Вспомню я пехоту

Вспомню я пехоту

Командир отделения младший сержант стрелковой роты мотострелковой бригады Дмитрий Багрий освобождал Польшу, брал Берлин, помогал восставшим жителям Праги.
В общем, как в песне, пол Европы прошагал он, пол земли. Был ранен.

Дмитрий Григорьевич на фронт попал в 44-м, после освобождения от фашистов милого его сердцу села Шучинцы, что под Винницей. Не верилось, что только вчера он играл с мальчишками, робко пытался ухаживать за девушками. И вот он сразу и как-то незаметно стал взрослым, оказался в гуще фронтовых событий, был там, где свистели пули и грохотали снаряды, гуляла смерть, не разбирая перед собой ни малых, ни старых.

Перед боем ему вспомнилось детство, родители, дом и подворье. Хотелось там побывать, посмотреть на них хоть одним глазком. Думал, а вдруг убьют?

До войны жили они не очень хорошо, впроголодь, но дружно, все друг другу помогали – так было легче преодолевать невзгоды.

Семья была небольшой: отец, мать и младший братишка. Дети часто бегали в лес по грибы и ягоды, и это было хоть небольшое, но все же подспорье для семьи, помогали старшим управляться с огородами, а летом во время каникул трудились в колхозе.


Оккупантов Дима почти не видел, они в селе не появлялись: боялись партизан. Деревня находилась среди лесов, и надо было проехать не одну лесную дорогу, чтобы до нее добраться, а немцы не хотели рисковать – у партизан при встрече с ними разговор был короткий.

Как-то ещё в начале оккупации фрицы приехали из района к ним на двух грузовых машинах наводить порядок, согнали всех жителей к колхозному правлению, что-то «лепетали» по-своему, а что, толком никто и не понял. А когда они возвращались, их в лесу встретили партизаны, и мало из них кто уцелел.

Такой поворот событий пошёл явно на пользу. После «радушного» приема немцы больше в селе не появлялись, партизаны раз и навсегда отбили у них охоту.


В 43-м к ним в село вошёл легендарный Ковпак с отрядом, прославившийся походами по тылам противника. Партизаны без сопротивления заняли ближайшие села, а гитлеровцы, по рассказам очевидцев, при одном их виде драпали, только пятки сверкали, выскакивали из домов в одних подштанниках.


Партизаны простояли в селе три дня, потом пошли дальше, а немцы так и не появились. Только спустя неделю их артиллерия обстреляла лес, где были партизаны, но фашисты зря потратили боезапас, там никого уже не было.


В апреле 44-го после освобождения их села, Диму призвали в армию и первым делом направили в «учебку» - она находилась под Костромой, а затем определили в мотострелковую часть. Вскоре молодой боец оказался на фронте. Было ему всего 18 лет.


Война шла уже в Польше. Багрий помнил своё боевое крещение. После бомбёжки и обстрела из орудий вражеских позиций на фрицев пошли танки, а за ними они – пехота, которую называли царица полей.

Пехота делала на войне самую тяжёлую работу. Было ли ему страшно? Наверное, ещё как. Человека, впервые попавшего в эту ситуацию, оторопь берёт. Но нужно уметь собраться, взять себя в руки.

Из воспоминаний ветераны ВОВ:
- Перед боем всегда страшно, смотришь в сторону противника, думаешь, убьют - не убьют, ранят - не ранят, не остаться бы калекой, а потом, когда идешь в атаку, бежишь с ротой вперёд и строчишь из автомата, думать об этом некогда, наступает азарт, а страх проходит, и тогда видишь перед собой только цель. Человек так устроен, что привыкает ко всему. Я видел, как солдаты, словно убитые, спали в окопе под канонаду тяжёлых батарей, близкие разрывы снарядов и гранат, пальбу пулеметов и автоматов, стоны раненых, и не проснулись, пока их не растолкали.


В январе наши перешли в наступление, и он участвовал в боях за Варшаву и Краков.

Бои под Варшавой были кровопролитными. Тут погибло много его друзей, односельчан, с которыми он ушёл на войну.
Из 14 его односельчан в живых осталось только трое.


Дмитрий участвовал в освобождении Кракова. Немцы его полностью заминировали, хотели стереть с лица земли, но русским солдатам удалось сорвать гитлеровские планы.

В третьей декаде апреля у стен Берлина наши войска оказались у широкого канала. Мосты были взорваны, но пехоте удалось сходу форсировать канал и выбить немцев из траншей. Бронетанковая техника не успела переправиться, и осталась на противоположном берегу.

Фашисты, используя преимущество в силе, бросились в атаку.

Из воспоминаний ветерана:
- Они словно озверели, и шли на нас раз за разом, мой автомат от стрельбы накалился и покраснел, и уже почти не мог стрелять. Я даже видел, как из него вылетали пули, причём падали недалеко от меня, не могли лететь. Наши потери тогда были большими, но плацдарм мы удержали. На помощь пришли самолеты союзников. Налёт был такой, что, казалось, всё смешалось в одну общую кучу. Дома складывались, как карточные домики, летела земля, всякий хлам.


После такой бомбежки, казалось, никто не мог уцелеть, но когда советские войска пошли в наступление, фашисты открыли плотный перекрёстный огонь. Пришлось отступить.


Офицерский состав в таких боях нередко выбывал из строя, и младший сержант Багрий брал на себя командование взводом.

Ночью была подтянута техника, а утром началась артподготовка, предшествующая наступлению.
Земля содрогалась от разрыва множества снарядов, грохотало так, что ничего не было слышно. Немцы, защищая окруженный со всех сторон Берлин, отчаянно сопротивлялись, бои были тяжелыми, они шли за каждую улицу, за каждый дом. Советские танки они запросто жгли в городе фаустпатронами. Главную работу – добить фашистов в их логове - снова как всегда сделала царица полей - пехота.


Немцев теснили всё больше, их сопротивление слабело с каждым днём, и вскоре был подписан документ о капитуляции Германии. Это была победа!

Но война не закончилась, не все гитлеровцы добровольно сложили оружие. Багрий участвовал в боях за Прагу, где вспыхнуло восстание.

Потом их встречали благодарные жители города, и было море улыбок и цветов, которыми они одаривали воинов-освободителей.

В горах ещё оставались фашисты и власовцы, их постепенно отлавливали, сдавали в соответствующие органы.
…Демобилизовался Багрий только в 50-м году: он два года служил в Германии, и три на Родине - обучал молодых солдат. За годы службы он только раз был дома, ездил в 48-м в отпуск на похороны отца Григория Никитовича.