Валент. Глава 4. Среди чужих

Маленький родничок выталкивал фонтаном чистую ключевую воду в самой глуши леса — это было, как подарок двум измученным путникам.
Гиена бежала без остановки весь вечер и почти всю ночь, выбирая укромные, обходные тропинки, подальше от любопытных глаз и только к рассвету, забравшись в самый непролазный бурелом, разрешила себе немного передохнуть. Холодная, вкусная вода, богатая минералами из самых недр земли, сразу придала сил. Клесс улеглась на куче прелых листьев и долго размышляла, стоит ли ей обнаруживать себя девочке? Пока сознание носителя дремлет и Валент не знает, что произошло на самом деле. Захочет ли она принять ее дружбу, не испугается ли присутствия другого существа в своем теле? А если испугается и захочет остаться одна?
Рассудив, что, в конце концов, рано или поздно ей придется это узнать, Клесс коснулась сознания носителя и тут же отдернула мысленное щупальце — спрятанная девочка в страхе заметалась на дне длинного черного колодца, оттесненная сущностью Пожирателя Драконов.
«Не бойся!» — просигналила Клесс.
Из глубины сознания тут же раздался тревожный крик, бедный ребенок пребывал в полнейшей панике.
«Ты кто?! — не дожидаясь ответа девочка забросала ее вопросами. — Как я в тебя попала, ведь это же ты пролезла в меня ночью?! Ты что, съела меня?! Ты злой дух? Я тебя не боюсь, у меня есть амулет!»
Клесс усмехнулась, девочка пыталась ее напугать. Она чувствовала себя гораздо старше, умнее и опытнее своего носителя, хотя им было одинаковое количество лет, и старалась быть терпеливой и снисходительной.
Мысли перепуганного ребенка, не понимающего истинное положение вещей, торопливо наскакивали друг на друга.
«Я хочу домой! Выпусти меня! Уходи!» — слезы слышались даже в мыслях девочки.
«Если я уйду, ты останешься совсем одна, — ласково передавала Клесс, совмещая ответы с успокаивающими сигналами мозгу носителя. — И тебе некуда идти, семьи у тебя больше нет.»
Успокаиваться девчонка не собиралась, плевала на все импульсы и прикосновения.
«Меня мама будет искать! Меня будут ругать, что снова ушла без спроса!»
У Пожирателя сжалось сердце, хотя она не была уверена в его наличии в своем истинном — бестелесном организме. Есть ли оно у сущности Пожирателя драконьей магии? Но что-то в груди налилось жалостью к девочке, в один день потерявшей и свою семью, и свой дом.
«У тебя больше нет матери, некому тебя ругать и бить тебя тоже никто больше не станет. Забудь о них.»
Носительница отчаянно рыдала, сожалея всем своим существом о потерянных оковах. Все-таки странные особи живут в этом мире.
Как и все они, эта глупышка должна была провести жизнь в тесноте деревянных стен душных построек, вместо того, чтобы наслаждаться свободой, осваивать новые пространства, вдыхать полной грудью свежий воздух полей и лесов; должна была находиться под постоянным контролем со стороны старших аборигенов, активно подавляющих всякое проявление индивидуальности, вместо того, чтобы всего лишь дать навыки выживания своим детенышам и отойти в сторону. Относительной свободой здесь пользовались только взрослые мужские особи, а девочка-носитель к ним явно не относилась, и все же рвалась обратно.
Странно. Глупо. Непонятно.
«Валар найдет тебя и убьет, если не отпустишь меня!» — пугала девочка.
«Валар думает, что ты — оборотень, — возразила Клесс. — Тебе нельзя возвращаться в свою деревню, на тебя и меня объявлена охота.»
«Это ты виновата! — совершенно несправедливо осудила ее девочка. — Все из-за тебя! Оставь меня в покое! Убирайся! Ненавижу тебя!»
Незримые кулаки лупили по телу гиены, Клесс почти ощущала удары.
«Убирайся! Убирайся! Ты, ты во всем виновата!»
Пожиратель Драконов огорчилась, что так и не смогла успокоить бедняжку Валент, но не хотела навязывать ей свое присутствие. Ладно, посмотрим, сколько ты сможешь продержаться без помощи друга, упрямица.
«Ну хорошо, я уйду, — согласилась Клесс. — Потерпи еще чуть-чуть. Я только хочу, чтобы ты помнила — я рядом, тебе стоит только позвать…»
Гиена снова поднялась на ноги, выбросила во все стороны частички сознания, сканирующие пространство.
Она отыщет для носителя ближайшее человеческое жилье, а затем снова уступит место сущности девочки. Придется еще немного подождать, пока та осознает себя, привыкнет к тому, что особенная и примет свою вторую сущность.
«А я буду рядом».
При возникновении смертельной опасности Клесс будет предупреждена чутьем Пожирателя Драконьей магии, но со всеми остальными проблемами девочке придется справляться самой.

* * *

Валент очнулась на куче душистого сена в каком-то сарае. Наконец-то она была одна, внутри не ощущалось и намека на чужое присутствие — странная тварь ушла, хотелось надеяться, что насовсем.
С ее уходом оказались сопряжены неприятные странности: Валент осталась без одежды.
Ей было холодно, колко, страх волнами переливался внутри ее тела, воспоминания от вчерашнего дня появлялись какие-то расплывчатые, отрывочные.
Каким необъяснимым образом она попала внутрь к той самой твари, которая приснилась ей вчера ночью? И что такое ужасное произошло с ней самой? Клесс сказала ей, что у нее нет больше дома, нет мамы, а Валар отказался от родства с ней.
Неужели это было на самом деле? Отец хотел убить ее!
Девочка всхлипнула и потрогала плечо, оно тут же отозвалось жгучей болью. Горели спина, руки, щека, болела голова.
Да нет же!
Как можно поверить в такое?! Ей, наверное, это все просто приснилось — ей часто снятся страшные сны, похожие на реальность, вот и этот был такой, а в сарае ее заперли братья — они постоянно над ней глумятся, и одежду они спрятали! Вот только почему она ничего не помнит? Нужно подумать, найти всему разумное объяснение — так всегда учил ее старший брат. Потом она так и сделает, а пока надо выбираться и поискать одежду.
Убедив себя в том, что она дома, Валент спустилась вниз с ароматного сеновала, поежилась в прохладном воздухе и подергала дверь. Сквозь щели между досками был виден железный засов, и никакого окошка, свет проникал в сарай через неплотно пригнанные доски.
Девочка задергала дверь так, чтобы засов скрежетал по скобам.
— Валар! Валар! Альмара! — Валент кричала что есть силы и стучала железом.
«А я ведь говорила тебе, кажется, твоего брата здесь нет, — вдруг проскользнул в голове знакомый голос. — И Альмары нет. Подумай еще раз, пока я не ушла окончательно, может нам…»
— Ты кто?! — заметалась девочка.
«Здрасьте, — недовольно буркнула Пожиратель Драконьей магии. — Я — Клесс. Мы же вчера познакомились, разве не помнишь?»
— Кто здесь?!
С улицы донесся сердитый старческий голос.
Валент, не раздумывая, нырнула в охапку сена, Клесс снова свернулась на самом донышке ее сознания, чтобы незримо наблюдать оттуда и не допустить смерти носителя. Показывать людям вторую сущность девочки было опасно: могли покалечить или… убить.
Дверь заскрипела, открываясь, впуская с улицы холодную сырость дождливого осеннего дня. Сгорбленный старик, в широком плаще из тонкой серой ткани, внимательно обшаривал взглядом единственного зрячего глаза свой сарай, второй закрывала белесая пленка катаракты.
— А ну вылезай, кто тут! Незачем портить мне все сено!
Валент не шелохнулась в своем убежище. Как это он ее увидел? Она так глубоко закопалась в рыхлый стожок, что сама ничего не видела, кроме сухих стебельков скошенной травы, только слышала, как дубасит по всем органам заполошное сердце. Нет уж, ни за что она не вылезет к этому старикашке. Наверное, он злой, а может, людоед — Альмара про таких любила рассказывать.
Валент всегда считала, что служанка врет на голубом глазу, а оказывается, это правда…
Боже-Защитник, и почему она никогда не слушалась Альмару — сейчас бы нежилась в своей постели!
Валент не заметила, как начала всхлипывать в глубине стожка.
— Ну что там еще? — недовольно проскрипел дед прямо над ухом Валент.
Сухая, колкая и ненадежная защита полетела в стороны.
— Ох ты мне! — удивился старик. — Ты кто еще такая? Чего это ты делаешь в моем сарае? А ну-ка оденься, бесстыдница!
Он бросил девочке короткий кожушок, висевший тут же, на гвоздике, и Валент поспешно закуталась в него. Страшный старик махнул ей рукой, приказывая выходить из сарая.
— Все сено потоптала! — дед ругался, одновременно поправляя вилами стожок и ощупывая взглядом дрожащую Валент. — Чего ревешь?! — прикрикнул он на девочку.
— Я… домой… хочу! — едва смогла она сказать.
— Ну так иди! — дедок пожал плечами.
В ответ ему раздались рыдания в полный голос. Валент перестала сдерживать себя, а когда перестаешь сдерживаться — остановиться почти невозможно. Через несколько минут у девочки прямо голова закружилась, а недовольный старик нахмурился еще больше, глядя на трясущегося ребенка. Наконец, он подтолкнул ее к выходу, видно, устал слушать.
— Идем. Оглушила ревом своим! Откуда только ты взялась тут на мою голову? Ну чего застыла? Шагай. Не хватало мне еще, чтобы ты свалилась с лихорадкой! А может, ты больная какая? Нет? Ну то-то. Мне ухаживать за больными некогда! Чего молчишь-то? Лягушонок!
Валент бежала за стариком, слушала его ворчание и поджимала пальцы босых ног — земля была сырая и холодная.
В маленькой хибарке с одной комнатой и огромной печкой оказалось неожиданно тепло, сухо и приятно пахло травами. Старик выудил откуда-то длинное коричневое платье и бросил девочке. Она нерешительно мяла в руках шерстяную тряпку, при чужом кожушок снимать было страшно.
— Чего смотришь? — снова разворчался дед. — Думаешь, я всю жизнь один живу? Старухи моей одежка, она как раз мала ростом была. Одевайся, я отвернусь.
На ноги пришлось одеть войлочные короткие сапожки, ношенные-переношенные, в них сразу стало жарко.
Пока она одевалась старик достал из устья печки закопченный котел и налил в тарелку темной похлебки.
Нос Валент сразу различил чечевицу, дома она ее терпеть не могла, но сейчас не отказалась бы от нескольких ложек супа, вот только Альмара всегда внушала, что просить стыдно, и девочка молча теребила растрепанную косичку. Эх, сюда бы просяных лепешек Кармиссии! Кухарка умела печь их так, что они становились воздушными, пахли яблоками и на кухне стоял такой аромат!.. Валент сглотнула слюну, стараясь сделать это по возможности незаметно.
— Иди ешь! — старик махнул головой, приглашая ее к столу.
Дважды повторять ему не пришлось, чечевичная похлебка оказалась необыкновенно вкусной, куда там лепешкам Кармиссии — глиняная тарелка быстро опустела.
— Наелась?
— Спасибо, — закивала девочка.
Старик пожевал что-то, глядя на нее, и указал на ведро — деревянную бадейку.
— Мне твое спасибо ни к чему, — проскрипел он. — Отработаешь харчи. Ступай пока за водой — мостки там, — он снова махнул рукой, указывая направление. — Да смотри, бадью мне не утопи, лягушонок! Вечером сын приедет, тогда и решим, что делать с тобой. Где живешь-то, помнишь?
— Да, — закивала Валент. — На Заболочье.
— Заболочье? — дедок снова пожевал губами. — Это где же?
— Там с одной стороны болота, у леса, где охотники живут, — заторопилась объяснить девочка. — А с другой — речка Каменка, она летом неширокая и камней там много, зато весной разливается!.. А дальше луга и поля до самого леса! Уже другой лес, еще один…
— Тихо, тихо, затараторила! И луга-то у них, и поля! — передразнил ее старик. — Город там какой, спрашиваю? Что мне твои луга, да болота? Здесь их тоже полно!
— Город Румер, — вспомнила Валент. — Только он далеко, надо ехать два дня, а то и три.
— Румер, значит?
Валент смотрела, как дед размышляет, разглаживая бороду, щурит здоровый глаз и что-то себе прикидывает в голове.
Дед был чем-то похож на Альмару: так же, как и она ругался на каждом слове, но хотел помочь ей добраться до дома. Спасибо тебе Боже-Защитник за такую милость — старик не оказался людоедом!
Девочка побежала за водой, хотя «побежала» сильно сказано: в разношенных войлочных сапожках особо не разбежишься, а широкое платье путалось в ногах и мешало при ходьбе. Валент придерживала один край подола, чтобы не наступить на него.
Осторожно ступая по хлипким мосткам, которые прогибались под каждым шагом, девочка добралась до края досок, зачерпнула воды и попыталась поднять, но не тут-то было — ведро стало неподъемно-тяжелым. Валент испугалась, что не удержит скользкую ручку и уцепилась крепко, аж пальцы свело. Не вынимая ведра из воды, она повела его вокруг досок мостка, пришлось для этого встать на коленки. Лишь, когда днище царапнуло по камням она, с трудом, подняла ведро двумя руками. Теперь нужно дотащить его до дедовой халупы.
При каждом шаге вода плескала на подол и в сапоги, но все же девочка смогла донести тяжелую бадейку.
После ей пришлось подмести полы, отнести корм двум свиньям, почистить опустевший от чечевичной похлебки котел песком от копоти и снова сбегать на мостки, ополоснуть его в чистой воде.
В работе прошел весь день.
Валент даже удивилась, как рано стемнело, но была только рада — она надеялась, что сердитый старик позволит ей хоть немного отдохнуть, с непривычки к такой тяжелой работе у нее тряслись руки, да и ноги начали спотыкаться, но спорить со стариком, отказываться от домашних дел или, хоть, как-то проявить свое недовольство она не осмелилась.
Возвратившись в очередной раз с речки, она застыла на ступеньках крылечка — в доме был чужой.
Валент почуяла запах, словно получила предупреждение об опасности. Точно так же пах отец в тот вечер: к смеси немытого тела и хмельного душного дыхания добавлялся конский пот.
Девочка тяжело вздохнула: всего один день прошел, а как будто целая вечность отделяла ее от прежней жизни, словно земля и небо поменялись местами. Вместо красивого нарядного платья на ней старая тряпка какой-то умершей старухи, вместо новеньких ботинок — войлочные опорки, вместо того, чтобы капризничать и убегать от Альмары — она прислуживает старику и некуда ей идти — кругом болота, единственная дорога через глухой лес, а на лесных тропинках могут быть и разбойники, и маги, которые ничуть не лучше.
Валент поднялась на верхнюю ступеньку (домик стоял на высоком каменном фундаменте: наверное, потому что окружен был водой со всех сторон) и прислушалась.
Чуткие уши Клесс прислушивались вместе с ней.
— … да говорю тебе, сарай был закрыт! Снаружи! Я сам вчера задвижку закрывал — отлично помню! — кипятился старик. — Я пока в своем уме!
— Как же она тогда попала туда? — не верил ему второй голос, низкий и хриплый. Такие бывают у отъявленных пьяниц.
— Не знаю, — оправдывался дед. — Сам не пойму! А только она была голая, и сама не помнила, как оказалась в стогу! Словно подбросили ее нам!
— Может, опоили чем, чтобы спала, да и засунули в первый попавшийся сарай?
— Выходит так.
— Без одежды, ничего не помнит, и оказалась за сто лиг от Румера, — рассуждал хриплый пьяница. — Она ведь оттуда?
— Сказала, из Румера, — подтвердил дед.
— Удача плывет в руки, — хриплый голос довольно засмеялся. — Сколько, думаешь, дадут за нее?
— По башке тебе точно дадут, а может и не один раз! — заволновался старик. — Ты чего задумал, Боган? Не спеши, тут надо обмозговать хорошенько!
— Чего тут мозговать? Если все так и есть, как я думаю — никто никогда ее не хватится, а мы с тобой поднимем деньжат, — хриплый голос возбужденно зазвенел. — А сама-то она как, ничего из себя?
— Даже не думай! — заругался дед и, даже, вроде как, испугался. — Она совсем еще девчонка-лягушонок. Лет десять, от силы. Кожа, да кости.
— Иногда хочется помусолить хорошую косточку, — гоготал другой мужчина.
Валент похолодела, зажала рот рукой, чтобы не закричать от страха.
Все-таки они людоеды!
Дед не стал ее есть — оставил на ужин своему сыну. Альмара, Альмара, значит все твои суеверия — правда?!
Девочка тихонько спустилась с высокого крылечка и бросилась бежать. Отмытый котел, сияя чистыми боками, неспешно повалился на бок и лениво поскакал вниз по ступенькам, слегка громыхая, совсем чуть-чуть.
Через секунду из дверей выскочил плотный невысокий мужчина, заросший бородой до самых глаз, и быстро огляделся. Коричневое платье мелькало на самой верной дороге к болоту, Боган рванул следом.
Валент неслась со всех ног, в ушах только ветер свистел.
Скорей! В лес!
Там спрячется: в лесу коряги, овраги, старые дупла, горы валежника — полно мест, где можно спрятаться. Войлочные сапожки с ног слетели, но кто будет обращать внимание на колкую траву, когда следом гонится настоящий людоед? Мох пружинил под босыми ногами, становилось тяжело отрывать ноги, они вязли во влажной земле. Валент не оборачивалась, не имела такой привычки, оглядываться во время бега. Глаза, распахнутые на пол-лица, видели цель — лес; ноги несли ее туда, не разбирая дороги; уши улавливали тяжелое сопение, ноздри дрожали от резкого запаха давно не стиранной одежды, чеснока, едкого конского пота.
— Стой! Там болото! Стой, говорю, дура! — ругались позади.
Как бы не так!
Останавливаться Валент не собиралась, она уверенно отрывалась от грузного мужика, но рухнула, как подкошенная на спутанные стебли ползучей болотной травы — мужчина самым подлым образом метнул в нее тонкий подгнивший ствол молодой осинки, который попался на дороге. В голове Валент прогудел здоровенный колокол, а стайка веселых мушек, желтых и красных заплясала перед глазами. Оторвать голову от травяной подушки почему-то было невозможно.
— Дура! Не видишь, болото впереди?! Топь! Куда ты несешься, как бешенная?!
Боган был зол: девчонка заставила его бегать по болоту, теперь все сапоги закорузнут от воды — в ногах хлюпала и чавкала болотная жижа. Он протянул руку, поднять Валент, но она резво отползла от него на четвереньках, гиена внутри нее оскалила клыка, зарычала, выпустила когти, но не заслонила сущности девочки, ведь пока смертельной опасности не было, а этим аборигенам незачем знать, что она не одна.
Клесс не мешала, лишь добавила решительности и злости.
Валент, шатаясь, подняла с земли переломившийся ствол осинки.
— Только тронь! — заорала она мужику. — Я тебе все кости переломаю!
Чумазое лицо пылало огнем, в глазах плескалась взрывоопасная смесь страха, отчаяния и злости; длинное платье намокло и мешалось, путалось, подол так и лез под ноги, но девочка твердо решила убить этого людоеда — живой они ее не получат!
— Ох-ох-ох! — насмешливо заохал Боган. — Весь дрожу!
Он сделал осторожное движение левой рукой, и Валент тут же обрушила туда удар дубиной, вложив в него силу всего своего тела, а страшный мужик, быстро схватил ее правой рукой, прижал к себе, вырвал дубинку и отшвырнул подальше.
— И-и-и! — от собственного визга у девочки заложило уши.
Мужчине пришлось держать ее одной рукой, а другой отбиваться от града ударов. Они топтались на месте, пока Боган не догадался ухватить девчонку сразу за обе руки, тонкие, как прутики — они легко уместились в широкой ладони. Подол длинного платья теперь поддерживать было нечем и Валент спотыкалась при каждом шаге.
Старик ждал их возле дома, смотрел озабоченно.
— Зачем полезла в болото? — скрипуче разворчался он на Валент. — Сказано тебе было: сын приедет и решит, что делать с тобой! Вот уж лягушонок!
— Отпустите меня домо-о-ой! — визжала Валент, выкручиваясь из хватки Богана. — Отпустите-е-е!
Страх, переходящий в смертельный ужас от осознания своей беспомощности затопил ее с головой.
Она не слушала сердитое ворчание старика, ругань его сына, она слышала нарастающий гул колокола в голове и чувствовала, что задыхается.
— Домой… — выдохнула девочка и обмякла, тихо опустившись на землю, прямо под ноги Богану.
Отец и сын удивленно смотрели на бесчувственное маленькое тельце — растрепанные светлые волосы, веснушки на носу, обломанные ногти.
— Видать, родные избавились от нее, — сделал вывод дед, как обычно, пожевав губами. — Вон она какая больная: задыхается, падает… Может, у нее падучая?
— Нам без разницы, — покачал головой сын. — Нам она досталась даром и надо своего не упустить.
— Чего задумал?
— Говоришь, мешок с костями? — Боган улыбнулся. — Я знаю, где нам отвалят за эти кости хорошие деньги!
— Это где же?
— Завтра отвезу ее, — принял решение сын. — Надо только связать ей руки и ноги. Норовистая! — он хохотнул. — За темперамент им придется доплатить!

* * *

Под утро Валент впала в непонятное отупение.
Очнувшись от глубокого обморока, она обнаружила себя на узком топчане за печкой со связанными руками и ногами.
За ночь она выплакала все слезы и теперь чувствовала себя совсем пересохшей, как высыхают в особенно жаркое лето мелкие заводи в речке Каменке рядом с ее домом. Вначале земля становится просто влажная и в ней барахтаются головастики. Полным-полно. Их можно было собирать руками в банку и бросать в реку. Потом в бывших заводях ил совсем высыхал, трескался, образуя глубокие ямки. Зато в реке рыба ловилась на любую приманку в такие дни, так голодно и тесно было ей в обмелевшем водоеме.
Валент вспомнила, как поймала своего первого карасика величиной с ладошку, как торжественно отнесла его на кухню Кармиссии, а потом на ужин была рыба. Правда, Лигор сказал, что подавали совсем другую рыбу, а ее карасика кухарка бросила кошке, но Валент ему не поверила, потому что всем известно, как любит Лигор посмеяться над своей сестренкой.
Где теперь ее дом?
Как и почему она оказалась от него настолько далеко, что здесь никто слыхом не слыхивал про Заболочье — ее деревню? Сколько дней придется добираться до родных мест?
Только бы ее завтра не съели…