Товарищ хирург Глава 13

- Ты сегодня спал тут? - спросила Аглая, улучшив момент для того, чтобы своими тёплыми ладонями нарисовать две витиеватые дорожки на усталых плечах Платона.

- Да.

- Почему не пришёл?

- Прости, мне нужно было побыть одному.

Аглая понимающе кивнула, отошла к стеклянному шкафу и начала перетирать и переставлять пробирки.

- Я просто хочу, чтобы ты знал, что можешь прийти ко мне в любое время. Незачем ночевать на работе.  А то коллеги неправильно поймут, - она улыбнулась.

- А твои соседи, они поймут правильно? - горько усмехнулся Платон.

- А мне до них нет никакого дела. Я большая девочка.

Платон потёр виски дрожащими пальцами.

- Твоя мама - у тебя?

- Да, и она отказывается уезжать, пока я не сделаю то, что она просит. Оккупировала мою комнату и пригрозила, что найдёт другого врача, если я откажусь. Она не понимает, насколько велики риски кровотечения и осложнений.

- Но ты же говорил, что ей нельзя рожать?

- Не знаю! Так ей сказали врачи. Но я, конечно же, и сам удивляюсь, как при её конституции она смогла выносить меня. И точно не могу её потерять! Не знаю, что делать. Я никогда не делал такие операции, я лишь теоретически представляю себе, как это происходит. И потом, это же не в лечебных целях: удалить опухоль, зашить рану... Это получается залезть холодным металлом в то место, откуда сам родился, и... убить живого человека?

Он смотрел на неё страшными глазами. И, кажется, ничего не понял, когда она спокойным голосом вдруг сказала:

- У тебя чувства, Платон. Хирург не может позволять себе так много чувств.

- Что?

- Ничего. Какой у неё срок?

- Достаточный: около двух месяцев.

- Вторые роды могут пройти намного легче...

- Гипотетически да, и я сказал ей об этом. Но она непреклонна. Думаю, есть ещё одна - притом главная, - причина, - мой отец. Она не хочет от него детей.

- А как же ты? Тебя же она родила?

На это Платон промолчал.

- И должно быть, не жалеет об этом, - продолжала Аглая, улыбаясь так, как улыбаются женщины, которые гордятся своим мужчиной, а, может быть, одним тем фактом, что у них кто-то есть.

- Я тоже не понимаю, почему я должен был родиться, а он - нет! - сказал Платон, явно нервничая.

- Послушай, ты с ума сойдёшь, если будешь беспрестанно думать, почему. В конце концов, это выбор твоей матери. Мы живём в свободной стране, где у женщин есть право самой решать, становиться матерью или нет. Вот что я тебе скажу: уже полтора года, как разрешили аборты. И, если тебе не приходилось лично с этим сталкиваться, то есть масса хирургов, которые делают это вполне официально. И не испытывают при этом мук совести. Не надо грызть себя. Ты врач - и должен решать проблему, с которой к тебе обратились. Я так думаю. А что до опыта таких операций, ты разберёшься! Ты - очень талантливый хирург, Платон; если честно, я диву даюсь, когда наблюдаю за тобой во время операций. Из скольких трудных ситуаций ты блестяще выходил! Сколько спасал казалось бы обреченных... Разве тебе не интересно научиться чему-нибудь ещё, овладеть новым навыком? Сейчас, когда экономическая ситуация в стране ещё не выправилась, а большинству женщин дали рабочие места, самое время помочь рабочему классу встать на ноги. Никто тебя за это не осудит, декрет о разрешении абортов был принят на самом высоком уровне.

- Эх, Аглаюшка... Расскажу тебе один случай из практики: пришла ко мне некоторое время назад одна гражданка, хорошо и по моде одетая, шляпка-клош, все как подобает. Какая-то опухоль у неё образовалась на бедре. Я ей эту опухоль удалял. И при этом обнаружил точно такую же опухоль в подреберье. И маленький очаг в подмышечной впадине... Понимаешь, она вся изнутри была пронизана сетью этих комков опухоли. Мне стало её жаль, потому что я мог лишь физически удалить опухоль, но никак не мог повлиять на её распространение.

- Почему ты мне вдруг начал про неё рассказывать? - не поняла Аглая.

- Любопытна её история, которую она мне беззастенчиво рассказывала. Она была замужем, но познакомилась с каким-то знаменитым поэтом (не запомнил его имя, потому что вообще не интересуюсь современной поэзией). Так вот, между ней и поэтом вспыхнуло чувство «современной любви», - какой такой современной, я сначала не понял. Оказывается, преступно душить свои чувства, даже если тебя связывает узы брака с другим человеком. Даже если есть дети. Потому что чувство любви - «прекрасно и априори не может быть преступно». Видимо, её законный супруг придерживался таких же взглядов, ибо позволил ей познакомить их, ввести нищего поэта в свой дом, и даже работал не покладая рук, чтобы у поэта появился новый, модный костюм. А пока он работал, поэт благодетельствовал его жену другим способом, прямо на ложе рогоносца.

Платон засмеялся.

- Как тебе это нравится? Вот, что теперь происходит, и не удивлюсь, что поэт этот за свои стишки обласкан там, наверху, и на самом высоком уровне приняты всевозможные декреты, чтобы этому поэту никто не причинил никакой грусти. А такие, как я, должны делать аборты бабам этих поэтов, чтобы плоды их любви не омрачали им вдохновения и не отвлекали их от написания политических од. Поэтому, кажется мне, Аглая Афанасьевна, что экономическая ситуация в молодой стране советов тут совсем не при чём.

Аглая даже как-то обиделась на такие заявления.

- У тебя больное воображение, Платон. Человек имеет право сам решать, как распорядиться своей жизнью.

- А вот у меня такое впечатление, что я частенько вынужден не распоряжаться своей...

На этом разговор исчерпал себя, хотя в душе у Платона осталось мучительное, тянущее, как зубная боль, ощущение, что они с Аглаей, в первый раз, не поняли друг друга. Имела ли она право на своё мнение? Конечно, имела. Но как бы ему хотелось, чтобы в своих рассуждениях она не противилась, а поддержала бы его.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2019/10/30/1246