Валент. Глава 5. Рабство

Скрип... скрип… скрип… крак… бдбамп!..чвак…
Повозка наехала на ухабину и чуть не застряла в луже. Сколько их тут, на дороге в Немисс. После месяца проливных дождей земля размокла и теперь грязь наматывается на колеса, делая их все тяжелее и тяжелее.
Панталику видно, как напрягает больные ноги старая кобыла Красотка, надо бы слезть, очистить оси и дать лошади отдохнуть, но жара разморила, налила свинцом все тело — лень шевелиться. Вечером будет работа, вот тогда придется собрать себя в единый кулак, чтобы не дать публике ни на минутку расслабиться.
Да-а, ну и лето выдалось в этом году!
Сначала целый месяц лили дожди, а какая работа под дождем? Кто будет стоять под грозой, чтобы увидеть представление? Куда стелить ковер для выступления Зурлии? Не в воду же! Вот и выходит — вынужденный простой: а кто это понимает? Все только жрать горазды, никто и не подумает, а на какие такие шиши Панталик должен купить им эту еду? Дармоеды! Все из-под палки, словно не понимают — чтобы жрать нужно работать, пахать, выкладываться по полной программе, чтоб народ неистовствовал, вопил от восторга и доставал свои денежки из кошельков. Ну ничего, пусть только эта зараза Зурлия посмеет отколоть что-нибудь снова, уж он найдет способ заставить себе подчиняться!

Пожилой мужчина с редкими короткими волосами на загорелом черепе, унылым лицом с обвисшими щеками, подхлестнул кобылу вожжами, заставляя выбираться из ямы и снова погрузился в свои мысли.
 
Да, так вот, лето: только кончились дожди — упала жара. На небе ни единого облачка, солнце палит, от влажной земли в воздухе стоит горячий пар — дышать нечем. Если бы не крайнее финансовое положение ни за какие коврижки Панталик не потащился бы в такую даль, но в Немиссе есть реальный шанс заработать.
Да что там, в таком крупном городе просто нельзя не заработать!
Надо быть полным бездельником, чтобы не суметь собрать там деньжат! Туда стекается полно народа из всех мест Империи, целые толпы зевак, которым только подавай зрелищ, некоторые ради них, собственно, и приезжают, да еще ради знаменитого черного пива из прожаренного ячменя особого сорта, из-за вкуснейшего супа из ракушек в хлебной корзинке — ммм, язык проглотишь!
А какие лавки в Немиссе! А оранжерея редких растений при Храме бога-Защитника, практически таком же крупном, как в столице! Разве что только в Азранне есть такой же выбор недорогого тряпья, тканей, посуды, лошадиной сбруи — все это можно купить прямо на улицах, а поторговаться, так и вполовину дешевле уступят — что значит большой торговый город!
Сладкие воздушные лепешки пекут прямо при тебе, на огромных вертелах жарятся целые туши кабанов — подходи, тебе отрежут прокопченный кусок, какой покажешь, только следи во все глаза за своим кошельком, карманных воров здесь тоже полно, рот разевать нельзя, правда, в Немиссе есть городская стража, если уж совсем плохо дело — можно пожаловаться.
 
Мужчина вздохнул, отхлебнул из фляжки воды.
Всем хорош город Немисс, да только ни на какие такие соблазны у Панталика денег нет: ни серебряной, ни бронзовой, ни самой мелкой медной монетки — все, что заработали и отложили до дождей, все потрачено, угроханно, прожранно до самого последнего полудрахма. Поэтому Панталик и трясется третий день по колдобинам и ямам, вязнет в раскисших дорогах, терпит нытье заразы Зурлии. Она-то едет в прохладе повозки, а вот ему приходится жарится на солнце, которое едва успело показаться над горизонтом, как принялось нещадно палить. Воздух дрожит, переливается, словно впереди целая река, но это обман — впереди такой же лужок, дальше пригорок, за ним лес. Уж скорей бы добраться до тени!
 
А ведь когда-то он жил совсем не так. У него была большая семья: два брата, сестра, отец и мать, еще не старые. Бродячие комедианты, все работали на публику, но, конечно, самым хлебным было выступление сестренки Дриары.
Девочка-змея!
Именно так было намалевано на повозке — публика ревела и выла, когда сестра работала свой номер. Мать в клоунском платье, сшитом из разноцветных лоскутков, только успевала собирать звонкие монеты. Маленькая дрессированная обезьянка Кайли бежала на задних лапках рядом с ней и крепко держала войлочную шляпу с выручкой. Отец выступал шутом, Панталик с братьями — гимнасты, но сестренку не мог заменить никто, ее всегда объявляли последней, когда публика была как следует разогрета и возбуждена.
В любом, даже небольшом городе они собирали приличные деньги, некоторые зрители приносили еду, в качестве оплаты, что тоже принималось.
А потом все пошло прахом, когда Дриара свалилась с горячкой. Три дня она пылала в жару и металась на постели, три дня мать не отходила от нее, конечно, о выступлениях не могло быть и речи. На четвертый день сестренка умерла, передав болезнь матери, через неделю свалился отец — за один месяц от шумной большой семьи остались только два брата, да четыре могильных холмика в разных частях Империи.
Первое время они пытались работать вместе, придумывали новые номера, но таких, как они, гимнастов-акробатов, было полно — изощренная толпа ждала чего-то особенного. Деньги кидали, но их едва хватало, и брат решил, что им пора разойтись по разным дорогам.
Больше Панталик никогда его не видел, теперь он пытается выживать в одиночку. Публику он ненавидит. Ненавидит и двух дармоедов за своей спиной, но его благополучие сейчас зависит от одного из них — девчонки Зурлии, гибкой, как змея — такой когда-то была Дриара…

* * *

Валент открыла глаза и увидела на своей груди свернувшийся рыжий комочек — маленькая обезьянка Кайли, уже совсем старенькая, даже седая в некоторых местах, горячим клубком прижалась к ней, как будто искала спасения.
— Что, боишься Панталика? Дурочка.
Девушка ласково погладила редкую шерстку обезьяны. Кайли мелко дрожала: то ли в самом деле боялась хозяина, то ли мерзла, хотя такое пекло за стенами повозки, что все тело Валент было потное и липкое, а одна только мысль о том, что вечером придется натягивать костюм для выступления вызывала брезгливое содрогание. Слава Защитнику, что пока можно расслабиться на куче рваных тряпок, заменяющих постель. Обезьянка часто дышала и беспокойно поглядывала на опущенный полог повозки.
 
Кайли такая же пленница Панталика, как и Валент — обе они живут в деревянной клетке, устроенной внутри железного каркаса фургона, обе прикованы к нему, только у девушки цепь длиннее — вот и вся разница между ними. А еще, глубоко в груди Валент спрятана призрачная надежда когда-нибудь попасть домой, а у Кайли и этого нет.
Обезьянка работает коротенький номер с кольцами — публике нравится, хотя монет кидают мало, а их хозяин злится от этого и ограничивает и без того скудный рацион. От плохой кормежки у Валент стали вылезать волосы, а у обезьянки посыпалась шерсть, от этого ли, от старости или постоянного стресса Кайли начала мерзнуть, особенно по ночам.
— Проклятый Панталик вчера не кормил тебя? Ну, залезай, — девушка приподняла шерстяную кофту, и зверек быстро юркнул в теплую темноту.
Валент пошарила под драным матрасом, вытащила специально заныканную засохшую половинку лепешки и протянула кусочек к холмику на кофте — маленькая обезьянья лапка проворно выхватила хлеб.
Свою долю Валент снова спрятала: съест, когда будет вода, иначе захочется пить, а у Панталика не допросишься воды, впрочем, как и еды.
Сколько уже они едут?
На такие вопросы Валент давно перестала искать ответ, мечтала только, что когда-нибудь эта скрипучая повозка развалится на части, или кто-нибудь пристукнет Панталика. Ее не пугала перспектива оказаться одной на лесной тропинке — те времена, когда она этого боялась давно прошли и Валент уже не та маленькая девочка, которая надеялась на людскую доброту.
Пять лет, проведенных в рабстве у Панталика закалили характер и взлелеяли в сердце пышный куст ненависти к людям, в особенности к хозяину...

                * * *
— Забудь свое имя, теперь ты Зурлия! Девочка-змея! И я переломаю все твои кости вот этой палкой, если ты ею не станешь!..
— Тяни ноги! Держи спину! Прогибайся назад! Еще! Еще! Руки твои где?! Держать стойку! Держать! Не падать!
Валент шмякнулась со всего размаха на ковер, бедро тут же ожгла палка Панталика и резво прогулялась по спине.
Раньше, в прошлой жизни, которую нельзя вспоминать, Валент заплакала бы от боли, но сейчас только дернулась под ударами и зашипела сквозь стиснутые зубы. Упражнение змеиный мостик снова не получилось.
— Встать! Или ты научишься, или забудь про жратву! В позицию! Ноги напряжены! Прогиб! Ты должна быть змеей, а ты корова, а не змея!..
Сколько уже прошло времени с начала тренировки Валент не думала, сосредоточившись на своем теле и его скрытых возможностях: училась находить центр тяжести, держать равновесие, вставать в простой мостик из положения стоя, с прогибом спины назад, удерживаться на руках, перенося на них тот самый центр тяжести, дальше нужно было поднять ноги и в воздухе развести их в шпагат, который все еще не получался, а затем снова опустить, прижимаясь пятками к плечам, затем снова поднять ноги и снова сесть на шпагат.
В изматывающих тренировках с утра до вечера проходили дни...

Очередной удар палкой. Гад Панталик специально старается бить по одним и тем же местам, чтобы было больнее, все тело Валент покрыто синяками: свежими — багровыми кровоподтеками и проходящими, синими и желтыми. Пока она не выходит к публике, никто их не увидит.
Панталик не жалел ее, в буквальном смысле выколачивая деньги, которые заплатил за маленькую невольницу. Она — его собственность. Захочет, может забить до смерти, и Валент молча глотала слезы, стараясь скорее освоить основные гимнастические элементы в упражнениях на координацию равновесия, тянула ноги в растяжке, с грузом и без него, снова и снова прорабатывала детали будущего номера — это единственный шанс избежать наказания.
Некого звать на помощь — она одна. В целом мире.
Нет, не одна, есть еще Клесс, но позвать ее, значит обречь себя на неминуемую смерть. Оборотней загоняют всем народом, забивают камнями и втыкают деревянный кол в сердце.
При одной только мысли о другой сущности внутри себя Валент вспыхивала ненавистью. Все из-за нее...
 
— В позицию! — снова орет Пантолик. 
Девочка поморщилась от боли в ноге и поднялась. Сожрали бы тебя демоны! Чтоб ты сдох!
— Номер! — палка ткнулась между лопатками девочки. — Работай!
Проглотив комок в горле, она подобралась, сосредоточилась и несколько раз глубоко вдохнула, насыщая легкие кислородом, словно собралась нырнуть.
Что сказал бы ей Валар? Он подбодрил бы ее! В ушах звучал родной голос любящего брата:
«Держись, сестренка, ты должна выжить, чтобы вернуться домой, ведь мы так ждем тебя!»
Да, она должна все вытерпеть, выжить, освободиться от рабства и найти свой дом! Босые ноги уперлись пятками в песок — прогиб — небо перевернулось — теперь сверху земля.
Центр тяжести тела плавно переместить на руки, перебирая ими по земле добраться до ног.
Кто-нибудь видел свои собственные голени сзади? А вот Валент изучила их до последней царапины. Не голени, а сплошной кровоподтек, под медным широким браслетом снова кровоточит щиколотка.
Не сомневайся, Панаталик, придет время, и ты ответишь за свои издевательства...

Выровнять дыхание, встать на локти и чуть-чуть оттолкнуться ногами от земли, совсем легонько — босые пятки повисли над головой.  Так. Ноги плавно поднять и развести над головой в шпагат, тянуть носочки, чтобы было красиво. Держать стойку! Держать! Держать! Не падать! Переменить ноги! Валент, ты молодец! У тебя все получилось!
Где-то глубоко внутри облегченно вздохнула Клесс.
«Я рядом. Я не вмешиваюсь, только добавляю злости в твой характер, иначе ты не выживешь.»
— Ну наконец-то! — крякнул рядом Панталик. Он допил свое пиво и теперь завалится спать. — Выступление через неделю и если номер не будет готов — я тебя скормлю собакам!
Это его обычная угроза, девочка не боялась ее. Гораздо страшнее было другое — раны под кандалами. Валент сидела на земле и растирала голени — мышцы болели.
— На растяжку! — бросил Панталик и шатаясь направился к фургону.
— А еда? — сердито осведомилась девочка ему в догонку.
— Не заслужила! — крикнул ее хозяин.
— Ну хоть, воды дай!
— На, можешь допить! — щедро разрешил он, швыряя в руки ей бутылку, в которой на донышке плескалось несколько капель пива.
— Скотина! Чтоб ты сдох! Чтобы тебя загрызла во сне твоя обезьяна, — шепотом ругалась девочка.
Остатки пива она вылила на свои раны под браслетом...
 
Панталик довольно расхохотался. Иногда он специально доводил эту девчонку до белого каления, до злых слез. Так смешно было наблюдать ее реакцию: она бросалась на него, словно озлобленная собачка, впрочем, она ею и была. Ее тренировки напоминали ему дрессировку собаки, и он добивался, чтобы девчонка подчинилась ему, полностью покорилась, тогда, может быть, он снял бы с нее цепь. Но не раньше.
Первое время она скулила, плакала и умоляла отпустить ее домой — точь-в-точь щенок — но потом, под палкой, стала выполнять команды. Поняла, что вся во власти Панталика, но вместо того, чтобы покориться своей судьбе, злобилась все больше и больше, хотя работать ей, кажется, нравилось, а может, старалась ради жратвы — еду она получала лишь за успешное выступление или за тренировки, выполненные без ошибок.
Раскармливать девчонку было нельзя и (к сожалению) трогать тоже нельзя — она должна быть худой и гибкой, как виноградная лоза. Рано или поздно этот период подростковой худобы должен закончится, и у Панталика были кое-какие мыслишки на этот счет…
                * * *

Воспоминания… воспоминания… Валент вздохнула, облизала пересохшие, потрескавшиеся губы и повернулась на бок, бережно устраивая закованную ногу. Цепь тихо брякнула. Кайли тут же дернулась под кофтой.
— Спи, спи, маленькая.
Девушка потерла ногу рядом с больным местом.
За пять лет Панталик ни разу не снимал с нее цепь.
Ни. Единого. Раза.
Под медной полоской кожа истончилась до предела и практически всегда была воспаленной, особенно летом, особенно в жару.
На представления девушка натягивала специальный костюм — эластичное трико, облегавший ее, как вторая кожа. Нигде ни складочки, ни морщинки. Закрыты плотно все части тела: щиколотки, запястья, шея.
Валент работает номер — девочка-змея, с которым они объехали пол-Империи. Публика орала, свистела, топала ногами, выла и рыдала от восторга, стоило ей только встать в первую позицию на ковре в своем блестящем трико ядовитого желто-зеленого цвета.
Черный парик оттенял бледное лицо и мутную зелень глаз, что и в самом деле придавало сходство со змеей.
Раз за разом, год за годом к основному комплексу гимнастических элементов прибавлялись другие. Валент совершенствовала и оттачивала свое искусство, она умела завести публику, благополучие Панталика все больше и больше зависело от ее мастерства.
В этом году она оставила за плечами пятнадцатый год своей жизни и шагнула в следующий, но никто не дал бы ей больше двенадцати-тринадцати лет. Организм, влачивший полуголодное существование не сумел сформировать округлую попку или, хоть, какую-нибудь выпуклость груди — до сих пор Валент оставалась равноплоской спереди и сзади, что полностью соответствовало названию ее номера. Она научилась терпеть и скрывать свои мысли, но сегодня девушка, как никогда, ждала вечера — кое-кому готовился сюрприз: готовился долго, упорно и сегодня должен быть использован единственный шанс для осуществления задуманного.
Валент обвела взглядом опостылевшие стены фургона, слегка улыбнулась своим мыслям и задремала под скрип колес повозки…

                * * *

Восторженные вопли из толпы подхватили Валент на волнах куража, придали легкую бесшабашность и простое исполнение элементов номера превратилось в неожиданное удовольствие.
Девушка выступала с непонятной для нее самой бесовщинкой: изгибалась, плавно перетекая из одной позиции в другую, наслаждалась неумолкающим ревом публики и бросала в нее загадочные взгляды.
Зеленое трико переливалось в свете факелов, своим волшебным блеском превращая Валент в настоящую змею, она даже зашипела в толпу, скривив подкрашенные губы, чем вызвала бурю эмоций.
Вокруг нее не смолкали соленые шуточки и двусмысленные возгласы подвыпивших зрителей мужского пола — сегодня им было плевать на отсутствие женских форм на ее теле.
С мрачным удовлетворением Валент наблюдала за изменившимся лицом Панталика и специально задерживала окончание номера. Насколько позволяла цепочка она проползла по ковру, изображая змею: приподнимая гибкое тело и снова бросая его на покрытие, закончила выступление, сев на шпагат и посылая во все стороны воздушные поцелуи и многообещающие улыбки.
За это выступление Панталик собрал прилично деньжат. С Кайли на плече, в рыжем парике и шутовском колпаке с бубенчиками он несколько раз обошел по кругу и Валент слышала, как звенят монеты в войлочной шляпе — медь и серебро.
После представления Панталик жестоко избил ее.
— Неблагодарная тварь! Продажная девка! Я научу тебя, как крутить задом!
Валент не плакала, лежала под ударами, стараясь не напрягать тело, чтобы хлесткая палка хозяина не ободрала спину до крови. Он за ней ухаживать не станет, а сама она не дотянется. Увернуться или хоть как-то защитить себя она не пыталась — такие выходки рабыни только распаляли Панталика еще сильнее, стиснув зубы, она ждала, когда он устанет, обычно ему хватало нескольких ударов для того, чтобы сбросить ярость.
В этот раз он не ушел, поднял девушку, намотал на кулак ткань ее свободной рубашки.
— Запомни, маленькая потаскушка, — обдал он ее луковым запахом. — Первым у тебя буду я! Еще год от силы и работать номер ты не сможешь. Тогда ты станешь мне не нужна, но прежде, чем выкинуть тебя в придорожную канаву, я уж постараюсь показать тебе что к чему! Поняла, крошка?
— Да лучше я сдохну! — Валент сплюнула в сторону кровь и посмотрела с нескрываемой ненавистью прямо в лицо хозяина.
— А потом сдохнешь, — согласился Панталик и внезапно облапил ее за ягодицы.
Девушка вздрогнула, почувствовав, как упирается в ее живот возбужденная плоть хозяина, как дергается там что-то.
— Ахх! — она отшатнулась, ругая себя.
Ведь прекрасно знает, что лучше его не злить, но бывают моменты, когда внутри словно демон сидит и толкает ее, вот как сегодня.
В такие моменты язык язвит и издевается над Панталиком, тело живет собственной жизнью, неподвластной хозяину. Удерживает лишь цепь — ее бессменный сторож, иначе давно бы она убежала от бродячего комедианта-неудачника.
Панталик толкнул ее на жесткую подстилку, ее матрас в углу клетки и тщательно запер дверцу.
— Немного потерпи, милая, — недобро усмехнулся он. — Совсем скоро у тебя попрет грудь, не можешь ты оставаться такой стиральной доской все время, и тогда будет незачем хранить тебя для номера.
Хозяин рывком задернул полог, а девушка долго не могла успокоить тревожно забившееся сердце...

                * * *

Сквозь дрему Валент прислушалась к окружающему миру, в последнее время она спала очень чутко и малейшее движение рядом с ней, даже возня обезьянки Кайли, заставляли тело машинально напрягаться в ожидании опасности, но на этот раз все было спокойно — это просто повозка остановилась, видимо они уже приехали в город. Немисс.
На него возлагались большие надежды: и у Панталика, и у Валент — у каждого свои. Девушка ухмыльнулась, представив себе трясущиеся щеки хозяина, когда она… Впрочем, не нужно торопить события.
Улыбка уступила место обычному хмурому выражению лица, лучше не надеяться особо: судьба любит посмеяться над нами и поступает так, как мы не могли и представить. Ничего нельзя предугадать заранее.
А обращаться с мольбой к Защитнику?..
Губы девушки снова искривила усмешка, на этот раз пренебрежительная: за столько лет рабства бог ни разу не помог ей, а ведь, первое время, сидя в клетке на цепи, она горячо молилась ему, просила помочь, умоляла, чтобы брат нашел ее и забрал домой.
Кажется, всем существом своим она возносилась в молитвах к единственной надежде, которая у нее осталась — богу-Защитнику. Сколько она ждала, сколько пролила бесполезных слез, напрягала глаза и уши: не покажется ли на дороге знакомая фигура, не раздастся ли возле фургона знакомый голос, но, видимо, богу было не до маленькой рабыни, ее молитвы до него не долетали, иначе Валент ничем не могла объяснить такое его равнодушие к своей печальной судьбе.
С возрастом она поняла, что надеяться нужно только на себя, рассчитывать только на свои силы.
Больше она не молилась. Никогда.
В сердце не осталось места для любви, там прочно обосновалась ненависть, пустила крепкие корни, давала все новые и новые всходы.
Знал бы Панталик, сколько там ее — содрогнулся бы от страха!

                * * *

Вечером Валент привычно влезла в эластичное трико, максимально закрывающее все открытые участки тела, натянула на голову короткий парик-каре — черная блестящая волна мягко легла на уши, оставляя шею свободной — тронула губы блестящей ярко-красной помадой, положила на веки темные тени и обернулась.
— Может, отстегнешь меня? Или боишься? — презрительно усмехалась девушка.
— Не дождешься, — буркнул хозяин. — Иди! И смотри, без фокусов!
Длинная цепочка, намертво впаянная в широкий медный браслет на ноге, не мешала при выступлении, даже добавляла в образ изюминки.
Панталик удерживал цепь в руке, при этом замирал в какой-нибудь живописной позе, с обезьянкой на плече и публика принимала его за ассистента гимнастки, который подстрахует ее в случае чего.
Сегодня Валент должна была усыпить бдительность хозяина.
Все должно получиться!
Слишком долго она ждала этого момента, слишком терпеливо тренировалась, слишком много груза принимала на мышцы при растяжке — в ногах должно появится достаточно силы, чтобы сделать один единственный рывок.
Толпа поможет ей скрыться, затеряться среди большого скопления народа легко, недаром Валент потихоньку, исподволь намекала Панталику, что нет смысла работать в мелких поселениях и захолустных городишках, где народ обнищал до такой степени, что сам готов сплясать перед тобой, лишь бы заработать мелкую монету. Она ворчала, как бы себе под нос, но, волей-неволей, хозяин прислушивался к ее шепоту, а потом принял «собственное» волевое решение ехать в Немисс — большой торговый город.
Для представления он выбрал рыночную площадь — именно то, что нужно было Валент. Внутри она ликовала и изо всех сил старалась не отразить эмоции в глазах — подозрительный хозяин тут же заметит.
Девушка скрывала волнение, пряча его в нахмуренных бровях, язвительных репликах в адрес хозяина, в слишком ярко накрашенных губах, в тщательно расправленном трико.

Панталик собирал зрителей к фургончику.
— Спешите! Только сегодня! Одно представление! В вашем славном городе девочка-змея! Прекрасная Зурлия! Не пропустите! Больше вы нигде такого не увидите! Торопитесь к нам!
В ярких лучах вечернего солнца блестящая ткань трико Валент мерцала и переливалась, словно змеиная чешуя — толпа восхищенно гудела, как растревоженный пчелиный рой.
Девушка не торопилась, медленно и плавно выполняла элементы номера, заводя публику загадочными улыбками, манящими взглядами: зрителей нужно было разогреть, как следует, чтобы в восторге орали и топали ногами, отвлекали Панталика. Ей останется выбрать удобный момент, дернуть цепь, вырвать ее из рук хозяина и смешаться с людьми, а там — он никогда не поймает ее, не догонит!
Она станет свободна! Немисс огромный город: спрятаться — раз плюнуть!

Валент широко улыбнулась, играя с публикой, развела в воздухе глубокий шпагат и накрутила на левую ногу цепь, заставляя ее сверкнуть богатым желтым цветом.
Вот он — решительный момент!
Если упустит его — сгниет в своей клетке, уж Панталик постарается, он ненавидит ее, но пока она работает номер расстаться с ней не может, она — его денежный источник.
Девушка напрягла ногу…
— Эй, крошка, чего застыла?! Сделай еще так же ногами!
В нос Валент ударил резкий запах мужского пота, наполненный незнакомыми мускусными оттенками. Организм определил его, как опасный. Девушка смешалась, дернула ногой и уронила с нее цепь.
Она чуть не потеряла равновесие, чуть не упала, но в последний момент смогла изящно опустить тело на ковер, перетекла в следующую позицию.
 
Мужчина пах диким животным и Валент (а может, Клесс) сразу определила степень агрессии — он хотел обладать, кусать за шею, драть когтями и густой, слегка кислый запах окутывал, накрывал подушкой, сковывал движения, и вся кожа девушки пощипывала от него.
— Пусть проползет! — заорал кто-то рядом с источником опасного запаха.
— Нет! Пусть повертит ногами!
— А ты видал, как она ползет по-змеиному?! Вот и заткни чавкальник!
— Эх, я бы с такой поползал бы рядышком!
— Гы-гы-гы!
— Го-го-го!
Валент скомкала номер, она задыхалась, в ушах звенело, лицо горело. Мускус лез в ноздри, клубился в самой глубине ее сознания, как раз там, где затаилась Клесс — тварь, из-за которой рухнула жизнь.
«А ведь, она самка, — мелькнуло в голове. — Это она привлекла их! Наверное, она выделяет какие-нибудь особые вещества для этого. Она сорвала мне побег!»
От вспыхнувшей ненависти девушка едва не потеряла самообладание и снова замерла.
— Двигайся, сука! Еще давай! Хочешь денег?! Крути своим тощим задом!
Разнузданная толпа вопила в трех шагах от нее, угрожая заставить работать по-своему.
Валент растерянно покосилась на Панталика, который тоже беспокойно дергался и дергал цепочку. На плече верещала обезьянка. Цепь дернулась еще раз — хозяин велел продолжать представление.
— Почтеннейшая и великодушная публика! — Панталик поднял руки вверх, успокаивая злобные крики. — Специально для вас, по вашим убедительным просьбам, Зурлия, необыкновенная девочка-змея повторит свой номер! Только для вас! Наслаждайтесь зрелищем, почтенные господа!
Панталика бесцеремонно и насмешливо перебили:
— Как ты сказал?! Девочка-змея? Девочка?! А неплохо бы проверить!
Валент торопилась выполнить все элементы своего выступления в который раз. Теперь она не улыбалась и не пыталась заигрывать с толпой: сама того не желая, она раздразнила гусей — уйти бы живой отсюда.
Девушка задыхалась от мускусной вони, смрад наползал на нее, словно туман, заполняя нос, глаза, тело.
Скорей бы уйти в фургон и отдышаться. Но толпа ревела, требуя продолжения и по неписанным законам комедианты обязаны были выполнять требования зрителей, иначе пойдет дурная слава по всем большим городам, их нигде не будут пускать.
Крутанув в очередной раз короткое сальто, Валент тяжело отдышалась. Она устала, а их и не думали отпускать.
— А ну еще перевернись!
На ковер упала монетка, медный полудрахм.
— Эй, старик, твою девку я покупаю!

Панталик разволновался: мало того, что никто не бросил ни единой монеты за выступление, так еще и отнимут Зурлию! На что покупать новую рабыню? Ее еще найти надо будет, такую же гибкую, еще тренировать неизвестно сколько времени, кормить! Медный полудрахм!
Даже не серебряный. Да на него свинью не купишь, не то, что рабыню! Это грабеж! Избавиться от Зурлии он собирался не раньше, чем через год.
— Почтенный господин, — поклонился Панталик. — К великому моему сожалению я вынужден отказаться от ваших денег. Это моя дочь, я не могу ее продать. Прошу меня простить.
Руку с цепочкой он завел за спину и делал знаки Валент, чтобы уходила в фургон. В этот раз девушка послушалась беспрекословно своего хозяина, она уже испугалась, что он отдаст ее на потеху толпе. Тогда до утра ей не дожить, несмотря ни на какую городскую стражу. Уволокут в какое-нибудь укромное место, где не найдет ни один стражник.
Через несколько минут Панталик торопливо взобрался на край повозки и хлестнул лошадь, торопясь уехать скорей, пока охрана наводили порядок на рыночной площади. Остановил повозку только, когда стены Немисса остались далеко позади. Только тогда он нашел место для стоянки и тщательно запер клетку. Девушка была смертельно уставшая физически и сломлена морально — надежды на освобождение рухнули.
— Дай воды, — тихо попросила Валент.
Попросила, а не потребовала, как обычно, но вызвала у хозяина волну бешенства, на ком-то он должен был сорвать злость.
— Не заработала! — рявкнул Панталик.
От его голоса обезьянка тут же спряталась в куче тряпья.
— Сволочь, — прошептала девушка, но больше не стала ни просить, ни ругаться. Свернулась на своем лежаке рядом с обезьяной.
Панталик присосался к бутылке пива, купленного два дня назад, еще в Коразме, на юге Империи, и достал вторую.
 
Все прахом!