Недетский писатель Корней Чуковский

      Сценарий беседы с использованием аудио-и-видео материалов

       Слайды с портретами Чуковского
       Видео: Мультфильм «Телефон» (не полностью)
  Я показала вам этот мультфильм, чтобы вы смогли снова увидеть по-мальчишески живые, озорные глаза Корнея Чуковского, услышать его звонкий молодой голос. А ведь здесь Корнею Чуковскому уже 62 года! И за плечами писателя трудное голодное детство, революция, репрессии, война, смерти детей,  потеря друзей, запреты и придирки  властей и многое, многое.
  "Слишком уж грубо, попросту нелепо измерять годами жизнь людей, подобных Корнею Ивановичу, - писал Евгений Шварц в очерке о Чуковском  "Некомнатный человек". - Это все равно, что мерить хорошую погоду на килограммы или радость на сантиметры. При каждой встрече мне кажется, что Корней Иванович такой же, как в двадцатые годы. Рассудком я понимаю, что он меняется, и я не замечаю перемен просто потому, что старею вслед за ним... Корней Иванович одарен завидным жаром вечной молодости. Он не останавливается на месте, да и все тут! Легко ли старости догнать его! (Евгений Шварц хорошо знал Чуковского т.к. в молодости был его секретарем.)
  Если задуматься, что за писатель – Корней Чуковский, то приходит удивительная мысль в голову – Чуковский – первый писатель,  книжки которого нам читали в детстве. Это уж потом пойдут Агния Барто, С. Маршак и другие. Но вначале обязательно Чуковский. Даже удивительно, что когда-то были времена дочуковские, когда маленьким детям не читали «Крокодила», «Муху-Цокотуху»… потому что, он их еще не написал. Что же читали этим несчастным детям?
Валентин Берестов так и написал:
"Нам жалко дедушку Корнея.
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Мойдодыра» не читал,
Не восхищался «Телефоном»
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг?"
  По данным Книжной палаты детские книги Чуковского до сих пор стоят на первом месте по изданиям, Пушкин – на 7-м. Почти каждый день у нас издается книга сказок Чуковского в том или ином варианте. Представляете?
Арсений Тарковский в письме к Корнею Ивановичу назвал его «Шекспиром для детей». А литературовед Юрий Тынянов писал: «Сказка Чуковского начисто отменила предшествующую немощную и неподвижную сказку леденцов-сосулек, ватного снега, цветов на слабых ножках. Детская поэзия открылась. Был найден путь для дальнейшего развития».
       Слайд: Издания первой сказки Чуковского «Крокодил» — 1917 и 1927 года.
 Но вот парадокс – сказок у него совсем немного - около десяти –двенадцати основных, еще есть два десятка детских стихов, несколько переводных  английских сказок и все это составляет один том, а полное собрание сочинений состоит из пятнадцати томов. Какие же труды составляют остальные 14 томов? Дедушка Корней, улыбающийся со страниц миллионами изданных сказок, — лишь небольшая часть масштабного, сложного, стихийного и загадочного явления, каким был и остаётся К.И.Чуковский.
Да и сам Чуковский даже обижался, когда его называли детским писателем. «Меня сослали в детскую литературу» - иногда сетовал Чуковский. «Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме «Мойдодыров» и «Мух-Цокотух», вообще ничего не писал. Я написал двенадцать книг, и никто не обратил на них никакого внимания. Но стоило мне, однажды,  написать шутя «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что «Крокодила» знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано «Автор «Крокодила».
    Слайды: Чуковский
 Так что же за писатель – Корней Иванович Чуковский?
Как правильно пишет Википедия: Корней Иванович Чуковский (настоящее имя —Николай Корнейчуков, 19 [31] марта 1882, Санкт-Петербург—28 октября 1969, Москва) — русский советский поэт, публицист, литературный критик, переводчик и литературовед, лингвист, детский писатель, журналист.
 Но можно добавить к этому, что для Корнея Ивановича Чуковского литература была плотью и кровью — всем. Из дневников: "Чуть только я встаю спозаранку, я тотчас же весёлыми ногами бегу к одному из своих рабочих столов, и пишу, не отрываясь от бумаги, часа три или четыре подряд, ибо до нынешнего дня – а мне восемьдесят восьмой год – я все еще не бросил пера. Отнимите у меня перо, и я тотчас же перестану дышать".
  Он родился при Тургеневе, Чехове, Толстом, при Александре III, конках и газовом освещении. А ушел — при Бродском, Солженицыне, полете человека в космос. За несколько месяцев до его смерти американцы высадились на Луну.
    Слайд: Чуковский с Блоком
    Слайд: Чуковский с Гагариным.
  И все, что в это время происходило на Земле, особенно в России, Корней Иванович узнавал, запоминал, фиксировал, записывал в дневниках, статьях, эссе.
    Слайд: «Дневники»
  Но давайте начнем с самого начала, со дня рождения Корнея Чуковского:  
    Слайд: Корнейчуковы - мать с детьми.
  Будущий писатель родился в 1882 году, в Петербурге, и был крещен Николаем. Во всех энциклопедиях пишут, что настоящее его имя Николай Васильевич Корнейчуков. Это не совсем так: возможно Василием был то ли брат мамы, то ли крестивший его священник. Отца звали Эммануил Левинсон (или Левенсон), он был из богатой еврейской семьи, учился в Петербурге. Отец Эммануила был «Почетным гражданином Одессы», владельцем типографии.
Мать же Чуковского Екатерина Осиповна Корнейчукова по национальности украинка– крестьянка Полтавской губернии. Екатерина Осиповна была статной красавицей – «чернобровой, осанистой, высокой». Екатерина и Эммануил познакомились в Петербурге, он студент, она – прачка. Отец и мать будущего писателя любили друг друга, но семья Левинсонов воспротивилась браку, и дети Екатерины Осиповны, (а у Корнея Чуковского была сестра, на три года старше его, Мария) родились незаконнорожденными. В Петербурге мать с детьми прожила до тех пор, пока мальчику не исполнилось три года, а затем Екатерина Осиповна уехала с детьми в Одессу, надеясь, видимо, на помощь Левинсона.
   Слайд: «Серебряный герб»
 В автобиографической повести «Серебряный герб»- суть семейной тайны изложена так: «Моей маме не было 19 лет, когда в нее, полтавскую крестьянку, влюбился заезжий студент, обещал жениться и увез в Петербург, но через несколько лет разлюбил ее, бросил, уехал в Варшаву и там женился на какой-то избалованной барышне. А мама осталась с нами, с детьми, опозоренная, без мужа, без денег, без какой бы то ни было помощи. Впрочем, деньги мой отец присылал иногда. Но какие-то гроши, да и то очень редко. А потом и совсем перестал посылать, так что маме поневоле пришлось приняться за стирку чужого белья».
   Ну, это не совсем так, конечно, все-таки это художественное произведение, да и обида брошенного сына отзывалась горечью в каждом слове. И эту драму, эту боль Чуковский носил в себе до конца жизни.
    Слайд: Дневники
  Из дневника 1925 года: «Наткнулся на ужасные, забытые вещи. Особенно мучительно читать те письма, которые относятся к одесскому периоду до моей поездки в Лондон. Я порвал все эти письма — уничтожил бы с радостью и самое время. Страшна была моя неприкаянность ни к чему, безместность — у меня даже имени не было: одни звали меня в письмах «Николаем Емельяновичем», другие «Николаем Эммануиловичем» Третьи Николаем… извините не знаю, как вас величать», четвертые (из деликатности!) начинали письмо без обращения. Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) — был самым нецельным непростым человеком на земле».
  В этих страданиях и нужно искать причину его сложного двойственного характера. Впоследствии он вообще искоренил даже воспоминание об отце: из материнской фамилии он составил себе имя, с которым вошел в большую литературу. Впервые он подписался как Чуковский под философской статьей, опубликованной в 1901 году в газете «Одесские новости».А потом уже выправил себе документы на имя Корнея Ивановича Чуковского. И дети унаследовали, как вы знаете, фамилию «Чуковский» и отчество «Корнеевич».
    Слайд: Книга «Серебряный герб»
    Слайд: Мать Чуковского
 В книге «Серебряный герб»,Чуковский с любовью и гордостью описывает мать, как женщину набожную, строгую, величавую, всегда занятую делом, чьи руки все умеют – и делать дивные вареники, и творить искусную вышивку, и белить, скоблить, красить, стирать, крахмалить. Мама, которая все понимает, без дела не отругает и когда надо пожалеет. Которая прекрасно поет, а слушая Гоголя, хохочет так, «что странно смотреть».  Мама мечтала о том, чтобы дать детям образование. Шестилетнего Колю даже отдала в дошкольное учебное заведение – детский сад мадам Бухтеевой. Детский сад по тем временам был редкостью небывалой.
«Там было еще 10–15 детей, не больше. Мы маршировали под музыку, рисовали картинки. Самым старшим среди нас был кучерявый, с негритянскими губами мальчишка, которого звали Володя Жаботинский. Вот когда я познакомился с будущим национальным героем Израиля – в 1888 или 1889 годах!» – вспоминал Корней Иванович в 1968 году.
Видимо, в начале Эммануил Левинсон помогал матери, благодаря чему Колю удалось устроить в гимназию, где он прекрасно учился, хотя и был очень озорным, изобретательным на всякие художества, мальчишкой.
   Слайд: Фото гимназиста Корнейчукова
  Но потом помощь иссякла, и Колю из 7 – го класса гимназии (где-то указывается, что из 5-го) исключили, предполагается, что из-за плохого поведения. Несмотря на то, что мать шесть часов высидела у кабинета директора, умоляя оставить мальчика учиться. Есть в неопубликованной части дневника записи о попытках сдать экзамены за гимназический курс экстерном, но остается неизвестным, чем они завершились: никаких документальных свидетельств об образовании не сохранилось.
В своих воспоминаниях «Памяти детства» Лидия Чуковская пишет, что тема отца Корнея Ивановича, ее деда – была запретной темой в семье Чуковских. Об отце Корнея Ивановича не говорили не только жена и дети, но даже мать не вспоминала при сыне о нем, хотя любила Эммануила Левинсона всю жизнь, так и не вышла замуж, несмотря на предложения,  и большая его фотография стояла у нее дома. Единственная попытка деда примириться с сыном закончилась его изгнанием из Куоккальского дома.
  Одесса – романтичный город, взрастивший не один десяток прекрасных писателей и поэтов: Олеша, Бабель, Катаев, Ильф и Петров, Багрицкий, Чуковский.
 Но Чуковский не любил Одессу и не считал себя одесситом. Где-то в дневнике обмолвился даже: омерзительный город. Считал его мещанским, знаменитый одесский говор - пошлым и смешным.  Чуковский никогда не гордился тем, что вырос в Одессе. Всегда подчеркивал: «я – петербуржец», «моя родина – Петербург». Попав в столицу еще юношей, он радостно осознал: вот это, наконец, мое место. И без колебаний покинул Одессу в 1906 г
    Слайд: Чуковский - гимназист
  Но до этого еще далеко. Мальчик должен был как-то выживать. «Меня выгнали из гимназии, я живу чем попало: то помогаю рыбакам чинить сети, то клею на перекрестках афиши о предстоящих гуляньях и фейерверках, то, обмотав мешковиной свои голые ноги, ползаю по крышам одесских домов, раскаленных безжалостным солнцем, и счищаю с этих крыш особым шпателем старую, заскорузлую краску, чтобы маляры могли покрасить их заново, но я считаю себя великим философом, выше всяких Спиноз. Каждую свободную минуту я бегу в библиотеку, читаю запоем без всякого разбора и порядка – и Куно Фишера, и Лескова, и Чехова», – насмешливо пишет о себе Чуковский в статье «Как я стал писателем».
  В 16 лет Коля купил где-то на книжном развале старый самоучитель английского языка и так увлекся, что целый год таскал его повсюду. Самоучитель не учил произношению (или в нем попросту недоставало этих страниц), зато излагал грамматику и лексику, составляя слова в самые причудливые сочетания: «Есть ли у вас одноглазая тетка, которая покупает у пекаря канареек и буйволов?», «Любит ли двухлетний сын садовника внучку своей маленькой дочери?»
  «Я всю осень и зиму зубрил английские слова по самоучителю Оллендорфа, лелея обычную мечту тогдашних неудачников – убежать куда-нибудь в Австралию», – рассказывал Чуковский в 1962 году в оксфордской речи, принимая звание почетного доктора литературы.
   Слайд: Чуковский – доктор литературы Оксфорда
   Слайд: Чуковский - гимназист
  Однажды в порту у какого-то английского моряка Коля купил за четвертак книгу Уолта Уитмена. Коля открыл эту книгу и навсегда был покорен гением Уолта Уитмена.
Как пишет Чуковский «Уитмен изменил всю мою жизнь. Это была книга великана, отрешенного от всех мелочей нашего муравьиного быта. Я был потрясен новизною его восприятия жизни и стал новыми глазами глядеть на все, что окружало меня, — на звезды, на женщин, на былинки травы, на животных, на морской горизонт, на весь обиход человеческой жизни. Я стал неумело, беспомощно переводить те стихотворения Уитмена, которые больше всего взволновали меня. Отрывки из этих моих переводов появились через несколько лет (в 1907 г.) в моей первой книжке, посвященной Уитмену и напечатанной в издании «Кружка молодых» (при Петербургском университете). Переводы были слабы, и мне стыдно теперь перечитывать их. Но у книжки есть то оправдание, что она пробудила в России горячий интерес к Уолту Уитмену. Об этом можно судить по большому количеству вызванных ею газетно-журнальных рецензий (в журналах «Нива», «Русская мысль», «Беседа», в газетах «Русь», «Сегодня», «Товарищ» и др  В 1918 году вышло третье издание моей книжки в издательстве А. М. Горького «Парус».
  Стихи Уолта Уитмена в переводе Чуковского выходили еще десятки раз. Затем появилась книга «Мой Уитмен», где Чуковский пытается воссоздать то впечатление молодости, которое произвел на него американский поэт: "Никаких научных целей у «Моего Уитмена» нет. Стихи распределены не по жанровым признакам, не в хронологической последовательности, а в том самом порядке, в каком они были восприняты мною. Иные тексты даны не целиком, а фрагментами — именно так, как я прочитал их тогда".(какая память!!!)
   Но вернемся в Одессу: мальчик стал уже совсем большим и усатым. В своих и чужих воспоминаниях он часто голодный, плохо одетый. Вот его ежедневное меню тех времен: на копейку пшенной каши, еще на четыре – квас и хлеб. Он всегда и всюду читает – в парке на скамейке, на улице, стоя под фонарем. Он настолько переполнен мыслями и стихами, что, как пишет Мирон Петровский в биографии «Книга о Корнее Чуковском»: «...чуть было не угодил в городские сумасшедшие из-за стихов, которые непрерывно бормотал, шагая по улице. Порой настолько забывался, что начинал громко декламировать онегинские строфы или монолог Ричарда, к неслыханному восторгу жадных до зрелищ одесситов». Он открыл для себя Чехова – «чеховские книги казались единственной правдой обо всем, что творилось вокруг». Чехов – навсегда – стал для него мерилом человеческой правоты и душевной прямизны, постоянной темой. Через год он зарабатывал уже не очисткой крыш и расклейкой афиш, а репетиторством. Одним из последних учеников Коли Корнейчукова стал Володя Швейцер,будущий сценарист знаменитых советских фильмов: «Праздника святого Йоргена», «Бесприданницы», «Василисы Прекрасной», «Кощея Бессмертного». Швейцер описывает в воспоминаниях свою соседку, девушку со смелыми, живыми глазами – будущую жену учителя, и «полную женщину с добрым лицом – мать учителя», самого учителя – «длинноногого, длиннорукого юношу в гимназической куртке, рукава которой, казалось, были ему коротки», его «полные румяные губы, а над ними увесистый любопытный нос, смеющиеся светлые глаза и над ними низко остриженные черные, еще мокрые от мытья волосы». И его удивительную, ни на что не похожую речь: «это был особенный, со своим внутренним ритмом, певучий и бравУрный речитатив».
Да, Коля Корнейчуков был давно и серьезно влюблен в «девушку со смелыми, живыми глазами» – Марию Гольдфельд. Маша, дочь бухгалтера частной конторы Арона Гольдфельда, жила через два дома от того, где провел детство Николай.
    Слайд: Мария Гольдфельд
    Слайд: Мария Борисовна и Корней Чуковский
 В дневник торопливо заносятся горячие и трогательные планы, как устроить семейную жизнь без обыденности и скуки. Планы такие: путешествовать, жить отдельно, не устраивать обедов и вообще – «долой эти кофейники, эти чашки, полочки, карточки, рамочки, амурчики на стеночках!» Они то ссорятся, то мирятся, ходят друг к другу, слушают доклады в литературном кружке, много читают. И никак не могут придумать, что делать.
  Но вскоре все резко изменилось. Вот как это было: «Моей философией заинтересовался один из моих школьных товарищей, он был так добр, что пришел ко мне на чердак, и я ему первому прочитал несколько глав из этой своей сумасшедшей книги.  Он слушал, слушал и, когда я окончил, сказал: "А знаешь ли ты, что вот эту главу можно было бы напечатать в газете?" Это там, где я говорил о пользе искусства. Он взял ее и отнес в редакцию газеты "Одесские новости", и, к моему восхищению, к моей величайшей радости и гордости, эта статья появилась там…» Товарищем (школьным – это не совсем точно) был Володя  Жаботинский (помните – самый старший в детском саду), который уже работал в «Одесских новостях».
    Слайд :Жаботинский и Чуковский
 (Жаботинский - Лидер правого сионизма, основатель и идеолог движения сионистов-ревизионистов, создатель Еврейского легиона и организаций «Иргун» и «Бейтар»; писатель, поэт, публицист, журналист, переводчик. О дружбе с Жаботинским Чуковский молчал до 60-х годов: до тех пор близкое знакомство с фактическим основателем Израиля было смертельно опасным. 
  27 ноября 1901 года Чуковский записывает в дневнике: "В "Новостях" напечатан мой большой фельетон "К вечно-юному вопросу". Подпись: Корней Чуковский. Редакция в примечании назвала меня "молодым журналистом, мнение которого парадоксально, но очень интересно". Так началась литературная жизнь Корнея Чуковского. Главный вывод той первой статьи о пользе и бесполезности искусства: Надо ставить себе непрагматические цели – и тогда достигнешь выдающихся прагматических результатов, доказывал он. И в глубокой старости Чуковский повторял молодым друзьям одну и ту же мысль, которую записал стихами Валентин Берестов: «Пишите бескорыстно, за это больше платят». 
  Чуковский стал сотрудником газеты "Одесские новости". К 1902 году в статьях молодого журналиста уже прорисовывается необщее выражение лица – и даже первые намеки на того Чуковского, который любит огорошить читателя первыми же строчками:
 "Господа. У вас нет сознания. Ибо вы читаете Максима Горького. А в майской книжке "Русского Вестника" так и сказано:"Если у человека есть сознание, он не станет читать Максима Горького". Корней Иванович и через шестьдесят лет умел удивить первой строкой: "Был ли Гомер мужчиной? Нет, Гомер несомненно был женщиной". – защищая писательницу Грекову от обвинения в «дамскости» ее произведений.
  В 1902–1903 годах он действительно стал одним из лучших одесских журналистов и уж наверняка одним из самых плодовитых. С публикой он спешит поделиться свежими впечатлениями – с выставки, из театра, из Москвы, из Петербурга. В дневниках тех времен – постоянные записи о том, что надо торопиться, надо многое сделать, многое прочитать:
  "Приняты решения: сидеть дома и только раз в неделю под воскресенье уходить куда-нибудь по вечерам. Читать, писать и заниматься. Надо же – ей-Богу – хоть один месяц в жизни провести талантливо". Талантливо – это любимое слово Чуковского. Он все делит на талантливое и бездарное, не только искусство, но даже погоду.
  В мае 1903 года "Одесским новостям" понадобился собственный корреспондент в Лондоне.Чуковский на тот момент был единственным сотрудником "Одесских новостей", кто владел английским, кроме Жаботинского, – тот, кстати, его и порекомендовал. К этому времени юноше Корнейчукову часто поручали перевод заметок из иностранной печати, он был молод, талантлив, мобилен, не обременен семьей… Но семьей все-таки Чуковский обременился.26 мая 1903 г. он обвенчался с Марией Гольдфельд.
    Слайд: Мария Гольдфельд
  "На свадьбу пришли все одесские журналисты, принесли массу цветов. –вспоминает Чуковский. - Когда мы вышли из церкви, я сказал:"Что мне цветы? Мне деньги нужны". Снял шапку и пошел собирать. Все смеялись и бросали в шапку деньги. Получилась порядочная сумма". Еще дал денег в долг Короленко. Набралось 1000 долларов, огромная сумма. Газета обещала 100 рублей ежемесячно. В первой половине июня молодожены выехали в Лондон поездом – веселые, счастливые, с огромной корзинкой.  Правда вскоре обнаружился неприятный сюрприз: английским произношением Корней Иванович не владел, обращенных к нему слов не понимал, его тоже не понимали, приходилось жестикулировать или писать. По свидетельству Лидии Корнеевны, Чуковский и своих детей не учил произношению и вообще устной речи: "если приведется жить среди англичан, объяснял он, научимся в две недели". Вторым неприятным сюрпризом стало то, что приветливый спутник молодой семьи сразу по прибытии стащил у них заветную корзину, а вызванный полицейский решительно не понимал Чуковского, пока тот не начал писать. Тогда вора поймали и вещи вернули.
   Слайд: Чуковский в Лондоне.
  Лондон захватил молодых Чуковских, они много гуляют, много читают, пытаются освоить правильный английский.Но Чуковский не забывал и о своих обязанностях корреспондента. Всего в "Одесских новостях" вышло 89 статей К.Ч. Это живые рассказы о событиях британской жизни, о самых заметных культурных явлениях, о зацепивших чем-то встречах. Темы статей самые разнообразные: отношение к иностранцам, жизнь иммигрантов, выборы, судебные процессы, лондонские нищие, спиритизм, митинги в Гайд-парке… Пока Чуковский публикует только первые заметки о первых наблюдениях; впоследствии он сможет их обобщить, и на свет появится одно из лучших его культурологических исследований массовой культуры – "Нат Пинкертон и современная литература".
    Слайд: "Нат Пинкертон и современная литература"
  Накопленные деньги быстро истратились, а деньги из Одессы поступали нерегулярно, а потом и вовсе перестали поступать. Причиной прекращения денежных поступлений из Одессы стало то, что градоначальник запретил розничную продажу "Одесских новостей". В результате Чуковский с беременной женой остался в Лондоне без средств к существованию. Жену весной 1904 года удалось отправить домой, а сам он остался жить впроголодь. Спасло от голода то, что сотрудники библиотеки Британского музея обратили внимание на молодого человека, который самозабвенно читает и никогда не ходит обедать, да еще ничего не говорит, а только пишет. Узнав, что он русский, ему поручают работу по составлению каталога русских книг,  «Это работа, это заработок в размере одного шиллинга в день! А в шиллинге содержится двенадцать пенсов, а за шесть пенсов можно съесть ленч!»
Чуковский, оставшись один, мается тоской и зубной болью. Иногда катается на лодке, бродит по лондонским паркам, по-прежнему много читает.
  "Я с остервенением сажусь за свои книги, – писал он жене в это время. – Я бесконечно учу слова (их уже очень немного), я читаю в постели, за обедом, на улице. В музей я прихожу в 9—10, а ухожу после звонка. Все я делаю для тебя, для того, что когда мы свидимся, я мог бы тебе рассказать, тебя научить".
  2 июня пришла телеграмма о рождении сына Николая. Молодому отцу 22 года. Он шагает по пустой комнате "громадными шагами, совсем новой для меня походкой". Он даже сфотографировался в этот день, чтобы показать потом выросшему сыну, каким он был в день его рождения.
  В Лондоне на свой страх и риск Корней Иванович послал Брюсову статью о только что умершем художнике Джордже Уотсе. Статью взяли – так начались сотрудничество с журналом "Весы" и многолетняя дружба с Брюсовым
     Слайд: Брюсов, "Весы"
  1904 г. Июль - Умер Чехов - Корней Чуковский всю ночь ходил вокруг решетки сквера и плакал, как о родном, и колотился головой о чугунную решетку, и бесконечно было его сиротство в огромном городе, где он ни с кем не мог поделиться своим горем. 
  Наконец Чуковскому удалось сесть на пароход, отправлявшийся в Константинополь, оттуда в Одессу.
  И он был так счастлив, увидев жену, что забыл спросить о сыне. Когда ему вынесли трехмесячного Колю (будущего писателя Николая Чуковского), он посмотрел на него враждебно. Сейчас сын ему был не нужен.
  Кровавые события 1905 года, восстание на броненосце "Потемкин" не прошли мимо Чуковского. Он побывал на мятежном корабле и познакомился со многими повстанцами. Затем он стал  свидетелем разгрома революции, число погибших в те дни достигло  около двух тысяч человек. Молодой Чуковский буквально заболевает от всего виденного.  И он решает навсегда покинуть Одессу.
    Слайд: Чуковский в 1909
  В 1906 г. в Петербург К. И. приехал вместе с женой и маленьким  сыном и занялся поисками работы. Семья голодала."Жена не выдержала, заболела и уехала с сыном обратно в Одессу".
 Наконец Корней Чуковский нашел место корректора в издательстве Сойкина и задумал издавать свой журнал.
    22-26 слайд: Ж-л «Сигнал» и Жаботинский
  В книге воспоминаний он пишет: «Настроения боевого подъема, которыми в те дни жила Россия, естественно, захватили меня, и поэтому, приехав в Петербург, я, под влиянием революционных событий, затеял издание сатирического журнала «Сигнал». К сотрудничеству в журнале привлек Куприна, Сологуба, Тэффи, Чюмину, Дымова, Вл. Тихонова и многих других. После четвертого номера я был посажен в тюрьму и отдан под суд .Защищал меня при закрытых дверях знаменитый адвокат О. О. Грузенберг и добился моего оправдания»
    21 слайд: Чуковский в Петербурге – 1909г.
  Удивительно! Молодой провинциальный журналист (24 года) и вдруг журнал, да с такими маститыми авторами, а защищает его на суде один из самых известных (а значит, дорогих ) адвокатов – Грузенберг. Как это могло быть?!
Но все очень просто – его поддерживали друзья, которые, видимо, заряжались его  энтузиазмом, дикой энергией, его талантом.  Начинающего критика сначала поддержал писатель Осип Дымов, он познакомил его с великим певцом Леонидом  Собиновым и тот дал денег на издание журнала. А Куприн познакомил с неким поставщиком угля, который задумал стать издателем журнала. И он тоже дал денег.
    22-24 Слайды: обложки журнала «Сигнал»
  На основании остросатирических материалов журнала «Сигнал» (вышло уже три выпуска, а пока он сидел в тюрьме вышел и четвертый) Чуковскому было предъявлено очень серьезное обвинение по трем статьям: Оскорбление его величества, оскорбление царствующей семьи и потрясение основ государства – ни много нимало!
Чуковский не мог заплатить залог – десять тысяч рублей – у него в кармане была только трехрублевка и он просидел 10 дней в предвариловке на Шпалерной, но жена Куприна, издательница популярного журнала «Современный мир», взяла деньги из кассы журнала и заплатила залог. Чуковскому 24 года!!!
По приговору суда грозило отсидеть в крепости 6 месяцев, и на 5 лет потерять право редактировать какое-либо издание! Журнал конечно же был закрыт.
Адвокат добился оправдания ретивого журналиста. Во всех судебных инстанциях адвокат использовал простую, но эффективную тактику: а вы докажите, что в материалах речь идет именно о царской семье? Вы сами, господин прокурор, придумали, что в них говорится об императорской семье, значит, вы сами их и оскорбляете.Чуковский был освобожден и снова принялся за журнал, изменив в нем только одну букву, вместо «Сигнал» - «Сигналы».
    25 слайд: Журнал "Сигналы".
  Редактором журнала был назначен некий Турок, но всем заправлял, конечно же, Чуковский. Его мечтой было из сатирического журнала превратить «Сигналы» в литературный. Но мечте не удалось сбыться… после четвертого выпуска журнал опять конфисковали, и Чуковский делает вывод:« Для этих дел я не гожусь, общественного деятеля из меня никогда не выйдет».
  Чуковский с головой уходит в литературную критику.  К концу девятисотых он становится одним из самых влиятельных критиков. Проработав больше года в мелкой прессе ("худшая полоса моей писательской жизни" - пишет он), Чуковский стал сотрудником таких солидных изданий, как «Нива», «Речь», «Русская мысль».
    26 слайд: журналы "Русская мысль", "Нива"
  И началась полоса стабильности, нормальных заработков и серьезной критической работы. Сейчас он был, наконец, равен себе, находился на своем месте и занимался своим делом.
    21слайд: Чуковский в Петербурге – 1909 г.
    27 слайд: Чуковский - критик. 1920 г.
  В статье «Как я стал писателем» Чуковский вспоминает: «В 1907 году мои переводы Уитмена вышли отдельной книжкой в издательстве «Кружок молодых» при Петербургском университете. В том же году вышла в свет моя новая (тоже незрелая!) книжка — критические очерки ««От Чехова до наших дней».
    28 слайд: «От Чехова до наших дней».
  Книжка разошлась очень быстро, и в течение той же зимы потребовалось новое издание, а еще через год вышло третье. В журналах публикуются мои критические статьи о Гаршине, Федоре Сологубе, Леониде Андрееве, Куприне, Cеpгeeвe-Цeнском, Борисе Зайцеве, Алексее Ремизове, затем в 1914 г. эти статьи выходят в двух сборниках".
    29 слайд: «Лица и маски» и «Книга о современных писателях»
  Но не все было так легко и благостно, как об этом пишет уже маститый писатель Чуковский. Наделенный большим литературным чутьем, молодой критик не был наделен большим тактом и  часто, защищая горячо любимую русскую литературу, Чуковский не щадил ни ее рядовых, ни ее генералов, позволяя себе слишком резкие выпады.Таким образом, он нажил себе много врагов, недоброжелателей, и нельзя сказать, что люди всегда были к нему несправедливы, уж слишком резкий и злой язык был у молодого критика. Ну, хотя бы один пример: Михаил Арцыбашев, очень  популярный в то время писатель, человек передовых взглядов,  хотел вызвать его на дуэль, страшно обидевшись не едкую критику Чуковским его романа «Санин»
 «Боже мой, - писал Чуковский в своей статье,- таким слогом даже о лошадных и безлошадных нельзя писать», или такая фраза «Бедный Юрий Сварожич(герой романа), симулянт сладострастия, после бессильных поползновений на девичью честь пошел и застрелился, но разве не мог он остаться в живых, пойти в литераторы, написать роман, назвать его „Санин“ и поместить в „Современном мире“?», ехидничает молодой критик. Своей едкой статьей Чуковский просто убил писателя наповал. Дуэль не состоялась, Арцыбашева отговорили. Удивительно другое – в 1908 году Корней Иванович записал в дневнике: «Сейчас мне вспомнился Арцыбашев: какой он хороший человек. Я ругал его дьявольски в статьях. Он в последний раз, когда я был у него в „Пале Рояле“, так хорошо и просто отнесся к этому». А в следующем 1909 году Чуковский дал новый критический залп по хорошему человеку Арцыбашеву. Истина дороже.!!!
Его постоянно упрекали в субъективности, поверхностности, импрессионизме (тогда еще этим словом можно было пользоваться как ругательным), отсутствии четкой позиции, нежелании искать закономерности. Блок, (в дальнейшем понявший и полюбивший Чуковского) в это время относился к молодому критику с большой брезгливостью и видел в нем не более чем глупого и нахального провинциала.
Не стоит забывать и о том, что он долгое время вел в «Речи» рубрику «Литературные стружки», где высмеивал чужие ошибки, ляпы, все глупости, несуразности и странности, которые он заметил, читая русские и зарубежные книги, газеты, журналы.В феврале 1909 года, например, он рассказывает о том, что:
– в первом томе сочинений Мопассана Сологуб написал, что у французского писателя был «невысокий лоб», а Поль Невэ – что «большой» («так какой же был лоб у Мопассана?»);
– критик Леонид Оболенский, не подозревая о существовании двух Васнецовых, Аполлинария и Виктора, адресует одному упреки, предназначенные другому;
– у Куприна голубь держал письмо в зубах, а в «Вестнике Европы» с арены волокли убитого быка с окоченелыми лапами… т. Д.
Не нажить врагов на этой работе было невозможно – тем более при таком темпераменте и стремлении быть максимально объективным в литературе.
    30 Слайд: Лукьянова И. Чуковский (ЖЗЛ)
 У И.Лукьяновой в биографии Чуковского мы находим:  «Литераторы стали очень бояться Чуковского, – писал Василий Розанов в статье „Обидчик и обиженные“ (1909). – „До кого-то теперь дойдет очередь“. Все ежатся и избегают быть „замеченными“ умным, зорким критиком». «Съест нас, собака». И пугает еще больше: «Колыбельную песню пела ему не няня, а выли степные волки».
Розанов, кстати, первым сравнил Чуковского с волком. Уже много позже вышли довольно мрачные воспоминания молодого Евгения Шварца«Белый волк», где Корней Иванович изображен именно волком-одиночкой, мрачным, язвительным, больно кусающим, никому не показывающим своего истинного лица. Алексей Толстой, как мы помним, в дневниках сравнивал его с битой злой собакой. Даже в дружественной «Чукоккале» постоянно встречаются иронические образы хищного, злобного и беспощадного Корнея. Вот Гумилев, например, пишет в акростихе: «Но кажется, попал тебе, Чуковский, на зуб, на твой огромный, страшный зуб…»  Вот вам и добрый доктор Айболит – дедушка Корней.
 Ирина Лукьянова в биографии о Корнее Чуковском пишет: «Чуковский ворвался в храм литературы с одесской ухмылкой, с шумом, топотом и жестикуляцией, с россыпями острот и фейерверками парадоксов – и не мог не показаться на общем скрипуче-серьезном фоне циркачом, наездником, фигляром. «Что хочет он на освященном месте?» – недоумевал Блок. И мало кто из коллег умел разглядеть, что этот жонглер служит тому же божеству – не менее истово, но по-своему.Никто не пытался понять Чуковского, а мысль у него была довольно простая:  «Литературный стиль, художественный стиль… является единственным правдивым мерилом всякого художественного творения, – писал Чуковский в 1909 году в очередной статье про Арцыбашева, снова и снова объясняя себя. – Оценивать художника по содержанию его творений, по их сюжету нельзя: ибо самый неблагородный художник может сочинить самый благородный сюжет. А стиль – всегда выдает художника с головой».
  «Человек, который умел до слез чувствовать красоту, так же остро чувствовал и безобразие, и потому всякая фальшь, всякая пошлость его жестоко оскорбляли. Поэтому с такой ненавистью набрасывался он на плохую литературу, поэтому такой болезненной была его реакция на книги. Плохая литература причиняла ему почти физические страдания, смеялась над ним, мучила его, доводила до острой, как зубная боль, тоски и вызывала желание с корнем вырвать, вытоптать, уничтожить оскорбительное явление. Он совершенно серьезно писал: книга издевалась надо мной, плевала мне в лицо, я отшвырнул ее, не смог читать дальше. (биограф Чуковского Ирина Лукьянова)
  Ирина Лукьянова в биографии Чуковского пишет: « Не был он «добрейшим старичком» никогда!Он был нервным и неровным человеком, у которого вспышки безудержного веселья чередовались с приступами ярости, с периодами мрачнейшего отчаяния, вдохновение сменялось разочарованием в себе и своей работе. Еще в молодости его начали мучить бессонницы – скорей всего, на почве повышенной чувствительности и переутомления. Он говорил потом, что между двадцатью и тридцатью годами никогда не отдыхал, никогда не высыпался. А бессонница провоцировала раздражительность. В гневе он мог побить посуду, сломать что-нибудь, кричать, потом просить прощения.  И всю жизнь воспитывал себя по Чехову».
  Были и люди, поддерживавшие критика: Брюсов, например, очень высоко ценил созданные им литературные портреты Гаршина и Сологуба:«Вы угадали самую сущность их души». А дипломат Константин Дмитриевич Набоков (брат отца Набокова )) писал Чуковскому, с которым тогда был особенно дружен: «Вы опять гусей раздразнили! Опять про Вас говорят, что вы „злой“ !! Как это хорошо, и сколько тысяч раз Вы правы!»
    28 Слайд: книга « От Чехова до наших дней»
  Вот реакция на книгу "От Чехова до наших дней» того времени: «Г. Чуковский не критик. По крайней мере не критик в том смысле, как мы привыкли понимать это слово. Он скорее литературный силуэтист, или даже портретист-карикатурист. В его книге целая масса удивительно метко и талантливо схваченных литературных портретов: Брюсов — поэт прилагательных; Леонид Андреев — фокус всех типических черт, разрозненно пребывающих в других современных писателях; Александр Блок — поэт Невского проспекта, поэт расплывчатых образов и афиш, и котелков, и электрического света. Куприн — зрячий крот среди остальных слепых кротов новейшей беллетристики; Горький — сочинитель, а не поэт: у его мыслей нет мяса, только скелеты;; Зайцев — поэт сна; И — что самое приятное — от его таланта буквально веет свежестью молодого задора, не признающего никаких условностей, никаких шаблонных трафаретов. Наши критики — не будь им это сказано в обиду — при всей их солидности, ужасно скучны; г. Чуковский, напротив, критик остроумный, интересный, увлекательный. И это несомненно одна из причин небывалого успеха его книги. Одна — потому, что в книге г. Чуковского много других достоинств.»(Автор Лукиан Сильный. Вестник литературы, № 4 / 1908) г. Вот так уже пишут о Чуковском-лит. критике.
  Еще в конце 1906 года семья Чуковских переехала в финское местечко Куоккалу,где прошли лучшие годы их жизни. В марте 1907 года родилась дочь – Лидия, в 1910 –Борис. Корней Чуковский – глава большой семьи. Он должен заботиться не только о своей семье, но и о матери, а также своей сестре.
     31-34  Слайды: Семья Чуковских.
  Курортная местность под общим названием Териоки, в состав которой входили поселки Оллила, Куоккала и Келломяки (сейчас – Солнечное, Репино и Комарово), тянулась вдоль моря длинной узкой полосой. В конце XIX века здесь построили железную дорогу, и петербуржцы получили возможность быстро добираться до пляжей. Дачники могли жить у моря круглый год и ездить в Петербург на работу; именно такой образ жизни и выбрал К. И., не обязанный каждый день ходить на службу. Дачная жизнь позволяла Чуковскому соблюдать собственный режим – при его бессонницах и ярко выраженном трудоголизме это трудно переоценить. В Куккоале он сблизился с И. Е. Репиным
    35 - 37 слайд: Репин -Чуковский
 «Я горячо полюбил Илью Ефимовича, часто позировал ему для его картин и в течение нескольких лет редактировал его мемуары, часть которых он написал по моему настоянию. Эти мемуары, названные Репиным «Далекое близкое», впервые вышли в Москве лишь в 1937 году».
    38 слайд: Репин. "Далекое – Близкое"
  Дружба с Репиным была необычайной. Чуковский еще совсем молод. А Репин почти на сорок лет старше. Но они оба нуждаются в друг друге. М.б. Репин заменил для Чуковского образ отца, кто знает… Чуковский оставил нам замечательные воспоминания о великом художнике
    39 Слайд: Книга «Илья Репин»
  Художник Леонид Пастернак, навещавший в 1910 году в Куоккале Репина, разумеется, встретил у него Корнея Ивановича и писал домой: «Пришел Корней Чуковский, – Боря, слышишь; босой, с женой (дождь лил, а они босые ходят – тоже блажь и „стиль“)». Впрочем, справедливый Пастернак-старший добавлял: «Парень дошлый – одессит!» и «Умный парень, очень был рад, узнав, что: „Вы, значит, настоящий тот Пастернак Л. О.?».
Репин написал замечательные портреты молодого Чуковского и его жены Марии Борисовны
    40-41, 42 слайды: Портреты Чуковского и Марии Бор.
    43-46 Слайды:  Куоккале и современники Чуковского. 
  Чуковский пишет: «Там же, в Куоккале, познакомился я с В. Г. Короленко и Н. Ф. Анненским. Бывали месяцы, когда я посещал их почти ежедневно. К этому времени у меня появилось немало друзей и знакомых в литературно-артистическом мире: я близко узнали В.Г. Короленко.  Маяковского, Алексея Толстого, Леонида Андреева, Н. Н. Евреинова, Аркадия Аверченко, Тэффи, Минского, Александра Бенуа, Кустодиева, Добужинского, Шаляпина, Комиссаржевскую, Яворскую, Собинова, — и нашел истинного друга в лице академика Анатолия Федоровича Кони».
  Живое общение с крупнейшими величинами русской культуры имело для него важность ничуть не меньшую, чем в свое время общение с английскими литераторами: редкостная среда Серебряного века, богатая необыкновенными по силе и разнообразию талантами, выпрямила Чуковского, укрупнила, помогла осознать себя.
    46 слайд: Чуковский с Мандельштамом и др.
  Ну а как же сложилась жизнь Чуковского после революции? Чуковский не признавал никаких разговоров о политической платформе, группировках и литературных направлениях: «Лучше таланты и умы без программы, чем программа без умов и талантов». А вот после революции терпеть такие взгляды уже никто не собирался, и о своем критическом призвании Чуковскому пришлось навсегда забыть. Он с головой ушел в литературоведение.Корней Иванович после революции предпочитал не вспоминать о том, «чем занимался до семнадцатого года». Литературный критик авторитетной газеты в одночасье стал «буржуем» и «бывшим», а причастность к кадетской газете «Речь» – несмываемым клеймом.
  Семье Чуковского пришлось буквально бежать из Куккокалы, взяв только самое необходимое. Т.к. граница с Финляндией закрывалась навсегда. Чуковский ни      
в коем случае не хотел оставаться в Финляндии, как Илья Репин. Илья Репин был уже очень стар и прекрасно понимал, что такие перемены для него губительны. Чуковский не мог быть отрезанным от русской литературы. Они больше никогда не вернулись в этот дом, где счастливо прожили 10 лет. С большим трудом через 8 лет Корнею Ивановичу удалось приехать в Куоккалу, но дом был полностью разорен. Погибла прекрасная библиотека и все то, что было им так дорого! Они поселились на Загородном проспекте , 27.
    47 слайд: Дом на Загородном проспекте, 27
  Из дневника: «Скольких славных жизнь поблекла, скольких низких жизнь щадит… Нет Андреева, нет Короленко, нет Блока, нет Гумилева, зато есть «безграмотные тупицы» и «самодовольные хамы». Именно этими словами Чуковский в начале 1923 года клеймил некоего Старостина, сотрудника «редакционно-инструкторского отдела», – то есть цензора, который вынес его работе следующий поразительный приговор: «Так как Чуковский выражает свои собственные мысли – выбросить предисловие».  Какая уж тут критика!!! Но надо было кормить большую семью.
  Уже в начале 1918 года Корней Иванович появился в Манежном переулке у Наркомпроса Луначарского. Чуковский пришел с предложением переиздать для демократических масс Уитмена, «певца демократии». Корней Иванович предложил Анатолию Васильевичу написать предисловие для книги, оно было надиктовано, и книга, предваряемая словами наркома, вышла в том же 1918 году.
    48 слайд:  Уитмен 1918 г.
  Дневники Чуковского первых революционных дней полны искреннего, счастливого, детского изумления сродни его позднейшей «Путанице»: надо же, рыбы по полю гуляют, жабы по небу летают!
«Кабинет наркома, толпы посетителей – «и тут же бегает его сынок Тотоша, избалованный хорошенький крикун, который – ни слова по-русски, все по-французски, и министриабельно-простая мадам Луначарская – все это хаотично, добродушно, наивно, как в водевиле». Комендант почт и телеграфов Царев «оказался матрос с голой шеей, вроде Шаляпина, с огромными кулачищами. Старые чиновники в виц-мундирчиках, согнув спину, подносили ему какие-то бумаги для подписи, и он теми самыми руками, которые привыкли лишь к грот-бом-брам-стеньгам, выводил свою фамилию. Ни Гоголю, ни Щедрину не снилось ничего подобного».
    49 слайд: "Путаница", 1934 г.
  «Путаница», написанная в 1924 году, – это четкое отражение того времени. «Замяукали котята: „Надоело нам мяукать! Мы хотим, как поросята, хрюкать!“» Чиновники в вицмундирах подают бумаги матросу, кухарки управляют государством, графоманы вершат судьбы русской культуры, жена Каменева командует Блоком, министр проводит долгие часы в обсуждении поэтики зарубежных авторов, покуда посетители ждут приема… Смешно, действительно!. Если не смеяться – можно было и с ума сойти.
    50-54 Слайды: Редакция "Всемирная литература" и Горький
  Оттого, должно быть, так много смеялись и шутили друг над другом во «Всемирной литературе», где Горький собрал ученых и писателей для работы над планом книгоиздания. Предполагалось, что новое издательство озаботится отбором и изданием лучших произведений мировой литературы. Конечно, это было преждевременно, но писатели голодали, и Горький придумал эту акцию, чтобы спасти, подкормить цвет русской интеллигенции. Чуковского пригласили во «Всемирную литературу» в середине октября 1918 года – заведовать англо-американской секцией (совместно с Евгением Замятиным). 28 октября он занес в дневник: «Вот уже две недели с утра до ночи я в вихре работы. Составление предварительного списка далось мне с колоссальным трудом. Но мне так весело думать, что я могу дать читателям хорошего Стивенсона, О,Генри, Сэмюэля Бетлера, Карлейла, что я работаю с утра до ночи, – а иногда и ночи напролет».
  Итог работы «Всемирной литературы» впечатляет. Редакция подготовила для издания основную и народную библиотеки. Первая – «систематически подобранная библиотека», «материал к изучению мировой литературы. Каталог насчитывает  1500 томов. Народную библиотеку составляли небольшие книги (2500 томов), «доступные пониманию и восприятию самых широких масс русской демократии». При бумажном кризисе книги все-таки выходили – Твен, Франс, Уайльд, Лондон, Уэллс, Вальтер Скотт, Гюго, Вольтер, Беранже, – книги тщательно вычитанные, продуманные, отредактированные лучшими мастерами слов.„Всемирная литература“ за шесть лет своей весьма энергичной деятельности (с 1918 по 1924 г.), издала более 200 книг зарубежных авторов,это, конечно, составляет не более пяти процентов намеченного, но грандиозная программа изданий, лежавшая в основе этого горьковского каталога, осуществлялась мало-помалу впоследствии целым рядом других советских издательств: Academia, ГИХЛ» – писал Николай Чуковский.
  Кроме работы во «Всемирной литературе» Чуковский выступает с публичными лекциями, докладами, чтением рефератов. "В период черных годов 1919–1921 я давал оглушенным и замученным людям лекции Гумилева, Горького, Замятина, Блока, Белого". У многих сохранились воспоминания об этих необыкновенных лекциях:
    55-57 слайды: Чуковский -лектор.
  Лекторское искусство молодого Корнея Чуковского современники сравнивали - не сговариваясь, но вполне единодушно - с концертами блестящего певца, мастера бельканто. "Чуковский - превосходный лектор, - утверждал Илья Ефимович Репин. - Его певучий тенор слушается, как задушевная ария хорошего певца..." На лекциях Чуковского, по словам В. Розанова, "восторг впечатлительных только и можно сравнить, что с публикой в опере, которая кричит бис тенору или сопрано".
"Я был в литературном обществе на докладе К. И. Чуковского о Гаршине, - писал В. Азов, - и когда я слушал доклад, мне казалось, что я в провинциальном театре, в который приехал гастролер".
  Фигура Чуковского-лектора была выразительной приметой культурной жизни начала века. "На сцене извивался, закручиваясь вокруг себя самого, как веревка на столбе гигантских шагов, высоченный человек. Он то прядал на публику, весь изламываясь в позвоночнике, подобно червю-землемеру, то выбрасывал в своеобразном ритме одни долгие руки вперед, или вдруг сжимался и весь делался меньше.
Этот памятный человек, талантливый критик и невыраженный поэт, с острым даром прошагивать в людей, факты и вещи, чтобы - мастерски кинув оценку, как дегустатор, тонкий отведчик вин, уйти ужом...". В этой сцене из романа Ольги Форш "Сумасшедший корабль" Чуковский, даже не названный по имени, легко узнаваем.
  Темы лекций самые разнообразные:  "Ахматова и Маяковский",- потом эта лекция вышла книжкой,  "Религия красоты и страдания (Оскар Уайльд), поэзия Тараса Шевченко, лекции   о Чехове, о Некрасове  и много других тем.
  Конечно, он был прирожденный просветитель, культурный миссионер, педагог, и двигало им в первую очередь желание делиться, одарять людей тем, что он сам любит и ценит, учить ненавидеть то, что враждебно ему самому.
    58,59, 60 слайды о Некрасове
  Несмотря на трудное жестокое время, на нужду,  Чуковский продолжает заниматься Некрасовым, которым занимается с 1917 г. Некрасов после Чехова - вторая огромная любовь. Не только любовь, но и огромный труд... 40 лет своей жизни Чуковский посвятил изучению творчества Некрасова. Чуковский разыскал и опубликовал 5 тысяч новых произведений Некрасова, до этого хранившихся в рукописях у родственников, в частных коллекциях, академик Анатолия Федоровича КонИ» принес Чуковскому целый чемодан рукописей Некрасова, чем абсолютно его потряс.  С произведениями Некрасова цензура поступала очень жестоко, многие его произведения были изуродованы, искорежены правкой. Была непростая задача все собрать, вернуть стихам первоначальный вид.Уже в 1926 году (в это даже трудно поверить!) Чуковский подготовил к изданию первое полное собрание сочинений Некрасова. А потом написал еще 6 книг о Некрасове, пытаясь понять и передать читателю свое понимание поэтического своеобразия русского поэта. Книга Чуковского «Мастерство Некрасова» является до сих пор лучшей книгой об этом великом поэте.  «Многое в ней спорно, кое-что опрометчиво, но ее основная цель — смыть с Некрасова «хрестоматийный глянец», представить его читателям не как абстрактного носителя таких-то и таких-то идей, а как близкого, живого человека, была, мне кажется, в некоторой мере достигнута» - пишет сам Чуковский.В 1962 г. Эта книга получила Ленинскую премию. К Чуковскому придет, наконец, заслуженная слава и почет!
    61-63 слайды о Чехове
  В советские годы Чуковский продолжал заниматься Чеховым. В 1958 он включает самостоятельную главу о писателе в сборник "Люди и книги", через два года выпускает книжку "Чехов", которую очень скоро переместит в свой известный ЖЗЛовский сборник портретов и этюдов "Современники". Книга "О Чехове",окажется последним прижизненным изданием Корнея Чуковского. В начале 1970-х эту далеко не детскую книгу (с "говорящим" подзаголовком "Человек и мастер") ещё переиздаст "Детская литература". Книга о Чехове занимает особое место в творческой жизни Чуковского. Это его последняя книга. К её созданию он шел всю жизнь. Чуковский считал Чехова вершиной русской литературы, её моральным и художественным эталоном. Он не только изучал Чехова, он воспитывал себя по Чехову, его мысли он воспринимал как наставления. Книга о Чехове имеет автобиографический подтекст, она написана не только о том, каким был Чехов, но и о том, каким должен быть настоящий писатель. 
  Не менее значимой в советские годы была переводческая деятельность Чуковского. Англо-американская литература была его любимой литературой и благодаря этой любви и совершенному знанию английского мы сейчас имеем переводы английских народных песенок для детей, (не только Маршак этим занимался), сказки Киплинга, Чуковский перевел знаменитый роман Дефо «Приключения Робинзона Крузо», Марка Твена «Приключения Тома Сойера», произведения Оскара Уайльда, О.Генри и другое. Но он никогда не оставался чистым практиком. Занимаясь той или иной темой, он дотошно изучал ее и в результате становился специалистом-теоретиком  по данной теме. Так своей теории перевода он посвятил замечательный труд "Высокое искусство».
    65 слайд: Книга «Высокое искусство».
  Каждый, кто занимается переводами, я думаю, знает эту замечательную книгу. Чуковский считает, что прежде чем заняться переводом, необходимо не только хорошее знание языка (использование подстрочников недопустимо), но и глубокое изучение творчества писателя, глубокое понимание личности писателя, знание его судьбы.
    63 слайд: Книга «Живой как жизнь»
  Чуковский вошел в историю нашей культуры и как прекрасный лингвист. Книга "Живой как жизнь» - одна из главных книг Чуковского, посвященная русскому языку, его истории и законам его развития». В ней он исследует процесс изменения русского языка, предупреждает об опасности искажения языка использованием канцеляризмов (он их яростно ненавидит.)

   Я не рассказала вам еще очень многое. Как он стал детским писателем, как Крупская назвала его сказки «буржуазной мутью» и после этого дети лишены были роскоши чудесных сказок Чуковского надолго, как страшно умирала от костного туберкулеза любимая дочь Корнея Ивановича Мурочка, как семья Чуковских переживала войну, потеряв на ней сына Борю и еще многое,  многое другое.  Фильм, я надеюсь, немного компенсирует эти пробелы. Единственное, что еще я хочу сказать, что с началом т.н. «оттепели» отношение к Чуковскому меняется. Его вновь начинают активно издавать. Мало того – он становится просто таки обласкан властью. Когда в 1957 г. (к 75-летию Корнея Ивановича) писателю вручали орден Ленина, генсек Хрущев шутливо сказал: «Вот, наконец я вижу злодея, из-за которого я должен каждый вечер читать внукам ваших «Мойдодыров». В 1962 г. – новая порция наград: Ленинская премия за книгу «Мастерство Некрасова» и докторское звание в Оксфорде. Недаром Чуковский, умерший в 1969 г. в возрасте 87 лет, когда-то написал, что «в России надо жить долго».
  Чуковский писал: «Оглядываясь на свой долгий писательский путь, я нахожу на нем немало ошибок, неверных шагов и провалов. Но одна черта в некоторой мере искупает мои недостатки: абсолютная искренность. В качестве критика я, если бы даже хотел, не умел бы написать о том или ином литературном явлении хоть одно неправдивое слово. Тяга к новаторству, к преодолению косных, заплесневелых идей присуща решительно каждому, кто увлеченно работает в какой бы то ни было области знаний.В этом-то и таится для нас праздничная радость работы, ее главное очарование, ее соблазнительность, и я от души благодарен судьбе, что мне было дано испытать эту ни с чем не сравнимую радость".

       Библиография:
 1.Как я стал писателем; Признания старого сказочника // Жизнь и творчество Корнея Чуковского. — М.: Дет. лит., 1978. — С. 159—182.
 2.Дневник (1901—1929) / Подготовка текста и комментарии Е. Ц. Чуковской. Вступительная статья В. А. Каверина. — М.: Советский писатель, 1991. — 544 с
 3.Дневник (1930—1969) / Составление, подготовка текста, комментарии Е. Ц. Чуковской. — М.: Современный писатель, 1995. — 558 с.
 4.Чуковский К.Мастерство Некрасова. — Москва: Гослитиздат, 1952 [переплёт 1953 ]. — 644 с., 5 л. ил.
 5.Чуковский К. О Чехове: Человек и мастер: Для ст. возраста / Корней Чуковский. — Москва: Дет. лит., 1971. — 206 с., 1 л. портр.
Последние годы Блока // Записки мечтателей. 1922. No 6.
 6.Чуковский К. И. Высокое искусство. Принципы художественного перевода. — СПб.: Авалонъ, Азбука-классика, 2008. — 448 с
 7.Лукьянова И. Корней Чуковский. — М.: Молодая гвардия, 2009. — (ЖЗЛ)
 8.Чуковская.Л. Памяти детства // В кн. «Воспоминания о Корнее Чуковском» М.: Никея, 2012
 9.Мирон Петровский «Книга о Корнее Чуковском»