Принятие

Она сидела в большой комнате на мягком ковре, прислонившись к стене.

В этом небольшом городке она оказалась по приглашению друзей. О встрече с ней мечтали люди, знакомые с её философией, слышавшие о том, как глубоко видит она каждого человека. Сейчас они ждали своей очереди, чтобы подойти к ней и услышать что-то для себя важное.

Несколько фраз – напутствие или совет.
Несколько фраз, попадающих точно в цель.
Не было сомнения: она видит и то, что сам человек от себя прячет.

…

Услышав случайно разговор двух женщин на улице и увидев её фотографию, которую они рассматривали, он почувствовал сильное желание встретиться с ней. Не пытаясь объяснить себе этот порыв, противиться ему не стал.


Он подошёл к ней, присел напротив. 

Высокий, крепкий мужчина средних лет. Его можно было бы назвать красивым, если бы не устрашающее выражение лица, которое вряд ли когда-нибудь менялось, – разве что какой-нибудь приятный сон…

Он сидел перед ней, как школьник, не выучивший урок. Или как виновный, ожидающий приговора. Было крайне неловко. Или стыдно. Или он стеснялся непривычной для него роли. Не мог даже смотреть ей в глаза. Мелькнула мысль, что всё это зря и незачем было сюда идти.

– Ты хороший человек, – сказала она.

Он вздрогнул. Не ожидал и не сразу понял, что слова обращены к нему.

Присутствующие тоже не ожидали, и в недоумении стали переглядываться и перешёптываться.


Его боялись и сторонились.
Он появился в их маленьком городке недавно, и очень быстро разнеслась весть о том, что он только что из тюрьмы. Никто не знал подробностей его преступления, но все сразу сошлись на том, что такой человек непременно должен был кого-то убить.


– Ты хороший человек, – повторила она.
– Нет. Нет! Нет… –  он вдруг заплакал, как ребёнок. 

Она пододвинулась к нему и стала гладить по голове.
– Хороший… хороший…


Чуть успокоившись, он посмотрел ей в глаза.

Она смотрела на него просто, очень просто, как смотрят на… равного себе человека; как, может быть, смотрят на… самого себя в зеркало. Какими бы странными ни казались такие сравнения, в её взгляде точно не было ни превосходства, ни осуждения. Ему было странно, что не было осуждения, к которому он давно привык.
Это был взгляд, от которого вмиг расслабляешься, – как будто попадаешь домой, где тебя принимают абсолютно.   

– Ты хороший, хороший человек...
Она продолжала гладить его по голове, ласково повторяя одни и те же слова, словно хотела внушить ему это.

…

Некоторые заскучали.
Некоторые ушли, разочаровавшись в ней, – думая, что не такая уж она и видящая, раз не смогла разглядеть такого страшного человека.
Лишь немногие сдерживали себя от оценок – в доверии – чувствуя, что на их глазах происходит что-то такое, чего они пока что не могут понять.


Она закрыла глаза. Наступила тишина, всеобщее и всеобъемлющее молчание.

Когда она открыла глаза, она сказала: 

– Если бы люди... Если бы больше жалели друг друга… Если бы только люди больше жалели и принимали друг друга.