12. Рыбкин Эдуард Номинант литературной премии

Номинанты литературной премии
«Золотое перо Алтая –2018»,
«Проза»
12. Рыбкин Эдуард (г. Бийск)


Рыбкин Эдуард
(г. Бийск)


          Эдуард Сергеевич Рыбкин родился в 1941 г. в городе Иркутске. В 1947 году, после смерти отца, приехал с матерью и двумя братьями в село Новая Чемровка Зонального района Алтайского края. Там окончил семь классов. В 1956 году поступил в училище Механизации сельского хозяйства, получив специальности: тракториста, комбайнёра и электрика. В 1960 году призван в армию. Служил в войсках МВД в городе Электросталь. Прослужил два года и по состоянию здоровья был комиссован. Вернулся в Бийск. Работал на заводе железо-бетонных изделий: грузчиком, бетонщиком, крановщиком. Работал и писал в газеты. В 1968 году его пригласили на должность корреспондента в городскую газету «Бийский рабочий». Через год ему предложили работать на Олеумном заводе в многотиражной газете «За прогресс». К тому времени у него уже было двое детей, а зарплата в многотиражке – всего 110 рублей. Пришлось уволиться. К тому времени заканчивал техникум БМТТ (специальность бухгалтер-плановик), и его пригласили мастером на перевалочную базу станции «Чемровка», осуществляющую отгрузку стройматериалов на строительство курорта в городе Белокурихе.
          В 1980 году переехал к младшему брату в Тальменку. Устроился начальником нижнего склада-цеха, подающего на распиловку лес в лесопильный цех и принимающего с леспромхозов вагоны с лесом и автомобили на ДОКЕ. Оттуда его перевели на работу в районную газету корреспондентом. Проработав там три года, по семейным обстоятельствам вернулся вновь в город Бийск. Работал монтажником на Байконуре. Затем, устроился на железную дорогу. Одиннадцать лет работал проводником и в 1996 году, по инвалидности, в 55 лет ушёл на пенсию. Вновь сотрудничал с газетами. В 2000 и 2002 году был дважды победителем литературного конкурса «История любви» городского журнала «Бийчанка». Издал восемь книг прозы и две книги стихов. Печатается постоянно в журналах «Огни над Бией» и «Литературный Бийск». Окончил институт Марксизма-Ленинизма.
В 2016 году приняли в Москве в РСП (Российский Союз Писателей).   


      Эдуард Рыбкин
 http://www.proza.ru/avtor/proba300

Скамейка

Едва я подъезжаю к нашему садоводству «Бия-2», обычно я ещё издалека ищу глазами эту самую скамейку перед въездом и заранее начинаю улыбаться или хмурить брови. В зависимости от того, что вспоминаю. Слишком много у меня воспоминаний. Серьёзных и смешных. Что сразу хочется кому-нибудь рассказать. Сижу, например, на этой самой скамейке летом, в прошлом году, неподалёку расчищает площадку бульдозер, работающий на строительстве вокруг города обводной дороги. И дорога эта как раз заканчивается возле нашей дороги. Асфальтировщики укладывают асфальт. Я одновременно и радуюсь, что идёт такое строительство, и тревожусь  – как бы бульдозер не снёс нашу скамейку. Успокаиваю сам себя и думаю: «Возьмёт ненароком зайдёт на метр чуть дальше, и скамейки нашей как не бывало». Тем более что попытки такие уже были. Правда, не со стороны дорожников, а наоборот, кое-кого из тех, кто эксплуатирует эту дорогу.
Впрочем, всё по порядку. Расскажу об этом чуть позже. Расскажу, прежде всего, о добром, хорошем и смешном. Сижу я как-то на этой самой нашей скамейке, отдыхаю. После того, как сходил по просьбе жены в Боровое. Там внизу, близь нашего садоводства, пастухи ранней весной пасли стадо на лугу. Который был уже уляпан подсохшими коровьими лепёшками. Самое лучшее для нас, садоводов, удобрение для подкормки огурцов и помидоров. Так вот, там, набрав целый мешок этих лепёшек, взойдя на гору, сижу и отдыхаю на скамейке. Вдруг подходит ко мне (видно, в гости приезжавшая в Боровое), явно городская, ярко раскрашенная, в золотых серёжках, женщина с наращенными ногтями. И сев рядом со мной и увидев содержимое моего мешка, удивлённо спросила: «Что это такое?» И поправилась: «Точнее, для чего?»
Видя, что женщина в нашем деле явно ничего не понимает, я, в свою очередь, пошутил: «Как? Вы разве не знаете? Это же травяные лепёшки. Из них такой вкусный получается зелёный чай, что оближешь пальчики!»  Притворно я закатил, как от предвкушения, глаза. «Правда?» – непритворно удивилась она. «Надо как-нибудь попробовать!» Тут я не выдержал, расхохотался. Женщина поняла, что её разыграли, обозвала меня идиотом и больше, до самого прихода автобуса, не проронила ни слова.
Разыграл я её потому, что мы, садоводы, тоже нередко разыгрываем друг друга, и смеёмся, зная, что смех лечит. И правильно, считаю, делаем. Как сказала одна из наших старых садоводов Даниловна, недалеко от нас с женой имевшая сад: «Мы в сады не только ездим выращивать урожай. Главное, ездим за здоровьем! Поработаем, поразомнём косточки, и нам легче становится». И это правда. А ещё дышим на нашей скамейке чистым воздухом с Бии. Любуемся красотой её голубой лагуны, разлившейся как море за новым мостом. И пьём из серебреного родника в Боровом сладкую, как тархун, и как будто минеральную воду ессентуки, целительную родниковую воду.
Оттого и не можем возле домов сидеть на лавочках. Чуть свет мчимся каждый в свой сад. Взять хотя бы нашего деда Гната. Старику восемьдесят шесть лет. В городе у него частный дом и огород, а он почти каждый день сюда ездит. Подхожу как-то к остановке – он сидит на скамейке и спит, а автобус уже ему хвост показал на повороте. Говорю: «Дед, ты чего спишь? Автобус-то ушёл!» Дед вскочил, поморгал глазами, погрозил кулаком водителю автобуса: «Ну, погоди, Ирод! Я те колёса проткну! Хоть посигналил бы!» Ездит дед сюда один, хоть в саду у него одна клубника да крыжовник. Да белоствольные берёзы по всему участку стоят. Водятся возле его участка на болоте лягушки да змеи. Змей он боится, и потому, даже в летний зной, ездит в резиновых сапогах. Жена у него ещё старше, чем он, и потому давно уже не ездит в сад. Да, видать, уже и обихаживать не может деда. И потому он имеет постоянно помятый вид. А в остальном управляется сам.
Сидим мы как-то с ним на скамейке. На нём, в жару, тёплая фланелевая рубаха. Брюки пузырями на коленях, а там, где в прошлом был замок на ширинке, одна белая по чёрному пуговица. На другом конце скамейки, рядом с нами, сидят две девицы из Борового. Косятся на дедову ширинку, из которой торчат не то конец заправленной в штаны рубахи, не то гульфик трусов. Девицы хихикают и спрашивают шепотом друг друга: «Что это у него там?» Я, услыхав их вопрос, оборачиваюсь и поясняю шутя: «Похоже, он хрен застегнул по ошибке, вместо пуговицы». Девки хохотали до слёз до самого прихода автобуса № 103, в котором мы ездим в сад и из сада.
Выходя у заветной скамейки, всегда вспоминаю ещё одного члена нашего садоводства, такого же пенсионера, как и я, Виктора Сычёва. С ним мы и соорудили эту скамейку. Предыстория этого такова. Была прежде скамейка напротив бывшего, а теперь переехавшего дальше глиняного карьера. Это почти на целый километр выше нашего садоводства. Карьер переехал, а мы продолжали с мешками и сумками ходить туда для посадки в автобус. На собрании садоводства я нечаянно высказался в том смысле: «А не пора ли нам скамеечку и остановку перенести поближе к нашему садоводству?»  Меня дружно все поддержали. Поговорить об этом поговорили, и тут же забыли. Целую неделю я ходил и смотрел, думая, что хоть кто-то займётся решением этого вопроса, но не тут-то было. Через неделю я сам подошёл и повалил старую скамейку. Чурочки, на которых была приколочена широкая доска, давно сгнили. Перенёс я что осталось от старой скамейки к самому въезду в наше садоводство и стал вкапывать её на новом месте. Ещё не успел вкопать, как подошёл автобус, а водитель мне крикнул: «Ты, дед, хреновину не городи! Остановка там, у карьера. Там мы останавливаемся и впредь будем».
Сказал и уехал. Вечером я иду на остановку – а скамейки там уже нет. Следующим рейсом водитель автобуса специально остановился, вышел из кабины, подошёл, выдернул скамейку и забросил её в кусты. Все остальные водители этого маршрута стали останавливаться на новом месте. А этот упёрся: «Остановка там!» И ехал дальше. Старикам, с мешками и с сумками, приходилось бегом бегать вслед за автобусом на старую остановку. Позвонили они куда следует, и этого водителя вскоре убрали.
Я же, видя, что скамейка валяется в кустах, привязал за неё проволоку, поволок к своему домику, чтобы заменить сгнившие чурочки. Волоку её. А мой сосед Виктор, видя это, решил поучаствовать со мной в восстановлении скамейки. Предложил: «У меня есть чурочки для скамейки». И выкатил из ворот своего сада толстые чурки, как раз в обхват рук. Я, взглянув на них, заметил: «Может, мы их вначале отнесём на остановку, потом остальное?» Усомнившись, что собранную полностью скамейку мы вряд ли сможем донести. Но Виктор меня заверил: «Донесём! У меня тележка есть». И – вынес из-за забора обычную свою маленькую тележку, на которой перевозил домой овощную сумку.
Кое-как взвалили мы на неё вновь собранную скамейку, весом примерно килограмм двести. Не провезли её на тележке и пяти метров, у неё вдруг колёса отвалились. Мы поволокли скамейку на верёвке волоком, перекуривая и еле отдышавшись, через каждые пять метров. Начинали снова. А жара стоит неимоверная. Наконец мы все в поту и в мыле выдохлись совсем, остановились.
К нам подъехал наш садовод на велосипеде и предложил: «Давайте кладите ваше "чудище" на багажник». Мы с двух сторон подняли её и, придерживая, втроём кое-как довезли до места и вкопали. С тех пор она и стоит там, в тени деревьев. Мы, садоводы, на ней отдыхаем. И поскольку уже были прецеденты, когда нашу скамейку сносили, встревожились в прошлом году, когда дорожники до неё проложили асфальт обводной дороги и повесили светильники.
Думали, снесут нашу скамейку. Но, слава Богу, не снесли. Чуть не снесли мы её в прошлом году. Не кто-нибудь, а сами. Садоводство наше с каждым годом становится всё меньше. Многие садоводы умерли, некоторые бросают свои участки. Бросил, например, свой огород тот же мой сосед Виктор Сычёв. В том же прошлом году, мы, оставшиеся старики, не смогли весной навесить и провести провода до нашей водокачки. Обратились за помощью в администрацию города, чтоб нам хоть прислали электриков. Те пообещали, но ничего не сделали. Расстроенные, мы собрались на этой самой скамейке. Решили всё бросить. В том числе и напоследок сломать эту скамейку. Но вдруг к нам подошли несколько молодых парней. Один из них спросил: «В чём дело, дедушки и бабушки?» Мы объяснили им своё бедственное положение. Тот же парень сказал: «А мы пришли к вам с просьбой. Нас десять молодых семей, мы хотели бы, чтобы вы нам выделили десять участков. А мы вам поможем навесить электролинию» – «Да ради Бога!» – воскликнули мы.
А наша престарелая председатель, еле передвигающая уже ноги, добавила: «Хорошо бы и у меня приняли все дела и возглавили бы наше садоводство». На этой же скамейке мы из молодых избрали того самого парня председателем. И на следующий день работа закипела вновь. Парни сварили на входе в садоводство шлагбаум, а в другом месте на проезжей части вырыли канаву. И у нас стариков появилась надежда, что весной садоводство оживёт. Ездим теперь, проведывая свои домики и садовые участки. И ещё только подъезжая к садам, смотрим: стоит ли наша скамейка? Стоит, значит, живёт наше садоводство. Значит, и мы будем ещё жить и работать в своих садах. Ведь работа в них – это наше здоровье! Уверены мы!