Теперь на Кубань

  - Ну, прощай, кума Хрыстя!
  - И куда это мы собрались, а, Мыкола? – Сверкнув многообещающе глазами, поиграла дородным бедром кума.
  - Не сейчас, Хрыстя. Землю свою защищать иду. – Сглатывая скупую мужскую слюну, строго ответствовал кум.
  - От кого?
  - Известно от кого: от оккупантов.
  - Ух ты! И давно оккупировали?
  - Дед Панас говорит, сколько себя помнит – всегда там жили. А у него память – дай бог каждому.
  - А сколько ему лет?
  - Этого не помнит. Но на вид уже не молодой.
  - Может, она вообще – ихняя?
  - Кто?
  - Ну, земля?
  - Не, Беня по телеку сказал: «Твоя!» И Пэтро тоже. И Сеня…
  - Ну, раз Беня… Этот брехать не будет.
  - Да, в их среде это не принято.
  - Не узнаю я тебя, Мыкола. Ишь, слова-то какие мудрёные выучил! Грамотный…
  - Я много книг прочёл, Хрыстя.
  - На майдане? В палатке, при тусклом неуверенном свете лучины? Как романтично! – Встряла в разговор взрослых хрыстина дочь – первокурсница, студентка тернопольского университета для особо одарённых.
  - Та не, в биотуалете. Там их было – на любой вкус. Без обложек только.
  - А почему же без обложек? – Это уже куму заинтриговало.
  - Хрыстя, ну ты сама подумай…
  - А, пОняла…
  - Отож!
  - Так шо – названий не помнишь?
  - Ну говорю же: без обложек были!
  - Вот беда-то! Ты бы кастрюлю снял…
  - Не могу: на гарантии.
  - Ладно, хай тогда будет вместо каски.
    И пошёл Мыкола на войну. То ли защищать свою землю, а то ли уже и как раз отвоёвывать. Не был он там никогда, вот не знал раньше, что земля его, так получилось, пришлось всю дорогу дорогу спрашивать. «Ничего, язык до Киева довёл, а уж до моей землицы и подавно доведёт». – Думалось Мыколе на привале под шмат сала с чесноком и цыбулиной. И того, и другого добра он вёз с собой под завязку в сумке-«кравчучке» на коляске-«кравчучке», оставшихся с благословенных девяностых, когда он приноровился мотаться с ней через границу в соседнюю Польшу. Громкий смачный чавк оглашал округу, а расползавшиеся по бескрайней степи резкие запахи выдавали в нём Мыколу, идущего за своим, но то ли не было поблизости вражины, то ли тот коварно и подло затаился в кустах. Мыкола в кастрюле на голове вместо каски и с чугунными сковородками на паху и ягодицах в качестве пассивной брони и впрямь выглядел браво, воинственно и по-геройски - не затаишься тут, как же…
   Будущий пан вытирал жирные руки об эксклюзивную вышиванку работы жены его любимой, Ганны, вставал, покряхтывая, да и шёл себе дальше. Хорошо было на сердце у Мыколы, благостно. Покой его уже которые сутки ни в зной, ни в слякоть, ни в метель не нарушал тревожными звонками смартфон в правом кармане штанов, стыренный им у побратима под шумок ещё на майдане: безвозмездно позаимствованная у другого побратима там же зарядка, к сожалению, не подошла. Но левый карман на всякий случай оттопыривала: вдруг потом подойдёт?
   Долго шёл Мыкола, не спешил: уверен был, что без него не разберутся. И впрямь: как без Мыколы-то? А когда таки дошёл до блокпоста, ему там по секрету земляк сказал, что эту землю уже как бы без него отвоевали и идти ему надобно, если хочет, с ними за компанию  ещё дальше, за терриконы – отвоевывать кубанские земли от супостата. А что Мыколе? Надо – значит надо.
  - Друшляк?* – Поинтересовался Мыкола, показывая на изрешечённую дырочками посудину на голове земляка.
  - Москальские пули. – Посуровев лицом, отмахнулся тот.
   Сборы были недолгими: снялись, да и двинулись в путь-дорогу.
  - Шеф, сигнал от телефона, который мы «подставили» Мыколе, давно пропал. Сам Мыкола, если жив ещё, не иначе, уже к Кубани подбирается. Пора, наверное?
  - Пора! – Ответил Шеф, доставая из сейфа план мероприятий по отъёму и последующей продаже земельного надела Ганны и Мыколы  где-то под Тернополем… Или под Полтавой. Хотя нет: под Полтавой – то Наталкина. У неё Тарас тоже, вот точно как хрыстин Мыкола, ушёл чёрт те куда отвоёвывать свою землю, да так и не вернулся. Отвоевал, поди…

Друшляк* (укр.) – дуршлаг.