Акын

Ну, в общем, сын есть сын, ничего плохого про него не скажу.
Но любит, понимаете, пить молоко из банки.
То есть?
Ну банки такие, знаете, желтые.
КОНЦЕНТРИРОВАННОЕ МОЛОКО.
Там еще корова нарисована.
Я ему говорю: "Ну почему ты пьешь молоко неразбавленное?
Он ведь жирное, правда.
Его разбавлять надо".
Люблю, говорит, неразбавленное.
Любит он, понимаете?
Ну это старая песня.
Получается, если нам было тяжело, то пусть и им будет?
Глупо!
Наверное, глупо.
У нас прекрасная молодежь!
Можно сказать, героическая!
Я каждый день СМОТРЮ ТЕЛЕВИЗОР и уверяю вас, что очень ХОРОШО ЗНАЮ нашу молодежь.
Да, а молоко он все равно будет пить из банки.
Сволочи.
Что вы, Олег Николаевич, так расстраиваетесь?
Ну далось вам это молоко!
Ну не молока ж мне ему жалко.
Я понять не могу.
Здоровый мужик, понимаете, кулачища, бицепсы, дзюдо занимается...
Нет, вот он сделает дырку в банке и...
А начнешь с ним разговаривать, молчит.
Ни да, ни нет - ничего.
Выслушает, помолчит и опять кх...
новую банку сосет.
Учиться не желает, работает кое-как.
Я думал, он по этому дзюдо своему чемпионом хочет стать!
Так ведь тоже не хочет.
Я говорю, ну зачем тебе тогда все вот эти бицепсы, трицепсы, мышцы все эти двуглавые?
Зачем?
Что ты ими хочешь сделать?
И знаете, что он сделал?
Взял вот так вот банку...
в руку...
Так ее кх...
В лепешку!
И говорит: "ТЫ ТАК НЕ СДЕЛАЕШЬ!".
Нет, объясните мне, вот что это все значит?
Успокойся, Олег, мне кажется, ты преувеличиваешь.
Я же знаю твоего сына.
Отличный парень.
Ты просто слишком строг с ним.
Перестань, перестань, Семен.
Я хочу понять одно.
Я хочу понять, что он хочет!
Я желаю знать, кого я вырастил!
Ну имею я на это право, или нет, а?!
Имею?
Пусть он мне скажет: "Ты старый осел.
Ты жил не так.
Я буду жить по-другому".
Я пойму, но пусть он скажет!
Но ведь он же молчит.
Пусть вообще уходит из дома.
Но он же молчит.
Пользуется всем и молчит.
Все, все, все...
Это возрастное.
Наш сын был замкнут, нелюдим...
Теперь окончил институт, поступил в аспирантуру.
Это возрастное, не правда ли, Иван?
Да, конечно, возрастное.
Мы перебесимся и будем такими же, как вы.
Ну зачем же, такими же, как мы?
Можно быть и лучше?
Надо идти вперед.
Мы пойдем вперед.
Друзья, что это мы, как на работе?
Все дискутируем да дискутируем.
Я надеюсь, вы простите мой отцовский эгоизм, если я попрошу свою дочь спеть нам что-нибудь.
Так прекрасно!
Ну, совсем другое дело!
Ну, Катюш, спой-ка нам "Соловья" алябьевского, а!
Она, кстати, отлично поет "Соловья".
Просим, Катенька.
Я не хочу петь.
Ну почему, Кать?
Не хочу и все.
Ну, Катюша...

"Курьер", 1986