Таймер

Верни свое время, и может, ты бы остался в том дне, когда сквозь осенние утренние облака на землю ласково падали лучи того самого солнца. И белый пепел осыпался бы на твои плечи, а ты бы просто так и остался зачарованно смотреть на всю эту жизнь, понимая, что ничего прекраснее и быть не может. И хоть какая-то правда в этом была, и хоть какое-то чудо в этом еще не погибло. А ты так и остался бы там, все еще ничего не зная, но уже смутно догадываясь…
А что, если все это и вправду было твоим последним днем?

Доводилось ли тебе когда-нибудь таскать человеческие тела? Эта тяжесть какая-то совершенно иная. Совершенно другое чувство, совсем не похоже на набитый мешок. Эта тяжесть тебя обволакивает и сама по себе ощущается как некий груз, абсолютно неживой и обмякший, груз, несущий в себе еще и тяжесть пленившейся в нем души.
В этом и заключается моя работа. Я просто таскаю тела, потому что кто-то должен их убирать.

Бревном пав на скрипучую койку, я в одежде зароюсь в холодное одеяло, даже не сняв ботинок.
Где-то в глубине своей головы попытаюсь придумать причину, что смогла бы утешить и хоть как-то развеять это ровное безысходное чувство абсолютно измятого времени. Посмотрев на сырые разводы обесцвеченных стен, я закрою глаза и представлю, что завеса грядущего сна никогда не закончится. Ноющая боль в спине мне напомнит о том, что твое тело – это просто всего лишь тело…
- Эй, Сол, - ты слышишь прокуренный голос старика с верхней койки.
- Чего тебе нужно, старик?
Он со скрипом подтянется ближе к краю и сквозь седые пряди немытых волос на тебя из темноты уставится пара неприлично ясных и светлых глаз.

- А что ты обычно говоришь этим людям?
- Каким еще людям?
- Тем, чьи тела ты потом предаешь земле.
- Ничего я им не говорю. Они уже трупы.
- Ты кого-нибудь знал из них?

- Может и знал. Иногда и не разберешь даже, только какая там уже разница.
Он перевернется обратно.
- Чем пахнет смерть, Сол?
Ты закроешь глаза и ответишь, что она пахнет жизнью, такой неподдельной и окружающей здесь все. Пахнет застывшим здесь временем. А потом подумаешь обо всем этом и вслух произнесешь только:
- Ничем. Глубже вдохни – этим она и пахнет.  Жизнь – это всего лишь случайный таймер, у стопорящейся стрелки нет запаха.

Затем ты уснешь в холоде,  стараясь не обращать внимания на прерывистый дурной сон.

Сквозь утренний серый туман, обволакивающий твои легкие сыростью, ты понесешь на плечах его тело.
- Знаешь, старик, - тихо скажешь ты вслух. – Я ведь соврал. Каждый раз, когда я тащу чье-нибудь тело, я говорю им о том, что они не одни. На губах каждого стынет незримый страх того, что им умирать в одиночку. Ты не один, старик. И с телом твоим приберет здесь отрывок меня. Плевать всем конечно, но если и память действительно есть, то это и есть тот момент, когда ей действительно место. Только сейчас. На стрелке застывшего таймера. Завтра пойдет другая, и все это будет неважно. Я говорю им, что в данный момент они не одни.