Главная заповедь танкиста

  (в сокращении)

Главная заповедь танкиста



Фронтовик, младший сержант Евгений Яковлев освобождал от фашистов Белоруссию, Польшу, Германию. Воевал в пехоте, был танкистом – занимался важным на войне делом, расчищал тралом от мин фашистов проходы для советских солдат и техники.

Весь ужас войны Евгений познал в первый её день – 22 июня 1941 года.

Малая его родина – деревня Велички Новозыбковского района, что находится на Брянщине. В семье было пять человек, жили дружно. Отец, Василий Андреевич, работал в колхозе бригадиром пчеловодов, мама, Екатерина Гавриловна - дояркой. Детей было трое: старшая сестра Валя, он, и младший брат Андрей.

Женя учился в городе в железнодорожной школе, мечтал поступить в институт. Но война перечеркнула мирные планы. 22 июня было уже далеко за полдень, а в деревне ещё не знали, что на страну напали фашисты, и крестьяне занимались обычным делом, в основном хлопотали по хозяйству.


У Яковлевых был фруктовый сад, много деревьев: яблони, груши, вишни, сливы. Росли и смородина, малина, крыжовник.


Из воспоминаний ветерана Евгения Яковлева:
– Было воскресенье. Родители ушли на базар, обещали купить гостинцы, а, нам, детям наказали собрать смородину. И тут раздался гул самолётов, он нарастал и приближался, а потом - страшный грохот и разрывы бомб. Гитлеровцы бомбили находившийся неподалёку от нашей деревни военный аэродром.


Не сразу поняли дети, что произошло. Ведь светило солнышко, пели птицы. И вдруг всё заполыхало, стеной поднялся чёрный дым.

Фашисты полностью уничтожили аэродром. Досталось и деревне, особенно окраинам. Дома были разрушены, а среди мирных жителей оказались раненые и убитые.


Потом была оккупация. Но в деревне, а она находилась в шести километрах от леса, немцы не стояли. Партизаны тоже к ним не заходили – лес был далеко. Повезло, гитлеровцы их деревню не тронули, хотя в округе многим от них досталось.


В 43-м деревню освободили. Несколько дней в Величках квартировала стрелковая часть, и Женя с другом Петей, тайком от родителей, ушли вместе с солдатами, при разговоре с командиром части накинув себе пару годков. А было Жене в ту пору всего 17 лет.

Женю направили в полковую школу, друга же оставили в части, и вскоре Петю убили в бою. А Женя два месяца «грыз гранит» солдатской науки, и вышел из «учебки» в звании младшего сержанта.


Он хорошо запомнил свой первый бой. Это было в начале сентября, под Гомелем. Он был помощником командира взвода. Наши атаковали. Евгений с бойцами отделения оказался на левом фланге роты.

Из воспоминаний ветерана:
- Мы цепью шли на вражеские позиции. Я помню, что под ногами стлалась зелёная трава. Это было необычно – мирная жизнь соседствовала с фронтовыми буднями, где царила смерть. И тут мы попали под минометный огонь....

Отступать нельзя, и солдаты бросились вперёд, на врага. Жене казалось, что всё происходило будто во сне, а не наяву. Они бежали, а вокруг них рвались мины и снаряды. Всё смешалось в одну общую кучу: грохот разрывов, земля, люди. Он видел, как падали раненые, убитые. Страха не ощущал, хотелось знать, что будет дальше.


Тогда в бою полегло немало советских солдат, а Яковлеву повезло, он уцелел.

Потом он много раз попадал в сложные ситуации, находился на краю гибели, но судьба его хранила. Это ли не везение?

Взводного убили, Яковлев был за него, когда на марше вдруг поступила команда окопаться, вырыть траншею в полный рост. Солдаты в основном подобрались опытные, бывалые, обстрелянные, многие уже немолодые, настоящие «деды». Они слегка закопались в землю, место для боя приготовили, а траншею рыть не стали. Да и трудно это делать сапёрной лопаткой. К тому же нередко бывало, что не успеешь окопаться, как поступает команда идти вперёд. Все думали, что так будет и на этот раз.

Вскоре пришёл ротный и пригрозил трибуналом, если через полчаса приказ не выполнят.

Из воспоминаний ветерана:
– Я стал обходить людей и требовать, чтобы они копали. Но это помогало слабо. Последним, к кому я подошёл, был Лапин (до войны – председатель колхоза), откуда-то с Севера. Я же был секретарём комсомольской организации роты. Лапин меня спросил: «Сынок, ты ругаться умеешь?» Я ответил, что нет. А он говорит: «Придётся научиться. Строй взвод, и объясни людям, что надо делать с соответствующими выражениями, тогда они поймут».


Яковлев так и поступил. Построил взвод, и объяснил всем всё доступным языком. И хоть было ему как-то не по себе от непривычной лексики, но подействовало. Возражать никто не стал. После команды «разойдись», вырыли траншею, и она, такое совпадение, очень даже пригодилась. Вскоре немцы, пытаясь выйти из окружения, местом прорыва выбрали как раз тот участок, где располагался их взвод.

Запомнились Яковлеву бои под Варшавой. Стояла зима, шёл снег, и тут началась артподготовка. Она длилась два часа, и снег растаял, и вместо него пошёл дождь. Это было так необычно, зима, снег, и дождь...


Военная фортуна переменчива, как вешний день. Ветеран помнил, как он получил первое ранение, когда рота брала высоту.

Их учили, что в одно место снаряд дважды не бьёт. И когда они атаковали, и цепь залегла, Женя скатился в воронку от снаряда, думал, укрылся. Только достал диск и хотел зарядить автомат, как рядом прогремел взрыв. Ствол его автомата перебило осколком пополам, из руки сильно хлестала кровь, а перевязать, как назло, было нечем.


Взводный приказал ему идти в медсанбат. Доложить командиру батальона, что ротный убит, а в живых осталось во взводе всего семь человек. Яковлев поинтересовался, как быть с автоматом, и указал на своё оружие. Солдат учили, что бросать оружие на поле боя – преступление.
– Оставь его, какое это оружие, - сказал взводный.


Яковлев тогда встал, и под огнём противника побежал назад в расположение части. В него стреляли, пули свистели рядом, а одна даже чиркнула по голове, чуть опалив волосы, но немцы второй раз в него не попали.

Перед ним оказалась речка, когда они её переходили, то из брёвен соорудили мост. Женя слышал, как за спиной «визжит» мина, и сходу бултых в воду. Вылез весь в грязи, иле.

Яковлев добрался до командного пункта и обо всем доложил начальству, а оттуда его отнесли в медсанбат, сам он идти уже не мог.


Потом он попал в госпиталь в Тулу. А когда выздоровел – в Горький, окончил курсы механика водителя танка. Ему опять повезло. Его направили в отдельный инженерный танковый полк, и он стал тральщиком.

К каждому танку была прикреплена машина «студебекер», и танк толкал её перед собой на мины. Таким образом они открывали минные поля для прохода танков и пехоты по всему фронту. Обычно им ставили задачу выйти на передний край, очистить его и ждать. И они справлялись с заданиями, стараясь не подставить борт машины под вражеский снаряд.


Существовало правило. Если машина останавливалась, механик сразу ложился отдыхать, а остальные члены экипажа занимались дозаправкой, пополняли боезапас, чистили пушку. Однажды на привале увидели сидящего под деревом солдата, который поставил между ног карабин, а сам спал. Танкисты растолкали его, стали спрашивать, и он сказал, что шёл с ротой, на привале присел, а что произошло дальше, не помнит.

А было, скорее всего, вот что, прозвучала команда встать, и пехота ушла, а солдат не проснулся, и остался сидеть там, где его сморил сон.

Танкисты пожалели и взяли солдата с собой. Ехали всю ночь, но часть не нашли. А пока стояли, Егор, так звали солдата, сбегал в деревню и принёс оттуда два ведра молока, а потом сварил пшённой молочной каши.

Пехотинец оказался человеком хозяйственным, имел золотые руки, как было такого отпустить. В экипаже не хватало заряжающего, он выбыл из-за ранения, и на его место взяли Егора. Доложили обо всём командиру полка, тот переговорил с руководством и всё уладил. А Егор отблагодарил и экипаж, и начальство – сшил всем хромовые сапоги...


Яковлев со своим танком дошел до Берлина. В городе технике делать было нечего, и их полк отправили в тыл – из 32 танков к концу войны уцелело только три машины.

Что должно быть у танкиста под рукой, когда идешь в бой? Молоток и ключ на 22, чтобы можно было открыть десантный люк, и выскочить из танка, если машина загорится. Этот урок Евгений усвоил хорошо, и он не раз ему пригодился.

Когда шли в тыл, Евгения снова ранили, на этот раз в ногу.

В госпитале, чтобы добраться до раны, хромовые сапоги пришлось разрезать. Женя об этом сообщил в письме товарищам, и Егор сшил и привёз ему в госпиталь новые.

Победа пришла, когда Яковлев находился на лечении. В честь неё вечером стреляли зенитки, а раненые госпиталя ничего не знали и удивлялись, неужели ещё летают немецкие самолёты. Когда утром им всё объяснили, одни плакали, обнимались, а те, кто был в состоянии, пустились в пляс.

Женя водку раньше не пил, обычно отдавал свои сто граммов ребятам. А в госпитале впервые в жизни напился. Как было не выпить!

Домой Евгений Васильевич пришёл из армии только в 50-м году. После войны он много лет работал машинистом локомотива, водил грузовые и пассажирские поезда.