6 часть

«Смеётся тот, кто смеётся глазами».

     - «Восьмой». Сказала она про себя и пошла на новый круг. Попытки попасть колесами в ранее оставленную на свежевыпавшем снегу колею она прекратила еще на шестом. Испытывая удовольствие от плавного хода дорогой коляски, почти каждый поворот она совершала одной рукой. На первый взгляд, в таких действиях не было никакой подоплеки, однако это в некоторой степени делалось в качестве еле заметного акта почитания и благодарности давнишним и немного видоизмененным словам ее матери: - «Наши дети должны жить лучше нас».
     Размышляя о своем детстве, она вспомнила слова родителей о том, что в возрасте 2-3 лет незнакомые люди зачастую называли ее «красивым мальчиком». Сему виной служили девяностые годы, одежда, оставшаяся от старшего брата, а также отцовские нос и брови. Вероятно, благодаря этой несправедливости, изъясняться понятнее она начала раньше своих сверстников, дабы объяснить другим людям, что она все-таки девочка.
     Количество шагов за круг, несмотря на очевидную прямоугольность посаженного в сквере кустарника, она подсчитала еще несколько дней назад, но ничего значимого цифры со средним показателем в 180 ей не сообщали. Однако по возвращению домой льстивая функция в телефоне гордо докладывала о проделанном ею пути в одну четвертую необходимого за сутки. И это еще только утро.
     Испытывая легкую фрустрацию от того, что приобретённые по рекомендациям многодетных, ввиду чего состоятельных, блоггерш бальзаковского возраста без высшего образования элементы одежды, коляска, игрушки, одеялки, подушки, муфта и иные приспособления и методы не способствовали обещанному эффекту в виде спокойного сна юного чада в квадратных метрах жилплощади, она признала свою наивность и решила, что как-нибудь наведет порядок среди подписок. В данный момент она вскользь задумалась о своего рода новом аспекте влияния научно-технической революции на развитие общества и права, коей называлась ее первая курсовая работа в институте, потенциальные новизной главы которой к ней приходили с завидной периодичностью более десятка лет.
     С легким диссонансам молодой матери она вспомнила молодого парня, уступившего ей на днях очередь в магазине. Несмотря на то, что он намеревался приобрести лишь шоколадку «Алёнка» и маленькую бутылку минералки, она же, еще пока ознакамливаясь с разнообразием детских товаров, кучей наложенных на чехол коляски, набрала на пробу несколько десятков предметов. Для него акт вежливости, не считая потраченных идеями альтруизма пяти минут в очереди, не имел какого-либо значения от слова совсем, а для нее это было впервые, и, более того, важно. Где-то в глубине души она еще хотела иного внимания и личной свободы, однако имеющиеся на лицо обстоятельства, подпитанные искренним вниманием и поддержкой со стороны посторонних лиц, ей были в новинку приятны. В целом, столь резкая смена статуса – от работающей дочери до матери в декрете – давалась ей не легко.
     Это были незамысловатые и быстро чередующиеся мысли в такие моменты суточной активности молодой матери, однако они, с некоторой долей страха, инициировались в целях ощущения себя прежней, когда она могла думать о чем угодно, но точно обязательно не о том где, зачем, куда и с какой целью ты в седьмом часу утра катишь в коляске своего ребенка, который почему-то на улице, мать его, спит лучше, чем дома. Такому незамысловатому монологу в ее голове на различные темы она на самом деле уже радовалась, поскольку еще семь дней назад – после выписки из роддома – в те или иные моменты она считала себя одной из самых плохих Матерей, но, благодаря ее врожденной адекватности, Матерей.
     - Утро доброе, - отвлек ее от раздумий тихий и уже знакомый голос бабушки из соседнего дома. - Опять не спит?
     - Здравствуйте, – ответила она, сразу же посмотрев на заснеженную трамвайную остановку, где ее знакомую уже дожидались другие участницы октябрьской революции,               
     - Воздухом свежим дышим, - выдохнув ответила она, то ли ей, то ли себе пытаясь объяснить нежелание дочки спать ранним утром в кроватке.
     - Я, вот, тоже, - с улыбкой и весьма аккуратно накрашенными веками и нарисованными стрелками ответила бабушка, - Ну да хорошего дня!
     - И вам, - емко бросила она, не желая продолжать разговор и придумывать новые оправдания утренней особенности ее ребенка.
     Посчитав, что очередной акт обмена любезностями прошел хорошо, она задумалась о том, куда же её будет тянуть ближе к восьмидесяти рано по утрам в такой холод. Неужели катание на трамвае насколько увлекательно?!
     Отметив про себя высокий уровень пенсионерского мэйкапа, она потешила свое самолюбие тем фактом, что благодаря хорошей наследственности, даже после родов ей не приходилось особо переживать на предмет приведения себя в порядок – было достаточно находится в сознании и подружки уже будут называть её ведьмой.
     Вспомнив свою прабабушку, она в очередной раз поймала себя на радостной мысли о сдержанном ею обещании о том, что мама мамы ее мамы не то что дожила до дня ее свадьбы, так еще и успела «увидеть» свою праправнучку, пусть, ввиду катаракты, и кончиками пальцев. Когда на днях они вместе с мамой осторожно передавали конверт с ребенком прабабушке, она со страхом последствий вдруг осознала, что как минимум последние лет пять ее бабуля жила ожиданием этого момента. Несмотря на полную потерю зрения, самый старший представитель женского пола в их семье смотрел на самого младшего настолько внимательно и по-настоящему, что ей невольно показалось, будто все это время бабушка всех обманывала, поскольку до этого момента уже все в жизни видела, и наконец расскажет о своей хитро спланированной и заслуженной лжи.
     Провожая лапидарную собеседницу взглядом, она, зачем-то заглянув в коляску – не то советовалась, не то боялась, что дочь услышит – пообещала себе оставаться адекватной и в будущем, при чем желательно далеком.
     - Извините, а это не ваше? – протягивая пару осенних перчаток, обратился к ней молодой человек. Она не считала себя возрастной, несмотря на осевшие в памяти слова акушерок в роддоме о том, что она, оказывается, является старородящей, но парень был очевидно младше нее.
     - Ой, да, спасибо! Видимо где-то обронила! – торопливо и смущенно откликнулась она, осознав, что муфту она купила что надо, ведь перчатки, по ее мнению, она еще как полчаса назад убрала в карман пальто.
     - Было бы за что, - ответил парень и уже уходя добавил, - Хорошего дня.
     - И вам, - опешив от состояния близкого к дежавю рефлекторно вторила она. Но его ответа – «Будем надеяться» - она не услышала. Он спешил из самохода в военное училище, однако не помочь молодой девушке, пусть даже с ребенком, не позволяло воспитание.
     Осмотревшись и убедившись в отсутствии поблизости иных лиц, вынашивающих намерения вступить с ней в незапланированный с ее стороны диалог, она проводила глазами парня и подумала о муже.
     В данный момент он в отличие от нее спал в теплой постели будто действующий холостяк, чем в ней, в эту же минуту вызывал чувство неравенства и зависти. Его не рвало в первый триместр из-за токсикоза словно Штирлица на Родину. Он не лечил зубы без анестезии в первые недели зачатия. Ему не было необходимости часами через боль мять грудь сильнее образцового девственника на первой школьной дискотеке в процессе танца с пьяной старшеклассницей чтобы пришло молозиво. Он не был вынужден один не употреблять алкоголь на новый год в компании пьющих друзей. Он не собирал свои копны с заботой отращиваемых волос в ванной, когда моешь голову. Ему не приходилось как умалишенному в течение нескольких дней испытывать всю палитру психологических состояний, чередующихся счастьем, депрессией и ангедонией, вызванных гормональными перестройками в организме, в сравнении с которыми перемены в СССР в конце восьмидесятых могут показаться великой стагнацией. В конце концов, чтобы выйти из дома на час ему не приходилось прокладывать маршрут с обязательным наличием в пешей доступности туалетов. Но несмотря на все, она была счастлива, что именно он помог ей прийти к этому, находился рядом, когда это было необходимо, терпел эти ее головные пертурбации и теперь является отцом ее ребенка, хоть и пребывает, зараза, в кровати и фазе быстрого сна одновременно.
     В день знакомства - 6 лет назад - он был таким же как и вчера – симпатичным, плюс-минус 5 килограмм в районе торса, сексуальным, что нивелируется отсутствием влечения ввиду временной переориентации предназначения женщины родившей ребенка, открытым, хоть и ею прочитанным, иногда романтичным, что в настоящее время также утратило некоторую часть актуальности, и ответственным в плане обеспечения семьи, – и ее это более чем устраивало.
     Несмотря на всю смешанную гамму первых дней её материнства – новизну, взросление, утренний холод, телесную боль, радость от победы над злостью, смену режима сна и жизни в целом, усталость и неимоверную энергию, страх перед ответственностью и благодарность за возможность – в одном она была уверена. Она сразу же полюбила этого ребенка так сильно, как никто и никогда никого в жизни на этой планете не любил.
     Она являла собою вакуумный образец любви к Человеку, пусть и своему.
В глубине души она с каждым днем все чаще испытывала чувство очень похожее на наслаждение, несмотря на то что оно было от боли в костях, связках и швах недавно родившего тела. Она гордилась своей усталостью и берегла это ощущение. Она верила в себя, улыбаясь каждый раз выходя утром на улицу, пусть порой и не смотря в зеркало. Она боялась, и может быть поэтому весьма уверенно носила на руках свою дочь. Она тонула в глазах своего ребенка, когда та внимательно, пусть и изредка, смотрела на нее своими глазками. Глядя в них, она осознала, что значит доверие, спокойствие, благодарность, уверенность и много-много других явлений, с которыми ранее, как оказалось, была знакома лишь лингвистически.
     Отвлекнувшись на короткое жужжание телефона, свидетельствующее, как стало ясно позднее, о новом посте в инстаграме, она нечаянно сошла с колеи и уткнулась колесами в бордюр. В очередной раз обозлившись на эту свою зависимость она перевела телефон в режим полета и убрала его в сумку коляски.
С одной стороны, она уже хотела пойти домой и такому стечению обстоятельств в глубине замерзшего тела была рада, однако имеющийся мало-мальски опыт говорил ей, что дочка еще не выспала положенное на улице. Поэтому она тихонько приподняла мягкое одеялко и посмотрела на дочь…
     Судя по всему, она выспалась, поскольку помимо прямого взгляда на маму она улыбалась ей всем лицом. На улице она делала это впервые, ввиду чего, еще несколько секунд назад наполненная раздумьями мать, громко и резко выдохнула и засмеялась, не обращая внимания на падающие на одеяло капли соленой биологической жидкости, вызванной столь внезапным счастьем.
     Утерев шарфом слезы, она взяла конверт с дочкой в руки и одной рукой повела коляску к подъезду. Первые несколько секунд дочь внимательно смотрела на нее в упор, после чего, прижалась теплым носиком в холодную щеку матери.
В этот момент она поняла, что чего бы она в жизни не добилась и не сделала, будь то через пять, 15 или 30 лет, все это будет никчемным по сравнению со столь важной необходимостью быть увиденным ею глазами её ребенка, в тот момент, когда он в этом нуждается.
     Подходя к подъезду, она неуклюже завезла коляску на бордюр, или словами приезжих в Санкт-Петербург экспертов - поребрик. После малой, но победы над оным, она повернула коляску в сторону лестницы, которая и в Питере, и в Москве называется одинаково.