Гл. 3-4 Крапива и клубника со сливками

От автора: 18+.
Роман ДС
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу. Спасибо!

Роман фентези категории ХХХ содержит сцены мучений. Кому такое читать не нравится - нажмите крестик в правом верхнем углу экрана. Спасибо!
Краткое содержание. Смертельно раненый Кирилл перед смертью взял у своего фронтового товарища Владимира обещание заботиться о своей вдове и дочери. Вот только Владимир потребовал у Корила признаться, что тот изменял своей жене с женой Владимира. Несмотря на свои измены жене, Кирилл в последние минуты своей жизни думал о судьбе своей вдовы и дочери.
Кроме того, волей Судьбы Владимир, хоть и остался жив, но полученная контузия сделала его инвалидом. А потом и вдовцом. Неверная жена его бросила, бежала с любовником. Они оба погибли в автокатастрофе. Так что Владимиру ничто не препятствовало исполнить последнюю просьбу Кирилла - позаботиться о жене и дочери своего погибшего фронтового товарища. А у дочери Кирилла, оставшейся без отца, волей той же Судьбы появилась веская причина устроить брак своей мамы, больной раком, с Владимиром, фронтовым товарищем отца, хоть и ставшим инвалидом после контузии. Владимира обуревают страсти, насылаемые Ангелом Хранителем и Ангелом Искусителем.
А Софья, понимая, что мама смертельно больна и она останется одна на белом свете мечтает приручить контуженого, считая, что все средства хороши....
теги: эротика порка, крапива
***
Ночью Владимир спал плохо. Всю ночь снилась, что он абсолютно голую Софью стегает крапивой.
"За ней же никакой вины нет, думал он, но сон возвращался к нему снова и снова.
 
Он и не догадывался, что Совья видела аналогичные сны и утром постаралась быть хорошей и послушной, чтобы сон не стал явью.

3. Распорядок дня и мокрая крапива
***
 

Ангел Хранитель: Осталась девушка на воспитании у контуженого… Папой его называется.
Ангел Искуситель: Когда папой, а когда и батькой! И дядей, когда тот ее пороть соберется!  А я буду посылать ему искушения, чтобы чаще собирался! Одно за другим! И сон про крапиву и Софью ему посылаю! Мне же  велено заполучить его грешную душу, и я ее заполучу. Однозначно!
Ангел Хранитель: А как же клятва? Ничего у тебя не получится! И о порке крапивой он с софьиной мамой не договарилвался.
Ангел Искуситель: А при чем тут  я? Софья будет сама вводить его в искушение. Ненавязчиво, но постоянно! Ходит в коротких шортиках! Дома всегда босиком! Футболочка в обтяжку и шортики короткие! Ей явно крапивы не хватает!
Ангел Хранитель: А он ничего не может! И крапива ему не поможет! И на то и лето, чтобы ходить в шортиках и босиком!
Ангел Искуситель: Вот именно! Только хочет, но не может! пусть помучяается!
***
С приездом Софьи ему пришлось повозиться и сделать девушке комнатку под крышей. Ходить в ней можно было, только слегка нагнув голову, зато она могла делать там все, что заблагорассудится.
"Уже не девочка, но еще не женщина. Но рост маловат! В модели не возьмут!" – Думал Владимир, поглядывая на девушку.
Софья была послушна, больших проблем бывший прапорщик с подростком не знал, но лето на то и лето, чтобы совершать необдуманные поступки.
"Не послал мне Бог детишек, – он и сам не заметил, что эта юная красавица с каждым днем занимала в его сердце все больше и больше места. И обращение папа-дочь его абсолютно не напрягало.
– Куда пропала эта негодница? Говорил я ей, – мужчина отложил в сторону шуруповерт, – утонешь – домой не приходи! Даю последние пять минут. Если она не придет – пойду сам... Но, лучше бы она пришла. Она ведь знает, что сердить меня, грешного, бывает очень опасно. И почему я за нее волнуюсь? Это же не моя дочь…"
Владимир почти все время проводил на стройке, и по мелочам не придирался.
Стараниями Софьи во времянке стало уютно, на стройке меньше мусора.
Все чаще он ловил себя на мысли, что ему очень хочется увидеть воспитанницу голой и прикоснуться к ее телу.
"И зачем это мне, контуженому инвалиду? – он старался загружать себя работой и меньше смотреть в сторону Софьи. – Что я, почти голых девушек не видел? Похоже, что контузия у меня не только там, но и в голове!"
Софья о мучениях и искушении опекуна не думала, а на заросли крапивы не обращала внимания. Мама по секрету сказала, что он контуженый, да и не подозревала она его в грехе. Жили они мирно и почти в согласии.
Но всему хорошему бывает конец. Вот и сейчас, после купания в пруду ее волосы были мокрыми… Надо было домой, но тело хотело еще окунуться в прозрачную и теплую воду…

***
Ангел Хранитель: Знаю, чтобы Софочка не болталась одна в городе, ее больная мамочка отдала ее отставному прапорщику, на лето. Отдала такую белую и пушистую зайку волку… Мало ребенку не покажется. Итак, поле битвы добра со злом на этот раз переносится сюда, в жалкую времянку.
Ангел Искуситель: Вот только это не зайчик, а кошка. И не домашний полосатик, а пантера! Вон, смотри, прапорщик объясняет Софье свою педагогику… Наивный! Он еще не знает, с кем связался. Я прямо сейчас заплачу от жалости к этому ребенку. Слушай, коллега, отдай мне прапорщика просто так, зачем мучить такую хорошенькую нимфетку?
Ангел Хранитель: Ты, наверное, забыл, страдания мы оба посылаем для смирения.
Ангел Искуситель: И то верно, и еще неизвестно, но зубки и коготочки девушка еще покажет. Вот тогда он и поймет, что зайка стала тигрой. Да только поздно будет.

***
Дядя вышел в огород, где в холодке в ведре под крышкой мокла бутылка жигулевского пива.
– Вот выпью, и если она не придет... Конкретно заголю попу и шкуру спущу!  И не посмотрю, что лето. И пусть маме не жалуется!
Пиво выпилось уж очень быстро... А блудный подросток пропал.
– Вот и стал батькой… Сволочь ты мечтательная! … – он поставил бутылку в мусорное ведро и охнул. Что-то больно кольнуло в поясницу и не захотело отпускать.
"Это все из-за контузии, – подумал он, ковыляя домой, – говорила мне покойная жена, не надо гнуть спину на грядках. На тебе, подарочек! Где мой перцовый пластырь?"
Пластырь нашелся в аптечке.
– Погоди, егоза непутевая, за мою поясницу разберусь с тобой отдельно! И вместо того, чтобы полежать спокойно, мне идти на этот чертов пруд!
Настроение портилось с каждой минутой....
А в это время ласковое летнее солнышко не хотело замечать неприятностей. Ему было гораздо интереснее наблюдать за тем, что происходит на берегу пруда.
Софья, совершенно забыв про свои обязанности, бесилась на берегу пруда с другими детьми, играя в прятки и догонялки одновременно, визжа попутно на всю округу.
Спина у неё совершенно не болела, да и попа грозящих неприятностей не чувствовала, а, набегавшись, решила ещё немного прилечь и позагорать на вечернем солнышке, развалившись на полотенце и закрыв от удовольствия глаза.
"Потом расчешу и просушу, вот переодеться мне в кустах или просто обернуться полотенцем? И так и так мальчики подглядывать будут! – не без удовольствия подумала девушка, – впрочем, могу и так, в купальнике пойти домой!"
О том, что время купания давно прошло, и дома ждут неприятности, думать как-то не хотелось.
"Лето, это хорошо! – уставшая от беготни Софья мирно лежала на полотенце, когда перед её очами появился дядя, которого она звала папой и никак не ожидала здесь увидеть. Причём не просто появился, а о-о-очень рассерженный.
– Ой! Я забыла, что мне надо домой! – девушка соскочила с подстилки и, схватив ее, отскочила на пару шагов, прикрывшись полотенцем.
Ее взгляд упал на старый кожаный ремешок, поддерживавший застиранные брюки строгого опекуна, а потом на крапиву в кустах. Личико Софьи с тонкими правильными чертами, покраснело. Однако эта краснота придала девушке сходство с розовощеким ангелочком. Довершала ангельский облик смущённая улыбка розовых губ.
– Пожалуйста, не позорь перед мальчишками, – только и хватило слов у девушки.
Опекун молчал, и это молчание не обещало ничего хорошего.
тут она почувствовала такое жжение в животе,   что стало трудно дышать.
– Давай дома, – умоляюще взглянула она.
У Софьи предательски зачесалась шея от воспоминания последнего свидания с кусачим ремешком: ее голова оказалась между коленками воспитателя, а попке было больно, хоть и не долго.
"Неужели прямо здесь выпорет? – сердце Софьи отчаянно забилось, готовясь выпрыгнуть из груди. – Бедная моя попка!"
– Пойдем! – Владимир взял нарушительницу дисциплины за руку и повел прочь от пруда.
"Вот и влипла! – во рту у девушки пересохло... – Что-то будет! Ох, влетит мне!"
На небе светило солнышко, но Софье показалось, что сгустились тучи, и стало как-то холодно.
– Мои вещи! – будучи взята за одну руку, Софья даже не могла свернуть полотенце, да что там полотенце, девушка даже не могла подобрать одежду, в которой пришла на пруд. Из-за пересохшего вмиг горла несчастная была не в силах окликнуть кого-нибудь из подружек, чтобы те подобрали платье. Оставалось только надеяться на их сообразительность. Софья молча тащилась за Владимиром, держа полотенце рукой чуть выше груди...
Мужчина, занятый своими мыслями и болями в пояснице, не сразу понял, что одежда Софьи осталась на пляже.
– Сопрут еще... А у меня каждая копейка на счету!
"Я устрою ей за это маленький воспитательный довесок! Почти взрослая, а соображения в голове как у маленькой девчонки!"
– Бегом марш на пруд, забирай свои тряпки, сандалии, и бегом обратно! – приказал он. – И не дай Бог, я дойду до дома раньше тебя!
Софья быстро-быстро закивала головой и побежала опрометью обратно к своим вещам, накинула на себя платьице, схватила в руки сандалии, и так же быстро, не попрощавшись, побежала домой короткой дорогой, надеясь, что дядя её всё же не опередит.
– Ох, и влетит ей! – услышала она чей-то голос за спиной.
Затем послышался звук крепкого подзатыльника, грубые ругательства и шум свалки.
"Кто-то за меня затупился. Даже некогда посмотреть, кто, – Софья нагоняла дядю, стараясь при этом не наступать на острые камушки. – Только бы успеть!"
Мужчина между тем не спешил: выпитое пиво просилось наружу, и он слегка задержался у придорожных кустов.
К времянке они подошли практически одновременно.
– Успела! – Софьино сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Владимир внимательно посмотрел на голоногую воспитанницу: запыхавшаяся, раскрасневшаяся от бега, с прилипшими ко лбу волосами она была чудо как хороша, но он был слишком зол, чтобы любоваться на подрастающую девушку, ему очень хотелось еще пива, но заначка в ведре была уже пуста.
– В дом! А там посмотрим. Посуда с обеда ждет!
Софья сразу же бросилась в двери, а от них по лесенке в свою комнату под крышей, чтобы хоть ненамного отсрочить разборку, пока раскладываются вещи.
"Ведь вещи нельзя просто бросать, – разложив по местам вещи, Софья бросилась к забытой посуде и принялась за её мытьё. – Как же не хочется идти! Ну, ведь точно влетит. Авось хоть немного удастся немного смягчить участь грешной попы!"
– Значит, это так ты мне помогаешь? – Владимир смотрел, как приемыш ставит в сушилку тарелки и чашки. – Ты что обещала маме? Забыла или напомнить?
Ответом было неловкое молчание. Да, конечно, она обещала маме слушаться во всем, помогать дома и на огороде, но какая тут работа, когда рядом пруд, лес, а подружки и друзья зовут играть! Да и мало ли дел летом?
– Пожалуйста, ну прости меня! – Софья, стояла у умывальника, в маленькой комнатке летнего домика и по детской еще привычке шмыгала носиком и чесала одну босую ногу о другую.
Сейчас все ее вдруг вытянувшееся за год тельце протестовало: зная по опыту, чем должен закончиться разговор, хотелось убежать, куда глаза глядят. А глаза глядели только на убогую обстановку дачного домика.
– Что заслужила, то и получишь! – воспитатель сидел на старом диване, глядя на воспитанницу. – Я все лето молотка и пилы из рук не выпускаю, а она, негодница, шляется невесть где, на огороде работать не хочет! Ждешь, чтобы ворона все спелые ягоды склевала? – он окинул взглядом до боли знакомую обстановку: убогое до крайней бедности жилище. В крошечном окне виднелся небольшой огород и сад. Летняя зелень и ягоды росли на грядках и кустах, в самодельной теплице тропическими лианами расползлись огурцы…
Впрочем, такой вид отдыха еще не самый худший: сколько детей и подростков на лето вообще оставались в городе.
– Но у меня нет часов! – пыталась оправдываться девушка.
– Это ничуть не уменьшает твоей вины. Ты что думаешь, я на тебя управы не найду? Ошибаешься!
Софья стояла, рассматривая жука, ползущего по выцветшему линолеуму куда-то по своим делам. Линолеум дядя подобрал на свалке, отмыл и оттер трансформаторным маслом.

– Ты можешь толком объяснить, почему мне пришлось идти за тобой? – потребовал ответа дядюшка.
"Ну, как тебе объяснить, что вода в пруду теплая, бабочки и стрекозы порхают прямо над головой, – девушка робко помотала головой. – А мальчики с интересом поглядывают на кругленькие груди и голые ноги…"
– Ты знаешь о последствиях, не так ли? – продолжил Владимир. – Я волнуюсь, места себе не нахожу, а ты… Что ты себе позволяешь?
На этот раз девушка взглянула опекуну в глаза, а потом, стараясь избежать стального взгляда, снова стала следить за жуком.
"Ну, что он тянет? Не понимаю, зачем такие долгие разговоры. И так понятно, что порки не миновать. У моего родного папы я бы уже давно была с задранной юбкой и надранной задницей!"
– Но, я уже вымыла посуду. И грядки сейчас прополю и полью... – "Сколько успею", – добавила девушка уже про себя.
"Не зря мне снилась крапива!" – Девушка снова покраснела и посмотрела краем глаза, не поворачивая головы в сторону строгого воспитателя.
Софья пока еще не могла понять, насколько воспитателя радуют эти минуты. Владимиру нравилось наблюдать, как краснеет, трясется и сопит девушка, предчувствуя неизбежную и весьма суровую расправу. В эти минуты он чувствовал себя строгим, но справедливым отцом-командиром. Правда, к этому чувству примешивалось еще что-то, не по-военному доброе…
– Огородом заниматься уже поздно. Клубнику я уже собрал. Сейчас будем заниматься исправлением твоего поведения, – продолжал он неприятный разговор.– По тебе явно скучает мой ремень! Вот только мне не очень хочется портить тебе лето! Мальчикам совсем не обязательно смотреть на твой наказанную попу!
"Выпорет! – вертелась в голове у девушки одна мысль. – Обязательно выпорет! И будет очень больно!"
– Ремень? – девушка вздохнула и потупилась. всем своим видом показывая. что этот вариант ее не очень устраивает.
– Слушай, Софья, раз уговоры не помогают, а ремня тебе не хочется, может, быть разомнешься, сбегаешь, принесешь крапивы?.. Зато завтра снова пойдешь купаться!
Софья задумалась, что лучше...
– А будет только крапива? – с надеждой спросила девушка, продолжая усилено избегать встречи с его взглядом.
– Крапива, конечно,  жутко больно поначалу, но зато она быстрее сходит, чем ремень.
"Ремнём-то уж точно так отделает, что дня два платье не снимешь. И никакого купания! Но крапива такая кусачая! Сон в руку! И мне придется все стерпеть, если я хочу его женить на своей маме!"

***
Ангел Хранитель: пошлю ему толику милосердия.
Ангел Искуситель: а я толику искушения! Бесполезного, и от того более мучительного! И ремня ей!
***
– Крапива – хорошее средство для воспитания девушек! Впрочем, ремень не хуже.
– А если только крапивой... Это ведь так строго, – молитвенно сложила Софья руки.
Она с ужасом вспомнила жуткую боль после того единственного раза, когда ее поймали соседи на воровстве клубники и отстегали мокрыми жгучими стеблями. Однако уже назавтра от этого приключения осталось только одно неприятное воспоминание. Софья задумалась...
– Крапива у забора. Даю тебе пять минут на то, чтобы ты сорвала для себя подходящий букет. А по букету я и скажу, будет прибавка в виде ремня или не будет.
А ей сейчас ох, как не просто: рвать крапиву для собственного тела. Она хоть догадается взять мои рабочие рукавицы?"
***
Ангел Хранитель: Софья, вспомни про рукавицы!
Ангел Искуситель: Софья, не рви много крапивы!
***
Софья стремглав выбежала из комнаты. Оказавшись на улице, вспомнила, ЧТО ТАКОЕ крапива и вернулась за рукавицами. Девушка всё же не глупая, и крапивы, пусть и со слезами, нарвала хорошей и много. Выбирать особенно не приходилось из-за нехватки времени, но нужно было рвать самые зеленые, самые кусачие побеги.
"Какой это ужас, стараться для себя выбрать наказание, – девушка могла бы успеть за пять минут, если бы ей не нужно было позаботиться о том, чтобы положить рукавицы на место и принести знатный пучок стрекачей травы в голых руках..."
– Неплохой букет… Значит, не хочешь ремня… – в комнате снова повисла нехорошая пауза. Наконец, он холодно сказал:
– Очень жаль, Софья, но ты сама знаешь, что заслужила. Раздевайся!
– Не хочу, – промямлила девушка, оглядываясь по сторонам. Девушка смотрела затравлено на мужчину. Раздеваться вот так,   перед опекуном ей не хотелось, но деваться было некуда.
– Раздевайся! – Повторил приказ опекун.
Девушка всхлипнув, стала раздеваться, немного робко и с виноватым видом. Со стен времянки на нее смотрели девушки в одних трусиках.
Она почувствовала, что покраснела, как та свекла.
Среди голых красавиц с разворотов "Калейдоскопа" она казалась сама себе гадким утенком.
"Как стыдно... Я ведь уже не маленькая вот так раздеваться перед мужчиной... Вот пожалуюсь маме на него... И что будет? Она пошлёт Владимира далеко и надолго, а я отправлюсь в детский дом. Нет уж, лучше его крапива, чем приютские неприятности на другие места!"
– Что значит "не хочу"? Ты получишь то, что заслужила! Промедление, как ты знаешь… Я обещал твоему отцу и твоей маме заботиться о тебе. И я это делаю! – Владимир посмотрел на фотографию на стенке, где их взвод улыбался приезжему фотографу. – Думаю, от отца бы ты получила примерно тоже самое!
Сердечко Софьи отчаянно колотилось, мозг лихорадочно искал спасения из создавшейся ситуации, но не находил его. Напрасно она пыталась утешить себя мыслью, что она уже не раз раздевалась перед ним, но почему-то с каждым разом эта процедура становилась все более постыдной и унизительной.
– Если честно, от папы бы мне точно попало. Ну, если крапивой, то хотя бы можно без ремня? – снова умоляюще сложила Софья, теперь обожженные травой руки, немного их потирая.
"Только не ремень! – после очередного распоряжения она стала раздеваться, развязав пояс и сняв футболку и шортики, сложив и повесив их на спинку ближайшего стула. – Лето пропадет!"
– Принесла крапиву? Молодец! Вон, какая стройная, длинноногая выросла. А теперь руки на голову!
***
Ангел Искуситель: "Ну вот, стоит голенькая воспитанница вся в твоей власти. Хотел посмотреть? Смотри!
Ангел Хранитель: А ты что обещал на пороге смерти ее отцу? Сволочь но кто бы я ни был, начатое доведу до конца!"
***
На загорелом тельце остались следы трусиков и двух узких лоскутков материи, служивших Софье купальником.
– Пожалуйста… – простонала Софья, поднимая-таки руки на макушку и краснея ещё сильнее, пытаясь ногами прикрыть самые стыдные места. – Пожалей меня, – пролепетала Софья, краснея от своей наготы, и стараясь хоть немного прикрыться, – я же принесла крапиву! И совсем разделась! Сама!
– Почему я должен повторять все дважды? – мужчина окунул жгучие стебли в ведро с водой. – Готовь-ка место!
"Все!" – Софья сжалась, от чего немного получилось прикрыть низ животика бёдрами, но нужно было выполнять новое распоряжение, и девушка пошла выставлять на середину комнаты табуретки и класть на них бывшую дверцу от шкафа. При этом она продолжала делать всё так, чтобы оставаться к мужчине хотя бы боком.
Дверцу трудолюбивый Владимир добыл на помойке, но решил не употреблять ее на стройку, а оставил специально для воспитательных целей. Уголки, державшие когда-то полки, в том же шкафу он укрепил на доске так, чтобы табуретки не разъезжались в стороны.
Импровизированная скамья была готова.
***
Ангел Искуситель: Хорошо я его искушаю! А ему нравится видеть Софью голой!
Ангел Хранитель: Пусть смотрит!
***
"А ведь ему нравится видеть меня голой! – Софья старалась не думать о ближайшей перспективе. – Похоже, пришло время вынесения приговора, но как стыдно! Особенно перед этими голыми женщинами!"
– Тебе надо было вернуться в пять часов, а мне пришлось идти за тобой. А теперь реши несложную арифметическую задачку: сколько ударов крапивой ты сегодня честно заслужила?
– Мнооого, – жалобно простонала Софья. Ей стало  так стыдно и очень обидно
Ее руки, не занятые работой, сами собой снова прикрыли нежную складку кожи.
– Один удар за каждые три минуты. И клади половину крапивы на скамейку.
– Возьми резинку и собери волосы в хвост, – дядя решил еще оттянуть наказание и полюбоваться Софьей. – И у тебя есть минута, чтобы сходить в туалет.
Резинки для волос запасливый дядя нарезал из подобранной на помойке велосипедной шины.
"Дрожит, как осиновый лист, – мужчина получал основательную энергетическую подпитку от страха воспитанницы, – а сейчас я приготовлю ей еще маленький сюрприз на конец порки, – дядя вынул из аптечки флакон нашатырного спирта, вылил его в стакан и добавил туда тройного одеколона, – а у нее есть время подумать над своим поведением… Поболит и пройдет! "
Чтобы адская смесь не воняла, он накрыл ее книгой.
Софья снова быстро выбежала из комнаты, воспользовавшись возможностью уединиться и перевести дух.

  "Боится, – подумал мужчина, услышав журчание струи о железное дно ведерка, – но ремень – надежный, проверенный и заслуженный способ воспитания! И мне доставалось, когда был маленьким, и из Софьи поможет человека вырастить…"
Какая уж тут минута, тем более что девушка решила сходить не только по-маленькому, но и по-большому, поскольку неизвестно, когда ещё появится следующая возможность.
Конечно, с учётом времени на подмывание, на возвращение ушли все пять минут...
– И еще пять минут… – дядя посмотрел на часы, – всего три стебелька в ведре остались… Маловато!
– Дядя, – девушка возвратилась в комнату, стыдливо прикрываясь ладошками, – пожалуйста, пожалей меня!
– Час опоздания, плюс пять минут задержки... Сколько всего?
Пересчитай-ка по удару за три минуты!

Софья снова сжалась, представив себе, что её ждёт.
– Д.. Двадцать один и ещё две минуты... Двадцать пять! Для ровного счета, – дядюшка просто указал ремнем дверцу от шкафа.
Софья в нерешительности топталась на месте. Даже стыд отошёл на второй план. Предстояло лечь на крапиву. Как это можно сделать самой?
– Я не могу, – пролепетала она, жалобно глядя на воспитателя.
– Каждая минута задержки увеличивает наказание на пять ударов. Если придется помочь мне, наказание удвоится, – дядя посмотрел на часы. – Время пошло!
"Как же лечь-то, – Софья попробовала встать коленом на крапиву. – Ой! Жжётсяяя..."
– Ложись животом на скамейку, вытяни руки вперед. Кстати, одна минута уже прошла.
Софья зажмурилась и с шипением забралась на лавку коленями. Решиться лечь пока не удавалось, не пугало даже добавление пяти ударов.
Дяде надоело ждать.
– Лежать смирно, – он придавил девушку к скамейке коленом, – пока не привяжу!
Усевшись на девушку сверху, он деловито принялся связывать воспитаннице лодыжки.
– ЙЙЙййй!!!! – завизжала Софья от неожиданно пронзившей всё тело боли. Попытка встать провалилась, а собственная нерасторопность привела ещё и к ожогу щеки.
– А теперь давай посчитаем: было двадцать пять. Плюс пять за задержку. За отказ лечь самой помножь на два. Итого сколько? – дядя, не слезая с девушки, перевернулся как заправский наездник, чтобы привязать девушке руки. При этом один стебелек упал на пол, и дядя наступил на него голым пальцем.
Сил спорить у Софьи не осталось. Не так много вариантов, когда лежишь на крапиве, а сверху сидит взрослый мужчина.
– Шестьдесят! – проныла девушка.
***
Ангел Хранитель: Реально жжется!

" Кусачая! Ничего, потерпит, – дядя скрутил воспитаннице запястья и привязал к передней табуретке. – Пожалуй, привязать ее надо лучше"
Последним аккордом страшной подготовки было привязывание девушки за поясницу.
– Теперь не повертишься!
Те несколько секунд, что руки были оторваны от крапивы, Софья восприняла как манну небесную.
Вертеться она бы и сама не решилась, но, пожалуй, восприняла привязывание за поясницу даже с благодарностью.
Дядя встал, потянулся и отошел на шаг от скамьи полюбоваться своей работой.
– Ну-с, пора начинать держать ответ, – дядя стряхнул со стеблей воду и провел ими по телу от шеи до пяток.
– ШШШшшш!!! – громко зашипела девушка и прогнулась, сколь позволили путы, высоко подняв голову и замотав ею.
– Злая, как волчица, – Он погладил ее веником из жгучих листьев от шеи до пяток. – Жжётся, как горчица!
Софья плакала,   уткнувшись в руки. Голые девушки со стен смотрели на печальную сцену и улыбались.
"Их-то никто так крапивой не драл!" – успела подумать Софья.
Софья, что за диво? – Он провел веником между ног и ягодиц. – Это же крапива!
– Не сладко? А теперь считай!
Иногда, при неосторожных движениях, жгучая трава попадала в лицо.
По ходу наказания дядя стал увеличивать интервалы между ударами, чтобы дать плачу немного утихнуть.
Лицо несчастной было уткнуто в руки, которые хоть как-то защищали от крапивы. Вся прилегающая к покрытой крапивой лавке часть тела горела едва ли не синим пламенем. На коже появились первые волдыри. Стебли прогулялись по незагорелым местам на попке.
– Собьешься – не защитаю!
Какое там могло быть "собьёшься". Софья совершенно не была готова к счёту и от частых ударов просто зашипела, едва не срываясь на повизгивание.
– За счет добавлю еще десять ударов!
После второго десятка крапива измочалилась так, что дядя швырнул ее ошметки в угол.
– Вот и кончилась твоя крапива. Маловато нарвала. И что мне теперь делать? Ну, ты полежи тут, а я сам нарежу…
***
Ангел Искуситель:   Время для девушки растянулось, как жевательная резинка!
Ангел Хранитель: Дядя отсутствовал не дольше пяти минут, но несчастной показалось, что прошла вечность.
***!

Девушка, всхлипывая, вздрагивала на скамейке. Теперь можно оценить первые результаты работы.
"Осталось всего десять ударов. И добавка за отсутствие счета…"
И тут посыпались на тело новые жгучие удары. Попа уже пылала едва ли не ярче, а сколько было до конца, девушка не имела понятия, но была готова согласиться на любую замену оставшейся части.
Воспитатель намочил вафельное полотенце и протер девушку с головы до ног.
– Пора тут прибраться.
Софья с готовностью опустила руки и принялась за уборку использованной крапивы. Сейчас даже оставшиеся укусы и нагота не волновали. Важно было то, что можно двигаться.
"Славно я ее проработал, – дядя проклял свою контузию, – надолго запомнит!"
– Ложись на спину, – дядя смахнул шваброй со скамейки измятые стебли.
Софья всё ещё держалась руками за попу, и представить себе сейчас сесть или лечь на спину просто не могла.
– Пожалуйста,   – умоляюще взглянула девушка на опекуна.
– Мне начать сначала? Ты ведь обещала быть послушной.
– Бооольно, – простонала Софья, – я... Я не могу!
– А я знаю, что больно, – дядя снял книгу со стакана, по комнатушке раздался запах нашатыря.
– Пожалуйста, не наааадо, – Софья с испугом взглянула на воспитателя, и на всякий случай запричитала снова:
– Позволь, пожалуйста, стоять.
– Тогда стой смирно и руки на затылок!
Софья подчинилась. Снова залившись как рак (вот почему когда попе жутко больно, то уже и не стыдно, а стоит только встать в заведомо стыдную позу, как сразу краснеешь?) и широко разведя локти, положила ладошки на голову сзади.
– Ноги на ширину плеч!
И эта команда была выполнена, добавив ещё больше красного в лицо и без того зарёванной и выпоротой девушки. Теплый линолеум на этот раз не радовал босые ступни девушки.
"Пахнет нашатырем, как в медпункте!" – подумала Софья. – Зачем?"
– Смирно! – опекун принялся размазывать адскую смесь по лицу шее, груди и животу, спине и заду девушки.
Софья стискивала зубы, всё же сначала было довольно неприятно, но постепенно зуд от крапивы стал отступать, девушка расслабилась и даже вздохнула с облегчением и даже благодарностью во взгляде.
– Шевельнешься – пойдешь за прутьями, – последовало новое предупреждение, и Софья замерла, как только могла.
–  Ах, крапива сильно жжётся, Софье руки не даётся! – Дядя, поняв, что происходит с девушкой, погладил ее в потаенном месте, и его руки замерли там. – Злая силбно, жжет колючая, Да ещё секущая!
Девушка никак не могла привыкнуть к состоянию обнажённости, вызывавшей жуткий стыд. Теперь к этому добавилось  новое ощущение: впервые в   жизни мужчина прикоснулся к тому месту, что было внизу животика, когда дядя протирал её тело после лежания на крапиве. От этих прикосновений  сделалось тепло и немного потянуло там, между ног.
***
Ангел Искуситель:   Наконец-то я пошлю Софье первое большое искушение! Пошлю ей оргазм после крапивы! Это было впервые.
Ангел Хранитель: Он ее обезболивает! Он желает ей только добра! А оргазм она давно сама себе доставляет!
Ангел Искуситель:   От крапивы она оргазма еще не получала!
***!

Внутри все рвануло и в тот же момент онемело, она вскрикнула, и от непонятного наслаждения застонала...
– Я всегда желал тебе только добра.
Было очень-очень стыдно и в то де время необычайно приятно!
"Что это со мной, думала Софья но что именно приятно, не могла понять, что с ней происходит. Зуд между ног  проникал  так глубоко, что уже грел изнутри Софье было сейчас очень трудно устоять неподвижно, но идти сейчас, после крапивы за розгами ооочень не хотелось.
– А что надо сказать? – дядя принялся смазывать спину, попку, и потаенное место, что девушки очень не любят показывать никому.
– ССС... Спасибо, – проговорила Софья как раз в тот момент, когда дядина рука проскользнула внизу животика, от чего там защипало.
"А ведь я ему нравлюсь! – подумала Софья сквозь слезы, – руки у него дрожат и горячие. У меня есть шанс! Как бы строго меня дядя не наказывал, он меня любит, – решила Софья, – иначе бы не стал облегчать наказание!"
– Можешь умыться! – довольный мужчина сел на продавленный диван читать газету.
Девушка унеслась к рукомойнику и через несколько минут вновь появилась перед дядей, прикрываясь руками.
– Молодец! – пойдем, выльешь помойное ведро в компост, а потом заглянем в теплицу.
– Можно я надену…
Внутри девушки тлели угольки крапивного  костра, он распространял по всем конечностям легкую истому.
– Нельзя! – строго сказал дядя и вышел вслед.
"Только бы ребята не видели!" – думала Софья, прикрываясь ведром и, дрожа от стыда, дошла до компостной кучи. – Позор-то какой!"
До парника на маленьком клочке земли было всего несколько шагов. Только старая ворона, увидев девушку в таком виде, удивленно каркнула и, на всякий случай, перелетела на соседнее дерево.
– Молодец! – дядя зашел в парник следом. Толстая армированная пленка, украденная со стройки (по случаю) делала атмосферу жаркой и влажной, как в тропическом лесу. – Становись!
Девушка повернулась к воспитателю спиной, он наполнил из бочки лейку и окатил воспитанницу холодной водой с головы до ног.
– Не успела нагреться водичка. Зато завтра ты можешь пойти на пляж!
Владимир сорвал теплый пупырчатый огурец и протянул его девушке:
– Заслужила! А теперь домой бегом марш!
"Ох, грехи мои тяжкие… – тут дядюшка почувствовал слабое шевеление в штанах, – быть того не может! Врач сказал, что после взрыва я не мужчина. И пить запретил. Все врут доктора! И за что им только деньги платят! – шевеление прекратилось…"
Софья стрелой пролетела расстояние от парника до дома, но успела услышать чей-то смешок за забором.
– Ну и пусть, – Софья почувствовала, как слезы снова наворачиваются ей на глаза, – пусть смотрят! Как будто бы их самих никто никогда не порол!
Потом она взяла одежду со стула и отнесла ее в свою крошечную комнатку под крышей.
"Какие тут шорты, сарафан одевать надо", – думала Софья, хрустя огурцом.
Остаток вечера она провела на чердаке вместе с романом Барбары Картленд.
На матрасе в своей комнатке под крышей раскинула руки, потянулась и замерла, вспоминая пережитую экзекуцию. было стыдно и как-то немного сладко.
Софья  согнула ноги подтянула их к себе, слегка развела в стороны коленки и замерла. Представила себя снова голой и погладила себя между ног… получив при этом  девичье блаженство. Внутри  тела Софьи прошла горячая волна. Сердце гулко стучало.
В тот момент она ощутила страшную тягу испытать запретное чувство еще раз, но тело категорически протестовало, и тело просто проваливается в сон. Рука была между ног, а груди щемило. На ужин у них была клубника со сливками и по большому ломтю черного хлеба.
Засыпать пришлось на животе.
– Ничего, – проснувшись утром, девушка поняла, что попка приобрела почти обычную цвет и форму, – как говорила мама, "до свадьбы заживет".
Всю ночь Владимир не мог уснуть. Стараниями ангела Хранителя ему снилась Софья во всей красе.
– У меня нет часов, а ты меня так жестоко высек! Сироту, которую ты обещался воспитывать по справедливости!
Ночью Софью мучили кошмары. Будто она идет голая по поселку, а все вокруг смеются и показывают на нее пальцами. Ее снова охватил тот приятный и волнующий страх, как и во время крапивного внушения.
Владимира мучила совесть, что он обошелся с девушкой несправедливо.
Рано утром он не выдержал, собрался и уехал в город.
К обеду он преподнес Софье подарок: хорошенькие женские часики.
"Кажется, я могу торжествовать победу! – Софья посмотрела подарок, и поцеловала его в щеку. – У меня будет мужчина, которого я обязательно приручу за лето.
Строгий, но добрый и справедливый! Чтоб я не опаздывала, на крапиву положил и выпорол, но потом часы подарил! А у меня никогда в жизни не было своих часов!"

4. Клубника со сливками

Ангел Хранитель: Смотри, совесть его измцучила. и он хочет доставить девушке приятное!
Ангел искуситель: Хочет! И снова посмотреть на нее голуюб и снова выпороть тоде хочет!

Ворона привыкла к тому, что на ее участке стали жить два человека, воровала с грядок ягоды, но близко подлетать опасалась.
Владимир, в свою очередь, не стал прогонять ворону, а сам достаточно быстро привык к тому, что рядом живет молоденькая и красивая девушка, отданная ему на воспитание.
 Она ненавязчиво наводила во времянке уют, и было в ней что-то еще такое, непонятное, но от этого у отставного прапорщика теплело на душе.
Софья пока путалась, называя Владимира дядей, когда тот сердился и папой, когда тот был в хорошем настроении.
Дом бывший прапорщик умудрился  строить из списанного военного имущества: понтонов для быстрых переплав через реки. Клееная фанера была такой прочной, что ее с трудом брала электрическая пила, но все, же это был легкий дом, и жить зимой в нем будет не очень комфортно. Конечно, жилыми были только кухня и две комнаты внизу, но это все же лучше, чем убогая времянка из картона.
За лето бывший прапорщик умудрился достроить кухню и гостиную в новом доме, и в комнате под крышей летом жить было можно, но работа по строительству и отделке предстояла просто огромная.
***
Ангел Хранитель. Ну что, коллега, нашими стараниями и получилось, что Мария оставила на лето дочь Владимиру, сослуживцу покойного мужа, и он ее мучает.
Ангел Искуситель: Будет им обоим искушение!
***
Вскоре девушка  успела оценить прелести дачной жизни: правила распорядка были просты, а работа по дому и на грядках необременительной. После случая с крапивой неделю Софья вела себя безукоризненно, но потом нарвалась на неприятность.
Владимир  понял, что девушка убежала на пруд, забыв с утра нарвать клубники.
А в это время ворона уже подбиралась к клубничным грядкам.
Сетки, что наворовал Владимир, было слишком мало, чтобы закрыть все клубничные кусты. Мало того, ворона научилась под нее нырять, а е год был и так не слишком урожайным.
– Тьфу ты напасть! – поясница  заболела, а тут пришлось рвать ягоды самому, чтоб они не достались вороне.
Птица сидела рядом и зорко следила за человеком.
***
Ангел Искуситель: устрою я Владимиру новое искушение! Пусть воспитывает и мучается!
Ангел Хранитель: А я пришлю чуточку милосердия!
***
– Устрою я Софье на обед клубнику со сливками, – ворчал мужчина, сам раскладывая скамейку. – Пусть только придет! У меня стройка, а ей надо на пруд! На этот раз крапивы ей точно будет мало!
Софья пришла с прогулки вовремя: часики работали исправно. Но, войдя в комнату, она сразу поняла, что ждет ее совсем не сладкий полдник.
– Ну что, забыла о клубнике? Теперь она вся птицам достанется, – строго сказал Владимир. – И зачем я сливки покупал?
– Я забыла… – слезы сами собой потекли из Софьиных глаз. – Ну, мужчина... – простонала она так жалобно, как только могла.
– Мало тебе, что нашу клубнику ворона склевала? Или снова крапивки постелем?
– Нееет... – напоминание о крапиве наполнило сердце девушки паническим ужасом.
– Как видишь, скамья уже готова. Я засекаю время. Если через три минуты ты на ней не будешь лежать, то десять штрафных ударов превратятся в двадцать. Время пошло!
"Девушка впервые отведает по-настоящему моего ремня, – подумал Владимир. – Нарвалась!"
Софья застыла в умоляющей позе и пустила первые слезинки.
– Сейчас будет небольшое напоминание. Чувствую, одной заголенной попы маловато. Раздевайся совсем, как на крапиву.
– Совсем? – Медленно став раздеваться, девушка отвернулась от Владимира, сложила платье и замерла на купальнике.
– Ну? Время идет! А тебе надо успеть принести ремень.
– Пощади, – снова умоляюще залепетала Софья, отправившись, к шкафу, оборудованному под лестницей на чердак, в её комнату. На его строительство и ушли другие детали от старого шкафа.
"Неужели он сам не может ремень взять? – Софья почувствовала, что ноги становятся ватными, – ну, зачем он это делает?"
Линолеум под ногами был теплым, сандалии у порога ждали свою хозяйку, и, казалось, звали на улицу, где зеленая трава и поют птицы. Но сейчас девушке предстояла процедура, не имеющая ничего общего с прогулкой по садоводству, купанием или прогулкой в ближней лесополосе.
Она открыла дверцу: на обратной стороне ждал своего часа широкий ремень. Девушке показалось, что он хищной змеей перекинулся через перекладину: Софья очень хорошо была знакома с его ужасными и очень болезненными укусами.
"Неужели он пряжкой меня бить будет?" – от предвкушения порки девушке вдруг стало холодно, и это, несмотря на то, что жара стояла как на юге.
– И мама в больнице, некому за меня заступиться, – произнесла Софья полушёпотом, закрыла дверцу, сжимая ремень в руках, и пошла обратно.
"Впрочем, от нее бы точно влетело, только не надо было бы полностью раздеваться…" – чтобы не было стыдно на обратном пути, девушка несла ремень на уровне низа живота. В полной тишине она встала на колени и протянула воспитательный инструмент.
– Ты еще в купальнике? Осталась минута.
Жалобно взглянула. Губы немного подрагивали.
– Ну, началось штрафное время, – Владимир строго посмотрел на девушку. – Скамья ждет!
– Каррр! – раздалось на улице. Ворона осмотрела грядки, спелых ягод не нашла, и выразила свое неудовольствие.
– Хороший у меня ремешок, проверенный, – мужчина погладил его, словно котенка.
Девушка ещё больше задрожала.
– Ну ладно, ложись так. Это будет тебе стоить на десять ударов больше.
Девушка почему-то подчинилась и стала укладываться на лавку. Мужчина встал и взял веревку для связывания ног.
– Напоминаю, ты маме обещала меня слушаться, – мужчина ловко сдернул с девушки плавочки, швырнул их в угол, и стал привязывать ноги.
– Когда девушки не слушаются и не выполняют команд, они получают прибавку.
– Нееет....
Он посмотрел на ее заплаканное личико.
– Считаю до трех, и если верх купальника снимешь – будет амнистия! На первый раз.
– Раз!
Она нерешительно потянулась к застёжке на спине и стала стягивать верх, немного приподнявшись, но так, чтобы ничего не показывать.
Владимир смотрел на Софью как удав на кролика, сжимая веревку для связывания рук.
– Два!

  ***
Ангел Хранитель: Пошлю ему толику милосердия! Пусть ее погладит и приласкает!
Ангел Икуситель: А я добавлю ему искушения! Пусть ее погладит с горчичным маслом! И пусть Софья помучается с раздеванием! Ему искушения больше!
Ангел Хранитель: Пошлю на Влаимира совесть! И заставлю финалгоном попу намазать!
Ангел Искуситель: А я пошлю девушке ночные искушения!
Ангел Хранитель: а я даже не против! Особенно финалгон! Посылай!
***
Софья нервно стянула лямки с плеч, отбросила лифчик в сторону.
– А теперь протяни руки, – мужчина приготовил петельку. – Будь умницей.
Выдохнув, девушка протянула руки и, зарыдав, уткнулась в них. Так с ней ни разу в жизни не обращались. Она как офицерская дочь, была порота не раз и не два, но ее не раздевали полностью и никогда не привязывали. Тем более мужские руки не прикасались е ее телу и не мазали финалгоном.
– Натюрморт подготовлен! Теперь приступим, – Владимир оглядел голенькую промасленную девушку, вздрагивающую в предвкушении порки и вытянутую на скамейке, как стрелка компаса.
– Жжет попу! – Софья почувствовала, как крем кусается!
– Итак, десять ударов было, плюс пять за опоздание, плюс десять за отказ раздеться – сколько будет?
– Два... Дцать... Пять... – сквозь слёзы.
– Минус десять амнистия и скидка на крем! Итого пятнадцать!
Ответом был жалобный всхлип.
"Вот я, контуженный и немощный! И вот на лавке дочь моего друга, который спас мне жизнь и спал с моей женой! – Думал Владимир чувствуя, как девушка мелко вздрагивает. –  Мне надо исполнить родительский долг, и хочется, очень хочется отмстить за свои рога и испорченную жизнь, хотя именно в этом девочка абсолютно не виновата!"
Он смазал   попу финалгоном. По своему личному опыту он знал, что теперь даже не очень сильный удар покажется девушке громоподобным.
"Изо всей силы бить не буду, но строгость нужна, – подумал Владимир, стараниями ангела Хранителя. – Не портить же ей лето!"
Она лежала, уткнув лицо в руки, острые лопатки передавали ритм судорожных всхлипов.
– Итак, я начинаю!
Девушка сжалась и напряглась всем телом. "Меня впервые в жизни будет пороть голую ремнем не мужчина и не мама!" – слезы сами собой лились из Софьиных глаз.
– Молчишь? Не хочешь со мной разговаривать? Придется поучить тебя вежливости, – батько взял ремень и сложил его вдвое.
– Нееет... Пожааалуйстаааа, – простонала Софья с жалобными и полными ужаса глазами. Повернув голову, она со страхом наблюдала за последними приготовлениями: намотает на руку? Сложит вдвое или просто выпустит "селедку"?
Тело было горящее и, по мнению мужчины, явно хотело продолжения.
– Эх, участь моя родительская! – сложенный вдвое ремень ударил по попке.
– ЙЙЙййй!!! – завизжала Софья.
– Ну, моя хорошая, продолжим, –   встал сбоку и нанес быстрый и сильный удар так, чтобы ремень, не разворачиваясь петлей в бок, угодил как раз в ложбинку между ягодицами.
– Два!
– АААааа!!! – завопила от стежка девушка, дав волю эмоциям и натянув верёвки. Бедняжка, не раз и не два получавшая порку от мамы или папы, знала, что сдерживаться будет только хуже.
Воспитатель, любуясь произведенным эффектом, ждал примерно десять секунд, прежде чем нанести следующий.
– Ой! – девушка вздрогнула,  и с силой дернула верёвку в безуспешной попытке спасти попку.
Батько смотрел, как сжимаются маленькие пальчики на ножках, и вздрагивает тело в ожидании следующего удара.
Тело снова прогнулось, издав крик и вскинув голову.
– Четыре!
Софья орала так, что если бы не изоляция из яичных кассет, половина садоводства сбежалась бы выяснить, что тут происходит.
– Пять!
Долгими интервалами между ударами мужчина продлевал свое наслаждение этим переживанием: на коже успевала проявиться красная полоса.
– Шесть!
– Семь!
Софья плакала в голос, визжа после каждого стежка, насколько хватало лёгких. Попа горела всё больше, а конца не предвиделось. Впрочем, девушка не могла точно сказать, сколько прошло, ведь она не считала...
Удар следовал за ударом, каждый сопровождался все более жалостными воплями девушки.
– Что поделать, раз Софья провинилась, попке получать наказание, – батько перешел на другую сторону скамейки, чтобы поровну разделить боль между половинками.
– Я больше не буду! – успела крикнуть девушка, прежде чем батько снова ударил.
"Если бить часто, болевые рецепторы потеряют чувствительность. Тогда бей – не бей, толку не будет"
– Вот ты и получила десять ударов. Если бы сразу хорошо себя вела, наказание было бы уже закончено. А так придется продолжать. Софья, сколько нам осталось?
Девушка только всхлипывала, совершенно не думая о счёте.
– Рыдать будешь потом! Итак, сколько осталось получить девушке за свою строптивость и отказ подчиниться? – мужчина сознательно давал Софье передышку.
Пока батько обходил скамейку, у девушки возникла довольно большая пауза, которую она, выплакавшись немного, решила посвятить мольбе о пощаде:
– Прости, я больше не буду, – что собственно "не буду", уже не особенно волновало.
Боль в теле несчастной девушки всё нарастала... Но батько решил сделать достаточно большой интервал, чтобы Софья успела немного очухаться и воспринять все прелести наказания и того, что она заслужила за неподчинение.
Девушка упорно молчала.
– За отказ со мной разговаривать и считать – амнистия отменяется! Ты у меня надолго запомнишь, что надо слушаться, и выполнять обещанное, – батько продолжал махать ремнем, в глубине души жалея, что наказание так быстро заканчивается.
– Это уже двенадцать, – батько снова обошел вокруг скамейки и критически оценил свою работу.
"А теперь надо класть удары вдоль, так больнее будет! Надо бы еще вспомнить про немытую посуду, но, со времен Римского права два раза за один поступок не наказывают…"
Вид вздрагивающей мокрой воспитанницы ему понравился.
– Софья, осталось пять ударов. И десять добавки за то, что оказалась считать, – батько погладил горячую попку.
– П-пожалуйста, не надо больше, – снова сквозь плач запричитала Софья, – я... Я буду послууушной!
– Селедку на сладкое, – батько намотал ремень на руку и выпустил страшный хвост, – оцени!
– Дя-дяаа!!! – вскрикнула Софья.
Батько старался бить так, чтобы кончик селедки попадал между ягодиц. При каждом таком ударе у Софьи перехватывало дыхание, и она замирала с широко открытым ртом и выпученными глазами, разражаясь страшным визгом, когда проходил первый шок.
"Хорошо поет, – ухмылялся батько, – жаль, но остался последний переход"
– Батько ПРОСТИИИ!!! – ответом были удары вдоль ягодиц.
Подумав, для последнего "премиального" десятка воспитатель разрезал веревку на лодыжках.
Ощутив свободу ног, Софья с надеждой посмотрела на дядю, надеясь, что он сейчас освободит и руки.
– Лежать! – отчитав премию под крики и вопли, экзекутор перерезал веревку на запястьях, еще раз любуясь результатом работы ремня. Попа была красная как переспелая клубничина, но ни одного синяка, ни одного разрыва кожи не было.
Оказавшись свободной, Софья сразу же схватилась ладошками за исхлёстанную попу.
– Вставай, грешница! А что надо сказать?
– Простииии, – снова простонала Софья, медленно слезая с "лавки".
– Ремень и… скамейку на место!
Софья подобрала ремень и вернула его в шкаф. Софью мелко трясло. К девичьему стыду стало присоединяться что-то новое и непонятное. "Ему, котуженому и немощному, нравится смотреть на меня и прикасаться ко мне! – поняла она. – Но неужели со мной надо обращаться столь сурово?"Затем она возвратилась в комнату и разобрала скамейку, стараясь не показывать свои груди и низ живота. Полированная дверца опять заняла свое место за диваном, а табуретки встали около стола. Больше ничто не напоминало о разыгравшейся только что сцене, если не считать, конечно, наказанной попочки.
Несколько мух с жужжанием бились в стекло крошечного окошка.
Владимир взглядом художника-знатока осмотрел свою работу: действительно, беленький, не загоревший кусочек кожи стал красно-малиновым, но за пределы воспитательной зоны удары не легли ни разу.

***
 Ангел Хранитель: Теперь он будет ее кромить и отласт свои ягоды.
Ангел Искуситель: Теперь она будет мучиться от искушения.
***
– Ну вот, а теперь сладкое, – он поставил на стол две миски с ароматной свежей клубникой и залил их сливками. – Заслужила. Но команды одеться не было!
Дядя поставил табуретку и на нее подушечку.
– Садись, если можешь. А немытую посуду прощаю.
Девушка прикрывалась от Владимира, решая, сесть или не стоит, одновременно с вожделением смотря на клубнику.
– Ешь, – улыбнулся мужчина, – это то, что я спас от вороны. И запомни, после наказания всегда прощение. Я на тебя не сержусь, но за отказ сразу раздеться – есть будешь голенькой.
Девушка вздохнула и всё же села со стоном и закушенной губой на табуретку и через некоторое время принялась кушать, прикрывая грудки.
Со стен на них смотрели и улыбались голые женщины.
Софье безумно захотелось чесать потаенные губки, мять,  как тесто. Казалось, она сдерживает плотину, которая вот-вот может прорвется.
Ангел Хранитель: отправим прапорщика по нужде?
Ангел Искуситель: Согласен! Нам сейчас будет, что посмотреть!

И тут мужчине понадобилось выйти.
Софья, чувствовала, как крем жжет попу, и щель между ног, проникая глубоко и бесстыдно в самое непоказуемое место.
Ууличив момент, сжала пальцы на нижних губках. Одна волна сменяла другую. Знала, что они кончатся, но выдержу ли я их натиск. Открыла широко рот и глубоко, как могла, вздохнула. Пальцы разжались. На коже остались белые пятна. Соски закруглились, стали гладкими и в нах стало слегка покалывать. К приходу мужчины она слегка успокоилась и снова взялась за ложку.
Прапорщик не брал ложку, смотрел, как девушка ест, и думал, а не слишком ли он жесток? Потом он взял и отложил половину своих ягод и сливок в тарелку Софии.
– Я больше не сержусь! И нам, хочешь – не хочешь, а надо подружиться!
Девушка благодарно посмотрела на Владимира, стараясь улыбнуться.
– Ягоды тебе. Ты растешь, тебе нужны витамины.
– Так нечестно.
– А я с тобой поступил честно? Уговора бить тебя голенькой  и запрещать одеваться не было. Но я решил, что лучше не очень сильно и голенькой по жгучему маслу, чем рисовать на тебе синяки на неделю. Знаю, тебе было больно, но уже завтра сможешь пойти на пруд.
– Честно, – тихонько ответила девушка, опустив глаза.
Клубника в чашках исчезала одна за другой.
– Тогда скажи мне честно: в другой раз как лучше? Право выбора за тобой.
Девушка непонимающе взглянула на Владимира.
– Могу не раздевать, но бить в полную силу. А рука у меня тяжелая. А можно раздевать, промаслить... Будет ОЧЕНЬ больно, и ОЧЕНЬ стыдно, но пройдет быстро и можно снова бегать в купальнике.
В ответ девушка напряглась и опустила руку, прикрывающую грудь:
– Второе...
– Значит, делаем стыд частью наказания, – прапорщик встал из-за стола. – Тогда мой посуду, как есть, голая! А потом можешь одеться.
"А ведь ему нравится на меня смотреть, на голую!" – Девушка медленно встала и, прикрыв низ животика, стала убирать со стола.
Попа постепенно стала принимать прежний вид. Из малиново-красной стала просто розовой.
"Ничего, привыкнет, – подумал мужчина. – А строгость в воспитании нужна обязательно"
***
Ангел Хранитель: ну что, грешник, а ты говорил. Соблазнится!
Ангел Искуситель: у него все впереди! Смотри, он ее хочет, и уже почти может. И все. Твоя мораль разрушится, а эти грешные души я заберу себе. Впрочем, Софье я сенова пошлю немного приятных ощущений!
Ангел Хранитель: рано, супостат, торжествуешь победу! Дядя просто честно выполнил свой родительский долг! Сурово, но, в общем, справедливо!
***
 Ангел Хранитель: ну что, грешит Софья, но грех не смертный! Но она очень не любит до гола раздеваться, не любит боль и все. что происходит во время порки.
Ангел Искуситель: Софья  очень любила эти ощущения, когда боль уходит и душа парит, дыхание пропадало, лишь только белый свет струится откуда-то с вышины. ***

Редакция 2024
***
Продолжение следует.