Глава 33. Педсовет

             
                Быть может результат с плохим концом,
                Коль душу боль и горе увенчали,
                Нельзя сиять улыбчивым лицом,
                Когда душа полным-полна печали.

                Анатолий Болутенко
 

     Серые сумерки сгущаются над школьной крышей. Классы опустели, но тяжёлая входная дверь то и дело хлопает, пропуская внутрь серые фигуры...

    Педсовет.
   Как всегда, собираются  неохотно, а потому и не спеша.  Но приказ начальства – закон. Грузные, раздобревшие женщины  рассаживаются, недовольно охая, едва помещаясь за партами. Они давно и  крепко укоренились в деревне, у каждой  семья, дети, немало живности в хозяйстве, и, чего греха таить, «болтовнёй заниматься», как потихоньку ворчит Нина Ивановна, некогда.

    Молодые учителя уселись отдельно, в сторонке. За учительским столом – директор, ради такого мероприятия в парадном пиджаке, слегка измятом, но при галстуке, он строгим взглядом осматривает коллектив. Откашливается.

- Начинаем! Та-ак! Ещё... секретарь нужен. Им будет… ну… пусть хоть Лина Сергеевна. Проходи за первую парту, не стесняйся. Для протокола - вот тетрадь, ручка, чернильница.  Итак, повестка дня:
1. О едином орфографическом режиме. Докладчик – завуч Римма Иосифовна.
2. О единых требованиях к учащимся. Докладчик -  Евдокия  Васильевна.
3. Разное.

     Вести протокол Лине Сергеевне никогда не приходилось. Решила записывать всё подряд, включая и свои размышления.  А на чистовик перепишет потом. 

   Пожелтевшая тетрадка с зачёркиваниями, кляксами, вопросительными и восклицательными знаками ещё долго хранилась в её архиве вместе с детскими,  нарисованными от руки поздравительными открытками, лучшими сочинениями, фотографиями учеников с трогательными пожеланиями.  К концу  протокола заметно, что почерк изменился: из ровного стал скачущим, ибо педсовет принёс секретарю массу огорчений, даже слёз. И через много лет, нечаянно наткнувшись на тетрадку, Лина вновь испытывала сердцебиение и тихо вздыхала...

   С  первой парты она не могла видеть тех, кто высказывался. А может, это и к лучшему – лишь по голосам догадывалась.

   Римма, понимая настроение собравшихся, свой доклад решила сократить. Вон как нервно Зинаида  Матвеевна теребит пёстрый платок, Любовь Яковлевна с тоской поглядывает в окно, Нина Ивановна  кутается в шаль... Катерина Павловна, как всегда, уткнулась в  тетрадки. Остальные смотрят с явным недовольством. Только Григорий Иванович сосредоточенно роется в бумагах. Ученики прозвали его Бамага – именно так он произносит это слово.

    Общие гладкие фразы о необходимой грамотности льются усыпляюще.  Лина,  записывая, переходит на карандаш, потому что  перьевая ручка царапает, разбрызгивая чернила.
    
   - Единый орфографический режим  обязаны соблюдать все – и не только на уроках русского языка.  Обращаю ваше особое внимание, что учащиеся должны писать грамотно на всех уроках. Обязанность каждого педагога, - требовательный взгляд завуча обводит уставшие лица, -  исправлять ошибки в любой, подчёркиваю,  в любой письменной работе, даже на листочках. А то валяются в учительской такие клочки с "перлами" типа, - она показывает обтрёпанный листок и читает, выделяя голосом: - "Рабовладейцы угнетали рабов... римлянские военские начальники... купецкие лодки..." И так далее. Иногда таа-акое прочитаешь в рабочих тетрадках по истории или географии, что ни в какие ворота!

   Слушая, хмыкают с раздражением. Римма продолжает:

 - И в устной речи тоже хватает жемчужин.  Примеры? Пожалуйста, вот образцы  вопиющей безграмотности детей  и… учителей: ехайте… завсегда… куда бегите?.. лохмы распустила… ихние результаты… И так далее.

    Она не называет  фамилий, щадя местные авторитеты, но все друг друга знают давно и могли бы привести примеры ярче, однако не делают этого по понятным причинам. 
   
    Выступление Евдокии Васильевны слушают более оживлённо. Полноватая, с округлым лицом и лучиками морщинок у глаз, она преподаёт в младших классах. Дети любят её и на всех переменах облепляют, как пчёлы улей.
 
   - Все знают о важности дисциплины на уроках,  требования соблюдают. Однако  необходимо усилить контроль за поведением учащихся вне уроков. Звонок - и дети носятся, как угорелые, никого не замечая. Как  устранить эту «беготню»? Ответ: учитель и на перемене должен быть с учениками в коридоре, следить за ними, нарушителей наказывать.

   - Кто, в основном, бегает? –  густым басом интересуется  Василий Фёдорович. Он человек известный, уважаемый. Кроме уроков математики, организовал со старшеклассниками ансамбль баянистов. Как великолепно играют они «Полонез» Огинского!

 -  Бегают малыши и среднее звено! – поясняет  докладчица. - Избышев недавно сбил с ног девочку, а ведь мог быть и несчастный случай!

      Возмущается географичка Тамара:
- А когда учителю отдохнуть, перестроиться для другого урока? Учителя, что, не люди, что ли?

   Зычный баритон директора одёргивает жалобщицу:

- Нечего жалеть себя. Школа – это передовая в боях! – довольный сравнением, он улыбается. - Назначим  дежурного! Утвердим график дежурств.
      Согласились.

- Следующее, - нахмурившись, продолжает  Евдокия Васильевна, -  некоторые ученики  ругаются,  даже нецензурно! И считают, что это нормально. Поэтому   предлагаю поставить вопрос о культуре речи на родительском собрании.

-  Да и сами родители, - вздыхает обычно молчаливая биолог и химик Галина Петровна, - тоже ох, как ругаются! У кого дети учатся? У них же!

- Послушать пьяных мужиков в праздники – уши завянут!
 
- В трубочку свернутся, - хихикает завхоз.

- А отношение мальчишек к девочкам какое? – хмыкает с одышкой  тучная Зинаида Матвеевна, - Безобразное  отношение! С этим тоже надо бороться.

     Нельзя сказать, что эти вопросы поднимались в первый раз. На каждом педсовете жалоб было предостаточно, что-то начинали делать, но текущие проблемы постоянно заслоняли их. И на первое место для отчёта в РОНО  всегда выходил  процент успеваемости.

     Римма не  остаётся в стороне:
- Учителям надо больше предъявлять требований к самим себе. Если сказал, или потребовал, или пообещал - должно быть выполнено!

      Взгляд в сторону директора: ведь он  до сих пор не радиофицировал школу, хотя обещал.
       Умный  Теймуразович намёк понял, но ловко переводит разговор на другое:

- Приближается весна, пора любви. Иногда, слышишь разговор учеников на эту тему – уши точно вянут!

      Бывший директор, историк  Фёдор Данилович, почёсывая длинный нос,  включает  прокуренный назидательный глас:
-  Надо учащихся первой смены выгонять из школы ещё до начала второй! Бегают по коридору, ме…

    Зинаида Матвеевна безапелляционно перебивает:
- В грубости учащихся виноваты классные руководители, они плохо воспитывают, мало требуют или не объясняют.

    «Ничего себе – заявление!» – удивляется Лина.         

     Нетрезвый трудовик, заикаясь, добавляет свои две копейки в общий котёл:
 - В старших классах нет режима, особенно сна. Ученики не спят, когда уже двенадцать ночи, шляются по улицам, свиданничают. Даже те, что живут в интернате. Куда воспитатели смотрят?!

     Из-за парты поднимается Григорий Иванович, мастер производственного обучения, коренастый, широколицый. Родом из тёплой Краснодарской станицы, он решил после сельхозучилища подзаработать в Сибири. Встаёт, опираясь кулаками о чёрную поверхность парты.

- Любовь Яковлевна  предупреждала уже о поведении учащихся и учителей и об их отношениях.

   «Когда это она предупреждала и кого?» - насторожилась секретарь.

- Сегодня в  десятом классе на моём уроке  девочки отказались отвечать, заявили: «Всем ставьте двойки, мы не хотим изучать трактор, мы не будем трактористами».

       У-у-у, как все зашевелились, переглядываются:  это же настоящее ЧП, такого ещё не было!
- А кто там классный руководитель?
- Светлана Ивановна, - поясняет директор, - но она в отъезде по медицинским показателям.
       (Светлана Ивановна – его жена. И куда уехала – никто не знает.)

-  А заводит всех, - словно припечатывает мастер, -  будоражит и смущает  Захарова.

     У Лины  от этих обвинений заколотилось сердце. И она выплёскивает горячие мысли на бумагу:

     «В Любе есть чувство собственного достоинства, и она имеет смелость говорить в глаза правду. Вот поэтому у Г. И. личная неприязнь к ней».

   Вспомнилось, девочки жаловались, что Григорий Иванович обзывает их, грубо придирается, требуя, чтобы ученики  перед ним «ходили на цыпочках» (так и сказали), чтобы  знали устройство тракторного мотора только на отлично – лучше, чем литературу и другие предметы. Дескать, это для села важнее! А ещё –  клички придумывает ученикам!

      Тем временем Григорий Иванович разошёлся не на шутку. Восклицает с пафосом:
 - Пора закончить панибратство учителей с учениками!

    Манерным голоском подпевает Нина Ивановна:
- Не узнаю я десятый класс, совсем  разболтался! Даже «здравствуйте» забывают говорить.

    Ехидно добавляет чёрной краски Любовь Яковлевна:
- Молодым учителям надо скромнее быть. Например... юбки Катерины Павловны - не слишком ли они короткие?!
 
    Катя покраснела, машинально натягивая юбку на круглые коленки.

    Зинаида Матвеевна приглаживает  жиденькие  волосы на висках:
- Обратите внимание на причёски старшеклассниц, - лохмы распустили по плечам, как конские гривы, мотаются!

     Мария Ивановна злорадно поддакивает:
- Это оттого, что молодые учителя считают себя подружками учащихся…
 
   «А это уже прямой камешек в мой огород, - щёки у Лины Сергеевны пылают. -  Я уважаю  девочек десятого класса, они умные, читающие, мыслящие, они – личности».

      Непререкаемо  официальный  директорский тон подавляет шумок:

- Вынужден согласиться: поведение  Захаровой изменилось в худшую сторону, она стала оговариваться, утверждать какую-то свою правоту! А должен быть прав всегда кто? – УЧИТЕЛЬ!  Положение  можно исправить, если Захарову прибрать к рукам или… исключить из школы.   А Лине Сергеевне –  административное взыскание.

    Лина ждёт... Может, кто-нибудь  возразит? Эх, зря  надеется…  Лишь Римма Иосифовна вступает в спор. Тон её речи  не менее категоричен и убедителен, чем у директора:

- Скажите, почему вы требуете лишь слепого повиновения, а не воспитываете учеников гражданами со своим мнением, а ? Детей надо убедить! Наказывая их, вы себя наказываете. Как этого не понимать - ведь все учителя со стажем!

    Помалкивают учителя со стажем, переглядываются.  Фёдор Данилович  сипит настырно:

-  Предлагаю Захарову вызвать на педсовет.  И её родителей тоже. У неё одна мама? Значит – маму!  Затем – на комсомольское собрание.  Никаких обсуждений с учениками. Им одно слово: цыц! нишкни! Слушай, что учитель говорит - и на ус мотай. А то ещё рассуждать научились!..  Малы  для  того,  чтобы нам что-то указывать.

      Снова лишь голос Риммы в ответ. Громко и эмоционально звенит:

- А к чему вы тогда отнесёте человеческую душу? Да, да, Душу! Ведь каждый наш ученик – Человек со своей подрастающей душой и страдающим от несправедливости  сердцем. А как относятся к детям такие, как Григорий Иванович?  Считают пешками, которые должны им слепо повиноваться, не рассуждая, не задумываясь. И я буду всегда защищать  права детей. Ах, они ещё не доросли? А ведь старшеклассникам уже по шестнадцать-семнадцать. В их годы Герцен и Огарёв дали свою клятву, а Гайдар командовал полком в гражданскую войну! 

     Коллектив слегка ошарашен.  Однако сопротивляется:

- Какие они ещё граждане?!

- Как это не наказывать?!! Анархию разводить, что ли?

- Их права – учиться и учителей слушать!

-  А где школьный родительский комитет? Не работает, в школе не появляется… Поставить этот вопрос на общешкольном родительском собрании.

- Да не соберёшь колхозников – все на работе! А многие вообще – в других сёлах живут!

- Использовать сельский радиоузел для объявлений.

- Последний печальный факт.  Пьяный Рощин в воскресенье пришёл в клуб. Вот итог  воспитательной работы. А кто классный руководитель? – Синицына. Дали молодой учительнице одиннадцатый класс, она не справляется.

    К месту и вовремя Римма Иосифовна уточняет:
- У Лины Сергеевны классное руководство вообще-то в пятом. А одиннадцатый ей дали в нагрузку, и Николай Теймуразович обещал помогать.

- Поможем, - успокаивает директор, - а пока… принимаю решение: в связи со здоровьем Светланы Ивановны отстранить её от классного руководства  в десятом и поручить приглядывать за классом завучу  Римме Иосифовне.

   Римма пожимает плечами, но не отказывается, в этом классе она ведёт литературу.

    Лина Сергеевна, наконец, пришла в себя. Отложила протокол. Встаёт, повернувшись пылающим лицом к коллегам, но ни на кого не смотрит, потому что едва сдерживает слёзы. Срывающимся голосом высказывает наболевшее:

-  Я своего отношения к Захаровой не изменю!  Она вовсе не худшая ученица, как здесь заявили. Каждый ученик – это  уже  личность, и относиться к ним надо с уважением - этому нас учили великие педагоги.  Не унижать криком и угрозами, как делает Григорий Иванович. Моё общение с учениками – это не панибратство, это обмен мнениями. А как же  параграфы педагогики об индивидуальном подходе, о важности личных бесед? Всё отменяется? Остаётся назидание и указания сверху?! Мне интересно и с Любой, и с Соней, и с другими - это умные девочки. А если они в чём-то не согласны с учителем, они имеют право высказать свою точку зрения. Этому и комсомол учит. Разве старшеклассники  – куклы несмышлёные?

   Чувствуя влагу на ресницах, садится. Писать не может - пальцы дрожат.

   Поддержка неожиданно приходит от Василия Фёдоровича. Он говорит:
- Эту дружбу молодой учительницы с девочками надо не запретить, а направить в нужную сторону, чтобы изменить человека.

     Раздражённо назидательный голос Нины Ивановны не даёт ему договорить:
- Молодые учителя слишком доступны. На переменах бегают с учащимися, смеются.  Дети их не боятся и, в итоге, не уважают. Вскоре ученики раскусят их, поймут и, в конце концов, любовь останется не за ними.

    Лина, стиснув зубы, уговаривает себя: не вздумай зареветь! Время покажет, кто прав. И вовсе не нужно, чтобы учащиеся чувствовали страх перед учителем, уважение детей  надо заслужить. Кто это так смешно и глупо сказал: раскусят?.. А разве среди учителей нет чёрствых сухарей или даже подлецов? Их разве тоже должны бояться?!  И уважать?!! 
 
    Вопрос Галины Петровны сглаживает страсти:
- А что решим о десятом классе? Предлагаю собрать учеников без родителей.

    Выкрики несогласных и сомнения разумных:
- Нет, надо  с родителями!
- Вряд ли соберём: начинается посевная.

    Директору, по всему,  надоел этот спор. Взглянув на часы, он  достаёт из папки заготовленное решение:
 
- Я вас всех внимательно выслушал. Пора подвести  итоги.

  Поглядывая в бумажку, читает:
1.Принять к сведению единый школьный режим.
2.Выполнять требования в обязательном порядке.
3.Всем классным руководителям быть на переменах с учащимися.
4.Привести классы в порядок, обмазать печи.
5.Усилить дежурство в интернате.
6.Провести классным руководителям беседы с детьми о единых школьных требованиях.
7.Проверить тематическое планирование уроков.
8.Организовать самодеятельность совместно с сельской молодёжью.
9.О хлебе насущном. Выделять бесплатный хлеб к чаю, но только учащимся, а не учителям.

    Заготовка окончилась. И Теймуразович недовольно оглядывает коллектив:

- О взаимоотношениях молодых учителей и учащихся скажу так. Прекратить панибратство и всякие  разговорчики! Но и, - взгляд в сторону Григория Ивановича, - грубостей не допускать. Собрать собрание в десятом классе с родителями, обсудить произошедшее. Всё. Педсовет окончен.

     Расходились, поджимая губы. Лина опустила голову, притворяясь, что дописывает  протокол.  Очнулась, когда тёплые руки Кати обняли её.  Рядом стояла Римма:

- Ко мне, ко мне идём!

    Они пришли в  её комнатку – и вот тогда Лина дала волю слезам. Катя готовила ужин, а Римма успокаивала:

- Хорошо ещё, что Мишку не вспомнили. Я этого боялась. Но – пронесло, и слава Богу.  А  остальное забудь! Время покажет, кто прав и кого забудут, а кого – нет!

    Рассудительная Катя, наливая  ароматный чай, вздыхает:
- Мои юбки им не понравились... Я на лекции в них ходила - никто не осуждал. Чем я их теперь заменю? Новые шить не из чего.

 - Придумаем что-нибудь, - сочувствует Римма. - Но с девочками надо поговорить. Пусть перед Григорием извинятся. 
    Она достаёт сахар и печенье.
- С Григорием тоже поговорю!  Так что… пейте чай и не журитесь! Утрясётся всё!

       Всё, действительно, как-то утряслось. Но дружба между молодыми учителями  и старожилами так и не сложилась.

        Продолжение на http://www.proza.ru/2018/08/01/1754