Это все ты

   Когда люди постоянно встречаются друг с другом, глаза цепляются за разные мелочи, отмечая детали (суть-то в общем и целом давно понятна). Натка встретилась с Лёвой у входа в институт: Линду ожидает, конечно.
 - О, Лёвчик, у тебя новый шарфик? Стильненько: к нему бэрэт – и прям Пабло, который Пикассо. Ты случайно не художник в душе?
– Не знаю, не пробовал… Думаешь, во мне спит гений? Давай, я проверю на твоем портрете, Натка: глазки – в анфас, нос – в профиль, ухо (одно - но большое!) на лоб… Готовь место для шедевра!

   Посмеялись. Слова – тоже мелочи: просто акценты настроения и ситуативные штрихи. Друг друга же знаем тысячу лет - суть от сказанного не меняется. Шарфик Лёве Линда подарила - от нее он и не такое на себя напялит с радостью. А она – Натка – с радостью его "шедевр" (карандашный рисунок на альбомном листе), завтра на стенку прилепит: прикольно. Даже сходство есть: глазки прищурещенные похожи, да и ухо "художнику" удалось: чумовая виньетка, а не ухо. Пикассо обзавидовался бы…

   Линда – лучшая подружка. Нет: единственная, с кем никаких секретов. Лёва – её избранник. Именно так: он избран из множества желающих быть избранными. Натку всегда удивляло это вот желание у парней попасть в число Линдниных избранных. Это что-то из разряда феромонной магии, не иначе. Фантастика. Даже если рядом с Линдой (обычная внешность, между прочим: типичная латышка с бледной кожей, прозрачными серыми глазами и завитушками соломенными) - если стоят рядом с ней умопомрачительные красотки – парни телефон у Линды попросят. Запросто попросят, без всяких спецприемов. Глазами встретятся – и все: своя она - то, что им надо. И Линда не огорчит: самым естественным образом перейдет «на ты» и поддержит начинание.

   Лёва (Бонифаций, как Линда его называет) тоже сразу "вписался" в поклонники с первой попытки. Бонифаций – это в точку: похож. Жесткая лохматая грива из темных волос, сам тощий, карие глаза за круглыми очечками грустные, даже когда смеется. Вот на будущего хирурга Лёва был не похож нисколько: воображения не хватало. Но, спрашивается, где еще учиться Льву Вейлерту, как не в медакадемии, если он плохо играет на скрипке? Мама и папа знали наверняка: сын станет врачом. Только не учли они страстного желания Лёвушки резать людей для их же пользы. Родители Лёвы - образованные и уважаемые: Римма Марковна – педагог по фортепьяно в музыкальной школе, Артур Львович – зав кафедрой матанализа. Сын не должен опозорить фамилию: тоже будет уважаемым. Но лучше бы, конечно, уважаемым стоматологом…

   Случайно Линда (а заодно – и Натка) с Бонифацием пересеклись? Кто бы объяснил эти случайности. Они отправились (точнее – их отправили) на Селигер – на студслет: палаточный лагерь для конструктивного обмена опытом "активной молодежи". Натка-то "активной" не являлась - исполняла общественные поручения по мере необходимости: если просят. Её "отметили доверием" за компанию с Линдой. А Линда, хоть и не являла собой пример пламенного трибуна иняза, почему-то всегда была в авангарде "добрых дел": газету "Say everythin!*" выпускала, "встречи с интересными людьми" организовывала, в КВН-е действовала по полной (и пела, и лицом шутила), не стесняясь выглядеть стремно. Это тоже Натку здорово удивляло: в обычной жизни Линда терпеть не могла кривляния. В обычной жизни с ней было просто: черное – черное, белое – белое, друг – друг, враг…
   Врагов у Линды не было. Завистницы были, неподруги-недруги были, врагов – нет. Потому что Лина не претендовала: хочешь – бери. Хоть корону самой обаятельной и привлекательной, хоть славу самого делового. Ей ни корона, ни слава были не нужны. А что Линде было нужно? Натка не знала. Возможно, жить так, как ей нравилось - независимо, легко и радостно: с удовольствием жить. А еще Линда мечтала вернуться в свою Ригу – "лучший город в мире".

   Лев из своей Москвы никуда уезжать не мечтал: ему тут нравилось. Москва нравилась, жизнь молодая нравилась, Линда нравилась. Льву вообще очень много чего нравилось. Вот записался в студию живописи после того, как "удачно" Натку изобразил: интересное это дело, оказывается…

   Натка за подружку радовалась: они с Бонифацием - как две половинки целого. И смотрятся вместе интересно: "Белиндочка бледненькая"(с подачи Лёвы) и Бончик-смугляш. Оба кучерявые, оба веселые – находка друг для друга. Сама Натка ни кучерявостью, ни легкой веселостью не обладала: с комплексами она. И внешность ее не устраивала (что это за нос – курнос?!), и друг Васёк больше раздражал своими чувствами, чем веселил. Но Васёк у нее был - и не потому, что больше никого не было, а потому, что он в ней нуждался. У Васька эта потребность называлась любовью. У Натки – дружбой. Стройного квартета из Лёвы, Линды, Натки и Васька не получилось - Васек тоже с комплексами: стеснялся при Бонифации рот открыть. Общались или дуэтами, или трио: Лёва, Линда, Натка; Линда, Натка, Васек. Белинду Васек не стеснялся – она своя. Он даже шутить себе над ней позволял: знал, что его поймут…

   Хорошее было время: студенческая житуха. Можно сказать: счастливое. Возможно, и дальше (с дипломом в кармане) все остались бы такими же счастливыми, если бы СССР не развалился. Но СССР развалился. Именно после получения дипломов и развалился. И (чего только не бывает) Бе-линда… вышла замуж за Васька, потому что он позвал, а ей предложили хорошую работу в Москве. И еще потому, что Лёва вместе с родичами умотал в Германию: родственники там и перспективы нарисовались. С Линдой даже не попрощался по-человечески: письмо прислал. Настоящее письмо в настоящем конверте с маркой: люблю, прости, освоюсь – напишу.
   Натка уехала к себе в провинцию: заботиться о заболевшей маме. Устроилась в школу ("учителя теряют работу последними"), взвалила на себя две ставки и репетиторство: нормально, на хлеб и лекарства хватит. Про замуж думать было некогда, да и сил на кавалеров не хватало. Тяжело? Другим хуже. Разумеется, общалась по мере возможности "со своими" (не с Линдой, понятно) – в основном, на сайте.

   Звонок с неизвестного номера удивил: девять пропущенных. Решила узнать, кому она так понадобилась. Услышав в трубке мужской голос, даже не поняла – кто. А когда поняла – заволновалась и оторопела: Бонифаций! Ну, надо же: он приехал, чтобы её повидать в эту Тьмутаракань!.. Господи, квартира-то убитая: ни окон пластиковых, ни дверей элитных.
- Давай в кафе встретимся, Натка: тут у вас «Ням-Ням» прикольное. Ты когда освободишься?
- Лёва… А ты где?.. В кафе уже?.. Ладно, через полчаса…

   Собиралась, как зомби. В голове ни одной путной мысли. Зачем-то взяла буклет в подарок "Памятные места Верхневолжья". Что одеть? Плевать: сойдет этот teaching staff**-прикид (учительская скука, конечно: белая блузка, серый пиджак, но в нем удобно). Только туфли пусть будут на шпильке – как у женщины...

    Лёва сидел, потягивая кофе. Если бы она не знала, что этот дядя – Бонифаций, не узнала бы. Постарел Лёва, округлился, макушка – лысая, остатки кудряшек на затылке, схваченные резинкой в хвост, с проседью. И бородка эта… (никогда бы не подумала, что увижу Лёву с бородкой)...
   А глаза все такие же: грустные, даже если Лёва улыбается: - Привет, Натка! Как я рад тебя видеть! Извини, что без предупреждения: случайная оказия. Слушай, ты не меняешься – не то, что я…
- Не льсти, Лёва: я смотрюсь в зеркало… Ну, ты молодец: оп – и здесь! Даже не верится… Нет, как нашел-то меня?!
 - Хотел-нашел!.. 

    Все таки с Бонифацием легко, даже с таким лысым. Потому, что детали – не главное: главное – это человек, которого знаешь сто лет. Ладно: не сто, а четверть века. И этот человек тебе не чужой – чужим так не радуются.
- Натка, у меня для тебя сюрприз. Обещай, что простишь мою наглость!
- Уже страшно…
- Ты сначала посмотри – потом бойся! (Шутник друг-Лёва)

   Она отрыла протянутый конверт: что там? Её детская фотка: пять лет, надутые губы, глаза со слезами – не хотела фотографироваться. Она в свое время обыскалась этой фотокарточки: единственный экземпляр. В школе делали коллаж из детских снимков учителей – искала полдня эту фотку тогда…
- Откуда она у тебя?
- Спер у тебя! Понравилась – и спер из альбома, пока ты не видела. Помнишь, я в изостудию пошел? Ну, надо было голову ребенка нарисовать. Твоя голова первое место заняла!.. А это (он протянул завернутый в упаковочную бумагу объемный прямоугольник) – мой тебе подарок. Надеюсь, понравится…

   Натка развернула упаковку... её портрет?! Маслом?! Ай, да Бонифаций!.. Как он ее - такую наивную - увидел?! В волосах запутались пушинки одуванчика, на плече сидит кузнечик - играет на малюсенькой солнечной скрипочке…
- Лёва... Нет слов, Лёва... Да ты художник, оказывается! Отличный художник!.. Вот спасибо, не ожидала!..
 Лёва разулыбался в ответ. По-детски радостно разулыбался, довольный ее неподдельным удивлением (за ним, если честно, и прикатил): - Понравилось?! А это все ты, подруга!..

____________________________________
 * Say everythin - говори всё.    
 **  teaching staff – преподавательский состав.