Нерешительная ворона

   На тонкой, почти потерявшей все свои осенние листья, березе в раздумьях сидела ворона. Не та, что в размахе крыльев могла бы сравниться с морским альбатросом, а совсем небольшая, не многим крупнее голубя. В отличие от сизокрылых голубей, глаза её были черные, внимательные, пристально изучающие все уголки городского двора; на коренастой шее крупная голова и прочный острый клюв, благодаря которому можно было запросто расколоть даже камень.
   И хотя перья у вороны были черные, а клюв острый, и, по всей видимости, полагалось ей быть грозой для обитателей двора, - имелась у неё одна досадная черта: сильная, непреодолимая нерешительность. Если нужно было делать выбор, - она начинала жутко переживать, и не решаясь отдать предпочтение чему-то одному, в конце концов, замирала в полнейшем оцепенении. Даже если речь шла о выборе между двумя контейнерами с мусором, ворону охватывало непреодолимое чувство, и чаще всего она так и оставалась сидеть на одном месте, перекликаясь со своими сородичами, выражая разочарование и беспокойство.
   Досадная нерешительность охватила её и сегодня. На ровно подстриженном газоне, среди опавших березовых листьев, как вишенки сверху праздничного торта, лежали - хлебная корка и крупный грецкий орех. Казалось бы, что тут думать – лети вниз, хватай орех, возвращайся на дерево, и, спрятав добычу в ветвях, возвращайся за корочкой хлеба. Дело не хитрое!
   Именно так могло бы быть, если бы не упитанный рыжий кот, притаившийся за соседним деревом, в очередной раз пробравшийся во двор из квартиры на первом этаже. Усатый сидел тихо и старался не выдавать себя. Только его пушистый хвост ходил из стороны в сторону, выглядывая из-за дерева, выдавая хитрого охотника, который совсем не прочь поймать птичку себе на обед.
   Заботливая хозяйка хорошо кормила «рыжего», не забывала расчесывать, надевала ошейник, защищающий от блох. Кот все равно был вечно голодный, беспокойный, и при любом удобном случае норовил поймать мелких обитателей двора. Хотя он и жил припеваючи и ни в чем не нуждался, в нем кипели инстинкты дикого животного, ищущего жертву (или хотя бы игрушку, ради спортивного интереса). Иной раз голубя подстережет, иной раз - воробья. Поймает, сожмет в лапах, и крутит в разные стороны, играя со своим трофеем. Редко у кого получалось вырваться из лап этого рыжего охотника…
   Ворон кот ловил редко, потому что эти птицы всегда отличалась предусмотрительностью и достаточной силой. Что уж говорить, – черная братия и сама не промах, - временами не прочь поохотиться на мелкую добычу.
   Тем временем, для нашей вороны выбор между орехом и хлебной коркой становился все более напряжённым. Учитывая сидящего в засаде кота, можно было взять только один предмет. Для двух вещей времени уже не хватало. И страшнее всего был не сам спуск с дерева вниз, не нахождение с рыжим охотником на близком расстоянии. Страшнее всего - сомнение в самый ответственный момент, когда каждая дополнительная секунда означала бы полное поражение.
  Ещё какое-то время ворона сидела на ветке, в нерешительности смотря то на добычу, то на деревья, то на притаившегося кота. Она надеялась, что, может быть, усатый устанет ждать и уйдет к своей хозяйке, которая поминутно зовёт его, выглядывая из окна квартиры. Шло время. Хитрый кот продолжал делать вид, будто ничего не слышит, и всё старательней притворялся невидимкой. Что тут скажешь? Настоящий охотник, готовый сидеть в засаде целый день наполёт!
    В конце концов, выбрав из двух предметов половинку ореха, ворона расправила крылья, и как можно тише скользнула вниз, уповая на свою ловкость и черный маскировочный цвет. Да, в иное время землистая расцветка могла бы ей помочь, но только не сейчас, когда земля повсюду была усыпана красно-желтыми листьями.
   Опустившись прямо перед трофеями, ворона хотела было схватить орех и не откладывая взлететь с ним на самую высокую ветку, как вдруг застыла в оцепенении, не в силах сделать решающий выбор. Противоречивые мысли крутились в ее голове: «Скорлупу ореха надо раскалывать, чтобы вытащить ядро, а корочку хлеба можно и так есть. Но хлеб всё равно принесут люди, когда выйдут кормить голубей, а орехи – такая редкость…»
   И пока ворона переминалась с одной лапы на другую, в нерешительности, пытаясь сделать выбор между двумя предметами, хитрый кот неслышной тенью скользнул по траве и молниеносно схватил ворону когтистыми лапами. Погруженная в раздумья ворона не издала ни звука, не успевая понять, что с ней произошло. С некоторым опозданием пришло и чувство страха, когда кошачьи когти стали медленно проходить сквозь плотные перья и впиваться в спину. Ворона принялась мотать головой из стороны в сторону, отталкиваться лапами о землю, пытаясь выскользнуть из опоясывающих тисков, но кот и не думал отпускать сопротивляющуюся добычу.
   Чем теснее становились объятия, чем глубже впивались когти, тем сильнее ворона осознавала, - из этой ситуации нужно выбираться как можно быстрей. Благо, из всех орудий животного мира, ей достался мощный длинный клюв, способный расколоть даже камень. Черные птицы давно привыкли, что в жизни им ничего не даётся просто так. У домашних животных – тёплый кров и еда в консервах, но у ворон – острый, прочный клюв, которым они добывают себе скудное пропитание. И этого у них не отнять!
   При всей трудности положения пленница понимала, что остаётся способной повернуть шею в сторону кота и сделать один решительный удар. Полностью готовая к броску, ворона внезапно погрузилась в раздумье, охваченная своей всегдашней нерешительностью: «Никто не спорит, что кот - злобное и хитрое животное, но причинять ему вред – не самый хороший поступок. Тем более, придется огорчить женщину, тревожно смотрящую из окна, и зовущую своего любимого питомца. Но выбираться все-таки надо. Ещё пару секунд, - и будет уже слишком поздно что-то решать…»
   В противовес птичьей нерешительности, кота сомнения не волновали. Его лапы сжимались все сильней, и на усатой морде тонкой линией проступала торжествующая улыбка. В глубоких зеленых глазах отражалась воронья голова, до которой он никак не мог дотянуться. В надежде, что жертва в конец ослабнет, кот с каждой секундой глубже вонзал свои когти, стискивал объятия и терпеливо ждал. В кошачьей голове крутились победные мысли, как он будет радоваться поверженной добыче, как быстро сломает ей крылья и будет играть и играть, пока это занятие совсем не наскучит…
   В тумане собственных грёз кот не заметил, как хозяйка вышла во двор в поисках питомца, держа в руках веник, чтобы по обычаю подмести опадающую листву. Заметив происходящую во дворе сцену, она поспешила к месту событий. Без тени сомнений женщина вскинула веник и от души замахнувшись, огрела кота по плотной лоснящейся спине. В недоумении тот взвизгнул, почувствовав увесистую оплеуху, и ретировался в соседние кусты, бросив свою добычу.
   - Буся, негодник, что ты творишь? Совсем что ли из ума выжил? – закричала женщина громким голосом, и замахнулась импровизированным орудием на затаившегося усатого разбойника. Потом она посмотрела на обессилившую птицу, и, опустившись на колени, осторожно подняла. От упадка сил, от разочарования вследствие собственной нерешительности, вороне было до того тоскливо, что она и не пыталась сопротивляться.
   Женщина с любопытством осмотрела птицу и осторожно погладила её по дрожащей спине.
   - Совсем слабая… Оставайся у меня. Бусю я отправлю на дачу, и больше он тебя не обидит. Конечно, я не настаиваю, - ты сама решай, как поступить.
   Будто понимая человеческую речь, птица посмотрела женщине прямо в глаза. Согласно досадной склонности, её сейчас же должны были охватить сомнения, но после перенесённых испытаний на грани жизни и смерти, вся нерешительность разом пропала. Расправив крылья и терпя резкую боль, оттолкнувшись от тёплых ладоней, ворона поднялась в воздух. Набирая высоту, она миновала машины, деревья, крыши панельных домов. Оцарапанные крылья несли всё дальше от привычного двора, куда ворона решила больше никогда не возвращаться.