Практика выживания

               

   Начало июня ознаменовалось переселением третьего отделения в г.Газни на постоянное жительство. И не только этим. Еремей решил отрастить усы. Всем известно, что человек имеет свою личную судьбу. Считают, что Бог начертал ее каждому, но древние Учения, не отрицающие и почитающие Бога, говорят, что судьбу человек создает сам своими мыслями и поступками, а Бог контролирует только справедливость воздаяния, то есть, чтобы посеявший собирал именно тот урожай, который сам посеял. Поэтому не всегда нам понятны поступки людей. Почему один любит утренний бег, а другой - утреннюю рыбалку; Почему один любит парную баню, а друг стал «моржом». Почему один решил отпустить усы, а другой - бороду? Конечно, не случайно судьба ведет и подталкивает нас сделать то или иное. Значит, для чего-то нужно походить с усами в этой жизни. Вот и у Ваханова пришла в голову мысль отпустить усы, хотя в военное время иметь их опасно. В этой развивающейся стране было понятие, что с усами ходят только начальники, которые отстреливаются в первую очередь, а как его определить, если не по усам. У афганцев усы в почете. Более девяноста процентов их носит. Советские переводчики из Средней Азии тоже почти все были усатые. В России у некоторых народностей еще осталась традиция этой явной принадлежности мужчин. Еремей помнит: работая в Наровчатском РОВД, частенько приходилось выгонять кочующих цыган из района, так как их появление всегда сопровождалось кражами. Но выгонишь один табор - приходит другой, и все начиналось сначала. Все лето в сражении с цыганами. Так было во всех районах, но кто-то рассказывал, за правдоподобность поручиться нельзя, что один район цыгане избегали, т.к. начальник милиции сбривал усы задержанным и отпускал. У цыган это считалось позором.

   Третьему подразделению определили для жительства каменный двухэтажный дом управления финансов провинции, «мустафиат», в центре города. Вокруг дома дворик площадью около двадцати соток, огороженный низким деревянным заборчиком. Второй этаж с момента появления «шурави» опустел, чиновники в спешном порядке покинули его. Визуально помещение мало чем отличается от советских чиновничьих учреждений с такими же канцелярскими столами и стульями, за исключением, может быть, того, что стекла окон были все в дырках от пуль. Поэтому решено было для проживания занять первый этаж, так как здесь в стеклах пулевых отверстий меньше, а второй – использовать для боевого охранения. По сравнению с полком бытовые условия улучшились, хотя не достигли «сочинских». Конечно, назвать хорошими, было бы громко сказано. Электрический свет слабый, в полнакала – от афганского движка с 19 вечера до 4 утра. Вечером успеваешь с трудом побриться. Воду брали из арыка, протекавшего вдоль забора. Попадая сюда, вода пересекала жилые кварталы и центр города. В ней афганцы, как и в остальных провинциях страны, промывают овощи, стирают одежду, белье, да и сами раз в неделю регулярно - нижнюю часть тела. Бань у них практически нет. Водоемы, реки, арыки используют и для водопоя скота, и для орошения, и сюда же сбрасываются нечистоты и мусор. Система канализации напрочь отсутствует и лишь 2,4% жителей Кабула знакомы с этой цивилизацией.

   Воду, кишащую микробами желтухи, брюшного тифа и холеры «кобальтеры» использовали только для технических нужд. Питьевую же - черпали из того же арыка, только выше по течению, где он выходит из кяриза и начинает свое путешествие по городу. Ездили за ней почти ежедневно с флягами на БТРе. Сюда ездить тоже было опасно – душманский угол. Народная власть посещала его только во время войсковых операций. Недалеко находились развалины двухэтажного здания – бывшего единствен-ного кинотеатра, взорванного недавно ортодоксальными мусульманами. Ни кино, ни телевизоров, ни каких-либо развлечений. С наступлением темноты жители сидят по домам или, кто в бандах, обстреливают посты. По «водовозу» тоже раза два прошлись. Направление выстрела не определишь в жилом массиве, поэтому «делаешь» 360 градусов из крупнокалиберного по окружающим домам. Даже случайно отстрелили собственную антенну на БТРе.

  Поселились по четыре человека в комнате, которую сразу же стали тщательно обустраивать, рассчитывая дожить до окончания командировки. Прежде всего, заложили окна кирпичом на две трети таким образом, чтобы шальная пуля не могла поразить стоящего в комнате во весь рост. Набили гвоздей в стенах для автоматов, пистолетов, чтобы все было под рукой. На щитках железных кроватей - бронежилеты. Под кроватями у каждого ящики с гранатами, патроны. В полку неудобства компенсировались безопасностью, а здесь сотрудники были беззащитны с любой стороны, окруженные пустырем, садом, куда они иногда заглядывали за абрикосами, и жилыми домами. Но самое неприятное - в двухстах метрах был колодец сухого кяриза, откуда могут выходить бандиты, минуя все охранения.

   Сначала Ваханов и здесь продолжал утренние пробежки по дворику, убежденный, что только физкультура защитит от болезней, но старался каждый день менять дорожку, зная повадки душманов подкладывать мины. Осторожность никогда не бывает излишней.

   Потом, когда стали на ночь ставить растяжки сигнальных мин, пришлось закончить этот спорт. Каждый вечер ставили около двенадцати мин. При срабатывании она сначала одну минуту издает громкий свист, затем выбрасывает несколько ракет. В наиболее опасном направлении обязательно устанавливали две настоящие боевые мины – монки, которые при замыкании тока батарейки делали направленный взрыв до пятидесяти метров. Боевое дежурство в составе офицера с сержантом, выставлялось каждую ночь. Ответственность большая, глаз не сомкнешь.

   Обезопасив себя таким образом, ложились спать. Старались заснуть до 22, так как с этого часа за окном обычно начиналась стрельба из стрелкового оружия, и среди свиста пуль ухали иногда мины и снаряды. Под такую «музыку» необстрелянным ребятам что-то не засыпалось. Какофония звуков для неготового сознания создавала впечатление нападения банды. Но стреляли обычно, известно стало позднее, с постов царандоя (афганская полиция). Им это нравилось. Советский Союз регулярно снабжал боеприпасами и они его, в буквальном смысле, пускали на воздух. Так было во всех провинциях, где Ваханову приходилось быть. Как запечатлеть в памяти этот необычный период военной жизни? Конечно, записать «музыку» будней. В течение десяти дней каждый вечер несколько минут магнитофон на окне записывал ее. И сейчас, временами, когда взгрустнется, Еремей позволяет себе вспомнить прошлое, включая аудиокассету «Газнийские соловьи». Эти звуки как бы слились с ритмом жизни спецподразделения, стали привычными. Привычки, если им не сопротивляться, становятся необходимостью. И это ощущалось, когда канонада не начиналась в обычное время. Тишина становилась какой-то настораживающей, зловещей. Была информация, что собираются напасть на «мушаверов», закидать гранатами. И как бы в подтверждение, каждую ночь начали срабатывать сигнальные мины. Все вскакивали «в ружье». Думали, что это собаки, которых было штук пять, задевают растяжки, но когда подняли их до уровня пояса – положение не изменилось. В таком напряжении жили. Прошло 20 лет после Афгана, но Ваханов и сейчас просыпается от малейшего шума, хотя в сновидениях Афганистан являлся только дважды.

   С переселением в Газни заметно выиграла основная работа. Оперативники как бы приблизились к афганцам. Можно было приглашать на чашку чая, и они никогда не отказывались. В городе не было такой пыли, как в полку, росли деревья. Рядом гу-
бернаторский сад с абрикосами. Если бы не постоянная опасность, то жить можно.