Бог наказал или Чёрт попутал?

Каждого ребенка с детства учат, что воровать нехорошо, не красиво и ужасно стыдно. Но, подрастая он видит совсем обратное. Вот, папа принес с работы упаковку гвоздей, мама – бинты и вату из больницы. Дядя подобрал на улице оброненный кем-то кошелек, повертел головой по сторонам, убедился, что никто за кошельком не кинулся, никто не возвращается, кладет его в свой карман и быстренько смешивается с толпой.
Я уже не говорю про то, что дети часто «посещают» чужой сад не через калитку, а через дыру в заборе. Собираются часто компанией, и младших с собой берут. А в саду яблоки, груши, ягода разная, и все такое вкусное.
-- Да у хозяина  еще вона сколько осталось, ему и это некуда девать»!
-- А если поймает?
-- Не поймает, он с палочкой ходит.
Интересно, дети в Германии, или в какой-нибудь Швейцарии воруют яблоки в чужом саду?
В детстве мы лазили в совхозный сад, рвали яблоки – ранетки. Сторожа в саду не было, но совхозный агроном часто нас гонял. Не спалось ему по ночам в своей постели, надо было по саду шастать, детей пугать. И яблочки то были так себе, мелкие и кислые. Съешь парочку, и оскомина во рту на два дня обеспечена.
Помню на школьной практике по биологии увидели что на грядке выросла большая тыква. В головах тут же  зародилось желания её стащить. Как сорока ворует блестящие вещи, так и мы запали на эту тыкву. «Ух ты! Тыква! Такая большая, красивая». А ума-то не хватило и жизненного опыта. Как та сорока, которая утащит «блестяшку» а применения ей не найдет, так и мы – сперли тыкву, проникнув вечером на школьный огород через дыру в заборе, а воспользоваться добычей в свое удовольствие не смогли. Утащили её в ближайшие кусты карагача, разбили и сразу в рот. И повыплевывали разом. Оказалась тыква невкусной и несъедобной. С досадой растоптали остатки и  разочарованные разошлись по домам.
А то, обнаружили ребята, что в сельпо рядом с прилавком стоит фанерный ящик, а в боку щель, да такая, что рука взрослого в неё не пролезет, а детская запросто. И как вы думаете, что оказалось в этом ящике? Не поверите – конфеты-подушечки. Современные дети, пожалуй, и не знают, что это такое, а для нас, сельчан это было первое по доступности лакомство. Из других было только мороженное в бумажных или вафельных стаканчиках, сдавленное, спрессованное, потерявшее свою форму при транспортировке в сельскую местность. Но и ему мы были рады. Правда, привозили его в сельпо крайне редко. А тут – подушечки, да еще бесплатно. Хоть и  стоили они копейки, но на халяву-то вкуснее, да и нервы щекочет процесс добывания. Народу  в магазине полно, в основном бабы. Покупают соль, спички, сахар, хлеб, естественно, буханок по дцать! Для еды каждая хозяйка свой хлеб выпекала, а в магазине покупала, чтобы птицу да скот кормить. Покупать хлеб получалось дешевле, чем комбикорма. Дешевый был хлеб в СССР.
Но, вернемся к нашим подушечкам. В магазине народу битком, бабьи разговоры, крики на мужиков, которые через их голову суют продавщице скомканную трешку.
-- Не отпускайте его, пусть в очередь встанет, -- кричат рассерженные бабы, -- итак целый час стоим.
-- Да некогда мне стоять, я на работе. Это вам все равно делать нечего, а у меня без сдачи на бутылку водки  да плавленый сырок.
-- А раз на работе, так  нечего и пить, -- откликаются другие бабы,--не отпускайте ему!
Но мужик уже получил свои заветные «полкило» с сырком и, поносимый женским хором, торопливо бежит к выходу.
Где в такой суете продавщице уследить за тем, зачем это дети у означенного ящика скопились, словно им там «медом намазано». А намазано там не медом, а повидлом в сахарной оболочке. Щель в ящике, правда, узкая. Туда то рука пролазит, а обратно, сжатая в кулачок нет. Зажмешь одну две подушечки между пальцами и уступаешь место следующему желающему поживиться. Несколько дней продолжался для нас этот «праздник жизни». Не-то сама продавщица догадалась, не-то «заложил» кто,  но ящик вначале развернули а потом и вовсе убрали в подсобку.
Уже в старших классах школы мы воровали продукты из кладовой в интернате. Не то, что мы были сильно голодны, а так, ради приключений. Кормили нас можно сказать на убой. Круглолицая и розовощекая повариха, тетя Клара, наваливала полные тарелки щей и каши,  охотно давала добавку. Довольная, что остается много отходов, по вечерам она переваливаясь с боку на бок как утка, тащила домой пищевые отходы. Но на складе были такие продукты, как колбаса, сухофрукты, мясные и молочные консервы в банках. Над дверью склада был проем, забитый сеткой, которую мы легко оторвали и запускали вовнутрь самого миниатюрного парнишку – Юрку. Правда, «работать» ему приходилось в темноте, на ощупь, но уже через несколько «сеансов черной магии» он стал хорошо ориентироваться на складе. Но и здесь эта лафа продолжалась не долго. По-видимому кладовщица обнаружила «утечку» продуктов, но «шум» и разбирательство устраивать не стала. Просто дыру над дверью заколотили капитально, а вскоре и учебный год закончился. А в следующем году нас всех перевели в новое здание интерната.
Самый забавный случай воровства произошел, когда я учился в ПТУ при судостроительном заводе. Однажды во время практики, мастер решил подшутить надо мной,  дал в руки ножовку по металлу и велел отпилить лапу у якоря, диаметром сантиметров двадцать. Ничего не подозревая, я принялся за дело, заметив, правда, что народ из моей бригады как-то странно похихикивает. Ну, хихикает и ладно, их дело, а у меня свое задание. Только, вижу, что работа моя слабо подвигается.  Уже два полотна затупил, а на якоре всего то углубление в пол миллиметра.  Тут подходит ко мне Генка, газосварщик с нашего цеха, молодой веселый парень, тоже только что ПТУ закончил.
-- Ты чего это «херней» занимаешься?
-- Да вот, мастер велел лапу у якоря отпилить!
-- Ножовкой?
-- Естественно, у меня другого инструмента нет.
-- Точно надо лапу отпилить, он ничего не перепутал? Пойди ка, спроси у него еще раз, надо пилить или нет.
Я к мастеру, так мол и так, пилить мне или нет.
-- Да-да! Я что неясно сказал - пили!
Ну, я вернулся к Генке, говорю:
-- Да, мастер велел пилить.
-- Так давай я отрежу автогеном,  -- предложил Генка.
-- Ну, давай, если тебе не трудно.
-- Да минутное дело – сказал Генка и стал тянуть к якорю шланги с резаком.
Действительно  минут пять потребовалось, чтобы «отхерачить» лапу якоря по самое «нехочу».
Какой хай поднялся, когда начальство в цеху узнало об этом. Мастеру намылили зад, Генке, мне, начальнику участка. Новый якорь испортили, под заказ отлитый. Что теперь делать? Но, русский человек отличается своеобразной смекалкой. Вспомнили, что на другом берегу Невы, на Балтийском заводе суда этой же серии и видели на пирсе сложенные якоря. Поздно ночью, в полной темноте тихо подошли на катере к пирсу, погрузили якорь и были таковы. Я, правда, в этой операции не участвовал.

Ну, а то, что происходило во время службы в армии и воровством то не назовешь, так, мелочевка. К примеру, объявляют построение, а ты обнаруживаешь, что хлястик у шинели кто-то спер. Что делать? Сержант резонно говорит:
-- Делай что хочешь, достань, роди, но чтобы на построении был в шинели с хлястиком.
Родить хлястик, естественно, задача невыполнимая, а вот «достать, это да. Но где?
Соображаешь, что вот, напротив, на вешалке первой роты висит ряд заправленных шинелей. Дневальный постарался, пуговки блестят, борта заправлены. Улучаешь момент, когда он отвлекся и возле вешалки никого нет, быстренько отстегиваешь от чужой шинели хлястик, и, на всякий случай, впрозапас, еще один и бежишь на построение.
-- Нашел хлястик?
-- Так точно, товарищ сержант.
Где нашел, это его не интересует.
Запасной хлястик может не пригодиться вовсе, потому, что в следующий раз у тебя «скомуниздят» звездочку на шапке, или, того хуже – ремень. Правда, на ремне обычно выжигаешь шилом свою фамилию, да, разве будешь приставать ко всем с требованием показать оборотную его  сторону.
И вот в двадцать один год Бес меня попутал, а Бог наказал за мелкое воровство. После армии я  поступил на рабфак  и летом, сдав выпускные экзамены собирался ехать в стройотряд. Последние дни доживал в общежитии в Старом Петергофе. Лето было жаркое, мы ходили купаться на залив мимо «плантаций» клубники. Жители окрестных панельных домов выращивали её на самовольно захваченных участках земли, конечно не для нас, студентов, а для себя и своих близких. И, в отличие от случая с тыквой, я точно знал, что клубника – ягода съедобная и даже весьма вкусная. Улучив момент, когда на грядках не было людей, мы, срывали одну-другую ягоду, но таким количеством желания не удовлетворишь. И мы сговорились совершить ночной налет на клубнику. Правда, сердобольные хозяева организовывали охрану своих грядок от таких как мы, «жаждущих и страждущих»  халявы. Но, ночь была темная, сторожа хреновые, и мы набрали порядочно. Отползли на безопасное расстояние, обмыли ягоду в близлежащей луже и наелись вдоволь. По дороге в общагу мне казалось, что «жизнь прекрасна и удивительна». 
Расплата за грехи наступила утром. Сначала я даже не заметил, что все тело чешется, но, когда образовались волдыри, и я к тому же их расчесал, стало совсем хреново.
Показал тело Генке Волобуеву, который служил в армии фельдшером и он сразу поставил диагноз:
-- Аллергия! Надо димедролом лечить. Одной упаковки не хватит, бери парочку.
Легко сказать, парочку. Кинулся я в аптеку, а мне «от ворот поворот».
-- Димедрол, молодой человек, только по рецепту продается! Есть рецепт?
-- Да нет у меня рецепта, и  к врачу я уже сегодня не попаду, а у меня аллергия. Ну, пожалуйста,  -- стал я жалобно конючить.
То, что у меня аллергия на клубнику я говорить не стал, а то, думаю, вдруг от нашего набега пострадала и эта провизерша.
-- Ну, молодой человек, я не могу вам без рецепта выдать димедрол, меня с работы уволят. Сейчас заведующую позову!
Когда пришла заведующая аптекой, женщина в летах, я задрал свою майку и показал волдыри.
-- Катя, продай ему две упаковки димедрола. Под мою ответственность.
Так меня Черт попутал, а Бог, устами заведующей аптекой простил и отпустил мне мой грех.
С этих пор я стараюсь быть "немцем", и, часто это мне удается!