Умственный отморозок

    Пропив мозги и совесть, будучи слабым, но не немощным, питался как простой вампир энергией других людей,  в основном ориентируясь на женщин, ибо за плечами имел психологический факультет и  негативный опыт общения с женским полом, который вечно его опрокидывал, потому,  не желая иметь теперь с ним больше дел реальных, давил виртуально.

Что значит, выбирал себе жертву, где-нибудь на сайте знакомств, это было лучшее, там дамы разного калибра, но  обычно одинокие, желающие того самого счастья, которого у него не было и быть не могло, потому что был мерзавец  еще тот. Заводил знакомство, в расчете на телефонное продолжение, и  если получалось, а обычно получалось, отрывался на полную катушку, вставляя свои вампирьи зубы по  самое не могу в женские души. Он не давал своей жертве покоя ни днем ни ночь, сначала соблазнив очередное одиночество посулами на счастливую жизнь, подав себя как рыцаря, которому только  и не хватает в этой жизни своей Дульсинеи, потом задобрив  рассказами  о своей тяжелой, не сложившейся судьбе,  в момент, когда женщина расслаблялась, размягчалась ещё и от харизматичного бархатистого  голоса, шептавшего в трубку нежные слова, менял правила игры, занимая главенствующую позицию, и попросту начинал вынос мозга, будто паук,  удачно затащивший  в свои сети нерадивую муху.

   Он давил всем своим слабым паучьим  весом, заставляя жертву делать признания в собственной несостоятельности, опускал по полной везде, где только мог и где только  видел для себя такого рода  лазейку.  Мог обвинить женщину в незнании компьютерных технологий, а это должно было быть ой, как стыдно, ведь 21-й век на дворе,  а тут она бедняжка, запамятовав,  не смогла внятно произнести адрес своей электронной почты, чтобы он мог ей следом прислать туда с левого адреса ещё какую-нибудь унижающую её человеческое достоинство  дрянь.  И это был повод, унизив её, обвинить в умственной  недоразвитости.


     Был не воспитан  и  в этом же обвинял женщин, звоня им в четыре утра или, набрав номер в полночь, не слезал с  их прекрасных ушей    до тех же утренних часов, что значит до рассвета, потому  что был ещё и эгоистичен до мозга  костей.  Все  свои беседы приправлял постоянно подливаемым алкоголем в рюмку и выкуриваемыми пачками сигарет, бесстыдно дымя прямо в телефонную трубку, захлебываясь при затяжке никотиновым дымом, что больше выглядело как икание пьяного человека.

     Таким он был, этот Андрон,  как он сам  себя  величал. Слабым и нерешительным, готовым обвинить первую попавшуюся девушку в сексуальном домогательстве его несравненной особы.   А  чтобы домогались, хотелось, но так как этого не происходило на самом деле, а только было  в его мечтах, то ничего не оставалось, как сказать очередной "ей", что домогалась. И не просто домогалась, а  нагло, именно так,  как ему мечталось в своих пьяных снах, чтобы эти слабые эфемерные существа приставали к нему, к сильному, а он мог потом им сказать,неприветливо  пробурчав в трубку:  Я вас помню, вы в прошлом столетии имели наглость приставать ко мне. Потом сказать, что у неё, у  бедняжки,  альцгеймер, и что тогда ей нужно к врачу. Правда, как женщина с таким заболеванием  могла  ещё  и приставать  к нему, не пояснял.  Могла и всё, потому что ему так хотелось. И тут  его эрудиция по части медицины  заканчивалась, на  моменте, что могла даже при том, что больная.

   Как и хотелось от них признаний, что они жалкие несостоятельные существа. Часто у него прокатывал этот номер, правда не до конца или не так как  ему хотелось, но он методично бурчал в трубку, всё больше раздражаясь, не получая своего : «Скажи, скажи что ты дура.  Ну, это же так и есть. Ты сама это знаешь. Скажи: я дура и  сука»  Что ему больше хотелось услышать от  женщины, что она  дура или  что она сука, он и сам не знал, и потому продолжал настаивать, иногда доводя до исступления  собеседницу, которую умело удерживал у телефонной трубки, не давая ей соскочить, постоянно меняя интонации и темы, так, чтобы та не сумела заметить или заподозрить  его  в той единственной цели, которую он преследовал при таком общении.

     Задавливал своим несуществующим   интеллектом, кидаясь умными  словами, позаимствованными у великих философов, не имея при этом  ничего своего собственного.

    Своим поведением  Андрон, которому было уже не мало, а годков хорошо  так за пятьдесят,  напоминал   маньяка, играющего со своей жертвой, которую предполагал убить, но сначала хотел насладиться её мучениями,  то  выкалывая постепенно  глаза, чтобы та  не видела своего мучителя, и чтобы его отражение уже после её смерти не застыло бы  в её  расширенных от ужаса  зрачках,  то отрезая по кускам язык, чтобы она  не могла отвечать и не сказала, кто он есть на самом деле. А  на самом деле он не был маньяком, даже для этого он был слишком слаб,  он был простым энергетическим вампиром, неудачником по жизни, пропившим всё, и в первую очередь,  свою нравственность, что и позволяло  ему так вести себя, изгаляться над женским полом, ещё и потому, что яро ненавидел его, считая его единственной  причиной  всех своих  бед и даже собственной несостоятельности.

    А то, что  он был несостоятелен, он это  прекрасно    знал, потому и отрывался, потому что хотел быть иным, сильным и волевым, но не получалось, так хоть  иногда, чуть больше чем минутами, часами, сидя на телефоне за рюмкой водки и с сигаретой во  рту, чувствуя свою силу в опущении другого человека, он ощущал себя тем, чем никогда не был, выбрав для себя правильную тактику поведения, и назначив себя на  роль великого и ужасного, способного  полюбить и унизить  одновременно,   хотя мог только второе,  и потому больше был  даже не вампиром, а пауком, когда удачно, а когда не очень, загнавшим в свои паучьи сети  муху и там раздавив её своим жалким паучьим телом, применив  все свои методы  психологического давления, пользуясь тем, что очередная  женщина просто искала счастья, а нашла вот такого уродца  о двух ногах, называвшего себя человеком с большой буквы, ибо все остальные против него, конечно же,  были с маленькой, особенно тогда, когда у него получалось оторваться на полную катушку и даже тогда,  когда слышал в свой адрес   «умственный отморозок».  Всё равно  при этих словах он   ощущал себя  на высоте даже  в столь нелицеприятной роли, которая не была его ролью, потому что  он и  был таким в жизни, умственным отморозком.

27.10.2019 г
Марина Леванте