Адрана. Хроники войны. книга1 Мандрагора гл. 5

Убранство комнаты было поистине спартанским. Каменные стены, каменные плиты пола, высокие плинтуса из гранита. Стол и скамьи, покрытые волчьими шкурами, занимали середину комнаты. Зарешеченное окно, начинавшееся очень низко от пола, гранитный портал камина с громадным зевом. Начищенная до красного блеска медная решетка подражала клыкам хищника. Перед камином стояло кресло с высокой спинкой. В него был брошен старый дырявый плед.

Но что целиком завладело вниманием Мандрагоры, так это ложе. Низкое, широкое, с жестким матрацем и шкурой серебристой пантеры вместо одеяла. Ей обещали вернуть оружие, и, в общем-то, так и сделали. В этой каморке она обнаружила весь свой арсенал. Она оставила все на местах, кроме Эдельвейса, который сунула под ложе так, чтобы легко можно было нащупать рукоятку. Не раздеваясь, она вытянулась на постели и тут же погрузилась в какой-то странный сон.

Сновидение было краткое, схожее с кошмаром. Мандрагора видела себя в незнакомом месте, среди скопления замков, дырявящих шпилями небо. Это было другое, не здешнее небо, таящее в себе угрозу. В нем плыл ящер, слишком высоко, чтобы его можно было разглядеть. За ним тянулся золотой хвост, постепенно растворяясь в небесной  глубине. Она стояла с обнаженным мечом между безмолвных замков на реке, и колыхались тени от тонких больных деревцев…

Со стороны двери раздался шорох, и этого хватило, чтобы Мандрагора проснулась. Шорох повторился. Чье-то едва слышное дыхание. Осторожно приоткрыла глаза. Солнечный свет теплым потоком струился сквозь фильтр ресниц. Возле стола остановился юный воин, еще мальчик, и с любопытством глядел на нее. Нахмурился, облизнул губы. Мандрагора села в постели. Мальчик отскочил, схватился за рукоять меча, зацепился за скамью и с грохотом повалился на пол.

- Нравится смотреть на спящую женщину? – сказала Мандрагора, просто чтобы что-то сказать. – Эй, отрок! Поднимайся!

Он в смущении встал, отряхнул рубашку. Из-под белокурых локонов мелькнули васильки глаз.

- Как звать?

- Гиппомах.

- Из какого ты рода?

- Не знаю.

- Так. И что ты делал здесь?

- Ничего. Доложиться пришел, сумку твою принес. Тяжелая, зараза. Если бы знал, что спишь, нипочем не вошел бы.

- Что с конем?

- А что с ним станет? Напоили, почистили. Мясо жрет. Чисто пантера. Я таких отродясь не видывал!

- Не ты ли за ним ходишь?

- Я.

- Не страшно?

- А что? Конь, он и есть конь.

Мандрагора смягчилась, улыбнулась. Лицо мальчика тут же расплылось в ответной улыбке.

- Сколько лет тебе, отрок?

Он посуровел. Положил руку на меч.

- А тебе чего? Не принято спрашивать о годах воина. А я – воин.

- Вижу. Но ты нарушил сон другого воина, который выше тебя по значению. И мне нужно решить, как поступить с тобой.

Гиппомах смотрел мрачно, исподлобья, глазами синими, как небо Адраны.

- Десять… Зимой будет, - нехотя ответил он.

- Хм… Что ж, пожалуй, я прощу тебя, Гиппомах Безродный, если ты ответишь мне, почему ты находишься на заставе.

Он презрительно фыркнул, тряхнул головой.

- Можешь наказать меня, если хочешь. А на заставе я потому, что здесь Крисп. Легат нашел меня на дороге, когда мне от роду было два года. С тех пор я с ним ходил по разным землям. Он раньше не был таким. Это был могучий воин. Равных ему не было во всем Реальном мире! Однажды он даже поднялся в Верхний мир и попросил богиню Рут не выезжать на колеснице, покуда под покровом тьмы его легионы не настигнут врага, и не побьют его при свете Антиноя.

Гиппомах выпалил это на одном дыхании. Ушибленная судьба у ребенка, хромая судьба, подумала Мандрагора. Она растерла лицо ладонями и поднялась с ложа.

- Ступай, отрок, - махнула она рукой.

- Прикажешь что-нибудь?

- Прикажу. Пусть принесут большое корыто с горячей водой. Да пусть оставят за дверью. Я сама справлюсь. Иди.

Гиппомах вышел. Она прислонилась спиной к стене, подтянула к подбородку колени, и так сидела, задумавшись. В последние часы ей приходилось действовать, причем быстро и жестоко. И она была свободна от размышлений. Благословенна свобода такого рода, ибо все ее мысли летят теперь к Ангелу. Трансформ способен познать любовь. Об этом ее предупреждали колдуны.

Любовь. Невнятное чувство. Слишком сложное, смутное, непонятное, слишком тревожное. Колдунам следовало бы избавить трансформа от самой возможности познать любовь, будь она неладна. Но они видят в этом необходимость – заставлять страдать тех, кому суждено быть воителем. Воителем, и больше никем. Но зачем это нужно? Для чего? Ведь любовь делает воина слабее. Сколько раз она видела, как доблестный рыцарь буквально угасал от любви! И никто не мог помочь! Никто не мог утешить и спасти. Разве что, колдуны, да и то не каждый.

К счастью не всем бессмертным выпадал на долю сей тяжкий жребий. Но те, к кому любовь приходила, были отмечены самим Драконом, обречены на страдания. Годами они наблюдали, как любимый человек стареет и наконец умирает. Утрата влекла за собой страшные муки. И не все с этим справлялись. Некоторые трансформы становились изгоями, отшельниками. Уходили на запад, в пустыню Эолия, что некогда была цветущим побережьем теплого моря Маскат, и львы принимали их в свои семьи.

А теперь это постигло Мандрагору. Грозный дух влечения, несущий страдания и сладостные мгновения обладания кем-то. Она полюбила Ангела. Было бы легче, если бы он и вправду оказался богом. Но он был человеком. А это означало только одно – повторение все того же сценария, когда один из любовников рано или поздно покидает этот мир, оставляя после себя ощущение невосполнимой утраты. Ангел – человек.  Страшная правда, открытая ей Пурпурным чародеем, камнем легла на сердце. Теперь она тщетно желала, чтобы Ангел оказался богом. Но он был избранным, лучшим из лучших, но все же смертным...

В дверь дважды стукнули, а затем послышались удаляющиеся шаги.

- Что ж, если колдуны видят в этом необходимость. Пусть я познаю боль, но я познаю и любовь. И теперь я ни за что не отрекусь от этого чувства, - сказала она вслух и одернула себя. Вот, начинается. Медленное, тихое помешательство.

Она втащила в комнату корыто. От горячей воды валил пар. Она присела и в странной задумчивости подержала над паром руки. Непонятная печаль овладевала ею. Она думала о другом человеке, как о части себя самой. Если кортесы королевы решились требовать столь высокий выкуп, значит, им известна ценность пленника, и они позаботятся о его безопасности и нормальном содержании. И будут ждать возвращения Мандрагоры, либо посланного ею вестника. За жизнь Ангела она может не опасаться. По крайней мере, пока. Но, на самом деле, думала она совсем о другом. О его улыбке. О темных локонах, струящихся по плечам. О том, что его нет рядом.

Она сняла доспехи и наполовину расстегнула молнию камзола, когда раздался тихий стук в дверь. Мандрагора распахнула дверь настежь. На пороге стоял юноша, невысокий, широкий в плечах, в короткой куртке с капюшоном, и мечом у бедра. Помимо благородного оружия, на поясе у него висело множество мешочков, склянок и оберегов. Его короткие рыжие волосы торчали, а в ярких зеленых глазах плясали веселые бесы. Мандрагора сложила руки на груди, и он широко улыбнулся.

- Аристоник, к твоим услугам, благородная. Я здешний лекарь.

- Неужели?

- Именно так. И я…

- Ты не похож на лекаря. Я бы сказала, что ты воин.

- Пока молод, я и тот, и другой. Состарюсь, буду только лекарем.

Она не ответила, и юноша продолжил:

- Мне сказали, ты шла через лес. Это тяжелый путь. Не всякий отважится на такое, а ты…

- Что я?

- Ты – женщина, - со значением произнес он. – Я кое-что принес. Тебе это понадобится. Вот. Регенерирующий бальзам. Отрубленная конечность, ясное дело, не вырастет, но силы вернутся. – Он вытащил из кармана темную бутылочку, оплетенную тонкой серебряной проволокой. - Добавь в воду. Бери же!

Мандрагора молча протянула руку, и он поставил бутылочку на раскрытую ладонь.

- Твое изобретение?

- Не-е-ет. Куда мне, - он рассмеялся. – Я всего лишь пользуюсь тем, что предлагает время и опыт мудрых.

- Я, наверное, должна тебя поблагодарить.

- Поблагодаришь потом. Знаешь, ты… демонически красива.

Она с грохотом захлопнула дверь. Форос знает, что это за снадобье. Может, приворотное зелье? От эгинов всего можно ожидать. Она понюхала пузырек. От пористой пробки едва уловимо пахло дубовым мохом и амброй. Чувства ее обострились, она уловила пульсирующий аромат горького апельсина и мускуса. Поставила пузырек на стол. Разделась. Нагая опустилась в воду. Бессмертные боги, столько дней в пути! Она с удовольствием плескала на себя, омыла кровь с руки, осмотрела рану. Кость не задета. Затянется быстро. Тело расслаблялось, кожа начинала дышать.

Взгляд воительницы упал на пузырек. Она потянулась, достала его, снова понюхала. Ей показалось, что теперь он пахнет иначе. В этом запахе таился дерзкий вызов. Он давал импульс, новые силы, почти на грани возможного. Мандрагора вытащила пробку. Сильно запахло болотными травами, мускусом, кедром, сандалом, аромат был чувственный, острый. Древесная свежесть окутала ее, прохлада повисла, как тонкая вуаль.

- Если это не то, о чем ты говорил, лекарь, берегись, - пробормотала она.

Бальзам оказался густой, как мед, темно-зеленый. Вода зашипела, побежали мелкие пузырьки. Мандрагора закрыла глаза и поплыла в волнах аромата. Вскоре она ощутила изменения. Свинцовая усталость отступала, боль в мышцах исчезла совсем. С удивлением она увидела, что рана на руке затянулась, осталась лишь трехгранная отметина, словно звезда. Аромат звучал, как музыка, меняя тональности. Вплетались новые ноты, постоянно изменяясь. Мандрагора всем телом слушала чувственную симфонию.

После купания долго стояла у окна, глядя в небо, которое от зноя совсем потеряло цвет. До самого горизонта простирался лес. Зеленая неподвижная полоса к окоему как будто становилась холоднее, приобретая лазурный оттенок. Низко над горизонтом метались какие-то птицы, никогда не приближаясь. Над замком парил ящер. Солнце буйствовало, ослепляло. Исчезла утренняя дымка испарений, а вместе с ней и радуги. Эгин стал прежним, душным и чужим. Мандрагора перевела взгляд с небес на грешную землю. Далеко внизу, по ту сторону Тропы стояли старая башня из камня и красного кирпича и две вышки на дубовых сваях, где маячили фигурки дозорных. Эта бутафорская застава была обнесена невысокой кирпичной стеной и окружена рвом с тухлой зацветшей водой. С замком застава соединялась тайными подземными ходами. Все-таки, Бегущие Тропы – величайшее достижение колдунов Эгина. Все-таки, это так.

Мандрагоре стало жарко в шкуре пантеры, которую она набросила на себя. Она придирчиво рассмотрела свой камзол. Лучше всего выйти к обеду в нем. М-да, грязен, в пятнах крови… Доспехи от крови почернели. В таком же состоянии оружие. Ей вдруг захотелось ненадолго стать женщиной. Обольстительной и слабой. Не для эгинов, не ради выполнения задания. Для себя, для Ангела, представить ненадолго, что он рядом. Она раскрыла дорожную сумку. Там, среди необходимых вещей, лежал наряд благородной дамы.

И тут же раздались удары гонга – сигнал к трапезе, о котором говорил Крисп. Они доносились со двора через частые интервалы, и, казалось, проходили замок насквозь. Самое время, подумала Мандрагора, уже мутит от голода. Она бросила последний взгляд в зеркало, и увенчала себя обручем с рубином. Она ощущала теплую ауру снадобья, что принес ей молодой лекарь. Благоухали волосы, руки, все тело. Это была лучезарная, волшебная свежесть Эгина.

Но, у Мандрагоры было припасено кое-что свое. Она достала крошечный хрустальный флакон, подарок астакской ведьмы. Свет солнца искрился и преломлялся в тонких гранях. В таких флакончиках можно хранить смертоносные яды. Но здесь был не яд, здесь был пленительный, бездонный, бесконечный, чарующий аромат, который ведьма создала специально для Мандрагоры. Таинственная вселенная – вот что это было. Лучезарная фрезия встретилась с аккордами перца Грайской земли, нежность цветка Евримедонт, бархатное тепло фиалийского жасмина струились потоком тепла и света. Мягко ниспадала вуаль кедра и сандала, завершаясь чувственным мускусом елены. Этот аромат – победная сага Адраны, ее родины, ее дома. Два аромата – Адраны и Эгина – слились и зазвучали освежающей музыкой.

В дверь постучали, кто-то деликатно кашлянул.

- Минуту! – отозвалась Мандрагора.

Она задержала медлительный взгляд на отражении. Она вполне осознавала свою красоту, знала ее возможности и цену. Случалось, пользовалась ею, как оружием. И это было действенное оружие.

Открыла дверь. В коридоре, лениво подпирая плечом стену, стоял немолодой вой с окладистой бородой и волосами, заплетенными в длинную косу. Лицо воя испещрено старыми рубцами, нос сломан. Его доспехи, красные сапоги с загнутыми мысами и аметисты на руке, расслабленно лежащей на рукояти меча, так сильно гармонировали с его суровым обликом. Увидев Мандрагору, он вздрогнул и во все глаза глядел на нее.

- Тут, это… велено проводить. В трапезную изволь, благородная донна, - произнес он наконец.

- Изволю, изволю, - сказала Мандрагора. – Я и сама нашла бы дорогу.

- Велено проводить. Мы к тебе, значит, приставлены.

- Что? Как это понимать?

- А так и понимай, - упрямо сказал вой. – Стража мы.

Он большим пальцем указал себе за спину, в конец коридора, резко обрывавшегося у винтовой лестницы. Там пылали факелы, на стенах висели щиты и секиры. Там же стоял другой воин, рассмотреть которого Мандрагора не могла. Красный дрожащий свет обрисовывал его фигуру. Мандрагора нахмурилась. Значит, Крисп все-таки нарушил слово, она не имеет статуса гостьи, и значит, отнюдь не в безопасности. Старый змей! Оглушить стрижника, метнуться в комнату, достать Эдельвейс было бы делом двух секунд. Наверное, что-то мелькнуло в ее глазах, потому что вой вдруг заторопился:

- Нет! Погодь, погодь! Ты не то подумала. Мы за порядком следим. Крисп велел. На заставе говорят о тебе. Здесь много молодых воев.

- Неужто он думает, я не смогу противостоять насильнику?

- Какие там насильники! – Вой махнул рукой. – Легат бы за такое дело на кол посадил! А так, чтоб не беспокоили тебя. Юноши на выдумку хитры. А мы вон с Фециалом стоим, значит, у лестницы, и их обратно заворачиваем.

Глаза Мандрагоры сузились.

- Надеюсь, ты говоришь правду, вой. Где Крисп?

- Должно в трапезной. Ну, идем, что ли?

- Ступай вперед.

- Но этикет…

- К Форосу этикет! Иди!

Воин двинулся по коридору. Мандрагора шла следом, ни на секунду не отрывая взгляда от его широкой спины. Они достигли лестницы. Теперь воительница могла хорошо рассмотреть второго стража. Он был чуть выше своего товарища, узок в талии, строен. Мандрагоре показалось, что он даже несколько старше. Глубокие морщины легли между бровей, у рта и скул, темные волосы, собранные на затылке в хвост, во многих местах были подернуты инеем лет. Воин молча смотрел на Мандрагору холодными серыми глазами. В них была чарующая медлительность и красота. Не иначе горец, решила она, а вслух сказала:

- Останешься здесь, страж. Мне не нужен почетный эскорт.

Вой приложил руку к груди, склонил голову, не отводя взгляда от ее лица.

Спуск занял немало времени. Мешал длинный широкий подол платья, Мандрагоре пришлось подобрать шлейф. Они двигались внутри круглой каменной шахты. Широкие ступени из карфагосского голубого мрамора, устланные переливчатыми шкурами змеев, которые слегка заглушали шаги. Витки лестницы освещались факелами, что сжимали в бронзовых руках скульптурные демоны. Черный дым уходил вверх. Пахло смолой. Они миновали два уровня и оказались в широком коридоре, который плавно закруглялся, по-видимому, огибая центральное здание. Из окон лился белый свет и ложился яркими прямоугольниками на противоположную стену и дверь из мореного дуба с медными ручками и накладными резными драконами на створках.

- Пришли, благородная. Нам сюда, - сказал сопровождающий.

Он со значением кашлянул в кулак, постучал костяшками пальцев. Дверь открыл юноша, невысокий, худой, но в его руках, обкрученных жилами, словно веревками, чувствовалась немалая сила. На нем была коричневая одежда служителя Маршалла – так эгины называли Маргуса, бога войны. Правда, в отличие от раскормленных и слабых жрецов, этот выглядел, как человек, проливающий кровь не только на жертвенных камнях. Молодой жрец был препоясан мечом, поверх мантии надет легкий панцирь. Коричневая повязка с серебряными солнцами удерживала волосы юноши и оттеняла узкое лицо, озаренное беспокойным светом голубых глаз.

- Я пошел, - сказал страж.

Жрец кивнул и улыбнулся Мандрагоре.

- Прошу, благородная дочь Северов, разделить с нами трапезу. Достойный легат Юрик Крисп благодарит тебя за оказанную ему честь.

Мандрагора вошла в зал с большими зарешеченными окнами, в которые хорошо просматривались башни крепостных стен, и сами стены с бойницами на внешней стороне.
За длинным столом, уставленным яствами, сидели воины в легких доспехах. Их короткие мечи лежали рядом. Было видно, что эти люди не привыкли расставаться с оружием.

При появлении воительницы, словно шелест, пронесся вздох. Взоры присутствующих устремились к женщине. Она нарочно задержалась посреди зала, позволяя мужчинам рассмотреть себя. На Мандрагоре было алое платье, широкие складки огненными волнами стекали вниз, спереди опускаясь до колен, и открывая стройные ноги в сапогах на шелковой шнуровке. Широкие длинные рукава доходили до кончиков пальцев. Прекрасные плечи Мандрагоры были обнажены, а на левом плече цвела татуированная лилия с гибким стеблем, закрученным вокруг айсберга. Темная волна волос стекала до талии, не сдерживаемая ничем, кроме золотого обруча с рубином. Она окинула мужчин взглядом, в котором читался вызов.