Неприкаянная Люси

О чём я думал, когда устраивался оператором в единую службу спасения? Даже не представляю. Это вышло совершенно стихийно: увидел объявление, позвонил, сходил на собеседование — и готово.

Мною всегда двигала самоотверженность, ещё с самого детства делал, что только мог: кормил бездомных животных, помогал взрослым, защищал слабых. К старшей школе уже точно знал, чего хочу в жизни, поэтому записался в команду волонтёров нашего небольшого городишки. Далее пошёл учиться на психолога. Подростковые годы показали мне, что у людей есть огромное количество душевных проблем, которые мешают жить, и в этом им очень нужна помощь. Я знал, что много где смогу работать, но мне хотелось именно в школу — отчётливо помнилось, что там творится. Но на глаза мне попалось то самое объявление…

Работа оказалась несложной: отвечай на звонки да отправляй спецслужбы по адресу, но выматывала она, естественно, кошмарно. Чего мне только не пришлось там услышать… Не стану вдаваться в подробности, в основном, примерно то же вы можете узнать из новостей, только в мягкоq и отчуждённоq форме, так сказать, не из «первых уст»: без настоящих эмоций, перепадов голоса и рваных фраз. Много страшного было в той работе, но ярче всего запомнился один звонок, который просто напрочь перевернул всю мою жизнь…

Это была осень: та её мрачная пора, когда краски осыпались, а белизна ещё не пришла, а с небес лились нескончаемые потоки воды. Однажды я проспал свою ночную смену, пришёл на час позже, чем нужно было. Разбитое состояние мешало сосредоточиться, и даже кофе не помогал — я почти не сомкнул глаз в тот день. Такое частенько случалось: мне снилось что-то, я пробуждался чуть ли не через каждые пять-десять минут, и при этом никогда ничего не мог вспомнить, как ни пытался. Время был около трёх ночи, я только допил четвёртую чашку эспрессо, как поступил новый звонок. Я мгновенно ответил на вызов и услышал приглушенные рыдания.

— Единая служба спасения, говорите, — всхлипы стали чуть отчётливее. — Вы меня слышите? Что произошло?

Через несколько секунд мне невнятно ответили:

— Помогите, я не хочу больше, пожалуйста, помогите! — голос принадлежал юной девушке.

— Всё будет хорошо. Где вы? Что произошло? — за год работы я уже многого наслушался, но от этого звонка у меня почему-то побежали мурашки по коже.

— Я… я не знаю, — её шёпот отпечатался где-то глубоко у меня в голове. — Я в каменном ящике, здесь сыро, земля везде… Меня похоронили, да?

Она вновь начала плакать и совершенно меня не слушала. Я подозвал Мэгги, мою старшую напарницу, и спросил, возможно ли это и что делать? У меня в практике не было подобных ситуаций, у неё, как оказалось, тоже. Мэгги набрала полицию, объяснила, в чём дело. Они приказали выведать, не шутка ли это. Я начал расспрашивать девушку, но она плакала так искренне, что я подумал — нет, это не может быть ложью. Тогда было решено отследить номер и послать туда спасательную команду. Моей задачей было узнать о потерпевшей всё, что только можно, и не дать ей отключиться раньше, чем номер засекут. Я стал звать её, первые несколько минут безуспешно — она не слышала меня из-за рыданий, а потом наконец ответила.

— Как тебя зовут? — спросил я для начала.

— ЛюсИ. А тебя? — рыдания постепенно стихли, и моя новая знакомая заговорила тихим, приятным голосом.

— Алан. Ничего не бойся, скоро мы тебя вызволим. И не отключайся, говори со мной, хорошо?

— Тебе нравятся звёзды, Алан?.. — неожиданно спросила она. Что-то ёкнуло тогда в моей груди, и я ответил со всей честностью:

— Я влюблён в них.

Следующий наш разговор занял два часа. Я не представлял, откуда она столько могла знать: мифологические рассказы о возникновении вселенной и небесных тел, их расположение, множество фактов, историй, связанных с космосом… Первое время я ещё пытался её перебить, чтобы узнать фамилию, адрес, какие-либо данные, а после сдался и стал наслаждаться. Она рассказывала легко, непринуждённо, её голос завораживал, уносил в далёкие небесные пространства, даже разбитость отступила. Иногда я задавал вопросы или удивлённо что-то восклицал, и было в этом что-то волшебное. Я напрочь забыл, что происходит, где я, где она, и чего мы ждём. Очнулся я от того, как Мэгги стала щёлкать перед моим лицом пальцами. Попросив мою удивительную собеседницу немного подождать, я снял наушники.

— Ну что, обрадуй девчонку, команда уже на её кладбище. Скоро будут, — она улыбнулась.

— Чудесно, спасибо! — меня наполнила радость. Я почувствовал, что просто должен встретиться с Люси после того, как всё кончится. Вновь надев наушники, я поспешил ободрить её: — Люси, у меня хорошая новость, тебя уже совсем скоро вызволят, помощь на подходе.

— Так быстро? — я отчётливо услышал в её голосе некий испуг. Что-то в груди едва не обрушилось — это всё-таки розыгрыш?! Однако в следующую секунду она вздохнула с облегчением: — Наконец-то…

— Люси, а ты не хочешь встретиться со мной? Мы могли бы сходить куда-нибудь на выходных, — мой голос, верно, выдавал жуткую неловкость, от которой я сгорал, как бестолковый школьник. Она замолчала, было слышно только её негромкое дыхание.

— Да, хочу… — вскоре проговорила она счастливым голосом.

Тут у меня появилась вторая линия — звонил глава отряда спасения, закреплённого за нашей организацией. Я попросил Люси подождать и ответил:

— Привет, Джеймс! — мы с ним были хорошими знакомыми, и я знал, что мужчина не бросит девушку в беде. — Вы на месте?

— Да, и знаешь, не нравится мне это. Тут какая-то очень старая могила, Алан, и я не уверен, что там вообще кто-то может быть.

Неожиданный поворот. Я на секунду растерялся.

— Джеймс, сигнал идёт оттуда? — я должен был сделать так, чтобы её спасли!

— Да, прямо из-под моих ног. Но, Алан, послушай… — я знал, что он хочет сказать мне этим сочувственным тоном, но я не должен был сдать позиции.

— Прошу, проверьте. Она звонит с этого номера, значит, она там. Спасите её наконец! — возмущённо воскликнул я и переключился: — Люси, всё хорошо. Уже скоро тебя освободят.

— Здорово, — я чувствовал, как она улыбается. — Так значит, ты хочешь встретиться?

— Да, конечно! Ты очень интересный собеседник, хочу познакомиться с тобой, — улыбался и я.

Проходящая мимо Мэгги поставила мне чашку чая, подмигнула и села в своё кресло. Я одними губами поблагодарил её и сделал глоток ароматного напитка. В наушниках послышался какой-то шум, верно, уже началась работа. Я поспешил успокоить Люси:

— Всё в порядке. Ты не бойся, они осторожно, ляг на дно, прикрой голову руками и жди.

— Хорошо, — слабо ответила она. — Ты особенный, Алан. Помни об этом, ладно?

Некоторое время был жуткий шум, я вслушивался в учащённое дыхание Люси и повторял, что всё будет хорошо. А в голове уже мечтал о наших выходных: если будет хорошая погода, можно побродить где-нибудь в парке, если плохая — сесть в моём любимом кафе и заказать поразительно вкусное кофейное мороженое. Мне хотелось слушать её вечно — уж так красиво и волшебно она рассказывала.

— До встречи, Алан… — прервал мои мысли её неожиданно громкий голос, и всё на той стороне стихло.

Мне на пару секунд показалось, что я просто оглох. Но потом раздался звук раздвигаемых плит и ошарашенный мат Джеймса. Я фактически завопил в микрофон:

— ЧТО У ВАС ТАМ?!

Следом кто-то спрыгнул в могилу и взял телефонную трубку:

— Алан? — это была самая поразительная интонация, которую я только слышал от главы нашего спецотряда. — Ты на связи?

— Да, что с Люси?! — сердце колотилось так громко, что едва не заглушало голос на той стороне.

— Мальчик мой… Здесь только кости и очень древний телефон, в который я говорю.

Я не в силах описать то, что творилось со мной в тот момент. Смертельный ужас разлился по венам и заморозил мозг. Я, нервно посмеиваясь, сказал, что это плохая шутка, очень плохая. На что получил приглашение приехать и посмотреть вживую, к тому же, они засняли момент вскрытия каменной могилы. Я схватил свой рюкзак и бросился прочь из офиса. Не рискнув сесть за руль в таком состоянии, поймал такси и приказал водителю ехать так быстро, как только можно. Дорога заняла минут двадцать, и всё это время я фактически не мог думать: только опьяняющая смесь страха и отрицания плескалась в моей голове. Этого просто не могло быть — я говорил с ней! И от этой мысли становилось ещё хуже.

Через кладбище я практически бежал. Команду спасения заметил ещё издали: Джеймс что-то эмоционально рассказывал двум подчинённым, размахивая фонариком. Когда до них оставалось около пятидесяти метров, ноги стали отказывать, я двигался, словно через толщу воды. Джеймс вышел немного навстречу, стал что-то говорить, я же не мог разобрать ни слова и только не отрывал взгляда от старого слабоосвещённого надгробия — ни имени, ни дат, ничего. Одолжив фонарь, я осторожно заглянул внутрь — светлые кости, странный аппарат — ну очень древний предок телефона, следы ботинок Джеймса и… всё. Никаких признаков присутствия моей новой знакомой. Ноги подкосились, и я «спрыгнул» в яму. Провёл пальцами по стене, оставляя глубокие отпечатки в пыли, и что-то блеснуло под ногой. Рука сама подняла металлическую пластинку на цепи, я протёр её о рукав и прочитал гравировку: «Люси Морган».

Не знаю, как меня вытащили и довезли до офиса — я был в сознании, но ничего не соображал. Очнулся в своём кресле, сжимая в кулаке кулон из могилы. Было страшно, очень страшно и непонятно. Мэгги отпаивала меня горячим чаем, кто-то уже вызвал медкомиссию — всё было в норме, они зафиксировали, что я в здравом уме, и уехали. Ребята хотели прослушать запись звонка — но, как оказалось, оборудование вышло из строя за два часа до моего приезда на работу.

Уже было восемь утра, все вокруг успокаивали и подбадривали — мол, чего я так распереживался, это просто розыгрыш, кому-то скучно стало, вот и решили взбаламутить городок. Я молча кивал в благодарность, а самого морозило. Я был уверен, что для других запись нашего разговора была бы пуста — её слышал только я. Около девяти я покинул офис, зашёл в бар неподалёку и напился. Отоспавшись и протрезвев, на следующий день подал заявление об увольнении, забрал свои вещи и не забыл попрощаться с Мэгги. Я боялся, что сошёл с ума.

Месяц просидел дома. Звонила Мэгги, естественно, шутницу не нашли. Я долго и тщательно «разжёвывал» всё произошедшее и себя самого, сомневался, верил и опровергал собственные рассуждения, разругался со старшей сестрой, что приезжала помочь, закрылся от всех друзей и подолгу гулял по городу в одиночестве. Деньги заканчивались, устроился, как и хотел раньше, психологом в школу. Упивался учебными делами и проблемами первых юных пациентов, забывал про сон и еду, измотался полностью — так я пытался распрощаться со странными мыслями. Через два месяца после произошедшего, когда в выходной гулял по площади, ноги сами понесли к кладбищу. Пробыл там совсем немного, только посмотрел, как могилу привели в порядок, и ушёл быстрыми шагами — всё казалось, что за мной следят. Бред, сущий бред!

Этой же ночью проснулся от телефонного звонка. Циферблат показывал ровно три часа, хотелось перевернуться на другой бок и забить на всё, но что-то заставило меня ответить.

— Прости… — послышался тихий шёпот.

Сердце пробило дрожью. Я знал этот голос, именно его обладательницу я два месяца пытался выбросить из своей головы! Это было более, чем жутко. Непослушными пальцами нажал на отбой, вскочил с кровати и зажёг свет. Ужас пульсировал под кожей, адреналин жёг кровь. Как? Почему? Зачем?! Я ничего не понимал, но так и не заснул больше, бродил по просторам Интернета, даже попробовал найти информацию по имени на кулоне. Ничего. Всё вновь показалось мне плохой шуткой.

Взбодрившись несколькими чашками кофе, я отправился в школу и оставался там до позднего вечера — успел многое дописать и переделать. Мне остро нужно было отвлечься, но в голове так и звучало её виноватое «прости». После бродил по тёмным холодным улицам, много думал, вернулся поздно, сразу завалился спать. В три ночи телефон вновь зазвонил.

Я просто решил игнорировать происходящее, но музыка не переставала играть минут пять, когда по логике уже давно должна была смолкнуть — хотя бы на несколько секунд, для нового дозвона. Попробовал отклонить — безрезультатно. Попытался вытащить аккумулятор — крышка не поддалась. «Чёрт с ним!», — подумал и, запихнув аппарат под матрац, ушёл на кухню. Телефон истерил, не переставая, вплоть до пяти утра. А потом просто смолк. Я не знал, что и думать, но предугадывал — меня не оставят в покое.

Следующей ночью я отключил телефон, но вновь был разбужен. Далее — разобрал на части, тоже не помогло. Весь декабрь промучился, ничто не могло меня спасти — ни смена сим-карт, ни запрет на звонки со скрытых номеров, ни гостиничные апартаменты со стационарными телефонами. Каждую ночь, ровно в три часа, какой-либо аппарат рядом со мной устраивал концерт на сто двадцать минут. Остаться без связи я не мог — работа, подопечные, родные… Отвечать я не хотел, мне было довольно жутко, с детства не переносил всякие мистические штучки. Но началась прекрасная пора — зимние каникулы! Предупредив всех, я уехал за город, снял домик, запрятал подальше мобильник и общался только через интернет, с ноутбука. Эта недельная передышка помогла мне отдохнуть и включить мозги — как бы не хотелось, ответить рано или поздно придётся — не может же это длится всю жизнь! Нужно набраться смелости и узнать, что ей нужно от меня. Мёртвые просто так не звонят.

Когда каникулы закончились, я ехал домой с мыслью, что этой ночью отвечу ей. Лечь спать так и не смог, сидел, ждал. И дождался. Прочистив ком в горле, я с трепетом принял звонок.

— Прости, не думала, что так выйдет… — быстро проговорила Люси и сокрушённо умолкла. Я просто слушал. Через несколько секунд она продолжила: — Знаю, ты напуган, ещё, быть может, зол, поэтому не отвечал на звонки, я всё понимаю… — её голос дрожал, обнажая ноты сумасшедшего отчаяния. — Но неужели тебе ни на секунду не хотелось вернуть наш с тобой первый разговор, Алан?

Не хотелось?! Я чуть не расхохотался. Да не было и дня, чтобы я не думал об этом!
Молчание затягивалось, я путался в мыслях, а её тихое дыхание вновь пробуждало то уютное чувство, что рождалось в моей груди во время первого разговора. Несмотря ни на что, мне не хватало её голоса.

— Хотелось, очень хотелось, — наконец ответил я. — Но, скажи: кто ты и как тебе всё удаётся?

Она вдруг захохотала — звонко, искристо, живо, словно колокольчик зазвенел:

— Неужели ты поверил? — едва я услышал это, и все страхи отхлынули. Я поругал себя за глупость, это же надо было повестись на такую чушь…

— Погоди, но как объяснить все эти звонки?! — здравый смысл вовремя проснулся и требовал объяснений.

— В век компьютерных технологий возможно всё, разве нет? — я чувствовал, как она улыбается. — К тому же, если иметь хорошие связи…

Я ощущал себя идиотом, но что-то в подсознании яростно било тревогу. С одной стороны, Люси была права, но с другой — это всё ещё казалось слишком странным.

— Расскажи мне, о чудо-девчонка, как ты всё провернула? — мне стало легко и весело, наконец все тревоги отступили и я почувствовал себя свободным.

— Ты всё узнаешь, обещаю. Не сейчас, потерпи, пожалуйста, — мило пообещала она. — Веришь мне?

— Хорошо, верю, — появилось мимолётное ощущение, что я вступил на острое лезвие. Мне было невыносимо интересно, но при этом и волосы на голове шевелились. Отбросив все дурные мысли, я рассмеялся и попросил: — Ладно, тогда расскажи мне про звёзды…

Два часа пролетели на одном дыхании. Я сидел на подоконнике, смотрел в звёздное небо, слушал её чарующий голос через наушники и понимал, что было глупо бояться. Она — живая невероятная девчонка, которая просто мастерски разыграла меня, как наивного школьника! И как бы оно ни было, я хотел, чтобы всё это с нами продолжалось, будто в волшебном сне. Около пяти утра она попрощалась со мной и пообещала, что вскоре вновь позвонит. Весь остаток утра я думал только о ней, и было в моём состоянии нечто особенное.

Ночью она не позвонила. А я ждал, волновался и, как казалось, с трудом дышал. Прошли ещё две бессонные кофеиновые ночи, и, наконец, она объявилась. Я почувствовал себя самым счастливым человеком, когда услышал её тихое: «Привет, Алан».

Совершенно незаметно зима закончилась. Три месяца Люси звонила мне абсолютно каждую ночь, и о чём мы только не говорили! Особенно нам нравилось обсуждать этот поразительный мир — не только космос, но и моря с океанами, леса, горы, облака, людей… Она очень много знала, и я поражался этому. Люси всегда спрашивала меня о моей жизни — о настоящем и прошлом, о моих взглядах на жизнь, любимых вещах; но очень мало повествовала о себе — остановилась только на общих темах, и то мельком. Когда я попытался заставить её говорить, то скоро понял, что идея не из лучших. Раз уж так хочет, пусть пока останется загадкой.

Неосмысленно она стала для меня всем: я жил от звонка до звонка и буквально растворялся в её голосе. Реальная жизнь отступила на второй план, и это нисколько меня не огорчало. Я чувствовал, как неумолимо влюбляюсь, с каждым днём всё сильней и безрассудней. Никогда не думал, что способен на такое яркое чувство — это невозможно было сравнить с тем, что я испытывал ранее. Любовь к Люси представлялась мне чем-то огромным и всесильным, как космос, что свёл нас. Я мечтал о нашей встрече, но она всё откладывала её. Так прошла половина весны. Я напрочь потерял покой: постоянно думал о ней, писал стихи (хоть раньше и считал это глупостями), представлял, как наконец встречу эту чудесную девушку.

И вот, в одну ночь она позвонила и произнесла всего несколько слов:

— Сегодня, в полдень, на Главной площади.

— Я буду, — с гулко стучащим сердцем ответил я, и разговор прервался.

Её голос звучал… странно. Не знаю, что именно меня тогда в нём зацепило, но невозможно было думать о чём-то другом. Одновременно я был готов петь от счастья — наконец увижу мою Люси, но в то же время эта её интонация невероятно волновала меня. Может, что-то случилось, Люси нужны помощь и поддержка? Или же она просто волновалась, как я?

Но несмотря ни на что, это было самое чудесное субботнее утро. Я порхал по квартире — подготовил её на случай прихода гостьи, привёл себя в порядок, нашёл счастливую чёрную рубашку и надел синий костюм. Хотелось произвести хорошее впечатление. Тёмные непослушные волосы были аккуратно уложены, туфли начищены. Я, наверно, в жизни так основательно не готовился. Просто чувствовал: она — моя, та самая, и я не должен её упустить.

Без двадцати двенадцать я уже стоял на площади и, по правде говоря, с трудом совладал с волнением. Меня будоражило предвкушение долгожданной встречи. Наше знакомство было поразительно странным, разговоры восхитительно душевными, а сама Люси — нереально интересной. Понимал ли я тогда, как сильно уже любил эту загадочную, космическую Люси? Нет, абсолютно. Не мог и представить.

Я смотрел по сторонам, пытаясь угадать, кто же моя таинственная собеседница, и бережно прижимал к себе букет огненно-алых роз, которые интуитивно купил по пути. Неожиданно на меня набросился сильный порыв ветра, а следом кто-то потянул за рукав. Я сделал шаг назад и повернулся. Передо мной стояла милая девушка со светло-серыми, будто звёзды, пронзительными глазами, русыми волосами, несколькими крошечными родинками и россыпью веснушек. На её юном личике сияло неуверенное счастье, а под ним — некая давняя усталость, даже грусть. Она сияюще улыбнулась и спросила:

— Алан?

Я расплылся в улыбке. Прекрасная Люси, ах, моя Люси!

— Так вот ты какая… — я улыбнулся в ответ и вручил ей букет.

Она приняла его и потянула меня к скамейке неподалёку. Я успел заметить, что вокруг стало пусто и очень тихо, словно город замер, но всё это отступило на задний план, потому что, когда мы сели, девушка прильнула ко мне и уложила голову на плечо. Я обнял её за талию одной рукой и почувствовал, что бесконечно счастлив. Было спокойно и легко, как никогда в жизни.

— Алан, а я тебе?.. — спросила она с какой-то детской наивностью.

— Я люблю тебя, — признался наконец я ей (и самому себе), коснулся губами её волос… Она вздрогнула и бросила тихое:

— Давай просто посидим…

Я крепко сжал её в объятиях и мягко перебирал пряди её волос пальцами. Мир вокруг замер и исчез для нас. Мне было так хорошо в те мгновения, казалось, что мы с Люси знакомы с самого создания Вселенной. Я ничего не знал о её жизни, но чувствовал, что душа её передо мной была раскрыта во всех красках и отблесках: её рассказы будоражили не только мой разум, но и сердце. Поэтому последнее отчаянно вопило: держи её, не отпускай, вы созданы друг для друга! И на протяжении долгих месяцев я клялся, что не потеряю мою звёздную сказочницу.

— Прости, — мои мысли нарушил её тихий шёпот. — Прости меня, Алан, мне очень жаль…

Я отозвался, думая, что она говорит о том странном розыгрыше:

— Всё в порядке, не переживай, это самое необычное знакомство в моей жизни, и я не злюсь за тот трюк с телефонами…

— Ох, Алан… — её рука сжала рубашку на моей груди. — Ты так ничего и не понял… Посмотри вокруг, — она грустно хмыкнула мне куда-то в ключицы.

Я оглянулся и понял, о чём она говорит. Мир вокруг нас действительно замер: неподалёку пожилая леди оцепенела в попытке встать со скамейки, чуть дальше голуби зависли в полёте, вода в фонтане застыла, словно стекло, и все автомобили на дороге замерли. По коже промчался озноб, как тогда, у каменной могилы. Девушка отстранилась, взглянула на моё побледневшее лицо и абсолютно серьёзно произнесла:

— Меня зовут Люси Морган, и я умерла семьдесят лет назад.

— Что? — удивлённо отозвался я, а следом рассмеялся: кажется, мне снился странный, реалистичный сон… — Погоди, ещё раз: ты умерла? Семьдесят лет назад?! — я вскочил со скамейки и ещё раз обвёл взглядом площадь — всё, абсолютно всё вокруг замерло. В тот момент я решил, что сошёл с ума.

— Да, — ровным голосом ответила она. — Дыши глубже. Мы общались долгое время, и тебе не было жутко, так?

Я пытался рассуждать здраво, но в таких условиях это было невозможно. Общаешься так с человеком, влюбляешься, до дрожи, а потом раз — и узнаёшь, что она призрак. И рушатся все планы, мечты, надежды на счастливое будущее… Да и в существование призраков тоже непросто поверить. Я взглянул на неё: вполне себе реальная. Будто прочитав мои мысли, Люси сказала:

— Мы с тобой сейчас — всего лишь две души, поэтому ты можешь коснуться меня. Не бойся…

Было ли мне страшно? Отчасти. Да, разум мой вопил в панике, что это невозможно. Но сердце, пылающее сердце, полюбившее Люси через все эти ночные разговоры обо всём и ни о чём одновременно, шептало мне принять эту правду. В моей душе разразилась жуткая гроза, но Люси, заметив, что я чуть успокоился, печальным голосом рассказала мне то, что я так жаждал узнать — историю своей жизни:

— Я жила со старым отцом на краю города, промышляла рукоделием и сбором цветов по сезону, остальное время проводила в библиотеке… Я мечтала о настоящей любви — той, о которой писали в старых книжках, и когда один знатный господин позвал меня замуж, я отказала ему: он был человеком ужасного нрава уже в юности, и страшно предположить, во что превратился с годами… Он проклял меня: сказал, душа моя не покинет землю, пока не встретит свою родственную душу — только она способна будет услышать голос несчастной Люси. Я погибла той же зимой, провалившись под лёд, и десятилетиями бродила по городу в поисках спасения. Но потом, устав от того, что крик моей боли никто не слышит, вернулась в могилу, где лежала, и лежала, и лежала… — по светлым щекам Люси неостановимым потоком текли слёзы. — Я уже перестала верить и надеяться, что однажды мои мучения закончатся, но в один прекрасный день я услышала твой голос! Отец велел провести в мою могилу связь, желая, чтобы единственная дочь всё же смогла найти покой… Я услышала твой голос, ты услышал мой, и… — девушка тяжело вздохнула, размазывая слёзы по щекам. Её влажные глаза сияли, и я невольно пробормотал: «Поистине звёзды…» — Сложно было ждать и раз за разом поднимать телефонную трубку в надежде вновь дозвониться тебе. Но судьба даровала мне эту возможность, — Люси посмотрела мне в глаза, и сердце моё отозвалось незнакомой ранее болью. — Ты — единственный, кто может даровать мне свободу, Алан. Прошу, позволь мне уйти…

В первую секунду я хотел крикнуть: «Нет!» Во вторую: «Как же я без тебя?!» Но в эти обе я промолчал, произнеся в третью:

— Я люблю тебя.

Она улыбнулась мне сквозь слёзы и только сильнее заплакала:

— Я знаю, Алан, я тоже люблю тебя, Алан, — её тонкие руки обвили мою шею, а подбородок уткнулся в плечо. Над самым ухом раздался её измученный голос: — Прости меня, Алан, но я так долго ждала тебя… Если ты любишь, если действительно любишь меня — молю, отпусти, дай мне уйти…

Я не знал, что делать. Я любил её, да, бесконечно, безгранично любил. И меня ничто не пугало. Я чувствовал, я знал, что души наши связаны в Великом Космосе вне времени. Я понимал, что эта история безумна и попросту невозможна, но я ощущал в своих руках дрожащее тело Люси и осознавал: это всё же происходит.

«Отпусти» — это слово билось в моей пустой голове в то время, как в груди зарождалось яростное отрицание. Я только нашёл её! Мы созданы друг для друга! Мы должны быть вместе, должны быть счастливы! Я уже хотел закричать: «Я никогда не отпущу тебя!», но вдруг замер, убитый страшным осознанием: Люси страдает. Семьдесят лет она ждала меня: одинокая, невидимая, полная тоски и невыносимой боли. Я представил, как она бродит по улицам и кричит, бросается к людям, но они не замечают её, не слышат, не могут ей помочь…

«Ты особенный, Алан. Помни об этом, ладно?» — это сказала мне Люси во время нашего первого разговора, прежде чем пропала. Я долго размышлял над этой фразой. Когда я думал, что всё было жестоким розыгрышем, эта фраза казалась мне издёвкой. Когда я говорил с Люси каждую ночь, я верил, что это правда: я — особенный, потому что знаю её, потому что её разговоры делают меня самым счастливым человеком на свете, потому что я нашёл её и сделаю всё, чтобы не потерять. Но… сейчас я наконец знал истинный смысл этой фразы. Люси сказала: «Ты — единственный, кто может даровать мне свободу».

Я — особенный, потому что только я могу отпустить её. Только я могу прекратить её страдания. Начав этим свои собственные.

Я действительно любил Люси. И понимал, что никогда и ни за что не заставлю мучиться человека, который мне дороже всего на свете. Пусть за это придётся заплатить высокую цену, но, видимо, мне, и только мне, она по карману. Осознание этой простой истины разбило мне сердце.

Я обнимал её — в первый и последний раз — стиснув зубы, подавляя нахлынувшие чувства.

Мне нужно было отпустить её, а я лишь сильней прижимал её к себе. Люси плакала и ни о чём больше не просила: чувствовала, что я не предам её. Это были объятия прощания, мы оба прекрасно это понимали.

В какой-то момент, не знаю, прошёл час или век — время шло только для нас, мы поднялись со скамейки и разделились из единого счастливого целого на две страдающие части. Я не представлял, как буду жить с этой болью, но боль Люси пора было прекращать. Мы стояли, взявшись за руки и смотря друг на друга.

— Твои глаза — это звёзды, — сказал я.

— А твои — океан, — ответила она.

Мы снова помолчали. Она и сама не хотела уходить, я чувствовал это. Но быть рядом мы не могли, Вселенная и так дала нам слишком много времени. Я не спрашивал, что мне делать, всё произошло интуитивно, будто я всю жизнь готовился к этому моменту.

Я наклонился вперёд и коснулся её губ, в последний раз запуская руки в шёлковые волосы. Она в последний раз коснулась пальцами моей шеи… Всё длилось секунду или вечность, а следом я услышал гул города и ощутил ветер на влажных щеках. Я вернулся в реальность, душа моя вновь была заперта в теле, и оно казалось мне тюрьмой. Открыв глаза, я сказал самому себе:

— Ты больше никогда её не увидишь.

И от этого мне было до невыносимости больно.

После того момента жизнь моя шла обыденно и, как у всех, полосами удач и неудач.

Сначала я работал в школе, после перебрался в университет, и вот — дорос до доктора психологических наук, но в душе оставался всё тем же потерянным мальчишкой на Главной площади. Иронично, но я не мог излечить себя, мне лишь удавалось ослабить мучения: я писал стихи и создавал картины, чаще всего в промежуток между тремя и пятью часами… Я отпустил Люси из этого мира, но не из сердца: я засыпал и просыпался с мыслями о ней, я дышал и творил для неё, я не мог забыть её — только в моих воспоминаниях мы всегда могли быть вместе. Я по секундам восстанавливал наши разговоры, нашу встречу, наш поцелуй… и душа моя болела. Я знал, что не мог поступить иначе, знал, что она не могла быть со мной при всём желании, знал, что иной исход нашей истории невозможен… Знал, но отказывался принимать.

Я видел её во всём: в дожде и в солнце, в шуме и в тишине, в улыбках и в слезах… Она призраком вечных чувств шла со мной по жизни, и, несмотря на всю горечь, я был счастлив, что встретил её.

Я был только её, она — только моя, и это казалось мне настоящим чудом Вселенной.

В двадцатую годовщину нашей встречи я проснулся от звонка. Это было странно: я просил не беспокоить меня в этот выходной. Привычным движением приложив телефон к уху, я услышал:

— Алан? — чужой голос, но я узнал одну лишь интонацию, и у меня перехватило дыхание. — Алан Вэрум?

— Да… — едва смог вымолвить я. Сердце заколотилось, как безумное, хотя я понимал, что это глупо.

— Простите за беспокойство… — виновато начала собеседница, а у меня внутри всё завибрировало — я прекрасно знал эту манеру разговора. — Я была на Вашей открытой лекции в тот понедельник, и… Можете назвать меня безумной, но я часто вижу один и тот же сон: я стою с кем-то на Главной площади, крепко взявшись за руки, мне пора уходить, но так не хочется… — каждое её слово заставляло моё сердце биться всё громче. — Когда я увидела Вас, то… хочется сказать, что узнала. В любом случае, Вы просто не выходите у меня из головы. Мне кажется, что мы с Вами давно знакомы… — я слышал, как она улыбается.

— Может быть, — улыбнулся я в ответ. — Как тебя зовут?

— Люси.