Земля и небо, которые вспыхивают

Когда простым и нежным взором
Ласкаешь ты меня, мой друг,
Необычайным, цветным узором
Земля и небо вспыхивают вдруг.

Веселья час и боль разлуки
Хочу делить с тобой всегда.
Давай пожмём друг другу руки
И в дальний путь на долгие года.

Мы так близки, что слов не нужно
Чтоб повторять друг другу вновь,
Что наша нежность и наша дружба
Сильнее страсти, больше чем любовь.

Веселья час придёт к нам снова
Вернёшься ты и вот тогда,
Тогда дадим друг другу слово,
Что будем вместе, вместе навсегда.

Веселья час и боль разлуки
Хочу делить с тобой всегда.
Давай пожмём друг другу руки
И в дальний путь на долгие года.


Вот, так, дорогие мои дорогие – Земля и Небо вспыхивают вдруг. Хотя каждому другу должно быть известно, что земля вспыхивать не умеет. Не имеет она возможности таковой, вспыхивать. А вот небо да, то да, конечно. И ежели и вспыхивает Земля, то это небо, конечно же вспыхивает, то небо, которое в земле содержится. Именно же содержится, где-то в местах соединения Земли этой и Неба, видимо. Это к чему я? Таки же вот ко чему.... – Сие не я придумал. Но, сказано как хорошо, как сказано изящно, и самое главное -  точно.
Так вот, дорогие мои, дорогие. Мало Неба в Земле нашей, с того и печальной многим из нас, дорогих, жизнь наша здесь кажется. Так именно им, печальным этим, все это здесь представляется. И дело же не в Земле, конечно же. А дело всё в Небе. Да, в нём, разлюбезном, в нем, так мало нами востребованном.
Вот и с Наташей, женой друга Пети красноречиво спорили давеча, находясь в Питере. Такие споры Питерские, небо-земельные. Что, еще не слышали? Ну, так тогда и напомню я... Хотя, думал вы про то уже знаете... (Таки же от того и не знаете, что недостаточно Небом (небесным) интересуетесь). Я же напротив, все большую часть внимания уделять стараюсь именно же ему.
Итак: Все знают (надеюсь) что: Создал Бог Небо и Землю. Не атмосферу, скажу на всякий случай как уж не раз говаривал, но НЕБО... – Пространство такое, такую материю «маломатериальную», или наиболее тонкую из них, из материй. Для категорий умственных, тончайших, слабо приборами грубыми (весами и амперметрами, ведрами и шагомерами) ощущаемых. Ну, а с землей, как будто б попроще. Кто же не знает землю, все её знают. – Материя, данная нам в ощущениях, т.е. как реальность объективная. Ту и замерить и всегда предьявить запросто. Хошь ты хоть цельных несколько метров, а хошь хоть аж с кузов машины грузовой насыпать да хоть бы куда угодно.
И вот человечишко... Именно же человечишко, меленький такой, ничтожненький (навроде меня) тот за душу свою не знает, ну, ничегошеньки. А то и вовсе наличие таковой всяк отрицает яростно. – Нету ея, - говорит он, и даже во грудь свою кулачком своим, острием его, тыкнуть старается (ну, это так он для убедительности). – И то же верно, - говорю я, вторя ему, - грудь-то она – вона она, видать же ея... А души-то в груде этой и нету как будто бы... С того это, что грудь-то – и есть Земля, ибо ж материя... твердая и объективная. А вот душа – небесная из категорий, и вот тебе только-то....
С того и получается у нас здесь и там, и повсеместно, что не замечающие этого, или  иное лишь замечающие (иное – это едкое, грубое, вещное) суждения не объективные. То есть односторонние, еще точнее – однобокие и неказистые, не качественные. Так, объективисты такие смело должны называть характеристики «душевный, душещипательный, великодушный» характеристиками пустыми, несуществующими и никчемными. Людей же оперирующих такими терминами просто глупцами и т.п.  Однако, говоря про музыку, она мол душевная, означает совершенно однозначно, что она, таковая душу им греющая, душу их задевающая. Земля-то ж ведь и Небо во той, вверху расположенной песенке, они ж вспыхивают... (!) Вспыхивают (!) они ж таки!
- Ты понимаешь ли, человек грубый, бездушный и неодушевленный? – Это теперь я у таковых лишь спросил, ибо другие уже давно за это всё дело  поняли, как и я сам, собственно. Хотя сам я, лишь только стараюсь еще осмыслить (осмысливать) оное. И вот, ты понимаешь ли, когда Земля (человек этот) наиболее Небом охвачен, когда в нем есть это Небесное, то и с характеристиками Небесными тоже легче ему разбираться становится, - вот же как все оно...
А спор Питерский вот за чего.
Это сидит значится где-то монах и молится. Ну, он там сидит, где-то, и вроде как не мешает никому, и молится... А другой, значится, крестьянин для например, землю пашет. Или же просто пашет он на ниве Земельной. В  том плане, что овладевает ремеслом Земельным, конкретным таким и объективным. И это для Натальи наиболее обидным представляется. Что вот тот дескать сидит и как бы он сидя там ничего вовсе не делает, акромя того, что только сидит. А этот наоборот не сидит почти никогда и нисколечко,  и делает много, включая детей производство налаженное. И вот, дескать, не справедливо это... так-то..., вообще.... И, дескать, когда бы не крестьянин, то и человечество кончилось бы... Ну, так, для информации лишь напомню, что монах как таковой детей не производит в виде детей. А монах он же лишь молится – вот в чем работа его (если не знает кто, что это тоже работа... только чутка другая, другого плана, другого качества, другой формы материализации).
- И это же совершенно же правильно же, Наталья! – так и восклицаю я. И права совершенно Наталья. Только это если смотреть материальным, Земельным, крестьянским реальным прищуренным глазом Земным. – Тогда все точь-в-точь именно так. На все сто двадцать три процентОв из возможных восьмидесяти, а то и из всех аж восьмидесяти шести.
Но, дорогие мои, включая конечно Наталью: А как же со Небом? Земля же не вспыхнет без этого... С чего бы ей без него вспыхивать-то?! Небо – это и есть любовь... Любовь то есть, то есть только с Большой, большущей буквы ЛЮБОВЬ. И только так, и без того никак. И тот монах в молитвах своих, в трудах своих и «пашет» Небо... Небесную он работу производит и только-то. Как человек он тоже «земля», только земле этой своей он меньше отводит места в жизни своей. Сие аскетизмом зовется (как бы пренебрежением к Земле, и только для наибольшего «вмещения», т.е. постижения Неба). Он не стремится ни разбогатеть, ни обладать «Землей» все более качественно. И его продвижения в той плоскости (Небесной) только из той плоскости и видны... Они там, плоды трудов его, там располагаются и там наблюдаются (толи и наблюдаемы). А здесь как будто бы и нету их... В этой, кажется крестьянину, что лишь только сидит он..., и всё.... Но это как будто бы... И точно так же как в атмосфере земной земли мало содержится (за исключением пылинок мельчайших), так и в Небесной сфере Земного нет вовсе. От этого и не увидите вы старика с седой бородой в виде Бога, на облаках восседающего. С того, что старик любой – это ж Земля, т.е. плоть земная по сути, плоть человеческая, материальная. А душа, дух, Бог, Любовь, мысль – то категории более тонкие и утонченные, они другого качества, другой твердости, другого уровня, не то измерения.
И вот другой крестьянин, такой же как я, например, (когда про Небо не знал) стремится, стремится Земли как можно больше «вспахать», освоить, зажать, прижать, присвоить, возделать, обработать, прибрать к рукам хозяйско-крестьянским своим и т.п., а счастия-то с этого нету и нет... Только возрадуется он вроде бы, что вот уже как будто бы и есть у него много, а глядь по сторонам, а у того крестьянина есть и еще больше, и то-то же и загрустит снова крестьянин такой. – Снова же мало ему опять покажется. Отхватит еще новый кусок Земли, и вроде бы всё хорошо должно быть. Ан, нет, снова не так... Снова мало ему, и снова грустит он и желает он большего. Сказка о рыбаке и рыбке, одним словом, где каждый из нас почти – это старуха из сказки этой. Это так абсолютно, когда Небо не учитывать. Так оно было всегда и так это всегда и будет. Если, конечно, вообще будет это «Всегда», в чем я лично, без Неба смысла не вижу вообще. То есть в Земле как таковой без Неба смысла нет вовсе или мало его и недостаточно. Как нет смысла в дровах, если не жечь их хоть бы иногда. Где сами дрова – Земля, а воздух – пусть это Небом  и будет. И одно без другого безсмысленно. Ибо без воздуха не гореть любым дровам. А смысл во всем этом – это тепло и это жизнь. И только так.
И нет смысла собирать и запасать урожай если урожай этот есть некому. Или, чтобы ты понял, если нет у тебя коровы и иного скота, то и сено ты вряд ли на зиму запасать станешь. Или ты его запасаешь?
Так и с Небом. Для Неба этого, - если не надо тебе его (неба) то ты и есть скот только... И в скота превратишься всенепременно, ибо человек  (по подобию и образу созданный) от скота Небом  (небесным чем то) лишь  и отличается. – Он Небо это производить может, как кислород для любого горения, читай для жизни любой (во Любви).
Или вот еще, ты оглянись во окрест и понаблюдай. Тут многим кажется, что не заслуженно нищенский уровень существования мы тут имеем все, россияне особенно, за редкими исключениями (о тех чуть попозжа). А ведь же это не так... Это лишь кажется так, и от того опять же, что Неба во рассуждениях таковых мало, или нету почти. Ведь для счастия-то для полновесного воздух, вода да солнце и надобны... Да наличие рук-ног и головы вместе с мало-мал развитым туловищем для радостного созерцания. И вот тогда именно и должен быть счастлив счастливец такой. А если нет- то это без Неба товарищ, - это старуха та, со разбитым корытом в любой из стадий её развития (-свития). И к корыту разбитому она только и движется.
И сколь ты не продвигай таковых по ходу той сказки, счастия у них не будет ни разу. И исключения (о коих только что упомянул) – это как раз такие старухи из окончательной фазы сказки указанной, т.к. они и есть те столбовые дворянки, и тоже несчастные, озабоченные оченно сильно. Или ты видел счастливых из них?
Или давай глянем на деток на их (тех, исключительных деток-мажоров), - вот и гоняют они болезные и несчастные по городам ночным, бьются во дорогих машинах родительских, или на наркоте заезжают в врата проторенные, легко заезжают... врата ведь не узкие. А с того всё, что Неба (читай Любови) в душе нет у таких... Не наученные оне о Небе, о сферах Небесных..., и Любви ни к чему нет у таковых... Нет места такого, где Небо с Землей у них бы соединялись бы.  Тело-то есть само, разумеется, туловище и голова даже, а душа уязвлена, то есть – земля землёй, небом совсем не охваченная. А таковая вспыхнуть не сможет никак и никогда, ибо же Земля она не горит, и не вспыхивает, ибо ж не её это свойство. И вспыхнет же вроде бы, от наркоты, например... Так это же не настоящее, это лишь кажущееся. С того, что Небо... Оно же Небо и есть. И для постижения оного, сидеть нужно знать иногда и молиться, видимо. А именно – постигать стараться Небо, небесное это.
Идтить вратами узкими, тропами мало затоптанными, путями тернистыми, конечно же трудными. И этот труд совсем не  легок, в отличие от того же крестьянского, к коему, впрочем, имею я и уважение полновесное и отношение тоже доблестное, собственное и крестьянское. Ибо ж крестьянин я, как и любой из нас... За разве редким про то исключением. Вот только Неба слегка мне недостает, и полагаю я, мало у нас всех его, Неба этого. С того и счастия у нас недостаточно. Счастие ведь – это тоже Небесное нечто, ну хоть бы и потому, что оно тоже ведь не измеряется (ни сантиметрами, ни даже амперметрами ажник сверхточными).. С того сколь ты не паши Землю, небесного в ней от того не прибавится. Если только из глубины души своей его туда не водрузишь ты сам.
Вот и всё.
А, о, чуть чуть не позабыл немного, пожалуй чуть ли не самое главное, аки обычно. Вот и оно... Так, о рассуждениях, о наблюдениях.
Да взять хотя бы,  примеру для, того ж человечишку. Вот уже и родился он. И любой атеист, как и ученый муж и ботаник воскликнут в один голос, что это же все объяснимо легко. А я же и говорю, что да,  что легко, мол.... И он там безо всяческой хитрости взял да и был зачат и уже после рожден. А именно же как любое животное. Согласен и тут, особенно когда любовь в этом процессе отсутствует. Такое случается и оченно часто, ко сожалению всё чаще, и с этого все печальней мне на душе делается. Но, да, родился, пусть и без неба участия, пусть таки так и будет. Но(!). И что ж далее? А далее, однако же никогда и ни разу не стать ему человеком без Неба, т.е. без человеческого к нему отношения. Читай без окружения хоть бы человеческого. То есть окружи его миром животного мира и человеком не станет он никогдашеньки. Он языка не узнает. А то и ходить не научится даже. А что есть язык?! Ну, что это есть таковое?..., Если сие не небесное. Тут враз припоминается опять же: ...вначале было слово....  - Небо, однако, и во чистом виде - слова и мысли должны быть его, младенца того, окружением. А будет мычание или вой волчий в его окружении, то и не соединится он с сферой небесной и сферой возвышенной (с словом, которое и было в начале), и тем дальше отдалится от общеизвестного и образа и подобия. Животным и вырастет такой младенец. Такой Маугли, или Тарзан, только без человеческих качеств, не считая внешнего вида.
Или, например, музыку пишет иной человек. Где это и чем это он занимается? Он не коров же ведь доит и он этих коров не пасет, сено не косит им, хлебов тоже вроде б не жнет, то есть - не пашет Земельку он (разгильдяй разтакой). - Однако – воскликнут умеющие восклицать Наталии, - ведь же его музыку можно ж услышать же?! - И то верно, услышать можно, или я когданить говорил, что её услышать нельзя? - А что же сие есть такое, та музыка? – Уже не овес же, не фунт стерлинга или изюма, иль самородок златой, или кило другое чего-то, такого же нежного? – То ж разве ж «земля»? – Вот я здесь за что завсегда. Музыка – это и есть Небо, это небесное. Пусть частично материализованное, т.е. переведенное на язык мал мало «земельный», доступный крестьянину,  воспринимаемый объективно. - Однако, это я свою мысль продолжаю свивать, - а если бы не было уха у слушающего, или б медведь ему на него наступил, - то и музыки той не было бы? Или была бы? А если он не расслышал ея, не смог её воспринять, то её нет, или есть она? А если он говорит: ...Э-ээ, да это всякий так сможет... а ты мне сыграй-забацай-ка чего ни будь из музыкального, из высОкодуховного... вот хоть бы и «Мурку» пусть ту же, не то ты и не музыкант никакой... – И тут, каждый догадывающийся догадаться сумеет, что музыка сама по себе не виноватая, что какой ни будь Промокашка несчастный от этого до неё, как и до музыки любой (читай любой небесной) не дорос просто. И ведь точно так же и по отношению к иным проявлениям неба.
Нарисовали художники кучу картин. Картин наипрекраснейших, но непонятных. А люд смотрит, люд с промокашечным ходом ума, и люд, отворачивая морды свои искривленные заявляет: мазня, мол... А проходит каких-то всего несколько лет, или  десятков лет всего и эта «мазня» начинает нравиться людям. И не то чтобы нравиться, но те аж со ума по ней сходят, вот же ведь до чего(!). А она что же, другой что ли стала, «мазня» эта та? – Нет же, скорее люд просто дорос. А если он еще не успел дорасти, то это художника вина, это художник плохой опять, что «Мурку» нарисовать не умеет, а толи не хочет?
А с молитвой чем тебе не то же самое? Чем ты, я да мы с тобой, то есть крестьяне, в этом контексте не Промокашки? Коль акромя Мурки мы и слушать ничего не желаем, а толи и не умеем лишь, а толи и просто не слышали... или медведь опять виноват, что взял да и наследил.
А он, монах, там сидит и молится, и он как и художник, он свое дело знает, и он делает дело это, дело Небесное. Нам с тобой, как Промокашкам, еще не понятное. Только из этого совсем не следует, что зря он делает дело это... Дай время, а то и просто постарайся взрасти до такого до понимания, и будет счастье тебе, постичь еще тобой не постигнутое.
Или хоть бы того же меня с тобой если взять, как и того же крестьянина. Нам ведь же чего подавай, нам подавай хлеба насущного... А потом? А потом нам подавай зрелищ... Или тебе не  зрелищ, а тебе еще снова хлеба, потом еще хлеба, а только после того зрелищ тебе подавай? Однако, потом завсегда душа у тебя в Небо должна потянуться. Нет, у тебя, конечно же, может и не потянуться она, но должна... Да, она точно должна, на то она и душа. Душа, она ведь же тоже штука небесная. На то он, люд, даже пусть первобытный, а уже рисовал чегой-то в пещерах своих, высекал камнем по камню по твердому, - так что же это, как не к Небу душа устремленная?
Так и сегодня. Есть устремления после еды – значит толк должен быть и он будет. Значит возможно еще наше развитие. А когда хлеб после хлеба, то есть «земля» после Земли, потом опять же Земля... и дальше тоже земля – то и перспектива совсем не небесная. Сие называться будет «я душу дьяволу отдам за...» - за землю, однако же, получается. А когда наоборот – то душа отдается Богу, и тело само собой во землю (земля к земле), а душа на Небо.... Нет, не в атмосферу, не на облака и т.п., а просто на Небо, во мир иной, во мир не «земельный», не амбаро-крестьянский и твердый такой..., а всего лишь во царство Небесное.
Или такое вот еще. Что есть любовь или небо, и как это работает... Вот любит, например, человек работу свою. И он её тогда любя работает. От этого она и работается и легче и целесообразней и в целом как ты не крути – хорошо это, и ему хорошо... и для работы такой хорошо тоже. Он любит природу – и от того просто кайфует он от любой встречи или упоминания о ней. Он радуется, он прикалывается, то есть – ему хорошо от того. Или не любит он змей, например, и что тогда? А тогда то, что вся эта страница, совершенно нормальная такая страница как и любая иная страница из книги жизни его просто вычеркивается. И он вряд ли станет читать даже её. А тот кто змей этих любит сможет о них дни напролет говорить, что говорить - петь; он и времени не замечает, когда он с ними, с змеями этими, так им  любимыми горячо, находится рядышком и он тогда тоже кайфует. Т.е. пребывает на седьмом небе от счастия, а это ж ведь все та же любовь и есть.
И вот, так если порассуждать здраво, то мы, крестьяне с тобой или без тебя, здесь и находимся дабы любить как можно больше всего из земного. И любовью своей так наполнить всю Землю эту, чтоб она вспыхивала.... Ну, это как в песне, что в самом начале этого, моего повествования.
Ну, или как-то да по другому как ни будь, но я считаю сегодня, что всё именно так.
- Таким для Наталии будет ответ мой на сегодняшний день. А что и кто там и как там рисует, иль пашет, или музыку сочиняет какую-то, так это узнаем мы уже скоро все... А то и еще раньше чем скоро. Но узнаем же в точности. Потому, пусть уже они и молятся, те и музыканты, и художники, и даже этот монах наш, сердешный. Не то опять только корыто... При том – корыто только разбитое.
Вот теперь, будто бы всё.... Хотя так еще много всего.
Или еще... для Наталии самый чуток, пожалуй. Однако, Наталья, нет из крестьян таковых, к чьим мощам приходили бы, покланялись бы, а те были б нетленными. А среди них, монахов, есть таковые. Ну, так, поразмысли об этом. И вы поразмыслите тоже, господа крестьяне и материалисты. Ну, как таковое возможно, что тело, физическое, биологическое а вот на тебе - не гниёт? Не разлагается и не воняет, а наоборот даже мир выделяет. Мир – нечто небесное, но материальное, - то прямо из «Неба» для нас, как для крестьян и материалистов материализующееся, т.е. проистекающее... - Откуда, откуда? – вы спросите все, вышеуказанные. – Из Неба, - отвечу я вам. Вот же оно каково, Небо это такое! Вот от чего оно всё и вспыхивает.

22,10,19