Только б вернулся... Глава пятая

Смеясь от счастья, Илья прошёл, держась за его руку, в отсек управления. Отец посадил его на откидную скамейку напротив пульта, вывел под руку подлокотник, чтобы удобнее было опереться, а сам отошёл к пульту. Что-то проверил и вернулся к Илье, сел рядом с ним.

– Ты ждёшь вызова по накорду? – спросил Илья.

– Нет, не по накорду, но понял ты правильно. Должен поступить сигнал, и нельзя его пропустить.

– Какой сигнал? О чём?

– Об Антониде. Я оставил в доме и снаружи пару маячков. Когда люди уйдут оттуда, поступит сигнал.

Илья замер. Ему стало холодно.

– И что тогда? – глухо спросил он.

Отец посмотрел на него и не ответил, только обнял за плечи. Очевидные вещи слов не требуют.

– Как мы убежим?

– Я приготовил вам корабль.

– Нам? Ты не полетишь с нами?

– Илья.

– Извини. Нет, я хотел спросить не о том. Я знаю, что ты должен остаться. Я про корабль. Как мы улетим без тебя? Антонида кораблём почти не управляет, я и вовсе далёк от Космоса. А Аня... она маленькая.

– Я и не рассчитывал на это. Я дам вам путевую карточку с рассчитанным курсом и программой действий для корабля на случай нападения. На эту программу можно полностью положиться – её рассчитывали специалисты, и я получаю их полностью готовыми к работе. Введёте карточку в информатор, корабль сам доставит вас к месту назначения.

– На Землю?

– Нет. Земля далеко, и отправить вас туда таким образом было бы слишком опасно. Вы долетите до Курцуэда. Но есть сложность, Илья, и ты должен об этом знать.

– Какая сложность? – спросил Илья. И понял: – РЭ. Регистратор Электроники, да? Он не допустит вмешательства посторонней программы, он должен охранять пассажиров при беспилотном полёте.

– Да. Поэтому на корабле, который я для вас приготовил, я блокировал РЭ, он не вмешается. Но при этом... Ты понимаешь, Илья? Системы жизнеобеспечения, кроме синтезатора воздуха, работать не будут. Если в полёте с кораблём что-то случится – вы окажетесь беззащитны перед Космосом. Такая недоработка у программы. Её исправят, но ещё не исправили. Скафандры для вас я нашёл, если что – включайте стэйер на пульте и ждите спасателей. Знаешь, что такое стэйер?

– Знаю. Автоматический сигнал бедствия с указанием координат корабля.

– Да. Но прошу вас – успейте уйти от Ландала! Чтобы на сигнал бедствия пираты не смогли явиться первыми.

– А если... так и получится? – запинаясь и чувствуя, что не стоило этого говорить, спросил Илья.

– Тогда... Что ж, Илья, тогда я вас уже не спасу. Даже если брошу в группировке всё.

Илья вскинул голову.

«А ведь он так и сделает! – с пугающей ясностью понял он. – Бросит всё, чтобы только попытаться нас спасти!»

Он прижался головой к плечу своего отца.

– Я не выдам тебя пиратам.

– Я знаю. Видишь, Илья, я рассказал тебе то, что должен был рассказать только Антониде, взрослому человеку.

Илья встрепенулся и посмотрел отцу в глаза:

– Ты доверяешь мне? Абсолютно доверяешь?

Отец рассмеялся, и на этот раз его смех звучал тепло и открыто.

– Ты – мой сын. Я доверяю тебе абсолютно, но и спрашиваю в душе с тебя строже, чем с кого-то другого. Людям я готов простить слабость, и даже трусость, но тебе – никогда. Знаешь, Илья... То, как ты вёл себя на ограблении, значит много. Ты держишься с достоинством, а это даже против воли вызывает уважение. Тогда, с бластером – это надо было видеть. Обычно меня нелегко переиграть, я вижу подоплёку человеческих поступков, и это уже профессиональное. Но тебе я действительно поверил там, на трапе, что ты не держишь ничего за душой и искренен.

– Я ведь не знал, что ты друг, и вёл себя, как с врагом.

– Да, ты обошёл меня сознательно. Немногие в группировке могли бы похвастаться этим.

Глядя отцу в глаза, Илья спросил взволнованно:

– Тебе очень здесь тяжело, папа?

Он мог отмолчаться, мог уклониться от ответа. Не совсем осознанно, но Илья чувствовал, что говорить о себе, о том, что происходит в его душе, за все эти годы он отвык. Но отец улыбнулся снова хорошей, грустной улыбкой и сказал прямо:

– Да. Но так надо.

Илья прижался к отцу и попросил тихо:

– Расскажи мне. Почему мы там – а ты здесь? Да, это твой долг. Но мама знала и отпустила тебя?

Отец закрыл глаза. Сказал с трудом:

– Я расскажу тебе. Это история тяжёлая – не знаю, насколько ты готов к тому, чтобы узнать об этом. А, впрочем, мне кажется, ты поймёшь. И маму, и меня. – Он помолчал. – Я сначала расскажу в двух словах о себе. А подробнее расспросишь потом маму – она знает.

Отец снова умолк. Илья спросил:

– Ты правда вырос на Руте?

Отец улыбнулся.

– Нет, на Земле. Это легенда. Мои родители погибли во время пиратского нападения, мне было семнадцать лет... Поэтому у тебя нет ещё одних дедушки и бабушки. Я поклялся отомстить и пошёл в СГБ. Потом меня направили учиться в Шко... словом, в школу разведчиков. Извини, малыш, но всё, что касается этой школы, вслух нами не произносится. Слишком многое зависит от сохранения тайны. Ты понимаешь?

– Да, – твёрдо сказал Илья. – Если нас сейчас вдруг подслушали – погибнем только мы, но лишнего пираты всё равно не узнают.

– Тебе не надо объяснять. Так вот... Потом, закончив учёбу, я пришёл сюда.

– А мама? – спросил Илья растерянно.

– Её захватили в плен на ограблении и привезли на Ландал. Меня на том ограблении не было – группировка огромная, везде не успеешь. Когда я узнал... На тот момент моё положение на Ландале было ещё неустойчивым. А отнять и освободить пленного – это работа самая сложная. Для этого нужны и власть, чтобы отнять, и соответствующая репутация абсолютного негодяя, чтобы никто не усомнился, куда делся пленный, и опыт, чтобы не вызвать подозрений. Ничего этого у меня ещё не было, как не было и разрешения на такую работу.

– А как же? – испугался Илья. – А пленные – им пропадать?

– Я же не один на Ландале. Трудность в том, что мы друг друга не знаем. И хоть как крутись, а помочь каждому сил не хватает. Я подождал было, что ей помогут другие, более опытные... разведчики. Но увидел её – и мне стало за неё страшно. Я отбил её и привёл к себе на корабль.

Отец замолчал. Пока он говорил, лицо его было хмурым и усталым, но сейчас оно разгладилось и просветлело. Наконец, он заговорил опять:

– Обстоятельства складывались так, что в тот момент я не мог покинуть Ландал, чтобы увезти её в цивилизацию. Так и получилось, что она почти полгода провела на моём корабле. А потом... Потом я осторожно подготовил всё и увёз её. Не на Землю, лететь туда у меня не было времени. Чтобы не вызвать подозрений, я должен был вернуться быстро. Я привез её на Телао. Она осталась там, у родственников.

– Да, Коростелёвы, мамина двоюродная сестра с семьёй. Они иногда прилетают к нам. Так они знают?

– Не всё. Они, как и все родные, считают, что её муж в дальней экспедиции. Впрочем, это почти правда... Когда ты родился и достаточно окреп для космического перелёта, вы полетели на Землю.

Илья ахнул:

– Тогда в нас и попал метеорит?

– Ты знаешь?

– Об этом знаю.

– Тогда ты знаешь, что с тех пор у неё появился страх перед Космосом.

– Меня она отпускает.

– Я преклоняюсь перед ней за это. Тебе не надо объяснять, ты и сам понимаешь – тебе дано – чего ей это стоит.

– Но имя-то у меня твоё? – испугался Илья.

– Моё, – улыбнулся отец. – Как только я немного укрепил своё положение в группировке и смог вырваться на несколько дней – сказал, что охотился в одиночку, – мы поженились.

– А после того вы виделись ещё?

– Виделись. Но не встречались. Время от времени СГБ даёт нам эфирное время через свои каналы. Мы разговариваем.

– Часто? – тихо спросил Илья.

Отец обнял Илью за плечи, привлёк к себе.

– По-разному. Не сердись, Илья. Мы действительно считали, что тебе незачем знать всё это, пока ты не вырастешь. Мы решили за тебя, но родителям постоянно приходится решать за своих детей, может быть, ошибаться. Это родительский крест.

– Я понимаю. Но ты... Но мама... Если ты... Звёзды!

Отец понял его, крепче прижал к себе.

– Если я погибну? Я иду на это сознательно. Как твоя мать сознательно стала моей женой, хоть и понимала, что я могу погибнуть, и что... Что наш брак принесёт ей больше страдания, чем счастья.

– Ты любишь её?

– Бесконечно. И очень уважаю. И тебя люблю, Илья.

Он сказал это с глубокой искренностью и просто – человек, который много пережил и испытал и хорошо знает цену человеческому счастью.

– Ты не представляешь, как много вы значите для меня. Хоть ты и обречён вырасти без отца.

Илья вскинул голову.

– Ты останешься здесь навсегда?!

Отец взял его голову в свои ладони.

– Этого я не знаю, Илья. Может быть, мне придётся бросить всё уже завтра, а может быть, я продержусь ещё десять лет. Чем дольше – тем больше я успею сделать.

– А что ещё ты делаешь, кроме того, что спасаешь пленных?

– Работы много. Возвращать людей, которые пришли в пираты по глупости; узнавать и предупреждать СГБ о предстоящих ограблениях; предотвращать их самому, а если не удалось ничего – участвовать в них и хотя бы так попытаться уменьшить зло, которое творят такие... маркизы. Довольно часто удаётся что-то сделать уже на месте или по пути туда, где планируется ограбление.

– Ты хоть иногда отдыхаешь?

Отец улыбнулся.

– Иногда.

– Ты здесь работаешь на пределе сил, – сказал Илья, – а мы – мы ничем не можем тебе помочь!

– Вы помогаете. Насколько легче переносить это, когда знаешь, что за плечами у тебя надёжный тыл, где не простят слабодушия или предательства – но и сами не предадут никогда.

Глубоко потрясённый, Илья молчал. Потом спросил взволнованно:

– Значит, уже оттого, что мы есть, тебе легче? Теперь я понимаю. И маму понимаю, хоть мне казалось, я и раньше её понимал. Она действительно любит тебя. Сколько раз её звали замуж – даже через меня пробовали... А она объясняла мне, что надо просто любить. Я думал, она имела в виду, что не любит никого из них, а теперь... Она тебя любит!

Отец рассмеялся, светло и радостно, и сказал, поставив Илью перед собой:

– Чем реже мгновения счастья – тем они драгоценней. Спасибо тебе, Илья!

– Папа!

Они соприкоснулись лбами, словно бодались, и Илья спросил:

– А там, на ограблении, ты сразу узнал меня?

– С одного взгляда. Но до последнего надеялся, что ошибся.

– Почему?

– Слишком страшно это – увидеть на ограблении собственного сына. Никто ведь не давал гарантий, удастся мне спасти тебя и лайнер или нет.

– А если бы... – спросил Илья, запнувшись, – если б я не был твоим сыном?

– Всё было бы так же. Но морально – прости, Илья, – было бы легче. А значит, проще было бы сохранить холодной голову. Это важно, не горячиться, когда разорвись, но будь сразу в десяти местах и уследи за всем.

– А сейчас-то, – встревожился Илья, – есть у тебя время сидеть здесь со мной?

– Мы не только сидим с тобой – мы ждём сигнала. А ещё... Мне слишком дороги эти мгновения с тобой, и я рад, что у меня есть причина не отказываться от них. Знаешь, Илья...

– Что? – спросил Илья, чувствуя его волнение.

– Возможно, это эгоистичная радость – но я рад, что ты всё узнал. Я понимаю, что это неправильно – но спасибо тебе, что ты догадался.

– Пап, – замирая от неловкости, спросил Илья. – А почему ты сказал, что я выручил тебя из больших неприятностей? Я в самом деле чем-то помог тебе?

– Помог, – серьёзно ответил отец. – Понимаешь, Илья, я, когда потерял тебя на лайнере, то решил, что ты на нём и остался.

– Представляю... – пробормотал Илья, поёжившись. – Тебе пришлось уйти с пиратами, а что стало со мной, ты так и не узнал... Неужели пираты, кто видел, ничего тебе не сказали?

– Нет, но это понятно. Маркиза боятся.

– Маркиза – боятся? – поразился Илья. – Он какой-то... маленький и пришибленный.

– Это первое впечатление. Он страшный человек. И очень опасный. Ему бы побольше ума, и он бы добился высокого положения в группировке. Он и так загрёб в руки власть, какая только ему по силам. Ты не обратил внимания, что его слушаются?

– Я видел, что он ходит не один, но думал, это так, договорились и пошли.

– Так здесь ничего не бывает. А встать у Маркиза на пути – это равносильно смерти. Когда я увидел, что из всех вы попали именно к нему, признаться... Ладно. Словом, когда Маркиз ушёл на дежурство...

– А как ты это сделал, пап? Ты что, имеешь влияние на этого... на Снорду? – спросил Илья и понял, что снова перебил отца. – Извини... – пробормотал он.

Отец улыбнулся.

– Имею, некоторое, – ответил он. – Но сейчас я действовал через третьи руки, чтобы не быть к этому причастным.

– А тот пират, который сломал ногу...

– Картуг? – усмехнулся отец. – Пусть отдохнёт. И исследователи в секторе от него отдохнут.

– Он тоже негодяй? Его бы на Тиргму!

– Здесь всю группировку бы на Тиргму. Словом, как только я убедился, что Маркиз улетел, я пришёл за пленными. Понимаешь, у меня всё было готово, и по моим расчётам в доме не было никого. Однако же и на старуху бывает проруха, – скупо усмехнулся отец. – Я захожу в дом, а мне навстречу тёплая компания из другой комнаты: ты зачем здесь? По всем законам я должен был их перебить, если хотел, чтобы всё осталось в тайне, но... Среди них оказался один парнишка, его взяли на ограблении и сломали, его ещё можно вернуть. Я пока потерял мгновение, один из них – в двери и ушёл. Свидетель. Понимаешь? Что бы теперь ни произошло в доме – с меня спросят. Перебей я их – мне пришлось бы всё бросить и уйти с пленными. А мою работу в группировке никто не сделает. У меня слишком хорошее положение: я нахожусь возле одного из главарей, а скоро, если всё получится, стану его ближайшим доверенным. А это – информация из первых рук и неограниченная власть в группировке. Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – прошептал Илья.

– То есть, если я намеревался продолжать работу – я должен был дать им объяснение, зачем пришёл, и быстро.

– А сказать, что ты хочешь забрать Аню и Антониду к себе, как маму когда-то, ты не мог? А потом отпустить. Или это значило перейти дорогу Маркизу?

– И это тоже. Но не только. Как это объяснить тебе? Работа... моя работа не терпит повторений. Возможно, мне так и пришлось бы сделать, но при этом я рисковал бы не только провалить дело, но и их погубить вместе с собой.

– И... что ты? И как? – спросил Илья растерянно.

– Так. Сказал, что пришел забрать своё, на всякий случай взял в руку взрыватель – и в комнату. А там ты.

Илья рассмеялся.

– Это называется «повезло»?

– Это? Это называется: очень повезло. Та палка, которая стреляет раз в жизни.

– Нет, – возразил Илья. – Давай считать, что это моя палка выстрелила. А твоя тебе ещё пригодится... Так ты не специально взял их с собой, тех пиратов? А я подумал, ты, как Маркиз, чтоб тоже по голове не заработать.

– Тоже?

– Антонида дала ему стулом по голове, когда он к нам явился. Как они там, папа? Их никто не тронет?

– Кроме Маркиза – нет.

– Пап, но если у тебя в доме те маячки... – начал было Илья, но умолк, увидев, что вверху над аклетом – главным обзорным экраном – загорелся ещё один экран. Отец стремительно поднялся и подошёл к пульту управления.

– Что это, пап? – спросил Илья.

– Роджер, – ответил отец и, обернувшись, пояснил: – Так пираты называют РЭ – Весёлым Роджером.

– Это РЭ, над пультом? Нам показывали на лайнере, там он у командирского места. Почему он включился?

– Это и есть сигнал, которого мы ждём.

– Как это?

– РЭ включается, если в электронике корабля какая-то неполадка, то есть, это явление объяснимое. Вместо звукового сигнала я вывел маячки на РЭ, чтобы не привлечь внимания, если на корабле оказался бы посторонний.

Пока отец объяснял, его пальцы быстро работали на клавиатуре информатора. Ощутив, что в душу начинает просачиваться тоскливое чувство, Илья поднялся, на всякий случай придержавшись рукой за подлокотник, и подошёл к отцу. Тихо встал рядом с ним, коснулся головой его плеча.

– Значит, мы сейчас расстанемся?

На миг отец остановился, замерев. Потом сказал:

– Это неизбежно, Илья. И чем скорее – тем лучше. Безопаснее.

Илья понимал. Но легче от этого не становилось. Однако ныть не годилось. Если уж было тоскливо ему, улетавшему в безопасность, то что-то испытывал отец, которому предстояло остаться здесь?

– Пап, но ведь если теперь я всё знаю – значит, я тоже смогу приходить с мамой на переговоры с тобой?

Отец тепло посмотрел на него.

– Конечно.

А взглянув снова на пульт, нахмурился. Подождал, напряжённо замерев, и обернулся к Илье. Сказал с досадой:

– К дому опять кого-то принесло. Ждём.

– Кого принесло? Маркиза? – испугался Илья.

– Нет, Маркиз не прилетал.

– Откуда ты знаешь?

– Мы же на космодроме. Катеров с планетарки не было.

– Здесь Планетарная Охрана, как на Земле?

– Примерно, только по-пиратски организованная. Ты хотел о чём-то спросить, когда включился РЭ?

– Не помню... Ах, да, если у тебя стоят маячки в доме Маркиза, почему ты не знал о той «тёплой компании»? Не получится, что мы снова на кого-нибудь наткнёмся?

– Конечно, стопроцентной гарантии у нас нет, риск присутствует обязательно. – Отец выключил экран РЭ, включил аклет, в который стал виден космодром с редкими кораблями, и показал Илье на кресло у пульта.

Илья забрался в кресло и поразился, до чего оно удобное. Ему, далёкому от Космоса, не приходилось раньше сидеть у пульта космического корабля. Отец отошёл на минуту и вернулся с двумя высокими стаканами, один подал Илье и с другим в руках сел в штурманское кресло.

– У меня не было маячков, когда я пришел за вами, – объяснил он. – Я поставил их, когда понял, что женщина и девочка снова остаются в доме.

– Когда? – удивился Илья. – На глазах у тех пиратов?

– Именно. Ты пей, ничего хорошего не будет, если ты упадёшь от истощения.

В стакане был напиток, по цвету похожий на густое какао с молоком. Илья отпил. Напиток был солоноватый, но приятный.

– Что это?

– Энергетический коктейль. Хорошо восстанавливает силы, если пообедать некогда. А те маячки я поставил на твоих глазах. Ты, может быть, не понял, но почувствовал что-то. Один маячок в коридоре, когда я поднимал тебя на руки; другой с уличной стороны, когда перехватывал тебя поудобнее. Помнишь?

Илья рассмеялся:

– Здорово! Неужели можно так научиться использовать каждое движение?

– Можно. Но это тяжело, Илья. Лучше не надо.

– А если я сам приду работать сюда – меня тоже научат такому?

Илья спросил, не подумав, просто оттого, что это пришло ему в голову. А обернувшись, увидел, что отец, бледный, с потемневшими глазами, смотрит на него.

– Ты это серьёзно, Илья? – глухо спросил он.

Илья переглотнул. Осторожно поставил стакан на край пульта.

– Я не знаю, – честно сказал он. – Просто всё, о чём ты говоришь, я словно бы примеряю к себе... Не специально, так получается. Вот и... сказалось такое. Само. – И, насмелившись, Илья прямо посмотрел отцу в глаза. – А если бы – да? Если бы я так решил, ты стал бы отговаривать?

Отец молчал. Потом сказал с трудом, через силу:

– Что тебе ответить, Илья? Спонтанно такие решения не принимаются. Здесь грязь. Грязь, насилие, чудовищная жестокость. И самые низменные, не человеческие даже, инстинкты. Любой нормальный человек не о таком мечтает для своего ребёнка.

– Но ведь и твои родители не о таком для тебя мечтали, – тихо, но не опуская взгляда, ответил Илья. – Не о том, чтобы тебе было так трудно и так опасно. И не о том, чтобы люди на ограблениях смотрели на тебя с ненавистью, хотя ты их спасаешь. Сколько человек ты спас за время, что находишься здесь?

– Много, Илья, – тяжело ответил отец. – Но много и не сумел. И каждый из погибших – рубец на сердце.

– Что же тогда держит тебя здесь? Ведь дома у тебя семья, где ты был бы счастлив и сделал бы счастливыми меня и маму.

Он спросил это без горечи и без жалости – к себе или отцу, – он знал ответ и глубоко уважал выбор своего отца, как и выбор матери: путь тяжёлый, но благородный и честный. Отец смотрел на Илью проницательно и прямо, и чуть кивнул себе.

– Да, Илья. Ты снова понимаешь. Я должен. Это мой долг перед миром, который я люблю, перед людьми, которые живут в этом мире и которых я уважаю. И есть ещё один долг, противоположный по характеру: долг перед пиратством и негодяями, на которых он держится. Его я тоже должен выплатить.

– Разве можно такое выплатить? – взволнованно спросил Илья. Он поднялся, подошёл и горячо обнял своего отца: – Спасибо тебе, что ты такой. Что я нашёл тебя. Что я тебя узнал.

Отец прижал его к себе.

– Илья... Мальчик мой дорогой.

Илья стоял долго рядом с отцом, всей душой радуясь мгновению. И вдруг сказал тихо:

– Раз это так важно – не посвящать в твою тайну лишних людей, не рассказывай ничего Антониде. Всё равно ведь ты почти всё уже рассказал мне. А Антониде я скажу, что у тебя в цивилизации сын, как я, вот я и уговорил тебя нас спасти.

Отец всмотрелся в лицо Ильи.

– Это было бы хорошо, Илья. Я не стал просить тебя об этом, потому что тебе это принесёт некоторые… трудности.

– Какие?

Отец улыбнулся.

– Ведь тогда всю заслугу вашего спасения возложат на тебя. А ты с твоим чувством справедливости...

Илья охнул.

– Я не подумал об этом. Нет, не надо.

Отец прямо посмотрел на него:

– Надо, Илья. Понимаешь, надо. Чем меньше народу знает обо мне – тем устойчивее моё положение в группировке.

– Но ведь всё равно знают – те, кого ты отпускал отсюда раньше.

Отец усмехнулся.

– Думаешь, я со всеми работаю так грубо, как с вами? Нет, знают немногие. Очень немногие.

– А как же?

– По-разному. Одни считают, что им повезло сбежать самим. Другим с моей подачи помогают те из пиратов, кто понял, что должен вернуться, третьи... Словом, по-всякому.

– А с нами почему получилось грубо?

– Обстоятельства, Илья, сложились резко не в мою пользу.

– Тебя подозревают пираты?

– Нет, моему положению ничто не грозит, не больше, чем обычно, просто неудачный момент.

Илья опустил голову.

– Ладно. Если так – пусть. Только ты... объясни мне ещё раз, что как надо.

Отец тепло улыбнулся.

– Это удивляет меня, Илья. Ты в самом деле такой, как говорила мне Катя. Я считал, признаться, что она слегка приукрашивает тебя, потому что наши разговоры с ней – для меня и отдых, и праздник. А ты в самом деле такой – одарён не по-земному.

Илья смутился.

– Перестань, пап, – пробормотал он.

– Извини. Знаешь, Илья, я объясню ещё раз тебе, а ты, пока у нас есть ещё время, расскажи мне о доме. О себе, о маме. И вообще, как вы живёте...