Еще раз о социальном дарвинизме

Еще раз о "социальном дарвинизме"

Этот вопрос очень важный, если не вообще ключевой, он для меня, может быть, даже важнее, чем отношение к коммунистической символике и советскому прошлому.

Я не стану Вас отсылать к своим статьям на эту тему: «Нравственные и этические последствия отказа от коммунизма», «О социальном дарвинизме», «О социальном расизме», «О социальных корнях керченского расстрела», «Моя жизнь среди русских»  и некоторым другим, я постараюсь в концентрированном виде изложить свои мысли на эту тему в этом письме.

Гуманность или не гуманность общества определяется тем, как оно относится к слабым и неприспособленным, потому что сильные и энергичные «пробьются» при любой системе.

Речь идет не о пособиях для всех, а о том, что общество должно создать такие условия, чтобы слабые и неловкие не становились бедными и обездоленными, а находили себе «экологическую нишу», в которой могли бы приносить пользу обществу и не чувствовали бы себя нахлебниками, которых кормят из милости. Потому что можно, конечно в 12 лет сидеть и весь день смотреть мультики, но в 20 от этого едет крыша. Каждый человек должен каждое утро вставать, куда-то идти и что-то делать.

И если ради этого надо пожертвовать экономической эффективностью и темпами научно-технического прогресса – на это надо пойти, потому что это будет плата за то, от чего отказываться нельзя ни при каких обстоятельствах, если мы не хотим потерять звание Человека. Потом это окупится.

Социально-дарвинистские настроения («бедные сами виноваты, что они бедны», «Это их выбор», «вертеться надо», «Бизнесом займитесь») характерны как раз для либералов-западников. Известны слова Чичваркина: «Нечего всяких нищебродов лечить и учить», слова Немцова: «В СССР всяких пьяниц, бездельников  и неудачников (обратите внимание: Немцов пьяниц и бездельников ОБЪЕДИНЯЕТ с неудачниками) жалели и брали на поруки, а в цивилизованном Мире таких попросту выбрасывают». «Пусть рабочие живут в страхе, что их уволят, никуда не возьмут и не будет никакого пособия: лучше будут работать». Ну, и знаменитые слова Новодворской: «Кто не сможет вписаться в рынок, пусть отправляется не Ваганьково или убирается в Северную Корею».

Важная черта русской духовности как раз в том, что для русских и для России в целом такие настроения никогда не были характерны, что ставило Россию всегда в нравственном плане выше Запада. Слово «лузер», неудачник, на Западе является самым страшным оскорблением, пожизненным клеймом парии общества. Поговорка «бедность не порок» есть только у русских.  Именно поэтому во всех конфликтах России и Запада я всегда на стороне России, даже капиталистической.

Вот, у моей жены в отделе в советское время работала одна женщина. Явно больная, черты мании преследования, стишки какие-то странные сочиняла. Но в СССР не было традиции увольнения «балласта», и она работала: чертила какие-то схемы, когда ей поручали, выполняла всякие мелкие поручения. Какая-то польза от нее была. Так и жила. Но вот пришла «перестройка», всех «чудиков» стали увольнять (почему меня не тронули, не понятно). И ее уволили. И через какое-то время я узнал, что она попала в психушку и ее закололи аминазином. Я такое общество никогда не буду приветствовать.

Был такой выдающийся ученый, Юрий Анатольевич Овчинников. Но к своим сотрудникам он был очень жесток. Причем, не только к бездельникам, или к тем, кто старается, но «не тянет», но и к простым рядовым работникам, которые не хватали звезд с неба, а добросовестно занимались текущей работой: например, сидели на серийных анализах, справлялись со своими обязанностями, но при этом особыми гениями не были. Он таких называл «рядовые шестерки», презирал, всячески гнобил, и  увольнял без жалости.  Но в советское время это было не критично для человека, потому что химико-биологических НИИ было много, и человека (если у него нет «пятого пункта» и «волчьего билета») всегда возьмут по специальности, тем более, если он «у самого Овчинникова работал». А вот сейчас это бы обернулось для человека скатыванием на социальное дно. После чего опустит руки, тут-то ему скажут: «Бездельник-неудачник, так тебе и надо, дохни, биологический мусор!».

Кара-Мурза, например, считает, что в науке вообще нет балласта. Пусть ты не сделал никаких открытий, но если даже ты просто в личной беседе сказал будущему гению: «Я вот так попробовал, у меня не получилось», ты уже работал не зря,  и не зря получаешь свои 120 рублей, потому что ты тем самым избавил будущего первооткрывателя от необходимости тратить время и силы на проработку тупиковых вариантов.

Вообще, кажущийся бесполезным человек может внезапно принести пользу в самой неожиданной ситуации. Это очень хорошо показано в рассказе Игоря Росоховатского «Сигом и создатель», написанном еще в 1962 году.  Я этот рассказ считаю прекрасным лекарством от социал-дарвинистских настроений.

Я помню, как в 70-е годы интеллигенты ворчали: «В СССР не государство, а богадельня: там, где на Западе ставит современную машину, на которой работает один человек, у нас ту же работу выполняют  пятеро».

А я считаю, что наше государство поступало тогда ПРАВИЛЬНО. Я понимаю, что для Вас это звучит как крамола, но я считаю, что лучше держать на работе человека, который только на 30 процентов выполняет норму, чем потом тратиться на пособия, гоняться за ним по подворотням, когда он кого-нибудь ограбит, или принудительно лечить в психушке, когда у него от осознания своей ненужности окончательно поедет крыша.

В советское время (я сталинский период не беру, я его не застал) тех, кто по тем или иным причинам не справлялся со своими обязанностями, "прорабатывали", ругали, депремировали, стыдили, переобучали, переводили на другую должность, но не увольняли. И я считаю, что правильно.

У нас 30 процентов населения находится в «пограничном состоянии». Это значит, что они не настолько больны, чтобы получать льготы как инвалиды, но не настолько здоровы, чтобы успешно конкурировать на рынке труда. Как с ними поступить?

У Ефремова в романе «Таис Афинская» есть эпизод.

Птолемей разговаривает с Александром Македонским, и говорит ему:

«С запада нам угрожает страшный своими легионами Рим. У него не только армия, но и вся жизнь настроена на войну и на завоевания. Если мы не перестроим нашу армию и нашу жизнь по римскому образцу, мы не сможем противостоять Риму и погибнем».

«Да, погибнем» – отвечает Александр. «Но это будет достойная смерть. Потому что если мы станем копией Рима, мы, может быть, выстоим в войне с ним, но перестанем быть сами собой, отказавшись от наших представлений о правде и красоте, а тогда и сама жизнь наша потеряет смысл».