13. Растудыта

Давным-давно, в стародавние времена, за высокими горами, за дремучими лесами, за бескрайними полями да за глубокими морями, в тридевятом царстве, тридесятом государстве жил-был карлик.

Люди в той стране ничего не знали про толерантность и политкорректность, про политику разнообразия и инклюзивности, поэтому все от мала до велика, от царя до последнего нищего называли карлика не «маленьким человеком», как положено, а лепили ему обидные и унизительные прозвища: «гном», «лилипут», «недоросток», «пигмей», «коротышка», «крохотуля», «метр с кепкой», «шибздик», «от горшка два вершка», «недомерок», «шкет», «фитюлька», «шпендрик», «шмакодявка» и т.д. и т.п. Маленькое, несчастное и уродливое создание на каждом шагу подвергалось насмешкам и оскорблениям.

Не удивительно, что со временем карлик сделался злобным и нелюдимым отшельником, обиженным на весь людской род. С каждым годом он медленно, но верно превращался в исчадие ада, все мысли которого лишь о том, как бы расквитаться с обидчиками.
В конце концов маленький человек дошёл до такого отчаяния, что продал душу дьяволу в обмен на колдовскую силу, после чего принялся вредить всем подряд, насколько позволяло воображение – у тех скотину уморит, у этих урожай засушит, на других болезни нашлёт…

Одних этих пакостей карлику было мало, он жаждал причинять людям ещё больше зла и постоянно требовал у дьявола новых колдовских способностей.

- Как я мучаюсь из-за своего уродства и неполноценности, - приговаривал он, - так и все вокруг меня, кто уродился нормальным, должны страдать и терзаться. Пускай попляшут, а я погляжу! Ух, мне бы силушку великую, я бы им тогда показал!..

И действительно показывал – насылал на мирных людей свирепые ураганы, лютые засухи, трескучие морозы, лесные пожары, наводнения и оползни, неизлечимые эпидемии, тучи прожорливой саранчи, кровожадных слепней, колорадских жуков, стаи орущего воронья, тучи малярийных комаров, полчища ядовитых змей, извержения вулканов, тектонические разломы и даже метеоритные дожди! Ни один государев подданный не избежал напасти: к кому в постель гадюка заползла, у кого в жбане со сметаной завелась пупырчатая жаба, кому хондрит крышу проломил, кого покусали энцефалитные клещи… С каждым хоть что-нибудь было.

Чтобы разъярённые люди его не линчевали, карлик обустроил себе тайное логово и спрятался. Совсем не стало жителям того царства-государства от карлика житья, а ему всё мало. Захотелось злодею стать всемогущим колдуном и поставить на колени весь мир.

Но тут дьявол его обломал. Дело в том, что карлику не повезло не только с внешностью. У него ещё имени не было, совсем никакого. Едва уродец появился на свет, его родители ужаснулись и поспешили избавиться от отпрыска. Вырос карлик в приюте, где всем было плевать на имена – воспитатели издевались над детьми, а дети друг над другом. Вместо имён у всех были прозвища. Вот и выросло из карлика то, что выросло, причём выросло без имени.

На этот досадный факт дьявол и указал колдуну. По его словам, всемогущий владыка мира обязан носить имя, которое отражало бы его истинную сущность и величие. Быть владыкой без имени никак нельзя.

Дьявол убедил карлика в том, что ему несказанно повезло - раз нет достойного имени, его можно самостоятельно придумать. Причём оно будет тайным, никто его не узнает, а значит и не навредит. Ведь уничтожить или подчинить колдуна (как и демона) можно только при условии знания его тайного истинного имени. Только с именем карлик станет всемирным властелином, самым могущественным колдуном, проводником дьявольской воли!

Повелитель ада научил карлика особому магическому обряду присвоения имени, но предупредил, что как только имя будет дано, к нему привяжется сама жизнь. И если кто-то когда-то узнает и произнесёт тайное истинное имя, карлик тотчас же умрёт.
Вероятность неудачи не испугала колдуна. Если он наедине в своём логове придумает себе имя, то кто и как его узнает? Ветер разнесёт, птицы, мухи - кто?

В урочный день и час, когда силы зла господствуют над миром, карлик провёл дьявольский ритуал. Он разжёг на алтаре огонь, воскурил благовония, пролил жертвенную кровь, начертал какие нужно знаки и символы, прочёл необходимые заклинания. Его сознание перешло в изменённое состояние и тело задвигалось само по себе, ведомое тёмными потусторонними силами. Карлик затрясся и заскакал, завертелся, покатился по полу, задрыгался в бесноватой ритуальной пляске. Его тело принялось выделывать неестественные движения на грани выносливости суставов и сухожилий, рычать, пердеть, пучить глаза, вздыбливать волосы, корчить рожи, трясти набухшими гениталиями и издавать нечленораздельные звуки. Как и положено, карлик проводил ритуал голышом.

Вошедшее в транс сознание автоматически перебирало все известные имена, чтобы найти то единственное, которое будет отражать внутреннюю сущность и величие будущего властелина. Время шло, а заветное имя всё никак не попадалось. Но прежде, чем ритуальные чары рассеялись, вмешалась судьба (или рок) и решила всё за колдуна. Бесновавшийся карлик случайно задел ногой тяжеленный сундук и отшиб себе все пальцы. Было так больно, что человечек не выдержал и выругался - не прерывая ритуала:

- Растудыт твою тудыта и едрит твою в качель!

В тот же миг светильники ослепительно полыхнули огнём - дьявол услышал карлика и принял выбранное им имя, на которое с этих пор завязалась жизнь незадачливого колдуна. Отныне его звали Растудытвоютудытаиедритвоювкачель.

Карлик, конечно, попытался дать задний ход и всё переиграть, но поздно, дело было сделано. Подобный ритуал можно было провести всего раз в жизни. Отказаться от имени означало отказаться и от жизни, ибо они теперь были связаны друг с другом. Какое-то время колдун ходил мрачнее тучи. Где это видано, думал он, чтобы у всемогущих владык были такие имена? Ему казалось, что дьявол обманул его, а жизнь посмеялась над ним в очередной раз.

Но затем колдун поостыл и признал, что у нового имени есть свои плюсы. Многие будут пытаться его одолеть и погубить, это же очевидно. Самонадеянные глупцы и выскочки начнут так же перебирать известные имена, а толку не будет. Никому и в голову не придёт, что имя карлика - витиеватое изощрённое ругательство. Жалкие потуги неудачников изначально будут обречены на провал, никто не сможет угрожать будущему владыке мира!

Постепенно карлик убедился в том, что его имя и впрямь идеально. Когда он приступил к реализации коварных планов по завоеванию мирового господства, принялся губить человеческие души повсеместно и в промышленных масштабах, отправляя души в ад, к его логову потянулись вереницы доблестных рыцарей и героев. Все сложили головы, никто не одолел колдуна и не спас от него мир… Но затем с карликом случилось нечто, что таки погубило его самого и его грандиозные замыслы.

В том же царстве-государстве жила-поживала и добра наживала молоденькая девица, Дуня-тонкопряха. С виду совсем простушка, однако, как это часто бывает, крылась в её естественной простоте некая особая привлекательность, делавшая Дуню намного приятнее расфуфыренных столичных модниц и распрекрасных гламурных красавиц.

Увидал как-то раз карлик Дуню, случайно, и пропал. Не стало ему покою, потерял он аппетит и сон, стал сохнуть по тонкопряхе, возжелал её. Поначалу хотел было колдун усыпить девицу, утащить в своё логово и силой овладеть, но вскоре опомнился и отказался от неразумной затеи. Поступи он так, всё было бы не по-настоящему, как будто не с живым человеком, а с неразумным животным или с резиновой куклой.

Хоть карлик и был дьявольским созданьем, однако ж он не пал так низко, чтобы расточать любовное внимание животным и куклам. Ему хотелось, чтобы Дуня-тонкопряха втрескалась в него по-настоящему, будучи живой, в здравом уме и твёрдой памяти, чтобы она всё чувствовала, всё понимала, испытывала натуральные эмоции. Словом, уродцу захотелось большой и искренней любви.

Осталось как-то завоевать сердце Дуни-тонкопряхи, влюбить её в себя. И тут в события снова вмешалась судьба (или рок). В силу некоторых объективных причин обстановка в царстве-государстве ухудшилась. Собрал царь-государь вельмож и задумались они, как им проблему решить.

Колдун лаптем щи не хлебал, подсуетился, скрыл себя невидимой завесой и нашептал в уши царю о необыкновенной тонкопряхе.

А Дуня жила себе в скромной избушке с родителями и знать не знала, какая беда над ней нависла. Была тонкопряха девушкой простой и порядочной, трудолюбивой и добросердечной. На жизнь зарабатывала тем, что целыми днями пряла пряжу. К своему делу Дуня относилась ответственно, не халтурила и потому её пряжа считалась в царстве-государстве самой лучшей.

В личной жизни у Дуни всё обстояло не так гладко, ни один нормальный жених к ней пока не посватался, а кто приходил, тех она отшивала, вот и мыкалась в девках. Да и батюшка с матушкой её не торопили – уж больно ходко продавалась пряжа, солидный доход приносила. А выдай дочь замуж и не известно, как оно потом будет. Дети пойдут, пелёнки, хозяйство… Тут уж не до пряжи.

И вдруг в один из погожих дней затрубили подле избушки трубы, загремели барабаны, зацокали подковы и показался у ворот отряд царской стражи, а за ним вереница возов и телег без конца и края. Возглавлял процессию государев вестовой. Соскочил он с коня и громко заколотил в ворота.

- Отворяйте, сердешные! Прибыл я по царёву повелению. Слово и дело!

Выбежало к нему дунино семейство, не помня себя от страха. Ибо где это видано, чтобы от самих царей к простым людям снисходили? Поклонился им в пояс вестовой и спрашивает:

- А что, любезные, здесь ли проживает знаменитая на весь свет Дуня-тонкопряха?

Зарделась Дуня от таких слов и поклонилась вестовому в ответ.

- Я та самая Дуня-тонкопряха. Только никакой свет про меня не знает, нечего тут всякое сочинять…

Зашикали на неё батюшка с матушкой:

- Закрути хлеборезку, дура! Чего мелешь? Ступай, накрой на стол - видишь, какие к нам гости пожаловали? Прямиком от самого царя!

Однако вестовой отказался от приглашения.

- Я сюда не за разносолами прибыл, любезные. Слушайте высочайшее государево повеление! Намедни подлые и двурушные заморские торгаши завезли нашим прядильщикам модное импортное сырьё по льготным ценам. Вот только оно оказалось заражено окаянным птичье-свино-овечье-коровье-суконным атипичным пневмо-гриппо-ковидо-бешенством, от которого прядильщики все до единого заболели и померли в одночасье. Вот государь и требует от тебя, Дуня, ответа, почему ты, простая сельская тонкопряха, заодно со всеми не заразилась и не окочурилась? Али ты заморским вражинам продалась, которые спят и видят, как бы наше исконное ремесло загубить и самим с нас барыши грести? На заморские товары нас подсадить хочешь, чтобы святое наше государство басурманам кланялось?

От такой напраслины Дуня чуть не заплакала.

- Что это вы, мил человек, гадости про меня сказываете? У нас тута никто отродясь с нечестивым заморским сырьём делов не имел, потому все живы и здоровы, слава богу. Завсегда берём токма родное, посконное, предками завещанное. А теперича-то, после вашего рассказа, и подавно…

Смягчился вестовой, видя, что девица не лжёт.

- Верю тебе, Дунюшка-голубушка, и царь-государь тоже верит. Посему поручил он тебе дело архиважное. Прямо сейчас мчатся его гонцы в соседние дружественные державы кликать добровольцев-прядильщиков, кто бы мог нам производство обратно с нуля поднять. На это, сама понимаешь, нужно время, а до тех пор задача снабжения страны пряжей возлагается на твои, Дуня, плечи. Государь, отчизна и текущие потребности народонаселения повелевают тебе в три дня испрясть все возы и телеги пряжи. Приступай немедленно.

- Да где это видано, - всплеснула руками Дуня, - чтоб в такой срок этакую гору пряжи напрясть! Вы, мил человек, никак с дуба рухнули. Совсем невозможно ваше порученье исполнить. Тут на тридцать три года работы, а не на три дня! Я так состариться успею.

Но вестовой, исполнив поручение, вскочил на коня.

- Возможно, Дунюшка, или невозможно – не мне решать. Только помни: выполнишь наказ в срок - государь тебя по-царски наградит, а нет - тогда голова с плеч долой.

С этими словами ускакал вестовой прочь и с ним вся стража. Остались только возы и телеги.

Не на шутку перепугалась Дуня, а ещё больше обомлели батюшка с матушкой. Подошли они к девке и говорят:

- Порешили мы, доченька, не мешать тебе работать, не отвлекать от дел, глаза не мозолить. До седых волос мы дожили, а на тёплых морских курортах не бывали. Обидно, знаешь, помирать, в море не искупамшись. Так что ты давай тута без нас…

Села Дуня-тонкопряха на лавку и горько заплакала.

- Ах батюшка, ах матушка, хоть вы меня в такой час не бросайте!

Но те, не слушая, собрали вещи и отбыли восвояси. Не успела Дуня глазом моргнуть, а отца с матерью след простыл.

Бросилась тогда Дуня оземь и залилась горючими слезами. Вдруг послышалось рядом чьё-то гаденькое хихиканье. Вытерла Дуня слёзы и увидела перед собой мерзкого уродливого карлика.

- Приветствую тебя, знаменитая Дуня-тонкопряха! - елейным голоском проблеял карлик, кланяясь Дуне.

- И этот туда же! - в сердцах воскликнула Дуня. - Никакая я не известная! Чего вы все про меня сочиняете? Чего ко мне пристаёте? На что я вам сдалась?

- Прослышал я о царёвом наказе, - отвечал ей карлик. - Знаю, сама ты его нипочём не исполнишь. Я один могу твоему горю помочь. Ты не гляди, что я мал и неказист. Знаешь, как говорят: мал да удал! Перед тобой, Дуня, величайший в мире колдун, всесильный и всемогущий! Нет ничего, что я не мог бы сделать. Вот и пряжу я тебе в миг спряду, не сумлевайся.

Карлик хитро сощурился и плотоядно ухмыльнулся.

- Правда, помогу я тебе не за просто так. Нравишься ты мне, Дуня-тонкопряха. Полюбил я тебя. Вот и хочу, чтобы и ты меня полюбила. Стань моей женой, Дуня, отдайся мне добровольно, на веки вечные. Переедем ко мне и займёмся любовными утехами. Будем делать и то, и это, и многое другое, а там, глядишь, детишек настругаем…

Задрожала Дуня от отвращения и показала карлику дулю.

- Вот тебе, выкуси, окаянный! Ишь ты, чего захотел! На тело девичье позарился? Фигушки тебе с маслом! Да мне лучше на плаху пойти, чем с тобой под венец, чернокнижник. Тоже мне, удумал! Пальцем не дам к себе прикоснуться! Только попробуй! Во сне тебя зарежу, а потом себе жилы вскрою. Нипочём такому злыдню не достанусь. И вообще, с чего ты решил, будто я с пряжей не управлюсь? Ты кто такой, чтоб судить? А вдруг?

Ничего не сказал Дуне карлик, повесил голову, усмехнулся недобро и исчез.

А Дуня глянула на возы, вздохнула тяжко-тяжко и села за работу. Но сколько ни старалась трудолюбивая тонкопряха, а больше тройной дневной нормы не напряла. Решила она тогда всю ночь глаз не смыкать, до утра пряла, а утром свалилась от усталости и продрыхла до полудня. Вскочила и схватилась за голову - столько времени потеряла…

Рядом неслышно появился карлик и со смехом молвил:

- Половина из данных тебе трёх дней прошла, Дуня. Сколько успела напрясть? Неужто осилила половину возов? Ой, не осилила! Вот это поворот, Дуня, вот это поворот! Как же так то?

Тонкопряха со стыдом потупилась и промолчала. Сказать ей было нечего. Опростоволосилась, чего уж… А карлик продолжал её гаденько подначивать.

- Забыл тебе вчера напомнить, Дуня. Государь наш в гневе дюже страшен. Аки аспид. Вестовой тоже хорош, мог бы хоть намекнуть… В общем, дорогая, коли наказ не исполнишь, не тебе одной голову с плеч снимут, но и мать с отцом не помилуют. Всей семье предстоит за твою нерасторопность расплачиваться…

- Какой же ты всё-таки гадкий! – в отчаянии всхлипнула Дуня. - Нет бы поддержать девушку в трудную минуту, а ты… ты…

Подковылял к ней карлик и вкрадчиво заглянул в ясны очи.

- Так соглашайся на моё предложение, Дуняша, и, считай, все невзгоды позади. Что для меня эти возы? Тьфу! Дуну, плюну и вмиг спряду, глазом моргнуть не успеешь. Не вороти от меня нос, красавица. Я хошь и мал, а на любовные утехи горазд - ни один жеребец не сравнится. Поселю тебя в царские хоромы, одену в парчу и соболя, украшу златом и самоцветами. Слуг будет, сколько захочешь. Батюшке с матушкой пенсион устрою, ты за них не волнуйся. Ежли любы им морские курорты, возведу для них дворец с райским садом и всякой дивной живностью… Верь мне, Дуня, люблю я тебя!

Крепко задумалась девица. Карлик, безусловно, был бессовестным гадом, раз норовил воспользоваться беспомощной девой в безвыходной ситуации, однако, его предложение и впрямь сулило успех. Если б речь шла о ней одной, Дуня без раздумий взошла бы на плаху, но отец-то с матерью при чём? Им-то за что достанется?

- Ладно, злодей, - согласилась Дуня. - Горько мне признавать, но твоя взяла. Так и быть, отдамся твоей страсти. Авось стручок у тебя окажется крохотным, я его внутри себя и не почую, а ежли зажмурюсь, то и уродства твоего в постели не увижу. Ну а коли начнёшь со мной ужасные непотребства вытворять, я с горя рассудка лишусь, соображать не буду и ничего не запомню. Очнусь – будто ничего и не было. Решено, бери меня замуж!

На гнусненьком личике карлика заиграла победная усмешка.

- Сбылась моя мечта! Вот я и заполучил тебя, Дуня-тонкопряха…

- Погоди-погоди, - осадила его Дуня. - Ещё не получил. Ишь какой прыткий! Про пряжу-то не забыл? Сперва спряди, а уж потом губищи раскатывай.

Карлик взмахнул руками, совершая магические пассы, дунул, плюнул, пальцами щёлкнул и вмиг сырьё спрялось в пряжу.

Тотчас заволокло небо тучами, свет померк.

- Вот и всё, Дуня, - зловеще процедил карлик. - Пора давать обещанное. Страсть как хочу потискать твоё голенькое тело. Думаешь, стручок у меня короток? Так я его себе чарами отращу, как у слона! Уж как засажу тебе, Дуня, уж так тебе засажу, света белого не взвидешь. Отлижу тебе слюнявым языком везде, где только можно, и особенно там, где нельзя. Чувств ты, конечно, лишишься, но не от ужаса, а от неописуемого удовольствия. Будешь мочиться в постель, визжать и дрыгать ногами. И ничегошеньки, Дуня, не забудешь…

Обмерла Дуня и подумала: «Вот она, беда, хуже смерти.»

- Верила я, что ты просто жалкий, мелкий и озабоченный уродец, - прохныкала она, - а ты, оказывается, законченный негодяй, хуже дьявола!

Подкосились белы ножки, рухнула девица наземь и попыталась лишиться чувств, но те почему-то её не слушались. Захотелось тогда карлику с ней поиграть.

- Глядите-ка, какие мы нежные! Ладно, тонкопряха, давай договоримся так. У нас, у колдунов, имена завсегда заветные, тайные. Их никто, кроме нас и дьявола не ведает. Сумеешь отгадать моё имя, так и быть, оставлю тебя в покое и уберусь на все четыре стороны. А коли не сумеешь, пеняй на себя! - Карлик растопырил ладони и пошевелил пальцами, показывая, как схватит Дуню за грудь.

Знал, коварный, что нипочём человеку не отгадать его имени, давал Дуне ложную надежду. Она и сама это поняла, безутешная.

- Ах ты окаянный! Даже доброта твоя мнимая, даже милость с подвохом. Разве ж я кикимора болотная, чтобы твоё чёртово имя угадать? Оно, небось, такое, что ни одной ворожее, ни одной вещунье не откроется. Мне-то как его узнать?

- Сроку тебе даю сутки, - сказал карлик, не беря во внимание возражений, и исчез. Но на самом деле не исчез, а скрылся за невидимой завесой, чтобы исподтишка насладиться страданиями тонкопряхи.

А Дуня призадумалась и начала было перебирать в уме все известные ей имена. Да что-то изнутри подсказало, что так не годится. Не стал бы злодей загадывать загадку, если б ответ был прост.

Решила тогда девица на время отвлечься, чтобы привести мысли в порядок. Поглядела на крылечко и вспомнила, что там кое-где досочки подгнили, стали трухлявыми. Давно бы следовало их заменить, да всё руки не доходили.

«Вот и славно, - подумала Дуня, - заменю покуда досочки, авось отвлекусь и мысль какая появится…»

Взяла она в сарае сухих досочек, пилу, фомку и молоток с гвоздями, да принялась крылечко облагораживать. Однако ж, насколько хороша была Дуня в прядении, настолько же никудышним оказалась плотником. Только собралась первую досочку приладить, размахнулась молотком, да со всех сил по пальцу вдарила. Потемнело у неё в глазах от боли, не выдержала Дуня и впервые в жизни выругалась:

- Растудыт твою тудыта и едрит твою в качель!

Так-то Дуню воспитали приличной и учтивой девицей, она себе сроду сквернословия не позволяла, вела себя пристойно. Но ежли со всех сил молотком по пальцу вдарить, тут даже святая монашка выругается.

Сунула Дуня отбитый палец в рот и дала зарок впредь за мужские дела не браться. Не то палец отшибёшь, али ладони досками занозишь…

Даже карлик со своим дурацким именем у Дуни из головы вылетел, а между тем с ним начало твориться что-то невообразимое.

Невидимая пелена с колдуна спала, затрясло его всего, замотало из стороны в сторону, раздулось тело, будто воздушный шар.

- Не-е-е-е-ет! - проревел карлик, багровея от ужаса. - Как ты смогла? Как ты угадала? Как у тебя получилось? Тонко… пря… ХХХААА!!!

С последним вздохом карлик лопнул и всего его разнесло на мелкие кусочки. Так сбылось то, что предрёк ему дьявол, потому что служба дьяволу никогда до добра не доводит.

Не сразу поняла Дуня-тонкопряха, что случилось, а когда сообразила, то в изумлении вытаращилась перед собой.

- Батюшки-святы! - радостно воскликнула она. - Знать не знаю, как так вышло, но, похоже, я освободилась от проклятого злодея! Счастье-то какое! Не иначе небеса отвели от меня беду…

В положенный срок вернулся государев вестовой. Дуня гордо вручила ему работу, застенчиво пряча за спиной забинтованный палец.

Вот так тонкопряха спасла страну от экономического кризиса и от ужасного колдуна. Когда государь про то узнал, то выплатил девице знатные деньжищи и стала Дуня зажиточной. Вдобавок царь издал указ, согласно которому тонкопряхе дозволялось выбрать себе жениха из любого сословия, хоть помещика, хоть боярина, и ни один избранник не смел бы ей отказать. Вестовой тотчас же сделал Дуне предложение и та согласилась.

Батюшка с матушкой вернулись с курортов аккурат к свадьбе, отдохнувшие и загорелые. Привезли они молодожёнам много диковинных сувениров и вообще были очень довольны тем, как всё сладилось…

Стоит кол, на колу мочало. Не начать ли сказку сначала?