КОМА

Я не помнила скрежет металла, не  слышала  вой сирены скорой. Я ничего не слышала и не видела – я была в коме. Хотя что- то и слышала «ты, что это, Света, держись, держись». Ну почему так  стало светло. Я лежу на каком-то  камне. Моё тело не тело, а спрессованный большой брус. Из таких брусов делают дома. Тело - это  большие четыре четырёхугольника  удлинённой  формы. Я не могу не пошевелить ни  рукой, ни ногой, даже ресницами не могу взмахнуть. Сколько так лежала не помню.  С  трудом открыла глаза, передо мной сидел мужчина: «О привет! Я приветствую тебя  в метаморфозе».
- Что  это? – вдруг  сказала  я. 
Это граница между жизнью и смертью. 
- А ты кто? 
- Я Иван, я тоже в коме, я  разбился на мотоцикле - я гонщик. 
- Но у тебя нет ног, как ты ходишь?
-  Они есть, я их чувствую. 
- Это  фантомные  боли. 
- Слушай, а где мы? 
Я присела. Тут я заметила, что Иван в ночной  рубашке  и  я  тоже. 
- Я  тебе  уже объяснял. 
Я огляделась, всё кругом было бело и камни. Вдруг откуда ни возьмись появились носилки. 
- Ну вот, кому-то нужно готовить лестницу.
- Куда?
- Туда, - Иван показал пальцем вверх.
На носилках лежала тётенька, у меня бешено забилось сердце. 
- Ты что, Свет, ты тоже  хочешь  с ней? 
- Нет! 
- Так врачи тебя откачают, или ты этой тётеньки  испугалась. 
- Не  бойся,  я сейчас.
 Он взял носилки  и  повёз  к  большому  камню,  где  стояла  лестница. 
- Мадам, прошу вас. 
Женщина встала с носилок и полезла по лестнице. Потом повернулась  к нам и  сказала:
Да,  Иван, дед придёт,  скажи,  что  деньги  под  периной.
 - Пока, Светик, - помахав нам рукой, она исчезла в  белой  дымке. 
- Иван, ты кто?
- Перевозчик? Ты права.
- А если ты сам, вот так на носилках.
- Но кто-то другой повезёт.
- Кто я! Не знаю.
- Но, тебе надо жить, у тебя дочь.
- А я не женат.
- Ты обязательно будешь жить. Смотри, как Юрий Иванович, дни и ночи с тобой  разговаривает, а как лечит. Такое ощущение,  что вы знакомы. 
- Да,  мы знакомы. Мы вместе работали на скорой помощи. 
- А  тогда понятно. 
- Ваня, мне это что-то напоминает. Такое ощущение, что я это  уже видела  кино.
-  Какое кино? 
- Как  трудно быть  богом.
- Да, да, но тут по-другому, тот кто не умер там, то сюда приходит. 
- Зачем? Человек и так умер, зачем сюда  его привозят?
- Чтоб  по  лестнице  подняться.
- Ты  и  меня повезёшь  к лестнице? 
- Конечно, Светик! С ветерком. А теперь слушай  меня  внимательно. Если придёт само величество смерть, ничего не бери из её рук - возьмёшь и будет тебе лестница. Через некоторое время лежу на носилках под простынею и так холодно. Кругом всё зелено, пустота какая-то не объяснимая, и пар не пар, облако не облако окружают меня. Вдруг мою руку берёт  папа.
- Папа, папа – закричала  я.
- Здравствуй, доченька.
- Мама, мамочка! Лиза? Что ты здесь делаешь? 
- Я за тобой  пришла. 
- Да, да доча,  забери  меня  отсюда, мне здесь холодно. 
Вдруг появляется красивая женщина в зелёном плаще и протягивает мне стакан с какой-то жидкостью:
- Выпей, доченька,  согреешься. 
- Папа! Что-это? Кто это? - я не сводила  глаз с женщины, которая, улыбаясь,  протягивала  мне  стакан. 
- Мама, не  пей, это смерть! Смерть?  Она же  скелет. 
- У  каждого своя, у тебя  такая. 
Смерть снова улыбнулась, качая головой:
- Пей, доню, - будем  вместе.
- Дедушка, а я с кем останусь? 
- Ты уже большая. 
Какая-то сила заставила  потянуться  за стаканом. 
- Н-е-еет! Мама! - Лиза  выбила стакан из моих рук. Всё  исчезло, стало темно, только остался звук будто кто-то дышит громко. 
- Молодец, ты выдержала. Я опять оказалась  среди этих  белых  камней.  Иван  сидел  рядом:
- Что это за звук?
- Это аппарат - он дышит за тебя. 
- А смерть-то  красивая? 
- Да, красивая стерва. Она приходит часто, так что  знай - ничего из рук  не  бери. 
- А Лиза?
- Это твоя душа не  захотела с ней  расставаться.  Запомни, дочь ждёт тебя. 
- А это что за скрип? - Иван заулыбался. - В реанимации есть койки свободные, люди тоже молодые… скрипят  неприятно, да и стонут  странно.
- Кому как, - улыбаясь  ответил Иван. 
- Так хочется домой, - тяжело вздохнув,  сказала  я. 
- Не грусти. Ты только не удивляйся, хочешь увидеть Понтия  Пилата. 
- Кого? 
- Того что на рисунке у тебя…
-  Так это же моё воображение. 
- Пойдём, только тихо. 
Стало темно. Камни раздвинулись, подул небольшой  ветер.
- Тихо, - сказал Иван,-  гляди. 
Я не поверила  своим  глазам. Передо мной была моя не  дорисованная картина. В кресле сидел живой Понтий Пилат. 
- Иван, скажи честно, где мы находимся - на земле или уже на небе? 
- Дурёха, ты же знаешь, ты в коме. 
- А почему ты его так нарисовала? 
- Вань, не поверишь, он мне так приснился. 
- Кто здесь? Я позову солдат. 
- Простите император,  это  я  вас так нарисовала. 
- Что тебе надо от меня?   
- Я хотела узнать, за что вы ненавидите Иисуса? Он же вам говорил правду. Вараву пожалели, а он убийца. Книжников  наслушались? Они писали совсем другое, что  говорил Иисус. 
- Что Булгакова начиталась? Ваш Иисус врун  и обманщик. 
- Нет, он  честный и добрый. 
- Да, если бы ты жила в моём времени, я бы распял  тебя  рядом  с  ним.
- Боитесь правды? 
- Какой правды? Я здесь - правда! Есть мир и я в нём  кумир. Да вы умрёте скоро, а Иисус будет жить вечно! - Император  рассмеялся и глотнул вина. 
- А разве императоры пьют? - Понтий Пилат посмотрел на меня удивительно. Запомни мои слова – мне всё земное не чуждо. 
- Это не ваши слова, их сказал древнеримский  философ Афле. 
- Да он услышал от меня  и  себе приписал. 
- Врёте вы всё, всё. 
- Ты учить меня вздумала, императора! 
- Свет, не спорь с ними, нам надо  уходить. 
- Эй,  стража, схватить этих мерзавцев  и  повесить. 
- Светка, беги к камням, а ты. Я попробую их  задержать. Ты помнишь, через какие камни мы проходили,  один из них только  выход. А как я узнаю? Он тёплым будет,  а  остальные камни смерть. 
- Б…..дь! - Ваня выругался, его  окружили  легионеры. 
Добежав до камней, мне показалось - они все холодные. Вдруг острая боль пронзила мне левый бок. 
- Ваааня! - Я рукой схватилась за бок, в нём  торчала  стрела. Вырвавшись из рук легионеров, Иван подбежал ко мне. Он вытащил стрелу, разорвал подол рубахи и перевязал меня. Кровавой рукой я задела один из камней. Оглянувшись  назад,  я увидела, как на шею Вани накинули верёвку. Я провалилась в темноту…и опять стала деревянным брусом. Тут выкатились носилки, а на них Ваня. 
- Ваня, ты что умер? 
- Увы. 
- А как же я ?
- А ты будешь жить за себя и за меня, - и пошёл  на  обеих ногах к лестнице. Он стал подниматься по ней. Когда  осталась одна  ступень, Ваня вдруг сел, повернулся ко мне и сказал: 
- Ничего не бойся в жизни - я с тобой сверху всё видеть  буду. Да, ещё одна просьба - зайди к матери, пусть  простит.  Ну  я  пошёл…, - и скрылся в дымке. 
- Ваааня! - пробовала кричать я. 
- Юрий Иванович,  ваша  протеже глаза открыла. 
Когда убрали аппарат, я не могла ещё говорить. У меня болел левый бок, так был гемоторакс и у меня откачивали кровь из лёгких - вот откуда стрела. Я повернула голову, на кровати должен лежать Ваня. Кровать была пуста. Вдруг из моих глаз закапали  слёзы.
 - Ну что-ты, дурёха, сказала медсестра. Радуйся, из комы вышла, маленько тебя подлатаем  и  вперёд. 
Я рукой показала  на кровать Ивана:
 - Его понять можно, но только мать жалко, кому он  без  ног  нужен. Повесился на полотенце за спинку кровати. 
Я провалилась в темноту. Когда очнулась – передо мной  сидел Юрий Иванович:
 - Ты, девка, не дури, я тебя  с того света вытащил. Бог  дал тебе шанс жить, а мог ведь не дать. Значит, Светик, жить  будем!