Рассказы из Люсиной книги. Я Гулливер

Я – Гулливер

     Недавно в театре мы  смотрели с мамой балет  «Гулливер». История одного человека, который стал моряком и уплыл на корабле в море далеко-далеко и  там оказался в стране, где жили  маленькие, даже крошечные люди - лилипуты. И ему не столько трудно  было жить с ними, сколько смешно. Так, его смешила и власть их, и война их. А потом  он поплыл дальше и оказался в стране Великанов. И тут ему не столько  трудно было с ними, сколько страшно. Они были настолько большие, что мне пришлось обойти  всю-всю нашу деревню, чтобы представить хотя бы в небольшой степени, как они могли выглядеть. И я увидела на повороте на деревенскую улицу, что ведет к магазину, большой–большой тополь. Ему 200 лет. И он, как сказал дедушка, держит сень  нашей деревни. А еще сказал дедушка, что такой же был рядом с нашим домом. Он держал  сень  нашей деревни  с этого края. Но это место – в прошлом коровий брод  – было не  очень удачным для  тополя.    И тот, двухсотлетний,  на повороте,  еще жив и здоров и поддерживает сень нашей деревни, а этот, ровесник его, не выжил, зачервивел  лет  20 назад, и соседи вызывали пожарную машину, чтобы его  спилить. А то ветром в грозу его как толкнет, а он как  упадет на дом – так  и пришлепнет дом со всем скарбом. И рабочие его спилили, и  тело его всё еще  лежит на коровьем броде около дома нового старосты.
 
     Зато у  дома старого старосты  есть еще один великан  деревни: на удивление  могучая  береза. И дедушка  договорился со  старым  старостой, что когда  я приеду на каникулы, он возьмет ключ у соседей (потому что береза не на их участке стоит) и откроет нам, и  я залезу, как  матрос на мачту, на березу, а бабушка сфотографирует меня, и я почувствую себя Гулливером. Так звали героя той книжки, по которой мы смотрели спектакль. Ну а страну лилипутов, я думаю,  на каждом  участке представить можно: всяких тараканов, жуков и мух. Но это  я не  люблю представлять.
    
     Весной  нас случилось ЧП. У Ночки – неудачные роды. Ночка забеременела от тучегонителя Рыжика, который домогался её всю зиму, а потом в самый ответственный момент, когда Ночке было очень трудно носить  такой большой живот, он быстро переменил свои симпатии. Стал не давать проходу Сливе и ничем не помог Ночке.  Предавался  амурным  приставаниям к Сливе, а  бедная Ночка извелась с такими поздними родами да еще с таким неверным партнером. Постоянно бегала, меняла место родин: то ей хотелось рожать в пристройке, то на терраске, то на крыльце, где они у нас живут в  ящике. И котенок родился болезненный и крикливый. И  кричал на два голоса: то просил мать подойти дать молочка – одним голосом, то  хныкал, что ему всё больно, - другим голосом.  Поэтому бабушка сказала, что он не жилец, наверно, на этом свете, потому что Ночка старая,  детородные функции еще есть, а молоко не пришло. А у нас ничего под руками не было. К искусственному вскармливанию мы были не готовы. А когда дедушка утром встал, то на крыльце лежал мертвый  котеночек. Извел он свою старушку-мать, и она  убежала от него. А бабушка сказала мне, что котеночка Боженька забрал с  собой на небо, и там он будет с Боженькой жить.
Но это не всё.

     Потом мы ждали папу, когда он приедет меня навестить  в деревне. Но папа в итоге не смог  приехать, а неожиданно смогла приехать мама. И мы  с ней посадили  кукурузу и лён, которые она вырастила на подоконнике в городе.  И мы  пошли с дедушкой за водой, чтобы их полить. И на колодце меня  ударило ручкой  ворота. И бабушка сказала, что это  из-за того, что я не верю в Синюшку.
 
     Синюшка  живет в колодце. А я насмехалась над ней, над  синей старушкой, которая наказывает всех детей, что балуются у колодца вместо того, чтобы наливать воду  в бадейки и идти поливать растения. Сначала я не умела поливать. Потом  выучилась. Захотела сама крутить ворот. Но было низковато, и я  подпрыгивала, чтобы его крутить. И несколько раз получалось. А потом ворот ударил меня по голове ручкой, и побежала кровь. И меня повезли в Филатовскую. И там так забинтовали мне нос, что вы меня не узнаете: нос  стал,  как у клоуна. Я сильно плакала, как плачут клоуны в цирке: двумя струйками воды из глаз. А когда  туда приехала  и увидела, в какой  я компании оказалась, то мне полегчало.  Кто ногу сломал, катаясь на самокате, кто руку, прыгая на батуте. Так что, когда я вышла, очередь меня уже уважала. Я приняла свою порцию боли, справилась с нею, и они с надеждой смотрели на меня. Если уж такая малявка справилась, то и нам повезет, выдержим. Словом,  выйдя оттуда, я опять была готова на героический поступок – вновь вернуться в деревню и брать  воду  для полива.