Маша, мы должны её убить

«Маша, мы должны её убить…»
Новая соседка по даче сразу не понравилась всем.


Женщине было лет сорок, она была красива, стройна и из породы, что называется, бизнес-вумэн. Практически постоянно говорила с кем-то по мобильному - громко, никого не стесняясь, и некоторые её фразы заставляли окружающих только сильнее щуриться и поджимать губы.

- Я что, - порой кричала соседка, - из-за ваших сраных двухсот тысяч должна всё бросить и ехать в ваш замухрыжный Кировск?! Вчера надо было деньги привозить, как договаривались, а теперь посидите денёк без товара - уроком вам будет.

Гражданка, называющая деньги, которые соседки и в глаза-то за всю жизнь не видели, «сраными», уже сама по себе вызывала классовую ненависть, но дело было не только в этом.

Во-первых, буквально за месяц она превратила свой ранее заброшенный участок в образцово-показательный. Нанятые рабочие перекопали весь огород, с миллиметровой точностью «исполосовали» его разноцветными керамическими дорожками, понаставили декоративных заборчиков вокруг предполагаемых грядок. И в то время, когда соседки по старинке чапали по земляным тропинкам в калошах, накручивая на них «лабутеновые» платформы грязи, дама ходила вся чистая, в красивых парусиновых тапочках. Да, и ещё она пахала. Приезжала на большой белой иностранной машине в любое время, быстро переодевалась, хватала тяпку, лопату или лейку и практически без передыха копала, сажала, поливала и делала всё прочее, чем занимаются обычные омские дачники. Только «обычные омские дачники» уже часов в пять садились пить чай и даже чего покрепче, а дама бросала работу лишь в сумерках. Бежала в душ, переодевалась, садилась в машину и отбывала.

Единственное, что очень нравилось соседкам в Татьяне (так её, как выяснилось, звали), это что у той не было мужа. Даже не то что мужа - хоть какого-то завалящего мужика.

- Да кто с этой стервой жить будет, - говорила соседка Ира соседке Маше во время очередного вечернего чаепития, - в гроб ведь загонит. Первого, наверное, уже того…

И Ира с Машей удовлетворённо похихикивали. Про первого они догадались по периодическому появлению на даче дочки, которая и сама уже была с дочкой лет пяти. Но отдохнуть и им не удавалось. Дочка пахала наравне с мамой Таней и даже ребёнку вручались то розовая леечка, то зелёненький совочек, то грабельки - не для строительства замков из песка, а исключительно для рыхления почвы под лилиями, розами или под чем-то ещё. У дочки, судя по подслушанным телефонным разговорам, муж был. Но, видимо, предпочитал с бизнес-тёщей видеться пореже. Забирая жену и дочь, он даже из машины не выходил, а просто орал в приоткрытую дверь автомобиля: «Я подъехал!..»

Скоро вялая неприязнь соседок к Татьяне сменилась ненавистью. Дело в том, что у Иры и Маши (они, кстати, были всего-то лет на пять постарше Татьяны) мужья в наличии имелись. А на Омск навалилась жара. И Татьяна предпочла работать на даче в купальнике, состоящем из того, что принято называть стрингами, и чего-то типа верёвочки на верхней части туловища, ненадёжно прикрывающего только соски. Мужья, конечно, пытались шутить по этому поводу, но сам факт, что они непроизвольно бросали взгляды на роскошную соседку, Иру и Машу добивал.

- Ну что, пойти ей морду расцарапать? - говорила Ира Маше. И это уже была не шутка.

- Прикинь, - отвечала Маша Ире, - как мы выглядеть будем. Две страшилы приревновали мужей к красотке. Стыдно. Я завтра к председателю правления схожу: мол, дети, туда-сюда, а тут непотребщина. Председатель - женщина строгая, она этого не спустит.

Но план Маши не сработал. Уже на следующий день ей позвонила председатель и сообщила, что переговорный процесс с Татьяной потерпел неудачу.

- Она сказала, - поведала председатель, - «я в купальнике хожу, это не нижнее бельё. Вы и на пляже будете регламентировать, кому в чём ходить? Если остались вопросы - вызывайте полицию нравов, а лучше сразу ОМОН». При чём тут ОМОН, - заключила председатель, - я не совсем поняла, но дама, видимо, крутая, никого не боится. Так что всё остаётся на совести ваших мужей.

Ни полицию нравов, ни ОМОН соседки, понятно, вызывать не стали - им только и оставалось как с надеждой вслушиваться в сводки метеослужбы и делать Татьяне мелкие пакости.

Пакости были древние, как само земледелие. На грядки соседки забрасывались мелкие камушки, бумажки и прочий мусор. А однажды Ира где-то раздобыла смесь семян - от одуванчика до паслёна и бодяка - и они, поставив «на шухер» (у въезда в садоводство) пожилую маму Маши, бережно закопали эти семена чуть ли не под каждое растение Татьяниного участка.

Две недели женщины ходили довольные, представляя, что будет с участком соседки следующей весной, но их спокойствие было нарушено новой «бедой», которая переросла в настоящие боевые действия.

Ира и Маша любили по старинке, как в прошлом их отцы и деды, жечь на своих дачах «отходы производства». Сухая трава, листья, бумага загружалась в бочки, подпаливалась - и по садоводству неслись густые клубы приятного, а иной раз и не очень дыма. В один из подобных эпизодов Татьяна первая пошла на прямой контакт, обратившись из-за своего забора к уже чаёвничающим подругам.

- Девчонки, - сказала она, - приятного аппетита.

- И тебе скорее подавиться, - ответила так, чтобы слышала только Маша, Ирина.

- Я по поводу сжигания мусора, - продолжила Татьяна. - Сама тоже костры жечь люблю, но когда это никому не мешает. Сделайте одолжение, вывозите мусор, не жгите его. Во-первых, воняет, а во-вторых, элементарно дышать ведь тяжело.

- Я по ночам жгу, - скороговоркой начала Маша, которая неосознанно побаивалась Татьяну, - ночью-то чем мешает?

- Я тут редко ночую, - ответила Татьяна, - сами знаете. Но дочка с внучкой часто остаются, так вот как раз по ночам внучка от вашего дыма в кашле заходится. Практически не спит всю ночь. И не только в этом дело. Насколько я знаю, это противоречит правилам

садоводческого товарищества, да и уважать соседей нужно - спрашивали бы хоть. - И ушла.

В тот вечер чай «с прицепом» у подружек пошёл лучше, чем когда-либо. И когда стемнело, они, определив направление ветра, потащили к мусорной бочке газеты, траву, картонные коробки и всё то, что, по их разумению, должно было наиболее сильно вонять. Вскоре дым окутал домик Татьяны, там загорелся свет, Татьяна с дочкой и внучкой вышли, сели в автомобиль и уехали.

Ира с Машей «чаёвничали» почти до полуночи, благо обе были в отпусках. Затем, счастливые, пошли спать. А на рассвете на дачу Татьяны приехал её зять. Он вытащил из машины четыре автомобильные покрышки и сложил их у забора со стороны Ирининой дачи - именно с её участка подружки устроили вчера Татьяне газовую атаку. Достал бутылку розжига для углей, обильно смочил все четыре покрышки и поджёг. Ветер как раз переменился на противоположный - и через десять минут домик Ирины стал почти не виден в чёрном дыму. Проснувшаяся и выскочившая на участок хозяйка с криками металась по грядкам, спотыкаясь о грабли и лопаты, а парень спокойно уселся в шезлонг и закурил.

День был будний. Кроме Ирины и Маши в садоводстве было человек десять. Все ещё спали. Ирина, побоявшись заходить в домик, побежала будить Машу. Ещё минут через пятнадцать завыли пожарные сирены. Парень спокойно встал, взял приготовленный огнетушитель и ловко загасил покрышки.

- Он, он хотел меня убить! - кричала Ирина пожарным, показывая пальцем на зятя Татьяны.

Пожарный спросил у парня:

- У тебя, что ли, горело?

- Ага, - ответил тот, - какая-то сволочь подожгла.

Пожарные покурили, попросили подписать парня какую-то бумагу и уехали.

Зять Татьяны уехал тоже. Заехал в полицию, написал заявление «о поджоге». А с сумерками вернулся с новой порцией покрышек.

На домик Ирины страшно было смотреть. Он был чёрным от копоти, гарью насквозь пропахли комнаты и все вещи. Даже растения на участке покрылись чёрной ядовитой пылью.

Когда на следующий день как ни в чём не бывало заявилась к себе на дачу Татьяна, Ирина с Машей сидели молча за столом на Машиной веранде.

- Маша, мы должны её убить, - тихо сказала Ирина, наблюдая, как Татьяна поливает свои огромные жёлтые лилии. - Муж связываться не хочет, а больше у меня никого нет.

- Как убить? - спросила Маша.

- Я ей тормоза испорчу, - сказала Ирина и, взяв секатор, пошла к машине Татьяны.

Маша с ужасом наблюдала, как Ирина, даже не посмотрев по сторонам, полезла под машину соседки. «Я должна ей помешать, - мелькнула у неё мысль, но тут же змеёй вползла другая: - А вдруг получится? А то Васька мой меня уже пару раз Татьяной назвал»…

И в этот момент подъехал огромный чёрный джип. «Кирдык Ирине батьковне», - подумала Маша и на всякий случай спряталась за жимолостью. Из джипа вылез высокий седой мужчина, с удивлением уставился на торчащие из-под Татьяниной машины ноги в калошах.

- Эй, - сказал он, постучав лаковой туфлей по одной из ног, и вынул из-под мышки большой пистолет.

- Чего надо? - раздалось снизу.

- Шоколада, - весело ответил мужчина, - вылезай, убивать тебя буду.

Но, когда Ирина, кряхтя и отряхиваясь, вылезла, смертоубийства не произошло. Мужчина несколько секунд вглядывался в её лицо, а потом заорал на всё садоводство:

- Иришка!!! Таня, Танька, бегом сюда! Сестра моя нашлась!

Как выяснилось, когда все уже сидели за столом, брат Владимир сразу из армии попал в спецподразделение за границу. Вернувшись в Омск, вышедшую замуж и сменившую фамилию Ирину разыскать не смог. Они были круглыми сиротами, и даже дальних родственников, чтобы помочь ему в поисках, никаких не было.

Закончилась история красиво. Владимир дал Ирине с мужем денег на ремонт домика, постройку бани, на такие же, как у Татьяны, керамические дорожки. С Татьяной они подружились и уже на следующий сезон убрали забор между своими участками. Только один вопрос не давал покоя Ирине.

- Ты почему на даче-то никогда не появлялся? - как-то спросила она брата.

- Да в гробу я её видел, - ответил Владимир, - столько в палатках да окопах времени провёл - мне каждая минута в тепле и уюте до сих пор дорога...