6. Садик. Наши дети

        Летом 2002-го года я стоял на платформе Лужского вокзала. Мы уже второй год жили теперь в Сестрорецке, оба - я и жена - преподавали в школе, а в Лугу наведывались раз в месяц, платить по  квитанциям коммуналки.               
        Состав все не подавали. Девушка лет 15-и рядом со мною, в легкой светло-серой курточке, взглянув мне в лицо, внезапно спросила:               
               
        - Вы меня не узнаете?               
               
        И, не дождавшись ответа, смутилась и  быстро впорхнула в раскрывшуюся с шипеньем дверь подошедшей электрички.               
        Конечно, меня узнать было просто: мужчина в 53 года не так уж сильно отличается от 43-х летнего. Но как было разглядеть  в молоденькой девушке вчерашнего пятилетнего ребенка?               
        И все-таки я ее вспомнил, Люду, из первой в моей жизни группы малышей - тихую, большеголовую девочку со взглядом, обращенными внутрь себя,  сосредоточенным  и, казалось,  иногда сердитым.  Эти всматривающиеся во что-то, что возникало в ее воображении, глаза, темные и очень красивые,  немного нахмуренные брови, неспособность услышать во-время обращенное к ней слово...  Все это вызывало у остальных детей насмешку: её совершенно несправедливо считали дурочкой.               
        Я специально стал обращать внимание ребят на то, как находила маленькая Люда ответы на самые сложные вопросы, такие, что и у взрослых у многих ответа на них не было.               
        К примеру:  все знают - когда растает снег  на полях, воды в реке становится много. Но почему уже после того, как весь снег сойдет и даже начнет подсыхать земля, река не мелеет, а часто становится даже еще полноводней?               
        Обычно только специалист может ответить на подобный вопрос. А Люда, подумав немного, объяснила:               
               
        - Наверное, сначала стекает в реку та вода, что лежала снегами, а потом та, что была всю зиму в замерзшей земле...               
               
        Дети  наблюдательны и интуитивно могут постичь даже второй Закон Диалектики:               
               
        - У нее так много кубиков, что даже кукла Барби есть!               
        Зависть? - Да, и  наглядный пример осмысления перехода количества в качество.               
               
        И еще - внезапно - несвойственная даже многим взрослым житейская мудрость:   
               
        - Ты выйдешь за меня? - спрашивал на площадке у шестилетней Юли её обожатель в коротких штанишках.               
        - Будущее  покажет - вздыхала в ответ не по годам своим умная девочка...
               
        Но даже самым умным ребятам было не совсем понятно, кто же он такой - этот взрослый мужчина, дни проводящий с ними в детском саду:               
               
        - Ты где работаешь?               
               
        - Вот с вами вожусь тут...               
               
        - Это понятно. А работаешь ты где?               
               
        Были у нас и действительно  трудные дети. Такие, ключ к которым не удавалось подобрать ни мне, ни воспитателям, ни приходившему в садик раз в неделю психологу.         
        Лиза. Скромная, послушная, понятливая. И - н е г о в о р я щ а я.  Нет, не немая. Дома, с родителями, она говорила. А в садике никто,  ни разу за все четыре года,  так и не услышал от нее ни единого слова.               
        Удивительно, но дети, даже драчуны, никогда ее не трогали и  говорили новичкам:   
               
        - Её нельзя обижать.  ЭТО - ЛИЗА!               
               
        Аутизм -  новое для нас, ранее неизвестное слово.               
               
        К сожалению, не говорил, вернее  п о ч т и   н е  г о в о р и л  и сын нашей Тамары Викторовны. Муж ее был дальнобойщиком. Сама она днями пропадала на работе. А сынишку своего оставляла с надежным, преданным сторожем - большой умной, но не говорящей овчаркой.  Даже в выходные  на малыша все так же не хватало времени.               
        Когда она заметила, что ребенку уже 3 года, а говорит он совсем плохо, было уже поздно:  синдром Маугли практически неизлечим.