя отсюда.
— Вот это меня и пугает. Странный ты: совсем юнец, а силой и могуществом не уступишь никому.
— Я, диурд! Приклоняться перед грубой силой у нас не принято.
— Мне хочется быть с тобой, но я ни как не могу решиться, — прошептала Гемма, тревожно глядя в глаза Элексу. — Не исчезнет ли твоя любовь, когда ты убедишься, что я не та, за кого ты принимаешь меня?
— Ты самая смелая и прекрасная девушка, которая спасла мне жизнь, — за такую я тебя и принимаю.
— Не спеши, просто побудь рядом со мной, — прошептала она, прижимаясь к нему.
Минуты летели, а они всё сидели рядышком, обнявшись, слушая биение сердец, не в силах оторваться друг друга.
— Ты нашёл свою сестру? — неожиданно спросила она, прижимаясь щекой к его плечу.
— Нет. Я жду со дня на день вызова моего учителя. Как только он обнаружит какой-нибудь след, я присоединюсь к нему.
— А если не обнаружит?
— Тогда сам буду искать.
— Снова забудешь обо мне.
— Никогда! Мы будем каждый день вместе.
— Это не возможно, но я верю, что так и будет. А пока, просто подожди, у меня есть ещё время. Отец назначит день свадьбы не раньше, чем через месяц.
— Так долго я ждать не могу. Эль-симу придётся искать себе другую жену где-нибудь в другом месте.
Гемма рассмеялась и взъерошила волосы на голове Элекса:
— Тебе не идёт этот цвет. Прежде, чем вернуться за мной в следующий раз, смой эту краску.
— Тогда дай мне неделю, найду след сестры, вымою голову и заберу тебя.
* * *
Всё же без шума уйти не удалось. Юные сердца, согретые и ослеплённые любовью, представить себе не могли, что за ними давно уже наблюдает пара глаз, принадлежащих ни кому-нибудь, а самому Эль-симу. Отправившись спустя некоторое время вслед за невестой, чтобы, так сказать, разглядеть её получше, он с лютой злобой наблюдал последнюю треть сцены происходящую у бассейна. Подавив в себе первоначальное желание, наброситься на счастливчика и убить его на месте, опытный вояка разработал целую стратегию, решив, что поднимать шум не стоит, ибо это может привлечь нежелательное внимание и расстроить свадьбу, а значит и привести к крушению далеко идущих планов. Эль-сим решил дождаться подходящего момента. Он не рассчитывал, что юная красавица полюбит его, но и отказаться от неё, считая законной добычей, не желал.
Пройдя мимо стражей незамеченным, Элекс оказался в праздничной зале и присоединился к тем из гостей, которые решили покинуть дворец. Каждый из них, предвкушал расспросы своих знакомых, на которые они с важностью первоочевидцев будут отвечать за кружкой вина. Но как оказалось, на сегодня не все интересные события уже закончились.
Эль-сим, покинув дворцовый сад, поспешил объявить Туркасу, что неизвестный судовладелец расхаживает по дворцу, явно замышляя что-то недоброе. Стрела стратега попала в цель. Туркас оживился, грозно нахмурив брови.
— Я тот час велю задержать его, кто бы он ни был. Гефис! Немедленно прочесать все закоулки дворца и…
— Нет нужды, дорогой родственник, — прогремел Эль-сим, указывая в толпу пальцем. –- Вот он!
Возможно, Элекс и раньше смог бы обнаружить скрытое внимание к своей персоне, если бы не прибывал мысленно с прекрасной Геммой. Злорадная усмешка жениха, лучше всяких слов показала, что он раскрыт. Мысли Эль-сима читались, как в открытой книге и то, что Элекс разобрал, ввергло его в ярость, никогда прежде не испытываемую. Тупоголовый во всем, кроме разбойных рейдов, Эль-сим мечтал увидеть Элекса молящим о пощаде под его изощренными пытками, а Гемму в гареме, среди остальных шести несчастных женщин, которых он унижал и бил время от времени, возвращаясь к ним после очередных набегов.
Кровь прилила к его щекам, и он совершил то, чего прежде до обучения монгами, не помыслил бы никогда.
— Это он! — взревел Туркас, узнав сквозь нехитрую маскировку сбежавшего от него диурда. — Задержать его немедля!
Но Элекс и не думал скрываться, как подсказал бы ему рассудок в прежнее время. Вместо этого, он резко развернулся и, выхватив свой невидимый клинок, бросился сквозь толпу к возвышению, на котором восседал Туркас и его заклятый враг. Первый же воин охраны, бросившийся к нему наперерез, растянулся на полу, потеряв свой меч. Не останавливаясь, Элекс подхватил второе оружие и, вращая им над головой словно пращей, устремился дальше. Толпа в панике отхлынула от него, открывая путь. Немногие воины Туркаса, вставшие на его пути, мгновенно были рассеяны. Кто, потеряв оружие, кто, свалившись без памяти от соприкосновения с каменными плитами пола, после молниеносных выпадов меча диурда и неизвестных этим горе-завоевателям его приемов борьбы. Глава города и его высокий гость с недоумением наблюдали за схваткой. Невидимое ими оружие, угадывалось только по движению руки, но именно это непонятное явление сковало обоих. Когда между разбушевавшимся юношей и обоими хозяевами жизней тысяч людей не осталось никого, суеверный страх охватил их. Эль-сим клацал зубами, а Туркас трясущимися руками обшаривал себя в поисках какого-нибудь оружия, не сводя выпученных глаз с диурда, который застыл на мгновение перед ними, как натянутая тетива перед выстрелом. В последний миг, одноглазый воин заслонил своего повелителя, прикрывая его телом.
Знакомое лицо Гэфиса, оказавшееся так неожиданно на пути, вывело Элекса из ужасного состояния, под влиянием которого, он только что разметал и обратил в бегство охрану главы Гедеоникса. Отбросив в сторону трофейный меч, юноша провёл ладонью по лицу, словно стирая наваждение. «Диурды, так не поступают», — мелькнула мысль. — «Я не могу опуститься до хладнокровного убийства. К тому же, он отец Геммы». Тишину, воцарившуюся в зале, вдруг разорвал пронзительный девичий крик. Элекс вскинул голову, чтобы краем глаза, увидеть занесённый над ним меч. Это был все тот же презренный негодяй разоривший деревню диурдов, убийца женщин и детей, высокочтимый гость Гедеоникса — Эль-сим.
Придя в себя, он безошибочно выбрал момент, чтобы напасть со спины на ничего неподозревающего юношу, используя последний представившийся шанс, для уничтожения своего соперника. Сверкнув в лучах заходящего солнца, его меч стремительно опустился на Элекса, вернее на то место, где он только что стоял. Эль-сим разочарованно взревел, а что касается юноши, то ненависть к этому человекоподобному существу вспыхнула в нем с новой силой. Он даже не ощутил раны на бедре, оставленной ему в последний момент остриём вражеского меча. Не испытывая больше никаких угрызений совести, Элекс вновь выхватил свой невидимый остальным клинок и пустил его в дело. Одного изящного финта оказалось достаточно, чтобы лишить Эль-сима оружия. Проскользнув у него под ручищами, способными удавить даже быка, он толкнул противника в спину, одновременно подставляя ему ногу. Последовавшие вслед за этим два точнейших взмаха его чудо-меча разрезали красочную одежду, соскользнувшую с Эль-сима одновременно с грохотом его падающего тела. Смешки невольных зрителей этого представления раскололи тишину, когда все поняли, что бой на этом закончен. Униженный гигант медленно поднимался с пола, придерживая руками остатки штанов, продолжающих упорно сползать с него.
— Мой меч не для твоей грязной шкуры, — процедил юный диурд, глядя снизу вверх в лицо бездушного убийцы. — Но ты не очень радуйся отсрочке, ибо возмездие за твои злодеяния настигнет тебя очень скоро.
Так и не услышав ответа от потерявшего дар речи насильника, не привыкшего к поражениям, Элекс повернулся и направился к выходу. Никто больше не посмел его задерживать. На прощание он посмотрел на то место, где в последний раз видел Гемму, предупредившую его о предательском ударе, но девушки там больше не было.
* * *
— Вот такие у меня новости, — подытожил свой рассказ Варген. — Оказывается, мы искали не там, где следовало: судно, доставившее Касс в Египет, находится здесь — в Гедеониксе. Воистину, хорошо иметь сто друзей! Брес и Таврох знают буквально всех своих собратьев по профессии.
— Когда мы сможем поговорить с этим Астиохом? — нетерпеливо спросил Элекс.
— Как только я осмотрю твою рану.
— Рана пустяковая. Я уже нашёл целебные травы и приложил их.
— Всё же позволь, мой мальчик. Сняв тряпку с раны, Варген присвистнул от удивления.
— Что это за чудо травы? Я никогда не слышал, чтобы такая глубокая рана затянулась за пару часов.
— Травы здесь не причём, вернее они не главное, — уточнил Элекс. — Это наука монгов.
— А-а, — с уважением протянул Варген. — Говорят, когда-то наши предки владели даром заживления ран.
Наложив новую повязку и сменив травы, он добавил:
— Я сейчас вернусь.
Элекс хотел, было спросить его, куда это он собрался, но опоздал со своим вопросом, услышав лишь хлопок воздуха, на том месте, где только что находился учитель.
— Придётся опять ждать, — проворчал юноша. Элекс, устроившись поудобнее под раскидистым виноградником, принялся созерцать крепостную стену Гедеоникса, просматривающуюся вдалеке. Где-то там за его стенами, как в клетке Гемма. Он и представить себе не мог, что его сравнение, точно отвечает реальности. Каким образом она вошла в мою жизнь, чувства и мысли? Что это за магнит в ней такой? Никогда Элекс не испытывал ничего подобного; отношения со всеми знакомыми ему девушками были скорее, как отношения брата с сёстрами. Но рассуждать ему долго не пришлось, Варген действительно, как и обещал, вернулся очень скоро. Резкое дуновение воздуха возвестило о прибытие учителя.
— Ты потерял много крови и единственный источник её пополнения, красное вино. И не спорь, — прикрикнул он на Элекса, видя, что тот пытается отказаться. — От одного раза ещё никто не впал в вечное пьянство.
Элекс захотел, было возразить, но всё же не решился, ибо отчётливо уловил невысказанную мысль учителя: — «Кроме меня, конечно».
Он покорно выпил содержимое, находящееся в кружке, чувствуя, как боль в ноге отступает, а тело наполняется лёгкостью.
— У монгов вино совсем иное, не такое крепкое, — произнёс Элекс, испытывая лёгкое головокружение.
— А ты оказывается у нас знаток! — пошутил Варген, протягивая свёрток. — На  вот, надень, негоже молодому человеку слоняться в рваных портках. И в следующий раз будь, пожалуйста, аккуратнее, — словно речь шла не о вражеском клинке, а о сучке дерева.
* * *
— Ты что, смеёшься надо мной, Гемма? Об этом не может быть и речи! Я дал своё слово, на глазах у всего города, а теперь ты отказываешься выходить за него замуж? Ты хоть понимаешь, в какое положение ставишь меня своими капризами?
Туркас был мрачнее тучи. Он не успел прийти в себя от происшедшего, а тут ещё дочь добавила ему головную боль. Ему показалось, что весь мир ополчился на него. И всё из-за этого мальчишки, невесть откуда свалившегося на его голову. Не зря «чёрные» хорошо платят за каждого из этих сумасшедших волшебников. Без регулярных вмешательств, всё было бы в мире совсем не так.
— Тебя, отец, заботит только твоё положение, — отчаяние, прозвучавшее в голосе Геммы, вынудило прекратить его метание по залу и внимательно поглядеть на свою дочь.
Пальцы, комкающие одежду на груди, побелели, глаза метали настоящие молнии. Туркас, невольно залюбовался своей дочерью: «Как она похожа на свою мать, какой та была семнадцать лет назад, но характером, явно в меня», — отметил он с неожиданной для себя нежностью.
— Возьми себя в руки, Гемма, и смирись. Такова судьба всех женщин мира, рано или поздно они перестают принадлежать самим себе. Эль-сим богат и влиятелен в нашем мире, и твоей судьбе сейчас завидуют многие женщины Гедеоникса.
— Пусть не завидуют, готова поменяться с любой из них, — отрезала Гемма, гневно топнув ногой. — Выйти замуж за военоначальника, потерявшего в поединке не жизнь, а штаны! Ах, какая честь для дочери знатного Туркаса! — фыркнула она, с опаской глядя на отца.
— Просто эти диурды способны околдовать любого обычного человека. Я и сам, будто прирос к месту в тот момент, — произнес он. — А что уж говорить о других? Да ещё это невидимое оружие! Если он попадётся мне снова, я приложу все усилия, чтобы предать его в руки «чёрных».
— Ты и сам стал одним из них, коли отдаёшь меня в руки мерзавца и труса, готового напасть со спины.
— Молчать! — вскипел, уязвлённый словами дочери, Туркас.
— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу!
— Нет! — сказала, как отрезала Гемма, гордо вскинув голову. — Я не слуга твоя и твоему быкоподобному союзнику никогда не владеть мной!
— Как ты смеешь? Клянусь, это уж слишком! Неужели этот сопляк настолько околдовал тебя, что ты готова предать ради него своего отца?
— Этот сопляк, как ты заметил, смелее всех мужчин Гедеоникса вместе взятых. И ему не нужно было околдовывать, достаточно того, что он не покупает и не продаёт меня, как иные.
— Он не получит тебя! — Туркас взял себя в руки, но голос его не предвещал ничего хорошего. — Ты будешь на своём старом месте в башне ожидать свадьбы с Эль-симом. И ждать тебе долго не придётся.
— Элекс придёт за мной и заберет меня через неделю, — ответила Гемма.
— Не смог же он придти туда раньше, — язвительно ответил ей Туркас. — Чёрная башня не впустит и не выпустит диурда, так уж она устроена.
— Бежал же он оттуда однажды!
— Случайность! А может вовсе это другой, а он разбился о камни. Как ты можешь знать все фокусы этого племени дьявольских волшебников?
Неожиданное предположение отца, заставило Гемму на миг усомниться. Заметив её нерешительность, Туркас решил добавить ещё немного туману, надеясь таким образом выбить всю блажь из головы дочери.
— Ты заметила? Он стал каким-то смуглым, совсем не похожим на того, что упал с башни.
— Нет, не верю тебе! Веди меня в темницу, скоро проверим, кто из нас прав!
* * *
Вид восходящего солнца вселял радость и надежду, наполняя всю её сущность необычными чувствами: хотелось парить, подобно птице, казалось, что за спиной расправились крылья, чтобы унести навстречу свободе и пьянящему чувству любви к необычному избраннику. «Элекс! Какое красивое имя! Кажется, оно означает — защитник? Он и есть мой защитник!», — рассуждала она, и бесконечные дни становились от подобных мыслей короче. — «Он не похож ни на одного, кого я знала до сих пор. Мальчик, её ровесник, но настоящий мужчина, с какой лёгкостью он заставил присмиреть самоуверенного громилу, выставив его на посмешище. Кроме того, ему чужда жестокость, он никого не убил в схватке и даже серьёзно не ранил, не считая лёгких царапин. И вообще, он способен даже осудить себя. А как он красиво просил стать его женой? Разве кто-нибудь так поступает? Конечно, нет: женщин любых слоёв общества покупают, как товар. Ой, как не верится своему счастью!»…
Скрежет ключа в замке и скрип ржавых петель нарушили её рассуждения и, спустившись на одну ступень к дверям, Гемма увидела Гефиса в сопровождении двух воинов, который принёс ей завтрак. На этот раз, посвящённый в семейные дела своих хозяев, он незаметно выронил из рукава кусочек пергамента, при этом подмигнув своей молодой хозяйке. Сообщив ей последние городские новости, мало, чем отличавшиеся от вчерашних, распрощавшись, удалился в сопровождении своих недовольных подчинённых. Как только их шаги стихли, она развернула желтоватый клочок, который оказался, как она и предполагала запиской. Прочтя его, она охнула и выронила из обессиленных рук листок. В нем говорилось: «Твой отец назначает свадьбу на завтра. Попытаюсь ночью вывести тебя». Такая поспешность говорила только об одном, что Туркас опасался за непреодолимость стен Чёрной башни.
* * *
Этот день, как показалось Гемме, тянулся целую вечность. Нехорошее предчувствие не покидало её: «вдруг Гефису не удастся осуществить обещанное»? Устав от сомнений, она незаметно для себя, уснула. Сон был тревожным, и выбраться из его липкой паутины девушке никак не удавалось. Снилось какое-то сражение, в котором её возлюбленный противостоял целой армии. Однако, силы были не равны, и меч в его руке, замедляя своё движение, стал совершенно прозрачным. Увидев это оружье, напоминающее стекло, нападающая сторона смыкалась всё плотнее в кольцо вокруг Элекса. Понимая, что если его убьют, то и ей незачем жить. Она пыталась кричать. Но странное дело, ни Элекс, ни его противники её не слышали. Ей оставалось только одно — заслонить любимого своим телом. Но ноги едва передвигались, словно преодолевая сопротивление воды, лишая возможности добраться до Элекса. Тоску ещё нагонял чей-то голос бубнящий о чём-то давно знакомом и так же давно позабытом.
Пробуждение не принесло успокоения: на душе от этого сна было так тоскливо, что действительно не хотелось жить. А голос слышанный ею сквозь сон вдруг зазвучал в голове с новой силой, настойчиво напоминая строки знакомого с детства стихотворения с печальным концом:

Легенда древняя в народе бытовала,
О башне Чёрной, где красавица грустит.
Отец-король был скряга бессердечный,
Ей чужестранца-жениха в мужья сулит.

Жил в королевстве этом юноша прекрасный,
Красу-девицу он, увидев, полюбил.
И письма с голубком ей слал несчастный,
И сердце жаркое своё ей предложил.

Завистников в те времена вполне хватало,
И королю о них сказать один решил.
О трепетной любви, двоих несчастных.
Король доносчику награду объявил.

— Кто ты такой? Бедняк с грошом в кармане!
На дочь мою смотреть как ты посмел? —
Король сказал мальчишке, брови хмуря:
— Служить солдатом, воевать, — вот твой удел!

Перечить не посмел вздыхатель юный,
Мирясь безропотно, отправился в поход
А, в сердце сохранил любовь к девчонке,
К той, что так верила, что он за ней придёт.

Промчались годы — быстрым ветром в поле,
Красавица в неволе, он в боях среди морей.
Став жениха заморского богаче,
Решил вернуться за любимою своей.

За годы странствий, почернели реи,
Борта облезли, обветшали паруса.
И с мыслью, что чужак приплыл за нею,
С вершины башни в пропасть бросилась она...

Неожиданно Гемма обнаружила рядом стоящего отца.
— Что, дочка, кошмар привиделся? Ты сама виновата, не надо было мне перечить.
— С чего ты это взял? — ответила она, проводя ладонями по лицу, словно стирая остатки сна, удивляясь тому, что отец удостоил её своим посещением.
— Ты стонала во сне.
— Ну, хорошо, хорошо, мне приснился кошмар, — созналась она.— Ты пришёл узнать, как мне спалось здесь — в тюрьме?
— Нет, я пришёл объявить тебе о дне свадьбы. Но ты и так всё знаешь, — показывая записку, проговорил Туркас. — Ну, и кто же этот спаситель?
Как она могла быть такой не осторожной? Теперь всё пропало и виновата в этом лишь она одна.
— Я принёс тебе свадебное платье и шкатулку с украшениями. Утром будь готова, жених сам придёт за тобой. А о помощи Гефиса, забудь. Ведь это он — наш слуга, предложил тебе свою помощь, не так ли?
Как она хотела покрасоваться перед Элексом в свадебном наряде! Как на ней смотрелись бы её украшения! Но отец в одночасье разрушил её планы, попав точно в цель насчёт Гефиса.
— Выбрось всё из головы, твоя жизнь только начинается!
— Нет, ты не прав отец. Моя жизнь на этом закончится.
Ночью она так и не сомкнула глаз, тревожно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к каждому звуку.
«Белое платье! Что ж, хоть напоследок поношу его», — прикладывая платье к своей груди, подумала она. Облачившись в платье, Гемма аккуратно раскрыла шкатулку и, выбрав серьги, подобрала в тон им жемчужное ожерелье. Полюбовавшись на себя в небольшое зеркальце, принялась подкрашивать губы и ресницы. Когда она всё закончила, ещё раз окинула себя взглядом и внимательно посмотрелась в зеркало.
— Элекс полюбил меня такой, как я есть, без всяких прикрас, — сказала она своему отражению. — Такой я и уйду: с ним или без него.
С раздражением, бросив зеркальце, Гемма принялась тщательно смывать с себя всю эту не нужную мазню. Скудный серый предрассветный туман высветил сквозь бойницу башни уголок мрачного помещения, ставшего её пристанищем в последние дни. Окинув напоследок взглядом, лишённым сожаления, она встала с кушетки и подошла к лестничному маршу, ведущему на смотровую площадку. Чуда так и не произошло. Никто не пришёл, чтобы освободить её.
— Пора встречать солнышко, — заговорила она сама с собой, поднимаясь по ступенькам, ведущим к свету. — Как это удивительно! Начало нового дня! Раннее утро почти всегда бывает безоблачным, наверное, ещё спят буйные ветра. Совсем, как в начале жизни — в детстве. Может, отсюда пошла поговорка «безоблачное детство»?
— Чего ты ждёшь? — нашёптывал ей внутренний голос. — Чудес не бывает.
— А разве он не чудо? — отвечала она ему.
Солнце, плавно вибрируя, переливаясь и искрясь, с каждой секундой поднималось всё выше и вместе с ним просыпался городок. Где-то раздавался скрип колёс деревянных тележек, первые молочники зазывали зычным голосом покупателей, чтобы поскорей распродать свой товар. А с другой стороны стены, слышался скрип вёсел и хлопанье парусов, ловящих утренний бриз, тех судов, что покидали порт, уносясь в далёкие сказочные страны.
Скрип засовов железных решеток донёсся снизу и вернул Гемму к неизбежности, продиктованной отчаянием. Послышались тяжёлые шаги и голоса: один принадлежал её отцу, а второй ненавистному ей чудовищу в образе человека. «Не сбылась моя мечта. Только сказки заканчиваются счастливым концом».
— Гемма, ты наверху? — Туркас окликнул дочь.
— Как жаль, что я не птица и не могу улететь, — тихо вздохнула девушка, резко перегибаясь через парапет.

глава 9

Капитан судна, на которое указали братья — Таврох и Брес, разглядев при свете фонаря своих гостей, не удивился. Элекс мог бы поклясться, что он даже был им несколько рад.
— Просим прощения за столь поздний визит, — произнёс Варген, протягивая для приветствия руку, которую чёрноусый капитан с едва угадывающимся почтением пожал.
Обменявшись с Элексом таким же крепким рукопожатием, он жестом сделал приглашение пройти на корму
— Одну минутку, — остановил его Варген, перегибаясь через поручни, чтобы отпустить доставивших их на вёсельной лодке матросов, владельцев нового «Неустрашимого».
Надо отметить, что деньги, нежданно свалившиеся, были истрачены братьям-мореходам по назначению. Новое судно было куда больше и прочнее «старой калоши», и к тому же Таврох и Брес, на оставшуюся сумму смогли нанять себе в помощники небольшую команду.
— У нас мало времени, капитан, — продолжил он разговор, как только они устроились на свёрнутых канатах под кормовым фонарём.
— Называйте меня Астиох, — предложил смуглолицый капитан. — Я ожидал визита кого-нибудь из вас.
На невысказанный вопрос Варгена, ответил Элекс:
— Астиох имел в виду диурдов.
— Разве это заметно? — спросил Варген.
—Для меня, да.
— Он сам наполовину нашего рода, — пояснил Элекс.
— Вы, что же, умеете читать мысли? — удивился капитан.
— Да, — коротко ответил юноша, по предварительному уговору с учителем, дабы обезопасить себя от возможной неправды со стороны капитана, который оказал услугу «чёрным» и увёз на своём корабле его сестру в неведомую даль. Но Астиох и не думал ничего скрывать.
— Тогда, я думаю, для вас всё ясно. Этот рейс с неприятными пассажирами на борту избавил меня от потери судна. Я задолжал главе Гедеоникса кучу монет и услуга, которую я оказал ему, спасла меня. Говоря о неприятных пассажирах, я не имел в виду девочку. Вы же ищите её, я правильно понял?
— Это моя сестра, — с волнением подтвердил его догадку Элекс и в знак расположения к этому человеку, чьи мысли, как он убедился, не шли в разрез со словами, назвал своё имя и представил учителя.
Пересказ Астиоха о том путешествии, занял много времени. Он признался, что настолько сдружился с этой девочкой, попавшей в непонятную историю, что подарил ей на память самый дорогой его сердцу талисман — берилловый медальон в форме ладьи с распущенным парусом
— Дело не в цене, — пояснил Астиох. — Я его ни за что бы, ни продал. Эта вещь – единственная память о той, что его носила,— моей матушки. Не знаю, что меня подтолкнуло, но захотелось сделать для девочки что-нибудь приятное. И я надеюсь, морской камень принесёт ей удачу, как когда-то приносил её мне.
— Я должен проникнуть в логово этих похитителей, — высказался Элекс после долгого молчания.
— Они не станут её долго держать там, — возразил ему Варген, рассеянно глядя в сторону.
Элекс понимал, что с этого момента дальнейшие поиски сестры ложатся целиком на его плечи. Юноша во многом обогнал своего учителя, и там где он, возможно, пройдёт, Варген может попасть в ловушки, которых в том месте предостаточно. Вслух он произнес:
— Учитель, ты сделал то, что мне оказалось не по силам; нашёл потерянный след Касс, но теперь настал мой черёд.
— Лучше бы ты посоветовался с отцом, прежде чем лезть в мышеловку, — попытался отговорить его Варген, сознавая, что это напрасная попытка.
— Отец сейчас слишком занят, он согласует действия добровольцев.
— Я знаю об этом, юный упрямец, я сам один из них.
— Как!? Ты тоже покидаешь навсегда наше поселение?
— Тебя долго не было, Элекс. Общий совет диурдов утвердил новый план борьбы: рассредоточится и заниматься своим делом непосредственно в среде обычных людей, стараясь при этом приблизиться к их правителям и направлять их действия в нужное русло.
— Мы уподобимся тактике «чёрных»?
— Увы, надо признать, они выбрали верную тактику, потому мы и терпим поражение в последние годы, оставаясь чужими и непонятыми для человечества.
— А как же воспитывать юных диурдов, если не будет поселений?
— Кто тебе сказал, что их не будет вовсе? Северные просторы — прекрасное место для этого, туда «чёрные» не скоро дотянут свои руки.
— А когда дотянут? — не сдавался Элекс.
В ответ Варген пожал плечами. Тоска и усталость отчетливо проступили сквозь маску неунывающего, полного сил и уверенности человека.
— Я всю жизнь только об этом и думаю, а конца мне не видать. Это забота твоя и твоих сверстников. Вам искать новые пути. Разве что, твой отец будет ещё с вами.
Явился Астиох, ненадолго отлучавшийся, чтобы приготовить какую-нибудь еду и угостить всех поздним ужином. Выслушав высказанный Элексом план, он спросил:
— А ты знаешь, как их искать?
— Не имею ни малейшего представления.
— Тогда, думаю, тебе необходимо повидаться с моим сводным братом. Его связывают какие-то совместные дела с «чёрными». Но будь осторожен, не очень-то доверяй ему.
— На этот счёт, Астиох, можешь быть спокоен.
— Да-да, я совсем забыл, тебя ведь не так просто провести, — намекая на способности Элекса читать мысли, пошутил капитан.
— Не лезь очертя голову, мой мальчик, — посоветовал на прощание Варген. — Помни о рваных портках!
— Спасибо за совет, — рассмеялся Элекс.
— Хорошо бы вдвоём, — неуверенно предложил учитель.
— Один я буду менее заметен.
— И то верно. Но в случае чего, не забудь, немедленно посылай мне свой зов.
— Спасибо за все, учитель. Я буду осторожен. У меня ещё много в жизни дел.
* * *
Странный дворец, больше напоминающий храм, мало посещаемый людьми. Это строение нельзя было назвать ни одним из известных для Касс словом. Не одно, а несколько зданий соединенных узкими галереями между собой, образовывали целый комплекс. Некоторые из них превосходили во много раз своими размерами те, что когда-либо приходилось видеть даже бывалым мореходам. Главное сооружение, которое возвышалось над остальными, имело гладкие каменные стены без единого окошка, но обрамлённое величественной колоннадой, к которой вела широкая лестница. Его странная, невиданная архитектура поглотила внимание девочки, как только ворота в высокой стене, окружавшей всё это великолепие, захлопнулись за прибывшими путниками. Халимон, не задерживаясь, проследовал мимо этого дворца, увлекая Касс за собой в глубь комплекса. Невысокие, но раскидистые дерева, которые росли между зданиями, создавали защитную прохладу от невыносимой полуденной жары здешнего климата. Девочке захотелось присесть на траву, чтобы немного отдохнуть после утомительного пути на повозке от гавани до дворца, где они расстались с Астиохом. К её удивлению, Халимон неожиданно потерял былую обходительность и расположение к ней.
— Скорей! — резко прозвучал его сухой раздражительный голос, подгоняя уставшую девочку. — Здесь тебе нельзя рассиживаться, пошли скорей, нас ждут.
— Кто ждёт? — хотелось спросить Касс, но она почувствовала, как всколыхнулись где-то в глубине её души былые сомнения относительно этого человека. Халимон и Касс подошли к невыразительному домику и, отворив маленькую дверь, проследовали внутрь помещения, минуя склонившегося в низком поклоне человека в такой же чёрной одежде, как и у Халимона.
«Так это и есть жилище этого могущественного человека»? — догадалась Касс. — «Какое оно, однако, маленькое, совсем не такое, какое я ожидала увидеть»!
Предложив присесть на длинную скамью возле стены, Халимон поспешно подошёл к столику, уставленному различными графинчиками, и принялся пополнять и смешивать их содержимое.
— А где Теон и Тукар? — поинтересовалась Касс, и не получив никакого ответа, удивлённо пожала плечами, с облегчением вытягивая уставшие ноги и внимательно их разглядывая, словно увидала их впервые. Засаленные, рваные сандалии, белые от морской соли, ногти, давно не ухоженные, были словно отгрызены, пальцы имели ссадины и царапины. «Что это со мной? Где это я? — словно просыпаясь от длительного сна, Касс обвела взглядом небольшое помещение без окон, но с выбеленными стенами. Свет проникал откуда-то сверху. «Стоп!» — прервала она рассуждения.
Действие блока памяти девочки, начало слабеть от внутреннего созерцания и правильно поставленных вопросов. «А где же Элекс? Где отец»?
— Выпей, — обратился к ней бритоголовый с прозрачной жидкостью в бокале, которую она приняла за воду.
— Кто вы? — не узнавая Халимона, рассеянно спросила Касс, принимая бокал из его рук и поднося его к губам. Пить хотелось до безумия после жары, которая иссушала весь организм до последней клеточки. Отхлебнув, Касс заметила, как при её вопросе, брови над крючковатым носом её проводника, опасливо дрогнули. Но даже не это — едва заметное изменение выражения его лица, а странный привкус воды в бокале, заставил насторожиться девочку.
— Что это? Это не вода!
— Пей, пей! — повелительно зашипел Халимон, и неожиданным движением одной руки он запрокинул голову Касс, а другой влил содержимое ей в рот. Девочка проглотила неприятный напиток и закашлялась. Внезапное прозрение, поразившее её, как молнией, наполнило всю её сущность страхом. Вонзив растопыренные пальцы в физиономию Халимона, она оттолкнула его.
— Скорей, помогите мне! — визгливо выкрикнул тот, обращаясь к слуге. Они вдвоём набросились на Касс и, повалив её на лавку, стали удерживать за руки и ноги.
— Что вы от меня хотите? — испуганная девочка продолжала сопротивляться. Но сопротивление её было не долгим. Руки и ноги, да и всё тело вдруг онемели, будто ватные. «Ко мне, Элекс! Ко мне!» — попыталась она мысленно позвать брата, чувствуя, что и сознание, подобно телу, больше ей не принадлежит. Отчаяние не успело захлестнуть её — забытье пришло раньше.
* * *
Огромные, немигающие глаза чудовища с узкими щёлками глядели прямо на жалкого человечка, вызывая в его душе неподдельный страх. Халимону хотелось бежать без оглядки от страшных глаз, проникающих в самую сущность и выворачивающих на изнанку. Однако поборов этот импульс слабости, всякий раз возникающий у него перед ликом Владыки, слуга безропотно упал на колени и склонил бритую голову, готовый повиноваться воле своего господина.
— Это и есть твоя добыча? — леденящий душу голос, прозвучавший под сводом тайного убежища, звучал презрительно.
— Эта девочка — диурд, — робко ответил слуга, не поднимая головы.
— Она не пыталась убежать?
— Мне удалось заполучить её в бессознательном состоянии, и я не позволял ей что-либо вспомнить…
— Не нужно подробностей, — перебил его нетерпеливо Владыка.
— Как прикажите.
— Какой праздник! — от насмешливого рёва, душа Халимона вновь ушла в пятки. — Мои верные слуги, наконец-то, пленили одного из моих врагов. Вернее одну — маленькую девочку и к тому же в бессознательном состоянии!
Решившись взглянуть на чудовище, Халимон увидел того с одним полузакрытым глазом и распахнутой пастью с рядами острейших, словно обточенных зубов. Владыка явно насмехался над нерасторопностью своих подданных. Поскорее опустив голову, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища, Халимон приготовился терпеливо ожидать окончания разноса. Однако на этот раз всё закончилось быстрее, чем обычно: Владыке самому не терпелось поскорее узнать, что за пленница у него появилась.
— Сажай её в кресло! — последовал приказ.
С облегчением Халимон поднялся с колен и быстро подтащил покорную и не сопротивляющуюся Касс к каменному подобию трона, вырубленного в дальней стене пещеры. Чудовище погрузилось в естественный бассейн, занимающий почти всё свободное пространство этой странной обители повелителя «чёрных». Оставив девочку на каменном троне, в полусидящей позе, Халимон поспешно отступил в сторону. Хитрое изобретение далёких предшественников «чёрных» позволяло глубоко проникать под покровы памяти человека, чей мозг Владыка удостаивал подобной чести. Напиток, влитый в неё Халимоном, сделал её мозг похожим на открытую книгу и очень скоро Владыке стало известно всё о прошлом несчастной Касс. Все её подруги, друзья и родные, все, кто окружал её с рождения, вставали перед его мысленным взором. Даже помыслы и образ их жизни не оставались для него секретом. Это была значительная победа в многовековом противостоянии. Физиономия его так и лучилась восторгом, когда он, взбудоражив гладь подземного озера, вынырнул подле своего слуги.
— Подойди ближе, Халимон! — повелительно прокашлял он. Вначале неуверенно шагнувший к нему на встречу, слуга прибавил шаг, ему передалось довольство Владыки.
— На редкость удачный день сегодня, Халимон!
— Да, мой господин.
— Знаешь ли, кого ты притащил из-за морей? — прищурил Владыка свой страшный глаз, размером с блюдце. — Дочь моего старого врага! Никак мне не удавалось добраться до него, но в этот раз я отомщу за своё давнее поражение. Ха-ха, — громыхнуло чудовище своим кашляющим голосом. — Правда девчонка не располагает информацией о ближайших планах диурдов, но главное мне теперь известно. Их осталось немного. Единственно неудобное их деяние для нас: участившиеся в последнее время смешанные браки. Эти глупцы надеются, что дети от этих браков станут для меня незаметны. Может быть это и так, только и могущество этих наследников значительно поубавится. К тому же, зная об их существовании, я постараюсь «позаботиться» о них.
Помолчав, Владыка заговорил вновь.
— Ты заслужил хорошей награды, мой верный Халимон, и так как мне потребуются усердные люди подле меня, то назначаю тебя своим главным помощником.
— Благодарю Вас, мой повелитель. Я даже не мог и мечтать о подобном, — отвесив нижайший поклон, Халимон ликовал в душе от благодарности, исходящей от самого Владыки. — Как мне поступить с девочкой? Как только она придёт в сознание, станет опасна для нас. Мои снадобья больше не действуют на неё так, как раньше.
— Используй старое проверенное средство. Ступай в хранилище и обработай её берилловую побрякушку. Мне стало известно, что она очень ею дорожит, а значит, не расстанется добровольно.
— Боюсь, диурды распознают, что явилось причиной её преданности нам. Уничтожив эту брошь, они освободят её разум.
— Риск есть и не малый, но она мне ещё пригодится, — задумчиво произнёс Владыка. — Сделай так: после того как брошь подавит её личность, доставь девочку к саркофагу. Никто из диурдов не догадается искать её в будущем. Разве ты не обратил внимания на то, какое имя дано ей?
— Касс! — это сокращённо от Кассии, — догадался Халимон, ранее не придавший особого значения имени девочки.
— Именно! Её назвали по имени планеты, сгоревшей в огне! Это неспроста! Да будет тебе известно, имена накладывают отпечаток на личность. Мне хочется посмотреть, как это проявится в ней.
— Хорошо, мой повелитель, сегодня же она будет в отдалённом будущем, а после доставлена в Грецию.
* * *
Элекс тенью скользнул вдоль фальшборта «Чёрного ежа» и притаился в тени кормовой надстройки, пережидая пока вахтенный матрос, прохаживающийся наверху, отвернётся. Материализовываться здесь, используя вместо личного знания судна, воспоминания о нём Астиоха, не составляло труда для Элекса с его новыми знаниями. В который раз уже он мысленно благодарил Кил-рака за его бесценные уроки. Бдительность пиратов оставляла желать лучшего. Хотя кто из них мог бы предположить, что незваный гость заявится из ниоткуда, словно демон ночи из морской пучины?
Вахтенный матрос отвернулся и Элекс, сделав три шага отделяющие его от двери, ведущей в каюту капитана, скрылся за ней, так никем и не замеченный. Будить Мекатора не пришлось: толи он опасался свою команду, толи у него был на редкость чуткий сон, что в конечном итоге могло следовать одно из другого. Как бы там ни было, а едва звякнул засов, острый кинжал мгновенно оказался в его руках. Капитан в остолбенение таращился на открывающийся сам собой засов, а Элекс решая не рисковать и обезопасить себя от железа, находящегося в трясущихся руках хозяина корабля, мысленно вырвал оружие и аккуратно переместил его к своим ногам, а затем захватил его в свою руку.
— Кто ты? — спросил капитан, натягивая рубаху на мускулистое тело.
— Не тот, кого ты заслуживаешь узреть своими деяниями.
— Значит ты человек, — с облегчением заключил Мекатор.
— Не демон, можешь убедиться сам, — протянул ему свою руку Элекс.
Разглядев в свете фонаря незваного гостя, капитан увидел перед собой стройного юношу и, распознав насмешку, слегка нахмурился.
— Как ты проник на мой корабль и что тебе нужно?
— Как проник, не важно. Важно лишь то, что я здесь и не уйду без того, что мне нужно.
— Похоже, не золото ты ищешь, — разглядывая внимательно Элекса, догадался пират.
— Правильно! Мне надо узнать кое-что, а после этого я удалюсь.
— С чего это я должен отвечать какому-то юнцу? Я вот сейчас подниму тревогу и прикажу сбросить тебя за борт на корм рыбам.
— Это будет бессмысленный шаг, — возразил Элекс, одновременно внушая Мекатору расположение к себе.
— Так… вот… ты… кто? — с расстановкой произнёс Мекатор, по-новому взглянув на молодого человека, проникшего на «Чёрного ежа» и теперь бесстрашно стоящего перед капитаном; перед тем, чьё одно только имя вызывало трепет у любого морехода, в этом уголке мира. — А известно ли тебе, кто…
— Конечно, знаю, — перебил его Элекс, возвращая кинжал владельцу. – Ты Мекатор – вор и убийца, называющий себя пиратом. А ещё, ты сводный брат Астиоха — благородного морехода и ты ведёшь дела с «чёрными» — демонами воплоти. Вот о них-то ты и расскажешь мне.
— Молчи! — потеряв всякую сдержанность, вскипел Мекатор, в слепой ярости не однократно вонзая кинжал в атласную подушку, из которой веером разлетелись перья. Он вскочил и было видно, что ярость клокочет в нём не находя выхода. Элекс же, спокойно уселся перед ним на табурет, сложа на груди руки. Он осознал, что ненароком задел больное место пирата, не без оснований предполагая, что за грубостью кроется самая обыкновенная, страдающая от одиночества душа, готовая открыть эту свою тайну. И он оказался прав. С большим трудом овладев собой, Мекатор придвинулся к гостю ближе и поставил фонарь в центр стола.
— Тебе мой братец много чего порассказал обо мне.
— Он не ведает того, что тобою движет.
— Ха-ха... Да как он может догадаться, если его зачали по обоюдной любви, а меня по прихоти насильника?!
Такого откровенного ответа, Элекс не ожидал. По словам Астиоха, брат возненавидел его, за то, что он убил отца Мекатора. Но выходит всё наоборот; Мекатор завидовал старшему брату. И не исключено что, однажды узнав правду своего рождения, он сам мечтал о том, чтобы, повзрослев убить своего отца, но Астиох опередил его, чем и вызвал ненависть братца.
Элекс не проронил ни слова, чтобы не оборвать откровений, которыми Мекатор делился впервые в своей жизни. Словно догадавшись о мыслях Элекса, пират умолк, но мыслями не мог расстаться со своим прошлым, и юноша вместе с ним переживал самые чёрные страницы его биографии. Совсем скоро ему стало ясно, почему именно ему — Элексу, случайно вторгнувшемуся в жизнь удачливого пирата, слывшего безжалостным убийцей, довелось узнать тайну этого странного человека. «Диурд» — это слово оказало на Мекатора то волшебное действие, которого другой не добился бы ни угрозами, ни подкупом. «Отец Астиоха, — вот корень всех начал», — прочёл Элекс в его мыслях. Это жгло Мекатора сильнее всего. «Почему Астиох — бездарный мореход, а не я? Почему не я родился первым»?
— Ты не совсем прав, — сжав локоть пирата, чтобы привлечь его внимание, начал разговор Элекс. Мекатор поднял на него дрогнувшее лицо. И впервые Элекс разглядел, что это лицо было красивым — таким, что так нравится женщинам. Большие проницательные глаза светились синевой, чёткий прямой нос под высоким лбом и аккуратная чёрная вьющаяся бородка обрамляла его волевой подбородок. — В тебе тоже течёт кровь благородных диурдов.
— Да как ты можешь это знать? — поперхнулся от услышанных слов Мекатор, не сводя с юноши взгляд.
— Ещё до твоего рождения, твоя мать впитала любовь диурда и пронесла её до самой своей смерти. Эту любовь она и передала тебе.
— Разве такое может быть? — изумлённо спросил притихший пират.
— Увы, поверь — это величайшая истина — одна из немногих, которым учит наше племя обкраденные души простых людей.
— Нет, не может быть!.. Дьявол! Я всегда чувствовал это! — внезапно оживился Мекатор. — Я хотел и не смог заставить себя убить брата. Теперь я знаю почему. Постой! Ты сказал — обкраденные? Так кто же вор?
— Те, с кем ты ведёшь торговлю оружием.
* * *
Городок кончался сразу за набережной; видимо здесь вся жизнь сконцентрировалась возле моря. Не решаясь сразу же заявиться в дом «чёрного», единственно известный Мекатору, Элекс слонялся по рыночной площади и прислушивался к разговорам окружающих его покупателей и торговцев. Только к вечеру, изменив наряд и облик, чтобы не отличаться от большинства египтян, он наконец-то решился постучать в известную дверь. На его стук явился вооружённый охранник и, окинув подозрительным взглядом пришедшего в неурочный час посетителя, грубо приказал убираться восвояси.
— Хозяин принимает с утра, — буркнул он, собираясь затворить перед носом Элекса ворота.
«Грубое животное» — подумал молодой человек, пуская в ход внушение. — «С таким не грех обойтись без лишних сотрясений воздуха». — Через некоторое время, охранник, улыбаясь, подозвал второго, который непосредственно подчинялся лишь ему, и отдал приказание.
— Проводи высокого гостя! Да быстрей, хозяин ждать не любит! Элекс пересёк двор, пристроившись за провожатым, который был в доспехах и металлическом шлеме, и вступил под своды каменной обители, где ржали лошади и суетились по хозяйству слуги. Здесь после удушливой жары повеяло прохладой. В конце прихожей виднелись распахнутые двери в приёмную «чёрного» торговца смертью. Легенда, которую он сочинил сам для себя, едва ли смогла провести кого-нибудь поумнее первых двух встреченных им. Элекс избавился от одного провожатого, внушив ему, что его срочно ожидают снаружи для неотложного дела, что касается второго, то его мозг оказался ещё более примитивным, чем у первого охранника: — он никак не хотел понимать, что от него требуют. В конечном итоге, чтобы достичь желаемого результата, Элексу пришлось мысленно выругаться: — «бегом скотина»! Это подействовало на охранника незамедлительно, который тотчас, позвякивая железными доспехами, поспешил удалиться, а юноша, раскаявшись в своей грубости, не спеша подошёл к неплотно прикрытой двери и, услышав разговор двоих собеседников, догадался, что поток посетителей ещё не иссяк.
Торг был необычным; речь шла об оплате за стенобитные машины, которые поставляют «чёрные». Платеж должен был осуществиться не деньгами, он заключался в другом: покупатель должен был в течение трёх лет направлять своё грабительское занятие против тех, кого ему укажут. По-видимому, это не сулило хорошей прибыли, и покупатель настаивал только на одном годе повиновения. Надо полагать, торг шел давно и доводы обеих сторон иссякли. Как любая сделка — эта нашла компромисс: два года и право на два самовольных выбора жертв. Скрепив договор подписями, оба направились к выходу, так что Элекс едва успел спрятаться за драпировку у двери.
Осторожно выглядывая из своего укрытия, он успел разглядеть посетителей. Один человек оказался среднего росточка в чёрном плаще, а вот второй — второй был тем, кого и ожидал увидеть Элекс: громилу с неопрятной бородой, торчащей во все стороны, но при этом одетого в дорогой плащ из пурпурной ткани. Оба вышли во двор к запряжённой повозке, и по всему было видно, что новоиспечённый слуга «чёрных» спешил завладеть своим выторгованным товаром. Это было как нельзя кстати для диурда, если где-то находится тайное оружие для непосвящённых, то, конечно же, и место это наверняка охраняется. Вполне вероятно, что это и есть логово «чёрного воинства» — рассуждал Элекс, выскакивая вслед за повозкой во двор, а дальше — за ворота, мимо снующих слуг, заставляя их не замечать его.
Повозка выехала за город, и Элекс следуя за нею, временами совершал переносы, дабы не отстать. Постепенно солнце село, но воздух оставался всё ещё очень душным, несмотря на то, что была уже поздняя осень. «Каково же здесь летом»? — с ужасом думал Элекс, то и дело, вытирая выступающую испарину со лба. Каждое движение вызывало раздражение, но делать было нечего — приходилось только терпеть. С наступлением темноты, лошади замедлили свой шаг, видимо сберегая силы для обратного возвращения с грузом. Спустя примерно час, путники добрались до конечного пункта своего пути. Взору Элекса предстала высокая стена, окружающая это таинственное место. Повозка с пассажирами беспрепятственно въехала в ворота, а юный диурд остался снаружи.
Прежде чем спланировать своё перемещение за пределы стены на незнакомую территорию, Элекс решил, рассмотреть внутренним взором окрестность и саму каменную стену, а так же и пространство за пределами входных ворот. Но разглядеть ничего не удавалось: ни пространства за воротами, ни какого-либо другого ориентира, возле которого можно было бы материализоваться. Взглянув вверх, Элекс прикинул и решил преодолеть преграду в два прыжка. Первый этап — перемещение на средний гребень стены, платформа, ширина которой позволяла разместить не менее двенадцати челочек в шеренгу, наиболее подходила для этого. Сконцентрировавшись, Элекс приготовился к переносу, но ничего не произошло: он по-прежнему стоял на земле перед стеной.
«Что же случилось»? — недоумевал он. — «Неужели я так устал за последние сутки, что силы оставили меня?» Он пробовал снова и снова, но когда убедился, что даже простые пассы, доступные каждому ребёнку диурду, ему не удаются, то прекратил свои бесполезные попытки. Видимо стена имела такую же защиту, которой была оснащена «Чёрная башня» в Гедеониксе. Обойдя огромную территорию кругом, Элекс не нашёл ни одного слабого места в стене. Время уходило, а он так и не мог придумать способа проникновения внутрь резиденции «Чёрных». Ворота были единственным входом, и оставалось только ждать, когда их откроют. «Но, что это даст? Здесь, возле стены, а может быть и на всей территории за стеной, его силы не преобладают больше над силами противника», — рассуждал юноша. Часы ожидания не вскрыли ни единой возможности незаметного проникновения в стан врагов.
Только спустя некоторое время, ворота вновь распахнулись, чтобы выпустить уже знакомую Элексу повозку, гружённую вожделенный грузом. По бокам её помимо счастливого обладателя редкого оружия, верхом на лошадях сопровождали четверо воинов, сзади ещё двое в капюшонах на каких-то странных длинноухих животных. В темноте Элекс принял этих двоих за «чёрных». Рассудив, что проникновение в крепость без предварительной подготовки не удастся, он решил последовать за кавалькадой.
По отдельным словам, доносящимся из темноты, Элекс понял, что вся эта компания следует в гавань города, чтобы перегрузить содержимое на корабли, дожидающиеся их возвращения. Решив сэкономить время, юный диурд совершил свой перенос вперёд, чтобы дождаться там их появления. У него возник спонтанный план: завладеть одеждой одного их «чёрных» и сделать новую попытку, предварительно выведав подробности того, что ждёт его за стенами тайной цитадели. Время ожидания тянулось медленно и чтобы скоротать его, Элекс расположился прямо на земле в безлюдном месте. Он принялся рассматривать звёзды, восхищаясь узорами их созвездий со странными названиями. Ему даже удалось немного вздремнуть, но едва раздался скрип тяжёлых колёс, сон, как рукой сняло.
Пристроившись сзади маленького отряда, он вскоре дождался счастливого момента. Двое, что восседали на длинноухих животных, отделились от основного отряда, и их пути разошлись. Поблагодарив госпожу удачу, улыбнувшуюся ему каким-то странным образом, Элекс последовал за «чёрными», потихоньку приближаясь к ним. В тот момент, когда они остановились у какого-то дома, он подкрался к ним почти вплотную. Люди в накидках спешились и один из них, взяв обеих животных под узды, направился куда-то в сторону, исчезая в темноте ночи. Элекс не раздумывая, прыгнул к тому, который остался дожидаться своего приятеля, и одним жестом развернув его к себе, прижал сталь неразлучного монговского меча к его горлу. Старик, — а это был именно старик, — не удивился невидимому оружию, так же как и не удивился неожиданному нападению.
— Ты не грабитель, — коротко произнёс он, со странным, как заметил Элекс, акцентом, в котором не прозвучало и тени страха.
Элекс ожидал чего-нибудь иного, поэтому руки его невольно опустились.
— Меня интересуют некоторые вопросы, и я хотел бы получить на них ответы, затем я удалюсь. Но при первом же неверном действии, я пущу в ход своё оружие. Это касается и второго! — добавил он, направляя свой взгляд в сторону ушедшего с животными человека.
— Второй уже в доме, — спокойно ответил старик. — И нам тоже нужно пройти туда же. Вопросы задавать лучше в непринуждённой обстановке.
Странно, но неприязнь к этому «чёрному» исчезла и, сам не осознавая того, что говорит, Элекс согласился, но меч на всякий непредвиденный случай из рук не выпускал, и как вскоре убедился, нужды в нём не предвиделось. Протиснувшись в узкую дверь вслед за стариком, юноша увидел второго спутника со свечой в руке. Тут же из-за его спины появилась пожилая женщина, бросившаяся в объятия к старику, и тут же залопотала на каком-то непонятном языке.
— Ну, довольно, Мара. Собери, что-нибудь на стол — у нас гость, — произнёс старик,.отстраняя жену.
Это уже не шло, ни в какие понятия! Его — неизвестного врага, напавшего в темноте со спины, готовились добродушно принять, как долгожданного гостя! Но тут, разглядев в свете свечи одежды старика, Элекс понял свою ошибку. На нём, так же как и на его сыне, были коричнево-грязного цвета накидки, немного ниже пояса, а вовсе не чёрные длинные до пят плащи с капюшонами.
 Отец и сын ели рыбу, приготовленную хозяйкой дома, время, от времени бросая свои взоры на Элекса, которые были удивлёнными или скорее настороженными. Тогда и Элекс тоже принялся тщательно разглядывать своих доброжелательных хозяев и помещение, где его принимали. Это была кухня и гостиная одновременно, но, несмотря на тесноту, везде было чисто и всё находилось на своих местах, удивительным образом напоминая Элексу, какой-то давно знакомый уют. Оба мужчины были черноволосы и не многим отличались между собой — кудри юноши, который был чуть моложе Элекса, коротко острижены и были такие же, как кудри отца: разве что у старика они серебрились сединой, да длинная борода ниспадала на грудь.
— Мне неловко за свою ошибку, — признался диурд, откашлявшись. — Я принял вас в темноте за «чёрных».
— Я так и подумал, — ответил старый Нивар, поглядывая на домочадцев. — Я заметил тебя давно, ещё возле дворца фараона, но не подал виду.
— Простите, возле дворца кого?
— Фараона, — повторил старик. — А ты, наверное, издалека? Фараон это правитель земель Египетских.
— Вы правы, я издалека. Но у меня весьма важное дело в ваших краях.
— Говорить о делах, касающихся правителей этой земли, считается преступлением и, повернувшись к своим домочадцам, он коротко приказал им на непонятном Элексу языке, оставить их наедине. Мара и его сын Кейш, беспрекословно удалились вглубь дома.
— Теперь можно и поговорить. А моей семье, незачем знать лишнее — излишнее знание может стать опасным.
Решив больше не скрывать от этого странного старика то, что привело Элекса в эту страну, он вкратце поведал свою историю. Нивар слушал не перебивая. Когда же юный диурд закончил свою повесть, он встал и принялся мерить небольшую комнату шагами, видимо размышляя над сказанным.
— Девочку чужестранку не могли не заметить. Если её привезли во владения «чёрных», то кто-нибудь мне об этом скажет. Завтра я это узнаю. Тебе предлагаю пока побыть у меня гостем: незачем рисковать, будучи неуверенным, в верности своего решения.
— Скажите, почему вы решили мне помочь? — спросил Элекс, испытывая невольное уважение к этому человеку, оказавшемуся учителем во дворце фараона.
— Потому, что цели диурдов и кассийцев древнего рода, схожи.
— Как? — не понял Элекс.
— Имя твоей сестре дано в честь нашей прародины. Ты разве это не знал?
— Никогда прежде не слышал её названия.
— «Действительно, почему я прежде не интересовался этим»? — подумал Элекс, перебирая в памяти всё, что он знал об истории предков. Он знал, что его матушка не из чистокровных диурдов, но о дальнейшем разговора никогда не было. — «Кася. Касс, Кассия! Что же заключено в имени моей сестры»?
— Раз не слышал, — значит, время ещё не пришло, — сделал вывод Нивар.
— А вы, что же потомки э-э…
— Кассийцев, — закончил за него старик. — Здесь в Египте многие учителя, звездочёты и учёные — кассийцы по предкам. Нас многие недолюбливают и презрительно называют халдеями, — тьфу, слово-то, какое противное, — но древние знания черпают с огромным удовольствием. А мы довольны своей ролью в этом обществе: кто-то должен учить неразумных, и коль это доверено нам, значит так нужно. Однако скоро рассвет! Пора немного отдохнуть. Будет день — будет и пища.
Элекс согласно кивнул. Да, день сегодняшний выдался весьма длинным, полный тайн и догадок! Нивар был рад этому неожиданному гостю, куда больше, нежели Элекс случайной встрече с этим любопытным представителем древнего рода. Учитель получил трехдневный отпуск от своего неведомого Владыки. Главу «чёрных» Нивар не удостоился лицезреть ни разу за всю свою долгую жизнь. О нём ходили разные толки; некоторые поговаривали даже, что его вовсе не существует, а имя фараона — нарицательное, которым прикрывается горстка высокопоставленных «чёрных», которые и заправляют всеми делами. Сам же Нивар имел на сей счёт особое мнение.
Он считал, что эта личность существует и вполне осязаема, — вот только не имеет постоянного облика. Во всяком случае, ни один из известных ему «чёрных», не достиг интеллекта, которым обладает сам Нивар. И, тем не менее, вся власть, без всякого сомнения, была в уверенных и жестких руках одного Владыки. Несомненно, пользуясь почти безграничной властью, горстка избранных могла самостоятельно выбирать фараона и вполне законно заменять. Чаще всего замене предшествовала преждевременная смерть предыдущего строптивого фараона, при странных обстоятельствах.
Школа обучения всевозможным знаниям, так же была организована, бесспорно, Владыкой, ещё с незапамятных времён. Здесь учились, либо приближённые из его народа, либо одарённые лица самых различных рас. Нивар с истинным бескорыстием мудреца делился своими знаниями со всеми, не делая исключений ни для кого. Хотя последнее время пришёл к выводу, что пользы от этого мало. Чаще всего выпускники покидали стены школы навсегда, но нигде в мире их деяния не приносили людям радости. Одних только войн с каждым годом становилось всё больше и больше. На вопрос Элекса, почему он продолжает своё безнадёжное дело, Нивар ответил:
— От судьбы не уйдёшь. Да и где найти в этом мире землю обетованную, свободную от владычества этого невидимого тирана? У потомков, выходцев из совершенно иного мира — родины нет!
— Зачем же желать то, чего не вернуть?
— Разумом это-то понятно, но что поделаешь с непроизвольной тоской о безвозвратно потерянном.
* * *
По истечении трёх суток Элекс был готов к дальнейшим поискам своей сестры Касс. Нивар нашёл ему подходящую одежду. Волосы пришлось перекрасить и завить, дабы не слишком отличаться от других полувольных посетителей этого тщательно охраняемого места.
— Не соверши необдуманного поступка, — напутствовал его перед выходом Нивар. — Тот, кого ты подозреваешь в краже своей сестры — Халимон — сейчас самый главный у них. В его руках много власти над людьми, а так же над изобретениями моих безнравственных учеников. Меня все знают в лицо, а ты возьми вот это, — и Нивар протянул монету, служащую пропуском за ворота цитадели. На одной стороне было изображение человека с головой аллигатора, другая сторона была абсолютно гладкой.
— Это обманка, — объяснил Нивар. — Гладкая сторона покрыта невидимыми глазу символами, которые можно прочесть только с помощью специального устройства. Я надеюсь, если ты будешь со мной, охранники не станут столь тщательно проверять тебя, иначе нас ожидает разоблачение. На ней вписано моё имя, у каждой монеты — свой хозяин.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда впереди среди песков и редких небольших оазисов показались уже знакомые Элексу стены.
— Благодарю вас за неожиданную помощь. Вы очень рискуете из-за меня, — Элекс обратился со словами искренней благодарности к неулыбчивому старику и крепко пожал его руку.
— Есть за что. Я только возвращаю крохи того долга, что висит не одно столетие на моих предках перед твоими. Но разговоры лучше прекратить, мы приближаемся. И не вздумай вновь мне пожимать руку, здесь это не принято — этим ты выдашь себя.
 Всё же Элекса эта отповедь ничуть не смутила, он пребывал в приподнятом расположении духа, чего нельзя сказать о Ниваре. Старик-учитель нервничал, и это было заметно. План проникновения Элекса в цитадель строился на том, что охрана на воротах менялась каждые два часа, а Нивар всегда возвращался на свою службу вместе с сыном. Но, знание не прибавляло уверенности в том, что сейчас дежурят на воротах не те «чёрные балахоны», что пропускали Кейша возвратившегося во дворец пораньше. Если возвращение Кейша было ими отмечено, то сейчас, увидев перед собой двоих: отца и предположительно сына, следовало ожидать разоблачения. Однако всё прошло гладко: старший стражник, кивнув Нивару, которого все знали в лицо, мельком глянул на жетон Элекса и отдал приказ своим подчинённым, отворить ворота шире, пропуская их. За воротами им встретилось насколько человек в таких же, как и на них, грязно-коричневых накидках. Пока Элекс и Нивар шли к храму, что возвышался над всеми остальными строениями, учителю-старику приходилось неоднократно отвечать на почтительные приветствия. Чтобы не привлекать внимания к себе, Элекс надвинул капюшон пониже и засеменил вперёд, подражая походке большинства из этого учёного братства. Нырнув в маленькую дверь сбоку от грандиозной лестницы, он с облегчением перевёл дух. Минутой позже к нему присоединился Нивар, утирая пот с лица. Хотя снаружи было по-прежнему жарко, Элекс не сомневался в том, чем вызвано его чрезмерное потоотделение.
План здания ему был известен, так как Нивар заранее посвятил его во все детали, и теперь следуя предварительному договору, старик проследовал вперёд, не обращая на Элекса внимания.
Верхняя часть дворца принадлежала фараону и его свите, а учителя и ученики довольствовались подземной частью, — здесь они и жили и работали. Поскольку день закончился, все спешили вниз, чтобы разойтись по спальным помещениям. Нивар, равно как и остальные преподаватели этого храма, имел свою отдельную келью, куда он и направился. Элекс юркнул следом за ним и огляделся, едва проникнув в помещение. Узкая койка, столик, заставленный какими-то приборчиками и полка со свитками пергамента, вот и вся нехитрая обстановка. Двери здесь не предусматривались, вместо них дверные проёмы занавешивались тяжёлой тканью. Заметив настороженный взгляд юноши, Нивар прошептал:
— Сюда никто не войдёт, но всё же осторожность не помешает, — и жестом предложил занять его постель. — Я всё равно перед сном читаю.
Нивар расположился за столом, и при свете зажжённой свечи, не обращая внимания на Элекса, погрузился в чтение какого-то свитка. Воспользовавшись советом старика, юноша растянулся на койке и, чтобы скоротать ожидание, принялся подробно перебирать в памяти свои последние приключения. Все мысли, как-то странно наслаивались одна на другую, но среди этого нагромождения явно проступила одна, связанная с Геммой. «Как она там»? — думал он. — «Через два дня я обещал забрать её с собой, но даже не решил куда. Сегодняшняя ночь, возможно, прольёт свет на исчезновение моей сестры, так что не стоит расслабляться, — переживаниями делу не поможешь». Неожиданно зашаркали в коридоре чьи-то ноги, и вместо сонной тишины, дворец пробудился. В келью вбежал взволнованный Кейш и, подтверждая предчувствия Элекса, проговорил:
— Тщательно обыскивают всю территорию. Кого ищут, никто не говорит, — но сомнений не оставалось, — ищут Элекса. Каким-то образом им стало известно, что незваный гость проник в святые святых.
— Возможно, среагировал какой-то прибор, обнаруживающий наличие иного разума, — высказал своё предположение Нивар.
— Нет, — возразил Элекс. — Они покопались в мозгу Касс, — «чёрные» ждали именно меня, — я чувствую это.
Действительно, по-прежнему не одна способность диурда во дворце не была подвластна Элексу, но единственное чувство обострилось как некогда. Он ощущал каким-то не понятным ему образом всех «чёрных» не только во дворце, но и на прилегающем к нему пространстве; — вот одна группа обследует все закоулки верхних этажей, не стесняясь беспокоить самого фараона и его приближённых. «Похоже, они ни во что не ставят своего выдвиженца в правители» — подумал Элекс. Но тут же сосредоточившись, он поднял палец вверх, призывая отца и сына к тишине. Да, так и есть: четверо «чёрных» приближались сюда, обходя спальню за спальней, тщательно обыскивая каждого преподавателя и высматривая вторгшегося врага. Элексу не составляло труда распознать их среди постоянных обитателей нижнего этажа, — от сыщиков исходили волны страха и ненависти. Страх к нему — юному диурду. «Ну что ж, они правильно делают, что опасаются»! — с гордостью подумал Элекс. — «Жаль, что месть не в наших правилах, но нанести урон врагам в память о погибших диурдах я обязан».
— Мне пора! — обратился он к Невару и его сыну.
— Постой! Куда ты? — перепугавшись, спросил старик. — Мы можем спрятать тебя здесь.
— Чтоб в случае неудачи поплатиться за это? Нет! Я немного подправлю свои планы, вот и всё.
Эта мысль внезапно пришла в голову Элекса и быстро сформировалась, обрастая недостающими звеньями. Улучив минуту, когда обыскивающие воины приблизились к соседней келье, он мгновенно выскочил в освещённый факелами коридор и, убедившись, что все четверо ищут его в разных помещениях, усмехнулся: — «Слишком самоуверенны, не иначе, как никогда не встречались с диурдами в бою». Проскользнув под занавесью к соседу, сидящему разутым на койке, Элекс прижал палец к губам, подавая знак — молчать, одновременно нанося «чёрному» в голову удар рукояткой меча. Всё вышло, как во время тренировки: сражённый ударом, тот осел и закатил глаза, не успев даже охнуть. Выхватив из руки поверженного, какой-то жезл, Элекс повернулся к хозяину кельи, чтобы вновь предупредить его не поднимать шума. При этом диурд неудачно коснулся выступа на рукояти жезла и из острия вылетел голубоватый луч, молниеносно угодивший прямо в выпучившегося от изумления глаза человека. Перепуганного Элекса пробил холодный пот от предположения, что он убил ни в чём ни повинного преподавателя. К счастью, ощупав его, Элекс убедился, что тот лишь потерял сознание. «Значит, они не очень-то самоуверенны», — подумал юноша о «чёрных». — «Это я опять дал промашку. Хорошо, что хоть на этот раз всё обошлось благополучно». Позаимствовав наряд у поверженного воина, Элекс проворно покинул келью преподавателя, в то время как остальные ищейки были заняты своим делом и не обратили никакого внимания на его исчезновение.
— Настала пора перейти к осуществлению задуманного плана, — прошептал Элекс.
Тёмные силуэты деревьев сада, служили прекрасным прикрытием для его передвижения. Мысль о том, что переодевание наверняка стало известно преследователям, Элекса не отвлекала от главной цели: искать центр скопления наибольшей ненависти и страха. Он уже понял, что благодаря именно этим чувствам, «чёрные» терпят поражения в открытой войне с диурдами. И это излучение вело его лучше любого маяка. Вот и небольшой домик в цепи таких же невзрачных строений. Они не находились на виду, как можно было ожидать, даже в своём паучьем логове «черные» не чувствовали себя в полной безопасности. Тем не менее, самое сильное излучение ненависти исходило именно отсюда.
— Пока ты меня ищешь во дворце — я сам нашёл тебя здесь, — подбодрив себя этими словами, Элекс осторожно приоткрыл дверь и шагнул внутрь.
— Стой! Зачем тебе туда? — последовал вопрос единственного охранника, с подозрением рассматривая Элекса, видимо никак не припоминая его лица.
— Мне приказано явиться к нему, — кивая на охраняемую дверь, произнёс Элекс.
— Кто там? — послышался властный голос Халимона из-за дверей.
— Тот, кого ты ищешь! — сбрасывая капюшон, уведомил юноша-диурд.
Халимон, появившийся в дверях, успел заметить своего падающего охранника, сражённого голубоватым свечением, вырывающегося из жезла, находящегося в руках молодого человека, внешне похожего на халдея. Однако голубые глаза выдавали в нём чужестранца. «Явно её братец», — догадался он. — «Не зря эта девочка надеялась на его помощь. Упёртый диурд! Но немного опоздал». Желая разыграть комедию и прикидываясь, что он ничего не понимает, Халимон сказал:
— Поздравляю! Ты обвёл всех моих людей вокруг пальца и вот ты здесь. Но, да будет тебе известно, что наше оружие в твоих руках больше тебе не поможет. Им можно обезвредить одного, ну, в крайнем случае, двоих человек. Этот ротозей — второй, так?
По лицу Элекса, Халимон понял, что его догадка попала в цель, но так же не было похоже, чтобы молодой человек был смущён этим, — и это настораживало.
— Где моя сестра? Что с ней?
— Она жива и здорова, и ты вскоре сможешь в этом убедиться, — нервно улыбнулся Халимон, чтобы скрыть растерянность. — Пойдём, я провожу тебя к ней.
Развернувшись, он шагнул в сторону, но холод стали на шее, внезапно заставил его остановиться.
— Даже не думай, — раздался холодный голос Элекса, догадавшегося, куда направляется предводитель «чёрного» воинства, остановив его своим невидимым клинком — Твоё оружие в порядке, — и завладев парализующим жезлом хозяина, вернул свой меч себе за пояс.
— Ты не правильно понял, я не хотел им воспользоваться, — ответил Халимон, скрежеща зубами от бессильной злобы. Этот юнец оказался опаснее, чем он думал.
— Веди меня, но не думай хитрить, не то…
— Неужели диурд убьёт меня, совершив поступок, идущий вразрез со своей моралью?
«Действительно, не убивать же его, в самом деле, не оказывающего сопротивления»? — подумал Элекс.
Этот вопрос, мысленно заданный самому себе, подсказал выход из затруднительного положения.
— Я вытащу тебя за стены этого проклятого места, и там ты сам всё поведаешь мне. Там твой мозг некому будет защищать. Как думаешь, что с тобой сделает твой хозяин, после того как твои и его тайны станут достоянием диурдов?
Халимон буквально побелел от этой угрозы. Расплата за подобную неудачу одна — смерть.
— Я пошутил, — мгновенно сдался он. — Твоя сестра здесь, и я готов отвести тебя, — залебезил услужливо Халимон, а про себя добавил. — «По дороге всякое может случиться».
Но от Элекса не укрылась вспышка ярости его внешне присмиревшего пленника. Следуя за Халимоном, он решил быть настороже и не спускать с него глаз.
Комната в небольшом домике оказалась только началом длинного пути по тоннелю, который был хитроумно замаскирован каменными плитами пола. Путь оказался не близким, а свет от факела, которым Халимон освещал путь, плохо помогал Элексу, идущему следом. Здесь имелись ловушки, на которые так рассчитывал слуга Владыки. Плита пола под ногой Элекса вдруг перевернулась, и он чуть было не полетел в бездонную яму, успев оттолкнуться от края в последний момент. Пролетев вперёд на несколько метров, он благополучно присел перед лицом удивлённого Халимона, который не ожидал подобного акробатического трюка от молодого диурда и сам растянулся на полу, от того, что Элекс в своём полёте сбил его с ног. Оба бросились за жезлом. Первым завладеть оружием и направить на Халимона, удалось Элексу.
— Немного поразмялись, но пора трогаться в дальнейший путь, — беззлобно сказал он, чем вызвал немую ярость соперника. Элекс уже отлично понимал слугу зла: оказаться во власти юнца ему, распоряжавшемуся множеством «чёрных» прихлебателей, было унизительно. Ящерица пыталась вырваться из рук, цепко её схвативших, готовясь при этом пожертвовать, если потребуется, какой-либо частью своего тела.
Халимон с нескрываемой ненавистью поднял выроненный факел и зашагал дальше, а Элекс вдруг осознал, что сила диурда вновь наполняет его тело. Он предположил, что они уже покинули территорию, где устройства «чёрных» действовали на неё подавляюще. Халимон так же помнил об этом, поэтому решился на отчаянную попытку ускользнуть. Подземный коридор плавно влился в огромную залу с множеством ответвлений и слуга Владыки, остановившись посередине, стал оглядываться по сторонам, будто вспоминая и выбирая нужный тоннель. Элекс, к которому ещё не в полной мере вернулась сила, принял этот ложный манёвр за чистую монету, — но напрасно. Факел внезапно полетел ему прямо в лицо. Треск горящих волос заставил его ослабить внимание, по топоту удаляющихся шагов Элекс догадался, что он просчитался. Загасив хлопками начавшую тлеть на груди одежду, он посмотрел в том направление, куда удалялись шаги Халимона, — но выбор, оказался как минимум из трёх одинаковых коридоров. Во время размышлений о том, какому из них отдать предпочтение, возвращались утраченные чувства, а вместе с ними и догадка верного пути. Беглец, как это ни странно, оставлял следы: следы страха, которые Элекс чётко различал, как пёс, идущий по следу запахов, уверенный в том, что факел ему больше не нужен: внутреннее зрение, которое он открыл в себе среди владений монгов, вернулось.
Тоннель, выбранный им, так же имел множество ответвлений, но след был чётким и конец пути был близок. Этот вывод напрашивался сам по себе: человек не решился бы в темноте на побег, не будь он отлично знаком со всеми возможными коридорами. Возникшая впереди стена, заставила на миг усомниться в правильном выборе пути, но ненадолго. Голоса заполняли мозг диурда: за стеной кто-то был. Вне всяких сомнений один голос принадлежал Халимону, а второй… Нет, эти мысли не принадлежали его сестре, слышались оправдания перед кем-то. «Удивительно»! — подумал Элекс. — «Нивар сказал, что с недавних пор Халимон главный среди всех «чёрных», — выходит он стоит перед самим Владыкой! А если нет, то кто это ещё может быть?»
— Что ж, пусть войдёт! — вторгся в мозг Элекса голос второго. Странно, но ему показалось, что голос принадлежит не человеку, и невольный холодок ужаса пронзил его, когда плита, перегораживающая проход, скользнула с шумом вверх, открывая перед ним вид огромной пещеры. Но самым невероятным оказалось озеро, заполняющее почти всё пространство этой таинственной пещеры. Клубящийся туман, поднимающийся от его поверхности, освещал мёртвым голубоватым сиянием всё вокруг. Его враг был тут, а возле него застыло огромное чудовище. Нужно было бы обладать вывернутым воображением, чтобы принять за гостеприимную улыбку оскал его полутораметровой пасти, усеянной множеством острейших клыков. И всё же это была улыбка, не предвещавшая ничего хорошего тому, кому она адресована.
— Входи сын моего старейшего врага! — прокатилось под сводами пещеры от зловещего голоса, имеющего мало сходства с человеческой речью.
Но Элекс не только понял его, ноги сами за него выполнили это приглашение. Он словно раздвоился: одна половина, как бы наблюдала за всем происходящим со стороны, а вторая выполняла команды чудовища, не в силах отвести взгляда от огромных глаз, горящих тускло-красным пламенем. «Учитель! Вот где бы ты мне пригодился», — с опозданием вспомнила Варгена первая половина.
Элекс сидел на каменном троне, а перед ним двое: человек с отсутствующей с рождения волей и мерзкое чудовище с триумфом в глазах.
— Так вот, ты какой теперь! В прошлом ты был более самоуверенный.
— О чём это оно? — с безнадёжной тоской подумал Элекс.
— Не можешь вспомнить свои подвиги прошлого? Я так и думал. Ни тогда не осознал своё значение, ни теперь. Потомство у диурдов слабеет с каждым новым поколением, я разочарован.… А что твой отец, он больше не рискует сразиться со мной? Посылает своего сына?
— Это не так, — прошептал Элекс, собрав усилием воли все силы, чтобы произнести эту короткую фразу.
— Он не убил меня в прошлом. Меня нельзя убить! Я везде, и твой отец это знает. Скоро узнаешь и ты.
— Халимон! — произнесло чудовище, прищурив свой огромный глаз на верного слугу.
— Всё готово мой повелитель, — поспешно отозвался тот, поднося к губам Элекса чашу с какой-то жидкостью.
— Пей, и я открою тебе твою тайну, диурд!
Тело готово было повиноваться этому приказу чудовища, но второе «Я», вдруг увидело вместо чудовища — отвратительную сущность — дряхлое тело мерзкого старика с головою дракона. Нестерпимая тяжесть навалилась на плечи Элекса, подавляя последние капли воли, лишая сил оказывать какое-либо сопротивление. Подобное ощущение никогда прежде не приходилось испытывать. Или нет? Смутное воспоминание — не его, а словно навязанное извне другим человеком, пробилось сквозь пелену отрешённости. Неведомые силы пытались сломать его, давя и лишая всех жизненных сил. — Отступись! — требовали они и были близки к победе. Друг пришел на помощь и подставил своё плечо в последнее мгновение.
— Нет! — пронёсся крик под сводом пещеры, в котором Элекс с трудом узнал свой собственный голос. — Нет! Не отступлюсь!
Этот крик, словно волшебное заклинание, произвёл неожиданное действие на врагов. Рука Халимона дрогнула, и он опрокинул содержимое чаши, так и не сумев донести её до рта Элекса. При виде этого, чудовище в ярости взревело. Нет, не крик отчаяния отпугнул силы зла, — Элекс был не один. По обе стороны от него, появились старый Варген и Эван. Они приняли на свои плечи часть тяжести, и подавленный разум Элекса вновь овладел телом. Юноша скорее упал, чем сполз с каменного трона, постепенно приходя в себя.
Картина, что открылась его воссоединившимся «Я», была далека от победы. Оба старых диурда, преодолевая мощные выпады злобного, нечеловеческого разума, шаг за шагом теснили чудовище к краю озера, из которого оно появилось. Эти шаги становились всё короче, а злобный рёв нелюдя постепенно становился торжествующим. По лицам обоих струился обильный пот, как от тяжёлой физической нагрузки, и только Элекс, испытавший злобную мощь на себе, знал, как им невыносимо тяжело. Не отдавая отчёта, зачем он это делает, Элекс выхватил свой меч, но в последней миг уловил чью-то мысль, идущую откуда-то с боку из темноты. Не вникая в её смысл, он знал, что упущенный из вида слуга Владыки готовится нанести свой подлый удар ему в спину. Подняв руку с оружием, Халимон направил парализующий голубой луч на Элекса. Последующее вслед за этим явление, поразило всех, включая самого Владыку: невидимый меч в руках юного диурда, проявляясь, засветился необычайно ярким светом. Этот свет превратил сумрак таинственного логова врага в белый день, не ослепляя при этом, а лаская диурдов и вселяя в них надежду. Мгновение спустя, разряжая тысячекратно умноженную энергию жезла «чёрных», меч монгов поразил чудовище. Элекс вонзил его по самую рукоять в отвратительную тушу. Всё было кончено.
— Конец мерзкому Владыке! — произнёс Варген.
— Конец ещё одной его ипостаси, — устало поправил его Эван, обнимая одной рукой сына, а другой своего друга Варгена.
— Это я и хотел сказать, — уточнил учитель.
Элекс попытался отыскать Халимона, но тщетно, и только затихающий вдали страх, подсказывал, что слуга сбежал. Свечение, исходящее от озера, постепенно тускнело, видимо лишившись своего хозяина, никем не поддерживаемая энергия вырождалась.
— Пора уходить, — подвёл итог Варген.
— А как же сбежавший слуга? — остановил его Элекс. — Он знает, где Касс.
— Сначала пусть всем поведает о поражении своего хозяина, — глубокомысленно возразил учитель. — Это позволит скорее найти её, ведь у нас появились новые друзья. Мы уже упустили слугу. Лучше будет исследовать его путь, перед тем, как бросаться неподготовленными в неизвестность, полагаясь лишь на удачу.
С неохотой и лёгким стыдом, Элекс вынужден был признать правоту старших, умудрённых опытом учителей. Он сегодня поступил опрометчиво, за что чуть не погубил и себя и учителя и своего любимого отца. Эван догадался о мыслях сына и, подбадривая, хлопнул его по плечу.
— Ты славно сражался, мой мальчик. Но впереди у тебя ещё больше сражений.
— Прости, что заставил понервничать, — добавил Варген. — Я решил, что дополнительная сила не помешает, и оказался, как видишь, прав. Это же надо! Ты напал на след самого Владыки!
— Но я не успел послать зов, — удивлённо произнёс Элекс.
— Так бывает. Передохни после встряски, поговорим позже и всё решим. Мне кажется, у тебя в этом краю появились неплохие знакомые, — перевёл разговор на другую тему, Эван.
— О, да! — согласился Элекс, — наследники древнего народа.
— Кассийцы?
— Да, а ты знал и никогда не рассказывал мне об их существовании.
— Это длинный рассказ, сын. В твоих жилах тоже течёт их кровь.
Эван умолк, видимо что-то вспоминая, и воспоминания эти, похоже, не были весёлыми.
— Ты сейчас с нами? — спросил Варген, чтобы прервать тягостное молчание.
— Нет. Мне необходимо побывать в Гедеониксе, — ответил ему Элекс, прощаясь с учителем и отцом.
— Что-то у меня плохое предчувствие относительно его возвращения в Гедеоникс.
— Любовь! — со вздохом заключил Варген.
— Я, не об этом. Его выбор — его право, но меня беспокоит, что-то другое, связанное с его любовью.
Варген отвернулся, пряча свой взгляд.
— Надо уничтожить на всякий случай это тело и этот трон.
Но Эван уже уловил затаённую мысль Варгена:
— Постой, — развернул он его за плечи к себе. — Так вот откуда моё предчувствие! Ты знаешь, что его там никто не ждёт. И нечего ему не сказал?
— А как бы я сказал об этом мальчику? — вздохнул Варген, понимая, что не смог скрыть своих мыслей и переживаний от старого друга.

глава 10

Хозяина не было дома, и в ожидании Айка, Элекс решил привести себя в порядок. Он тщательно смыл краску, вернув своим волосам естественный цвет, но к своему удивлению, заметил, что завитые кудри всё ещё немного остались вьющимися. Рассмотрев себя внимательно в зеркало, Элекс отметил, что волнистые волосы головы никак не портят его внешнего вида. Успокоив, таким образом, своё внутреннее я, он решил перейти к своему гардеробу. Айка имел неограниченный запас нарядов на все случаи жизни и Элекс подумал, что хозяин не обидится на своего спасителя, если тот воспользуется кое-чем. Плащи — неотъемлемая деталь влиятельной части населения, надоели юноше и поэтому, он решил в этот раз выбрать себе наряд морехода. Зелёная куртка не стесняла движений и смотрелась на нём просто великолепно. Элекс не имел чёткого плана по поводу того, как он попадёт во дворец Туркаса, но радость ожидания встречи с любимой овладевала им с каждой минутой всё сильнее и сильнее.
Айк обрадовался нежданному гостю, расположившемуся в его каморке и позаимствовавшего без спроса его наряды. Однако после жаркого приветствия его лицо изменилось, и он угрюмо спросил Элекса:
— Куда ты собираешься?
Элекс не заметил странной перемены в Айке, в его душе всё ещё преобладало чувство радости. Так бывает, когда у тебя душа поёт и весь мир кажется таким же счастливым и радостным, даже если в тот момент всё вокруг рушиться.
— Мне надо сегодня попасть во дворец. Я собираюсь огорчить Туркаса и похитить его дочь, как ты и советовал. Но я вижу, тебя что-то смущает в моём намерении?
— Ты опоздал, Элекс!
— Что значит опоздал? Я на день раньше обещанного срока явился, — возразил молодой человек, не замечая непривычное обращение Айка. Вместо обычного «спаситель», тот вдруг назвал его по имени. «Но откуда он знает, что я обещал Гемме прибыть за ней через неделю»? Элекс уже открыл рот, чтобы задать этот вопрос, но уловил обрывки не связанных мыслей Айка.
— Что случилось с ней?!
— Тише! Тише! Ты соберёшь здесь весь город.
Элекс и не заметил, как перешёл на крик.
— Говори же, не томи!
— Как такое могло случиться? Это, как-то связано с … «как раз на рассвете закончилось наше сражение с Владыкой».
— Элекс, ты успокойся. Тело её так и не нашли, море стало ей последним пристанищем, — голос Айка доносился откуда-то издали.
«Владыка утащил у меня в последний миг самое дорогое. Как это возможно»?
— Нестерпимая боль души сдавила грудь, и у него перехватило дыхание.
— Беда. Туркас решил выдать её замуж раньше назначенного срока. Все эти дни Гемма была заперта в башне, а сегодня в назначенный день для свадьбы, на рассвете она покончила счёты с жизнью, бросившись с самой верхушки на камни.
Когда Элекс открыл глаза, день клонился к закату. Из окошка под потолком проникал слабеющий сизоватый луч заходящего солнца, который был не в силах осветить тёмные углы каморки, и в этом свете медленно проявлялась фигура Айка, сидевшего возле Элекса на табурете.
— Ты пришёл в себя, хвала создателю.
— Что произошло? — поинтересовался Элекс, окидывая взглядом койку, на которой лежал.
— Ты потерял сознание и я бросился за лекарем, который, осмотрев тебя, сказал, что ты просто крепко спишь. Ну, ты и напугал меня! Я уж подумал, что остался без своего «спасителя».
Пока Элекс обувался, Айк следил за каждым его движением, не решаясь задавать вопросы. В голове Элекса было ясно, ни одна мысль не нарушала безмятежного спокойствия, разлившегося по всему телу.
— Куда же ты теперь?
— Пойду к морю. Хочу увидеть своими глазами то место.
— Зачем тебе это? Вообще-то как знаешь. Но я пойду с тобой.
— Не надо, я должен побыть один.
Айк пожал плечами, про себя решив не спускать глаз с Элекса, следуя за ним на расстоянии. — «Мало ли, что может случиться»?
Фигуру Гефиса молодой человек заметил ещё издали. Верный слуга своей хозяйки сидел на небольшом камне, не отрывая свой взгляд от волн, словно хотел пронзить их, чтобы увидеть то, что скрывала в своей мрачной глубине водная стихия. Узкая тропка теснилась между сбегающей вниз крутой скалой и стеной Чёрной башни, на которой она и возвышалась. Элекс, остановившись неподалёку, невольно залюбовался синей гладью безмятежно плещущейся о берег. Сколько оно уже видело людских судеб и сколько ещё увидит? Радость ли, печаль ли — ему всё едино. Сгинет нынешнее поколение людей со своими мыслями, надеждами и тревогами, народится новое, а оно так и будет шуметь прибоем, безустанно лаская чёрные осколки скал, наступая на берег и пятясь в своём вечном движении.
Гефис, почувствовав чьё-то присутствие, повернул голову и устремил свой единственный глаз, прожигая Элекса невидящим взором из-за пелены пролитых слёз. Гигант воин плакал, наверное, впервые в жизни. Разглядев, кого он перед собой видит, Гефис поднялся и шагнул навстречу.
— Я знал, что ты придёшь сюда, — произнёс он пустым голосом. — Это ты виноват в её смерти, ты её сбил с толку.
Рука верного слуги Геммы потянулась к рукояти меча висевшего у него на поясе. Что касается Элекса, то он безучастно выслушал это обвинение, сознавая его частичную правоту. В этом состоянии, в котором он сейчас находился, он скорее дал бы себя убить, чем пошевелил бы пальцем. Именно в этот момент, неизвестно каким образом остававшись незамеченным до последнего момента, Айк выскочил вперёд и повис всем своим телом на руке сжимающей меч.
— Опомнись! — закричал он. — Ты не прав, только мой спаситель способен вернуть её!
Гефис, не прилагая особых усилий, отшвырнул Айка с дороги, словно щенка и занёс меч. Слова вора, свято верившего во всемогущество Элекса, словно пробудили его от спячки. Юноша напрягся и мгновенно силою мысли вырвал оружие из руки Гефиса и, отбросив его в сторону, показал, что он не собирается с ним сражаться.
Первое изумление гиганта от потери оружия сменилось отчаянием, когда продолжая наступать, чтобы биться голыми руками, он натолкнулся на невидимую стену, которая мягко вернула его на прежнее место.
— Так я и знал, что ты демон воплоти, — прошептал он. — Только демон мог так легко победить лучших воинов, при этом, не причиняя им вреда, — постепенно голос Гефиса стал звучать с прежней мощью. — Почему же ты не убьёшь и меня, не заберёшь и мою душу? Иди, сделай это! Или ты просто обязан меня замучить перед смертью, как замучил несбывшейся надеждой бедную девочку?
— Будь я демон, то вред тем воинам, пытавшимся меня убить во дворце Туркаса, причинил бы обязательно, — мягко, почти ласково возразил Элекс, открыв рот впервые с момента этой встречи.
— А я это давно понял, — вставил Айк, потирая ладонями свой ушибленный о камни зад. — Он, скорее ангел, хотя и сам об этом не догадывается.
— Нет, вы не хотите понять самого простого, — продолжал говорить Элекс. — Я такой же человек, как и вы — из плоти и крови. Я люблю вас всех, любой диурд желает другим людям только хорошего. Наша цель лишь помочь вам обрести душу, а не забрать её. Вы сами продаёте себя и своих близких демонам за монеты, за положение в обществе и славу. Опомнитесь! Вы же люди!
По виду Гефиса, удручённо опустившего голову на грудь, и Айка, ловящим открытым ртом каждое сказанное слово, было видно, что они совсем сбиты с толку словами с непонятным для них смыслом.
— Ты прав, диурд, — неожиданно согласился Гефис. — Я тоже виноват: я не смог спасти её, как пообещал. Гемма так ждала этого. Моя жизнь не имеет больше смысла.
— Она ждала и меня, — возразил Элекс. — Но я ещё не сдаюсь. Держись и ты храбрый воин. Жизнь, таких как ты, бесценна.
Меч Гефиса подпрыгнул, высекая искры об камень и описав дугу, лёг в руку своему хозяину.
— Мы скоро увидимся, — сказал Элекс на прощание, и больше не скрываясь, растворился в воздухе на глазах, задрожавших в суеверном страхе, перепуганных этим непонятным явлением двух людей.
* * *
Монги радушно встретили юного воина, и поздравлениям по поводу маленькой победы над Владыкой не было конца.
— К сожалению, на ближайшем временном отрезке их было, как минимум, два его воплощения, имей в виду, — начал разговор Кил-рак, обращаясь к Элексу. — И следующая встреча ваша ещё страшнее будет. Она случится неизбежно. А мы без дела не сидели, обдумав ситуацию, что складывается в мире. Мы к выводу пришли такому: твоя сестра является не только пленницей его, но и ловушкой для того, кто вздумает её искать.
На вопрос: что за ловушка, бородатый монг, сдвинув свою шапочку-носок набекрень, лишь почесал затылок.
— Загадка. Не ясно многое пока. Так что ответ узнать тебе, возможно предстоит не скоро.
Выслушав рассказанную Элексом новость о судьбе Геммы и о том, как он опоздал спасти её, монг с досадой покачал головой.
— А я предупреждал тебя: спеши!
— Не мог я действовать тогда, не получив на то её согласья, — оправдывался Элекс.
— Уговорить её ты должен был. С твоими соплеменниками иль под защитой нашей, ей не грозила бы беда. Что хочешь ты теперь, мой юный друг? — спросил Кил-рак, видя тоску в глазах молодого диурда.
— Хочу вернуть её!
— Один лишь способ знаю, как изменить судьбу, и я о нём тебя предупреждал: последствия сего деянья плачевны станут для тебя.
— На всё готов я, лишь она б жила!
— Услышав твой ответ, уверился в одном я, всё это хитроумная ловушка для тебя. В историю твоей души успел злодей проникнуть и место уязвимое в ней отыскать. На чувствах и эмоциях людей он любит поиграть. Но отговаривать не буду, судьбу свою решает каждый сам. Таков у нас обычай. Проблеме мы твоей поможем, как ты считаешь Лак-рик? Справимся мы с ней?
— Устройство, спрятанное в Чёрной башне, легко мы сможем обезвредить, но только на короткий срок, — уверенно ответил усатый монг, выпячивая грудь вперёд. — Туда ты попадёшь, лишь укажи нам точно время. Но после, это невозможно будет повторить.
Монги объяснили Элексу, что создать коридор неподвластный действию устройства «чёрных», возможно лишь на долю секунды. Но как узнать тот миг, когда он сможет покинуть западню? Об этом прямо и спросил его Лак-рик.
— Не стоит волноваться, — беспечно отмахнулся Элекс. — Я уж один разок бежал оттуда, придётся повторить мне свой прыжок.
На прощание монги подарили Элексу редчайший кристалл. С виду обычный серый камушек, на деле являющийся, чем-то большим. Хозяин камня, нося его при себе, мог усиливать свои способности, даже те, что дремлют глубоко внутри. Элекс с благодарностью принял дар щедрых монгов и, простившись с ними, совершил прыжок в то самое роковое утро, в недалёкое прошлое.
* * *
Ночь близилась к концу, и звёзды тускнели, готовясь совсем исчезнуть с небосвода при первых лучах восходящего солнца.
— Только бы всё получилось, — повторял как заклинание Элекс. — Кил-рак предупредил меня: не раньше и не позже, иначе последствия будут непредсказуемы.
Элекс, на самом верху Чёрной башни, с замиранием сердца, ожидал появления своей возлюбленной. От случайного взгляда того кто мог подняться сюда, его скрывала наклонная пристройка, являющаяся крышей последнему лестничному маршу, заканчивающемуся дверью на смотровую площадку. Его била мелкая дрожь, справиться с которой было не просто; осознание того, что он теперь здесь в двух лицах, что его второе «я» в эту самую минуту сражается с таинственным Владыкой, в обличие чудовища, не покидало его и волновало воображение.
Гемма показалась как раз в тот миг, когда ожидание стало невыносимым. Девушка поднялась на площадку и встала к Элексу спиной, сложа на груди молитвенно руки. Она что-то шептала, но юноша не вникал в суть произносимых фраз, он был очарован видом фигуры своей любимой, облачённой в белое подвенечное платье. Гемма притягивала его, словно магнит. Хотелось поскорее заключить её в объятия и, прижав милую к своей груди, к самому сердцу, ласкать чёрные кудри, спадающие на плечи.
«Но как определить этот момент, что значит — не раньше и не позже»? — лихорадочно рассуждал юноша. — «Кил-рак упомянул, что в его действия не должны оказаться вовлечены другие участники этой ситуации».
— Их жизнь должна оставаться неизменной, тогда никто даже не заподозрит, что произошло что-то не так, ведь тело девушки не нашли. Все решат, что ты в последний миг её выкрал, и на этом всё кончится, — напутствовал его перед расставанием старый монг.
— А если меня всё же увидят?
— Лишь бы не те, кто знает тебя. Иначе какое-то одно из двух деяний не свершится: либо спасение невинной жертвы, либо сражение с Владыкой не состоится. А может быть и третий вариант: твой разум раствориться в двух телах, и станешь получеловек, подобно главному злодею всех времён.
Предупреждение было грозным, и Элекс боялся допустить промах, чтобы не сотворить необратимое действие. Снизу послышались шаги и звяканье засова, кто-то окликнул Гемму, но она, не отвечая, подошла ближе к краю площадки. Шаги приближались, и у Элекса на мгновение замерло сердце. Ещё чуть-чуть и он пропустит тот единственный миг.
Гемма приблизилась к самому краю площадки совсем вплотную и перегнулась, чтобы броситься вниз. Элекс молниеносно вскочил на парапет и, обхватив её гибкое тело за талию, что есть силы оттолкнулся, стремясь отдалиться в падении, как можно дальше от стен башни. Но, что-то пошло не так, как в прошлый раз. Наверное, он не учёл удвоенный вес, который не позволял, что-либо изменить, — скорость падения только нарастала. Элекс сделал ещё одну попытку переноса, но тщетно: Чёрная башня не хотела отпускать их. Обратив взгляд к далёкому горизонту, он устремился к нему, стараясь парить, как птица, в надежде сдвинуться в сторону хоть на метр. И чудо случилось! Ни разу впоследствии, ни ему, ни кому-нибудь другому, повторить подобное больше не удалось. Плотный поток воздуха уже не бил снизу; он словно поменял направление, увлекая их, как пёрышки к самому горизонту. О таком Элекс не слышал даже от монгов. Его душа и каждая клеточка тела ощущала ни с чем не сравнимую лёгкость. Гемма счастливо смеялась, обнимая его за шею, и он, не выпуская её из объятий, радовался вместе с нею.
— Ты научишь меня летать так же, как ты, Элекс? — кричала она, стараясь пересилить шум ветра. — Я всегда мечтала об этом!
— Только благодаря твоему желанию, это возможно для меня! — отвечал он ей. Они парили над самыми волнами, возле какой-то безлюдной бухточки. Их губы жадно искали друг друга и, наконец, сливаясь в жарком поцелуе. Влюблённая пара с плеском погрузились в прохладную темень морского лона, ласково принявшего их в свои объятия, чтобы затем, пестуя, вытолкнуть обратно на поверхность.
* * *
Как же не терпелось Элексу, вместе со своей возлюбленной поскорее покинуть этот край, чтобы познакомить её с родными лесами полными неги и первозданной красоты в это время года. Но приходилось ждать и пока пребывать отшельниками. Следовало выждать как минимум дня три, чтобы незаметно влиться в своё время, не вызывая аномалии. Объяснить он ей этого не хотел. Да и как можно такое объяснить, не потревожив при этом её психику? Гора, приютившая их, возвышавшаяся над скалистой лагуной, стала самым первым свидетелем их взаимного порыва нежности. Встреченный ими пастух рассказал, что здесь кроме него и стада коз, которое он выводит на выпас, никого не бывает. Это было, как нельзя кстати. Место, имевшее странное название — Папинсон, пришлось Гемме по душе, а Элекс был согласен с любым её пожеланием, лишь бы она не вспомнила лишнего, и вопросами не вынудила бы его открыть ей тайну её трагической судьбы. Правда в первый день их пребывания, когда они не могли оторваться друг от друга и наговориться, Гемма всё же подобралась опасно близко к этой теме, на которую её подбил сам Элекс.
— Ты так и не сказала, ты-то любишь меня? — шутливо спросил он.
— Разве?
— Представь себе, ни разу!
— Ах, мой хороший. Видимо у меня всё помутилось в голове от переживаний. Я люблю тебя больше жизни. Ещё при нашей первой встрече я уже любила тебя. Я не могу объяснить почему.
— И не надо, — попытался остановить её, растроганный этим признанием Элекс, но она продолжала:
— Знаешь, если бы ты не пришёл за мной, я бы предпочла не жить вовсе.
— Я знаю, любовь моя, — пряча глаза за поцелуем, прошептал Элекс. — Теперь ты со мной и только смерть разлучит нас, ибо верю, что наша встреча предначертана судьбой.
Шалаш, любезно предоставленный им пастухом, казался им краше любого дворца. Да и что им нужно было кроме друг друга? За умеренную плату, которой пастух был несказанно рад, он снабдил их необходимыми продуктами из ближайшей деревни, а сам удалился, понимая, что молодой паре лучше не мешать наслаждаться уединением. Иногда они спускались к морю и Гемма, сидя на берегу, подтянув колени к подбородку, наблюдала, как Элекс ловит рыбу странным способом. Он обходился без снастей, подманивая облюбованную рыбину мысленно, и перенося по воздуху к ногам своей ненаглядной. Это её изумляло и смешило одновременно. Ей всё было интересно в нём; и его непонятные способности, недоступные другим людям и его рассказы, больше похожие на сказки, о битвах и подвигах диурдов прошлых лет. Элекс был рад тому, что она не вспоминала о своём отце и не просила о встрече с ним. Когда-нибудь это должно будет случиться, но пока всё было безмятежно. Не одно болезненное воспоминание или иная забота не тяготила их. Они предавались своему тихому счастью, забыв обо всём мире. Только они двое, — он и она, как самая первая пара на Земле.
* * *
На третий день, как и рассчитывал Элекс, время его теперешнего пребывания, должно было сравняться с общепринятым. Но он решил выждать на всякий случай ещё немного, поскольку не был абсолютно уверен в своём расчёте, после посещения Элькары, с её быстро текущем временем. Они с Геммой в этот день забрались на самую вершину горы, венчающей Папинсон. Открывающийся вид захватывал дух.
— Давай построим себе здесь дом, Элекс!
— А, что, — давай! — согласился он. — Конечно, тебе выросшей на море, жизнь в лесах может показаться слишком скучной.
— Нет, нет! Сначала мы посмотрим мир, и если не найдём ничего лучшего, вернёмся сюда. Я чувствую, что это место, как-то связано с нами, с нашей любовью, с нашей жизнью.
— Как это? — удивился Элекс.
— Не знаю. Не могу этого объяснить, только это так. Как будто знала тебя всю жизнь и ждала, когда же ты меня найдёшь. Это чувство было до нашей первой встречи, а когда я увидела тебя в первый раз, то сразу узнала. Да, да, что-то во мне с первого взгляда произошло, будто я проснулась после долгого сна в ожидании тебя.
Эти слова, словно приподняли покров странных ощущений, таящихся в душе Элекса. Как это не казалось странным, но и он видел в Гемме ту самую жемчужину, которую неосознанно ищешь. Это чувство мимолётно скользнуло и тут же исчезло, как робкая птица, схватившая крошки с протянутой руки стремительно улетает, не желая быть пойманной.
— О чём задумался, любимый? — отвлекла его Гемма нежным прикосновением руки. — Что-то не так?
— О, нет. Всё в порядке, — тряхнув головой, чтобы вернуться в реальность, ответил Элекс. — Просто подумалось о том, как бы нам жилось, если бы мы не встретились.
— Я, наверное, не смогла бы жить, — обращая затуманенный взор к далёкому горизонту, прошептала она в ответ. — Если бы ты не вернулся ко мне, я бы точно погибла.
— Не говори так! — вырвалось у Элекса.
— Не буду. Ты со мной, а всё остальное не важно. Я люблю тебя, — приободрилась Гемма.
— А я тебя, — нежно целуя девушку, ответил Элекс. — И что бы ни случилось в жизни, помни, золотой мой человек, — пусть долгим будет наш короткий век.
* * *
Настоящие чудеса Гемма увидела по истечении трёх дней, проведённых молодой парой в шалаше, оставленном им пастухом. В это утро первыми гостями, поднявшимися по склону к их убежищу, оказались верный слуга Гефис и Айк. Они оба за последнее время стали неразлучными друзьями. Увидев Гемму живой и невредимой, воин и воришка застыли на месте, помня требование Элекса держать язык на замке. Они первое время молча взирали на неё, не веря своим глазам. Лишь когда радостно улыбающаяся госпожа устремилась навстречу к своему слуге, Гефис и Айк поверили в реальность происходящего. Более практичный Айк принялся сгружать с навьюченной лошади тюк с поклажей, в котором находилась одежда и прочие вещи, принадлежащие Гемме.
— Это прислал отец? — радостно удивилась девушка, увидев содержимое тюка. — Спасибо вам. А как отец? Не ожидала, что он так скоро смирится с моим бегством, — и прижавшись к своему избраннику, засыпала Гефиса вопросами.
— Смирился, — коротко отвечал одноглазый воин, тщательно пряча взгляд.
Айк, которому врать было привычнее, чем Гефису, перехватил инициативу.
— Не стоит благодарить нас, госпожа, за эту маленькую услугу. Я просто обязан вам чем-нибудь услужить. Не один раз вы невольно помогали мне в прошлом, и ваш отец с радостью доверил мне эту несложную миссию.
Гемма как раз увидела свою любимую шкатулку с украшениями и восторженно вскрикнула, не вникая в смысл слов лгуна, сияющего, как начищенная монета. Зато от Элекса не укрылось внутреннее ликование воришки, так и просившееся наружу. Он прочёл мысль, адресованную именно Элексу:
— «Сбылась мечта всей моей жизни. Я обокрал дворец самого Туркаса»!
Третьим гостем, которого Элекс не приглашал и потому никак не ожидал увидеть, оказался не кто иной, как Кил-рак. Никем не замеченный он с лукавой усмешкой наблюдал за шумной компанией, припав спиной к камню и сложа руки на груди. Гефис неумело выражающий свои мысли и произнося слова, как будто у него рот набит едой, изливал, как мог свою преданность хозяйке. Он-то и заметил первым маленького бородача, смолкая буквально на полуслове и забыв закрыть рот, при этом усердно пытаясь протереть единственный свой глаз, чем и привлёк внимание остальных.
— Кто это? — удивлённо произнесла Гемма. — Неужели это…
— Монг! — пробасил за неё последнее слово Кил-рак, не меняя позы.
Элекс представил Кил-раку друзей и свою милую Гемму.
— Не утруждай себя, — оборвал его предводитель монгов. — У меня плохая память на человеческие имена.
— Что-то случилось? — насторожился Элекс.
— На избранницу твою хотел поглядеть, — подмигивая, произнёс монг.
— Мы оба рады видеть тебя среди нас, — начал говорить Элекс, беря Гемму за руку. — Но…
— Что заставило меня изменить своему недоброжелательству к людям? А тебя не проведёшь! Что ж ответ прост — ты.
— Что происходит? — шепнула на ухо Элексу Гемма, слегка встревоженным голосом.
— Не волнуйся, родная, — успокоил её юноша. — Кил-рак друг нам всем и добрый учитель.
— С чего это ты решил, что я друг вам всем!
— Иначе и быть не может, — ответил Элекс. — Только хороший друг может покинуть свою подземную страну, чтобы оказать помощь.
— Уловил мои мысли, — удовлетворённо отметил монг. — Значит, учёба у нас не прошла для тебя впустую. Эй! Сюда все! Пора приниматься за дело, ребята, — закончил он неожиданно свою похвалу, обращением к кому-то невидимому остальными.
Тотчас из-за камня, на который он опирался, словно из волшебной шкатулки стали выскакивать его собратья и собираться группами по вершине горы, не обращая на присутствующих здесь людей никакого внимания.
— Что они делают? — полюбопытствовал Айк, пытаясь понять смысл странных движений рук маленьких мастеровых.
— Строят, — коротко пояснил Элекс. — Нам лучше не мешаться у них под ногами. Пойдёмте вниз к морю. Может, удастся порыбачить и угостить их своим уловом.
— Что они строят, милый?
— Дом. Дом для нас с тобой, любовь моя. Это их подарок.
Рыболовы не имели снастей, и поэтому каждый блистал своим искусством. Айк, колотя палкой по воде, загонял косяк рыб на мелководье, а Гефис выбирал ту, что покрупнее и концом меча пронзал её. Вторая пара рыболовов действовала совсем уж неординарным способом: Элекс просто заставлял выпрыгивать рыбок из воды, а Гемме оставалось только их ловить в воздухе. Иногда добыча выскальзывала у неё их рук, вызывая при этом восторг и хохот. Гефис лишь косился, неодобрительно взирая на подобную шалость молодых влюблённых. Надо сказать, он привык к чудесам легко, словно это было в порядке вещей. Для себя же он решил больше не оставлять свою госпожу, так же, как и не возвращаться к её отцу на службу. Он вновь был подле девочки, которую любил как дочь, и не желал потерять её повторно. Когда улов заполнил увесистую корзину доверху, Айк помог взвалить её на плечи Гефиса, и компания отправилась по тропке в обратный путь.
Влюблённая пара шла впереди, за ней Гефис, а шествие замыкал Айк, распевая что-то мало музыкальное, но подходящее к случаю, ибо слова песенки были об удачливом рыболове, который возвращался в дом, полный гостей. Элекс подозревал, что Айк сам её и сочинил прямо на ходу. Это говорило лишь о том, что в нём раскрывается ещё один талант, более возвышенный, чем мастерство красть, но гораздо менее практичный для добычи денег, как частенько и случается, сплошь и рядом.
С высоты открывался вид на бухту, которая отсюда была видна как на ладони. Зеркальная гладь моря сверкала и переливалась в ласковых лучах солнца. Лишь справа, вершина горы чуть заслоняла выход из бухты. Слева гористая местность, чуть туманясь, тянулась до самого горизонта. Ни единая живая душа, кроме птиц и их самих, не нарушала безмятежного покоя этого уголка земли. Ещё один поворот тропинки и перед изумлённым взором компании рыболовов возник, словно из ниоткуда, настоящий дворец. Гемма даже охнула, а широко шагавший Гефис замер от неожиданности, словно налетел на преграду. Айк, не успевший затормозить, уткнулся ему в спину.
— Прекрати тереть свой глаз, — буркнул он, подбирая вывалившуюся рыбу из корзины. — У тебя это начинает входить в привычку.
— Но я вижу дворец!
— Первый раз в жизни, что ли? — съязвил маленький приятель огромного воина.
Гемма не найдя слов, повисла на шее Элекса. Сам Элекс был сильно смущён, но по другой причине: он посчитал, что монги явно хватили со щедростью своего дара. Он даже сделал шаг назад, словно отказываясь от него и как бы в наказание за эту мысль — дворец исчез. Вершину горы остались украшать несколько редко растущих кедровых деревьев. Что касается остальных, то они, как он заметил, по-прежнему любовались чем-то невидимым ему.
— Вот, так-так, — произнёс Элекс. — Монги ещё и постарались спрятать его от чужих взоров.
Шаг вперёд подтвердил правоту его вывода. Белокаменная громада со шпилями и террасами предстала перед глазами вновь. Где-то здесь пролегала невидимая стена монгов. Около мраморной лестнице, ведущей к бронзовым дверям, распахнутым настежь, появился сам Кил-рак.
— Теперь это всё ваше, — указал он большим пальцем через плечо. — Я бы, конечно, сделал жилище просторнее, но простите, нехватка времени.
— За пару часов сотворить такое! — выразил общую мысль Элекс. — Теперь я просто должник ваш на веки вечные.
— Э… оставь, вечность слишком сложное понятие.
Но Гемма отблагодарила предводителя монгов иначе: она опустилась на колени и подарила поцелуй каждой их заросших бородой щёк, при этом смутив Кил-рака и вогнав его в краску.
— Прекратите это сюсюканье, — заявил он, вытирая щёки, — за всё уплачено сполна и даже сверх того. Лак-рик покажет вам здесь всё, и готовьтесь к приёму гостей.
— Каких таких гостей? — уцепился за последнюю фразу Элекс, совсем сбитый с толку.
— Тех, кого ты хотел бы увидеть! — приподнимая густую бровь, заявил Кил-рак.
Под широкой и плоской кроной раскидистого абрикосового дерева в красноватых лучах заходящего солнца их дожидались двое: отец и мать. Воскликнув от радости, Элекс шагнул навстречу и обнял свою маму, о которой он забыл в последнее время и теперь с раскаянием пытался загладить свою вину.
— Как ты возмужал, сынок!
— А ты не изменилась ничуть, — растроганно отвечал Элекс.
— Весь в делах, совсем не навещаешь.
Заметив потупившийся взор сына, она, чтоб не смущать его перевела разговор.
— А это твоя избранница? Что ж не знакомишь?
Элекс слегка подтолкнул смущённую Гемму навстречу к матери. Та обняла её, как и Элекса, чем ещё больше смутила девушку.
— Ну вот, теперь есть у меня ещё одна дочь! — радостно отметила она, пристально вглядываясь в заалевшее лицо Геммы. — Ты чем-то похожа на нашу Касс. Тебе Элекс этого не говорил?
Девушка только отрицательно покачала головой.
— А скоро ли прибудет она сама?
Бросив предостерегающий взгляд на сына, Эван вмешался в этот разговор.
— Я говорил уже, что у нас сейчас смутные времена, все диурды заняты важными делами. Кася прибудет, как только освободиться.
— Почему даже девочка занята чем-то, разве не хватает взрослых?
Элекс понял, что его отец не распространялся о постигшей их селение беде, чтоб не нагонять лишней тревоги на родных, не владеющих силой диурдов, а, следовательно, не имеющих возможность оказать необходимую поддержку.
— Не волнуйся, мам, — произнёс он. — Кася скоро присоединится к нам, а ты пока расскажи, какие новости случились в ваших северных краях, за то время, что я там отсутствовал.
— Да разве у нас может случиться что-нибудь новое? Лесные звери не меняются, они по-прежнему помогают по хозяйству и рады любому человеку. Старик Голоиб чудит пуще прежнего: недавно заполонил леса существами, выращенными им изо мха и кузнечиков. Хорошо, что они только грибников путают, завлекая их в непролазные дебри, а в остальном — вполне добродушный народец. А недавно сделал подарок старой Йоге: приживил гипертрофированные куриные ноги её домику, чтоб ей, видишь ли, по грибы и ягоды было не тяжко бегать. Домик теперь сам скачет по лесам и долам, только одна задача останавливает нашего учёного повторять подобный эксперимент: зерна на прокорм этих ног не напасешься. Народ попросил его придумать что-нибудь полезное для ведения хозяйства, так он опять поступил на свой лад: создал мелюзгу, росточком раз в пять меньше самого малого монга. Днём прячутся за печкой, а ночью проказничают: то иголки и булавки спрячут, то спицы или веретено. Пользы никакой, но никто не ропщет, привыкли к своим домашним любимцам.
Слушая мать, Элекс беззаботно похохатывал, так же как и Гемма. Даже у Эвана разгладились суровые складки на лице, и он улыбался одними губами.
— Да, Эван, чуть не забыла, — прервала она себя на миг. — Скоро ожидаем гостей с планеты «Пяти жрецов». Голоиб просил сообщить тебе об этом, а так же о том, что ими найдена новая планета, с условиями запрашиваемыми монгами.
— Разве монги хотят покинуть Землю? — удивился Элекс.
— С некоторых пор, — лаконично ответил Эван. — Но пусть лучше они сами тебе об этом расскажут, когда сочтут нужным.
* * *
— Ты поспешил с обещанием матери, сын.
— Почему? Я всё равно не успокоюсь, пока не вырву её из лап «чёрных». Если нужно, то верну Касс в это самое время.
— И запутаешь без того запутанные события нашей действительности. Совершив возвращение своей избранницы из небытия, ты тем самым нарушил естественный ход истории, а теперь хочешь его усугубить и сделать совершенно оторванным от реальных событий.
Элекс нахмурился, раздумывая над словами отца, а он тем временем продолжал:
— Так поступают слуги Владыки, ты же не хочешь стать им невольным пособником?
— Если это так серьезно, почему ни ты, ни Кил-рак не остановили меня?
— Узнаешь когда-нибудь, — уклончиво отвечал Эван сыну. — А сейчас просто поверь на слово: коль ты вступил на этот запретный для большинства обычных людей путь, то хотя бы положи жизнь свою на восстановление целостности мира и на спасение заблудших душ, а не на бессмысленное противоборство «чёрным», особенно если это будет игра по их правилам. Кил-раку ведомо многое из того, что творится в далёком будущем нашей планеты.
— Да многое там позабыто, — вступил в разговор, молчавший до сих пор правитель Элькары. — Подмена истины несуществующим там сплошь и рядом. Не помнят люди от кого ведут свой род. История ушедших в Лету стран — один сплошной обман. И даже о диурдах и о предках их ладийцах, болтают разный вздор; мол, дескать, они пили кровь людей, которых приносили в жертву жалким деревяшкам, изображавшим их богов.
— Да как такое можно выдумать!? — вскипел Элекс, побледнев от гнева. — Что-то не то мы делаем. Не доброту воспитывать нам в людях надлежит, а ярость, ненависть и нетерпимость по отношению к обманщикам, использующих доверчивых простых людей в своих коварных подлых целях!
— Подобными учениями полон свет, — возразил Эван. — У многих неокрепших разумом народов найдут слова подобные горячий отклик в глубине души. Но, что в итоге видим мы: лишь умноженье силы вражеской и злобы! Среди людей добра становится всё меньше, год от года. Сомнений много вызывает этот путь. Так не успеешь оглянуться, весь мир окажется у прихлебателей Владыки под пятой. Сейчас как никогда, добра, любви нам не хватает на планете. Нам нужно постараться изменить не столько мир, — себя! Когда баланс добра и злости нам уравнять в себе удастся, несокрушимыми вовеки станем мы. То будет злость в борьбе ради победы, а вовсе не отчаянная злоба от бессилья. Обманутых друзей или врагов, жалеть способна лишь прекрасная душа и если противопоставить для спасения людей ещё чего-то можно, то это будет, несомненно, доброта.
Кил-рак немедленно принял сторону Эвана и добавил:
— То, как и прежде, явно действия Владыки и тех, кто так ему усердно служит, продав за каплю власти над людьми, свою ненужную теперь Создателю шальную душу. Потерпят крах они, в конце концов, хотя… Что о простом народе толковать, коль семя ненависти, нетерпенья и сомнений им удалось посеять уж в душе твоей!
Элекс покраснел до самых ушей, за свои необдуманные слова, а Кил-рак подвигал бровями, что-то обдумывая про себя, а потом, видимо решившись, заговорил вновь:
— Не думай, будто нетерпимость к людям меня злословить заставляет. Да и на самом деле нет её. Лишь твой учитель – Варген, в молодости бывший беззастенчивым поэтом, меня когда-то сильно разозлил, но это всё давно ушло, я всё забыл. Судьба людей, от года к году, меня тревожит всё сильней. Но будущее изменить не в наших, монгов, силах. И лишь решение одной задачи здесь, сейчас, во многом бы смогло бы повлиять на будущий исход событий. И это сделать сможешь только ты, коль вспомнишь прошлое своё рожденье. Увы, простить прошу меня за то, что научил тебя искусству своему, и тем возможность предоставил эту, но вместе с тем обрёк на все века страдать — за всех людей и за родных и за чужих, за всех за тех, что может быть не станут никогда тебе родными.
Опечаленный монг отошёл в сторону, оставив отца с сыном наедине. Сюда в дивный сад, созданный волшебством племени Кил-рака, доносились звуки чарующей музыки из распахнутых настежь золочёных дверей дворца, сквозь которые были видны кружащиеся в танце пары, приглашённых гостей. Это были не только старые друзья Элекса из раскиданных ныне по всей планете семей диурдов или их родные из отдаленных северных лесов. Здесь сегодня присутствовали и его новые знакомые: Гефис и Айк, Брес и Таврох, Астиох и даже Мекатор. Братья действительно встретились, как и предсказывала Касс. Элекс не знал, кто их всех собрал сегодня здесь, но подозревал, что это ещё один подарок ему от всемогущего Кил-рака. «Старый монг прав», — подумал он. — «Покоя в душе больше нет. Друзьям весело, а мне грустно. Завтра праздник закончится и закончится первый серьезный этап моей жизни, и будет что-то новое, что-то неизведанное и наверняка, опасное. Вот только принимать решения отныне придётся более взвешенно, не очень-то надеясь на чью-нибудь подстраховку». Догадавшись о мыслях одолевающих сына, Эван подтолкнул его к гостям.
— Сегодня твоё место там. Веселись и не думай о завтрашнем дне, утро вечера мудренее.
— Позволь мне один вопрос, отец.
— Один? — весело прищурился Эван.
— Ну… — замялся юный диурд. — Я хотел спросить… правда ли, что Голоиб бессмертен?
— Ах, вот ты о чём? — Улыбнулся Эван. — Лично на моей памяти, это уже третий Голоиб.
— Как такое может быть? — растерялся Элекс.
— Наш учёный легко меняет оболочки, перенося свой разум в новую ипостась. Правда память его при этом страдает и ему многое приходится начинать вновь. Например: третий уже мало, что помнит о втором, а тем более о первом Голоибе. Но ему это не очень-то и нужно, поскольку ни капельки не вредит, ведь он первый в своём роде — рожденный искусственно, без участия родителей. Он сам продолжает свой род — таким же искусственным путем. Сейчас он пытается исправить содеянное когда-то зло, он помогает монгам обрести прежние тела.
— Жаль, что он не многое помнит из прежних жизней! Я хотел порасспросить его об этом.
— Сделай это, обязательно! А сейчас, пойдём к гостям.
Несколько часов спустя, поток гостей начал убывать. Перед тем как раствориться в темноте ночи, они на прощание желали Элексу и Гемме счастья и вечной любви.
Скоро остались только они вдвоём, да те, кто не обладал умением переноса тел. Айк и Гефис никуда не спешили, а вот мореходы немного волновались о том, как они вернутся на свои суда без посторонней помощи. С наступлением ночи, Папинсон превратился в настоящую цитадель: нельзя было не войти, не выйти. Астиох уже попробовавший прогуляться по тропинке к берегу бухты, где стоял на якоре его корабль, потирал огромную шишку на лбу, набитую о невидимую преграду.
— Такой неприступной крепости не встречал ни разу за всю свою практику, — усмехался Мекатор над промахом старшего брата.
— Не волнуйтесь, тот, кто вас доставил сюда, позаботится о вашем возвращении, — успокоил мореходов Элекс, приближаясь под руку с Геммой.
— Хорошо бы, — проворчал Брес. — А то, я начинаю беспокоиться за «Неустрашимый».
Таврох промычал что-то, поскольку рот у него был занят неизменной жвачкой. Поискав глазами куда бы её сплюнуть, но не найдя на мраморном полу сверкающего чистотой подходящего места, он молча закивал головой соглашаясь с Бресом.
— Что касается нас с братом, — заявил Мекатор, — то мы не спешим.
— Да, — поддакнул Астиох. — У нас как всегда спор.
— О чём же, если не секрет? — спросил Элекс.
— Астиох убеждает меня заняться торговлей, — с долей иронии ответил Мекатор. — А я ему предлагаю стать пиратом.
— А вы сыграйте на ваши желания, — невинно предложил Айк, приподнимая голову от стола, за которым они с Гефисом и ещё дюжиной монгов, оказавшимися азартными игроками, перекидывались в кости.
— Только без тебя, — отвечал ему в тон Мекатор. — Я заметил, как ты играешь.
Айк скромно пожал плечами, покосившись на кучу самоцветов, возвышающуюся перед ним.
— Это, просто удача.
Элекс уже догадался, что это за удача, догадался и о том, что пока у монгов не опустеют карманы, удача не покинет Айка. Гемма поняла лишь то, что мореходам не очень хочется так скоро покидать этот уютный дом.
— В конце концов, куда вам спешить? — сказала она. — Оставайтесь сколько хотите, комнат во дворце с избытком.
Брес с Таврохом вынуждены были согласиться, надо отметить, с удовольствием. Тем более, что монги оставленные своим правителем, в качестве провожатых для мореходов, не спешили выполнить его поручение, надеясь отыграться. Их удивляло, что умение читать мысли не помогает в игре с воришкой, чьи действия, доведенные богатой практикой до автоматизма, не отражались даже мельком в его голове.

глава 11

В окошко пробивался яркий солнечный свет, настойчиво требуя встать и чем-нибудь заняться. Касс неспешно оделась и вышла к завтраку, который уже заканчивался. Две задержавшиеся девушки, которых звали Тис и Роз сидели за длинным столом.
— А наша сиротка любит поспать, — съехидничала Роз. Тис, найдя это смешным, захлопала в ладошки и обе замерли в ожидании реакции Касс. Но сегодня, к разочарованию подруг, обмена колкостями не произошло. Шёл седьмой день недели, в пансионе считавшийся выходным, который каждая девушка имела право проводить так, как ей вздумается. Обычные насмешки подружек на этот раз не могли вывести её из благожелательного настроения. Конечно, ей немного завидовали: сам Оноций — хозяин пансиона оказывал ей больше внимания, чем им — дочерям богатейших горожан и знатных военачальников. Здесь крылась какая-то тайна, которую выведать подружкам никак не удавалось. Сама Касс не задумывалась над этим, считая, что подобное отношение к ней, ею вполне заслужено. В дельфийском храме оракулов она единственная среди своих подружек подавала надежды своими предсказаниями.
— Пойдёшь с нами на рынок? — вновь заговорила Роз.
Касс хотела уклониться от этого предложения, не желая терять время в этом бесцельном шатании по тесным от огромного количества народа, улочкам. Но в последний момент она кивнула в знак согласия, неожиданно для себя самой. А почему, собственно, нет? Ей вдруг захотелось срочно увидеть новые лица, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в опостылевшую жизнь в девичьем пансионе. Это не возбранялось. Убежать она всё равно не могла, не зная куда, и главное — зачем. В памяти осталось немногое: лица родных — матери, отца и брата. Но где их искать, если не помнишь, где твой дом? Иногда появлялся Халимон, редко — раз в две, три недели. Они почти не разговаривали: вопрос — ответ, ему не было до неё никакого дела. Он приходил к Оноцию и регулярно оставлял для неё деньги на содержание и на личные расходы, так что, она даже могла позволить себе делать кое-какие покупки. Прогулки по городу не позволяли ей ввергнуться в полное отчаяние от однообразия жизни в пансионе.
Каждый вечер перед отходом ко сну, она брала в руки драгоценный камушек, постоянно висевший у неё на шее на серебряной цепочке, что подарил ей перед расставанием Астиох и вспоминала увлекательное морское путешествие. Камушек, имевший глубокий зелёный цвет, в её руках приобретал розовый оттенок, словно улыбаясь своей хозяйке. Глядя на него, она испытывала ни с чем несравнимое успокоение: домой больше не хотелось. Часто лицо брата всплывало в её памяти, но бежать куда-то на его поиски… «Если помнит и я ему нужна, сам найдёт»! — упрямая и явно не её мысль всё чаще посещала Касс, гася все остальные.
В этот раз на рынке шло представление бродячих актёров. Вместе с Роз и Тис она пробралась в первый ряд зрителей и теперь с восторгом все трое глядели, как жонглёры обменивались сверкающими и вращающимися в полёте кинжалами, которые с безупречной точностью ложились в их вытянутые руки, чтоб мгновение спустя вновь отправиться в полёт. Старуха в чёрном одеянии с тарелкой в руках обходила толпу зрителей и ей бросали плату — мелкие монетки. Когда подошла очередь девушек, Роз с раздражением оттолкнула тарелку.
— Вот ещё! У меня нет денег для побирушки.
— И у меня, — поддакнула её подружка.
Старуха безропотно отошла, лишь зыркнув из-под накидки чёрным глазом. Касс стало её жаль, выглядела старуха небогато. Верхняя накидка, видавшая виды, явно пережила не одну прежнюю хозяйку. Да и жонглёры, похоже, не часто пользовались услугами постоялого двора в своих странствиях. Касс остановила старуху жестом и, не развязывая кошелёк, положила его в глиняную тарелку. Рука старухи при этом задрожала. Натолкнувшись взглядом на взгляд Касс, она низко поклонилась в знак признательности за невиданно щедрую плату.
— Хочешь, я тебе погадаю? — вдруг предложила она.
— Хочу, — согласилась девушка.
Усевшись в сторонке, возле двуколки со скарбом артистов, старуха ловко ухватила руку девушки и, повернув её ладонь вверх, принялась рассказывать судьбу Касс, с определённой долей иносказательности. Тем не менее, всё выходило точно: встреча с чёрным царём, разлука и казённый дом.
— Это, что было, — заявила, резвая на язык, Роз, не отстававшая от Касс. — А что ждёт в будущем?
Тис тоже была рядом, и с любопытством выглядывала из-за плеча подружки. Обе не пропускали ни слова из пояснений гадалки. Старуха взглянула на ладонь другой руки Касс, но то, что она там разглядела, ей явно не понравилось. Тогда, она, прекратив свои предсказания, вдруг объявила:
— Твои жадные подружки мешают увидеть будущее!
Касс не обиделась: ей не нужны были эти гадания. Просто она хотела дать старухе шанс не чувствовать себя слишком обязанной за щедрое вознаграждение. Глянув на мрачное лицо гадалки, она вдруг заговорила сама, повинуясь внутреннему чутью предсказательницы, которое в последнее время стало заявлять о себе всё чаще и чаще.
— Ты не расстраивайся, добрая женщина. Твой сын жив и вернётся к тебе через год. Ещё и внуков увидишь.
Вскочив на ноги, Касс сделала попытку смешаться с толпой, но гадалка успела остановить её, поймав за руку.
— Кто ты? Как тебя зовут, дочка?
Различив в нотках голоса гадалки искреннюю благодарность, Касс назвала себя, в свою очередь, услышав в ответ:
— А меня зовут Исида. Имя у тебя непростое — царское!
— Меня зовут просто Касс, — вновь повторила девушка.
— Что Касс, что Кассандра — имя одно и тоже. Знаешь что, приходи через недельку, поболтаем.
— Хорошо! — весело крикнула Касс, спеша за уже скрывшимися в толпе Роз и Тис.
Неделя ожидания принесла неожиданное событие, обещавшее перемену в жизни Касс. Внезапное, как всегда, появление Халимона, было тому причиной. Накануне выходного дня, вызванная служанкой в приёмную Оноция, она столкнулась на пороге с «чёрным плащом». Сам Оноций встретил её несколько нервно, как видно находясь под впечатлением разговора с Халимоном.
— Готовься, Кася, — ласково объявил ей хозяин пансиона своим брюзгливым голосом, косясь на Халимона, застывшего в сторонке. — Тебя берёт в жёны влиятельнейший человек. Тебе выпала редкая удача! Стать его женой мечтает любая девушка, но даже самым богатым семьям на этот раз не повезло. Его выбор пал на тебя.
— Как же зовут моего будущего мужа? — без всякого удивления этой вестью, спросила Касс.
— Его имя… — Оноций запнулся на миг, кинув быстрый взгляд на Халимона, словно испрашивая у того на это разрешение.
— Анаксагор, — докончил за него «чёрный плащ», внимательно следя за её реакцией
 Известнейший философ и астролог, чьё имя в последние годы разило наповал весь мало-мальски образованный люд, не вызвало у девушки никакого интереса.
— Хорошо, — покорно произнесла Касс. — Я могу идти?
— Иди, — отозвался хозяин пансиона. — Я отдам нужные распоряжения, и тебе помогут сшить наряды, подобающие случаю. А наш славный доброжелатель, — кивнул он в сторону Халимона, — передаёт тебе это.
Шкатулка, распахнувшаяся от нажатия пальца Халимона на скрытую пружину, вызвала шок у Оноция, но не у Касс. Равнодушно скользнув взглядом по её содержимому, — самоцветам сверкающим всеми цветами, — она вновь склонила голову в знак согласия и удалилась к себе.
Как только дверь за нею закрылась, Халимон процедил:
— За неё отвечаешь головой.
— Разве я подводил Вас до сих пор, мой господин?
— Теперь удвой бдительность. Это важно как никогда! Владыка будет разочарован, если свадьба не состоится по нашей вине.
— Поверьте, беспокойство напрасно. Она полностью покорна моей воле.
* * *
— Чего же ты хочешь, дочка? — удивилась Исида. — Твой хозяин прав: о лучшей доле никто и мечтать не смеет. Твои подружки, например, не выйдут замуж никогда. Их будущее мне видно отчётливо. Будь они хоть трижды дочерьми военачальников, а только всё одно, их ждет храм Афродиты. Ублажение мужчин — вот их судьба. Тебе же выпала редкая удача!
— Имя — Анаксагор мне ничего не говорит.
— Анаксагор лучший предсказатель и не только в Греции. К его услугам обращались даже цари Египта! Хотя хочу заметить, что если твоё предсказание относительно моего сына сбудется, я поменяю о нём мнение.
— Я хотела лишь сказать, что это имя не моего суженного, — возразила Касс.
— Так у тебя есть суженный и вы разлучены?
— Не совсем так, — сконфузилась Касс, постепенно понижая голос, пока он не перешёл в едва различимый шёпот:
— Я не помню его, вернее не знаю. Но зовут его — Ним.
На лице Исиды отразилось недоумение, а глаза полезли на лоб. Приложив все силы, она сумела с этим быстро справиться.
— Ты хочешь убежать? — догадалась она.
— Мне можно с вами? Я никого больше не знаю в городе.
— Ох, не миновать мне беды, если я помогу тебе, а впрочем… ты могла бы стать неплохой помощницей мне. В тебе явно кроется нераскрытый талант. — Внезапно решившись, старуха произнесла: — сегодня ночью…
— Сейчас, — перебила её Касс. — У меня предчувствие: ночью будет поздно.
Внимательно осмотревшись, Исида приподняла полог повозки.
— Полезай внутрь и ни гу-гу.
Спустя некоторое время представление закончилось, и повозка наполнилась актёрами. Отец и его два сына, все широкоскулые с раскосыми глазами, ни слова не понимали на языке межморья. Исида пояснила Касс, что они из далёких восточных стран, и она одна понимает их речь. Несколькими короткими фразами она объяснила им её присутствие, но жонглерам было всё равно. Старуха была главным организатором их выступлений и распоряжалась доходами труппы, хотя это и не связывалось с общепринятым укладом жизни в этом обществе, направленном на беспрекословное подчинение женщин воле мужчин. Так, для Касс начался новый этап в её жизни.
* * *
— Где девчонка!?
— Простите, господин! Я найду её. Ей некуда податься из города, и здесь она никого не знает!
— Я ведь предупреждал тебя, разжиревший осёл!
— Дайте мне срок до завтрашнего вечера! Я всё исправлю, я найду её, хоть из-под земли!
Срывающийся от страха голос Оноция, как никогда походил на крик вышеупомянутого длинноухого животного.
— Вот и прекрасно, — согласился внезапно остывший Халимон. — Под землёй её и ищи.
Лезвие короткого меча блеснуло в его руке и вонзилось по самую рукоятку в грудь хозяина пансиона.
— Ищи хоть целую вечность, — добавил Халимон с опозданием, следя с жестоким удовольствием за тем, как последние искры жизни гаснут в подрагивающем, бездыханном теле.
* * *
Дела маленькой труппы актёров вдруг резко пошли в гору. Путешествуя на своей повозке и давая представления, они посетили немало городов. Имя — Кассандра, закрепившееся за Касс, с лёгкой руки Исиды, не сходило теперь с людских уст. Знатные люди с нетерпением ожидали своей очереди на право распахнуть двери своих домов долгожданной прорицательнице. Жонглёры не были обузой, не смотря на свою, теперь, второстепенную роль в представлениях. Напротив, у них добавилось работы. Во время переездов по малолюдным дорогам, они превращались в надёжную охрану, используя свой артистический инвентарь по прямому назначению, если им встречались воры или разбойники. Но вот, настал день, когда Исида объявила, что время её странствий подошло к концу.
— Я только для того и занималась этим, чтобы найти сына, — заявила она Касс. — Срок, назначенный твоим предсказанием, подходит к концу. Как же я увижу сына, если он вернётся в дом, где меня нет?
— А где твой дом? — полюбопытствовала Касс.
— За морем, в богатом краю — царстве Троянском.
— Так далеко, — удивилась девушка, уже научившаяся немного разбираться в географии, за время совместных странствий.
— Да, путь не близкий, — согласилась с ней Исида. — Хочешь поехать со мной?
— Я бы с радостью, но что-то подсказывает мне, что не должна я покидать Грецию. — Касс задумчиво поглядела на свой берилл, который, при этих словах, засветился и порозовел. — А знаешь, что, — вдруг решилась она, — забери мой морской камень на память.
Не догадываясь, какую огромную услугу она оказывает девушке принятием этого дара, Исида поблагодарила за подарок и убрала его в свою дорожную корзинку.
— «Морской камень» это особый самоцвет, — пояснила она. — Он не пойдет просто так к другому человеку, пусть немного попривыкнет. А тебе перед нашим расставанием я должна сказать то, что открылось мне в моих гаданиях по твоей ладони, в день нашей первой встречи. Так вот: бойся прорицателей, таких же, как ты! Но пуще всего бойся огня! Не знаю, что это означает, но в свои предсказания я верю. По причине первой, я должна расстаться с тобой. А от второй — пусть тебя уберегут боги! И последнее: суженный твой придёт к тебе и останется с тобой навеки. Просто жди.
С этими словами старуха, завернувшись в своё чёрное одеяние, покинула дом купленный ею и оставляемый теперь Касс.
* * *
Лёжа у распахнутого окна на широком ложе с изголовьем, напоминающем по форме приоткрытую створку раковины, Гемма представляла себя маленькой жемчужиной, покоящейся на пушистой мантии, в ожидании человека, который её найдёт.
— Конечно, это будет Элекс! Как досадно, что его всё нет и нет.
Хорошо, что верный Гефис не покинул её, а то было бы совсем одиноко в таком огромном дворце одной. Правда, вечерами в огромной зале внизу собиралась весёлая компания монгов и уж тогда, смех не умолкал ни на минуту. Они веселили её, как могли, а девушка, понимая, что им приятно её общество, не могла не одарить каждого из гостей улыбкой или ласковым словом. За окном послышался рёв Миши, призывающего свою хозяйку на прогулку. До посещения с Элексом его родных и близких, в далёких северных лесах, она и не подозревала, что эти огромные и опасные животные способны на такую привязанность к человеку. Мишу Гемме подарила Любава, вернее медведь сам предпочёл её в первый же день их прибытия, и с тех пор не отходил ни на шаг.
— Ну, зачем нам медведь во дворце, мам? — пытался отвертеться Элекс, но медведя взять, всё-таки, пришлось.
— Тебе не нужен, а дочке нужен! Он верным другом будет ей.
Этим обращением — «дочка», Любава заставила девичье сердце сжаться от нежности к этой простой женщине и громко забиться в груди. Она на миг ощутила себя маленьким ребёнком и не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, благодарно прижалась к ней. Миша считал своим долгом каждое утро катать свою хозяйку верхом. Если она запаздывала, то он громким рыком напоминал о себе. И вообще, все животные в этом волшебном уголке, созданном для них с Элексом монгами, вели себя так, как не вело себя с человеком ни одно животное. Миша ловил рыбу своими острыми когтями и делился уловом с людьми. Хватало и ему и им. Делал он это без всякой команды или принуждения. Белочки, обитавшие в саду, так же не оставляли её без внимания: забавно вертясь перед ней и, запрыгивая на плечи, протягивали своё лакомство — орехи.
Самое большое впечатление в гостях у диурдов, произвёл на Гемму Голоиб. Этот старый отшельник жил на маленьком островке, среди бескрайних болот. Если б не способность Элекса перемещаться в пространстве в любую точку, им не удалось бы добраться до него ни за что. Топь, окружавшая его дом, не допускала незваных гостей, а такие, случалось, забредали туда. Кому-то очень не давали покоя его изобретения.
Старый учёный знал очень много и Элекс потратил не один день на беседы с ним. Правда, знания о прошлом, которые больше всего интересовали Элекса, были отрывочными. Голоиб вдруг останавливался на полуслове, пытаясь вспомнить что-то ускользающее, но, как правило, безуспешно. Тогда, растерянно улыбаясь, он приносил извинения, так ничего и не вспомнив. Он многое порассказал о звёздах, и о расселении людей на них. Гемма и не подозревала, что такое возможно, считая, как и большинство людей, Землю единственным уголком Вселенной. Неизведанные миры, которые описывал Голоиб, вставали перед её взором какой-то сказочной нереальностью. Скорее всего, в перепутавшихся знаниях старика царил хаос, ибо он утверждал такое, чему совсем уж поверить было невозможно. Будто, время от времени, некоторые люди отправлялись на другие планеты создавать новую жизнь. Так и говорил — «создавать». Однажды Элекс сказал Гемме, что и они когда-нибудь поселятся далеко отсюда — в ином мире; и в этом мире всё будет правильно и справедливо, как сейчас в Папинсоне. Только вначале нужно многому научиться самим, помочь другим людям измениться и стать чище душой. Своему любимому она верила. Как он мог сказать неправду, если сам умеет такое, что большинству и не снилось. Сладкими воспоминан иями о недавних событиях вторгался в её память голос Любавы, которая каждый вечер пела свои песни о людях — вечных странниках во Вселенной, о Земле — доме родном и о вечной, всегда молодой любви:
Я мысленно рисую образ милый,
В полночном небе звездочка горит.
На ней любимый мой, счастливый,
В который раз жизнь новую творит.

Ирийский сад, а вкруг поляны
Древа, как сторожа стоят.
Над речкой стелются туманы,
Чаруют запахи, дурманяще манят.

Среди поляны домик дивный,
Руками мастера, с любовью, возведён.
Резьбой причудливой, старинной,
Как оберегом всюду обрамлён.

Любви пространство сохраняя,
И чистоту души моей,
Он, словно никого ни замечая,
Супругою меня назвал своей.

Высокий с серыми глазами,
Его тот час узнала я.
Стояли мы под небесами,
Когда рождалась вновь заря.

А солнце ласково и нежно,
Сверкая бликами вокруг,
Нас окружало, неизбежно,
Собою замыкая круг.

И в круге том — любви творенье,
Одно для всех, во все века.
Не изменяя вдохновенью,
Оберегаем как всегда.

Отец — создатель всей Вселенной!
Как ты, готовы вновь и вновь,
Дарить наследникам рассветы,
Надежду, веру и любовь!
* * *
Знакомый дом Нивара встретил Элекса пугающей тишиной. На его зов никто не вышел. Комнаты были пусты, дом покинут и, судя по разбросанным по полу вещам, сборы были спешными. Рассеянно усевшись на сундук, находящийся посреди комнаты, Элекс призадумался над тем, что могло послужить причиной этого бегства. Вдруг, к его радости, рядом кто-то материализовался, и знакомый голос учителя произнёс:
— Так и знал, что ты сначала пожалуешь сюда.
Стряхнув пыль с плаща, в который он был укутан с головы до пят, Варген откинул капюшон и Элекс удивился, увидев его бритую голову.
— Что это значит?
— Я один из египетских учителей, — важно, как показалось Элексу, произнёс он. — Своих знакомых здесь не ищи. Они покинули Египет, как и все остальные кассийские потомки, гонимые Фараоном. Сейчас они далеко отсюда — бродят в песках пустыни, в поисках неизвестно чего и я так же брожу с ними.
— Как это произошло и почему? — воскликнул Элекс.
— Вскоре после нашей победы над «чудищем», здесь всё резко изменилось. Начались расправы над учителями-учёными и, конечно, появился спаситель, который всех вывел из Египта, прозванный своими последователями — Сеймои. Сам он называет себя — Седьмой, — что напоминает мне сказание о семи жрецах Кассии. Его свита считает его чем-то равным богу и трубит об этом на весь свет.
— Каким же образом, неизвестный ранее человек смог обрести такое беспрецедентное влияние на образованных людей?
— А он им давно известен и всеми уважаем. Это бывший хозяин лачуги, в которой мы с тобой, Элекс, сейчас рассиживаемся.
— Нивар?
— Он самый!
— Тогда не всё так плохо! Он человек разумный и не станет творить и требовать от своих последователей чего-нибудь предосудительного. Они понесут людям только знания.
— И я так подумал вначале… — тут Варген вдруг потряс головою, словно пробуждаясь ото сна.
— Что же тогда не так? Не понимаю.
— Мы строим новое государство!
— Государство? — переспросил Элекс, больше поражённый не странным словом, а тоном, которым было это произнесено.
— Ну, да, государство — это дар нашего господа-бога. Со своей армией, как и у египтян, скоро весь мир будет принадлежать нам. Мы завоюем всех!
— Учитель…, учитель…, о чём ты? Кому это нам? — всё больше настораживаясь, воскликнул Элекс.
Не обращая больше на Элекса ни малейшего внимания, Варген, уставившись в одну точку, продолжал:
— Сеймои — великий человек! Ему подвластно то, что не подвластно ни одному диурду: он разговаривает с самим Создателем и повелевает стихиями. В самом начале похода, морские воды расступились по его велению, а когда мы прошли, и войска Фараона бросились за нами в погоню, он приказал водам сомкнуться и утопить наших врагов. Так будет с каждым, кто осмелится встать против нас! Все последующие поколения врагов наших поплатятся за любую попытку помешать осуществлению планов бога, избравшего нас своим единственно любимым народом во все века и на все времена. Диурды окажутся раздавлены нами, им не устоять, слишком они слабы со своим учением о равенстве всех людей, со своей верой в какое-то там счастье, со своей гордостью, смехотворной уверенностью в себе и этим, дурацким словом — честь. Мы будем жестокими, уничтожая веселье и заменяя его вечным покаянием рабов наших в грехах своих! Стремление ко всем богатствам мира, стремление удовлетворять свои самые похотливые желания, жажда абсолютной власти, наряду с покорностью нашему духовному лидеру Сеймои — вот цель достойная, чтобы отдать за неё душу!
Волосы на голове Элекса встали дыбом. Он не узнавал своего старого добродушного наставника, знакомого ему с детства. Даже глаза у Варгена горели каким-то дьявольским огнём, когда он произносил хвалу этому Сеймои и его богу-извращенцу.
— Постой, учитель! — окликнул он Варгена, направляющегося к двери.
— Я хочу посмотреть, как это будет, — бормотал тот, отстраняясь от рук Элекса, пытающегося его удержать. Элекс понимал только одно: с учителем произошло что-то ужасное. Лихорадочно пытаясь послать зов кому-нибудь из своих, он пробовал его задержать, но Варген догадавшись о намерениях Элекса, вдруг со всей силы оттолкнул его. Не ожидавший такого поступка от своего учителя, Элекс отлетел как пушинка в сторону, ударившись головой о тот самый сундук, на котором они недавно сидели бок обок. Уже теряя сознание, Элекс успел коснуться разума учителя и усыпить его.
* * *
Резкий запах заставил открыть глаза и отшатнуться от склянки, которую ему подсовывал под нос Голоиб. Элекс потряс головой, окончательно приходя в себя.
— Только на моём болоте есть газ, способный и мёртвого привести в чувство, — скороговоркой произнёс старик, убирая свою склянку в шкафчик.
 — Отец? — вглядываясь в очертания фигуры, спросил Элекс, осторожно прикасаясь к ушибленной голове. Пальцы натолкнулись на повязку, и он опустил руку.
— А где Варген, вы его перехватили?
— Лежи, лежи, — успокоил его Эван. Ты успел его нейтрализовать как раз вовремя.
— Что с ним?
— Старые технологии «чёрных», — нахмурился Эван. — Голоиб знает в каком месте на теле их устанавливают и он уже освободил Варгена от ложной памяти.
— Подумать только! — послышался голос Голоиба, разглядывающего что-то миниатюрное под стеклом увеличительного прибора. — Больше пяти тысячелетий прошло с момента изобретений наномашин, а они всё ещё отлично действуют. Или десяти? — неуверенно пробормотал он себе под нос.
— Откуда всё это взялось? — указал Элекс на извлечённый у Варгена приборчик, с которым увлечённо возился Голоиб.
— Оттуда же, откуда и всё остальное, — отозвался учёный, не прерывая своего занятия. — Владыка когда-то оставил изобретения лучших кассийских умов в надежном месте.
— И оно где-то в Египте, — добавил Эван. — Пришло время закрыть эту кормушку «чёрных» навсегда. Вот только, как её найти?
— Я когда-то знал, но позабыл, — виновато улыбаясь, отозвался Голоиб. — Помню лишь, это хранилище в каком-то лабиринте.
— Это твоя задача, Элекс! — раздался с порога спальни учёного голос Варгена. — Лабиринт нам известен, вряд ли в тех краях есть ещё один.
Учитель снова был собой, только небольшая бледность указывала на перенесённый шок от осознания, случившегося с ним.
— Куда ты, Варген? — окликнул его Эван, окидывая внимательным взглядом.
— Мне необходимо вернуться, пока моё отсутствие не вызвало подозрения.
— Ты вспомнил, каким образом тебя заразили этим? — указал Эван на извлечённый из тела учителя наноприбор, напоминающий внешним видом клопа.
— Мы все клялись в верности кровью, наверное, нож, которым делался надрез, был не просто нож.
— Едва ли есть смысл продолжать начатое тобой дело, — осторожно перевел разговор Эван. — Цель этого движения уже прояснилась, благодаря твоей разведке.
— Смысл есть во всём, а за меня не беспокойтесь. Теперь, когда мозги у всех вывернуты наизнанку, дальнейшего вмешательства в психику не будет. Я понял замысел Сеймои.
Все с интересом воззрились на Варгена и даже Голоиб.
— Мы все почему-то считали, что бродим в песках уже давно, почти сорок лет, хотя на деле не прошло и месяца. После такого карантина, новые догмы усвоятся и без механических помощников.
— Я не могу поверить, что Нивар оказался способен на подобное, — начал Элекс. — Это не вяжется с его скромностью.
— Он и был первой жертвой, — вмешался в разговор Эван, сделав единственно правильный вывод. — Желающим господствовать, нужна армия управляющих. Образованные учёные и учителя, стоящие на несколько ступенек выше в своём развитии, — лучший выбор, что есть у Владыки. Небольшая корректировка мозгов; внушение страха уничтожения и безоглядного повиновения, как единственного средства избежать смерти, и всё готово! Слепые, но преданные исполнители понесут по миру раздор и хаос, переворачивая всё с ног на голову. Белое они провозгласят чёрным, а чёрное белым.
— Дьявольская выдумка, — прошептал, удивлённый Элекс.
— Вот ты и назвал нового бога этих «учителей», хмуро выдавил из себя Варген. — Спасибо, что помог мне очнуться, Элекс, добавил он перед расставанием.
После того, как они остались втроём, Эван долго в задумчивости тёр лоб, прежде чем заговорить снова. То, что Элекс услышал дальше, заставило его душу сжаться от страшных предчувствий.
— Насколько Варген избавился от вмешательства в свой мозг, Голоиб? — неохотно выдавил из себя Эван.
— Если память вновь не изменяет мне, — отвечал тот, — последствия вмешательства в психику посредством наномашин необратимы. Они записываются «заражаемому» в генетический код и передаются последующим поколениям. Именно таким образом когда-то на Кассии создавалось единое ложно-информационное поле для простолюдинов, оберегающее власть жрецов от посягательств людей, не имеющих отношения к их кланам, одновременно превращая их в безропотных животных, с которыми можно поступать как угодно, неустанно дурача их из века в век.
* * *
— Мне нужно идти моя звёздочка.
— Почему наша жизнь одни расставания, Элекс?
— Выбрось это из головы. Я люблю тебя больше жизни, но жизнь диурда это не только личное счастье. Это счастье для всех! Ты не представляешь, Гемма, как это важно дать нашим потомкам, братьям и сёстрам возможность достичь совершенства. Их нельзя уберечь от страданий души и тела, но можно подарить надежду, посеять любовь в их душах, укрепить веру в справедливость и достижение намеченной цели. Спасти Землю, дав им шанс спасти самих себя и вырваться из замкнутого круга порочности и невежества.
— Для этого вы диурды и живёте с нами, хотя могли бы беззаботно жить на любой из планет Вселенной?
— Не только, конечно… — смутился Элекс.
— Ты очень любишь свою сестру, ради её спасения ты готов на многое, я знаю.
— Кася для меня больше чем просто сестра. Она — неотъемлемая часть моей судьбы, так же как и ты, Гемма.
— Я не очень понимаю тебя, Элекс, прости меня, но я верю тебе во всём. Иди, мой хороший, я подожду тебя.
— Наша разлука не будет долгой, я навещу тебя при первой же возможности. Этот маленький мир Папинсон — наш сказочный дом — только твой и мой, здесь мы скоро вновь встретимся.
Обещая скорое свидание, Элекс с ужасом осознавал, что с каждым его скачком и возращением в нормальное течение времени, будет расти непреодолимая пропасть между ним и его любимой. Этими прыжками он будет отодвигать предел своего существования, углубляя знания о мире, приобретая мудрость, которые останутся непостижимыми Геммой, так же, как и большинством людей планеты. Кто ему подскажет, как поступать иначе, видя перед собой любящую душу обычной девушки, мечущейся в стремлении помочь ему в его делах и сохнущую без него от тоски в разлуках? Его долг, считая их своими кровными братьями, отдать им самого себя без остатка, становясь при этом, раз от раза, всё более и более чужим в их глазах.

Написан мой роман, там правда вся,
Пройду дороги эти, как предсказано тобою.
И каждый человек в нём — это жизнь моя,
Прожить за них за всех, назначено судьбою.

Любовь, потери, расставания и страх.
Там будет всё, тебя лишь там не будет.
Ты растворишься облаком в иных мирах,
Чтоб о себе дождём напомнить людям.

Здесь на земле мы не увидимся, увы...
И провиденье в этой жизни роковое,
Нас приведёт к концу, где снова будешь ты,
В пространстве, где мне душу успокоят.

глава 12

Как не хотелось Элексу избежать подобного способа, найти загадочное хранилище «чёрных», но выхода не было. К тому же это было оправданно ещё по одной причине: если он уничтожит хранилище в этом времени, то и странного заблуждения Варгена не случится, как не случится и «пришествия Сеймои», разве что, последователям этого странного кассийского потомка придётся, действительно, бродить в песках, много лет. Материализовавшись в начале тоннеля, по которому Халимон убегал в тот памятный день, когда была уничтожена ещё одна ипостась Владыки, Элекс быстро огляделся. Вот и озеро, а вот и они трое: отец, Варген и он сам. Быстро повернувшись, Элекс направился по ответвлению основной дороги. Запах страха вёл его вернее всякого указателя. Было одно «но», вернее даже сказать несколько. Во-первых, на этом пути его могло поджидать множество ловушек, а во-вторых, Халимон мог добраться до конца своего маршрута в этом подземном лабиринте раньше, чем его удастся настигнуть. Приходилось совершать ещё одно перемещение.
— Вместо зова страх! Ну и, пожалуйста. — Элекс не колеблясь, воспользовался этой путеводной ниточкой и совершил перенос, причем очень удачно. Халимон стоял лицом к стене и водил по ней рукой. «Наверно, пытается привести в действие механизм, открывающий тайный проход», — догадался Элекс. Мгновенно ухватив врага за горло левой рукой и, прижав его спиной к своей груди, он прошептал ему на ухо:
— Давненько не виделись.
Реакция Халимона оказалась не вполне ожидаемой. Вместо того чтобы терять сознание от страха, он стал бешено вырываться. «Хорошо, что никакого оружия у него больше не осталось», — подумал Элекс и погрузил противника в транс, не дожидаясь выхода ситуации из-под контроля, внушая ему покорность своей воле.
— Проводишь меня к хранилищу! — твердо приказал он и «чёрный» послушно задвигался на манер тряпичной куклы, делая шаг к стене и нажимая какие-то камни. Часть стены скользнула вверх, приглашая войти.
— Постой! — остановил он Халимона, двинувшегося было вперёд. Элексу пришла в голову другая мысль.
— Где Касс?
Не дождавшись ответа, Элекс повторил вопрос, усилив мысленный нажим:
— Куда ты спрятал мою сестру?
На этот раз ответ последовал незамедлительно:
— Девочка в будущем этого места.
— Каким образом вы переместили её туда?
— Пирамида, — Халимон неопределённо мотнул головой.
— Как только закончим с первым делом, отведёшь меня туда. И ещё вопрос: где Владыка?
— Его больше нет в этом времени.
«Хоть одна новость хорошая», — подумал Элекс.
Паутина подземных коридоров уводила их всё дальше от подземного озера, а пологий пол — всё глубже. Поражало, как Халимон помнил такой сложный и запутанный путь, невольно наталкивая на мысль, что это знание внедрено в него не совсем обычным способом. Элекс уже изрядно устал, удерживая «чёрного» в повиновении и поэтому вздохнул с облегчением, когда после очередной преграды, он убедился, что путь, кажется, подошёл к концу. Перед его мысленным взором предстало что-то необычное: справа и слева открывались углубления, разделённые тонкими стенками. Они тянулись довольно далеко, во всяком случае, разглядеть конец этой пещеры Элекс не сумел. Освободившись от наблюдения за своим проводником, погрузив его в сон, он зажёг факел, предусмотрительно торчащий из крепления в стене. Высветился первый отсек и непонятный предмет, занимающий почти всё его свободное пространство. Быстрый взгляд в отсек напротив, подтвердил верность догадки: он пришёл туда, куда стремился. Там лежало на полках что-то явно напоминающее оружие. Побродив немного и не найдя ничего знакомого среди странных предметов заполнявших это хранилище, Элекс погрузился в размышления.
Он считал, что уничтожать творение чьих-то рук — безнравственный поступок. Но если посмотреть с другой стороны, то большинство из них — оружие. Оружие неизвестное сегодняшним людям! Жалеть его не имело смысла! В то же время, по словам Голоиба, в хранилище могло оказаться что-нибудь стоящее. Посоветоваться было не с кем. Подавив в себе сомнения и придя к выводу, что оставлять что-нибудь рискованно, Элекс со вздохом приступил к делу. Касаясь мысленно материала, из которого состоял тот или иной предмет, он ослаблял молекулярные связи, превращая его в сыпучую субстанцию. Пользуясь примерно таким, но более сложным и обратным процессом, монги выращивали металл и драгоценные камни.
Скоро Элекс убедился, что пещера имеет форму круга. По мере продвижения от одного отсека тайного хранилища к другому, он возвращался к исходной точке. Время уходило, а конца так и не было видно. К тому моменту, когда Элекс всерьез забеспокоился, не совершил ли он ошибку, оставив Халимона без присмотра, наступил конец в его работе. Дальше шли отсеки, уже обезвреженные им, вот только Халимона, лежащего там, где он его оставлял, не было, а проход был закрыт.
«Что враг сбежал, это досадно: от него можно было выведать ещё многое. Сделал он это, похоже, давно: мыслей Халимона не ощущается. Как бы то ни было, дело сделано, — важное дело», — отметил про себя Элекс. «Осталось еще одно: разобраться в механизме, позволяющем «чёрным» перемещаться во времени, найти и уничтожить его». Следовало поспешить иначе все его труды пойдут насмарку. Враги, узнав об уничтожении их арсенала, обязательно попытаются этому помешать, вернувшись сюда из будущего.
Пирамида! Это единственное, что ему было известно доподлинно, но где в ней находится то, что ему нужно? Элекс давно уже догадывался по недосказанным фразам Кил-рака, что в этом предприятии, ему искать помощников не имеет смысла. Это было его делом, в котором, по какой-то причине мог разобраться только он сам. Он должен всё выполнить намного лучше, чем это смог бы сделать его отец Эван или даже сам Кил-рак. В этом была скрыта какая-то тайна, которую Элекс не понимал. Дальнейший путь был очевиден — следовало проникнуть в пирамиду, в какую именно, уже сомнений не вызывало. Конечно в ту, которая носит название созвучное слову, которым именовали иногда Владыку — Великий.
Разгадывать секрет управления механизма подъёма плиты, перегородившей проход, Элекс не стал. Он просто превратил её в песок, из которого она и была когда-то создана и, перешагнув сыпучую кучку, зашагал по подземному лабиринту, останавливаясь иногда, чтобы открыть следующий проход. Спустя некоторое время, его посетила мысль, что проще было бы совершить перенос поближе к самой пирамиде и проникнуть в неё снаружи. Странно, но эта казалось бы разумная мысль, не вызвала в нём ощущения точности. Он почему-то был твёрдо уверен, что и подземными путями придёт туда, куда нужно. Ноги автоматически отсчитывали шаги от поворота до поворота, от одной преграды, в виде каменной плиты, к другой. Счёт времени потерял для него значение и когда он внезапно остановился, следуя всё той же непонятно откуда взявшейся в нём уверенности, он твердо знал, что путь подошёл к концу: цель его путешествия была над ним.
На мгновение сомнения посетили его: «Что он делает? Может быть, это чужая враждебная воля завлекает его в ловушку»? Вслед за сомнениями пришло успокоение. Невидимая, но осязаемая волна обдала его, словно старый и искренний друг прикоснулся к его плечу, говоря при этом: — Не о чём не беспокойся, всё правильно, я с тобой и не оставлю тебя.
Следуя этому, непонятно откуда взявшемуся в нём голосу, Элекс двинулся дальше и, подойдя к гладкой стене, за которой, как он догадывался, должен был находиться очередной проход, вдруг к своему изумлению ощутил внутренним взором секрет запора. Будто невидимый друг внутри него просил в дальнейшем воздержаться от приведения в негодность этих каменных преград. Безотчётно повинуясь этой просьбе, Элекс усилием мысли привёл в действие механизм, и каменная преграда послушно скользнула вверх, пропуская его. Начиная с этого момента, незримый помощник безошибочно руководил его действиями так, что больше не одна каменная дверь не пострадала. Послушные его воле, они вежливо отворялись и, пропустив, тут же с тяжёлым стуком отсекали путь к отступлению.
После преодоления очередной преграды, впервые впереди показались ступени, а не покатый каменный пол, как прежде. Вспыхнул неяркий свет, исходящий от самих стен и Элекс догадался, что он в самом сердце таинственной пирамиды. Догадался он и о том, что по какой-то неясной пока причине, он не чужой здесь. Не считая Владыки и его ближайших соумышленников, пожалуй, только он один, из ныне живущих, получил право достичь этой тайной залы грандиозного сооружения. «Лишь ты»! — отчётливо прозвучал в голове голос невидимого друга. Не испытывая больше ни малейших сомнений, Элекс поднялся по ступенькам и забравшись в каменный саркофаг, который, на самом деле являлся центром мысленного управления силами каменной громады, улёгся на дно и закрыв глаза приготовился познать тайны тысячелетий.
* * *
Слуга согнулся в подобострастном поклоне и мигом исчез во внутренних покоях дома, чтобы доложить своему хозяину о приходе ожидаемого им гостя. Спустя минуту Халимон шагнул во внутренний дворик дома и предстал перед известным философом, опустив глаза и дожидаясь его реакции. Смерив «чёрного плаща» внимательным взглядом из-под кустистых бровей, Анаксагор протянул руку, и Халимон опустившись на колени, припал к ней.
— Встань, мой слуга, — последовал повелительный приказ. — Насколько я понял, ты потерпел фиаско.
— Простите, мой господин, — чуть слышно произнёс Халимон, вновь опустив глаза.
— Как это произошло?
— Она бежала, не смотря на камень-талисман и на усиленный надзор бывшего хозяина пансиона. Последний мною устранён за ненадобностью.
Глаза философа широко раскрылись и уставились немигающим взглядом на Халимона. Казалось, из его глаз вылетали вполне осязаемые молнии, ибо «чёрный плащ» попытавшийся добавить что-то и уже открывший было рот, натолкнувшись на этот взгляд, с лязгом захлопнул его.
— Ты хоть понимаешь, что произошло?
Халимон только растерянно заморгал, пытаясь понять, что он упустил, но взгляд бесцветных глаз философа мешал ему в этом, против воли напоминая глаза чудовища, не так давно прекратившего своё существование.
— Попытаюсь объяснить более доходчиво, — произнёс Анаксагор. Было видно, что ему приходится прилагать немалые усилия, чтобы сдерживать клокотавшую в нём ярость. — Из-под контроля моего «подарка» выйти добровольно нельзя.
— Неужели ей кто-то помог? — пролепетал Халимон, начиная, что-то понимать.
— По счастью, этого ещё не случилось. В противном случае, я бы это почувствовал при контактах со своей «библиотекой». Тебе ведь известно, что я не зря торчу здесь, в Египте, в то время, когда следующий большой этап по объединению моего стада, намечен мною в Греции?
Сделав несколько шагов по дорожке дворика и приведя свои мысли в порядок, Анаксагор продолжил более спокойным тоном.
— Девчонку найдут и без тебя, а для тебя есть другое задание. Но я подозреваю, что помощь ей уже близка. День или другой и брат её, — скорее всего это будет он, — появиться здесь. Если это случится, то последний мой способ перемещения в прошлое окажется негоден.
— Как так? — не понял Халимон.
— Реакция «подарка» означает, что кто-то воспользовался пирамидой для подправки свершившегося с девчонкой. Это проверенный факт, мне давно известный. Но если мой враг проник в святая святых, то он не остановится на достигнутом, он выведет из строя и её и хранилище.
Халимон почувствовал, как по его спине стекают струйки пота.
— Тогда мы окажемся здесь в изоляции! — воскликнул он. — Не только. В первую очередь, пойдёт прахом вывод кассийских потомков из Египта! Не забывай, среди них есть верные последователи моих планов. Ты немедленно переместишься в то время, откуда притащил девчонку и позаботишься о том, чтобы необходимое оборудование покинуло хранилище заблаговременно. Сюда больше не возвращайся!
— Я конечно виноват, мой господин, но может быть моё присутствие здесь окажется полезным?
— Глупец! Подумай о том, как мой враг сумел узнать, где его сестра? Скоро здесь объявишься ещё один ты! Если это произойдёт, а я уверен, что так оно и будет, то ты, как и я получишь ещё одно тело. Считай это повышением, — злобно ухмыляясь, добавил Владыка, совсем уже переставая быть похожим на предсказателя и философа, под чьим внешним видом он тщательно скрывал свою личину.
— Может, было бы лучше… — начал было Халимон, но Владыка прервал его.
— Было бы лучше, если бы ты убил моего врага, до того как он сотворит своё дело, но где уж тебе… А сейчас отправляйся, не теряя ни минуты, иначе будет поздно. Мне придётся самому заняться тем делом, которое моим верным слугам, увы, не по зубам.
Владыка протянул маленький кристалл Халимону.
— Вот запись информации моего мозга, а вот запись Туркаса, сделанная когда-то тобою. С этими словами он протянул второй кристалл.
Свет понимания скользнул по лицу Халимона и его лоб разгладился.
— Надеюсь, что в этот раз сделаешь всё как нужно, чтоб не пришлось уничтожать тебя за «ненадобностью», — глаза Анаксагора излучали откровенное веселье.
* * *
Грохот упавшей двери разбудил Касс. Ворвавшиеся непрошеные гости быстро и шумно поднимались по лестнице к её спальне. Кто позволил себе подобную дерзость: напасть на её дом, в городке, где каждый относился к ней с большим уважением и восхищением, не вызывало сомнений. Конечно, это мог быть только «чёрный плащ». Как он смог выследить, оставалось загадкой, на разрешение которой сейчас не было времени. В ночной рубашке, она бросилась к окошку, не желая вновь оказаться в руках этой неприятной личности. Взобравшись на подоконник, она закрыла глаза и приготовилась спрыгнуть вниз, рискуя при этом сломать себе ноги. Но Касс не успела этого сделать, сильные руки одного из нападавших обхватили её за плечи и повалили на пол.
— Держите её так, — послышался до отвращения знакомый голос.
Чьи-то пальцы зажали ей нос, и не в силах сдерживать дыхание Касс попыталась закричать, но захлебнулась горьковатым напитком вылитым ей в рот. Она закашлялась, отплевываясь, но снадобье уже сделало своё дело. Руки и все мышцы ослабли, и она провалилась в беспамятство.
Пробуждение больше походило на сон о давно минувших днях: тесное помещение, низкий потолок и раскачивающаяся под ней койка. Она была на корабле, который вновь вёз её куда-то в неведомую даль. Хотелось плакать от отчаяния, но и этого никак не получалось. Организм, отравленный питьём, которым её регулярно пичкали, отказывался повиноваться даже чувствам. Она пыталась вспомнить, что предшествовало её такому положению, но не могла — мысли ускользали. При более упорных попытках страшные головные боли лишали её сознания. Сколько дней уже этот раскачивающий дощатый потолок маячит над ней? Время потеряло всякий смысл.
Настал день, когда её под руки подняли с койки и обессиленную, скорее понесли, нежели повели к повозке, запряжённой парой лошадок, которые резво побежали по направлению к распахнутым воротам незнакомого города. Спящая память подсказывала, что краше этого города с его статуями и храмами нет в целом мире. В целом свете не найдётся города милее и прекраснее, чем её родная Троя. Высокий седовласый старик, встречающий Касс, распахнул ей объятия и она, обретя потерянные силы, почти бросилась к нему на грудь.
— Отец! Я так скучала по тебе, отец мой! — воскликнула она.
— Я тоже скучал, дочь моя Кассандра! — отвечал растроганный Приам, царь Трои.
Касс открыла заплаканные глаза, по-прежнему не отрываясь от груди отца, и в глаза ей бросился знакомый ей талисман — «морской камень» в оправе в форме парусника на серебряной цепочке.
* * *
— Не знаю уж, что сделал Элекс, а только судьба «учителей» изменилась не в лучшую сторону.
Варген сидел возле очага в домике Голоиба, подбрасывая в него веточки и не отрывая взгляда от весело плясавших языков пламени. Хозяин домика и Эван внимательно слушали его, лишь изредка задавая вопросы. Картина, описываемая им, не могла вызвать ничего, кроме озабоченности.
Как не мог не заметить Варген, в арсенале Сеймои появились некие странные вещи, тщательно охраняемые некоторыми людьми, пользующимися его особым доверием. Внедриться в эту компанию, чтобы выведать всё подробнее, ему не удалось. Сам Сеймои относился к Варгену неплохо, но оказываемое ему доверие, не шло дальше, чем забота о простых согражданах, теперь уже нового народа. С некоторых пор предводитель стал уединяться. Как сообщалось остальным, он пишет законы для своего народа, диктуемые ему богом. Пока их никто не слышал, но, судя по всему, эти законы будут мало иметь общего с общечеловеческими законами.
— Откуда такой пессимистический вывод? — осведомился Эван.
— Что же мне ещё предположить, если эти мирные и в недалёком прошлом учителя и учёные, при встрече с подвернувшимися им на пути скотоводами, без всякого повода, расправились с ними с необычайной жестокостью, завладев стадом коз. Как хотите, а я прекращаю наблюдение за этими Сеймойшами. В противном случае, при следующей встрече, вы увидите перед собой скотопаса с бородой до пупа, и с руками, окровавленными по локоть.
— Почему, по локоть? — полюбопытствовал Голоиб, не понявший аллегорию учителя. — Они что, все ходят с окровавленными руками?
Варген посмотрел на старика-учёного с сожалением и произнес:
— Не все. Только те, кому это нравится. Мне эта мода тоже начинает нравиться.
— Странная мода, — заметил Голоиб, принявший всё это за чистую монету.
— Значит, узнать, что за предметы так тщательно охраняются, не удалось? — спросил Эван, не уделяя видимого внимания предыдущему диалогу.
— Удалось. Пока не подвернулось чужое стадо, нас подкармливали какой-то безвкусной субстанцией, оказавшейся очень питательной. Так что, тёмной ноченькой я усыпил сторожей и посмотрел, откуда это берётся. Двух пришлось усыпить навсегда, — отметил Варген, без тени улыбки или сожаления.
— Как я слышал, Голоиб, в отдалённые времена ваши предки пользовались синтезаторами, для изготовления чего-нибудь, не имеющегося в наличии. Поскольку, у нас не было никакой пищи, а был в избытке только песок…
Рассказчик на время прервал себя, чтобы промочить горло, ягодной наливкой, которой его угостил хозяин домика на болоте. Взгляд Эвана, наблюдавшего за рассказчиком, становился всё более и более озабоченным. А Варген, крякнув и утерев рот тыльной стороной ладони, продолжил:
— Никак не мог вспомнить премудрости диурдов по уничтожению этого и двух других предметов, непонятного мне назначения, помню только, как уничтожать козлов или разных там свиней двуногих. Ну не беда, решил я и просто покрошил их своим мечом. Работать больше не будут.
— Спасибо Варген, — остановил его Эван. — Тебе пора отдохнуть. Ложись и выспись, как следует.
Проводив его в соседнюю комнату и уложив на соломенный топчан, он подождал пока дыхание учителя не перешло в ровное посапывание. Вернувшись, Эван озабоченно почесал подбородок, а затем, обратился к Голоибу:
— Похоже, наш друг серьёзно болен, пусть немного отдохнёт.
Голоиб понимающе кивнул и уточнил на всякий случай:
— Имеете в виду психику?
— Да любезный наш друг. Если б не ваша загруженность, я попросил бы о помощи именно вас, Голоиб. Ну, а пока я оставлю его в ближайшей деревушке, вдали от событий травмировавших его, он будет вести себя спокойнее.
— Скоро я смогу заняться им, — согласился Голоиб. — Уже на днях, монги получат от меня долгожданный рецепт от их болезни и смогут начать жизнь на новой планете в новом облике.
— Это отличная новость! — обрадовался Эван. — Решение принимать, конечно, им, но я уверен, что им придётся по душе эта новость. Печально только расставаться с таким выдающимся народом, — с сожалением добавил он, поднимаясь с лавки. — Ну а теперь, я, пожалуй, позабочусь о Варгене.
Однако заботиться об учителе не пришлось. Топчан, на котором его оставил Эван пустовал, а самого Варгена не было нигде видно.
* * *
Ничего похожего на диалог, как почему-то ожидал Элекс. Информация сама плавно перетекала в мозг. Какие-то чертежи непонятных механизмов, политическое устройство планеты Кассия, методы управления рабочей силой, называемой простолюдинами. Способы обезопасить правителей от посягательств на их власть людьми лишёнными каких-либо привилегий, способы устранения их физически или безропотного подчинения их правящей верхушке.
Когда Элекс оказался сыт по горло этими, с позволения сказать, науками, он попытался разомкнуть контакт с супермозгом, которым оказалась пирамида, но не смог, ни избавится от потока информации, ни пошевелить хоть пальцем. Тело оказалось в плену чьих-то мыслей и знаний, которыми бывшие владельцы наперебой пытались с ним поделиться.
— Довольно! — мысленно закричал он, пытаясь так же мысленно заткнуть уши. Как ни удивительно, но это помогло. Его оставили в покое. «Может быть, так и нужно поступать? Командовать этими полуживыми, полумёртвыми воспоминаниями, что пытаются загрузить его голову ненужной, на первый взгляд, информацией».
— История Кассии! — крикнул он.
Это было уже значительно лучше. Вновь череда знаний потекла в его мозг. История древнего народа: от зарождения письменности до последних дней существования этой планеты. Здесь тоже, иногда, повторялись описания средств уничтожения и управления мозгами угнетённых угнетателями, но значительно реже. Можно было сказать, что эти изобретения, направленные главным образом на уничтожение живого и заменой его искусственными механизмами, и были главной темой всей истории планеты. Перепробовав разные команды и убедившись, что пирамида послушно выдает ему свои секреты, Элекс решился спросить о её создателе.
— Великий жрец! — произнёс он.
Ответом ему была тишина. Как бы он не перефразировал свой вопрос, ответа не было. По-видимому, пирамида не желала распространяться на эту тему, словно, хранила верность своему создателю. Вынужденный оставить эту попытку, Элекс попробовал выяснить, куда и в какое время была перенесена Касс. На этот раз ответ был и был он странно пугающим:
— Касс, Кассия, Кассандра — исчезла, взорвалась, сгорела, умерла.
Элекс оказался парализован подобным ответом, не зная, что и думать. Однако этим не ограничилось, последовало продолжение:
— В будущем на пять столетий, — стучалась в мозг одна информация. — В прошлом, пять тысячелетий назад, — бубнила другая. — Не было. Свершилось. Потом, будет, — встревали прочие сведения, перекрикивая друг друга, словно торговцы на рынке, расхваливающие свой товар.
— Молчите! — вскричал окончательно сбитый с толку Элекс, пытаясь разобраться в этой путанице.
— Если, хоть что-нибудь касается моей сест?
— Касается, касается, касается… — эхом отозвалось в нём. — Не сестры, — возражала невидимая мысль. — Любимой принцессы, дочери правителя Лады. Ясновидящей царицы, — наперебой следовали новые возражения.
— Кто я!? — вскричал доведённый до отчаяния Элекс. — Почему я получил доступ к этим нелепым тайнам?
— Один из нас. Ты — один из врагов Владыки, сын его врага. Один из узников «главного мозга». Ты сам допустил себя к этим тайнам.
То, что потекло в следующий момент, заполняя его мозг, потрясло до глубины души. Нет, не потрясло, вывернуло душу, перемешав в ней всё: порядок времен и событий, вызвав в памяти никогда не слышанные им имена. Эта информация, открывшая в нём глубинную память, делала мелкими великие помыслы, вызывая безотчётное презрение и жалость к друзьям или к врагам, уравнивая их в его глазах перед Создателем. Смешивала в нём понятия добра и зла, открывая простую истину, уже известную ему: вчерашнего врага можно сделать лучшим другом. Но всякое действие имеет и противодействие: и лучший друг может стать твоим злейшим врагом, не в этой, так в другой жизни. Их имена предстали перед глазами, вызывая нестерпимую боль потери. Имена тех, кто был ближе всех людей на свете, а сейчас…
Только Великий жрец, ведущий свою многовековую игру людскими душами, вёл этот счёт. Лишь ненависть к этому существу, усилившаяся снятием мысленного блока, помешала ему взмолиться, с просьбой лишить его памяти. Да и кого было просить об этой милости? Записи мыслей давно умерших людей? А может самого себя из прошлого — такого же узника этого хранилища? И как это теперь возможно, если вспомнил он не только друзей, но и свою любовь, ту — которую нельзя забыть, самую родную из всех душ во Вселенной. Почему я не послушался старого монга? Ведь он предупреждал меня! Но, нет худа без добра: пусть теперь моё стремление к добру объединится с ненавистью к тому, кто олицетворяет врага всех лучших человеческих качеств и сметёт его с лика планеты.— «Человеки»! — презрительно назвал ты их. Как тебе пришлись не по нраву человеческие качества заложенные изначально в них! Потерпи ещё чуть-чуть, я иду. И скоро я найду тебя, в каком бы теле ты не прятался. До скорого свидания сестричка моя родная, Кася. Прости Озия, дочь отца своего — величайшего правителя Лады, ставшего отцом и мне, прости неделимая часть души моей, что я так долго иду к тебе на помощь.
* * *
— Давненько тебя не было видно, Айк, — приветствовал одноглазый Гефис маленького воришку, появившегося во дворце Папинсона однажды утром. Айк был закутан в шерстяной плащ, несмотря на яркое солнышко, заливающее округу своим теплом.
— Ты что, простудился? — проявил беспокойство старый воин.
— Это у вас здесь вечное лето, — проворчал в ответ Айк, скидывая плащ прямо на землю. — А в мире нормальных людей, погода нормальная. Сейчас зима! Как, по-твоему, я должен быть одет? Гефис виновато почесал затылок.
— Признаться, я всё позабыл.
— Вот это я и имею в виду. Ладно, спасибо за приветствие! Как у вас тут жизнь? Впрочем, что я спрашиваю? Разве она у вас здесь может быть плохой?
Выпалив всё это скороговоркой, Айк осушил бокал напитка, неизвестно как оказавшийся в руке и, утерев губы, водрузил на поднос, который Гефис держал в руках и теперь, чуть наклонив голову набок, чтобы лучше видеть одним глазом, внимательно изучал пустой бокал.
— Я это нёс своей хозяйке, — угрожающе начал он.
— Ничего страшного я не совершил. Я даже ничего не крал у твоей хозяйки. Просто угостился, не рассчитывая, что ты сам догадаешься предложить промочить горло старому приятелю.
Гефис фыркнул и отставил ненужный теперь поднос на мраморные ступеньки входа во дворец.
— Пошли, — кивнул он в сторону беседки, увитой плющом. — Хозяйка совсем заскучала без своего Элекса. Твоё зубоскальство будет как раз вовремя.
— Потом, — остановил его Айк. — Вначале я хочу поговорить с тобой, наедине. Есть кое-какие новости, внушающие мне опасения.
Слегка удивлённый Гефис, оглянувшись на беседку, безропотно согласился и приготовился слушать.
— Что-то случилось в Гедеониксе? — начал он.
— Ты угадал, нечто непонятное, но вначале ответь. Виделась ли Гемма со своим отцом, с тех пор как она здесь?
— Ни разу. И даже не вспоминает о нём.
— А вот он, откуда-то узнал, что она жива и хочет её найти.
— А ты ничего не путаешь? Здесь ведь посторонних не бывает, только диурды да монги. Исключение составляем лишь мы с тобой и мореходы.
— Ты не покидаешь Папинсона. А зачем мне выдавать себя, если проболтался я сам?
Гефис кивнул, соглашаясь с логикой Айка, в котором, он к тому же, никогда не сомневался. Поразмышляв с минуту, он подвёл итог:
— Ну, значит, распустил язык кто-то из мореходов, за кружкой вина, остальных подозревать в этом не имеет смысла. И всё же, в чём ты видишь проблему? Если даже Туркас будет знать, наверняка, где искать свою дочь, сюда ему ни за что не пробраться.
— Нехорошее предчувствие, — сообщил Айк, придав лицу загадочное выражение. — Туркас созывает армию. Под его началом уже орда более многочисленная, чем у небезызвестного тебе Эль-сима. Но этого ему, похоже, мало: его несостоявшийся зять, поговаривают, готов присоединиться к нему.
— Зачем Туркасу орда? — опешил Гефис. — Против кого он собрался воевать?
— Вот и я думаю, против кого? Но не это самое главное. Чтобы прокормить такую гурьбу, нужно много монет. Глава города нажал на своих торговых компаньонов, чтобы получить поддержку в этом вопросе. Они как я и ты изумились такой необъяснимой жадности Туркаса и попросили отсрочки, но по непонятной причине её не получили.
— Не думаю, что перечить Туркасу было благоразумно с их стороны, — сказал Гефис. — Он может лишить их прав на торговлю и тогда им придётся покинуть город, под защитой стен которого, они в безопасности вели свои дела.
— Ты брат, угадал только половину свершившегося факта, — загадочно произнёс Айк, вставая и показывая этим, что разговор подходит к концу. — Они таки потеряли свои торговые права. Сегодня утром они все вывезены из города вереницею повозок. Правильней было бы сказать, что вывезены не целиком: их головы остались, чтобы украсить стены Гедеоникса. А сами стены города созданного твоим бывшим хозяином больше небезопасны.
— Ты лжёшь! — вскипел старый воин. — Туркас никогда не совершил бы такого низкого поступка. Убить в бою — да, но это…. Это, полная бессмыслица!
— Теперь тебе понятны мои опасения, — заключил Айк, направляясь поприветствовать ничего не подозревающую пока Гемму.
* * *
Игра была в самом разгаре, как обычно в «Веселом судаке» в полночь, но Варген пребывал в одиночестве за своим привычным столиком. Завсегдатаи этого заведения, неоднократно испытавшие свою удачу в игре с ним, обходили его стороной, да и кому могло понравиться бесконечно проигрывать. Количество заезжих мореходов, к сожалению, в последнее время уменьшилось, вынуждая Варгена звереть от тоски.
— Хозяин! Ещё вина! — громко приказал он, движением руки очищая стол от пустой посуды, баррикадой громоздившейся перед ним. Послышался характерный звук бьющихся черепков. Не успел ещё смолкнуть их звон, как две полные кружки появились перед его затуманенным взором. Хозяин харчевни, проклиная про себя тот день, когда судьба впервые свела его с этим человеком, со страхом проворно отскочил в сторону, но Варген как всегда оказался проворнее. Поймав удаляющийся засаленный халат, он рывком развернул его дрожащего хозяина лицом к себе.
— Меня никто не спрашивал? — прошипел он, глядя надменным взором в перепуганное лицо.
— Никто, Ваша милость, — пролепетал тот.
Необычному обращению, как-то обучил его тот же Варген, продемонстрировав, случайным грубиянам, из завсегдатаев, своё презрение. После боя, который те проиграли в пять секунд, за ним закрепилась скверная репутация скандалиста и репутация непревзойденного мастера меча и кулака во всех возрастных подгруппах, поскольку изувеченные противники были моложе старого учителя лет на тридцать. Зато теперь остальные обходили его метров за десять, издали, кланяясь и называя — «Ваша милость».
Едва очередные кружки, опустев, полетели в хозяина, на пороге показались двое в одинаковых костюмах, плохо сидящих на своих владельцах, привыкших к доспехам и одетым так для конспирации. Отыскав глазами диурда, один из них шагнул к столику и, наклонившись к его уху, чтобы не услышали посторонние, что-то проговорил, понизив голос.
— Долго же вы брёдали, вороны. Я уже подумал, что вашему господину не нужна моя помощь, — проворчал, поднимаясь, учитель и последовал довольно твердой походкой вслед за провожатыми вон из харчевни, к несказанной радости завсегдатаев.
У входа во дворец их и Варгена встретили без лишних волокит и проводили в приёмную залу главы города. Туркас восседал на своём троноподобном кресле и, не вставая навстречу, молча, воззрился на вошедшего. Варген, окинув взглядом пространство вокруг себя и не увидев ничего подходящего, куда бы он мог сесть, молча, развернулся и направился прочь. Туркас, опешивший от такой неслыханной наглости, издал горлом какой-то неопределённый звук, на который в дверях тут же появились воины охраны и попытались перегородить выход. Но Варген и не собирался так просто уходить. Он ухватил обоих за горла и резко стукнул обе пленённые головы друг о дружку, вызывая громкий звон металлических шлемов, треск черепов в них и звук падения тел, уже успокоенных охранников. Не произнеся ни слова, раздражительный гость подтащил обоих поближе к креслу Туркаса и, взгромоздив одного на другого, уселся поверх, отвечая спокойным взглядом на злобный вид хозяина дворца.
— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя необычайно нагло, мой анонимный осведомитель?
— Зато не так непочтительно, — парировал Варген.
Снова в зале повисла тишина. Туркас сверкал глазами, ставшими больше похожими на глаза не то кошки, не то змеи. Он первым нарушил молчание.
— Кто ты? И почему ты думаешь, что мне ещё понадобятся твои услуги, после того как я узнал, что моя дочь жива?
— Неужели такой умный человек как ты считает, что армия способна вернуть её тебе? Все армии мира не помогут тебе в этом. Ты без посторонней помощи, даже не отыщешь её в этом мире.
Лже-Туркас, а его можно было называть именно таким именем, призадумался. Владыке в нём было глубоко наплевать на какую-то там девчонку. Но отцу, как это всё не казалось странным, хотелось вернуть её домой, во что бы то ни стало. Владыка пошёл на уступку Туркасу: если дочь главы города спуталась с его молодым врагом, то захват её не будет лишним, хотя выполнению главного плана, это не должно помешать никоим образом. А план этот подразумевал захват в плен того из диурдов, от кого он смог бы узнать секрет, не поддающийся разгадке уже многие века.
— Кто ты, — повторил Владыка, не ожидая услышать правду, просто так, чтобы составить окончательное мнение о столь дерзком человеке, не боящемся вести себя так непредсказуемо нагло.
— Если ты заподозрил во мне диурда, — прозвучал спокойный ответ, — так ты немного ошибся. Я был им ещё совсем недавно. А теперь я такой же негодяй, как и ты.
Владыка внутренне возликовал, но внешне это никак не отразилось на хмуром, бородатом лице Туркаса.
— Чего бы ты хотел за свою услугу? — спросил он.
— Взамен я хочу твою армию.
От такого ответа дар речи на время покинул Владыку, а глаза чуть не вылезти из глазниц.
— Я сказал, что-то непонятное? — переспросил Варген. — На самом деле всё просто: ты оставишь своё обычное войско себе, для охраны города. А все остальные, вместе с жирным боровом — их прежним каганом, пойдут со мной, завоёвывать северные земли. Я мечтаю повторить подвиг моего кумира — Сеймои.
«Да этот диурд просто тронулся умом!» — наконец-то понял Владыка. «Мне, положительно, везёт в теле этого Туркаса. Стоит воспользоваться услугами сумасшедшего диурда и сделать из него своего слугу. Да, он уже давно слуга мой, только пока не знает этого. К тому же, если Халимон в недалёком будущем допустит оплошность, мой новый слуга выполнит эту задачу не хуже, а даже лучше, расправившись с моими старыми врагами значительно раньше намеченного срока».
— Я понял, что ты хочешь, — произнёс он в слух. — Ты получишь требуемое в обмен на жизнь моей дочери и мальчишки диурда по имени Элекс.

глава 13

— Верный мой, Гефис, скажи, что скрыли вы все от меня?
— О чём Вы, хозяйка? — переспросил тот, не понимая вопроса Геммы.
— Я говорила с учителем Элекса, — печально ответила она, внимательно вглядываясь в лицо честного воина.
— Где же ты его видела, и что он наговорил тебе? — невольно вздрагивая от нехорошего предчувствия, переспросил Гефис.
Не отвечая прямо на этот вопрос, Гемма перевела взгляд с лица слуги на бескрайний морской простор, подставляя лицо свежему ласковому ветерку.
— Он открыл мне правду. Вот, оказывается, почему мне всё время кажется, словно всё нереально и происходит не со мной. Может быть, по этой причине и мой возлюбленный тоже не со мной.
— Не совершайте опрометчивых поступков, госпожа! — взволнованно воскликнул Гефис, падая на колени и простирая к ней руки, словно опасаясь, что хозяйка вновь исчезнет.
— Я ещё не знаю, как мне быть, — печально ответила она. — Я поражалась сама себе, что не вспоминаю и не скучаю о своём отце. Теперь, я знаю почему: он не думал обо мне, считая меня мёртвой. Я и сейчас мертва. Элекс живёт и творит для всех людей и для меня лично, а я не могу ему ничем помочь. Я не существую для остальных.
* * *
— Почему Вы, Варген идёте против своих? Я не могу понять этого.
— Не против своих, нет! Для них! А так же для всех тех, кто так нуждается в учениях диурдов, хотя пока не осознаёт этого. Я серьёзно болен. Болезнь эта день ото дня заставляет меня терять свои чудесные с вашей точки зрения навыки, делая меня таким же уязвимым и жестоким, как твой отец, девочка, таким же, как и все остальные люди. Сейчас в момент просветления мне не понятно как подобное смогло прийти в мою голову, но, тем не менее, действия свои я по-прежнему считаю единственно верными в данной ситуации. Нельзя вечно бегать от врагов, как беззащитные дети. Пора разбить их планы, не брезгуя в сражении ничем.
— А как же Элекс? Что он подумает, когда всё узнает. Ведь он возненавидит Вас.
— Я знаю. Но со мной что-то произошло. Я больше не боюсь быть неверно понятым. Мне думается, что это неважно.
Гемма не долго раздумывала над словами учителя, они ей были понятны. Именно так поступил бы её отец или Гефис.
— Я помогу Вам, — сказала она. — Во имя любимого помогу. Он вернул меня к жизни, и я отдам ему этот долг, ему и всем тем, кого он любит.
Варген молча кивнул, иного ответа он и не ждал.
* * *
— Ты прибыл как раз вовремя, Халимон, — такими словами встретил Владыка появление «чёрного» в Гедеониксе.
— Спешил изо всех сил, — склонился слуга перед своим господином в низком поклоне.
— Не вздумай проявлять свою чрезмерную преданность мне при посторонних, Халимон. Для всех я просто Туркас — хозяин города. На днях ты выступишь с моей армией в поход.
— Я поведу войска? — изумился «чёрный».
— Войска поведёт один из наших врагов. Ныне он самый преданный союзник. Твоя задача быть при нём казначеем и внимательно следить за ним, чтобы он не усомнился в правильности своего решения — уничтожить диурдов раз и навсегда.
— Вы действительно великий стратег, мой господин!
— Недаром же я столько тысячелетий борюсь с этой заразой. Одно плохо: при переносе памяти, я постоянно теряю часть своих воспоминаний. Я уже ничего не могу вспомнить из того, с чего всё началось и это меня бесит!
Вскочив со своего кресла, при последних словах, Лже-Туркас от досады с силой запустил свой меч и тот, вонзившись в крепчайшее дерево двери, зазвенел долгим стальным звуком. Халимон невольно сжался, он впервые видел Владыку в такой ярости. А тот, с трудом справившись с собой, продолжал:
— Возьмёшь с собой один из двух нейтрализаторов из Чёрной башни, он может тебе очень пригодиться. Это единственное, что ещё сохранилось в этом мире от оружия древних. — Вслед за тем, поймав Халимона за отворот плаща и притянув к себе, Владыка прошептал: — От тебя будет теперь зависеть многое. Мне нужны диурды, причём, самые умные среди них. Они всегда знали, как возродиться к жизни в новом теле и сохранить при этом память о прежних жизнях. Механизм пирамиды уничтожен. Сделал это, конечно, тот самый мальчишка, а как восстановить его функционирование, я позабыл много жизней назад. Надеюсь тебе ясно, что последний наш шанс уцелеть зависит от того, что скрывает память диурдов, которых ты пленишь в ближайшем времени?
Халимон испуганно закивал головой. Идеи Владыки давно растеклись по белу свету и им опасность не угрожает. Найдутся другие верные последователи, кому жадность, ложь и презрение к мыслящим иначе, чем они, помогут взобраться на вершину горы из человеческих костей, продержаться там, сколько возможно, а затем провалиться в бездонную пропасть проклятий и вечного забвения. Но что ему до них, что ему до Владыки, который прожил столько, сколько никому и не снилось. Важней было своё существование, готовое оборваться в любой момент и в этом мире и в будущем.
— Будешь регулярно отправлять мне письма голубиной почтой, — закончил своё напутствие Халимону Владыка, убедившись, что задел в нём то самое место, которое отвечает за страстное желание — выжить любым путём.
На следующий день всё было готово, многотысячное войско, давно заскучавшее без грабежей и убийств, с радостью выступило в дальний путь. Повозки, увлекаемые всевозможными парнокопытными; будь то лошадьми, ослами или быками, везли скарб, а люди передвигались пешим порядком, исключая командиров отрядов, а так же главнокомандующего Варгена и его двух помощников: Халимона и Эль-сима.
Первый помощник откровенно скучал, задремав в седле. Что касается второго, то он всю дорогу злился, завидуя Варгену, сумевшего непонятным образом в кратчайший срок завоевать доверие Туркаса и сделаться лидером этой экспансии. Не смотря на то, что он неоднократно предлагал различные рейды по захвату богатых приморских крепостей, его планы не получили одобрения Туркаса. Он этого никак понять не мог, к тому же глава Гедеоникса стал в последнее время раздражительным и несговорчивым, не признающим никаких возражений. Судьба торговых компаньонов Туркаса подсказывала ему, что лучше держать язык за зубами. Но это касалось Гедеоникса, а здесь он сам себе хозяин. Вот только, как отнесётся к этому «чёрный»? Без их поддержки предпринимать серьёзные шаги не следовало. «А, ладно»! — решился Эль-Сим. «Когда разделаюсь с этим неизвестно откуда взявшимся выскочкой, Халимону придётся смириться со свершившимся фактом».
* * *
Первое письмо Халимона позабавило Владыку. Со смехом перечитывая его, он почувствовал, как поднимается настроение, впервые с тех пор, как он вернулся в это время. Письмо гласило:
— «Мой господин, первая же неделя принесла невосполнимую потерю: наш старый знакомый Эль-Сим повешен сегодня за шею на суку дерева, по распоряжению главнокомандующего. К моему удивлению, никто из его старых воинов не посмел этому помешать и вступиться за него. Меня смущает тот факт, что они, похоже, остались довольны этим и даже устроили самовольные перевыборы сотников, которых вскоре постигла та же участь. Поход продолжается, все преисполнены нетерпением поскорее добраться до врага и, уничтожив его, поживиться золотом и драгоценностями».
— Всё просто чудненько! Халимон, кажется, не понимает, что этот Варген добивается безоговорочного повиновения от своих людей и тем самым идёт полным ходом к выполнению моих планов. Быстро же он завалил этого «жирного борова».
Довольно потирая руки, Владыка отправился посетить Гемму, находящуюся здесь же, в своих комнатах под надёжной охраной. Видеться ей было дозволено только со своим верным слугой Гефисом. Владыке тяжело давались разговоры с этой девушкой, поэтому при встрече с нею, он пропускал в своё сознание сущность её отца — прежнего Туркаса. Сегодня Гемма вела с ним себя ещё суше и отчужденнее, чем обычно, отвечая на вопросы либо да, либо нет. Так и не сумев вытянуть из неё двух связных фраз, Туркас удалился, раздражённый открытой враждебностью дочери, чем очень порадовал Владыку в себе:
«Пусть себе злится! Тем вернее мой молодой враг придёт ей на помощь, чтобы попасть в ловушку».
* * *
Прощание наступило, как это обычно бывает, неожиданно. Целый день проведённый вместе не принёс успокоения, он только усилил смутное беспокойство, не покидающее Любаву последнее время.
— Ты не обманываешь меня, Ванечка?
— Я прибуду очень скоро, отрада очей моих, милая Любавушка. Вот только дождусь наших взрослых детей и с ними вместе следующим кораблём присоединюсь к тебе. Тебе осталось недолго скучать.
— Я уже привыкла подолгу тебя не видеть, но ты не думай, я не сержусь. Ведь знала, с кем судьба меня свела. — Любава обняв своего мужа, прильнула к нему всем телом и, склонив голову ему на плечо, закрыла глаза. — Просто почему-то, в этот раз боюсь расставаться.
— Нынешнее расставание воздвигает между нами огромное расстояние, оно-то тебя и пугает. — Эван гладил ладонью волосы любимой, пытался, как мог успокоить её, понимая, что это его мысли, отражаясь в ней словно в зеркале, звучат теперь.
— Нет-нет, Ваня, это что-то другое. Ты выбрось это из головы, я всякий вздор несу. Я знаю, что тебе сейчас помочь не в силах. Жаль, что не сумела научиться я премудростям диурдов.
— Зато никто лучше тебя не справится с детишками. А по взращиванию растений, одевающих и кормящих людей, тебе нет равных во всем мире. Все это знают! Пока диурды владеющие навыками перемещать предметы будут обустраивать поселения на новой планете, тебе будет не до скуки: все заботы о них лягут на тебя. А мне нужно ещё многих собрать и подготовить следующий звездолёт.
— А правда, что Голоиб тоже улетит с нами?
— Он вместе с монгами направляется на другую планету, той же звездочки. Там мы будем соседями и станем ходить друг к другу в гости.
— Это хорошо, что Голоиб будет рядом. Ему ничего не стоит придумать новых живых существ, если возникнет в том нужда!
Короткий зимний день подходил к концу. Солнце, подкрасив небо своими кровавыми отблесками, ускользало за горизонт, уступая в бесчисленный раз очередь луне и звездам заполнить небо своим чарующим живым рисунком.
Огромная тень бесшумно поднялась над лесом, потревожив лишь стайку сов, которые, крича, метнулись куда-то вбок, спасаясь от невиданного чудища. В следующее мгновение, звездолёт, приподняв нос, устремился в чернеющее небо, мгновенно слившись с ним. Только раз, когда лучи далёкого светила коснулись его корпуса, он сверкнул серебряной вспышкой, словно подмигнул, прощаясь, и окончательно потерялся, растворившись среди звёздных узоров.
Постояв ещё немного и привычным усилием воли погасив в себе эмоции, Эван сконцентрировал свой разум, чтобы переместиться в далёкий уголок счастья — Папинсон.
Дворец встретил его непривычной тишиной. Пройдясь по полутёмным вечерним залам и крикнув несколько раз, в надежде, что хоть кто-нибудь отзовётся ему, он вышел в сад. Заметивший его первым грустный Миша, издав приветственный рык, подошёл вразвалку и потёрся мордой о его колени.
— Давно скучаешь? — мысленно спросил его, Эван.
Ответ медведя насторожил его.
— Хозяйка исчезла? Никто не знает куда? Ах, не то. Все исчезли? Весьма странно.
В этот момент из-за куста пышных роз показалась хитрая физиономия.
— К-х, к-х, — послышалось вежливое покашливание. — Я не помешаю?
Эван быстро повернул голову в сторону и увидел Айка, осторожно обходящего колючее растение и выбирающегося на дорожку.
— Друг моего сына не может мне помешать, — удивлённо заметил он, разглядывая маленького человечка. — Произошло нечто не бывалое, Миша не заметил тебя!
— Не совсем так. Во время отсутствия своей хозяйки он настолько свыкся с моими визитами, что не считает меня за существо достойное внимания. Я давно привык к подобному отношению людей ко мне и это не может меня оскорбить, несмотря даже на то, что он медведь, ибо моя незаметность помогает мне в моём деле. — Айк отвесил церемонный поклон, а затем добавил. — Я тут стянул у Миши свежую рыбину, может быть, не откажитесь разделить со мной ужин?
— Ты ничуть не изменился, хотя и поменял профессию, Айк.
Воришка изумлённо вытаращил глаза.
— Вы меня знаете? Нет, не может быть! Я профессию получил по наследству и никогда не менял её, в знак признательности перед моим предком, оставившем мне огромное богатство.
— Что это за богатство? — поинтересовался Эван, шагая рядом с Айком к накрытому столику в дворцовой кухне, вход в которую был сбоку.
— Моё богатство — это мои золотые руки, к которым прилипает золото богатых людей и их наследников, — самодовольно заявил Айк, криво улыбнувшись. — Вы не против этих скромных условий? — поинтересовался он, обводя кухню руками.
Не дожидаясь ответа, неунывающий весельчак запалил огромный светильник и водрузил его в центр стола.
— Именно за это наследство, я и воздаю благодарение своему родителю.
— Мне думается, — вежливо перебил его Эван, — золотые руки это не самое главное, что оставил тебе твой родитель. Главней наследовать то, что бьется у тебя в груди и помогает обретать друзей.
— Вот как? — внимательно вглядываясь в лицо отца Элекса, переспросил Айк. — Все-таки, вам откуда-то известно обо мне больше, чем мне самому о себе. Я ничего не крал у вас в прежние времена? — забеспокоился он, виновато пряча глаза.
— Нет-нет, я не ношу денег, — рассмеялся Эван. — Напротив, ты однажды выручил из беды своих друзей и меня в том числе, не получив взамен ничего кроме благодарности. Мне это кажется, не совсем справедливым и потому я предлагаю тебе вознаграждение.
— Не понимаю, о чём Вы, — испуганно забегал глазками Айк. — Когда это я спасал вас?
— Виноват, я не имел в виду Айка, говоря о своем спасении в далёком прошлом. Но тот человек был твоим прямым предком, если не сказать, что ты с ним одна и та же сущность, хотя и разное лицо. Я предлагаю тебе разделить с друзьями новый мир, может там твоя судьба сложится более гладко.
— Мне и здесь неплохо, — уткнулся Айк в свою тарелку. Про себя он отметил, что Эван ещё более странный, нежели его сын Элекс.
Эван с сожалением посмотрел на воришку и, помолчав, сказал:
— Ладно. Поскольку моё предложение было необычным для тебя, оно остается в силе до тех пор, пока ты не сможешь его как следует обдумать. А сейчас расскажи, что здесь произошло.
Выслушав красочный рассказ Айка о событиях, произошедших в Гедеониксе, Эван успокаивающе похлопал его по плечу.
— Хотя поведение Варгена пугает меня, но не такой он человек, чтобы стать предателем. Просто он задумал какой-то грандиозный план. С некоторых пор это мило его сердцу. Хорошо, что Мекатор и Астиох с ним рядом и он не один. А вот Гемма… Мне думается, с ней происходит что-то необычное. На всякий случай, если Элекс не вернется в ближайшее время, запомни место, которое я тебе сейчас покажу… Впрочем, я очень надеюсь, что всё обойдётся.
* * *
Главнокомандующий армии захватчиков, небрежно расположившись на богатой попоне, которая покрывала спину белого красавца коня, вёл ленивую беседу с двумя своими помощниками, скакавшими справа и слева от него. Мекатор, сменивший палубу корабля на четырёхкопытного друга, быстро приспособился к этой перемене, а вот Астиох, мысленно проклинал день, когда согласился с братом отправиться в это нелёгкое путешествие. Конская спина изрядно ему надоела, причиняя невыносимую боль седалищу. Поэтому он обрадовался, когда догнавший его всадник передал просьбу Халимона, немного подождать отставших пеших.
Оглянувшись назад, Варген не увидел привычного пылящего сапогами хвоста бесконечной колонны войска, на этот раз он исчезал аж за горизонтом. Подав сигнал к остановке, высоко поднятой рукой, он объявил привал и спешился. Топавшие до последнего момента искатели лёгкой наживы повалились кто, где стоял. Усталость, ставшая уже хронической, не вызывала больше раздражения. Те, кто пытался роптать, получали в наказание по десять ударов плёткой. Забаву эту придумал Мекатор, заскучавший от пиратских порядков и их гнусных обычаев. Астиох, взирая на это, только сокрушённо качал головой, его попытка вступиться за наказуемых не произвела ровно никакого впечатления на Варгена и Мекатора. Похоже было, что и «чёрный» получал глубокое удовлетворение от созерцания порки провинившихся, не говоря уже о простых воинах. Вид истязаний собратьев, поднимал в них боевой дух, который грозил совсем иссякнуть от отсутствия реального врага.
Дважды Астиох под предлогом разведки, опережая войско, выезжал далёко вперед, чтобы предупредить людей во встречных им посёлках и те, загодя исчезали в лесах, уводя с собой скот и унося весь скарб. Если б не эти задания, поручаемые им самим Варгеном, он давно бы бросил всё и вернулся назад. И всё же, он не понимал, чего тот добивается. Войско давно затерялось в бесконечной глухомани, о существовании которой Астиох и Мекатор не подозревали. Оно не может угрожать ни безоблачной жизни их друзей в Папинсоне, ни мирным приморским городам, являющихся сосредоточием культуры и торговли. Вместо того чтобы бросить войско на произвол судьбы, Варген продолжает вести его куда-то в неизвестность, рискуя потерять контроль над изголодавшимися и озлобившимися наёмниками. А жестокость, с которой он управлял ими, никак не способствовала их доброму отношению к своим командирам.
Лица сотников, постепенно подтягивающихся к месту остановки их главнокомандующего, были сегодня ещё более хмурыми чем обычно, куда мрачнее пасмурного холодного дня.
— Ждать бунта, — шепнул с садистской насмешкой Мекатор на ухо Варгену.
Его слова не вязались с его настроением, что Астиоха уже не удивляло. Братец после их примирения остался по сути таким же разбойником и сложившаяся ситуация его только веселила: жизнь без риска казалась ему слишком пресной.
— Бунт не успеет начаться, — возразил Варген.
— Эй вы, нахохлившиеся курицы! — обратился он к своей главной силе удерживающую массу простых солдат в повиновении. — Хотите сообщить какую-то радостную весть? — заломив бровь в саркастической усмешке, осведомился он.
— Мои люди вот-вот выйдут из повиновения, — мрачно пробасил чернобородый детина гнусавым голосом.
— Придётся сменить сотника, — придав себе вид, мрачнее туч, что застилали небо, ответил Варген.
Гнусавый смутился и хотел было сделать шаг назад, но его товарищи внезапно вступились за него. Их ворчание подтверждало слова первого оратора: недовольство среди наёмников росло с каждым днём.
— Их больше не запугать кнутом, — высказал общую мысль долговязый Серк. — Если не будет в ближайшее время настоящей битвы, они разбредутся кто куда, лишь бы хоть чем-нибудь поживиться.
— Те что сбегут, не получат причитающихся им монет, — заявил Варген, презрительно выпятив нижнюю губу. — Их награду поделят остальные.
Этот пиратский обычай Варген быстренько перенял у Мекатора, найдя его очень своевременным. До сих пор он работал безотказно: назначаемые сотниками палачи пороли друг дружку на совесть, надеясь поделить долю провинившихся. Но забить до смерти с десятка ударов пока удавалось не многим. Отведавшие кнута, либо сбегали чуть только оправившись, либо подстерегали своего обидчика тёмной ночью и, всадив в спину кинжал, так же скрывались в неизвестном направлении. Одним словом, войско медленно, но верно таяло. На этот раз даже награда больше не прельщала голодных и продрогших захватчиков, не захвативших пока ничего. Предвидя, что подобный поворот событий произойдёт рано или поздно, Варген запустил в игру новый козырь. Подобной «дипломатии» он нахватался в своих странствиях от Сеймои, который таким образом поступал со своим народом для удержания его в повиновении.
— Что касается долгожданной битвы, то, как раз сегодня есть шанс сцепиться с противником, если ваши пешеходы будут порасторопнее шевелить ногами.
Тишина была красноречивым ответом на эту фразу главнокомандующего. Убедившись, что все ропщущие смолкли и настроились внимательно слушать, Варген подозвал к себе Астиоха и, положив ему руку на плечо, продолжил:
— Наш лучший разведчик, как вы все знаете, недавно вернулся с хорошей вестью: в полудне пути огромное селение диурдов — примерно тысяча мужчин не считая их жён, дочерей и ослов. Я хотел порадовать вас этой вестью вечерком, но коль все и без того здесь, проведём военный совет и разделим обязанности.
Радостные возгласы заглушили его последние слова. Дождавшись пока все смолкнут, Варген расстелил на земле бычью шкуру с нанесенной на неё картой местности. Никто из сотников не разбирался в подобной науке, но все делали понимающий вид, таращась на чёрные загогулины, которыми шкура была исчёркана. Ткнув пальцем в поляну, изображённую на ней, Варген торжественно провозгласил:
— Здесь! Здесь мы сразимся сегодня ночью!
— А вдруг они исчезнут, как и прежде? — деловито поинтересовался Серк.
— Именно поэтому им нужно отсечь путь к отступлению! — Обведя взглядом внимательно глядящих ему в рот командиров, Варген продолжил:
— Ты, Серк, и ты, — указал он пальцем в грудь чернобородого, — самые смышлёные. Вам и осуществлять обходной манёвр. Перед наступлением темноты пересадите на лошадей всех, кто умеет управляться с животными. Возьмите и тех лошадей, что тянут сейчас скарб. Всё барахло оставить на месте, взять только оружие. Астиох и Мекатор доведут вас до места обходным путём.
Мекатор только усмехнулся, глядя на недоумевающего брата, который не был ни в какой разведке, как утверждал Варген, а тем более не встречал ни одной живой души, кроме ужасно надоевших хамоватых воинов, что маячили возле него, которую неделю.
* * *
«Мой господин!
Прошу Вашего снисхождения к моей несчастной душе! Я ни в чём не виноват: произошедшее несчастье никто бы не смог предугадать. Наберитесь выдержки! Сейчас я сообщу ужасную новость: нашего войска больше не существует. Я и двое моих слуг — вот всё, что осталось. Расскажу по порядку. Вчера, после длительного, изнурительного пути, утомившего и озлобившего всех воинов до последнего, наконец-то, был обнаружен противник. Со слов наших разведчиков, численностью значительно меньше нашей. Чтоб не упустить диурдов, как в прошлый и предыдущие разы, верховые отсекли им путь к отступлению. Но всё вышло наоборот. Они приняли бой и, несмотря на наш численный перевес, нанесли ужасный разгром. Мои слуги чудом унесли ноги, чтоб рассказать мне это. Первый — Теон очень плох после полученной раны. Боюсь, придётся ему подарить смерть, чтобы избавить от мучений, что делать со вторым ещё не знаю. Он несёт какую-то белиберду: дескать, диурды наслали на них чары и под конец наши солдаты рубили друг дружку, пока не перебили всех до последнего. Когда рассвело, я лично посетил место битвы. Они все лежат там: всё наше войско. Ни одного раненого или убитого диурда там нет. Наверное, они унесли своих павших. Я с сожалением вынужден признать, что диурды оказались не по зубам нашим необразованным простолюдинам. Эти волшебники всё ещё слишком сильны.
Пока я писал, Теон отошёл в мир иной. Спешу к Вам мой господин. Здешние леса внушают мне какой-то неосознанный ужас, не испытываемый мною никогда прежде. Ещё раз прошу прощения за произошедшее и надеюсь вскоре присоединиться, чтоб ещё послужить Вам.
С почтением кланяюсь. Ваш вечный слуга Х.»
Осилив это последнее послание, полученное от Халимона, Владыка с яростью, которую не в силах был больше сдерживать в себе, скомкал письмо и зашвырнул его в огонь камина. Оглянувшись в поисках того, на ком можно было бы ещё выместить свой гнев, но, не увидев возле себя никого, кроме птичника с почтовым голубем в руке. Он решил повременить со своим желанием отправить хлопающего глазами слугу вслед за письмом, рассудив, что тот может ещё пригодиться.
— Это всё треклятый Варген, — пробормотал он себе под нос, вскакивая с кресла и жестом повелевая птичнику убраться вон. — Как я мог поверить, что диурд перестал быть диурдом! Дело принимало совершенно неожиданный поворот: до прибытия Халимона, а вместе с ним и второго нейтрализатора, следовало избегать контактов с кем бы то ни было. Владыка опасался новой западни: только Варген повёл себя таким странным образом или тактика диурдов в корне изменилась? Как бы то ни было, но проверять этого ему больше не хотелось, риск расстаться навсегда с единовластием слишком усилился в последние дни. Следовало бы немедленно бежать из Гедеоникса, уносить ноги прочь. Но, куда? Без устройств по перемещению тела во времени, он стал уязвим. Кучка приверженцев Сеймои его примет с распростёртыми объятиями — как бога, недаром же столько времени потрачено на промывание их мозгов. Но это, в крайнем случае, сейчас нужно немедленно разработать новый план, который позволит овладеть секретом диурдов — сохранения в памяти прошлых жизней. Без этого, вся его многовековая деятельность грозит превратиться в безысходную и лишенную смысла суету: что толку продолжать дело, когда не помнишь с чего всё началось! А не обратиться ли за помощью к девчонке? — подумал Владыка. — Для чего она всё это время находится здесь у меня под рукой? Пришло время разыграть и этот козырь. Я для неё внешне по-прежнему её отец, а значит, небольшой спектакль может оказаться весьма полезным.
Великому интригану не потребовалось много времени, чтобы составить план разговора, построенного на слабостях дочери Туркаса, тем более, что отцовские знания прежних их взаимоотношений были в его голове. Охрана у дверей покоев Геммы послушно расступилась, пропуская его внутрь. Гемма, скользнув по вошедшему к ней отцу мимолетным взглядом, отвернулась. От взгляда Владыки не укрылось, что девушка побледнела и осунулась. Как ему регулярно докладывали, она почти не притрагивалась к пище, и признаки недоедания отчётливо угадывались в её облике.
— Что с тобой, дочь? — начал лже-Туркас, подпуская в сознание немного от прежнего владельца тела, чтобы его голос приобрёл чуточку душевного тепла, не свойственного ему.
Сегодня Гемма удостоила отца более внимательного взгляда, чем в предыдущие дни, что мгновенно было подмечено Владыкой. «Я на верном пути», — отметил он про себя и продолжил:
— Разве голоданием ты сможешь помочь чем-нибудь своему Элексу? Да-да, дочь. Ему нужна твоя помощь!
Удивлённый взгляд был ответом.
— Твой бывший жених — Эль-Сим больше неугоден мне, забудь и ты об этой моей ошибке. Я лишь хочу помочь тебе обрести счастье, которого ты достойна.
— Почему же я в неволе?
— Это было лишь временной мерой предосторожности. Наши края переполнились моими завистниками и недоброжелателями, но теперь с ними покончено. Я получил письмо, из которого следует, что армия Эль-Сима перестала существовать, благодаря стараниям одного надёжного человека.
Лицо Геммы разгладилось при последнем сообщении. По-видимому, учителю Элекса удалась его смелая затея.
— Откуда тебе известно, отец, что Элексу нужна помощь? — опасение и недоверие вновь закрались в душу Геммы, когда она вспомнила предупреждение Варгена — никому не доверять и оставаться на месте пока он или кто-нибудь из их друзей не придёт за ней. Правда перед ней был её отец, которого она всё равно любила, несмотря на их размолвку.
— Я знаю это от нашего общего друга Варгена.
После упоминания имени учителя, сомнения Геммы окончательно рассеялись, и она даже устыдилась своих подозрений.
— В чём же дело!? Скажи мне поскорей! — С твоим избранником случилось нечто непредвиденное: он застрял в будущем нашей планеты.
— Как это? — не поняла Гемма. Она второй раз в жизни услышала о подобном умении своего Элекса — перемещаться во времени. Первый раз от Варгена, когда он открыл ей тайну её спасения, и сейчас от отца. Ей, привыкшей к чудесам за последние месяцы жизни, проведённой в обществе диурдов и монгов, всё же трудно было осознать такое.
— Что-то пошло не так и помочь ему теперь не сможет никто, кроме тебя и то если… — Владыка сделал паузу, окинув её оценивающим взором, а потом выпалил: — Если ты его действительно любишь так крепко, как это тебе кажется.
— Я готова на всё! Говори скорей, чем я могу помочь ему.
— Как я понял, — почесал в затылке лже-Туркас, словно вспоминая содержание мнимого письма от Варгена. — Речь шла о том, что только ты сможешь мысленно соприкоснуться с ним, при помощи каких-то сил, о которых Элекс якобы рассказывал тебе. Тогда он найдёт дорогу назад. Владыка импровизировал, надеясь получить хоть какую-то зацепку, и его попытка удалась лучшим образом: Гемма задумалась на миг, а после её лицо озарилось вспышкой понимания.
— Я поняла, что имел в виду Варген. Это храм души! Он сможет помочь, для него времени не существует. Я была там с Элексом и смогу найти дорогу, но смогу ли я общаться с памятью, человека давно не живущего среди нас? Если б Варген сам помог мне с этим, или кто-нибудь из диурдов… Кстати, а почему его ещё нет?
— Он сослался на неотложные дела, но обещал вскоре прибыть, только почему-то не сказал точнее. Но ты не расстраивайся, дочь, я сам смогу помочь тебе. Не зря же я столько времени общался с «чёрными»? Кое-какие премудрости известны и мне. Вскоре я смогу сопроводить тебя.
Сияющий Туркас,— он же ликующий Владыка, удалился, оставив Гемму для сборов. Она была поражена: оказывается, её отец так много знал и скрывал свои знания от остальных. Не находя себе места от переживаний за любимого, она расхаживала по комнате, не замечая ничего вокруг. Вернула её к реальности служанка со своим подносом полным сладостей и фруктов, неотступно следующая уже некоторое время за ней по комнате, в точности повторяя маршрут Геммы.
— Да поставь ты его, в конце концов, куда-нибудь, — обронила она, не останавливаясь.
Когда Гемма в очередной раз вернулась к реальности, то обнаружила, что служанка по-прежнему, не выпуская подноса из рук, следует за ней, низко опустив голову.
— Какая же ты назойливая! — не выдержала девушка, пытаясь разглядеть лицо служанки сквозь узкую щель накидки. — Кто ты? — воскликнула она, догадавшись, наконец, что перед ней кто-то другой.
Вместо ответа служанка откинула накидку назад, и глазам Геммы предстало плутоватое лицо Айка. Тот весело ухмыльнулся и, укрыв лицо, вновь превратился в скромную женщину.
— Не желает ли госпожа покинуть эту обитель? — смиренно осведомился Айк. В моём одеянии это можно легко сделать прямо сейчас.
— Спасибо за предложение, но не стоит рисковать собой ради меня. Отец вдруг проявил необычное великодушие и собирается помочь мне и Элексу. Поэтому, я не хочу бежать.
— Всё это кажется мне довольно странным. Ваш отец стал не похожим на того Туркаса, который мне известен. Не слишком ли вы доверчивы, госпожа?
— Мне тоже не всё понятно в его поведении, — впервые задумалась Гемма после разговора с отцом. Сейчас Айк точно подсказал причину её сомнений. — Отец действительно вёл себя необычно: чересчур мягко и главное, он сказал, что разбирается в действиях диурдов.
— Учитывая, скольких из них он передал в руки «чёрных», это вполне вероятно.
— Не забывайся, Айк. Ты говоришь о моём отце.
— Прошу прощения, госпожа, не удержался. Давненько не с кем стало позубоскалить, — согласно закивал головой Айк, без всякого намёка на раскаяние. — Хочу только отметить непохожесть Вашего прежнего отца на отца нынешнего.
— Уж не хочешь ли ты сказать… — Гемма закусила губу. Ей вдруг показалось, что после её спасения Элексом, она как бы оказалась в другом мире, где её отец совершенно другой человек.
— Нет-нет, — улыбнулся Айк, сообразив, что своими словами внёс сумятицу в голову Геммы. — Я просто хочу сказать, что если Элексу понадобилась помощь, то мы бы могли обойтись и без вашего отца. — Заметив недоуменный взгляд девушки, он добавил: — Так просто, на всякий случай.
Всё больше сомнения стали закрадываться к ней в душу и Гемма готова была уже согласиться с логикой опытного по части хитростей воришки, как вдруг снаружи послышались шаги и стук в дверь.
— Это отец! Поздно что-нибудь менять, — прошептала Гемма. — Надеюсь, твои опасения, напрасны, — и уже громко откликнулась на стук: — Я почти готова!
* * *
Эван не сразу узнал Варгена в этом скособоченном человеке, что отдыхал сидя на камне у края тропинки и явно, дожидался именно его. Лицо Варгена было страшно перекошено в причудливой гримасе: левый глаз был выше правого и значительно меньше своего собрата, а одно ухо отсутствовало вовсе. Окинув его внимательным взглядом, он подошёл и опустился рядом.
— Ты не смеёшься надо мной, Эван?
— Скорей я готов расплакаться. Что ты натворил?
— Всего лишь помог своему народу и всем прочим мирным людям избежать кровавой резни, вынудив врагов уничтожить самих себя.
— За пролитую кровь ты и заплатил эту цену.
— Я знаю это. Но у меня не было другого выбора: моя сила быстро катится к нулю. В конце концов я, просто, поступил как простой смертный. Как поступают эти люди со своими врагами, не щадя ни их, ни себя.
Так и не услышав в ответ ни слова поддержки или осуждения, Варген потряс в воздухе своей правой рукой, заканчивающейся мечом, покрытым тёмными пятнами. Меч не был зажат в руке, он просто сросся с нею.
— Может быть, ты избавишь меня хотя бы от этого?
— Ты прекрасно знаешь, что потеря тобою силы — это наказание за преступление против морали диурдов. Мне было бы стыдно за тебя – моего старого ученика, если бы в произошедшем с тобой, не было бы и моей вины. Я не должен был отпускать тебя одного в стан халдеев.
— Ну нет, здесь я с тобой не согласен, Эван! Я получил там именно то, что понадобится скоро любому, кто не хочет стать рабом последователей Сеймои или ещё какого-нибудь выскочки, похваляющегося своим всесилием, властью, которую ему обеспечивают бездумные паразиты, примкнувшие к сильной стороне, дабы не упустить жирного куска добычи.
— О чем ты говоришь, Варген? Существуют другие способы борьбы — бескровные. Ты и сам не раз учил своих воспитанников этому, дабы не увеличивать и без того несметные ряды поборников зла на нашей планете. А на счёт того предмета, что является, отныне, продолжением твоей руки — никто не посмеет отменить твоё наказание или поплатится сам, а ты в результате станешь отверженным до конца дней своих.
— Прости меня, мой наставник, — склонил свою голову старый учитель перед Эваном, выглядевшем значительно моложе его самого. — У меня нет сил на искупление.
— Тогда диурда Варгена больше нет, — с тяжёлым вздохом заключил Эван и взял своей рукой руку Варгена, чтобы освободить его от стального клинка.
— Нужно было срочно возвращаться, — забормотал тот, закатив глаза. — Я никак не мог вспомнить, как это делается.
Голос его становился всё тише, пока окончательно не смолк и глаза его не закрылись. Эван и так догадался, что увечья Варгена — последствия неумелого переноса. Но вот рубленая рана на виске, это другое: несомненно, след оставленный ему в этом, последнем походе. Ему стало жаль своего друга, — он уходил из жизни старейшины диурдов, как и другие до него, только чуть раньше срока: живым, но с гибнущей душой. Эван неспроста предостерёг Варгена о возможных последствиях для того, кто возьмётся ему помочь в данной ситуации, он знал об этом не понаслышке: уже были случаи, когда пытающиеся спасти своих оступившихся друзей, сами вынуждены были нести суровое наказание. Но это был Варген — лучший друг за последнее столетие жизни Эвана, наставник его сына, нашедший в себе силы безропотно принять удар судьбы и бороться с безумием опутывающем его с каждым днём всё сильнее. Он, не задумываясь, пошёл на преступление, спасая людей от гибели зная, что другие способы борьбы ему больше недоступны. Отбросив сомнения прочь, Эван приступил к действию.
Повинуюсь его мысленному усилию, меч отделился от руки Варгена и брякнул оземь. Сразу же накатила предательская слабость. Ожидавший чего-нибудь подобного, Эван не сдавался и продолжил восстановление тела друга. Только когда дело было сделано, он бессильно доковылял до ближайшего дерева, которое оказалось могучим дубом, и приник к нему всем телом, жадно впитывая его могучую энергию.
Скоро глаза Варгена открылись, и он первым делом поглядел на оружие, валяющееся у его ног, а затем ощупал своё лицо. Догадавшись, что он исцелён, Варген встал с камня и подошёл к Эвану.
— Не знаю, как я мог позволить себе подобную слабость — просить тебя об этом, мой друг? Я сожалею…
— Молчи, — оборвал его Эван. — Ты больше чем кто-либо заслужил участие друзей. А теперь выше голову, ещё не все дела сделаны.
Несколько коротких минут отдыха вернули ему утраченную силу или, во всяком случае, часть её.
— О, да, — согласился Варген. — Нужно покончить с Владыкой.
— Этим занимается Элекс, — возразил Эван.
— Я имею в виду в нашем времени, — пояснил Варген. — С опозданием вспоминаю о том, что вынудило меня предпринять рискованную попытку перемещения.
В ответ Эван удивлённо посмотрел на своего друга.
— Его ипостась здесь, прямо сейчас, в теле Туркаса. Выведал об этом, когда догнал сбежавшего «чёрного», которого он приставил ко мне соглядатаем.
— Вот значит как?
— Этого «чёрного» сопровождают Астиох и Мекатор. А я решил поспешить.
— Ты не убил его?
— Пусть живёт, он может ещё пригодиться. Ты не поверишь, мой старший друг, но я вообще мало кого убил. Только по необходимости, для самозащиты.
— А как же твоё войско, каган? — иронично усмехнулся Эван. — Так, кажется, тебя недавно величали?
— Моей заслуги в этом почти никакой. Они сами набросились впотьмах друг на друга, надо полагать со страху перед «жуткими колдунами», о могуществе которых я им усердно внушал во время длительного похода.
— И никто не понял своей ошибки? — удивился Эван.
— Пока не переколотили друг друга, — подтвердил Варген. — На редкость туповатый отряд достался мне. Остатки тех, что вышли победителями, погнались за нами троими, но… — Рассказчик на миг прервался, передергиваясь от воспоминаний о недавних событиях.
— Что же с ними сталось? Договаривай уже.
— Вспоминать противно.
— Неужели похуже резни, предшествующей погоне?
— В общем, их живьем засосала трясина, — закончил Варген, отвернувшись, чтобы не видеть осуждающего взора Эвана.
Наступило молчание, нарушаемое только свистом ветра в верхушках деревьев. Погода портилась. Небо с утра безоблачное заволокло свинцовыми тучами, и редкие снежинки вперемешку с каплями дождя посыпались сверху, превращая землю в липкую жижу. Варген плотнее закутался в плащ, надвинув капюшон.
— У него в руках Гемма, — произнёс он.
— Я знаю, — как эхо отозвался Эван. — Но у меня на руках сотня детишек диурдов.
— Как так? — встрепенулся Варген.
— Готовлю последнюю партию переселенцев. Ах, да! Ты же ничего не знаешь.
И Эван вкратце рассказал о последних решениях диурдов.
— Со мной дети, родители которых всё ещё остаются на планете в различных концах света для выполнения своей миссии, и не могут сопровождать их лично. Звездолёт должен забрать детей прямо отсюда. Теперь ты понимаешь?
— Элекс сейчас был бы очень кстати, — протянул угрюмо Варген, когда осознал тяжесть неизбежности предстоящей битвы.
— Если он не смог присоединиться ко мне ещё неделю назад, значит, ему что-то помешало.
— Думаешь, он в беде? — резко вскинул голову Варген.
— Я этого не ощущаю, — отрицательно покачал головой Эван. — Пойми, накладки во временной последовательности происходят тогда, когда изменено что-то очень важное в будущем, или в прошлом. Иногда вслед за этим следует массовая гибель людей, так как все предпосылки связанные с этими изменениями ведут к непредсказуемому истреблению людей друг другом, в виду непонимания Вселенского закона. За всё приходиться держать ответ.
Внезапно приняв решение, Эван непререкаемым тоном произнёс:
— Поступим так: ты будешь оберегать ребят, а я встречу лже-Туркаса.

глава 14

Раскалённый солнцем песок начал уже ощутимо поджарил подошвы ног сквозь сандалии, когда Элекс добрался до берега моря. Здесь он разулся и, войдя в воду по колено, побрёл в сторону предполагаемой гавани. Как он помнил по предыдущему своему появлению в Египте, портовый городок должен был вот-вот появиться за каменистой грядой, выступающей далеко в море и возле которой он сейчас остановился.
«Как давно это было! Толи вчера, толи тысячелетие назад»? — подумал он. Этот прыжок, совершённый посредством древней техники Владыки, совсем сбил его с толку и лишил какого либо представления о времени. «Прочь тоску, печаль»! — подбодрил он себя. — «Главное, что Касс где-то здесь, рядом. Осталось только найти её».
Выбравшись вновь на берег, он со вздохом обулся и принялся карабкаться на вершину хаотичного нагромождения скал, чтобы не описывать лишний круг, а преодолеть препятствие напрямую. Оказавшись на вершине, Элекс с удовлетворением отметил, что городок находится на прежнем месте. С моря приближалось небольшое парусное судно, и по всему было видно, что мореходы собирались пристать к берегу как раз на половине его пути к городу. Уже вознамерившись сократить путь, материализовавшись подальше от них, но поближе к своей цели, Элекс внезапно передумал; рыбаки, а это были, несомненно, они, могли оказаться разговорчивыми. Решив, что не мешает подготовиться к вступлению в город, где его невежество относительно этой эпохи, в которой он оказался, может сослужить ему плохую службу, он двинулся вперёд пешком навстречу паруснику.
Скоро неизвестное судно пристало к берегу, как раз неподалёку от него. Мореходы сходили с парусника и с интересом наблюдали за его приближением. Эти люди оказались мало похожи на рыбаков. Оружие, которого у них было в избытке, говорило о другом виде деятельности. Скорее уж это были воины. Внимание Элекса привлекла женщина неописуемой красоты в роскошных одеждах и драгоценных украшениях. Ей явно нечего было делать среди этих людей, грубые шутки которых, доносясь до его ушей, вызывали отвращение. Но как не странно, красавицу это нисколько не коробило, она улыбалась и выглядела вполне довольной.
— Приветствую вас, люди добрые! — произнёс Элекс, подходя к незнакомцам.
Ответа не последовало. Вместо этого обросшие, бородатые мореходы-воины, переглядываясь, разразились грубым смехом.
— Я сказал что-то смешное? — нахмурился Элекс, не понимая, чем вызвано веселье.
— С чего это ты взял, что мы добрые? — прекратив хохотать на время, необходимое для того, чтобы дать такой странный ответ, возразил ему могучий мужчина, обнимая одной рукой красавицу, хохочущую вместе с остальными, положив другую на рукоятку короткого клинка, торчащего из-за пояса.
— Как ты смеешь, грязный пастух, заговаривать с царём Спарты Менелаем – героем троянской войны, как с равным? — прошипел ближайший к нему воин с копьём в руке, на которое он опирался.
— Почему вы подумали, что я пастух? — возразил Элекс. — Разве здесь где-то бродит стадо коз или овец? — он с деланным вниманием огляделся по сторонам. А после добавил, сообразив, что мореходы-воины никак не могут являться местными жителями. — Я такой же, как и вы, путник из далёких стран.
Разгневанный явной насмешкой воин поднял своё копьё и Элекс приготовился отразить нападение, но накалившуюся обстановку разрядил сам Менелай. Он жестом остановил своего товарища, и тот безропотно застыл на месте, опустив своё оружие, сверкнувшее в лучах солнца стальным наконечником. В след за этим царь принялся более внимательно изучать облик Элекса и, придя к выводу, что тот говорит правду и действительно не похож на жителя Египта, он снизошёл до объяснения своего поведения.
— У нас не принято подобное обращение к воинам, а тем более к царям народов! Но поскольку ты не житель этой страны, оказавшей нам враждебный приём и вынудившей нас слегка проучить их, то я не стану сердиться на тебя за не совсем учтивую речь, вызванную незнанием наших обычаев.
— Целиком согласен с тобой, царь, — подхватил Элекс. — Ибо среди моего народа, каждый равен своему вождю. Но поскольку мы находимся на территории имеющей свои законы, нам обоим неизвестные, то разумно будет следовать своим собственным, лишь бы они не шли вразрез с общечеловеческой моралью.
Менелай, выслушав ответ, нахмурился, размышляя над словами Элекса. Постепенно его лицо разгладилось, и он усмехнулся.
— Несмотря на юный возраст, в словах твоих есть мудрость. Откуда же ты, где твой народ?
— Долго рассказывать. Скажу лишь, что я из далёких северных стран, о которых, вы, скорее всего, не слышали никогда.
— Скоро настанет ночь, а беседа возле костра поможет скоротать путешественникам время, — предложил Менелай.
Элекс бросив взор на солнце, подобравшееся к краю неба, охотно согласился. Спутники Менелая и Елены, так царь называл свою красавицу жену, уже собирали плавун для костра, выносили на берег припасы и натягивали шатры. Вскоре закипел пир. Спутники Менелая с воодушевлением отдавали должное жареному на костре мясу быка, захваченному в качестве трофея в недавней битве с местными жителями. Вино лилось рекой, как и бесконечные восхваления подвигов царя Менелая, его товарищами. Очень скоро Элекс узнал многое об этих людях: об их походе и разрушении ими прекрасного города Трои, убийства множества людей при этом, об их длительных скитаниях по морям и о безнадёжности попыток вернуться назад на родину — в Спарту.
— Чем-то мы прогневили наших богов! — восклицал Менелай. — Может быть, завтрашнее принесение в жертву глупых жителей этого края поможет нам вернуться на родину.
Элекса передернуло от подобного бреда, но он не подал вида. Вместо этого он полюбопытствовал о том, каким образом Менелай с небольшой горсткой единомышленников собирается это сделать.
— Три десятка кораблей, каждый из которых вдвое больше нашего, дожидаются нас на Фаросе — пустынном островке, чтобы поддержать любое начинание царя нашего! — воскликнул давешний тип с копьём, свирепо таращась на Элекса. — Мы совершим это славное деяние, как совершали его уже во многих странах, где побывали. Боги будут довольны!
— Если верить пройдохе Протею, — угрюмо возразил Менелай.
— А кто это такой Протей?
— С луны ты, что ли свалился? Протей — это морской бог! — нравоучительно изрёк нетрезвым голосом копьеносец, изо всех сил стараясь сфокусировать на Элексе упрямо съезжающие к переносице зрачки.
 Прекрасная Елена, не отходящая ни на шаг от своего мужа, впервые за весь вечер позволила себе реплику:
— И этот Протей седьмой год мотает нас по морям и странам, водя за нос обещаниями вернуть в Грецию, в награду за ратные подвиги и принесением в жертву богам жизней неугодных им людей.
— Елена! — строго произнёс Менелай.
— А что, разве я говорю неправду! — вскипела красавица. — Сколько раз боги предрекали нам счастливое и безоблачное будущее, а сами вовлекали в новые и новые войны. Мы теряли дорогих нам людей и убивали других, так же дорогих кому-то.
Видя, что муж собирается возразить ей, прервав её вырвавшуюся наружу горечь и печаль, она сама поспешила закончить:
— Уж поверь мне. Я пережила всего этого с лихвой за годы разлуки с тобой. Но и теперь, когда мы, наконец, снова вместе, конца несчастьям нашим не видно. Ты говорил мне, что это — испытание посланное богами за грехи наши, а мне кажется это издевательство богов.
Елена ушла в шатёр, а Менелай угрюмо наполнил себе кубок вином и молча опорожнил его. Почему-то Элексу стало жаль этого человека. В его глазах он по-прежнему оставался воином-убийцей, ведущего доверившихся ему людей по кровавому пути в погоне за золотом, но при этом изо всех сил старающегося вернуть их домой — к родным, уже переставшим ждать их возвращения. Это чуточку было похоже и на его судьбу. Чтобы как-то снять часть груза с могучих плеч воина, поникших от бессилия в минуту, когда его не могли видеть товарищи, Элекс решился поведать часть правды о себе и о своей потерянной сестре. Менелай, слушавший вначале рассеянно, постепенно проникся интересом.
— Имя Касс мне почему-то кажется знакомым, — потёр в размышлении свой лоб Менелай. — Тебе стоит поговорить об этом с моей женой — прекрасной Еленой.
В Элексе вспыхнула надежда с новой силой.
— Ты не будешь возражать, царь? — спросил он.
— Завтра же утром, — подтвердил тот. — Только не вздумай влюбиться в неё. С меня уже этого довольно.
На вопросительный взгляд Элекса, Менелай дал краткое пояснение:
— А ты думаешь, с чего начался наш поход? Я хотел всего лишь вернуть свою возлюбленную.
— И из-за неё одной положил стольких людей? — ужаснулся Элекс.
— Она свела с ума не меня одного, её похитителя уже нет в живых, а другие, так ничему не научившись, всё равно заглядываются на Елену. Но я их понимаю — она же дочь бога. Я просто исполнял волю богов.
— На мой счёт не беспокойся, меня ждёт другая — та, что дороже всех.
«А, правда», — задал себе вопрос Элекс. «Кто мне дороже сестрёнка или Гемма? Сделать выбор невозможно. К тому же, так не вовремя вернулись знания прошлых лет».
Проснулся он от ощущения на себе чьего-то внимательного взгляда. Новый день уже наступил, лагерь пробуждался, и корабль готовился к отплытию. Но разбудило его что-то другое. Оглянувшись, Элекс увидел подле себя вчерашнюю красавицу. Елена с интересом разглядывала его. Увидев, что он проснулся, она не отвела взгляда, а лишь слегка усмехнулась. Этот взгляд, казалось, раздевает его донага, и даже пытается проникнуть глубже, под покровы тела и понять его внутреннюю сущность. Элексу стало неприятно, и чтобы прервать бесцеремонный осмотр его персоны, он вскочил на ноги и, пожелав красавице доброго утра, принялся разминать затекшие мускулы, одеревеневшие от неподвижности во время сна.
— Менелай сказал, что ты будто бы ищешь сестру? — не ответив на приветствие, несколько свысока произнесла она, кокетливо изгибая бровь.
— Ищу, — однозначно ответил Элекс, уже жалея о необходимости разговаривать с этой женщиной. Елена была уже давно не девицей, а зрелой женщиной, привыкшей к неотразимости своей красоты, чем ставила Элекса в неудобное положение. С одной стороны, он обещал её мужу не заглядываться на неё, с другой стороны, Елена, по всей видимости, ожидала от него именно подобной реакции. Всё её поведение было непонятно Элексу, не встречавшего до сегодняшнего дня никого похожего на неё и не знавшего как себя с нею вести. Елена сама пришла ему на помощь неожиданным вопросом.
— Зачем тебе понадобилась Кассандра?
— Наверное, мы говорим о разных людях, — возразил он. — Мою сестру зовут просто Касс.
— Она предсказывала будущее?
— Иногда, — ответил Элекс, заинтригованный неожиданным вопросом. — Но, ей мало кто верил.
Елена удовлетворённо кивнула.
— Тогда мы говорим об одной и той же, наказанной Аполлоном.
— Ты знаешь её? Где ты встречалась с нею? — воскликнул он, опускаясь на землю перед вестницей, стараясь заглянуть ей в глаза. Но Елена, заговорщицки подмигнув, сделалась вдруг непроницаемой, тщательно пряча свой взгляд.
— Услуга за услугу. Я сообщу всё, что знаю о ней, а ты поможешь нам вернуться назад в Грецию.
— Боюсь, что я не смогу вам оказать в этом какую-либо помощь. Я впервые услышал о вашей стране вчера вечером.
— Я не верю тебе, — вспыхнула огнём негодования красавица. — Признавайся кто ты на самом деле! Арес? А может быть Гефест? Я раскусила тебя, ты не из смертных!
Вдруг Элекс почувствовал на своём горле сталь своего невидимого меча, который держала в руках Елена.
— Подобное оружие есть только у богов, ты один из них! Это Менелай и его воины молятся на вас, но с меня довольно. Слишком долго вы играли моей судьбой, разменивая её так, как вам того хотелось! Либо мы договоримся, и вы оставите нас в покое, либо я погляжу какого цвета кровь у бога — моего дальнего родственника.
— Родственника? — только и смог вставить растерянный Элекс.
— Если все мы зачаты одним отцом — этим чудовищем Зевсом, значит все мы родные друг другу. Воюющие друг с другом, любящие или ненавидящие, все мы одно и то же — порождение зла!
* * *
 Сегодня должна решиться судьба Трои. Да, что там Трои, судьба всего троянского царства. Для Кассандры дальнейшее не было загадкой. Гектору не следовало принимать вызов великого Ахилла. Он не поверил её предсказанию, как и никто другой в городе. Брат Гектор был душой всего многолетнего сопротивления троянцев грекам. Без него падение города лишь дело времени.
Многочисленное население высыпало на стены, чтобы поддержать своего героя. Не смог избежать искушения и сам Приам, лишь Кассандра не хотела видеть того, что не давало ей покоя в сновидениях в последние полгода: залитое кровью тело брата, изуродованное и осрамлённое врагами. Она исполняла свой долг, заботясь о раненых, хотя понимала, что немногим из них суждено пережить последний месяц осады, самый страшный и самый кровопролитный.
У обложенного мраморными плитами родника сегодня не было обычного оживления. Лишь какая-то старуха в чёрном платке, скрывающем лицо, набирала воду в кувшины. Заметив её приближение, старуха прекратила своё занятие и, поставив наполненный кувшин на бортик, поглядела ей прямо в лицо пристальным взглядом. Что-то неуловимо знакомое проскользнуло в сознании Кассандры, когда их взгляды пересеклись.
— Добрый день госпожа, — произнесла старуха, не опуская глаз.
— Не такое и доброе, но всё же, мира тебе тоже.
— Вы не узнаете старую Исиду?
— Не помню, чтобы когда-либо видела тебя, но лицо твоё почему-то кажется мне знакомым.
— Как быстро забываем мы друзей, что небыли богаты, лишь стоит вознестись наверх, — пропела старуха, подмигнув Кассандре как старой знакомой.
— Я, правда, не помню тебя. Но если ты утверждаешь, что мы знакомы…
— Когда-то с уст твоих слетело предсказанье и оно исполнилось. Я нянчу внуков. Правда сына своего я потеряла вновь и теперь навсегда — в этой войне.
— Я ничего не помню, — отчаянно воскликнула Кассандра, зажав голову руками и раскачиваясь всем телом из стороны в сторону от страшной боли, пронзившей мозг, словно вспышка пламени.
— Бедная, бедная девочка! — запричитала Исида, подавшись вперёд и обняв её голову и прижимая к своей высохшей груди. Боль мгновенно отступила и по телу разлился покой и умиротворение, чего Касс не испытывала уже много лет.
— Прости меня, это я во всем виновата, — продолжала Исида. — Но разве я могла противиться воле богов. А ты была так похожа на прежнюю дочь Приама, и имена у вас были очень похожие.
— О чём ты говоришь? — пролепетала удивлённая Касс.
— Мне приказали отдать твой подарок царю. Вот так и сбылось моё пророчество — ты пострадала от прорицательницы. Ты не настоящая дочь Приама, его дочь давно была отправлена в Дельфы, учиться прорицать и там умерла от болезни. Ты удачная замена её. Я бы ни за что не открылась тебе, но гибель сына сняла с меня обет молчания перед богами.
Касс не верила этой странной женщине, хотя в глубине души она готова была ей поверить. Слишком отчуждённо вели себя с нею её многочисленные братья и сёстры, после её возвращения в Трою, вызывая неприятный осадок от общения с ними. Лишь отец оставался прежним и был как всегда ласков. Касс передернула плечами и выпрямилась, готовясь произнести гневную отповедь злопыхательнице, но та, почувствовав недоверие молодой женщины, опередила её. — Не веришь — не верь, настаивать не буду. Только если хочешь, чтобы твой любимый пришёл за тобой, сними с шеи своего отца медальон, некогда принадлежавший тебе и сковывающий его волю, как когда-то сковывал твою. Этот подарок богов сулит неприятности своему владельцу. Именно так они заставили меня передать его царю, на его погибель.
Вновь скрыв лицо под накидкой, Исида подхватила кувшины и заторопилась прочь. Кассандра уже открывшая было рот, чтобы окликом остановить странную старуху, вдруг раздумала это сделать. «Она сказала о моём любимом! Я не могу вспомнить кто же он — мой любимый, но всегда знала, что есть человек, который любит меня, ищет и стремится ко мне».
* * *
Оцепенение продолжалось до тех пор, пока фрагменты разрозненной мозаики вертелись перед мысленным взором, когда же они начали занимать свои места, подсознание Элекса проделало всё автоматически. Он просто ощутил рукоятку своего меча, который тут же заткнул за пояс. Затем он поглядел на Елену, ошеломлённо растирающую пальцы руки, вынужденные помимо воли своей хозяйки выпустить оружие. Как раз в этот момент из шатра показалась фигура могучего Менелая. Он стал свидетелем последних слов жены и теперь, обнажив свой меч, бросился на Элекса. На этот раз диурд не позволил застать себя врасплох. Мгновенно мобилизовав свои силы, он переместился за спину своего противника, после чего, обхватив за шею одной рукой, подставил сзади ногу и повалил его наземь, одновременно перехватывая руку с оружием и выкручивая её до тех пор, пока меч не брякнулся подле поверженного царя.
— Я не тот, кого вы называете своими богами! — выкрикнул Элекс, обращаясь к обоим. — Я такой же человек, как и вы и мне нужна ваша помощь.
Ещё раньше в ответ на вопль поверженного героя троянской войны послышались ответные крики его соратников, побросавших свои дела и спешащих на выручку. Прекрасная Елена также ответила слабым вскриком и закрыла ладошками глаза, понимая, что остановить «бога» никто не успеет и сейчас, за слабую попытку противодействия, её постигнет заслуженная кара, в виде смерти её любимого мужа.
Дальнейшее промедление, со стороны Элекса было бессмысленным, нужно было забыть о неудачной попытке войти в контакт с этими людьми и оставить их. Но он медлил, пытаясь вспомнить уроки Кил-рака и использовать ещё никогда не применяемое им влияние на разум, расположив этих воинов к себе, с сожалением, осознавая, что мысль эта пришла к нему слишком поздно. Подняв оружие Менелая, лежащего подле его ног, он отбросил его в сторону, надеясь на этот последний довод своих мирных намерений. Оценила его только Елена, ещё раз вскрикнувшая, на этот раз радостно. Что касается остальных, то они уже приблизились почти вплотную к Элексу, и их копья готовые выполнить привычную для владельцев работу застыли, как только хмурый Менелай поднялся на ноги и подал останавливающий знак. Он, в отличие от своих товарищей, не присутствовавших при предшествующей этому сцене, успел отметить могущество своего противника и его благородство, кроме того, в нём укоренился непреодолимый страх перед всемогущими богами.
— Что ты хочешь от нас? — по-прежнему хмурясь, спросил он.
Элекс перевёл дух, осознавая свою маленькую победу над этими людьми, и повторил снова:
— Я прошу помочь мне, только и всего. Мне необходимо узнать больше о ваших злоключениях.
— Один из богов просит помощи у нас, простых смертных? — протянул Менелай. — Я должен поверить этому…
— Постарайтесь просто понять, что я обычный человек, но не из вашего мира.
— С Олимпа, наверное? — вмешалась Елена. Она уже достаточно пришла в себя, чтобы съязвить. Элекс не уловил колкости в её словах. Он не понимал всего, о чём говорилось этими людьми, но догадка относительно тех, кого они называли богами, указывала на вполне конкретный след, оставленный всё тем же вывернутым разумом, за которым он шёл всё это время. С этим нужно было разобраться, во что бы то ни стало. И в конце этого следа, где-то недалеко от злобного гения была его родная сестра Кася или Кассандра, как её называли здесь.
Элекс понял главное: её используют как приманку для него. Это не вызывало гордости своей персоной, которую враг оценил так высоко. Нет, это лишний раз убедило его, как много поставлено на кон в этом предприятии. И ещё он понял, что механизм Владыки перенёс его в эпоху более отдалённую, чем он рассчитывал, когда множество извращённых деяний его изобретателя повели людей в тупик, ужасающий своими последствиями для многих и многих следующих поколений. Кася провела здесь уже много лет, совсем одна, без всякой надежды на возвращение домой. Этот последний вывод о случившемся лишил его на время сил, и он опустился на землю, пытаясь пережить открывшееся ему и принять новый удар судьбы.
Справившись с минутной слабостью, Элекс обвёл окружающих взглядом. К своему удивлению и радости он заметил в лицах застывших подле него людей робкие проблески сочувствия и неподдельного интереса. «Значит не всё потеряно», — подумал он. «Владыке, как он того ни желал, не удалось вытравить всё людское из их душ. Он сделал их убийцами, но не безжалостными». И тогда он медленно заговорил, стараясь, чтобы его слова доходили не только до ушей окруживших его воинов, но и до их чувств, спрятанных где-то глубоко под масками хищников, таких отвратительных, что разглядеть человеческое под этими масками смог бы разве только диурд.
Он рассказывал им о той древней истории, почерпнутой им из знаний сокрытых в недрах пирамиды, когда боги жили вместе с людьми, заботились о них и были равными им. Когда боги были лучшими из людей, но не главней и не важней перед лицом самого Создателя. Он пересказывал им легенды древней планеты Кассии, не вдаваясь в подробности мироздания. Просто, чтобы разбудить в этих людях дремлющее чувство собственного достоинства, осознания собственной неповторимости, изначального равенства каждого перед каждым. О бессмертности творений человеческой души, продиктованных благими намерениями, и о проклятиях в веках за поступки совершённые под влиянием низменных побуждений. Не всё сказанное Элексом воспринималось, как данность. Их сознание не могло смириться с тем, что всё впитанное ими с младенческих лет — просто ложь во благо горстки мерзавцев, дорвавшихся до беспредельной власти над себе подобными.
— Можешь ли ты доказать правдивость своих слов? — после долгого обдумывания, выразил всеобщее сомнение Менелай.
Теперь пришла очередь призадуматься Элексу. Доказательством для них мог послужить лишь поступок идущий вразрез с тем, к чему они привыкли. И он поступил как любой нормально мыслящий человек.
— Я укажу вам путь на вашу родину, а вы возьмёте меня с собой.
— Идет! — безоговорочно согласился царь, покосившись на свою жену, которая подтвердила правильность его выбора грациозным кивком. — Укажи нам путь, и мы тут же отплываем.
— Вначале я должен его узнать сам. Не волнуйся, это не займёт много времени.
Это действительно не заняло много времени. Хотя некоторые из греков ворчали не особенно таясь, по поводу бессмысленного разбазаривания ценой крови добытых драгоценностей и главное рабынь, захваченных ими в несчастной Трое. Однако их робкие попытки протеста разбивались о неприступность Менелая, которого в свою очередь удерживала на нужном Элексу курсе Елена, поверив диурду безоговорочно. Не то что бы она понимала смысл его действий, просто они слишком отличались от привычных для той среды, в которой она воспитывалась и этим казались привлекательными. Впоследствии она, как и остальные, смогла оценить их по достоинству за легкость, с которой цель оказалась достигнута.
Для начала Элекс потребовал, чтобы греки направлялись в гавань к городу и обошлись при этом одним судном, не пугая местных жителей своим несметным числом, и уж тем более, не принося их в жертву «морскому богу», имя которого оказалось вполне человеческим — Протей.
— Обманщик он, а ни какой не бог! Он требует жертвы? Пусть получит, только в ином виде! На награбленные ценности вы приобретёте стадо быков у местных пастухов и поступите согласно вашим убеждениям, коль так привыкли лить кровь. Заготовив солонину, обеспечите себя провиантом для долгого плавания, а все излишки предоставьте мне. Я сумею ими распорядиться лучше вашего Протея. Но прежде верните свободу невольницам, как бы ни была дорога вам эта «жертва».
Елена, за семь лет скитаний вдоволь насмотревшись на жалкую и позорную участь своих сестёр человеческих, с жаром поддержала это требование. Элекс надеялся, что его догадка оправдается и ему удастся найти необходимое — карты для путешественников. В прежние времена в этом краю проживало множество выходцев с Кассии, а коллекционировать знания они любили. Весть о заблудших мореходах вихрем донеслась до правителя Египта Полигамна, а так же и о их неслыханных благодеяниях: роспуске рабов, в любом краю считавшихся законной собственностью.
Приношение в виде мяса убитых быков, а так же небольшой ларец полный золотых украшений, открыл ему доступ в святая святых хранителей знаний, называвших себя жрецами. Дворец свой они именовали библиотекой. Двери закрылись за спиной Элекса, оставив сопровождавшую его команду мореходов снаружи: снисхождение было сделано исключительно ему одному. Дряхлый старик в белой хламиде повлёк его вглубь, шаркая босыми ступнями между высоченных стеллажей и окованных медью сундуков. Очень скоро он нашёл требуемое — карту данной и прилегающих местностей, выполненную на телячьей коже. Помощник с лысиной, но без такой длинной бороды, как у главного хранителя сокровищницы знаний, тут же принялся вычерчивать копию, сопя от напряжения и высовывая язык. Скоро оригинал вернулся на место, а его точная копия была вручена с поклоном Элексу.
Менелай взвыл от восторга, вертя в руках это чудо.
— Одна беда, — заявил он, когда стихли радостные вопли его соратников. — Нашего лоцмана давно уже нет с нами, а кроме него никто не умеет читать карту. Мы его утопили, — пояснил царь Спарты и пожал плечами. — Это было первым требованием Протея. Мы привыкли повиноваться воле богов.
Настала черёд удивляться Элексу. Расправиться со своим товарищем, который один мог бы вернуть их домой, и уже давным-давно!? Воистину странными путями следует мысль людей, никогда не пытавшихся мыслить самостоятельно! К счастью это теперь было неважно, ибо в знак признательности за щедрые дары, жрец отпустил с ними своего старого раба, грека по происхождению, некогда бывшего отличным мореходом. Несчастный готов был доставить странников хоть на край света. Язык своих сородичей за долгие годы рабства он почти позабыл, но в карте разобрался моментально, вначале указав их местоположение, а за тем и конечную цель.
— Вот бы найти ещё вашего бога, этого Протея, — заявил Элекс.
— А разве я не сказал? — беспечно обронил Менелай. — Он с моим войском, на Фаросе. Хочешь расправиться с ним? Я полностью с тобой согласен. Как только вернёмся, тут же прикажу утопить его.
— Постой, — опешил Элекс. — Я этого не говорил.
— Не важно, что ты это в спешке упустил. Теперь ты наш бог, а на него плевать. Ты более могуч, а главное честен.
Рев согласия с этими словами, заставил содрогнуться прибрежные скалы. Замелькали на солнце мокрые вёсла, и корабль понёсся прочь от египетских берегов.
* * *
Протей и облик-то имел далеко не божественный. Или он его потерял, когда понял, что в его сомнительных услугах больше не нуждаются, и роль его в злоключениях греческих воинов сыграна до конца. Элекс попросил своих спутников оставить его с ним наедине с глазу на глаз. Его просьба тут же была удовлетворена, но не до конца: на утлом суденышке не нашлось укромного уголка и допрос пришлось проводить на глазах у всей команды, отступившей на нос и корму. Елена при этом, проходя мимо, не упустила случая осудить ставшую ненавистной всем личность, плюнув ему в физиономию, отчего этот тип просто позеленел.
— Ты ещё пожалеешь об этом, женщина! — прошипел оплёванный, утираясь и высокомерно вздергивая подбородок. — Зевс накажет тебя за моё унижение перед этими животными. — Последнюю фразу услыхал только Элекс, поскольку сынок «бога», по-видимому, не слишком отличался смелостью.
— Расскажи о Зевсе и его свите, — начал Элекс, прислушиваясь к мыслям этого уникального субъекта.
Странно, но мыслей в его голове словно не бывало. Одна тишина. Вслух так же не было произнесено ни слова. Пленник разглядывал диурда с показным высокомерием, не раскрывая рта. Видимо «кодекс бога» запрещал ему вести переговоры с каким-то там человеком, а тем более отвечать на его вопросы. Мысли других отчётливо доносились до Элекса. Что-то было неправильно. Ему даже подумалось, что «Зевс» специально отбирал в свою свиту ущербных. Помощь пришла опять от Елены. Незаметно подобравшись сзади, она набросилась на Протея, вонзая свои красивые пальчики ему в глотку, и принялась душить. Тот выворачивался, но освободиться от хватки красавицы было непросто. Элекс пытался разнять этих ненавидящих друг друга родственников, в то время как вся команда похохатывала от восторга. Наконец, Менелай пришёл на помощь Элексу, чтобы унять разбушевавшуюся жену. Тут и произошло незначительное происшествие, объяснившее кое-что. Цепкие пальцы Елены, не желавшие расставаться со своей добычей, оборвали с шеи Протея висевшее на золотой цепочке странное украшение, тут же покатившееся по палубе и бултыхнувшееся в воду.
Страх заполнил молчание пленённого «бога». Один только страх. «Вот оно в чём дело», — догадался Элекс. Он слыхал от отца, что раньше «чёрные» часто лишали своих пленных воли, вешая на них подобные побрякушки, имевшие сложное внутреннее устройство. Но зачем Владыке вешать подобное изобретение древности своему сыну? Или он не сын вовсе? Понимание пришло значительно позже, несколько дней спустя после долгих размышлений над информацией полученной от Протея. Объяснение было до примитивности простым, простым до тошноты, от бесчеловечной логики этого существа, давно позабывшего, был ли он сам когда-либо человеком. Все они, словно в насмешку над древними легендами Кассии носили имена идентичные именам своих прообразов, отличаясь только своими извращёнными желаниями и поступками. После подробных расспросов на эту тему, Элексу стала понятна ненависть Елены к ним. Все они вели свой род от одного и того же существа, — главного негодяя всей драмы развертывающейся в этом кусочке мира, на этом временном отрезке.
Он обладал неслыханным любвиобилием и прижил более сотни отпрысков, получавших имена каких-либо богов, в зависимости от их наклонностей. Любители кровавой резни получили имена Арес и воительница Афина. Любитель огня и металла — Гефест, мастерица обольщать мужчин — Афродита и всё в таком же духе. Дети, рождённые от него не его подросшими дочерьми, а иными женщинами, считались полукровками и не принимались остальными наследниками за ровню. Елена, имевшая подобное же происхождение давно билась над загадкой, чем она хуже Афродиты. Нет, она не была хуже, но для целей чудовища, присвоившего себе славное имя первого среди первых, не подходила. Только дети, рождённые ему его собственными детьми, могли быть достаточно слабоумными для выполнения его дел по уничтожению жизни, с единственной целью — подчинить себе всё, подмять всё под свой зад, не дать никому достичь вершин разума, и править всеми вечно, позволяя ему оставаться пастухом неразумного стада. Нет, даже не пастухом! Единственным хозяином всех, таких же неразумных, пастухов! Надевая своим отпрыскам с рождения на шею свой подарок, он добивался от них беспрекословного повиновение. Он легко управлял ими, внушая то, что внушать неисчислимому человечеству было нерациональным и безнадежным занятием.

Скажи мне, Бог: — Когда пришло на Землю зло?
Как расползтись оно смогло по Белу Свету?
Обмана, алчности у всех душа полна,
Ну, а любви? Любви, увы, в помине нету!
Промолвил предка дух из глубины веков,
Взирающий на суету людей седую вечность:
— Пошли тропою вы, ведущей в никуда,
Лжецу поверив, проявив беспечность.
Взгляни! Кто вами вечно помыкал?
Кто в пропасть вас ведёт, а за спиной хохочет?
А я всегда стою на том, на чём стоял,
И правду расскажу тому, кто знать об этом хочет.
* * *
— Это Дельфы! — торжественно провозгласил Менелай, простирая могучую длань в сторону белеющего городка, с аккуратными домиками, раскинувшегося на берегу уютной бухты.
Флот закончил своё плавание, оказавшееся таким долгим. Все спутники царя Спарты не отрываясь глядели на приближающуюся с каждой минутой знакомую землю, к берегам которой вернуться когда-либо они уже не надеялись. От Египта до самой Спарты было ближе, но неблагоприятные ветры загнали флот именно сюда. Было ли это игрой случая, или чем-то большим, но Элекс оказался в том самом месте, с которого Касс начала свои долгие скитания в этом мире.
Протей, потерявший свою божественную спесь, а вместе с ней и образ молодого человека, тем ни менее выглядел очень счастливым. Он что-то бормотал себе под нос, понятное ему одному и, время от времени, черпая пригоршней морскую воду, омывал лицо и длинную седую бороду, смеясь при этом, как ребёнок. Греки сторонились его, поначалу по требованию Элекса, а после и сами. Блаженный не вызывал у них своим присутствием больше никаких эмоций: ни раздражения, ни былого страха. Элекс объяснил своим новым последователям, что «морской бог» выполнял приказ своего отца, дабы наверстать потерянное во время осады Трои, где не смог особенно отличиться по части сталкивания людей в кровавой мясорубке, как отличились его братья и сестры. Разбирающая греков жажда мщения, сменившаяся жалостью к беззащитному безумцу, в которого он превратился на их глазах, потеряв свой оберег, заменявший ему и силы и разум.
— Куда же ты теперь, наш полубог? — обратился Менелай к диурду.
— Мне нужно остановить это чудовище, которого вы именуете Зевсом. — Весело усмехнулся он в ответ.
Его попытки объяснить природу своего могущества грекам, оказались безрезультатными. Для них он не был обычным человеком, а коль отказывался признать себя богом, то получил звание полубога.
— А после, я смогу забрать свою сестру из разрушенной вами Трои, — продолжил он.
— Ты думаешь, она всё ещё там? Я ничего не слышал о ней, после победы над троянцами. Поговаривали, что она сгорела во время пожара, не пожелав стать чьей-нибудь рабыней.
— Я знаю теперь, как найти её, — успокоил его Элекс. — Твоя жена была рядом с ней во время осады города. Она поведала мне достаточно.
— Но это было так давно, — протянул царь.
— Поверь, время для меня и Кассандры не имеет значения. Весть о возращении героев, давно считавшихся погибшими, облетела город быстрее молнии. Толпы народа стекались на набережную, чтобы своими глазами увидеть их. Среди встречающих оказались и старые друзья мореходов, вернувшиеся на родину лет на шесть раньше. Обмен новостями привёл Менелая в дурное расположение духа. Его потрясла смерть брата Агамемнона, погибшего от руки собственной жены, которая устав ждать мужа, изменила ему с другим мужчиной.
— Поверь, я скорблю о твоём горе, — сказал ему Элекс. — Пороки ваших «богов» заразили многих твоих соплеменников. Кого — жаждой стяжательства и власти, а кого — разнузданностью желаний и предательством. С чего всё началось, вспомни!
— Мне тошно вспоминать о вероломстве Париса, которого я принял как родного брата, а он увёз мою жену в Трою. Сейчас я понимаю, что если бы Афродита не смутила его разум и разум моей прекрасной Елены, не было бы никакой войны.
— Теперь ты видишь, кто виновник всех бед. У меня нет иного пути, как вмешаться в эти игры «богов», так почитавшихся вами прежде. Если я устранюсь, то стану похож на него, — Элекс кивнул в сторону Протея, которому босоногие ребятишки, под громкое улюлюканье, привешивали на зад хвост огромной рыбины, а тот только озирался с глуповато радостным выражением на лице, переминаясь с ноги на ногу.
— До Спарты путь ещё далёк, — сказал Менелай. — Но, прежде чем продолжить его, мы хотим помочь тебе хотя бы своим числом. Умения воевать, как боги — нам не обрести, но и оставаться в стороне нам не позволяет воинская честь. Мы с тобой!
— Я буду рад принять любую помощь, — согласился диурд.
* * *
После тщательного анализа всех фактов, которые удалось поднять и оттряхнуть от многолетней пыли, Элекс пришёл к выводу, что уважаемый всеми дельфийцами провидец Анаксагор и «Зевс», по-видимому, одно и то же лицо, но не одна и та же личность. Анаксагор был в недоумении относительно некоторых своих неблаговидных поступков. Например, домогательство самых красивых девушек Греции. Он с горячностью отвергал все подозрения на сей счет, уверяя, что страдал болезнью, лишающей его на время памяти, но при этом всегда оставался на виду, лежащим на своей постели в присутствии слуг.
Напрашивался единственный вывод: тело его послужило орудием для Владыки в выполнении им каких-то его секретных планов, а заодно, пользуясь добрым именем всеми уважаемого горожанина, он подыскивал себе новых жён, чтоб те производили ему новых и новых наследников. Не было секретом, что все кандидатки обладали даром провиденья в той или иной мере. Личина Анаксагора подходила для этого идеально, позволяя обнаруживать жертвы. Для того и был когда-то задуман храм — Оракул, главным действующим лицом которого являлся сам Анаксагор.
Лишь одной девушке удалось избежать незавидной доли, бежав из города прочь. Это была Касс. Пока Элекс выуживал всю эту информацию, Менелай и Елена тоже не сидели без дела. Они объезжали ближайшие греческие города, собирая сторонников. К моменту выступления в поход, количество воинов выросло до нескольких тысяч. Предстоял длительный марш к вершине Олимпа, где как всем доподлинно было известно, обитали «боги», правящие всеми уголками земли до которых смогли дотянуть свои руки. По пути, к войску Менелая примыкали новые и новые добровольцы, уставшие от междоусобных распрей, на которые их постоянно провоцировали «Зевс» и его команда. Большинство из них были участниками троянской компании. Они, радостно поприветствовав царя Спарты и его Елену, занимали место в строю, и поход продолжался. Элекс с опаской глядел на хвост колонны, тянувшийся к самому горизонту. Для чего он согласился идти с таким огромным войском? Конечно, они вправе сами решать, как им жить, но ведь и дело предстояло не такое уж и сложное: сорвать загадочные побрякушки с шей своих противников, лишив их тем самым сил. Так думал он до тех пор, пока дело не начало принимать совсем иной оборот, нежели ему казалось вначале.
На второй день восхождения к вершине, в небесах вдруг вспыхнула яркая точка и стала расти, приближаясь и принимая контуры колесницы с неясной человеческой фигурой, запряжённой конской тройкой. Элекс, не ожидавший ничего подобного, даже протёр кулаками глаза, чтобы лучше видеть. Его недоумение продолжалось до тех пор, пока это необъяснимое видение не заволокло непроницаемое для глаз облако и не скрыло колесницу. Затем из облака посыпался дождь огненных стрел, разящих людей наповал.
— Аполлон! Это Аполлон! — кричали все, бросаясь врассыпную и стараясь увернуться от стрел. Элекс немного замешкался и остался один. Облако уже достигло земли и начало обволакивать ближайших к нему воинов, прячущихся меж камнями. Через мгновение несколько огненных стрел полетело и в его сторону. Повинуясь первой реакции, Элекс выхватил свой меч, и тот засветился пронзительно белым светом, когда первые стрелы, отскочив от лезвия, попали в землю, бесследно исчезая в ней. Из облака появилась фигура симпатичного, мускулистого молодца, который направился прямо к Элексу, целясь в него из какой-то короткой трубки. Огненные стрелы вновь ударили, как раз в то место, где Элекс только что стоял, а теперь совершил мгновенный перенос в пространстве, чтобы подобраться вплотную к противнику. Но и противника не оказалось на месте. Стрелы уже летели в него с другого направления. Меч, отражающий огненные выпады сверкал теперь непрерывно, начиная ощутимо нагреваться в руке Элекса.
Увидев это, Менелай пришёл в себя, как и наиболее опытные воины, уже видевшие «стрелы Аполлона». Криками он сзывал к себе воинов, бросаясь на помощь. Их щиты заслонили Элекса, спасая от неминуемой гибели. Долго это продолжаться не могло, щиты один за другим теряли свой метал, который стекал на землю огненными струйками, и их хозяева, лишённые защиты падали, сражённые наповал. Элекс, а за ним и Менелай бросились в облако и тут же столкнулись со своим противником. В результате столкновения все трое повалились на землю, а неизвестное оружие «бога» откатилось в сторону. Элекс, попытавшийся ухватить того, с удивлением вынужден был отметить, что парень был не из слабых, он ловко изворачивался, отбиваясь кулаками и коленями. Но когда могучий Менелай пришёл на помощь, исход схватки был предрешён. Оседлав извивающегося под ним «Аполлона», он сжал его в стальных объятиях, а Элекс сорвал медальон с шеи. Облако рассеялось. Никаких коней не оказалось в помине. Только странное сиденье, непонятно почему напоминавшее издали повозку. Потери среди воинов оказались значительны: человек двадцать лежали на земле без признаков жизни, ещё около десятка, включая Элекса, оказались сильно обожжены.
— Дорогая вышла победа, над одним единственным противником, — заметил он.
— Не слишком, — парировал Менелай, оглядываясь на войско. — Нас всё ещё много. Твою рану необходимо смазать рыбьим жиром.
— Нет необходимости, — возразил Элекс, показывая, как опалённая и покрывшаяся волдырями кожа левой руки медленно слезает, уступая место новой, розовой.
Элекс залечил раны и ожоги всем пострадавшим, чем лишний раз укрепил веру людей в свою силу и неверие в то, что он — обычный человек. До ночи они смогли совершить лишь небольшой переход. Теперь, когда серьезность их намерений стала очевидна «богам», следовало усилить бдительность, и Элекс посоветовал Менелаю отдать приказ не жечь костры, чтобы не обнаруживать себя. Воины безропотно стали располагаться на ночлег, ложась прямо на землю, плотнее друг к другу для сохранения тепла. Элекс уединился с царём и его женой для разработки плана предстоящих действий. Он понял, что слишком мало знает о могуществе тех, с кем предстояло ему сразиться, и поблагодарил новых друзей за своевременную помощь, которую он чуть не отверг по легкомыслию. А если бы защитники дворца Олимпа выступили разом, на спасение рассчитывать не пришлось бы. Налёт «Аполлона» был всего лишь разведкой. Правда, теперь у них имелось оружие побеждённого «бога», но для полной победы этого было мало. Необходимо было придумать какой-нибудь остроумный план, способный привести их к полной победе.
* * *
— Ты проворонил мальчишку, Халимон!
— Мой господин…
— Молчи! Я знал, что ты самый безнадежный тупица из всего моего окружения!
— Пирамида должна была вернуть его в прошлое! Я сам настраивал её.
— Как же он мог оказаться здесь, если ты настраивал её?
— Не понимаю, — севшим голосом прохрипел Халимон. — Возможно, она вышла из под контроля после того как он побывал в ней. В нём теперь заключено слишком много остатков личностей, бывших узников пирамиды.
— Согласен, так оно и есть, — примирительно согласился Владыка. — Но ты проворонил и его сестру!
— …
— Что? Теперь ты уже не уверен, что она сгорела в пожарах Трои? Сам не знаю, почему я до сих пор не уничтожил тебя? Ты безнадёжен! Позови ко мне немедленно всех своих братьев и сестер.
— Своих? Простите, мой господин?
— Я не оговорился. Ты такое же моё создание, как и все они, — сопровождая кивком в сторону двери, внезапное откровение, подтвердил Владыка, внимательно наблюдая за реакцией Халимона. Ответом ему была полная растерянность, написанная на лице его старого слуги.
— Я и не надеялся, что ты вспомнишь о последнем переносе твоего сознания.
Очень медленно смысл этой фразы Владыки просачивался в сознание Халимона. А когда какие-то полузабытые фрагменты, то ли виденные им, то ли слышанные когда-то от кого-то, замелькали перед глазами, он неуверенно прошептал:
— Неужели я был так давно?
— О, да, — последовал ответ Владыки, внимательно изучавшего лицо своего слуги. — Очень давно, Яков. Но я и сам плохо теперь всё помню. Пришло время тебе взять на себя все заботы. Выслушай меня внимательно и больше не перебивай. Судя по тому, что ни моего, ни твоего второго я в этом мире так и не появилось, мы в прошлом времени потерпели фиаско. Мне нужно чтобы ты прорвался и покинул это место, во что бы то ни стало. Только так останется надежда на возвращение.
— Не понимаю. Древнего оружия больше нет. Пирамида больше не функционирует…
— Я просто хочу, чтобы ты сохранил этот мир именно таким, каков он сейчас. В этом и заключается мой план. Моё «я», теперь во многих. Описание оружия сокрыто в информационном поле камней пирамиды, а оно работает всегда, независимо от моего желания или нежелания наших врагов. Настанет время, когда они его воссоздадут заново и даже придумают что-то ещё. И тогда я вернусь снова, вернусь их стараниями и верну всех преданных мне слуг. Я долго выбирал между греками и троянцами, взвешивал, кто из них более достоин служить мне в веках. Я сделал ставку на греков и начал ковать из них орудие будущей власти над миром, но они перешли на сторону моего врага. Если сейчас мне не удастся его уничтожить, то он последует за мной в любое другое доступное мне время, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Я хочу, чтобы ты выбрался из этой ловушки и продолжил работу на Востоке с моим главным «левым» резервом, который ты так надёжно обработал в прошлом, создав им кумира на века. Имя Сеймои вместе с моими заветами теперь для них свято, тебе нужно лишь чуть-чуть подтолкнуть их в нужном направлении, а дальше, они сделают всё сами. Теперь уходи.
* * *
Порывы ветра сбивали людей с ног, но они поднимались и продолжали своё наступление. Третий ответный удар врага оказался самым страшным: огненные тучи, налетающие с небес, сменялись открытым боем с выскакивающими словно из-под земли войсками. Среди них были и женщины воинственного вида и кошмарные твари неопределённого пола, каких не увидишь и в дурном сне. Прекрасные и отвратительные, отвратительные и прекрасные. Во время коротких передышек ласковые женские голоса, раздававшиеся словно из ниоткуда, нашёптывали воинам слова мольбы о пощаде и обещания неземных блаженств, тут же сменяющиеся угрозами о вечных муках, даже после смерти. Это оказалось куда действенней самого кровопролитного боя. К концу дня группа воинов вернувшихся из-за моря с Менелаем затеяли свару, с теми которые примкнули позже, чтобы поддержать их в битве с «богами». Новые и новые воины, не выдерживая этой картины, хватались за оружие и присоединялись к той или иной стороне, чтобы снести друг другу головы.
— Это богиня раздора Эрида, — горестно вздыхая качала головой Елена.
— Она погубит всё войско! — сокрушался Менелай, выскочивший из свалки после очередной неудачной попытки прекратить междоусобное сражение.
Даже Элекс поклявшийся сам себе не принимать близко к сердцу потери среди греков, чтобы не ослаблять боевой дух, сокрушённо качал головой, видя неизбежный конец всего похода. Уже всё войско молотило друг друга чем попало, когда раздался громкий чарующий звук. Все замерли словно по команде. Чистые, необычайной красоты звуки доносились откуда-то снизу по склону, приближаясь с каждым мгновением.
Две фигуры показались из-за скалы, величаво ступая и направляясь прямо к войску, мгновенно застывшему на месте. Все головы повернулись к музыканту и невысокому тонконогому человеку, с непропорционально огромной грудью и широченными плечами, говорящими о недюжинной силе. Этот несуразный человек с суровым лицом вёл под руку уже знакомого всем «Аполлона». Именно «Аполлон» извлекал эти дивные звуки из небольшого струнного музыкального инструмента, оказавшие такое впечатление на невольных слушателей. Благостное состояние, разлившееся по телу, требовало забыть обо всём — дурном и хорошем, прекратить раздоры и целиком отдаться нежной и чуть пьянящей музыке, пробуждающей в душе самые возвышенные чувства, когда всё остальное начинает казаться мелким и никчёмным.
— Как хорошо, что ты меня уговорил, — произнёс Менелай, обращаясь к Элексу. — Аполлон помимо всего, ещё и лучший в мире музыкант. Если б мы его предали смерти, вполне заслуженной, сейчас от моих воинов мало что осталось бы.
— Это точно, — согласился диурд, оглядываясь на войско застывшее в оцепенении. Некоторые, из самых слабонервных, то ли не зачерствевших сердцем, даже садились на землю и, подперев головы руками, впадали в прострацию. — Только, смогут ли они сражаться дальше? — добавил он с сомнением, при виде этой картины.
Словно откликаясь на его слова, тонконогий атлет коснулся пальцем струн инструмента, делая знак своему спутнику остановиться. Тишина, последовавшая вслед за этим, зазвучала в ушах даже громче самой музыки. Воины, очумело вертящие головами, словно их ошарашили палицей с шипами, недоуменно и исподтишка поглядывали друг на друга — не заметил ли кто их слабости. Почувствовав, что его отряд на пути к полной деморализации, Менелай первым стряхнул с себя оцепенение и, прекратив успокаивать плачущую Елену, выступил вперёд.
— Зачем ты пожаловал к нам, Гефест и зачем привёл с собой уже однажды помилованного? Как бы не был ты грозен, не стоит искушать судьбу!
Элекс, ужё неоднократно слышавший имена многих «богов», с интересом взирал на это уродливое существо, иногда улавливая его мысли, чего не было с предыдущими его собратьями. В нём читалось искреннее чувство вины перед людьми и желание искупить своё длительное бездействие, проявленное в прошлом, когда он, следуя жестоким приказам отца, шёл наперекор своим желаниям. Там было что-то ещё, тщательно скрываемое ото всех, но главное Элекс уловил: он шёл не из страха за свою жизнь и не из любви к близким — что-то большее стояло на карте.
Элекс с немалым удивлением взирал на «Гефеста», пытаясь понять, кого он ему напоминает, с каждой минутой убеждаясь, что уродливая оболочка хранила внутри сердце способное сочувствовать и сопереживать, чего никак нельзя было сказать о его родне, имеющей божественный облик, но сжигаемой низменными страстями. Ещё до того как прозвучал странный ответ, Элекс поверил искренности слов, идущих от самого сердца произносившего их:
— Я помогу вам, люди! Помогу и тебе Элекс. В последний раз.
* * *
Когда весь дворец на Олимпе погрузился в транс, настал черед Менелая и его воинов. Их победные возгласы, доносившиеся из огромного зала, свидетельствовали об успешном завершении возложенной на них задачи. Смолкнувшая кифара «Аполлона» ещё хранила тепло его рук, когда Элекс следую указаниям «Гефеста», вручил ему другую, обычную, не оказывающую на людей такого воздействия, как прежняя. Музыкант с увлечением продолжил свою игру, а Элекс убедившись, что музыка больше не трогает его, удалился, унося с собой гипнотический музыкальный инструмент. «Гефест» ждал его за поворотом длинного коридора, перед единственной, массивной дверью из чистого золота.
— Теперь, не теряя времени, вперёд! — поторопил его «Гефест» и сделал то, чего Элекс никак не ожидал от этого человека. Повинуясь взмаху его руки, золотая преграда потекла вниз сверкающим потоком, источающим нестерпимый жар. Огненная лужа — вот и всё, что осталось от массивной двери.
— Так вот почему тебя называют повелителем огня и металла! — воскликнул Элекс, стараясь не отставать, от своего тонконогого союзника, который не останавливаясь перепрыгнул через огонь и устремился вглубь громадной залы, потолок которой терялся где-то далеко вверху, в полумраке. Стен так же не было видно, лишь широченные ступени поднимались к огромному, такому же золотому, как и двери, трону, на котором восседал свирепого вида старик.
— Моя власть над людьми так же велика, как и над неодушевленными предметами, — откликнулся на бегу «Гефест». — Но, перед Владыкой я бессилен, увы. Так что, пора приниматься за дело тебе, мой юный друг.
Не власть повелевать силою, присущей в этом мире только диурдам, и не бессилие перед тираном удивило Элекса. Он даже не задумался над этой странностью. Его поразило другое: этот «бог» назвал, своего отца, известного здесь как «Зевс» — Владыкой, а его — своим юным другом, как его называл лишь Варген, да ещё старый монг. Рассуждения пришлось прервать. Молнии, сорвавшиеся с острия странного трезубого оружия в руках Владыки, едва не поразили и одного и другого. Лишь мгновенная реакция Элекса, вовремя принявшего этот выброс энергии на острие своего меча, спасла их от неминуемой гибели, подтверждением тому служили дымящиеся ямы в мраморном полу.
Следующий ход сделал «Гефест», ибо Элекс пытавшийся обезоружить противника, ощутил, что его умение диурда ему больше не подвластно, как когда-то в «Чёрной башне». «Бог-огневержец» вновь направил свою силу на оружие Владыки и оно так же, как и прежде двери, потекло струйкой расплавленного металла прямо на его руку, державшую оружие. Злобный тиран, восседавший на своём троне, взвизгнул, когда рука, соприкоснувшись с расплавленным металлом, почернела. Элекс бросился вверх по ступенькам, чтоб закончить дело, начатое его загадочным помощником. Страшно сыпля проклятиями, Владыка здоровой рукой успел прикоснуться к подлокотнику своего трона и повернуть его, в результате чего непонятная сила потянула Элекса вниз. Колени подогнулись и он упал, опираясь на руки и пытаясь поднять своё невидимое оружие.
Нет, даже не поднять головы. Перед глазами по-прежнему был лишь белый камень ступеней. И тут раздался торжествующий, ненавистный голос. Элекс слышал его впервые в этом мире, куда привели его судьба и поиски Касс. В то же время он знал этот голос, он был знаком ему. Знаком, даже не обретёнными воспоминаниями о давно ушедшей эпохе, где он неоднократно сталкивался с этим исчадием, в образах разных людей. Этот голос преследовал его в редких ночных кошмарах, когда хотелось дотянуться до его обладателя и сжать пальцами его горло словно в тисках, чтобы никогда больше не слышать его презрительно-превосходствующей интонации, его язвительных посул расправы над дорогими ему людьми, угроз всему живому и обещания вечных страданий.
— Ну, вот и пришла пора расстаться вновь, сопляк! — произнёс свирепый старик, кривя рот от ненависти и боли в пострадавшей руке. — Ты снова, как и прежде, оказался бессилен мне помешать. Таков уж твой удел! — с издёвкой добавил он, отворачиваясь к трону и проделывая что-то с ним. — Я, как и прежде, обхитрил тебя.
Движимый какими-то непонятными чувствами, разбуженными этими словами Владыки, Элекс неимоверным усилием воли медленно поднял голову. «Гефест» лежал пригвождённый тяжестью, что мгновение назад удерживала его самого. Поглядев на Владыку, он вдруг ощутил к нему не только злость и ненависть. К ним примешивалась непонятно откуда взявшаяся в нём жалость. Жалость к этому, давным-давно потерявшему свой первозданный человеческий облик существу. Как он должен был страдать от одиночества, на которое сам себя обрёк, противопоставив свою сущность всему тому, чему он обязан своим происхождением на свет.
Призвав себе в союзники обман, неуемную жажду власти и тщеславие, он сам стал рабом этих страшных сил, не осознавая этой простой истины. Злоба лишила его даже смерти, лишила покоя и надежды на перерождение во что-то иное, не давая шанса осмыслить ошибки.
«Пусть он давно перестал быть человеком» — подумал диурд. «Пусть он всего лишь отвратительная пародия на человека, но лишать его последнего шанса — права смерти… Он должен уйти».
— Ты должен уйти! — повторил он вслух.
Глаза Владыки расширились в удивлении, когда, не смотря на все хитроумные изобретения древних, Элекс поднялся и медленно двинулся к нему навстречу. Меч — дар монгов засверкал в его руке пронзительным светом, освещая мрачную обитель, ставшую в его лучах всего лишь тем, чем она была — небольшой залой, отбрасывая при этом блики на кривящееся от ужаса лицо тирана, возомнившего себя богом.
Сил способных сдержать диурда больше не существовало. Его сознание отключило всё мешающее ему для выполнения долга перед человечеством. Под пронзительным взглядом Элекса, золотой трон превратился в пыль. Поняв всё до конца, Владыка попытался сделать последнее, что ещё оставалось ему — бежать прочь. Его обуяло чувство никогда им не испытываемое прежде в полной мере — ужас. Одно дело предполагать свой временный уход из жизни, другое — усомниться в шансе вернуться когда-либо назад. Он ещё надеялся скрыться в тайном проходе за бывшим троном, когда вся стена дворца начала оседать вниз, превращаясь в облако пыли. Бездонная пропасть разверзлась под его ногами и он, сорвавшись, полетел в неё.

глава 15

Гвардия Туркаса упрямо пыталась преодолеть речку по единственному мосточку, который он защищал, раз за разом откатываясь назад и неся потери. Щит, которым он обзавёлся в этом неравном бою, защищал его от стрел, а меч в его руке делал всё остальное.
— Когда же вы кончитесь? — ворчал Варген, делая шаг в сторону и позволяя очередному телу соскользнуть к его ногам. Сколько их здесь уже? Тридцать, сорок? Он давно сбился со счёту. Детишки, надёжно укрытые в святилище от глаз нападавших, не высовывались, помня его указания и не позволяя противнику догадаться о своём местонахождении. Но рано или поздно этому должен был прийти конец. И он не замедлил явиться в виде стрелы, пробившей кожаный панцирь Варгена и оцарапав ему правое плечо.
— Однако вы научились кое-чему, — пробормотал он, выдергивая стрелу и прячась под деревом. Ещё трое нападавших попробовали преодолеть мосток. Варген дожидался их ровно столько, сколько было необходимо, чтобы их отступление не увенчалось успехом. Когда ближайшему воину оставался шаг до твёрдой почвы, он выскочил навстречу, разя его своим мечом. Второй метнул нож из-за спины первого, но Варген предвидя подобный манёвр, уклонился и сшиб противника ударом ноги в бурный после дождя поток. Последний из нападавших воинов успел развернуться на узком, раскачивающемся мостике и попытался обратиться в бегство, но потерял равновесие и последовал за своим товарищем. Как только и это наступление было отбито, свист стрел наполнил воздух, не причинив Варгену, успевшему вновь спрятаться под деревьями, никакого вреда.
«А где же обошедшие меня с тылу»? — подумал Варген. Словно в ответ на его мысли две стрелы одна за другой вонзились в ствол, к которому он прижимался спиной, вынуждая его присесть пониже. Дело принимало дурной оборот: на мостике вновь появилось несколько воинов, штурмующих переправу, а сдвинуться с места ему не позволяли стрелы засевших где-то сзади в кустах лучников. Мысль лихорадочно искала выход, которого не было. Варген опасался сейчас на глазах противника начать отступление к святилищу, где можно было на время укрыться. «Но, хватит ли у меня времени дождаться помощи? Успеет ли Эван присоединиться ко мне, и как обстоят дела у него самого? Может быть, он сам нуждается в помощи! Эх, я болван! Как я мог позволить этому полоумному Сеймои задурить мне голову? Как я мог позволить себе променять умения предков, накопленные тысячелетиями на это дурацкое умение убивать дураков ещё больших, чем я сам! Как мне пригодились бы сейчас мои былые возможности. Теперь даже не позвать друзей диурдов на помощь. Почему Эван не догадался сделать это? Что ж, чему бывать, того не миновать».
Издав отчаянный вопль затравленного зверя, Варген отрешившись от всех мыслей, выскочил на открытое пространство, чтобы вновь принять неравный бой, чем бы он ни кончился. Видимо и противники поняли, что эта битва станет последней в жизни многих из них. Они уже успели оценить его воинское искусство и не спешили сблизиться, боязливо держа дистанцию и окружая его. Увидев этот манёвр, Варген усмехнулся, о бегстве он и не помышлял. «Лишь бы задержать противника подольше, лишь бы удалось отнять как можно больше жизней». Звон столкнувшихся клинков разнёсся по окрестностям. Мгновение спустя к нему присоединились стоны и проклятия смертельно раненых, сражённых его мечом, не знающем промаха.
Первая волна нападавших отхлынула переводя дух, оставив почти половину из своего числа умирать возле его ног. Воины Туркаса больше мешали друг другу, сводя своё численное преимущество на нет. Тяжело дыша, сквозь стиснутые зубы, Варген обвёл их неприятным взглядом и криво усмехнулся, отчего те попятились ещё дальше. Возможно, ему достаточно было лишь прикрикнуть на воинов, доведённых до паники его неуязвимостью, и те бы побежали прочь сломя голову, но тут сидящие сзади в засаде предприняли бессердечную меру. Они возобновили обстрел из луков, раня и убивая своих же, находящихся ближе остальных к Варгену. Две стрелы достались и ему. Внезапная боль в плече и левой ноге вынудила его грузно упасть на колени.
— Ну же, вперед, вперед! — раздавались команды сотника, подгонявшего уцелевших, но совсем павших духом воинов. — Скорее! Убейте его, он уже ранен!
Но Варген и не думал так легко проиграть эту битву. Он оставался внешне совсем слабым и неспособным защищаться до самого последнего мгновения, подпуская врагов как можно ближе. Он уже давно приметил близко от себя одного из убитых им. Меч валялся тут же. Внезапно упав вперед, Варген перекатился по земле и, завладев ещё одним клинком в довершении к своему, завертел ими над головой, опираясь одним коленом на тело поверженного врага. Его сверкающее оружие прерывало изредка защитную круговерть, чтобы совершить неотразимый выпад.
Глаза временами застилала пелена, но и тогда Варген не прекращал движения мечами, дожидаясь прояснения, чтоб снова сразить неосторожно приблизившегося к нему врага. Вновь засвистели стрелы, и его тело буквально задрожало от их ударов, прошивающих кожаный панцирь насквозь и вонзающихся в него. Усилием воли он ещё некоторое время заставлял себя не обращать внимание на ставшую тёплой и липкой рубаху, не обращать внимание на нарастающую с каждым движением боль. Снова потемнело в глазах. Когда он отогнал головокружение и попытался открыть глаза, то увидел перед самым лицом вытоптанную траву, линию горизонта, почему-то стоящую вертикально, и бессильно опускающуюся на землю, медленно словно пушинка, его собственную руку, с зажатым в ней мечом. Казалось, что прошёл целый час, пока ему удалось перевернуться и приподняться на локтях. Вслед за тем, время снова обрело нормальную скорость, и он увидел, что перед ним больше никого нет. Уцелевшие противники удирали со всех ног, а высоко в небе висели их луки со стрелами и мечи.
* * *
Две девочки лет пяти хлопотали возле Варгена, за их плечами он разглядел ещё несколько испуганных детских лиц. Он попытался приподняться, но ребятишки без особого труда уложили его обратно.
— Нельзя вставать, — строго произнесла одна из девочек. — Даша вас лечит.
Варген перевёл взгляд на её подружку. Та, склонившись над раной в боку, что-то шептала, прикладывая целебные травы и закрепляя их повязкой.
— Мальчики, Дёма и Бронк принесли Вас сюда, учитель. Они же и обезоружили врагов.
— Спасая меня, — прошептал Варген, слабым голосом.
Между тем очередная стрела, повинуясь воле Даши, причиняя немалую боль, покинула плечо и шлепнулась рядом. Сконцентрировавшись, юная целительница занялась продолжением лечения.
— Почему Вы не обезоружили их сами, учитель? — пробасил мальчуган, примерно такого же возраста, как Даша.
Варген попытался вспомнить имя этого мальчика. Тот, догадавшись, подсказал:
— Дёма я.
Что ему можно было ответить. Какими словами объяснить, что уважаемый всеми учитель, больше не может ничему их научить. Варген не сумев найти слов, ушёл от ответа, переведя разговор в другое русло.
— Где мы?
— В святилище. Не беспокойтесь, мы задвинули камни на место. Здесь нас врагам не отыскать.
— Будем надеяться, — устало согласился Варген, с трудом осознавая, что сказал что-то не то. Дети явно ждали от него другого ответа. Тихое похныкивание самых младших настолько привело его в чувство, что он попытался придумать запасной план, начиная понимать, что не всё ещё закончилось. Воины Туркаса несомненно вернуться с подкреплением и по следам найдут их убежище. Уменья маленьких диурдов хватило, чтобы напугать и так уже достаточно напуганных им, что и вынудило отступить первый отряд врагов. Но едва ли все ребята смогут постоять за себя в предстоящей новой стычке. «И что могло помешать Эвану быстро справиться со своей задачей»? — в сотый раз спрашивал себя Варген. Не хотелось думать о плохом, а ничего другого просто не приходило в голову.
— Кто-нибудь из вас уже играл в прятки? — спросил он свою малолетнюю команду.
— В прятки? А что это такое? Как? — послышались со всех сторон заинтересованные детские голоса.
— Так и думал, ещё никто не пробовал. Ну что ж, скоро попробуем. Вообще-то, это игра для старших учеников.
Варген задумался, смолкнув на время. То, что пришло ему в голову, следовало выполнять более взрослым детям и конечно с подстраховкой учителя. Но как ни удивительно, после своего сражения на мечах с противником, превосходящим его числом во много раз и чудесного спасения малолетними диурдами, он вновь ощутил в себе силу для подобного действия. Игра, как и все подобные игры, служила для развития навыков. Цель её — обучение способности перемещения своего тела в пространстве. Учащийся должен был перейти в невидимое состояние, не пытаясь материализоваться где-нибудь ещё, просто выждать и через некоторое время вернуть себя обратно — в прежнее место. Раньше ему удавалось прятаться с пятью-шестью учениками одновременно. Теперь возле него сгрудилось до полутора десятка сопящих от возбуждения малолеток, но другого способа уйти от убийц, посланных лже-Туркасом, он не находил. Для него, в нынешнем полу бессильном состоянии, это, скорее всего, был бы путь в один конец: обратная материализация оставалась под большим вопросом. «Лишь бы дети вернулись обратно и в безопасное время»,— решил он и, вздохнув, приступил к уроку.
— Слушаем внимательно и действуем одновременно, как только я подам команду.
* * *
Это была не та знакомая полянка, которую ей показывал Элекс. Но какое-то роковое стечение обстоятельств вывело Гемму, к этому месту. В человеке стоявшем неподвижно спиной к ним перед лицевой плитой каменного святилища, такого же, как и то, что показывал ей Элекс, она узнала его отца. Но это не был знакомый ей храм души «Надежды», это было какое-то другое сооружение, но очень похожее внешне на него.
— Как ты и хотела, — заметил довольно лже-Туркас, с неприятной интонацией в голосе. — Это диурд и он поможет нам.
Только теперь Гемма заметила, как сотня вооруженных воинов вышла из чащи и, окружив полянку, начала осторожно стягиваться к центру. Тут же подозрения, недавно заронённые в ней Айком, вспыхнули с новой силой.
— Зачем это, отец? — воскликнула она, вглядываясь в его лицо, одновременно начиная догадываться, какая низкая роль во всём этом была отведена ей.
Словно, чтобы подтвердить её подозрения, Туркас злобно усмехнувшись, произнёс вместо ответа:
— Уйди с дороги, — и поймав её за руку, рывком отбросил девушку назад.
Гемма потеряла равновесие и, наверное, упала бы, если б не помощь «служанки», подоспевшей вовремя.
— Успокойтесь, госпожа, — залепетал фальцетом Айк, старательно подпуская в голос взвизгивания, делающие его похожим, по его мнению, на перепуганную служанку. К счастью, на него никто не обращал внимания.
— Взять его, — последовал приказ лже-Туркаса, обращённый к воинам.
Как раз тут и начали происходить необъяснимые для большинства события. Оружие воинов, увлекаемое какой-то неудержимой силой, покидало руки своих владельцев, протащив некоторых, самых упрямых, при этом, за собой несколько метров. Затем, зависнув над самым центром круга, образованного воинами, разинувшими от неожиданности рты, метал копий и мечей сплёлся в причудливую путаницу, отдалённо напоминающую огромного ежа. Последовала вспышка нестерпимо яркого пламени, уничтожившая этот клубок без следа и вынудившая всех прикрыть глаза, за исключением Эвана, который на протяжении всего этого времени, оставался неподвижным. Когда зрение стало постепенно восстанавливаться, Гемма обнаружила, что старейшина диурдов стоит прямо перед их группкой. Но он не глядел на лже-Туркаса, он его словно бы и не замечал.
— Не твой отец это, дочка, — ласково произнёс он. — Ты попала в сеть обмана, вытеснившего личность твоего отца. Это существо, даже не имеет своего постоянного образа, но узнать его легко. Вероломство, безразличие и безжалостность к людским душам, вечный страх потерять свою, никому не нужную жизнь — вот основные его черты, которые не спрячешь ни как.
Гемма не то, чтобы не поверила, она была просто ошеломлена. Отец, каким бы то он ни был, не мог быть той личностью, которую так точно охарактеризовал Эван. Она пребывала в растерянности, переводя взгляд с одного на другого. Войско, слышавшее всё произнесённое диурдом, так же оставалось в недоумении, не понимая, что же, в самом деле, происходит. Зато Владыка не мог больше скрывать своей ненависти, она так и прорывалась в его словах, слетавших с губ вперемешку со слюной. Он понял, что поспешил открыть своё лицо и, теперь, боясь потерять войско, принялся отчаянно отрабатывать назад, стараясь сгладить впечатление от речи Эвана.
— Не слушай его Гемма! Он просто хочет опорочить меня в твоих глазах.
Произнося это, лже-Туркас нашарил, что-то в кармане и послышался негромкий щелчок. Устройство, называемое им нейтрализатор, заработало. Удовлетворённо хмыкнув, он вновь обратился к воинам:
— Ну, что же вы ждёте? Хватайте его, он теперь безвреден.
Самые смелые воины из числа не умеющих задумываться над чем-либо, кроме выполнения приказов своего хозяина, начали робко приближаться к Эвану, пока ещё не догадывающегося о том, что он только что потерял свою защиту.
— Ни с места! — послышался громовой голос единственного, кто посмел себе усомниться в истинности правителя.
— Гефис! — радостно воскликнула девушка, узнав своего верного слугу. Гефис, не получив никаких приказаний, решил сам последовать за своей госпожой, держась на расстоянии и, теперь, разобравшись кто есть кто, выступил вперёд. При его появлении, воины Туркаса вновь пришли в замешательство. Многие из них, относились к одноглазому гиганту с огромным уважением, смешанным с долей страха перед его силой.
— Не с места, — повторил он. — Это не ваш господин, это кто-то другой.
— Как так? Ты ошибаешься! — послышались отдельные выкрики. Кто-то, словно рассуждая вслух, добавил: — измена?
Владыка тут же ухватился за последние слова.
— Измена! Ко мне, мои славные воины!
Тут же небольшая поляна превратилась в арену жесточайшей битвы, в центре которой возвышалась одинокая фигура Эвана. Верные, как псы, воины Туркаса набросились на тех немногих своих товарищей, которые посмели принять сторону Гефиса. Оба противодействующих отряда сцепились в жестокой схватке, в которой единственным оружием им служили руки или зубы. Гемма, прежде уберегаемая отцом от подобных зрелищ, закрыла глаза, чтобы не видеть ужасной картины, где люди, минуту назад бывшие друг другу друзьями, превратились в озверевших рычащих от ненависти друг к другу хищников. Эван пытающийся в это время применить свою силу, чтобы остановить происходящее вокруг него, скоро догадался, в чём кроется причина его неудачи. Его глаза встретились с глазами Владыки, и он прочёл в них лютую ненависть и торжество злодея, единственного среди всех, наслаждающегося происходящим. Тем временем Гефис и его добровольцы в виду своей малочисленности терпели неудачу, постепенно отступая к центру, куда их теснили со всех сторон. Некоторых уже вязали веревками, чтоб после предать казни. Лишь сам Гефис и двое его старых опытных товарищей из числа первых откликнувшихся на его призыв о помощи ещё держались, предусмотрительно вооружившись суками деревьев и используя их в бою как палицы.
— Пойдём с нами! — воскликнул он, обращаясь к Эвану. — Мы прорвёмся!
— Нет, — покачал головой диурд. — Я не могу. Вы идите.
— Он не посмеет ничего сделать Гемме! — возразил Гефис, неправильно истолковав отказ.
— Я дождусь помощи здесь, — упрямо покачал головой Эван. — Ты, Гефис приведёшь их сюда.
— Кого? — не понял старый воин.
— Мекатора и его брата, Тавроха и Бреса со своими мореходами, я почувствовал их присутствие недалеко на побережье. Поспешите!
Больше не рассуждая, Гефис присоединился к своим товарищам и те, устремившись вперёд, врезались в строй противника, как нож в масло, яростно разя своими дубинами налево и направо. Им почти не оказывалось сопротивления, поскольку Эван оставался по-прежнему на том же месте, что и в самом начале. После того, как прорвавшиеся скрылись среди деревьев, воины Туркаса окружили диурда и по команде своего сотника набросились на него всем скопом. Лишь когда не сопротивляющемуся пленнику связали за спиной руки, все вновь поспешно отпрянули назад, оставив его один на один со своим господином. Вырывающаяся Гемма тоже не оказалась обделена вниманием: её грубо оттащили в сторону и насильно усадили на землю. Айк, всё ещё не вышедший из образа служанки, ни кем не останавливаемый, присоединился к Гемме.
— Подождём удобного момента, — шепнул он на ухо девушке.
Но та, казалось, его не слышала. Она была вся во власти терзающих её чувств: возмущение вероломством и подлостью того, кого она считала своим отцом, буквально сжигало её. Не оставляло и горькое разочарование от своей обманутой надежды: она думала помочь любимому, а её использовали, чтобы нанести ему удар в спину. С большим трудом, уступая настойчивому шёпоту Айка, Гемма смогла прояснить своё сознание, пригасив негативные мысли и сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас.
Обведя взглядом полянку, она увидела, что внимание всех приковано к действиям лже-Туркаса, который извлёк из-под плаща предмет, привлекший её внимание. Небольшой каменный пузырёк, похожий на сосуд с пахучим маслом, каким она не раз пользовалась в прежние времена. После, подобрав с земли острый камешек, он с силой провёл им по одежде Эвана от шеи к локтю, рассекая при этом и кожу. Моментально выступила кровь. Гадко ухмыляясь, Владыка откупорил свой флакон и плеснул содержимое на рану, сопровождая свои действия пояснениями, понятными одному Эвану.
— С помощью этого зелья, я вскоре буду знать всё, что мне нужно.
— Зря тратишь время, — спокойно возразил Эван. — Тебе ни за что не воспользоваться моими знаниями.
— Откуда такая уверенность? — прищурился бородатым лицом Туркаса Владыка.
— Мои знания доступны лишь чистым душам, а твоя останется в грязи ещё миллион лет.
Эван вдруг почувствовал никогда не испытываемую им слабость, видимо зелье начало действовать. Он сразу же ощутил, как нечто отвратительно холодное преодолевает все его тщательно удерживаемые внутренние барьеры и расползается внутри него, перебирая самые дорогие сердцу воспоминания, копаясь в знаниях, накопленных тысячелетиями его жизни и жизней предыдущих поколений. На миг наступило прояснение, и он услышал испуганно-негодующий возглас Владыки.
— Как! Почём ты знаешь, что я сегодня умру?
Выражение лица лже-Туркаса сменилось. Таким оно больше нравилось Эвану. В нём больше не было презрения, превосходства или издевательства, оно теперь больше походило на лицо обычного человека.
— Мои знания распространяются и на будущее, — устало ответил он. — Я предупредил, что ты зря теряешь время. Ты всё узнал, а ничего не понял. Я сегодня уйду в вечность, чтобы нести оттуда свет знаний отдалённым потомкам своим, а ты — канешь в вечное небытие.
— Мои последователи останутся в любом случае.
— Лишь для того, чтобы, в конце концов, уничтожить друг друга. А может быть, когда-нибудь прозреть.
«А ведь, этот диурд, мой старейший противник, скорее всего прав», — промелькнула у Владыки запоздалая мысль. «Моему стаду всегда будет нужен пастух». Вслух он добавил:
— Я не дам тебе возможности воспользоваться этим святилищем! Я буду там раньше тебя! Я узнал достаточно, чтобы сделать это, а ты сейчас умрёшь.
Последняя фраза больше походила на шипение, чем на человеческую речь. Невольные слушатели этого диалога, попятились объятые суеверным страхом. Гемма, давно оставленная без присмотра бросилась вперёд и повисла на руках Владыки, когда тот принялся душить своего пленника.
— Отец! — воскликнула она. — Ты не можешь поступить так! Отпусти его.
— Прочь! — ревел тот, пытаясь отбросить в сторону Гемму. Осознание того, что его враг диурд предвидел даже и этот поступок девушки, который каким-то образом должен помешать ему в осуществлении его плана, заставлял покрываться Владыку липким потом страха.
В тот самый момент, когда Эвану удалось плечом разорвать захват противника и ударом колена оттолкнуть его от себя, на помощь Гемме подоспел Айк. Воришка увидел в этой ситуации единственный для себя шанс приблизиться вплотную к Владыке.
— О, госпожа, — запел он фальцетом, делая вид, что пытается увести Гемму в сторону, а на самом деле обшаривая карманы Владыки. — Пойдёмте, прошу Вас! — истерично завопил он, подхватывая Гемму, которая в очередной раз чуть не упала на землю. А после добавил уже своим обычным голосом: — Тем более что делать здесь нам больше нечего.
Владыка, поражённый этой сменой голоса служанки, широко распахнул глаза, внимательно вглядываясь в лицо Айка полускрытое накидкой. А тот, как ни в чём небывало, принялся ковыряться в вещице, выуженной у него из кармана мгновение назад.
— Ну, думаю, что если я сделаю так… — бормотал себе под нос Айк, отпрыгивая в сторону от рук, пытающихся его ухватить.
— Верни! — ревел Владыка громким басом Туркаса.
— Поздно, — констатировал маленький вор, щёлкая чем-то. После чего он размахнулся и запустил странную штуковину поверх голов, воинов безмолвно глазеющих на всё происходящее, провожая довольным взглядом странный предмет, исчезающий в зарослях ниже по склону горы. — Делай теперь со мной что хочешь, сбылась моя вторая мечта — я обокрал правителя-ротозея!
* * *
Серое нечто, хаос дикой материи, где нет ни света, ни ночи. Нет верха и низа, нет земли, да и самих тел тоже нет. Лишь мысли, бурлящая лавина детских мыслей полных страха.
— А вдруг он не придёт за нами?
— Мамочка! Где ты, мамочка?
— Прекрати, Лизи. Не плачь. Мы выберемся отсюда.
— Откуда ты знаешь, Дёма? Ты сам когда-нибудь раньше попадал сюда?
— Нет. Но мне кажется, всё будет хорошо.
— Каждый диурд проходит через это впервые, а потом всё просто! Так наши родители осуществляют перенос тел в пространстве.
— Просто? Да как мы вернемся? Даже думать страшно, что никто из наших родителей не знает где мы!
— Почему никто? А учитель Варген?
— Его здесь нет.
— А может быть он здесь? Он был сильно ранен. Может быть, он придёт в себя и поможет нам?
— Молчите все, хватит ныть! Здесь нам никто не сумеет помочь, кроме нас самих! Ни мамы, ни папы не придут на помощь. Будем надеяться только на себя.
«Молодцы, вы сможете. Прежде я всегда во время уроков позволял своим ученикам ненадолго почувствовать себя брошенными. Это позволяло им принять правильное решение, не надеясь на помощь извне, что выковывало из них отличных диурдов. Как странно, что сейчас я просто не могу им подать никакого сигнала, о том, что я рядом. Помоги им Создатель вернуться в реальность, прости меня за то, что, совершив преступление, я лишён теперь твоего величайшего дара — творить. Я не могу им больше ничем помочь… А может быть, рискнуть, сначала всё начать? Может быть не поздно научиться постигать всё вновь — с нуля, как мои ребятишки, которых я завлёк в безвыходную ловушку, потеряв право учить, ибо сам грешен»?
* * *
На зов, посланный Эваном, откликнулись диурды из самых отдалённых уголков планеты. Ему самому оставалось только создать силовое поле вокруг Владыки и удерживать его в нём, как в тюрьме. Двое из прибывших сменили его на этом посту. Потерявшая всякую смелость, рать покинула своего господина задолго до прибытия подмоги. Лишь только голубое сияние охватило лже-Туркаса, все они дружно исчезли за деревьями. Теперь бывший повелитель выглядел подавленно. Сидя на стволе поваленного дерева, он смотрел в землю, лишь изредка поднимая свой взгляд, в котором всё реже мелькала лютая злоба, уступившая место откровенному страху за свою жизнь.
— Неужели мой отец никогда не вернётся? — спрашивала заплаканная Гемма.
— Наши друзья постараются помочь в этом, — отвечал Эван устало. Слишком устало. — Ты прости меня, дочка, но я так много узнал за последние полчаса об этом субъекте, что использует тело твоего отца… Барахтаться в зловонной грязи его мыслей, чтобы отделить их от мыслей Туркаса, для меня в теперешнем моём положении невыносимо. Мне нужно готовиться к важнейшему шагу в моей жизни.
— Я так понимаю, — заметил Айк, — Ты готовишься покинуть нас навсегда?
— В самую точку, — кивнул Эван.
— Добровольно, когда больше ничего не угрожает? Зачем? А как же Элекс? Даже не дождавшись его возвращения?
— Увы, я хотел бы ещё и обнять свою дочь Касс. Творить новую жизнь в другом мире со своими друзьями, со своей любимой спутницей жизни — Любавушкой. Но поджимает время.
— Что это значит? — снова удивился Айк.
— Яд!? — воскликнула поражённая Гемма.
Эван кивнул в ответ.
— Змея иногда жалит смертельно. Так что, пора проститься. С каждой минутой силы мои уходят, мне нужно спешить.
Гемма заплакала, обняв за шею великого диурда и воскликнула с болью в голосе: — почему всё так несправедливо!?
— Не нужно слёз друзья, моя душа не погибает, как тело. Она навсегда останется с вами. — Отстранившись от девушки, он крепко пожал руку Айка со словами: — Ты поступил как лучший товарищ, как поступают настоящие люди. Моё предложение тебе, произнесённое во дворце Папинсона остаётся в силе.
Друзья Эвана подходили по очереди и для каждого, старейшина диурдов находил какие-нибудь добрые слова. По их облику было заметно, что они крайне опечалены, хотя и старались скрывать свои чувства. После все удалились в глубоком молчании, уводя с собой пленника. Первым не выдержал Айк, нарушив тишину.
— И когда это произойдёт? — задал он мучающий его вопрос.
Шагавший рядом коренастый мужчина с слегка раскосыми глазами, по имени Синегор, сильно удивившись невежеству спрашивающего, всё же пояснил:
— У некоторых уходит неделя или даже больше, но Эван… Я думаю, это произойдёт ещё до захода солнца.
— Значит, он умрёт сегодня? — переспросил Айк.
— Кто тебе сказал, что он умрёт? Он перейдёт в иное измерение, но поговорить с ним ты сможешь, коли того пожелаешь.
— Некоторые думают, что их колдовские штучки должны быть доступны каждому, — проворчал Айк.
— Так и есть, — невозмутимо ответил Синегор.
Спустя некоторое время Гефис с дружной компанией мореходов присоединился к отряду диурдов. На лицах Мекатора и Астиоха читалось некоторое напряжение. После краткого знакомства Гефис сообщил новость, объясняющую удручённое состояние братьев:
— Халимон исчез. Ему удалось скрыться в самый последний момент перед воссоединением их с командой Бреса и Тавроха. Как это могло случиться, никто из них не мог объяснить. Астиох, знавший своего пленника по прежнему совместному путешествию в Египет, предполагал, что тот воспользовался каким-нибудь снадобьем из своего арсенала, которое ему удалось припрятать до поры до времени. Лже-Туркас, услыхав знакомое имя, напрягся, пытаясь расслышать подробности. Внимательный Айк не преминул предупредить об этом остальных.
— Не волнуйся, — успокоил его Синегор. — Ему эти новости не помогут.
— Что вы с ним сделаете? — оживился Айк. — Неужели я увижу, как его сбрасывают с «Чёрной башни»?
— Есть множество других способов, лишить его возможности пользоваться этим телом, — возразил неулыбчивый Синегор, так и не поняв шутки.
— Ладно, ладно, — замахал руками Айк и закивал головой соглашаясь. — Как только закончите, я покину ваше общество, в котором моё веселье неуместно.
На этот раз на лице Синегора промелькнуло понимание, он слегка растянул губы в подобие улыбки.
— В вашем Гедеониксе, как я предполагаю, сейчас царит паника. Не плохо было бы кому-нибудь возглавить людей, скажем начальнику личной охраны Гефису, чтобы гвардия Туркаса не натворила каких-нибудь бед, во время отсутствия своего главы. Он не сможет некоторое время пользоваться своей властью.
— Вы вернёте моего отца? — снова вопросила взволнованно Гемма.
— Мои друзья уже стараются это сделать. А вам, — обратился он к мореходам, — тоже найдётся дело. Нужно поискать Варгена с детьми. Он оберегал их во время опасности, но теперь гвардии Гедеоникса не до них.
— А тебе оказывается многое известно, хотя ты и из других краёв, — заметил Айк.
— Мне известно только то, что сообщил мне Эван при расставании, — возразил Синегор.
— Многовато, за пять секунд, — задумчиво буркнул себе под нос Айк, почесав затылок.
Отделить сущность Владыки от хозяина тела — Туркаса оказалось не так-то просто. Спустя добрых три часа глава Гедеоникса удивлённо заморгал глазами, словно только что проснувшийся человек. Его взор обежал незнакомые лица и остановился на лице своей дочери.
— Значит, это был не сон, — выдохнул он. — Ты всё-таки жива дочь моя.
— Отец! — выдохнула Гемма, делая шаг вперёд и опускаясь на колени перед сидящим на земле Туркасом. — Ты снова прежний.
Айк сделал быстрое движение, словно хотел удержать её от этого шага, но ничего страшного не произошло. Туркас с нежностью, не вязавшейся с его суровым обликом, гладил волосы на голове своей дочери, приговаривая:
— Ты такая же, как твоя мама. Я чувствовал, что ещё тебя увижу, не на земле, так здесь.
— Старый разбойник тронулся умом, — шепнул Айк Синегору.
Тот в ответ пожал плечами, добавив: — пройдёт.
— Мы живы, — со слезами глядя в лицо своего отца, убеждала дочь. Только сейчас, впервые она поразилась перемене в его облике: он словно согнулся под весом тяжёлой ноши. Да, так оно и было. Похоронить дочь в результате своей упрямой гордости и вновь чудом обрести.
— Оставим их на время, — предложил Синегор, увлекая всех прочь. — Пусть свыкнуться с действительностью. Им многое нужно рассказать друг другу.
— Не совершим ли мы ошибки? — приподнял брови Айк.
— Владыка изгнан, — вступил в разговор другой диурд, брезгливо передергивая плечами. — Правда, я ожидал большего сопротивления, но…
— Вы действительно очень наивны, при вашем могуществе! — возразил Айк, вынуждая обоих удивлённо переглянуться. — Я бы не оставлял их наедине пока мы не убедимся в безвредности Туркаса.
— Бежать ему некуда, — добавил ещё один из диурдов, прислушавшись к их спору. — Но я тоже согласен с Айком. Не мешает послушать их хотя бы мысленно.
Подслушивание, не сочеталось с моралью принятой среди этих людей, поэтому Синегор нахмурился, прежде чем принять подобное решение. Но тут их внимание привлёк возвращающийся Таврох.
— Сюда! — звал он, ещё издали маня рукой за собою. — Мы нашли их. Двоих мальчиков и одну девочку! Остальным нужна ваша помощь.
— В чём дело? Что с ними? — посыпались взволнованные вопросы диурдов.
— Я не понимаю их объяснений, — переводя дух, сообщил Таврох. — Они говорят, что прятались с Варгеном, но заблудились в без-в-ре-мень-и… Или где-то ещё?
* * *
Самые скверные подозрения Айка подтвердились: Гемма и Туркас бесследно исчезли.
— Ну, что ты теперь скажешь? — хмуро спросил Айк.
— Лишь одно, — ответил Добромол, диурд, который принимал участие в высвобождении разума Туркаса из плена и ещё недавно считал, что бежать тому некуда. — Ты был прав: мы слишком понадеялись на свои силы. Я тотчас передам о случившемся Синегору и остальным, чтобы они прислали кого-нибудь из наших друзей нам в помощь, для розыска сбежавшего Владыки.
— Так, ты уже не уверен, что изгнать разум этого существа удалось? — съехидничал Айк, внимательно разглядывая траву под ногами, чтобы попытаться разобраться по следам — что здесь произошло.
Добромол, закончив мысленный контакт с друзьями, отправившимися к «святилищу Трёх» на помощь потерянным детям, присоединился к Айку в его исследованиях.
— Совсем не уверен, — последовал запоздалый ответ, когда оба, единодушно пришли к выводу, что девушку уволокли силой. Причём Владыка был не один, ему кто-то в этом помогал, судя по двум парам следов уходящих в чащу и там теряющихся. Сомневаться не приходилось: слуга нашёл своего господина и теперь они куда-то направлялись, унося с собой Гемму.
— Из-под самого носа! — с досадой произнёс Айк, ударяя кулаком одной руки о ладонь другой. — Не ожидал, что богатые мира сего действуют, так же как я. Это ставит под сомнение мою дальнейшую, профессиональную деятельность: не хочется быть банальным.
Добромол удивлённо переварил услышанное, но ничего не поняв из высказываний воришки, промолчал. Ожидание подмоги не было долгим: послышался треск веток и вскоре к ним присоединились все мореходы. Окинув прибывших взглядом и увидев только двух диурдов среди них, Добромол удивлённо поинтересовался, почему Синегор так легкомысленно отнёсся к поимке Владыки. Ответил ему за всех Мекатор:
— Нам там всё равно нечего было делать. А сражаться с обычными людьми это по нашей части. Тем более, что «чёрные» мне достаточно задолжали.
— Я не смогу позволить вам поступить опрометчиво! — возразил Добромол.
— Скорее уж это вы — диурды поступили опрометчиво, сведя на нет жертву отца Элекса, — возразил Мекатор. — Теперь пришла пора действовать нам. Элекс помог мне в прошлом, и я в долгу перед ним, ведь его любимая в смертельной опасности!
— Он помог нам всем! — наперебой заговорили остальные.
Добромол поднял руки, сдаваясь.
— Я не против вашей помощи, наоборот, я доволен ею, но сегодняшний наш противник не всегда действует как обычный человек.
— Тем более, — глубокомысленно произнёс Астиох. — Значит, наша помощь не будет лишней. Сейчас нет времени на пустые споры, нужно срочно начинать поиски.
Поскольку мысленно нащупать врага диурдам почему-то никак не удавалось, решено было разделиться на две группы. Существовала опасность допустить Владыку в облике Туркаса обратно в Гедеоникс, где он мог снова заморочить головы своим приверженцам и обзавестись недавно утраченным войском. Поэтому, одна группа, более многочисленная, двинулась именно туда. На месте остались Айк, Добромол, Мекатор и Астиох. Мореходы были никудышными следопытами, поэтому Добромол и Айк сами принялись исследовать каждый метр почвы под ногами, двигаясь при этом расширяющимися кругами. Мекатор сновал от одного к другому, интересуясь результатами поисков и в нетерпении отгрызая ногти на руках, при этом ругаясь жуткими морскими проклятиями, не всегда известными даже его брату Астиоху. Прошло уже изрядно времени, близились сумерки, когда Астиох, бредущий за Айком, первым заметил на колючем кусте лёгкий шелковый лоскуток ткани. Айк почти вырвал его из рук морехода и, сунув себе под нос, принялся жадно его изучать.
— Это платок Геммы, — провозгласил он, оторвавшись от созерцания кусочка ткани. Это подтверждение, что мы на верном пути.
Подоспевшие на его крик Мекатор и Добромол принялись вымерять направление от места с которого исчезли Туркас и его дочь. Скоро они пришли к единодушному выводу: следы ведут прочь от города, в сторону недавно оставленного ими святилища, в сторону последнего пристанища Эвана.
— Для чего это ему? — недоумевал Степ.
— Я припоминаю, что перед тем как я выудил у него устройство, лишившее Эвана сил, лже-Туркас хвастал, что воспользовавшись выведанной информацией, может занять его место в святилище.
— Какая-то глупость! Зачем это ему нужно? — ни к кому не обращаясь, заметил Добромол. Вдруг он ударил себя кулаком по лбу. — Конечно же, так оно и есть!
— Что, он может навредить и после смерти? — полюбопытствовал Айк.
— Ещё как, если ему удастся задуманное. Понимая, что ему не долго бегать от нас, он решился на подобный шаг. Оставить информацию своей чёрной души в веках, пусть даже по соседству со светлым продолжением души нашего славного Эвана. Это шаг к бессмертию, к которому Владыка всегда стремился!
— По-моему, это не просто шаг к бессмертию, — заметил мрачно Айк. — Это подмена самого дорогого, переворот всего известного с ног на голову. Что ж получается? Мне Эван обещал, что я смогу поговорить возле этого святилища с ним, когда я захочу, а говорить со мной будет этот Владыка?
— Именно так всё и произойдет, если мы не успеем вмешаться, — подтвердил Добромол.
— Не знаю, о чём вы там болтаете, — прервал их диалог. Мекатор, — но если мы будем так плестись, то не спасём даже девушку.
Повинуясь нарастающему беспокойству, все перешли с быстрого шага, которым они двигались, на бег. Первым выскочил на знакомую полянку Добромол и сразу же замер, ему в спину уткнулись все остальные, поражённые открывшимся зрелищем. Перед каменными плитами, образующими святилище, они увидели фигурку Геммы, стоящую на коленях, со связанными за спиной руками. За её спиной возвышался Халимон, закутанный в свой неизменный чёрный плащ. В руке его сверкала сталь изогнутого ножа, который он держал у горла девушки. Лже-Туркас не обратил на появившихся никакого внимания, он был занят прилаживанием к своей руке какого-то рукава из стальной сетки, заканчивающейся такой же стальной перчаткой. Непонятный предмет внешне походил на остаток старой кольчуги, но Мекатор сразу распознал в нём какое-то изобретение «чёрных». Халимон поглядел в их сторону и, не отрывая ножа от горла пленницы, извлёк из под плаща уже знакомое Айку устройство, направив на них.
Ничего видимого не произошло, но Айк был уверен, что их диурд больше не помощник. Это вскоре подтвердилось шёпотом Добромола:
— Нужно выключить это устройство, по-видимому, это тот самый нейтрализатор. Айк согласно кивнул, переводя дух после длительного бега.
— Тот самый, уж поверь. Одна беда — я выкинул наряд служанки.
«Чёрный» слуга Владыки, внимательно наблюдая за их реакцией, злорадно усмехнулся:
— Что, руки коротки, диурд? Всем остальным не двигаться больше ни на шаг, иначе девка умрёт!
— Зря Варген просил за него,— скрипя зубами от бессилия, процедил Мекатор, раздражённо сплевывая в сторону.
— Что это за штуковина на руке у него? — поинтересовался Астиох, вглядываясь в действия Владыки, уже закончившего свою подготовку и приблизившегося к стене святилища вплотную.
— Передаёт действия руки владельца на расстояние и усиливает их стократ, — ответил Мекатор. — Я видел как один чёрный с помощью такой вот «руки» раздавил нос корабля, словно куриное яйцо.
Дальше произошло нечто, чему у Айка, да и как впоследствии выяснилось у Мекатора с Астиохом не нашлось объяснений. Он услышал в своей голове свой собственный голос, произносящий слова, которые мог бы в этой ситуации им сказать только Эван, если бы он был ещё жив.
— Не бойтесь друзья, я отражу эту силу! Позаботьтесь о Гемме.
Пламя нечеловеческой ненависти ко всему живому, подпитываемое самыми отвратительными чувствами, многократно усиленное странным приспособлением, сорвалось с руки Владыки и устремилось в камень святилища. От камня повалил чёрный едкий дым, заволакивающий всё вокруг. Нестерпимый жар заставлял плавиться камень, оставляя на нём след пятерни. Айк вновь услышал свой голос, напоминающий скорее стон человека, сдерживающего колоссальную тяжесть из последних сил. Вдруг голос смолк, вспыхнуло знакомое голубое сияние, окружившее святилище, словно стеной и отшвырнувшее Владыку прочь.
Он ещё катился по склону, под взглядами людей, прикованных к месту от неожиданности, а Гемма, воспользовавшись замешательством «чёрного», изловчилась и вонзила свои зубки в его руку. Вопль Халимона огласил окрестности, он выпустил девушку, а Мекатор поддержал её, выхватив из ножен короткий меч и посылая его точным броском прямо горло слуге Владыки. Чудо уберегло того: заметив краем глаза какое-то движение, Халимон инстинктивно присел, позабыв о выбранной им роли палача, а меч просвистел у него над самым затылком. Не давая ему опомниться и совершить задуманное злодеяние, Астиох тут же повторил манёвр брата, вынудивший Халимона снова уклоняться. Этих двух мгновений хватило, чтобы Гемма метнулась в сторону, а Айк бросившись навстречу «чёрному» слуге, нырнул ему под ноги в тот самый момент, когда он уже почти снова настиг девушку. Растянувшегося на земле врага мгновенно оседлал Добромол и вырвал из руки злополучное устройство, удерживавшее его силы диурда в плену. Айк, уже знакомый с устройством, тут же пришёл на помощь и отключил его. После чего зашвырнул, подобно первому, в кусты.
Всё произошло так слаженно, будто друзья договорились о действиях заранее. Пока, Астиох подбирал валяющееся на земле оружие и разрезал веревки на руках Геммы, Добромол подтолкнул Халимона в сторону уже поднявшегося на ноги Владыки. Вид у него был ужасен: бешенство от очередного поражения, вперемешку с болью, которую он испытывал от почерневшей руки, на которой уже ничего не было. Загадочное орудие, превратившись в кусок расплавленного металла, валялось возле его ног. На глазах окруживших его, облик Владыки вдруг резко переменился. Перед ними было лицо совершенно другого человека, и это другое лицо выражало непереносимую муку. Первой поняла это Гемма, бросившись вперёд и загораживая его всем телом, от занесённого уже меча Мекатора.
— Это снова он, мой отец! — Отойди от него Гемма, — Айк попытался отнять рыдающую девушку от Туркаса. Но, она крепко обняла его за шею, не желая выпускать.
— Пойми, — попытался вразумить её Астиох. — Мы не можем больше так рисковать.
Она в ответ только мотала головой, рыдая сквозь зубы. Тогда Добромол, приблизившись, прижал свои ладони к вискам головы её отца и, закрыв глаза, сосредоточился на том, что происходило в глубине его разума. Ещё совсем недавно, на всём этом побережье не было другого такого человека, как Туркас, обласканного удачей и наделённого богатством и властью, которыми он во многом был обязан союзу с «чёрными». Сейчас всё круто изменилось: несчастнее его, было не сыскать. Владыке воспользовавшимся его телом, было абсолютно наплевать на его прежние заслуги. Пришло время заплатить по счетам, сослужить последнюю службу. Это в торговле обычных людей было принято вперёд отдать деньги, а после получить товар или услугу. У князя сил зла были иные правила: сначала получай столько, сколько я захочу тебе дать, а плату я возьму тогда, когда сочту в этом необходимость, и не скули, если она окажется слишком высока для тебя, — обратной дороги нет. Туркас, за краткие минуты высвобождения своего разума из рабства, осознал это в полной мере и пришёл к единственному выводу:
— Вам надлежит немедленно умертвить меня, — простонал он. — Дальше будет только хуже.
— Что ты говоришь, отец! — взмолилась Гемма.
— Сделайте это, он всё равно не выпустит меня. Моё тело для него последняя надежда.
Словно подтверждая эти слова, Добромол отнял руки от висков несчастного со словами:
— Тоже самое, что и раньше. Вроде Владыки здесь нет, но какие-то следы в разуме остались, видимо, для того чтобы вернуться в любой момент.
— Хватит болтать! — выкрикнул взбешённый Мекатор. — Он сам подсказал, что нужно сделать!
Гемма, по-прежнему заслоняла Туркаса всем телом, мешая Мекатору осуществить задуманное. Тем временем, Халимон, убедившись, что внимание к его персоне ослабло, не преминул этим воспользоваться, осторожно начав пятиться. Эта попытка могла бы закончиться удачей, если бы Мекатор, шипящий от раздражения не повернулся резко на каблуках, после новой неудачной попытки уничтожить Владыку. Мгновенно взгляды их пересеклись, и они оба застыли, как кот и мышь, увидевшие друг друга, и мышь поняла, что от зубов хищника её может спасти только норка. После небольшой паузы Халимон бросился прочь, ныряя в кусты. Звук осыпающихся камешков и треск веток послужил сигналом Мекатору к началу охоты. Издав рёв разъяренного тигра, он, не уступая в скорости, нырнул следом, прежде чем остальные успели понять, что же произошло.
Погоня была недолгой. Чей-то неузнаваемый крик, донесся до них и всё стихло. Спустя минуту, приближающиеся шаги одного человека зазвучали на каменистой тропе. Мекатор возникший на полянке, отбросил пучок травы, которым он вытирал свой меч, и с лязгом вернул его обратно в ножны, красноречиво возвещая исход погони. На молчаливый вопрос брата, он пожал плечами.
— Давно нужно было это сделать.
Тем временем с Туркасом стало происходить что-то ужасное. То он корчился в муках, то разгорался гневом, сыпля проклятиями. Айку, наконец-то, удалось оторвать Гемму от отца. Всем кроме неё стало ясно, что демон в её отце вновь пробуждается, пытаясь вырваться наружу.
— Убейте! — стонал Туркас.
Владыка, проявляясь лишь на краткий миг, только страшно ревел, пытаясь вырваться из крепко держащих его рук Добромола и Астиоха. Добромол, раз за разом, пытался загнать вырывающийся разум Владыки в клетку, осознавая, что это оказалось непосильной задачей. Всё разрешилось в один миг. Предупреждающий крик Мекатора, заставил удерживающих Туркаса отпрянуть. В руке Туркаса блеснула сталь клинка, который он исхитрился вырвать из ножен Астиоха. Гемма ужасно вскрикнула, когда её отец, перехватив меч за лезвие, прижал его конец к груди в области сердца и резко упал на него всем весом. Неожиданный конец главы Гедеоникса заставил всех застыть там, где они стояли. Но, это не было ещё концом злодея. Проникнув в разум Эвана, он почерпнул его знания, и теперь ещё надеялся в свой последний миг добиться победы: затаить на века свою извращённую сущность в камне. Смешать гнилое семя своё со светлыми знаниями наимудрейшего из диурдов, чтобы вечно сеять зло в сердцах потомков человеческих.
Могильным холодом повеяло от тела Туркаса, только что упокоившимся в вечном сне. Невидимое облако поднялось над землей, собираясь и уплотняясь, распространяя вокруг себя вполне осязаемый ужас, заставивший людей попятиться помимо их воли. Гемма, лишь она одна видела это пугающее, чёрное нечто. Может быть, виной тому была её внутренняя связь с отцом, может что-то иное. «Элекс на моём месте, не задумываясь, встал бы на пути зла, чтобы помешать ему царствовать в мире, где люди любят друг друга», — проскользнула отчаянная мысль. Меж тем, чёрное облако сжалось в пульсирующий шар и одним неуловимым для глаз обычного человека броском устремилось вперёд, прямо на неё. Какие-то затихающие искры инстинкта самосохранения жалобно молили её уйти, отступиться пока не поздно.
«Не отступлюсь»! — затрепетало её внутреннее я.
— Ну, что ты можешь сделать против могильного холода, ты даже не из диурдов.
«Растоплю лёд своей любовью, ты силен холодом, а я своим теплом»!
— Пропадёшь за зря, сгинешь ни за что.
«Нет, не за зря! За веру, что горит во мне, за капельку надежды на победу светлого в сердцах людей, за искры радости в глазах детей и за мою счастливую любовь, хоть недолга была она».
Невидимая остальным, чёрная молния прошила её хрупкое тело насквозь и бессильной вспышкой, разбившись о каменную плиту святилища, за её спиной, ушла рикошетом в землю. Подбежавшие друзья, застыли над Геммой, бессильно сползшей по каменной плите наземь, а над её головой зияла глубокая выемка в камне, словно от удара гигантским молотом. Струи внезапно обрушившегося на них холодного ливня, хлестали по лицам, смывая слёзы.

глава 16

Сосед войной идёт на нас, какая срамота!
А ведь недавно были с ним мы добрые друзья.
Делили вместе хлеб и соль и пели у костра,
А вот гляди, пожаров дым, опять идёт война.

Кольчуги, латы и мечи кузнец вовсю кует,
Всем наплевать, что хлеба нет, заброшен огород.
Ржут кони, топают слоны, шагая по земле,
Из боя возвратимся мы с щитом иль на щите.

Сойдёмся в чистом поле с ним, узнаем, кто есть кто,
Хватай копье, рази скорей, да всё равно кого.
И вот на поле тишина, лишь карчет вороньё,
Герой до дома не дошёл, он получил своё.

— Значит, ты теперь отправляешься в прошлое Трои?
— Да, только доберусь сначала до её стен. Не хотелось бы оказаться там в самый разгар битвы, тогда проникнуть в город окажется гораздо сложнее.
— Проникнуть туда накануне её падения будет просто невозможно! — возразил Гефест. — «Боги» внимательно следят за каждым ходом своих игроков в той кровавой резне.
— Так, что же мне делать?
— Не волнуйся, Элекс. Я же сказал, что помогу тебе. Кое-что «божественное», что сделает тебя невидимым, поможет тебе проникнуть в город. А, чтобы не терять уйму времени на морское путешествие, к твоим услугам мои воспоминания о той местности. Они помогут тебе оказаться в нужной точке в выбранное тобой время.
— Не знаю, как тебя и благодарить, — с удивлением произнёс Элекс, ознакомившись с информацией, переданной ему Гефестом из мозга в мозг, как это принято было у диурдов.
— Может, теперь ты расскажешь, откуда тебе так много известно обо мне, бог? — с лёгкой иронией произнося подобное обращение, полюбопытствовал он.
— А я подумал было, что полубог, победивший самого Владыку, догадался уже сам, — отвечал ему в том же духе Гефест.
— Всё же, — не сдавался Элекс, — тебе знакома сила диурдов. Откуда всё это?
— Преждевременно для тебя знать это. Твоя миссия ещё не закончена. Скажу лишь, что я не сын того, кого величали Зевсом местные жители. Я давно подменил, этого умирающего калеку собой и постепенно вошёл в доверие к его отцу. Он ничего не заподозрил. А после, мне пришлось долгие годы ждать твоего появления здесь.
— Но ведь ты и сам не слаб! Неужели никогда не возникало желания сократить его затянувшееся царствие?
— Многое умею я получше тебя, мой юный друг. Вот только противостоять его древним устройствам, мне не дано. Да ты и сам уже это понял.
— Кто же ты?
— Мне пора. Почти, пол тысячелетия мои друзья и родные ждут моего возвращения домой, — оборвал свои откровения Гефест.
— Мы увидимся когда-нибудь? — задал напоследок мучавший его вопрос Элекс.
— В прошлом увидимся не раз, — успокоил его собеседник.
Странным образом появившийся в жизни Элекса друг и соратник, так же странно исчез, растаяв в воздухе.
— Значит пора и мне, — подбодрил сам себя диурд, приготовившись последовать примеру Гефеста.
Хлопок по плечу вынудил его обернуться. Менелай со своей неразлучной Еленой предстали перед ним во всей своей красе. На царе Спарты были начищенные доспехи, копьё и меч тоже были при нём. Елена сверкала неописуемыми нарядами и золотыми украшениями, позаимствованными у низвергнутых богинь, и просто лучилась от счастья демонстрируя это великолепие.
— Ты уже уходишь? — последовал вопрос царя.
— Да. Я же уже говорил, что меня ждут дела.
— Не хочешь взять нас с собой?
— Рад бы был, но может случиться такая неразбериха, если вы встретитесь в прошлом сами с собой.
— Я думаю, что маленькая неразбериха только поможет тебе в твоих планах.
— Не забывай, что с богами ты тоже хотел справиться без нашей помощи, — вставила, кокетливо улыбаясь, Елена.
С её словами трудно было не согласиться, они попали прямо в точку. Без помощи греков, результат его предприятия мог бы оказаться совсем другим. Внимательно оглядев прекрасную женщину, словно видя её в первый раз, он подумал: «Если кокетство, просто стиль её жизни, то постараюсь смириться с этим».
— Не пожалеете?
— А чего мы не видели здесь?! — хохотнул Менелай, обняв свою спутницу за плечи и прижав к груди.
* * *
Спина коня — вот что преобладало в воспоминаниях Гефеста. Но выдержит ли конь их троих? Этот вопрос мучил Элекса, до тех пор, пока они не оказались верхом на пресловутом скакуне. Верхом — это можно было сказать с огромным преувеличением. У самого долговязого всадника не хватило бы длины ног, чтобы сжать спину рысака коленями. Гигантскую деревянную статую коня тащили за прочные канаты несколько обыкновенных лошадок под восторженные выкрики троянских воинов, веселящихся по поводу предполагаемого окончания войны.
Парнокопытный, поставленный на колёса, бороздил просторы полей, спотыкаясь на рытвинах и ухабах, и норовил сбросить не прошеных седоков. Приходилось цепляться друг за друга и за недостаточно отструганную поверхность спины. Элекс то и дело выуживал зубами занозы из ладоней и завидовал Менелаю, на руках которого были прикреплены ремешками кожаные наладонники, предназначенные для того, чтобы цепче держать потеющими руками за оружие в схватке. Искажатель видимости, вручённый ему Гефестом при расставании, делал их троицу неразличимой снизу, но он прекрасно пропускал звуки. Елена, находящая в этом приключении несказанное удовольствие, неоднократно привлекала внимание троянских защитников, но всё обошлось без последствий. На вопрос Элекса, что Менелай мыслит по этому поводу, тот ответил не задумываясь:
— Просто невидимые боги переговариваются между собой. Кому это может быть интересным? Вот если бы мы заговорили с ними, тогда бы они внимали нам с разинутыми ртами.
Из этого пояснения Элекс сделал вывод, что и раньше боги говорили со своей паствой, если им нужно было привлечь её внимание к своим словам или дать какие-либо указания. Преступно-просто, как и всё воплощённое Владыкой.
Менелай, казалось, начисто позабыл о непростой задаче по вызволению Кассандры. Он вовсю разглагольствовал, давая по ходу дела пояснения о тактике предпринятой греками и глупостью защитников Трои, слепо послушавшихся богов и не удосужившихся проверить нутро деревянного скакуна, совсем позабыв, что только случай, в лице Элекса, позволил его соплеменникам прозреть.
Не сразу до Элекса дошло, что в эту самую минуту «боги» наблюдают за завершающей стадией десятилетней осады. Несомненно, деревянный конь вызывал их самое пристальное внимание. Попасться кому-нибудь из них на глаза, в эту самую минуту, означало срыв всей их операции по уничтожению логова «Зевса» в недалёком будущем. Однако он зря нервничал: искажатель видимости работал отменно. Вот уже и ворота города радушно распахнули свои объятия навстречу незваным гостям. Не обращая внимания на шиканья Элекса, Менелай продолжал свою экскурсионную деятельность, громогласно повествуя о предстоящем ночном захвате ворот города, не подозревая, что один из троянских командиров уже давно с подозрением прислушивается к голосу доносящемуся сверху.
Сделав вывод, что боги вразумили его, как спасти горожан от неминуемой смерти, воин помчался к Приаму, чтобы предупредить его о коварном замысле греков. Элекс задумчиво проводил его взглядом и, прочтя его мысли, ужаснулся. По всему выходило, что Менелай своей несдержанностью подверг опасности своё предыдущее «я», а так же и других греческих военачальников томящихся сейчас в брюхе коня. Мало того: если Троя не будет сожжена греками, как уже случилось давным-давно, всё в этом мире пойдёт наперекос, и уж точно, что не состоится взятие дворца на Олимпе, со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Едва ему удалось втолковать всё это Менелаю, как царь Спарты приуныл, но ненадолго.
— Придётся мне самому открывать ворота и сдерживать троянцев до подхода подкрепления, — заявил он, выпячивая грудь. — Другого выхода я не вижу.
Элекс с досады аж крякнул.
— А твоё предыдущее «я» пусть сгорит в деревянной тюрьме? — и он постучал по спине коня костяшками пальцев. — Этот способ не подойдёт.
— Риск велик, — начал Менелай, но, вняв голосу разума, призадумался. — Если бы у меня был бы ещё один искажатель видимости…
— Так и сделаем, — обрадовался Элекс. — Ты возьмёшь искажатель и освободишь тех, что едут сейчас под нами, а я и твоя жена к тому времени смешаемся с горожанами.
Менелай охотно согласился с этим предложением и Элекс мысленно вздохнул. Он уже начал опасаться, что ему придётся самому открыть ворота грекам, и стать непосредственным виновником разорения прекрасного города. Он без того чувствовал себя ужасно: всё шло не так как это ему казалось вначале. Одно дело знать, что этот город скоро будет стёрт с лица планеты, другое — всю жизнь попрекать себя тем, что мог бы остановить массовое кровопролитие, но не захотел, опасаясь подвергнуть смерти жителей ещё многих городов, подобных этому. Впервые он понял смысл слов — «принести в жертву». Тут, сталкивалось в диком противоречии всё, чему его когда-то учили, с реальной действительностью.
Елена, заметив его мрачность, поняла это по-своему:
— Не беспокойся, я знаю, где должна сейчас находиться Кассандра, всё кончится благополучно.
— Если б не было рядом тебя, прекрасная Елена и твоего героического мужа, я, может быть, и усомнился бы. Нет, здесь дело в другом — в близящейся гибели тысяч людей.
— Выкинь из головы, — посоветовала Елена, прекрасно понимая его чувства. — Твоя жизнь и жизнь твоей сестры, наверняка сейчас важнее всех этих тысяч. Если я правильно догадалась, то, оставив события неизменными, мы встретимся с тобой в Египте, лет этак, через восемь? И отправимся на Олимп сбросить надоевшего всем Зевса в царство тьмы?
Получив подтверждающий кивок, она продолжала:
— Тогда знай, мы женщины Трои готовились к рабской доле или к смерти в течение десяти лет осады. Для нас наша судьба не будет неожиданностью.
Она говорила «нам, и мы» с полным правом. Её раннее воплощение находилось здесь же — в этом самом городе, ещё не ведая, что пошлёт ей судьба завтра.
Меж тем, путешествие подходило к концу. Сумерки сменились непроглядной чернотой ночи, но полюбоваться статуей коня при свете факелов высыпало всё население, включая многочисленную царскую семью. Напрасно Элекс искал глазами Касс, её не было среди радующихся лиц.
* * *
Приам редко удостаивал свою дочь Кассандру подобных разговоров. Теперь его спровоцировал на этот шаг, военачальник Тресс. Ему не было нужды лгать своему царю, и это настораживало: зачем ему понадобилось повторять слова Кассандры, коли её пророчествам сам Приам никогда не верил?
— Ты по-прежнему утверждаешь, моя любимая дочь, что статуя эта, доставшаяся нам из лагеря греков — не к добру?
— Конечно, отец! Любой прорицатель скажет тебе, что лошадь означает — ложь. А большая лошадь — очень большую ложь.
На лице Приама читалось обычное чувство: любовь к дочери и снисходительность к её выдумкам. И всё же, Касс сегодня разглядела между его седых бровей какое-то сомнение. Ей вспомнился недавний разговор со странной старухой. Может быть она права? Может быть, дело лишь в этом медальоне, с которым отец не расставался ни днём, ни ночью. Ах, если бы он поверил, если бы только он поверил ей сегодня. Подавшись внезапному импульсу, Касс, никогда не умевшая хитрить, внезапно решилась. Она бросилась на шею отца и, обняв его, украдкой нащупала руками защёлку цепочки, на которой висел упомянутый медальон.
— Что с тобой, дочь? — растроганный старик осторожно похлопывал дочь по плечу, успокаивая.
— Я вспомнила Гектора, тогда он тоже не захотел поверить мне.
Замок поддался, и берилловая ладья соскользнула на мягкий ковёр. Приам не заметив этого, продолжал:
— Мы все вершим волю богов. Сегодня они смилостивились над нами, пришло время мира.
Касс пронзила дрожь, когда голос её отца вдруг изменился. Он словно сам не верил тому, что говорил, всё дальше и дальше отстраняя Касс от себя. Внезапно он смолк на полуслове и, внимательно оглядев её с головы до ног, произнёс:
— Ты не моя дочь! Кто ты?
— Отец! Что ты такое говоришь? Я твоя Кассандра!
— У моей дочери родинка на левой щеке. У тебя её нет!
«Что происходит», — думала Касс. «Отец отвернулся от меня. Выходит старуха была права, и я не его дочь? Тогда кто же я? Медальон! Конечно же! Это он лишил его разума. Или меня? На нём изображена ладья. Ладья с мордой коня на носу, как это и положено ладье. Вот оно! Снова — ложь и уже так давно»!
— Прости, но я тебе не верю, ты не моя дочь, — окончательно решил Приам, подводя черту разговору. На его зов явился слуга, и через мгновение царский дворец наполнился звоном оружия. Подскочившие к Касс с обеих сторон воины, ничего не понимая, но повинуясь приказу, повлекли девушку под локти прочь. Скрипнула массивная дверь подвала, и клацнул стальной засов.
* * *
Тресс покорился воле Приама не без внутреннего сопротивления. Он был уверен, что старый царь выжил из ума, коли отказывается внять голосу разума. Может быть, на него так повлияла гибель любимого сына Гектора? Как бы там ни было, а Тресс решил действовать на свой страх и риск. Когда все стали покидать акрополь, на котором установили деревянного коня, он незаметно прокрался обратно и засел в укромном месте, решив выполнить то, что считал необходимым: тайно подпалить коня, обезопасив таким образом город, вопреки воле своего царя. Греки, засевшие внутри, не могли знать, что за ними кто-то следил. Коли всё стихло, и их никто не обнаружил — значит, путь свободен. Однако Менелай отнёсся к своему делу на редкость ответственно, чем удивил бы Элекса, если бы тот мог в это время видеть его. Он слез с коня, и теперь прогуливался взад-вперед, внимательно вслушиваясь в каждый шорох и вглядываясь в каждую тень. От его взора не укрылась серая фигура, метнувшаяся к ногам статуи. Когда искры посыпались с кресала на пучок соломы, Менелай метнулся вперёд и, обхватив Тресса сзади за шею, ногой оттолкнул занявшуюся солому подальше от ног коня. Как раз в это время греки начали свою вылазку.
Бесшумно открылось отверстие в брюхе, и по сброшенной оттуда верёвке на землю соскользнули старые друзья, которым Менелай искренне радовался, пока в одном из греков не узнал самого себя. Тут, как назло, трепыхавшийся Тресс вырвался из его рук и вместо того чтобы сразу поднять тревогу, бросился прочь, но, выскочив из поля действия искажателя, оказался в полной темноте, поскольку горящая солома, так же осталась скрыта от взоров ничего не подозревающих греков. Он этого конечно не ожидал и столкнулся с Менелаем-первым, который без лишних разговоров ухватил перепуганного троянца за глотку, не позволяя ему издать ни звука.
— Что там у тебя, Менелай? — послышался негромкий шёпот, в котором Менелай сразу узнал голос Одиссея.
— Часовой всё таки был, — прошипел Менелай, видя, что его первое воплощение не может дать ответ, потому что пальцы Тресса, в свою очередь, вцепились в его горло.
Бросившись вперёд, чтобы поскорее помочь самому себе, он полем искажателя, который держал по-прежнему включенным, скрыл обоих сражающихся от глаз греков, но при этом и сам оказался в темноте, в то время как пылающая солома оказалась снаружи, вызвав среди лазутчиков мимолётную панику. Кто-то из греков оказался достаточно быстрым, для того чтобы загасить огонь, грозящий выдать их с головой. Тем временем, Менелай воспользовался кинжалом, так и не позволив самоотверженному Трессу поднять тревогу. Его даже пронзило сожаление по убитому. После знакомства с Элексом, раскаяние всё чаще приходило в самых неподходящих случаях. Успокаивало одно, вражеский воин всё равно больше уже не увидел бы свет утреннего солнца; не он, так какой-нибудь другой грек лишил бы его в эту ночь жизни.
— Прости, я не хотел, — принёс он извинения Трессу, искренне веря, что тот его услышит, хотя бы и с того света.
— Что ты бормочешь, — прохрипел тут же голос его первого воплощения, и хозяин этого голоса протиснулся поближе, чтобы разглядеть неожиданного помощника.
— Тс-с-с, — прошипел Менелай самому себе.
— Что ты там возишься, Менелай? — послышался вновь голос Одисея.
— Иду, — прозвучал хоровой ответ обоих Менелаев.
Разглядев, наконец, кого он перед собой видит, Менелай-первый приготовился закричать, закатывая глаза от неожиданности, чего позволить ему Менелай-второй никак не мог. Он уже приготовился нанести самому себе удар шитом, примеряясь, как бы сделать это полегче. Но тут, на счастье или на беду, Менелай-первый вдруг скользнул на землю без чувств. Убедившись, что это только обморок, второй смущённо пробормотал:
— Не думал, что я был такой чувствительный восемь лет назад.
По всему выходило, что решающая атака греков близка к полному провалу, поскольку шум поднятый ими и огонь были замечены, а отряд, охраняющий ворота воинов запалил дополнительные факелы и ощетинился копьями, направленными в их сторону. Приходилось срочно исправлять содеянное. Менелай не выключая искажателя, ринулся вперёд, с криком:— За мной! — увлекая за собой остальных.
Неразбериха на войне обычное дело, главное отдать приказ вовремя, или выполнить его. Теперь Менелаю пришлось потрудиться за всех. Пользуясь невидимостью, он разметал охрану у городских ворот, приводя в ужас защитников Трои и в радостное изумление своих товарищей из прошлого. Оставалось только распахнуть ворота и продержаться чуть-чуть. Тут он заметил приближающегося Менелая-первого и вздохнул с облегчением. Предшествующее воплощение потирало затылок, пострадавший от соприкосновения с землёй при падении и, морщась от боли, принимало похвалы товарищей с недоумённым видом. «Вот оказывается, почему я ничего не помню о захвате ворот, кроме головной боли», — мимолётно подумал Менелай, со спокойной душой отправляясь на поиски Елены и Элекса.
Он нашёл их в царском дворце в полной растерянности. Елена обрадовано бросилась к нему. Её здесь постоянно путали с Еленой-молодой, как она окрестила своё первое воплощение, и теперь она успокаивалась в объятиях мужа, в поле невидимости. Что касается Элекса, то он умел заставлять не видеть его, когда это было нужно. Растерянность его была иного рода: Елена никак не могла найти Касс, а он почему-то нигде не ощущал её присутствия. Чуть успокоившись, Елена принялась вводить в курс дела своего мужа.
— Мой дорогой, — начала она, делая попытку выскользнуть из его крепких объятий. — У нас возникло непредвиденное затруднение. Ей понадобилось повторить это трижды, прежде чем смысл сказанного просочился в мозг отважного воина. Менелай с неохотой вернулся к делам насущным и вовремя. Воинственные крики ворвавшихся в город греков, слышались уже у самого входа во дворец.
— Значит, Кассандру найти не удалось, — наморщил лоб Менелай. — А в женской половине её искали?
— Да, конечно же! Именно там она и должна была находиться вместе со своими сестрами, со мной и другими невестками царя Приама. Знаешь, Менелай, я видела саму себя, — переходя на восторженный шёпот, добавила Елена, делая большие глаза. — Не понимаю, как это может быть.
— Не пугайся, ты не одна, — попытался успокоить её Менелай. — Я тоже встречался с самим собой, и мне кажется, я теперешний намного умнее и сильнее прежнего.
— А я такая же, как и всегда, — улыбнулась Елена, кокетливо намекая на свою неотразимую красоту.
Элекс, оставив очередную попытку связаться с Касс мысленно, поглядел на своих милующихся помощников. Он надеялся на какую-нибудь подсказку с их стороны, но в их головах царило одно легкомыслие, словно у молодожёнов отправившихся в свадебное путешествие. Искренне радуясь за них и испытывая лёгкую зависть к их взаимным чувствам, выдержавшим и разлуку и измену, и ненависть, он всё же вынужден был их слегка поторопить, возвращая к реальности.
— Менелай! — окликнул он спартанца. — Нужно что-то срочно предпринимать.
— А, что? — отозвался тот и, словно пробуждаясь, обвёл пространство вокруг себя рассеянным взором. — Прости, друг, — выдавил он, тоном раскаявшегося подростка, плохо вязавшимся с его окладистой бородой. — Сейчас, что-нибудь придумаю.
— Нужно у кого-то спросить, — после продолжительного размышления, выдал он простую, но правильную идею.
— Я сейчас же опрошу всех кого знаю, — откликнулась Елена, поспешно убегая в комнаты, где прятались дворцовые обитатели женского пола.
— А мы пока, — продолжил Менелай, — порасспросим подробнее царя Трои. Нужно успеть, пока дворец не подожгли, мои воины.
— Его подожгли твои воины? — спросил Элекс, нагоняя быстро шагающего из комнаты в комнату Менелая. — И скоро ли это произойдёт?
— Очень скоро, — отвечал тот, стесняясь признаться в том, что он и бросил тот самый факел, восемь лет назад, подав пример остальным
Искажатель оказался излишним, ни одного вооружённого стражника они так и не встретили на протяжении всего пути. Последние защитники Трои сейчас погибали, под рёв завоевателей и охранять старца-царя было некому. Он встретил их в просторном зале, не вставая, и даже бровью не повёл, когда Менелай выудил его из кресла, ухватив за складки белоснежных одежд.
— Отвечай на вопросы старик! — грозно начал он.
Седые брови царя поползли вверх. Он ожидал смерти от грека, а не расспросов.
— Куда ты подевал свою дочь — Кассандру?
Брови старика заняли прежнее положение, а он сам вдруг как-то сник.
— Моей любимой Кассандры давно уж нет на белом свете, как и любимого Гектора, как и многих других моих наследников.
Элекс похолодел, услышав подобный ответ. Так вот почему он не мог обнаружить присутствия Касс во дворце царя. Ему показалось, что небо обрушилось на него. Ноги ослабели, и он вынужден был прислониться к стене. Пройти столько испытаний, переместиться в чужую эпоху, увидеть столько зла и смертей, научиться сдержанности, позволяя людям убивать друг друга, и всё это во имя победы над ещё большим злом. Но не получить взамен даже такой малости, как жизнь своей сестрёнки?!
Менелай тоже слегка растерялся от подобного ответа. Он даже выпустил Приама и тот упал обратно в своё кресло. «Не может быть», — рассуждал царь Спарты. «Этого просто не может быть. Либо старик врёт, либо в его дряхлом мозгу всё перепуталось от горя». Ему стало искренне жаль Приама, потерявшего не только свою жизнь, которая должна скоро оборваться, но и жизнь детей, внуков, не говоря уже о самом Троянском царстве. И всё это из-за «богов» науськавших одного из его сыновей похитить прекрасную Елену.
Словно отвечая на его мысли двери распахнулись, и в зал вбежала раскрасневшаяся Елена.
— Вот она! — вытянув в её сторону перст, грозно проскрипел Приам. — Всё из-за неё! Елена на миг застыла, ошеломленно моргая глазами, а затем проигнорировав старца, обратилась к мужу и Элексу.
— Её нигде нет, но совсем недавно Кассандру видели. Она была здесь в этой самой зале.
— Не может быть, — откликнулся Элекс.
— Старик Приам не врёт. Я в этом уверен. — Может быть и не врёт, — возразил с сомнением Менелай, — а просто тронулся умом. Я бы на его месте точно тронулся.
— Наши уже во дворце, нужно что-нибудь делать, — тихо напомнила Елена, поторапливая мужчин с принятием решения. Подтверждая её слова, соседние комнаты наполнились грохотом, разбиваемого убранства дворца. Завоеватели стремились захватить всё ценное, что попадалось под руку. Плачь женщин и победно-грубые мужские крики возвестили, что жёны и дочери царя отправляются в неволю, что б до конца своих дней прислуживать завоевателям и ублажать их. Менелай бросился к дверям и, заперев их, принялся набрасывать баррикаду из мебели. Тут же двери застонали под ударами извне.
— Конечно, нам они ничего не сделают, — пояснил он жене, — но всё же будет лучше, если нас никто не увидит. — Про себя Менелай подумал, что повторную встречу с самим собой, едва ли перенесёт.
Оба перевели взгляд на Элекса, который смотрел в пол, наморщив лоб. Менелай, думая, что он никак не может прийти в себя от горечи разочарования, подошёл и положил руку ему на плечо но, заглянув в его глаза, убедился в том, что Элекс о чем-то напряженно размышляет. Он уже оправился от минутной слабости и сейчас пытался вспомнить, что же означает для него это странное украшение, валяющееся на мягком ковре, под ногами. «Как странно»! — думал он. «Безделушка так похожа на вещицы, изготавливаемые монгами, которые он видел когда-то в Эль-каре. Откуда она здесь»? Эту он видел впервые, но она показалась ему до боли знакомой. «Морской камень» — берилл изображал ладью под парусом. Или он слышал о ней? Точно! Астиох упоминал, что подарил эту вещицу его сестре при расставании.
— Откуда этот медальон? — спросил он Приама.
Все, как по команде, дружно уставились на драгоценный предмет, до сих пор остававшийся незамеченным. Приам, как ни странно, тоже оказался прикован взглядом к нему.
— Не знаю, — прошепелявил он, не в силах отвести взгляда от медальона. — Может быть, его потеряла она? — загадочно ответил он. — Да, наверное, она. Я совсем про неё забыл. А ведь она предрекала всегда только правду, но я почему-то никогда не верил…
— Кто это она? — сдерживаясь с огромным трудом, чтобы не закричать на убитого горем старика, переспросил Элекс.
— Та, что была так похожа на мою дочь Кассандру.
При этих словах, «морской камень» засветился розовым светом, словно подмигивая людям. Двери больше не выдерживая натиска, затрещали и рухнули, открывая дорогу опьянённой кровью толпе.

глава 17

Даша и её подружка Марьяна не оставляли Гемму ни на минуту. После благополучного возвращения детей из «святилища Трёх», они вдвоём решили задержаться на время в Папинсоне. Они хлопотали возле неё; расчёсывали волосы и заплетали их в косы, наряжая в разные платья, пытались разговаривать с нею. Словом — возились как с ребёнком. Миша тоже навещал её каждый день. Он приносил ей свежую рыбину и, положив возле её ног, удручённо ревел, пытаясь обратить на себя внимание. Всё было напрасно. С того ужасного дня, девушка больше не приходила в сознание. Она не получила никаких видимых телесных повреждений, но душа безвозвратно рассталась с телом. Её беспробудный сон больше походил на смерть. Айк, неизменно, каждый день приходил к увитой плющом и розами беседке — любимому месту Геммы, где она и в прежни времена проводила все дни, подбирал рыбину Миши, и отправлялся в кухню жарить её. Маленький человек потерял свою былую весёлость, лишь Гефис, своими появлениями ненадолго выводил его из пессимистического настроения, в котором тот пребывал в последнее время. Сегодня за кружечкой вина, друзья вспоминали прежние приключения, и на душе у обоих становилось спокойнее и теплее.
— Какая погода нынче в мире? — поинтересовался Айк, словно просыпаясь от спячки.
— На дворе лето, — ответил Гефис, удивлённо воззрившись на Айка. — Ты что, ни разу не покидал это место за прошедшие полгода?
— А что мне покидать его? Баламутить в городе, где тебе и без меня хватает хлопот, я не хочу. Да и опостылело всё. А здесь я в безвременье.
— В каком это ещё таком безвременье?
— Старый монг пытался рассказать мне, что он сотворил с Папинсоном. К сожалению, я понял лишь то, что здесь больше не существует времени, для попавших сюда. Отсюда теперь можно шагнуть в любую эпоху Земли-матушки. Всё это, только чтобы Элекс смог вернуться и встретиться со всеми нами.
— Да, лишь бы скорее вернулся Элекс, тогда всё наладится. Он вернёт Гемму к жизни!
— Я уже уверен в этом, ибо здесь дождусь его в любом случае, хоть через сто, хоть через тысячу лет.
Гефис помнил чудесное воскрешение хозяйки, и не сомневался: в силах Элекса творить самое невозможное, но вот Айк совсем извёлся ожиданием.
— Тебе нужно срочно развеяться, дружище. Ты как я посмотрю, совсем скис.
— Ничего подобного. Эти пятилетние девчушки мне ни за что скиснуть не дадут, — кивком указал он на девочек. — Ну вот, опять, — проворчал он, закатывая глаза. — Сейчас начнутся мои мучения.
Марьяна и Даша, вежливо поклонившись новому главе Гедеоникса, попытались утащить Айка от стола. Но тот, вцепившись в Гефиса, взмолился:
— Только не сегодня!
— Учиться нужно каждый день, — запищали они наперебой тоненькими голосками.
— Так они тебя здесь учат? А чему, если не секрет? — насмешливо уточнил Гефис, тараща на Айка свой глаз.
— Всему понемногу, как правильно есть и что пить! — обозлёно огрызнулся Айк.
— Вино это яд для ума! — наставительно изрекла Марьяна, мысленным движением, отодвигая кувшин и кружки с ароматным содержимым на дальний конец стола. — Так, ты ничему не научишься, дядя Айк.
— Согласен, согласен! — воскликнул плут, показывая, что капитулирует. — Только вначале отнесу Мише его долю, а после начнём занятия, — скороговоркой заговорил он, поспешно выскакивая из-за стола.
— Мы подождем здесь! — ответила Даша, благожелательно махая рукой ему вслед.
Гефис с интересом наблюдал, как кружка с недопитым вином Айка устремилась вслёд за хозяином. Но Даша, заметив манёвр ученика, протянула руку вслед и кружка затормозила на пол дороге. Кружка раскачивалась на месте, она то делала движение вернуться к столу, то от стола, словно колебалась, какой ей выбрать маршрут. В самый разгар спонтанно возникшего состязания в навыках, воздух вдруг зарябил, и прямо перед ними произошла материализация двух незнакомых людей — мужчины в доспехах и женщины блистающей богатыми нарядами.
— Что это? — произнёс незнакомец. — Кто вы и как мы здесь очутились? — Заметив кружку, порхающую возле себя, он принюхался к содержимому и, распознав напиток, подхватил её и осушил одним глотком. — Спасибо! Вот бы троянцам поучиться у вас подобному гостеприимству! Не было бы напрасно потерянных мною восемнадцати лет жизни.
Прокашлявшись, словно что-то застряло у него в горле, Гефис, непонятно к кому обращаясь, спросил:
— Вы скажете, как вам удалось сотворить такое?
* * *
Элексу пришлось действовать экспромтом — на объяснения не было времени. Дальнейшее пребывание с ним Менелая и Елены, начинало вызывать опасения, возможным нарушением последовательности событий. Не имея точного представления, куда бы отправить пару, чья посильная помощь была исчерпана, он решился переместить их, до своего возвращения, в Папинсон. Эта мысль возникла как-то сама собой. Дальнейшее зависело во многом от того, захочет ли Приам помочь ему. Включив искажатель видимости, он придвинулся вплотную к старику, что б сделать невидимым и его.
— Мне нужно найти свою сестру, которую здесь принимали за Кассандру.
Приам только сверлил глазами молодого человека, не произнося ни да, ни нет. Было неясно, понял ли он вопрос, вообще.
— Помоги мне, прошу тебя! — попытался расшевелить гаснущий разум старца Элекс. — Ты принимал её за свою дочь, ты любил её! Так неужели в тебе не осталось ни капли сострадания?
Ворвавшиеся завоеватели, мельком осмотрев залу и убедившись, что хозяин отсутствует, превратились в грабителей, набивая в мешки всё, что представляло ценность с их точки зрения. В этот раздел попадали преимущественно предметы из золота и драгоценных камней. К креслу, где сидел Приам, никто не подходил, поскольку центр залы казался наблюдателям просто пустым местом. Это слегка озадачило старика, пока он не связал происходящее с присутствием Элекса возле себя.
— Ты из богов? Я не знаю тебя. Кто ты?
Элекс мысленно закатил глаза, подавив вздох.
— Я из очень древних богов, — сымпровизировал он, резонно полагая, что для правды времени не осталось.
— Да, да, — закивал головой Приам. — Старые боги относились к Трое с уважением, не то, что новые, позволившие нам погибать. Ты знаешь бога Гефеста?
— Он мне друг. Так как насчёт моей просьбы, — с трудом сохраняя терпение, повторил свой вопрос Элекс. — Ты знаешь, где она? Проводи меня, и я обещаю позаботиться о сохранении твоей жизни.
 Он уже начинал жалеть, что поспешил отказаться от помощи Менелая: у того лучше получалось говорить со стариком. Видимо встряски помогали найти словам выход изо рта царя Трои. Но вот, наконец, Приам соизволил перейти к теме о Касс.
— Я почту за великую честь помочь богу, просящего о ней, а не требующего, как все прочие. Кроме того, я обязан отплатить добром за добро: я хочу отплатить долг богу Гефесту, который помог мне вернуть тело моего любимого Гектора для погребения. Увы, проводить тебя я не могу, ибо я должен разделить судьбу моего народа, а не бегать, как свинья от ножа мясника. Вот ключ от подземного каземата, который находится здесь же во дворце. А теперь, пожалуйста, оставь меня! Жаль, что не могу напутствовать фразой, принятой у нас: — С Богом! Ты ведь всегда сам с собой.
— Увы, — скорбно ответствовал Элекс, — и богу этого не всегда достаточно, слишком одиноко на свете быть одному.
Признавшись самому себе, что выключить искажатель и спокойно наблюдать за смертью этого человека, ему не по силам, Элекс оставил его Приаму, объяснив, как сделаться видимым, когда он почувствует в себе решимость принять свою судьбу. Выбежав из залы правителя, он понёсся вниз по ступенькам и чуть не столкнулся носом к носу с первым воплощением Менелая в этом времени. Нырнув за драпировку на стене, Элекс стал ждать, пока тот уйдёт, негодуя на медлительность царя Спарты. Менелай, как нарочно, прирос к одному месту и отдавал распоряжения своим воинам. Мимо него проволокли на улицу несопротивляющегося Приама. А время шло, нужно было ещё найти нужную дверь. Элекс вскоре понял, чем кончится это непредвиденная задержка.
По распоряжению, Менелая воины притащили откуда-то амфоры с маслом и стали бить их. Царь Спарты показал пример, швырнув горящий факел в лужу на деревянном полу. Вокруг всё затрещало, пламя стремительно расползалось в разные стороны, грабители едва успели ретироваться и выволочь остатки своей добычи за двери дворца. «Хоть теперь ни кто не встретится», — решил Элекс и бросился искать ход в подвал, распахивая одну дверь за другою. Огонь уже подбирался к нему, когда в углу очередного помещения он нашёл ступеньки ведущие вниз. Буквально скатившись по ним, Элекс в конце короткого коридора увидел одну единственную дверь, и эта дверь уже пылала.
* * *
В темноте хорошо думалось, заняться здесь больше было нечем. Стол и длинная лавка, вот и вся обстановка крохотной каморки. Кася никак не могла объяснить себе поведения своего отца. Видно права была та странная женщина, утверждая, что Приам — не отец ей вовсе. Кто же она и почему она не помнила ничего из своего прошлого? Ответа не было. Почему ей никто не верил, когда на неё накатывались минуты прозрения: когда прошлое, настоящее и будущее перемешивалось и сплеталось в один клубок. Кто она такая, кто это — её любимый, и почему она ничего не могла вспомнить об этом? Хотелось завыть от бессилия, как завывали те женщины, чьи мужья и сыновья возвращались с поля боя мёртвыми — изрубленными и обезображенными. Вновь заболела голова, приказывая прекратить напрасные мучения, вынуждая лечь и забыться. Кася послушно прилегла на лавку, подсунув сложенные ладошки под щеку, и закрыла глаза. Смотреть всё равно было не на что, ни единый лучик света не пробивался в темницу. Постепенно боль отступила, и её сморил сон.
Во сне она помнила всё то, что мгновенно испарялось из памяти при пробуждении; тёплую грудь матери, вкусно пахнущую молоком, сильные руки отца, легко поднимающие её из колыбели к тёплому солнышку, к весело щебечущим птичкам в сени крон раскидистых деревьев, что вздымались так высоко-высоко до самого неба, глубокого-глубокого, как бездонная синева океана. Океан. Незабываемое морское путешествие! Это оно привело её в сказочные заморские страны, полные золота и сокровищ. Сокровищ, не дающих ни пищи, ни одежды, ни крова но, обладающих странно-притягательной силой для всех, силой пробуждающей самые низменные страсти. Словно манящие своей красотой кристаллы, переходя их рук в руки, делились с желающими ими обладать своей информацией о бесчисленных преступлениях бывших владельцев в их честь, толкающей одних людей убивать других, угонять их скот, жечь дома. Огонь! Огонь, дающий людям тепло, помогающий обрабатывать металл, становился убийцей. Но, только он способен лучше всех уничтожать любую информацию, стирая всё: личности и события, города и даже целые страны из памяти людей, хорошее и плохое. Но, как он жжётся! Старуха Исида что-то говорила об этом. Кажется, — бойся огня!
Пробуждение походило на сон, на кошмарный сон. Всё было в дыму и пламени. Тело ужасно болело, но она больше не была вещей Кассандрой, она была просто Касс. Просто женщиной диурдом, украденной в детстве у своего племени и увезённой за моря в неволю. Она помнила даже что-то большее, чем помнила Касс, ей были подвластны знания о самых отдалённых временах: как о прошлом, так и о будущем, но сейчас осмысливать это не хотелось. Где-то рядом самое дорогое существо на свете — её братишка Элекс, он не просто братишка, он единое целое с нею. Он пришёл за ней. Как жаль, что слишком поздно. Дым сделал своё дело: голова кружилась, сознание меркло, к горлу подкатывала тошнота, а кругом бушевало пламя. Внезапно пылающая дверь, до которой не было сил добраться, рухнула, а на пороге возникло голубоватое свечение. Оно окружило её, приняв в свои ласковые объятия, создав оазис прохлады. Сильные руки подняли её, и всё завертелось перед глазами.
* * *
Элекс сидел на обломке скалы перед, недвижимой в предрассветной неге, гладью моря. Голова сестры покоилась на его коленях. Он отдал все свои силы на восстановление её тела получившего страшные ожоги. Залечив как мог ужасные раны, он закутал её в свой плащ. Обгоревшие красивые наряды пришлось выбросить. Без волос, сгоревших в пожарище, с по-детски обиженным выражением на лице, она сейчас больше походила на ребёнка, несмотря на то, что провела в разлуке с братом почти пятнадцать лет и в результате стала значительнее старше его.
— Элекс, — тихо позвала она, не открывая глаз.
— Я здесь, Кася, — так же тихо отозвался он.
— Я не хотела новой разлуки, как в прошлый раз, когда ты оставил меня с маленькой Надеждой. Ты понимаешь, о чём я?
— Я знаю всё. Потому в этой жизни ты мне только сестра.
— От судьбы не уйдёшь, — вздохнула Касс. — Мы расстаемся снова.
— Ты должна жить! Всё плохое уже позади.
— Рада бы, но не получается. Мне бы только дождаться восхода. Хочу увидеть солнце в последний раз.
— Я не хочу так!
— Молчи, Элекс. Когда-нибудь в следующий раз всё будет иначе. Оранжевый шар солнца оторвался от водной глади, за которой провёл свой ночлег и, быстро набирая высоту и яркость, пополз вверх.
— Оно взошло, Кася.
— …
— Оно взошло!!!
Пустота. Ничего кроме обжигающей своим холодом пустоты. Ни мыслей, ни чувств. Чья-то ладонь легла на его плечо. Элекс обернулся. Перед ним стоял несуразный человек с длинными руками и могучей грудью, на тонких ногах.
— Ты плачешь, — произнёс Гефест без всякого выражения, просто констатируя факт.
— Нет, не плачу. Я знаю, что это не навсегда.
— И всё-таки, душа твоя рыдает. Прости, что не спросил я разрешения, но был ты мыслями, не здесь.
Только сейчас Элекс обнаружил, что голова Касс больше не покоится на его коленях. Её нигде не было видно.
— Мои товарищи позаботятся о её теле.
— Я узнал тебя. Можешь не притворяться. Ты Кил-рак.
— А я не притворяюсь вовсе, теперь тела у монгов выглядят вот так. Что скажешь? Не плохая Голоибова работа?
— Всё лучше, чем когда о тебя спотыкаются.
— Ну, вот. Теперь спокоен я, ты прежний. Пойдём со мной, хочу тебе я что-то показать.
— Куда, Кил-рак? На планету, которую вы назвали Эль-кара?
Монг отрицательно покачал головой.
— А ты неплохо научился принимать всемирную информацию. Но на планету монгов, не сейчас. Тебя ждут дома!
Знакомая тропка, петляя, вела наверх, к скрытому пока от чужих глаз великолепному дворцу — творению монгов. Бредя вслед за Кил-раком, Элекс вдруг почувствовал как в душе наступает умиротворённость. Словно не было ни скитаний, ни сражений, ни потерь. Спокойная радость зарождалась в груди. Откуда-то в мозг проникла информация обо всём, что произошло здесь в его отсутствие, но, ни уход отца и Варгена, ни вторая смерть самоотверженной Геммы почему-то не могли омрачить этой радости. Спокойная уверенность, что всё это не навсегда, не покидала его. Он знал, что настанет день, когда всё сложится по-другому: когда все, и родные и друзья будут рядом, и ни что не в силах будет их разлучить. Огибая дворец, Элекс вдруг застыл на полпути.
— Кил-рак, а ты подумал? Хватит ли у меня сил пережить ещё одно расставание?
— Смелей, Владыки победитель! Коль не был бы уверен я, то не настаивал бы зря.
— Ты, как всегда, всё знаешь.
— Попрыгаешь с моё по временам и странам и станешь ты мудрее. Запомни лишь одно! Нет ничего, чего нельзя бы было изменить. Лишь важно, чтобы было то деянье на счастье и на радость всем.
Знакомая беседка благоухала ароматами цветов. На ложе покоилась Гемма, так и не дождавшаяся своего Элекса. Он опустился на колени перед её изголовьем и, бережно взяв её лицо в свои ладони, нежно поцеловал её в губы. Он знал, что последует за этим. Кил рак не сумел утаить своего сюрприза, а может быть, сам Элекс возмужал и приобрёл возможности, сравнимые с силами самого вождя монгов. Девушка открыла глаза и улыбнулась ему. После, окинув своё тело изучающим взглядом, прошептала:
— Я к этому ещё должна привыкнуть.
— И мне потребуется время… Но, это точно ты?
— Я помню, как в огне, сгорела Касс, я знаю, как от тьмы небытия оберегая нас, упала наземь Гемма. Того, ты сам не сознавая, её от странной смерти спас, чтобы она смогла нам подарить вот это тело.
— Тс-с-с, приложил к её губам палец Элекс. Тебя, мой ангел, встреченный среди людей планеты Лада, узнаю я, какой бы облик ты не приняла.
— А тебе не страшно теперь будет со мной, милый? Три женщины во мне одной!
Оба счастливо засмеялись и, рука об руку, зашагали навстречу спешащим к ним друзьям и новому дню, встающему над планетой.
* * *
О, МОНГИ! Излюбленный народ Богами.
На все века смогли вы сотворить
Град неприступный пред врагами.
Где каждый может искренне любить.

Прекрасный край, волшебная страна!
Где море, обрамленное горою,
Звенит таинственно, как дивная струна,
И манит неземною красотою.

Сей Град, доступен чистым душам,
И только для влюбленных пар,
Как-будто невесомым пухом
Он соткан из волшебных чар.

Распахнуты там настежь двери,
Друзей принять тот город рад.
Все: МОНГИ и лесные звери
Не знают для чудес преград.

Ах, Папинсон! Горы крутые склоны!
До сей поры, что в камне скрыли вы?
Нетленные вселенские узоры
В глубинной памяти на век сохранены.

Представь себя совсем еще ребенком,
Резвящимся, счастливым у воды.
Ты распеваешь песни очень громко.
На собственные детские лады.

И подхватив, их море отзовется,
Морской прибой усилит их стократ.
Ты только помни, никогда не оборвется
Струна души, сколь б не было преград.

Июль 2007г.
Продолжение следует...