Разговор Месяца Месяцовича с Иван. Петровичем-3

   Далее происходит что-то непонятное и невероятное.

«А какая то царица?»
«Это, знаешь, Царь-девица». —
«Царь-девица?.. Так она,
Что ль, тобой увезена?» —
Вскрикнул Месяц Месяцович.
А Иванушка Петрович
Говорит: «Известно, мной!
Вишь, я царский стремянной;
Ну, так царь меня отправил,
Чтобы я её доставил
В три недели во дворец;
А не то меня, отец,
Посадить грозился на кол».
Месяц с радости заплакал,
Ну Ивана обнимать,
Целовать и миловать.
«Ах, Иванушка Петрович! —
Молвил Месяц Месяцович. —
Ты принёс такую весть,
Что не знаю, чем и счесть!

    Слово «отец» в различных изданиях сказки то выделяют запятыми, то не выделяют. Но в единственной сохранившейся рукописи «Конька-Горбунка» оно запятыми выделено. Значит, это Иван обращается так к Месяцу – «отец». Ну, для нас-то это неудивительно, поскольку мы понимаем, кто здесь есть кто. Иван-Пушкин назвал отцом крёстного отца своего прадеда, - Петра-Месяца, перенеся это отцовство на самого себя. И, вроде, только теперь, после этого обращения, до Месяца до конца доходит, кто к нему приехал…

   Мать-отец плачет от радости, что его (её) дочь увезена стремянным Иваном... Представьте себя на месте Месяца. Дочь неизвестно где пропадает три дня и три ночи, а этот не совсем понятно откуда (с земли землянской!) взявшийся проходимец (сам же его в преступники поначалу записал) признаётся «на голубом глазу», что это он её и умыкнул… Да вы бы убили этого стремянного, а Месяц целоваться лезет! Что за странность? Ещё бОльшая странность была заложена в первом издании сказки: после стиха «Ты принёс такую весть» шёл стих: «Всё бери, что только есть…». Ничего себе! Дочь увёз – а теперь и всё, что есть, ещё забери в придачу!

  Но эта странность проясняется далее, - по крайней мере, для нас! Далее Месяц Месяцович неожиданно вспоминает, что он – мать, - и продолжает рассказ уже в женском роде:

А уж как мы горевали,
Что царевну потеряли!..
Оттого-то, видишь, я
По три ночи, по три дня
В тёмном облаке ходила,
Всё грустила да грустила,
Трое суток не спала,
Крошки хлеба не брала,
Оттого-то сын мой красный
Завернулся в мрак ненастный,
Луч свой жаркий погасил,
Миру божью не светил:
Всё грустил, вишь, по сестрице,
Той ли красной Царь-девице…

    Не дописано. Продолжение следует.