Солнечный удар

       В середине июня в Пензенской области только заканчивают высаживание рассады помидор, а здесь помидоры уже начали созревать. Как-то получилось, что огород, уборку своего двора Ваханов взял на себя. Возможно потому, что был постарше, да и стыдно было «лежать на печи и гладить кирпичи», как остальные. Люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем. Чистота поддерживалась с помощью нескольких солдат охраны, уважительно называющих Ваханова – «товарищ Еремей».

       В городке битва с врагом внешним иногда дополнялась борьбой с врагом внутренним. На территории было полно ядовитых змей, разных видов. Во время ночного дежурства было постоянное опасение наступить на нее, поэтому ходили всегда с фонариками и усиленно светили под ноги. Змей, конечно, привлекали «Наташки», вкуснее которых ничего не находили. Но жизнь чешуйчатых, благодаря бдительности «охотников», обычно продолжалась недолго, а одна, хитрая - всегда вовремя ускользала. Однажды, как бы желая отомстить за гонения на нее, она неожиданно, в выходной день, выползла на стену в бане среди беззащитных голых мужиков. Первоначальный страх быстро сменился праведным гневом, и пластмассовые тазики уже никто не жалел. Добивал змею командующий царандоем Хамиди, единственный афганец, которому «мушаверы» оказывали честь помыться с ними.

       На другой день советники хада сообщили печальную весть – ночью на ветке эвкалипта у них повесилась обезьяна. Ее на ночь всегда привязывали на дереве за шею, как собаку, наверно, неудачно прыгнула. Нельзя же думать, что покончила жизнь самоубийством в знак протеста и солидарности со змеей, убитой накануне.

       Ваханов собрался лететь в Кабул с отчетом, но из-за сильного ветра в Джелалабаде, «вертушки» не рискнули посетить Мехтерлам. Только через два дня, когда ветер стих, они прилетели, и Еремей уже через 20 минут был на военном аэродроме столицы провинции Нангархар. И здесь невезение – самолетов на Кабул нет, но летят два неповоротливых МИ-6. Придется воспользоваться – на безрыбье и рак рыба. Обсуждая вопрос полета в Ка-бул, прошлись с дежурным офицером по территории аэродрома. Он рассказал, что ночью «духи» обстреляли их фосфорными ракетами. Упало пятнадцать штук: и показал воронки. Прожигают  даже бетон.

 
Аэродром обстреливают часто. С этим Еремей уже знаком, когда месяцем раньше, ночуя у «кобальтеров» в Шамархейле, он был разбужен и стал очевидцем ночного нападения на аэродром, который в нескольких километрах от поселка. Ночь, раздираемая грохотом взрывов и вспышек рвущихся ракет и снарядов, гудение вверху невидимых вертолетов, молнии огненных линий ракет, трассирующих пуль в разных направлениях, создавало впечатление «последнего дня Помпеи». Осветительные ракеты, медленно спускаясь с парашютом над театром военных действий, на какое-то мгновенье вырывали у кромешной тьмы часть захваченной ею территории с полями и кустарниками, редкими деревьями и затем все вновь погружалось в темноту. Так продолжалось почти до рассвета.

       Шамархейль хотя и недалеко от аэродрома, но ему достаётся реже. Душманы вымещали свою злобу чаще отключением электричества, поступающего от гидростанции, путем подрывания высоковольтных опор. Считается, что жить здесь безопасней, чем в Кабуле, который нередко обстреливается американскими ракетными снарядами. На машинах, с самодельными подставками для РС, духи спускаются с гор на окраину столицы, делают залп и опять в горы. Одна такая ракета, по словам Кострюкова (он может и наврать) взорвалась на одном из балконов дома, в котором они проживали. И в аэропорту взорвали афганский вертолет, из наших никто не пострадал. Гремели взрывы и в других местах города.

       Еремей, приезжая в Представительство, всегда останавливался у земляков, проживавших в пятиэтажках, построенных советскими и по советскому образцу, «хрущебах». Здесь целый городок таких домов. Селились только представители народной власти, поэтому душманы очень полюбили этот полигон для стрельбы.

       МИ-6, на котором Еремей уютно устроился под иллюминатором, летит в столицу страны невысоко над горами, медленно, кажется, на одном месте, вращая лопастями. И только большая тень, скользящая по вершинам гор, выдает его движение. Если не думать об опасности быть сбитым, то начинаешь видеть все великолепие и изящество гор, проплывающих мимо. Природа - это великий художник. По пути залетели в Баграм, недалеко от Кабула, где дислоцирована советская дивизия и впоследствии погиб от осколка душманской ракеты начальник отдела уголовного розыска Пензенского УВД Михаил Рузляев. Перед отъездом в Афган он очень интересовался предстоящей командировкой, особенно в вопросах материального обеспечения, и часто заходил к Ваханову, уже завершившим афганскую кампанию. Возможно, одна из причин гибели – ему не хватало романтики. От судьбы не уйдешь: и найдет, и настигнет.

       Завершив дела кабульские, Еремей возвращался в Джелалабад также на вертолете, но поменьше – МИ-8. Они летели прямо по ущелью посредине возвышающихся с двух сторон гор, с растущими на склонах деревьями. Посматривая в иллюминатор, Еремей вдруг увидел выше пролетающего вертолета, на ровной площадке горы, афганскую деревню. Отчетливо видны дома и тропинки, ведущие к ним. При желании можно из автомата расстрелять «вертушку», но жители такого не допускали, зная о неминуемом возмездии.

       Из Джелалабада в Мехтерлам найти транспорт всегда трудно, а этот день оказался особенным. В шесть утра Ваханов уже на аэродроме. Плановые вертолеты не ходят - все на операции. Попутного борта тоже нет и не предвидится, но очень хочется «домой». И вот Еремей пять часов мотается по аэродрому, ожидая оказии. Сейчас самое жаркое время года – на солнце в горах камни накаляются до +75, тень не спасает. В войсковых операциях гибнут солдаты от солнечного удара, иногда до десяти человек в день. Еремей был почти на грани этого, когда несколько раз прошел расстояние от дежурного к стоянке вертолетов, до которой не менее километра. Почувствовав себя плохо, подставил голову под струю воды из-под крана, не помогало – вода теплая. Ощущение неотвратимости теплового удара медленно нарастало.
Просто безвыходное положение. Интуиция подсказывала, что его сейчас «хватит». Безвыходность чаще всего заключается не в отсутствии выхода из него, а в неспособности его найти. В отчаянии вспомнил о ручье, вытекающим из-под асфальта на краю летного поля, где пилоты построили себе баню. Превозмогая себя, поспешил туда. И только минут пятнадцать просидев в прохладной воде, стал ощущать, что жизнь возвращается. Потом уговорил все-таки знакомых летунов добросить до Мехтерлама. Над горами, на высоте трех тысяч метров, ввинчиваясь лопастями в чистый прохладный (+10) воздух, плывут две краснозвездные «вертушки». Передняя летит с головой, торчащей из иллюминатора – это голова Ваханова. Он остывал. Прилетели быстро, так как мужики торопились вернуться, сегодня у них окрошка на обед. Наконец-то «дома». После трудностей и напряжения отдых особенно приятен.