Как я растоптал демократию и прочие ценности

Были у нас в Воронеже два мощных сбора актива старшеклассников. Областной – «Искра», и городской – «Эврика». Я всей душой любил свою родную «Эврику», хотя через несколько сборов покинул педотряд (но это другая история). Сейчас же речь об опыте «демократии».

Побывавшие на «Эврике» год назад «старики», как водится, ходили и гундели: «А вот в прошлом году...» К их хору присоединялись ещё десяток активистов неделю как вернувшиеся с областного сбора «Искра». Естественно, их репертуар начинался со слов: «А вот у нас на «Искре…»

Эх, не было тогда у меня, сторонника диктатуры и тирании, никакой власти. У нас в и стране и в педотряде, согласно модным веяниям, была – прости, господи на бранном слове – демократия. Не, подумавши, дали детям «полномочия», начитавшись газет.

Что это было? А на первой «демократичной» Эврике. После отбоя, Совет комиссаров, вместо того, обговаривать диспозицицию следующего дня, согласно Плану, гонял чаи в комнате художников, и ждал. Чего ждал? А ждал он, когда закончится заседание Представителей отрядов. Эти Представители, ошеломлённые свалившимися на них полномочиями, надувая щёки, могли принять, не принять, или принять с дурацкими поправками План следующего дня, который им смиренно докладывали Дежурные комиссары.

В три часа ночи мы, наконец, получали План, густо испещрённый детскими поправками и начинали выть. Но сторонники демократии в Совете говорили: «Демократии не может быть чуть-чуть. Она либо есть, либо её нет. Мы должны выполнять волю детей». Так и сказывали – «волю детей». И ведь выполняли в бога, в душу, в мать!..

Вот так прошло три дня из восьми. И была «Эврика » эта – «щось не то». Вроде, всё, как дети решили, так и было. А вот нет той обычной радостной приподнятости, которая всегда сопровождала этот сбор. Чудовищное количество свободного времени, породившее шляние без дела туда-сюда. Во время какого-то мероприятия два отряда вообще смылись на речку… Но при малейшей попытке нас как-то собрать это аморфное стадо – мы получали гневное: «Комиссары на нас давят!» Страх, быть обвиненными в недемократичности, заставлял нас молчать в тряпочку.

В третью ночь я и комиссар Игорь Романов были Дежурными. Мы по должности присутствовали на заседании Представителей детей, которые обсуждали План дня, который разработали как раз мы с Романовым. План подвергся обструкции и изничтожению. Но к третьему часу ночи выяснилось, что сами дети ничего родить, вместо предложенного, не могут (кухарка и государство). Игорь, великолепно владевший русским устным, красноречиво разъяснил, что у нас уже нет времени разрабатывать новый План, ибо скоро утро. А если разработаем, то детям вообще спать не придётся, черкая и этот План. Поэтому мы предлагаем: пусть хоть План и дурной, но всё-таки завтра осуществить именно его. Детям уж было всё равно, они устали и потому, нехотя, согласились.

Ну, а на последующем Совете комиссаров педотряд «Эврика» переругался. Фракция «демократов» тоже осудила наш План, но также ничего не сумела предложить взамен. Мы опять гнули своё: нету своего – будем делать этот План.

А утром. Утром на линейке «демократы» решили подключить к нашему конфликту детей.

Один из «комиссаров-демократов» внезапно подошёл к микрофону и темпераментно  довёл до сведения детей, что в Совете есть плохие комиссары, «комиссары-диктаторы», которые на детей давят и не дают разгореться живой ихней инициативе. Посему все приглашаются к эстраде, чтобы дать отпор злодейству.

Стало быть, вот для чего «демократы» под утро собирались в комнате комиссара Рубцова, не упившегося по этому случаю, как обычно, в зюзю. Я лично принадлежал к «диктаторам», и с моей колокольни «демократы» были просто звездуны и бездельники, сбор тянули мы… Но каждый Совет комиссаров был наполнен пустыми словоблудиями, работать было невозможно… Но этот ночной заговор сослужил «Эврике» добрую службу.. «Демократы» были активны, но не трудолюбивы (им бы на баррикады), темпераментны, но не умны.

Словом, все – на суд над комиссарами!

Мы не сели на приготовленные стулья на сцене, а стояли в сторонке. На этом шабаше истерично вырывали друг у друга микрофон «старики» и «искрята»: «Комиссары на нас давят!..», «Такие сборы нужно выбрасывать на помойку...» Особенно усердствовал, как я помню, маленький, ушастый пацан... не имел, он, увы, шансов нравится девочкам, вот и сублимировал... Через годы, я увидел его на митингах, ну, очень активного.

И не было той глупости, которой бы науськанные на нас «старики» и «искрята» не предложили. Вплоть до низвержения комиссаров до роли безголосых наблюдателей, обслуживающего персонала. Мы, мол, с чистого листа «…сами План напишем, сами организуем и всем-всем заруководим… даёшь свободное время и дискотеку!..»

Ввиду внезапности удара, не скрою, некоторая растерянность в нашем стане поначалу была. А шёл уже четвёртый день «Эврики». Вместо творчества – разборки и ругань, вместо учёбы – празношатание, вместо всезатопляющего счастья общения – неприязнь и раскол.

Словом, в момент наибольшей истерики, я подошёл сбоку к собранию и жёстко скомандовал своему отряду: «Пятый отряд, все – ко мне». И пятый отряд обрадованно вскочил и пошёл со мною прочь. То же самое проделали и остальные «диктаторы». Всё заглохло мгновенно. Осталось сидеть только три отряда из десяти. Я громко скомандовал:
– Сейчас все идут на отрядные места, разучивают песню и ждут указаний. По местам!
И все пошли. В том числе и те три отряда во главе со своими, унылыми, «демократичными» комиссарами.

Через полчаса в отряды примчались курьеры с тем самым Планом и «Эврика» оживилась. За этот день было столько же событий, что и за предыдущие три. А придуманный мной тогда «Вечер театра» просто всех ошеломил. На отрядных «огоньках» было объявлено, что никаких заседаний Представителей отрядов больше не будет.

А на Совете мы с Романовым устроили маленькое ГКЧП. Мы заявили,  что в оставшиеся четыре дня устанавливаются два матерных выражения, которые произносить на «Эврике» преступно. Это: «демократия» и «дети хотят». Поняли? А теперь запишите План на завтра. Три самых отпетых демократа могут не записывать, потому что утром они покидают «Эврику».  И опять никто не пикнул.

А утром я попросил… да что там, приказал… подвести ко мне всех «искрят».

– Валите домой!

–Ой, ай, мы не хотим! Пожалуйста, пожалуйста… Нам тут так нравится...

– Нет! За слова «а вот у нас на «Искре», за разложение дисциплины, за неверие в бесценность Святой Диктатуры вы приговариваетесь… Поглумился, довёл до слёз и таки позволил остаться.

Прекрасны, удивительны и волшебны эти четыре дня. И дети, и комиссары наслаждались творчеством и общением...