Савицкий. Ремонтные работы на железной дороге

   Однажды меня совсем мелкого, мне тогда было не более 4 лет, повезли в деревню. Впервые в моей жизни. Деревня называлась и называется Заворыкино. Такое замечательное название. Я тогда не мог знать, что эта деревня, и особенно один большой деревянных дом  в ней  был нашим родовым гнездом. Да,  не дворянское гнездо. Ну и что? А кто сказал, что по Тургеневу гнёзды могут быть только дворянскими. Нет, это был большой крестьянский дом на две семьи. И этот дом со всем, что его окружало, и было моей малой Родиной.

  Сегодня деревня превратилась в дачный посёлок. И дома того деревянного тоже уже давно нет. На его месте уже построен современный кирпичный коттедж. В нём живут чужие люди. Но, тем не менее, я и сегодня езжу в деревню Заворыкино.  По неизъяснимому влечению прикоснуться к родовому корню, вздохнуть воздух тех мест.

    Видимый облик природы меняется не так быстро, как человек в его часто непреодолимом желании преобразовать природу, в таком естественном желании приспособить её для своих нужд. Сами люди, живущие на земле, меняются довольно быстро. Короток век человеческий в сравнении с природным.  Леса  и поля вокруг Заворыкино остались все теми же самыми. Не изменились с тех пор, как я их увидел впервые. Потому и воздух со всеми его запахами остался прежним. И я, вдыхая его в себя, чувствую как припадаю не много не мало к источнику своего пребывания на земле.
 
                ***** 
   А тогда, в самом начале 50-х годов,  меня повезли в эту деревню впервые. Понятно, что надо было ехать на поезде. Начало пути начиналось  от платформы Тульская  в Москве  до станции Михнево. Это в 70  км. от Москвы. И вот тут-то у досчатой длинной платформы я впервые увидел паровоз. Огромную черную машину с огромными, выше моего роста красными колесами, соединенными длинной металлической балкой. Он показался мне таким чудовищным страшным зверем, застывшим на время перед броском вперёд. Вся моя душа сжалось при веде неописуемо огромного чудовища.
 
    Ничего подобного я ни разу не видел в жизни. То есть, на картинке видел. У меня и у самого был подаренный мне маленький паровозик. Но тут стояла передо мной не игрушка. Не сказка. И не картинка. Настоящий паровоз. До сего момента я его таким огромным ни разу не видел, но много раз слышал. Потому как я часто засыпал под звуки грохочущих вдали составов и протяжных гудков, доходившие с этой железной дороги павелецкого направления.
    Поэтому, когда я слышу строки одной чудной песни, я невольно всем моим существом нисхожу к самому началу моего детства.
 
Тишина за Рогожской заставою.
Спят деревья у сонной реки.
Лишь составы идут за составами,
Да кого-то скликают гудки.
   
   Кстати, эта Рогожская застава, или как она ещё долго называлась площадь Заставы Ильича, находилась не так уж далеко от моего дома.

                *****
  Но вернёмся к первому увиденному мною паровозу.  Представьте себе весь мой ужас, когда  вдруг это чудовище во всей устрашающей мощи ожило и задвигалось. Но сначала раздался голос чудовища – звонкий, резкий, громкий свист. И затем балка двинулась, всё ускоряясь, и пошла ходить, дёргаясь  взад и вперёд, раскручивая красные колёса. Ужас! У меня всё сжалось внутри от страха и я отпрянул назад, не зная где найти спасение. С тех пор эта картина впечаталась в моё сознание и не отпускает до сих пор, как одно из самых больших потрясений-впечатлений за всю мою жизнь.

     Давно уже нет никаких паровозов. И судьбою мне самому было положено проехать многие тысячи километров по железным путям. Несколько раз по Транссибу от Москвы до Владивостока.  А начинались наши железные дороги вот со тех самых времён, что мы видим на картине Савицкого. Вот так их строили и так ремонтировали в те времена. Из всех механизмов для работы - грубо сколоченные тачки, да лопаты с мотыгами. И всё.

   А строить дороги надо было. Тем более в такой стране, как наша. Со всеми её необъятными просторами. Широка страна моя родная. Без дорог, без железных дорог, России  было никак не обойтись.  Строить было надо. А были ведь и противники строительства. Да ещё и какие. И как они давили на царя. Были среди них не только заскорузлые ретрограды, но и весьма просвещенные лица. Вот что сказал демократ и лондонский сиделец Герцен. Он публично заявил, что «стальная магистраль необходима лишь затем, чтобы в Москве быстрее на пару дней узнавали какие ещё книги запретило правительство».

    Но на царя,вероятно, подействовала другая  фраза из одного очень компетентного донесения: «.…нет такой страны в мире, где железные дороги были бы более выгодны и даже необходимы, чем в России, так как они дают возможность сокращать большие расстояния путем увеличения скорости передвижения...» Это совпадало с целями правительства: нужно было объединять, заселять и осваивать огромные территории.

     О цивилизации народа и страны можно судить по нескольким признакам. Важнейший из них – дороги. Чем удобнее и гуще сеть дорог, тем выше уровень цивилизации. Потом, как без внутренних связей нет развития народа, да и страны тоже нет. Вот скажем Гай Юлий Цезарь начал глубинное покорение Галлии с того, что стал строить дороги в стране друидов с известными всем нам теперь персонажами Обеликсом и Остериксом. Правда он шёл покорять новые земли, а не вносить в них признаки цивилизации.  По дорогам было легче продвигаться римским легионерам в доспехах. Но римляни ушли. Их вытеснило германское племя  франков. А дороги то остались. А потом  из всего этого произошла Франция. А дороги там и по сей день замечательные. Видел, знаю.
 
     Но если есть дороги, то со временем захотелось ездить по ним всё быстрее. Да ещё всё большему количеству народа. И это тоже признаки развитой цивилизации. С некоторых пор мир стал развиваться в смысле цивилизационном все быстрее и быстрее, и сближение стран и и народов  тоже ускорилось. И это не в последнюю очередь благодаря дорогам. И когда появились такие чудные машины, как паровозы, то и возможности появились почти и неограниченные.
 
                *****
 И вот построили. Сначала маленькую дорогу от Петербурга до Царского Села. А потом и большую от Петербурга до Москвы. С двумя дворцами – вокзалами на исходных точках железнодорожной линии. Они и по сей день стоят. Архитектор - Константин Тон. Напомню, что это тот же архитектор, который построил Большой Кремлёвский Дворец и стоящий не так далеко от него первый храм Христа Спасителя.

    И теперь представим себе, какое впечатление ошарашивающее должен был произвести первый  паровоз на не слишком образованных, тёмных пейзанов, когда они его увидели.  Думаю, такое же как и на меня  в моём малолетстве. Тогда,  когда они увидели это чудище черное с красными колёсам с чадящей черной трубой и густым черным дымом, шлейфом разносимым ветром в его  движении, с грохотом несущимся по рельсам.  А они ведь  кроме гужевого транспорта в жизни ничего не видели.

   Об этом поведала некая странница Феклуша известной всем Кабанихе. Ну сначала она рассказала ей о стране, в которой живут люди с пёсьими головами. А потом поведала про запряжённого огненного змия. Понятно, что это был паровоз. И ей поверили. Она видела. Она знает. Вот что в мире-то творится. Как не поверить.

    В первый поезд долго не решались даже просто сесть, не то, что ехать. Непонятная, огромная махина, неизвестно как двигающаяся со страшной скоростью, неистово ревущая и выпускающая клубы дыма, не иначе, как управлялась нечистой силой: черти приводили в движение колёса, а их предводитель вёл состав. Для проверки и успокоения населения, первыми в поезд посадили… арестантов. И только потом, убедившись, что поезд едет точно по уложенному пути и способен самостоятельно останавливаться, в него сели первые «официальные» пассажиры, с императором во главе».

   А вот, что про тоже самое написал просвещённый поэт Кукольник. Он был очень известным поэтом и хотел в славе превзойти самого Пушкина. Кукольник был близким другом М. Глинки и вместе они сочинили очень известную песню «Попутная». Чаще всего мы её слушаем в хоровом исполнении. Сложное музыкальное произведение.  Требует виртуозного исполнения. Мне особенно она нравится  в исполнении БДХ. Наберите в ютубе и насладитесь. А вот и слова той самой песни, сочиненной по случаю строительства железной дороги. Но сначала одна деталь, которая может ввести в недоумение. Кукольник называет почему то паровоз пароходом. Видимо, так оно и было по первости.

Дым столбом - кипит, дымится пароход...
Пестрота, разгул, волненье,
Ожиданье, нетерпенье...
Православный веселится наш народ!
И быстрее, шибче воли
Поезд мчится в чисто поле.

Нет, тайная дума быстрее летит,
И сердце, мгновенья считая, стучит.
Коварные думы мелькают дорогой,
И шепчешь невольно: "О Боже, как долго!"


Не воздух, не зелень страдальца манят, -
Там ясные очи так ярко горят,
Так полны блаженства минуты свиданья,
Так сладки надеждой часы расставанья.

                *****
    Красиво, щемяще и романтично. Но вот слушаю и не могу не вспомнить, как создавалась эта романтика, чьими трудами создавалась  А строили дорогу всё крепостные крестьяне.  Подрядчики нанимали их как в близлежащих деревнях, так и в отдаленных губерниях. При этом контракты заключались не с ними, а с помещиками, которым они принадлежали.

  Аванс, полагавшийся при заключении договора, почти целиком получал помещик в качестве выплаты оброка и на покрытие недоимок. В первые годы на стройке работало по 50-60 тыс. человек. Согласно контрактам, они выходили на работу с рассветом и возвращались с наступлением темноты. Днем полагался двухчасовой перерыв на обед и отдых. В зависимости от времени года продолжительность рабочего дня составляла 12-16 часов. Подрядчики были заинтересованы максимально использовать нанятых людей, поэтому назначали непомерно высокие нормы выработки. На земляных работах, например, они доходили до кубической сажени в день, причем с отвозкой на значительное расстояние.
Была норма и была круговая порука.  Если член артели не выполнил дневное задание, заболел или не вышел на работу по другим причинам, производились вычеты из заработка всей артели.

  Жили рабочие в землянках, шалашах, палатках, реже в деревянных бараках. В них устраивались печи или ямы, "чтобы постоянно поддерживаемый огонь осушивал пространство". Люди селились артелями, иногда по несколько десятков человек, спали на нарах, покрытых сеном. Тяжелый труд, плохое питание, отсутствие элементарных бытовых условий приводили к массовым заболеваниям, в том числе тифом и холерой. За время строительства дороги от болезней умерли многие тысячи людей И кто-то нам рассказывает при этом про ужасы Гулага.

                *****
   А вот что по этому поводу пишет другой поэт, которого мы знаем несравненно больше, чем Кукольника. Это его хрестоматийное произведение.
В нем речь идет о попутчиках в вагоне поезда, летящим «по рельсам чугунным». Они разговаривают. Отец-генерал, его сын- подросток Ваня и сам поэт. И о чем же они говорят? Послушаем. Мальчик в полном восторге от железной дороги. Со всем свойственным мальчикам восхищении и любопытстве он смотрит  в окно. И у него дух захватывает от скорости мелькающих перед ним картин осени. Он впервые путешествует на поезде.  Но вот его спутник напротив, тоже в задумчивости смотрящий на сменяемые пейзажи, решил просветить мальчика. На мой взгляд жестоко и даже, по – моему, не во вовремя. Потом можно. Но не сейчас. Не надо было портить счастье, которое подарило мальчику это необычайное путешествие. Но вспомним всё же:
 
  «Добрый папаша! К чему в обаянии
Умного Ваню держать?
Вы мне позвольте при лунном сиянии
Правду ему показать.

   А дальше началась просветительская речь, адресованная не столько к мальчику, сколько нам всем. И ныне живущим тоже.

Труд этот, Ваня, был страшно громаден, —
Не по плечу одному!
В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.

Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотесцев, ткачей.
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие — в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.

Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские...
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Чу! восклицанья послышались грозные!
Топот и скрежет зубов;
Тень набежала на стекла морозные...
Что там? Толпа мертвецов!
То обгоняют дорогу чугунную,
То сторонами бегут.

Слышишь ты пение?.. „В ночь эту лунную
Любо нам видеть свой труд!

Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда...
Всё претерпели мы, божий ратники,
Мирные дети труда!

  Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено...
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..“

      Да, повторю, и нам не лишне вспомнить про то, о чём нам поведал поэт Некрасов. И когда мы летим быстроходным Сапсаном по рельсам дороги, справедливо было бы знать, что «по бокам-то всё косточки русские...Сколько их!» И я бы, если не в каждом вагоне, то хотя через один, повесил бы репродукцию этой картины Савицкого. Вот кем был оплачен комфорт и легкость нашего путешествия из Петербурга в Москву и обратно.
 
                *****
    И тут я задумался вот о чём. Невольно. Даже и против моей воли. Но и неизбежно. Прогресс, развитие цивилизации. А это что такое и какими путями он достигается? А достигался он, изучаем мировую историю, большою ценою, потом и кровью и многими смертями. Примеры? Да сколько угодно. Египетские пирамиды, начиная с самой известной Хеопса, кем были построены?  Рабами. И сколько их было, положивших жизни свои на возведение этой пирамиды. 1,6 млн. блоков Да и кто их помнит и знает их сегодня. А пирамиды остались, как великие памятники и свидетельство гения человеческого. Возведенные 4 500 лет назад они и сегодня удивляют и изумляют нас своим величием. Вот как меня например. А я был там, и потрогал  трепетной рукой шершавую поверхность тяжеленного блока в основании пирамиды, уложенного со всею тщательностью руками рабов.

       А кто создал первый водопровод в Европе? Ну как же, все знают,благодаря, как не странно пролетарскому поэту Маяковскому. «Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима.» Да и не один водопровод, а одиннадцать. И сегодня эти циклопические сооружения стоят и поражают наше воображение. Например, один из этих водопроводов, или акведук, пересекает долину реки Гар, высотою почти 50 метров, и длинною 275 метров. И тогда тоже никакого другого инструмента не было, кроме рабских рук, лопаты и тачки.

                *****
     Работая на больших круизных кораблях, я не раз прошел вдоль канала Москва-Волга. Очень комфортных кораблях. Я читал на них лекции французской аудитории о русской истории. И  не мог не говорить об истории канала, вдоль живописных берегов которого шел круизный лайнер. А история не очень весёлая.
 
    Канал нужно было строить. Сама история подвигала нас к реализации этого проекта. Об этом думал ещё Петр первый. А в тридцатые годы этот канал стал просто настоятельной необходимостью. Москва – река мелела. Уже в районе Кремля её можно было перейти в брод. То есть пешком. Растущая, расширяющаяся столица требовала много воды. И как тут быть,  если без воды ни туды и не сюды. Вот и стали строить. И условия труда не многим отличались от тех, что мы видим на картине Савицкого. Хотя уже была и техника и более 200 экскаваторов.  А сама рабочая сила, это давно не секрет, это все были заключенные Дмитлага, специально созданного для великой стройки.

  Только вот не надо думать, что всё это были сидельцы по 58-ой статье. То есть все саботажники, шпионы, диверсанты и контрреволюционеры. Хотя были и такие. Нет, были уголовники всех мастей, воры, мошенники, бандиты и убийцы.  Канал строили более четырех лет. Срок рекордный.  И не только сам канал но и всю прилагающуюся инфраструктуру с плотинами и шлюзами. Длинна 128 км. И жизнь,и труд их не многим отличалась от труда и жизни крепостных, построивших ж.д. Москва – Петербург. И было тоже не мало тех, кто положил жизнь во имя этой стройки века. И здесь были косточки русские.
 
   При этом надо не забывать, что это было за время. Это крепостные часто не понимали всю важность того, что они делали. А вот те, кто строил канал, это очень хорошо понимали. Вся страна находилась в яростном прорве историческом. Прорыв, который потребовал огромных усилий, огромного напряжения, без которого нам было бы просто не выжить. Потому с жертвами не считались, как не считаются с жертвами во время войны. Потому как на войне ставка тогда была больше чем жизнь. Ставка на войне одна – победа. А война для нас началась отнюдь не в сорок первом. Много раньше.

За годы были сделаны дела столетий. Вот благодаря этому и одержали верх в противостоянии со злобным врагом, вознамерившемуся стереть нас вообще с лица Земли, и за которым, по правде сказать, шла вся Европа.

                *****               
   Но у нас не забыли жертвы этой стройки. На въезде в Дмитров с юга на западном берегу канала  в год 60-летия строительства, по инициативе краеведов и администрации города Дмитрова, был поставлен стальной 13-метровый памятный крест в память о заключённых, погибших на строительстве канала. Он хорошо виден тем, кто с комфортом ныне проплывает на белых речных лайнерах по каналу. И тем, кто перевозит на баржах строительные материалы, лес, зерно, овощи, нефть и многое чего другого. То есть обеспечивающие жизнь и развитие большого города.   Крест напоминает о «косточках русских», захороненных вдоль берегов. Хотя почему крест? Среди несчастных были и мусульмане, и иудеи, да и много вовсе не верующих.
 
     И тут напрашивается одна историческая параллель. Буквально незадолго до канала Москва – Волга был построен другой канал и куда более известный в мире. Панамский канал. Построен он был европейцами. Преимущественно французами, понятия не имевшими в то время о том, что такое Гулаг. Этот канал был много короче нашего. Всего 82 км. Он соединяет Панамский залив Тихого океана с Карибским морем.
 
    А вы знаете, сколько косточек французских и не только уложено по берегам этого канала. Поскольку условия труда и жизни были просто ужасными. Малярия и желтая лихорадка косили строителей сотнями и тысячами. Рассказывают, что работники, пересекавшие океан, отважившихся на это необычное мероприятие, привозили с собой собственные гробы, дабы «косточки» не были просто брошены в придорожные ямы.
 
     Да и это ещё не всё. Ведь в какой то момент всё это мероприятие оказалось такой грандиозной аферой, отвратительным мошенничеством, связанным с масштабной коррупцией.  И это привело к разорению сотен тысяч мелких вкладчиков — владельцев акций. Скандал грандиозный. И грабили несчастных не «грамотеи – десятники». Там были грамотеи куда более грамотные. И среди обвиненных оказался, не удивляйтесь, знаменитый создатель Эйфелевой башни Александр Гюстав Эйфель.

   Вот скажут сегодня Панама. А что мы знаем о Панаме. Ну да, есть такое государство. А ещё есть такой не очень серьёзный летний головной убор, спасающий от солнечных лучей. Помню в детском садике мы все носили эту панаму. Подписанную именем владельца. А вот во Франции это слово вызывает совсем другие воспоминания. «Панама» стала нарицательным именем крупного мошенничества с подкупом должностных лиц.  Слово «панама» стало синонимом аферы, мошенничества в грандиозных масштабах.
 
                *****
     Как же часто желание человека намного опережают возможности для реализации этих желаний. И не только желаний, но настоятельных потребностей. Иногда исторических. Вот к примеру, появилась потребность строительства железной дороги. А без неё уже никак не обойтись. А их уже строили и в Европе и в США. И что же нам делать? А вот чтобы не появился этот стих поэта Некрасова, нужно было бы, вероятно,  подождать появления бульдозеров, грейдеров и подъемных кранов. Только дальше было бы  по пословице «пока травка подрастёт лошадка с голоду помрет» Вот и строили как могли, с применением труда крепостных, то есть тех же рабов. А другой рабочей силы тогда и  не было. Ну а где крепостные, там и грамотеи десятники. Как без них. Или те же грамотеи аферисты-коррукпционеры в далёкой Панаме.
    
    Но ждать мы не можем. Цивилизационный марш требует жертв. Вот они на картине Савицкого. Но не будем сильно печалиться, воздавая должное жертвенному подвигу этих людей. Надо только помнить о них с болью и благодарностью в сердце. И ставить поминальные кресты не только у берегов канала Москва – Волга как бы в упрёк тому не простому времени.
 
  И  вот тут я хочу высказать мысль, которая покажется парадоксальной, и не всем понравится.  По-моему, памятник-крест  этот лицемерный. Моралисты  уже и напряглись, прочитав этакое. Да как это можно!?. Почему? Да очевидно. Потому как я убеждён, что этот крест-памятник был создан не столько, чтобы помянуть скорбным словом несчастных, сколько обвинить время. Всю эту эпоху, творимую большевиками.

   Хорошо, пусть так. Но вот давайте на том же круизном корабле пройдем от Москвы до Петербурга. Приплыли в северную столицу, и почему бы нам после этого не вспомнить про все жертвы петровской эпохи? А не вспомнить ли нам про то, что прекрасный город был возведен, как говорят,  на костях? Русских косточках, как выразился Некрасов.
 
    В те времена, ещё петровские, стимулирующую роль играло преобразование армии и строительство флота. Оно по-настоящему открыло рынок для мануфактур и разных строек. А подавляющее население составляли тогда крестьяне. Крепостные крестьяне.  Сначала Петр I исходил из того, что мануфактура будет использовать наемный труд, как это было в Западной Европе, с которой царь брал пример. Пока мануфактуры насчитывались единицами, «охотников» поступить на работу хватало. Но контингент, набранный из городских низов, был скоро исчерпан. На мануфактуры стали отправлять  военнопленных, солдат, а затем пришлось обеспечивать промышленность крепостными.

   Переломом стал знаменитый указ 1721 г. о дозволении «...для размножения заводов, к тем заводам деревни покупать невозбранно», т.е. покупать крепостных крестьян, чтобы превращать их в крепостных рабочих. Государство устанавливало для них объем производства, нормы выработки, заработную плату. Как «устанавливало» - это мы узнали из стихотворения Некрасова и картины Савицкого. А это было время, когда крепостному праву уже приходил конец. Что же было во времена Петра, который и сам мог самочинно снести мечом головы своим супротивникам?

    Производственные отношения в период крепостной мануфактуры в основе своей были капиталистическими, но были облечены в феодально-крепостническую форму. Крепостной рабочий не добровольно, а принудительно продавал свой труд и не мог сменить хозяина. Предприниматель-капиталист был одновременно помещиком, имел в собственности не только предприятие, но землю и рабочих.  Именно крепостное право служило инструментом, позволившим приспособить капиталистическую мануфактуру к феодальному строю.

   На русских костях был осуществлен весь цивилизованный прорыв в петровские времена. И никак иначе этот прорыв и не мог быть сделан. Если хотите, он был обусловлен исторически. Без него России могло бы и не быть. Дорогую цену заплатила Россия. Говорят,  население страны уменьшилось на четверть после правления Петра. Да цена была дорогой. Но и прорыв тоже состоялся.  Вспомним Пушкина. Хрестоматийное.
 
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра.
     А вот и ещё не менее известное:
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.

  То есть отношение Пушкина к исторической роли Петра первого в создании новой России более чем понятно. Оно позитивное.  Был культ, обусловленный его родовым положением,  но была и личность. То же самое было сказано и о Сталине, который осуществил ещё более впечатляющий прорыв. Хотя тут у сына сапожника никакой родословной и не было. И так парадоксально ему  никаких памятников. А Петру их не счесть.
 
    И в этой связи знаменитый памятник - творение француза Фальконе по повелению немки Екатерины второй мне лично представляется совсем в ином символическом виде. Не удивляйтесь, но мне огромная скала, на которой воздвигнуто это нетленное творение, представляется могильной плитой-стеллой, над всеми «русскими косточками», с высоты которой монарх властно указует на место России в мировой истории.

Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался...
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
 
Очевидно иногда, особенно в годы роковые, нужна железная узда, чтобы вздыбить страну ради её же спасения. В этом месте Пушкин по сути повторяет слова Ивана четвёртого: «Государство без грозы – что конь без узды».
 
    А если напряг, то, как следствие,  и страдания, пот и кровь, и хождение по мукам. Неизбежно. А значит и стоны, и жалобы. И желание пожалеть. И это в лучшем случае. А в худшем случае - среди жалобщиков целое сонмище лицемерных душелюбов. Делающих на своих стенаний по поводу напряга имя себе и известность. И нам ли их не знать, особенно в наши дни. Вот, как например, выразился по этому поводу Евгений из той же поэмы. Несчастный, которого едва не снёс бурный исторический поток. Он со злостью смотрит в горделивый и властный лик кумира. Правда его жалоба скорее звучит, как угроза.
 
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой чёрной,
«Добро, строитель чудотворный!
-  Шепнул он, злобно задрожав,
Ужо тебе!...
    Таких Евгениев полна наша новейшая история. Они будут пользоваться плодами наших напрягов, как те самые путешественники круизных лайнеров, бесшумно скользящих по водам канала Москва –Волга, или пассажиры сверхсовременного скоростного состава «Сапсан», летящего по рельсам железной дороги Петербург – Москва, и будут  думать в то же время, как бы всё то же самое, и комфорт и скорость, но без напряга, без страданий и слёз наших предков.
 
    Куда более мудро выразился по этому поводу Некрасов в конце стихотворения.
 
Да не робей за отчизну любезную.
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что господь ни пошлет!
Вынесет всё — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только — жить в эту пору прекрасную
Уж не придется — ни мне, ни тебе».

    P.S. Несколько слов о художнике. Константин Апполонович Савицкий родился в 1844 году. Он родился в том же городе, что Чехов и скончался император Александр второй. В Таганроге он родился  Не сказать что бы имя его очень известно. А он ведь был академиком, действительным членом Императорской Академии художеств, членом Товарищества передвижных художественных выставок, педагогом, первым директором Пензенского художественного училища.